Текст книги "Дикий наездник"
Автор книги: Гэв Торп
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
Глава 13
ВОИНСТВО ОТБЫВАЕТ
Настойчивый звонок в дверь прорвался сквозь туман безысходности, клубящийся в голове Нуаду. Перед дверью в его апартаменты – опочивальню в башне Низменных Услад, а не покои в Пламенных Полянах – стояли трое посетителей, однако из-за большой дозы дремолиста, притупившей чувства, он не узнал их. Поднявшись из кресла, все еще неуверенный, впускать ли их, Нуаду наступил на одну из нескольких валяющихся бутылок ночь-вина. Еще две высились на подлокотниках кресла напротив, в котором зычно храпел Б’сайннад.
Дремолист отлично справился со своей задачей, заглушив почти все воспоминания о прошлой ночи. Вынужденная предосторожность, предпринятая прежде, чем отдаться во власть саморазрушительной стороны: он избавлялся от чувства вины и паранойи, которые иначе бы преследовали его весь остаток жизни. Конечно, дикие наездники свободно исследовали каждый аспект неистовой души альдари, однако заниматься этим без защиты было глупо. Сожаление о необдуманной пьяной выходке легко могло перерасти в ментальную опухоль, которая будет разъедать душу, пока не сокрушит его в самый неподходящий момент, когда он вернется на Путь.
Хоть дремолист и помог Нуаду забыть о своих ночных тирадах и рыданиях, разрушенные апартаменты живо привели его в чувство.
Он взял мантию, заброшенную на полку с бюстиками диких лордов древности, и кинул ею в Б’сайннада.
– Оденься.
Друг что-то невнятно пробормотал, сгреб теплую одежду и перекатился, почти завернувшись в нее.
Отыскав графин с водой, Нуаду нахлебался из него и лишь затем подошел к двери. Он коснулся пальцами пси-реагирующего металла и, с некоторым трудом сосредоточившись, велел двери открыться.
– Вижу, ты хорошо воспринял наше поражение, – произнес отец.
Он опирался о наружную стену, явно устав от проделанного пути. Позади Найалла стояли хмурые Нэмих с Марифсой. Когда вождь вошел в его покои, родственники остались ждать за дверью.
– Я… – начал Нуаду, но мягкий, хотя и непоколебимый взгляд отца заставил его замолчать.
– Не нужно оправдываться, я ни в чем тебя не виню, сын. – Он поднял с кресла высокий сапог и отставил на пол, прежде чем сесть. – Дикие наездники вправе давать выход своим чувствам, как того захотят.
Нуаду предвосхитил близящуюся оговорку и отступил за кресло, в котором проснулся, словно оно могло защитить его.
– Я знаю, тебя удручает мысль становиться вождем, – продолжил Найалл.
– Меня огорчает, что это означает твою безвременную кончину, отец, – поправил его Нуаду. – Мое сопутствующее возвышение – случайность.
– Но ты так и не предложил отказаться от титула наследника и уступить его сестре, как и не просил меня назначить ее.
– Единокровной сестре, – уточнил Нуаду, немного злее, чем хотел. Ее связи с кланом Ледяной Шепот не в малой степени были причиной его нынешнего плачевного состояния.
– Моей дочери, – ответил ему Найалл, особо выделив последнее слово. Он покачал головой и отмахнулся. – Я не за этим пришел сюда, но твой побег от обязанностей перед кланом после нашей неудачи дал мне время поразмыслить.
– Тебе следовало вызвать меня к себе, отец, – сказал Нуаду. – Не стоило приходить самому.
– Я пытался.
Он почувствовал слабую дрожь воспоминаний, просочившихся сквозь вызванное дремолистом беспамятство. Нуаду гневно закрыл эмпатический канал, пытаясь найти убежище в хандре.
– Да, конечно, – произнес наследник. – Извини.
– Пусть нас и не назначили бегущими-с-ветром, это еще не конец. Есть семь других кланов, меньших домов, должен признать, которые могут отправиться вместе с нами на Агариметею. Алиаса сказал, что провидцы также готовы направить свой конклав для совета и поддержки, в том числе Иллиаку. И иннари все еще ждут от нас вести, согласны ли мы сопровождать их.
