Текст книги "Дикий наездник"
Автор книги: Гэв Торп
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
+Да, автарх. Эскадрильи флота готовы.+
Чувство соединения исчезло, оставив Иврайну с мыслями о том, что их ждет дальше.
После дебатов с сайм-ханнскими ясновидцами Эльдрад не очень охотно говорил о грядущей битве. Он отказался от участия в первой атаке, заявив, что ему нужно время, чтобы свериться с рунами. Иврайне хотелось надеяться, что ясновидец никогда по своей воле не пожертвует ею, однако еще она прекрасно помнила, что в первой попытке пробудить Иннеада он уничтожил кристаллических ясновидцев множества рукотворных миров, и посланница Шепчущего бога могла стать приемлемой ценой за любые подвижки в деле пришествия Перерожденного.
И она с гордостью понимала, что не имеет ничего против. Если ее смерть послужит Иннеаду, Иврайна не станет бегать от нее. Время, отведенное ей после подъема Шепчущего бога, было подарено Иннеадом, частичное вознесение которой спасло ее от гибели в «Крусибаэле». Она с радостью отдаст взамен остатки своей жизни.
Существование Иврайны поддерживалось благодаря отлету душ в объятия Иннеада, что приближало к Перерождению, однако высшая цель не ослабляла боль каждой кончины, которую при этом испытывала провозвестница. Поэтому ее собственный уход станет для нее освобождением.
Глава 15
АТАКА С НЕБЕС
– Уверяю, я не в первый раз рискую жизнью. – Арадриан позволил толике своего раздражения просочиться в Шепот, чтобы его почувствовала Цибилаху. – В твоем назойливом присмотре нет необходимости.
– Какой эгоцентричный взгляд на ситуацию, – ответила комморритка. – Подумай, возможно, ты здесь вовсе ни при чем. Мы будем перевозить Иврайну на поверхность.
Арадриан вместе с назначенной наставницей поднимались по спиральной лестнице, ведущей в кабину пилотов десантного «Рассветного паруса». По пути он оглядывал обтекаемые линии корабля, запоминая его размеры и летные качества.
Его корпус был выкрашен в черный и алый цвета. Последним, казалось, наспех закрасили первый широкими мазками, что тянулись вдоль всей длины челнока. «Рассветный парус» был крупнее, нежели большинство пустотно-атмосферных кораблей, которые Арадриану приходилось пилотировать. По размерам аппарат скорее походил на небольшой звездолет, чем на самолет. Нос напоминал соколиную голову и грудь, а в глянцевом черном куполе, располагающемся на месте черепа, отражался потолок посадочного ангара. Следующая часть «Рассветного паруса» значительно расширялась, создавая достаточно просторный внутренний отсек, чтобы вместить множество бойцов или даже пару «Волновых змеев». Последняя треть вытянутого корпуса расходилась загибающимися крыльями.
Арадриан увидел неприметные сочленения, что позволяли машине имитировать полет птицы, когда в воздухе образуется достаточное давление. Поверхность крыла покрывали похожие на перья выступы, тысячи крошечных фацет, которые могли настраиваться отдельно для улавливания солнечных ветров или излучения звезд, отражаемых от верхних слоев атмосферы планеты.
– Если думаешь, что я не могу пилотировать в одиночку, зачем меня вообще брать с собой? – Арадриан боком скользнул в люльку пилота, которая должна была удерживать его во время полета в пустоте.
– Ты прежде ходил на «Рассветном парусе»?
– Нет, – ответил Арадриан. – Но я…
– А без камней душ?
Вопрос застиг его врасплох, напомнив ему, что это не корабль рукотворного мира, а он более не алайтокец. Он успел привыкнуть к Шепоту, мысленно подменив им цепь бесконечности, с которой был знаком гораздо лучше.
Впрочем, вопрос все равно показался ему бессмысленным.
– А какая разница?