– Воля совета…
– Клан Огненное Сердце сражается по моей воле, Нуаду. Совет дискутирует, возлагает титул, но не правит. Близорукость совета связывает нас не сильнее, чем до фиаско с Морозной Волной. Имей мы союзников, имей мы мантию бегущих-с-ветром для укрепления авторитета, отправились бы на Агариметею в большем составе, но этому не суждено произойти.
– Есть ли у нас время? Что говорят ясновидцы? Лорды гробниц становятся сильнее с каждым циклом, пока мы тянем. – Несколько мгновений отец буравил Нуаду безмолвным взором, прежде чем завуалированный укор наконец дошел до него. – Вот почему ты явился за мной через половину Сайм– Ханна.
– Все уже собраны и ждут лишь команды. Ты созовешь диких наездников, Иврайна приведет иннари. Аспектные воины, ясновидцы и меньшие кланы готовятся к отбытию. Но мне нужно знать, поедешь ли ты подле меня? Если считаешь затею опрометчивой, тогда мы подчинимся воле кланов.
– Подле?.. Отец, ты же не думаешь, что покидать рукотворный мир – хорошая идея? Только не в бой. Даже путешествие к Иврайне едва не убило тебя.
– Я уверен, что так или иначе операция не затянется, – сказал Найалл. – Все, кто способен ехать верхом и драться, уйдут вместе с нами. Возможно, клан Огненное Сердце отправится в полном составе. Если ты думаешь, что я пошлю свое семейство на вероятную смерть, а сам останусь в Пламенных Полянах, то ты не мой сын.
– Я понимаю, – торопливо ответил Нуаду, всем сердцем желая доказать ошибочность мнения вождя. – Но как это сделать?
– Говоря, что я поеду, я выражался поэтически, – с невеселой улыбкой сказал ему Найалл. – Я буду сидеть в «Волновом змее» вместе с целителями. Мы будем поддерживать связь, однако я не питаю иллюзий, что поведу войско диких наездников на острие копья.
Нуаду кивнул, а затем, когда слова отца достигли его затуманенных мыслей, еще раз, теперь уже увереннее.
– Хорошо, – сказал Найалл. – Больше никакой секретности. Стяги взовьются высоко, и горны возвестят об отбытии клана Огненное Сердце. И пусть те, кто хочет разделить славу, пойдут за нами.
Нуаду проводил отца до двери, которая с тихим шелестом открылась, явив за собой о чем-то шепчущихся Нэмих и Марифсу. Внезапная напряженность в плечах и мрачные взгляды выдали предмет их разговора.
– Мы встретимся до конца цикла, – передал им Нуаду.
Он остался стоять на пороге, наблюдая, как троица поднялась на балкон небесного катера, а затем скрылась за изгибом башни.
Вернувшись обратно в опочивальню, он увидел Б’сайннада, натягивающего на себя мантию.
– Брось это, надевай броню, – сказал Нуаду своему спутнику.
– Мы куда-то собираемся? – крикнул пилот, когда направился в смежную комнату, чтобы смыть с себя остатки бурной ночи.
– На войну!
Мелиниэлю часто казалось, будто он находится в центре тысяч вращающихся Галактик, каждая из которых требовала его постоянного внимания, дабы их не разорвало от силы гравитации собственных звезд. Мечась между разными заботами, пристально изучая каждый отрывок информации от разведывательных кораблей, он формулировал и корректировал, планировал и разрабатывал стратегии. Каждая проблема как будто порождала дюжину других, поэтому, когда его мысли обратились к недавно собранному экспедиционному флоту Сайм-Ханна, он тут же задался вопросами: как покажет себя коалиция кланов? Как ясновидцы с рукотворного мира будут использовать свои силы рядом с Эльдрадом? А сопровождающие их аспектные воины, отыщут ли они общий язык с собратьями из храмов, что поклялись в верности Иннеаду, или преданность Кхаину породит между ними неприязнь – возможно, даже вражду?
И все эти мысли роились у него в голове, не позволяя уделить внимание неведомой природе противника. Он подробно изучил то немногое, что сумел извлечь важного из докладов после вылазки Нуаду, включая многословный рассказ самого дикого лорда. Кроме географических и топографических особенностей и фактах, почерпнутых из короткой беседы насчет врагов, с которыми столкнулись саймханнцы, Мелиниэль не знал о некронтир практически ничего.
Он расхаживал по командному залу в сердце «Сна Иннеада», настраивая психолитический дисплей так, чтобы его зеркально-красная поверхность идеально отображала ход и динамику атаки, которую он планировал провести.
Управлять армией на войне было не просто наукой – это было целым искусством. Интуиция тут играла такую же важную роль, что и логистика, импровизация была столь же важной, как выучка. Чтобы подготовиться к бою, он должен был впитать сущность плана, а также пути претворения его в жизнь. Мелиниэль усвоил эти уроки вместе с тяжелыми победами во главе биель-танского Ветра Клинков. За время, прошедшее после того, как он покинул свой рукотворный мир и стал помогать Иврайне, автарх проделал огромную работу, чтобы превратить войско иннари в нечто похожее на идеально-смертоносное оружие Биель-Тана.
В груди сильно пульсировало эхо-сердцебиение, напоминая о существе, которое скрывалось теперь внутри его. Он ощущал излучаемую им ярость, пытающуюся расцветить каждую его мысль.
Присутствие внутри Мелиниэля духа Осколка Войны усложняло попытки сосредоточиться на задании. Дух наполнял его стремлением атаковать, когда разумнее было бы отступить. Его высший гнев очернял каждую стратегию, подталкивая автарха к более агрессивным планам и понуждая к кровопролитию ради него самого. Мелиниэлю приходилось постоянно проверять, не осквернил ли Осколок Войны его стратегии, и частенько он находил маленькие маневры, которые не только не повышали шансы на победу, но несли с собой больший риск.
Кроме того, ему всегда приходилось бороться еще и с желанием оказаться поближе к гуще боя, поскольку там жажда личной славы могла перевесить необходимость в стратегическом мышлении. Мелиниэль ни на миг не забывал о том, что мог высвободить Осколка Войны, но никогда не учитывал эту возможность в планах. Стоит раз поддаться этому искушению, и постепенно он начнет слишком часто опираться на мощь Первой аватары.
Шаги за спиной заставили автарха встрепенуться. Он стремительно повернулся и столкнулся с новоприбывшим – альдари в вычурной кабалитской броне и неискренней ухмылкой на лице.
– Ты кое-что упустил, – сказал Азкар, его заместитель и источник постоянного раздражения.
Бывший драконт из Темного города бесцеремонно прошел в сумрачную командную комнату, опытным взором оглядывая спроецированное поле боя. Его привычная полуулыбка исчезла, едва он ощутил на себе неприязненный взгляд командира.
– Что? – Мелиниэль сосредоточился на незваном госте, одновременно пытаясь удержать в голове десятки мыслительных процессов. – Упустил?
Комморрит указал на дыру в переплетении рун и линий, обозначающих волны атаки и потенциально победные маршруты наступлений.
– Тут брешь.
– Я знаю о ней, – отмахнулся автарх и злобно фыркнул, бросив попытки сохранить вдохновение перед лицом неожиданного вторжения. – Я жду подтверждения некоторых фактов от кланов Огнеходов и Пепельных Танцоров и провидцев Сайм-Ханна.
– Понятно, – сдался Азкар. – Кажется приемлемым.
– А ты со своими кораблями готов к развертыванию?
– Поэтому я и пришел, – недоуменно скривившись, сказал бывший драконт. У нас проблема. – Паутина заблокирована.
– Заблокирована? Что это еще значит?
– Так сказали ткачи ветра клана, – пожав плечами, пояснил ему Азкар. – Она заблокирована. Пути дальше нет. Нас остановили.
– Но мы еще даже не на низкой орбите Агариметеи. – Образ психолита распался пылинками и собрался заново в приблизительное расположение флота альдари. Они все еще находились в артериальном туннеле Паутины, откуда ткачи ветра должны были создать временный проход к поверхности мира-гробницы.
Он выпустил свои мысли в Шепот.
+Эльдрад?+
+Я знаю, что ты ищешь, но это невозможно.
+Должен быть способ подобраться ближе.+
+Его нет. Я проверил барьер, и он охватывает всю планету. Это мощное нуль-поле, которое, как я считаю, было активировано вскоре после бегства Нуаду в Паутину. Некронтир возвели антипсихическую защиту, чтобы не дать прорваться к ним через Паутину. Мы не можем попасть на поверхность.+
Мелиниэль подавил вздох и подал утвердительный сигнал, прежде чем вернуться назад.
– Ты это почувствовал? – спросил автарх своего спутника.
– Да, – рассеянно ответил Азкар. – Как я сказал, Паутина заблокирована.
– Тогда нам нужно собрать флот для нетипичной атаки.
Мелиниэль ощутил в груди импульс удовлетворения, по которому догадался, что эта стратегия будет нести куда большие сопутствующие риски, чем нападение непосредственно из Паутины.
– Может, нетипичной для тебя, но не для меня, – сказал его подчиненный. – Я провел немало рейдов без такой роскоши, как портал Паутины.
Мелиниэль подавил прилив уязвленной гордости, за которым точно последовал бы выговор.
Памятуя о том, что нельзя позволять неуравновешенному темпераменту влиять на свои действия, автарх глубоко вдохнул, настроил психолит на рудиментарное отображение планеты и обернулся к бывшему драконту. Взмахом руки он указал на дисплей.
– Мне тоже не чужда пустотная война, но прошу, поделись со мной опытом…
– Что ты видишь?
Нуаду отвернулся от стекловидной панели в обзорной галерее, когда через широкую арку вошла Иврайна в полном боевом облачении. Визарх, подобно багровой тени, остался ждать сразу за дверью. Алориниса, видимо, совершенно не волновала приватность их беседы, поскольку он, виляя хвостом, забежал следом за хозяйкой.
– Там? – кивнув на окно, спросил Нуаду. – Или здесь?
Иврайна раскрыла веер, и Нуаду прищурился из-за отраженного острыми листами звездного света. Открывающая Седьмого Пути зашагала по узкой галерее, не сводя с Нуаду глаз, будто пикирующая хищная птица. Дикий лорд, прижатый к месту ее взором, не мог ни заговорить, ни шелохнуться, и от подобного состояния, которое он не мог одолеть, Нуаду ощутил к самому себе настоящее презрение.
Она остановилась рядом с ним и, обернувшись, махнула веером на зеленый мир перед ними. Сияние местного светила, отражаемое от солнечных парусов других кораблей флота, словно окутывало Агариметею ореолом мерцающих огоньков.
– Мир, – выдавил из себя Нуаду, сфокусировав взор на планете вместо отражения избранной дочери Иннеада. Ее близость отдавалась в душе у Нуаду холодной дрожью, как будто одного присутствия Иврайны могло хватить, чтобы вырвать его душу из тела. Он тяжело сглотнул. – Потерянный мир?
– Это ожившая история, Нуаду. – Она постучала веером по панели. – Я следовала за самыми старыми мифами в поиске артефактов из времени, что даже наши предки считали древним. Времени, когда боги и Старейшие еще были не существами из легенд, а реальностью жизни. В этом мире покоится осколок тех времен. Мы думаем, что Грехопадение случилось давным-давно, однако в шесть тысяч раз больше времени миновало с той поры, как некронтир впали в дрему.
– В голове не укладывается, – признался Нуаду. – Тридцать тысяч поколений.
– Но ожившие механические создания в этом мире, а также во многих других вроде него, не единственные пережитки того времени.
Быстрее, чем Нуаду успел уследить, Иврайна протянула руку и легко коснулась его лба пальцем. Он ахнул, как будто ему в мозг погрузилась ледышка. От места прикосновения во внезапном калейдоскопическом взрыве заструились видения: сначала быстро пронеслись сценки из его жизни, а затем миражи слились, казалось, в бесконечный поток образов и лиц, которых он не знал.
Он отшатнулся, часто дыша. Сердце в груди бешено колотилось.
– Что это было? – привалившись к панели-стене, резко спросил он.
Послеобразы загадочных, но тревожно знакомых картин продолжали гореть в мыслях. Он вспомнил – словно уже был там – гигантские города в космосе, намного крупнее любого рукотворного мира. Рядом ступали громадные фигуры, напомнившие ему аватар Кхаина, выше титанов «Фантом». Из орудий они опустошали странные города, и испепеляли армии грязных животных-чужаков. Нуаду узрел, как звенья кораблей, что размерами превосходили «Сон Иннеада», уничтожали целые звездные системы. Нескончаемые легионы воинов-скелетов и ужасающие машины разрушения обрушивались на миры и сжигали их дотла. Вместе с ними плыли пожиратели солнц – и они же прожорливые солнца по своей природе, – погружающие галактические территории врагов во тьму.
– Что?.. Как?.. – Он немного пришел в себя и увидел перед собой Иврайну, глядящую на него так же пронзительно, как и прежде.
– Душа альдари помнит, – сказала Дщерь Теней. – Она существует так же долго, как и погребенные под этим миром конструкции. Только все это время она расцветала и жила, а не обреталась в стазисе, в отличие от последних. Душа альдари училась и росла, становилась сильнее, чем когда-либо прежде. Однако сейчас она заключена в оболочке твоего тела и не может выразить себя полностью.
– Выразить в чем? – Он заставил себя выпрямиться и снова посмотреть на планету, лишь чтобы не встречаться с тревожащим взглядом провозвестницы.
– Во всем.
Он перевел взор обратно на нее, разгневанный на самонадеянное вторжение в свой разум.
– Зачем ты мне это показала?
– Чтобы тебе более не нужно было это представлять. – Лицо Иврайны неуловимо смягчилось. – И, возможно, тебе стоит подумать над тем, что мы ищем, и понять, на что способна твоя душа, если ее освободить.
Она направилась к двери, однако, услышав голос Нуаду, остановилась.
– Я не присоединюсь к иннари, – сказал он ей. – Мой клан, мой народ – они для меня все. Я не брошу их ради тебя, Иврайна. Если думаешь, что заставишь меня услышать Шепот, то ты ошиблась.
Поначалу казалось, будто Иврайна уйдет в молчании, но, легким шагом достигнув двери, она замерла и склонила голову. Алоринис с громким мяуканьем промчался мимо нее. Она кинула на Нуаду косой взгляд.
– Могущество Иннеада в том, что ты попадешь к ней независимо от того, идешь ты за мною или нет.
С этими словами она вышла, но Визарх на пару секунд задержался у арки, безмолвно глядя на наследника клана. Воин поднес руку к груди и отсалютовал, прежде чем отвернуться. Нуаду не понял, насмешливым или искренним был этот жест, и, снедаемый неуверенностью, перевел взгляд назад на Агариметею.
Глава 14
ПОСЛЕДНИЕ РЕШЕНИЯ
Бесконечная психоэнергоцепь «Сна Иннеада» была спокойнее, чем привык Нуаду, однако сейчас она гудела от напряжения предбоевой подготовки. Некронтир пресекли любые попытки растянуть Паутину, поэтому пришлось готовиться к атаке с ближней орбиты, что вызывало у Нуаду дурное предчувствие. Проблески прошлого – ужасы, учиненные некронтир в давно забытую эпоху, – продолжали возвращаться к наследнику клана. Он воображал таинственные орудийные системы, испепелявшие звездолеты на орбите, и невероятные боевые аппараты, сровнявшие с землей леса Агариметеи и сжигавшие войска иннари и саймханнцев. Иногда они походили на сны наяву, восставая из разбуженной памяти и отвлекая его, чем бы он ни занимался. Дикого лорда внезапно пробирал озноб, сопровождаемый воплями летающих серпов, что охотились за ними в прошлый раз, но теперь они казались ему громогласными кличами мстительных богов.
Нуаду как неприкаянный бродил по залам и коридорам корабля. Он знал, что время отбытия неотвратимо приближалось, однако его снедал ужас, которым дикий лорд не мог поделиться ни с кем. Нуаду убеждал себя, что дело вовсе не в трусости, но когда оказывался наедине со своими мыслями, вдали от суетящихся сородичей, то испытывал вполне реальный внутренний страх перед близящейся битвой.
Наследник клана винил во всем Иврайну. Должно быть, она посеяла в нем этот страх, только чтобы насолить ему, сплетя из его бурного воображения кошмары наяву. Так все и обстояло, а ее разговорчики о душе, старой, как сама раса альдари, были чистой воды выдумкой.
Нуаду блуждал по переходам нижних палуб, стискивая кулаки и сквозь зубы что-то бормоча про себя. Немногочисленные проходящие мимо иннари провожали его странными взглядами. Он никогда не боялся смерти, и даже сейчас его тревожила вовсе не возможная гибель. Его душу бередило нечто более потаенное, освобожденное вторжением Открывающей Седьмого Пути. В мечущемся разуме дикого лорда мелькали другие образы. Он видел отца, от которого остались лишь кожа да кости, и одновременно с ним мать, с беспокойством глядящую на Нуаду.
Дикий лорд пытался состыковать эти мысли: Иврайну и отца, смерть матери и душу альдари внутри него. Между ними наверняка прослеживалась связь, которая соединит их в нечто осмысленное, если только он посмотрит под верным углом.
Сквозь сумбур мыслей прорвался оклик. Его имя.
– Нуаду! – снова крикнула Каэлледин, что есть духу мчась к нему по коридору.
Он заметил на ее лице тревогу, ахнув, подбежал к ней и закинул руки ей на плечи.
– Иврайна… – выпалил наследник. – Она что– то внушила мне. Сломила меня.
Каэлледин не ответила, сохраняя напряженную позу, и холод здравомыслия успокоил его разум. Нуаду отступил, и волнение сестры просочилось в него, окончательно прогнав душевные муки. Она беспокоилась не за него.
– Отец? – с замиранием сердца предположил он. Каэлледин кивнула. – Он?..
– Нет, – яростно замотав головой, быстро ответила она. – Нет, он жив. Но ты должен пойти со мной. Нам нужно с ним поговорить.
Они бросились к ближайшему гравишюту. Нуаду едва обращал внимание на тех, мимо кого пробегал, мельком замечая только черные латы Темных Жнецов, костяные цвета Воющих Баньши и отряды иннари в алых доспехах.
– Расскажи подробнее! – потребовал он, когда они приблизились к отсеку, где был пришвартован «Элтерет». Паутинный катер мог летать в атмосфере, и поэтому на нем планировалось доставить на планету Найалла и большинство сохранившейся боевой техники клана. Нуаду остановился у закрытых ворот и поймал сестру за руку. – Что я там увижу?
– Упрямого старого лидера. Он никого не желает слушать, но, возможно, ты сумеешь его переубедить.
– В чем?
– Ему становится хуже. Но он настаивает на том, чтобы отправиться на поверхность.
Нуаду подавил гневный ответ и отступил на шаг. Он глубоко вдохнул, успокаивая внезапно участившийся пульс.
– Ты хоть знаешь, как сильно меня напугала? – тихо сказал он. – Я боялся за его жизнь, за его рассудок. Я думал, нас постигло горе. А дело лишь в том, что он тебя не слушается? Почему ему нельзя пойти с нами?
– Потому что он умрет! – прорычала Каэлледин в ответ. – Если его не убьют некронтир, то доконает болезнь. Пойми, брат, если отец отправится на Агариметею, то оттуда не вернется. Ты же, как никто другой, хочешь, чтобы он жил.
– Верно, жил. А не влачил жалкое существование в окружении нянек, постепенно впадая в маразм.
– Значит, ты готов сложить с себя титул дикого лорда и стать вождем Огненного Сердца?
Нуаду открыл было рот и закрыл обратно, оцепенев при мысли занять место отца. Каэлледин понимающе посмотрела на него.
– Ты всегда твердил, что тебя волнует здоровье отца, но все дело в ответственности, которая тебя ждет. Ты хочешь, чтобы он жил, ведь тогда ты сможешь дальше оставаться беззаботным эгоистом. Тебя поглотила роль дикого лорда, как тех несчастных, что застряли на Пути.
Нуаду уставился на Каэлледин, ненавидя себя за то, что был для нее настолько предсказуемым, но ненавидя сестру еще больше за то, что она использовала это как оружие против него. Нуаду покачал головой и, толкнув ее, прошел мимо.
При его приближении врата в док со вздохом распахнулись, явив колонну гравитранспортов «Волновой змей», которые члены Огненного Сердца и иннари завозили в грузовой отсек «Элтерет». Тут же стояли и стражники в цветах Сайм-Ханна, что должны были поехать в транспортниках, а также гравитанки «Соколица» и прочая боевая техника с более тяжелым вооружением.
От этого зрелища Нуаду замер как вкопанный. Он не в первый раз наблюдал, как клан выступает на войну. За его жизнь аватара Кхаина пробуждалась трижды, и его отец приказывал семейству помочь рукотворному миру в час нужды. Более того, Нуаду много раз сражался вместе с дикими наездниками и терял близких и друзей.
Но на этот раз все выглядело по-другому.
Он увидел одну из стражниц-водителей с плотно собранными на голове белыми волосами, сжимающую на бедре шлем. Нуаду узнал ее – это была его дальняя родственница, которая шла по Пути ремесленника. Говорили, она может стать ученицей одного из величайших ныне живущих костопевцов Сайм-Ханна. Либо умереть уже в следующие сутки, так ничего не добившись и не раскрыв свои творческие таланты.
Нуаду невольно вспомнил слова Иврайны. Вечная душа, заключенная в последовательности телесных оболочек. В юности ему преподавали философию воскрешения и реинкарнации, но он считал ее оторванной от реальной жизни. Вера иннари основывалась на смерти, и возникновение Иннеада поднимало на свет неудобные вопросы о том, что происходило с альдари после кончины. Если тело стражницы умрет, ее душа попадет в путевой камень на доспехах. Если камень удастся забрать, его установят в цепи бесконечности Сайм-Ханна, чтобы питать энергией рукотворный мир и направлять его обитателей… вечно? Маловероятно. Все бытие строилось на цикле, который бесконечно повторялся лишь с незначительными изменениями.
Водитель забралась внутрь «Волнового змея» и уселась в гондолу пилота. Нуаду вспомнил, зачем пришел, и оглядел посадочную зону в поисках Найалла.
– Теперь понятно, от кого у тебя такая безрассудность! – резко кинула Каэлледин, пронесшись мимо Нуаду и едва не двинув его плечом. – Отец уже сел в корабль.
Толпы расступались перед Каэлледин, и Нуаду понял, что непроизвольно заторопился за нею следом.
Иврайна вышла на транзитный путь между основными галереями и нижними причалами для штурмовых кораблей и нашла ждущего ее Мелиниэля. Еще не успев ступить на спусковую платформу, она ощутила напряженность автарха. Внутри вживленного ему в грудь красного Сердца Эльданеша горело крошечное пламя, временами принимающее форму нечеткой руны Каэла Менша Кхаина, Кроваворукого. Сущность бога войны пульсировала в Шепоте, словно далекий рев, стремящийся быть услышанным. Иврайна не представляла, насколько сложно автарху сдерживать впущенного в себя зверя, однако доверяла ему, как никому другому, поскольку тот не раз и не два доказывал самодисциплину и на Пути, и в качестве иннари.
Идти к нему было все равно что разумом приближаться к пышущей жаром домне. Его мощь ощущалась, даже несмотря на то, что в теории она была надежно запертой. До чего странно, что он служил богу мертвых, однако в то же время вновь был связан с покровителем войны. Иврайна предпочитала считать такую двойственность добрым знаком. Как благоволение арлекинов – или некоторых из их театров – представлялось одобрением Смеющегося бога Цегораха, так «усмирение» Осколка Войны, Первой аватары Кхаина, являлось символом поддержки Кроваворукого. Эльдрад предупреждал, чтобы она не строила догадок о замыслах бессмертных по действиям их слуг и пешек, но Открывающая Седьмого Пути не могла избавиться от чувства, будто создает нечто большее, нежели альянс альдари. Если ее народ Переродился, то была ли надежда на возвращение других богов?
– Я разработал альтернативный план атаки, – сообщил автарх Иврайне, когда Дщерь Теней села на скамью напротив. – Он компенсирует невозможность доступа на поверхность через Паутину.
Визарх безмолвно сел позади госпожи, Мелиниэль поерзал и бросил взгляд через плечо, когда платформа заскользила по туннелю, быстро набирая скорость.
– Но у тебя есть сомнения, – заметив его неуверенность, сказала Иврайна.
– Поскольку мы не можем напасть на гробницу из Паутины, нам придется разделить атаку на две фазы. – Автарх проиллюстрировал свое объяснение соответствующим жестом. – Думаю, некронтир уже знают о нашем появлении на орбите, и, хотя они пока не запустили пустотные корабли, мы потеряли элемент неожиданности. Чтобы нас не разбили по частям, мы должны высадиться, перегруппироваться и далее развернуть скоординированный штурм комплекса с целью захвата хранилища.
– Мелиниэль, я доверяю твоему мнению во всех военных вопросах.
– Меня волнуют не иннари, но саймханнцы. – Автарх вздохнул, и в мимолетной паузе Сердце Эльданеша у него в груди ярко сверкнуло, что сопровождалось дрожью энергии гнева в душе Мелиниэля. – Если они будут действовать бездумно, то мы лишимся добытых преимуществ. Этот дикий лорд, Нуаду Огненное Сердце, не кажется мне рассудительным командиром.
– У тебя всегда должна иметься доля порывистых подчиненных, – заявил Визарх. – Учитывай их в своих планах.
Мелиниэль, стиснув зубы от злости, вперился в воина мрачным взглядом.
– Ты бы так же радовался, если бы какая-то конечность не подчинялась тебе? – резко ответил автарх. – Как бы ты тогда сражался?
– Я бы отрубил ее, – просто сказал Визарх. – И позволил бы ее духу идти своей дорогой, пока я иду своей.
– Ты… – Мелиниэль умолк на полуслове и крепко задумался. – Может, ты и прав.
– Если желаешь пустить саймханнцев в расход, подумай над планом еще, – резко произнесла Иврайна, посчитав, будто разгадала его замысел. – Мы наконец-то оставили воспоминание о катастрофе Биель-Тана позади. Я бы не создавала новых поводов для недоверия и не хотела бы вызывать явную недоброжелательность рукотворных миров. Нам нужно показать, что мы трудимся во благо всех альдари, а не только тех, кто решил следовать за мной.
– Ты не так меня поняла. – Автарх прищурился. – Во мне сроду не было той безжалостности, какую ты подозреваешь. Я думаю, «Крусибаэль» нивелировал те ценности, которые ты усвоила в бытность азурианкой.
– Что это – забытые ценности или скинутые оковы? – отозвался Визарх. – Когда ты впускаешь внутрь себя силу, думаешь, ее заботит, куда падает клинок?
Мелиниэль поджал губы и снова поерзал. Он отвел взгляд, когда платформа замедлилась и с вертикальной траектории плавно перешла на горизонтальную, приближаясь к причалам для истребителей.
– Я постараюсь дать саймханнцам свободу, – сухо произнес автарх и поднялся со скамьи. – В общем плане битвы я доверю диким наездникам делать то, что у них получается лучше всего, и поведу иннари к победе подле них.
– Доверишь? – Иврайна спустилась с платформы, и ее платье всколыхнулось на долетевшем с причалов ветерке. – Я надеюсь на тебя во всем, Мелиниэль. Каждый раз, когда я иду на войну, то полностью полагаюсь на твои умения и мнение. Эта битва ничем не отличается от других.
С мимолетной улыбкой автарх благодарно склонил голову. Впрочем, ответить тот ничего не успел, поскольку по Шепоту затрепетала связь, и их разумов коснулся Теодеронил.
+Первый наш корабль выходит из Паутины, Открывающая Седьмого Пути. «Сон Иннеада» возглавит вторую волну вместе с флотилией Сайм-Ханна. Вам пора на десантный челнок.+
+Я как раз иду к нему,+ ответила Иврайна.
+Я сообщу очередность десантирования, капитан,+ передал Мелиниэль. +Все эскадрильи истребителей должны вылететь прежде, чем мы выйдем из Паутины, и идти в кильватере для быстрого вхождения в атмосферу.+