Цибилаху уселась в люльку за ним. Та подняла комморритку к стеклянному куполу главного фонаря «Рассветного паруса», который пока оставался непрозрачным и показывал склейку из неторопливо сменяющихся пейзажей – Арадриан узнал стокупольный храм Скорбей Иши на Алайтоке и высокие пики Небесных Вершин на Лугганате, увиденные им во время короткой побывки, когда он еще служил на звездолете «Лаконтиран».
Захват его кресла-сетки стал крепче, и он подъехал к главному пульту управления и навигационным мониторам. Арадриан инстинктивно опустил руки туда, где ожидал найти места соединения с цепью духов, однако его пальцы наткнулись лишь на гладкую панель.
Он узнал некоторые руны, что помечали проецирующие кристаллы и интерфейсные камни, но на месте других систем управления просто зияли пустоты.
– А где?.. – Он попытался обернуться в люльке, однако удерживающая сетка позволила ему увидеть Цибилаху лишь краем глаза.
– Никакого интерфейса с камнями душ, Арадриан, – сказала она, наслаждаясь его смятением. – Когда можно общаться по Шепоту напрямую, души мертвых не нужны для перевода.
– Что это значит? – Арадриан выбрался из сетки рулевого и, перекатившись на ноги, встал напротив нее.
– То, что ты считаешь психической общностью, на самом деле – естественный язык мертвецов. После Грехопадения мы потеряли способность слушать его напрямую, поскольку крик рождения Той-что-жаждет по-прежнему эхом отдается в материи душ нашего народа. Обитатели рукотворных миров используют руны и кристаллы, чтобы фильтровать шум, а мои сородичи-комморриты скрывают его за криками своих жертв. Шепот – это чистая мысль, сущность альдари. Он не подвержен скверне, от которой страдают наши тела.
Арадриан вспомнил свое «пробуждение» Иврайной, то чувство бесплотной чистоты, которое было состоянием рождения альдари, и забрался обратно в кресло.
– Никаких камней душ, – сказал он так, будто слова могли лишить концепцию странности. – Используй Шепот.
– Так ты хочешь научиться? – спросила Цибилаху.
Он опустил руки туда, где следовало находиться камням, и прогнал мысли, как научился это делать на «Лаконтиране». Вместо того чтобы тянуться разумом к сети «Рассветного паруса», он послал его в дрейф, подобно отдающему концы кораблю, и ощутил вокруг себя еще более обширную связь.
В его голову вонзился резкий и острый разум комморритки.
+Сочту это как «да»,+ подумала она.
По визуальным преобразователям, заменяющим Смотрительнице Тьмы глаза, поползли мимолетные образы из навязанной трансляцией атаки альдари и полуслучайных выбросов архивных данных. Разворачивающиеся в настоящий момент события продолжали вызывать спорадические вспышки памяти, поскольку соответствовали прошлому опыту или иным образом совпадали с некоей прежней деятельностью, записанной в обширных банках информации Панталикоа.
Нынешняя битва шла вразрез с замыслами фаэрах. Все больше и больше альдари высаживались у окраин города, но из-за стремительности нападения Смотрительнице Тьмы трудно было отреагировать должным образом. К тому же противник наступал гораздо быстрее, чем город успевал пробудить ее последователей.
Мысленная цепочка вызвала новую вспышку воспоминаний-данных: вырвавшиеся из порталов-прорех буйные порождения варпа, что обрушились на жителей Чазаокала. Обитатели той проклятой подреальности прокатились через половину континента, прежде чем первые когорты смогли дать им отпор. В небесах над Фонарным мостом замелькали смертоносные лучи, испепеляя колоссальных хищников.
Обтекаемые и быстрые корабли альдари с виду напоминали тех самых существ. Неужто древние враги поддались анафеме? Смотрительница Тьмы не заметила других явных признаков скверны, и наблюдаемое сейчас противоречило ее воспоминаниям об альдари, которых направили воевать со старушечьими мирами. Галактические Инженеры создали этот смертоносный новый вид ради конкретной задачи – бороться со вторжениями из иных измерений.
Столько всего она не знала. Столько поколений, не оставивших после себя и следа.
Воспоминания продолжали течь полузримой рекой, пока фаэрах составляла для своих просыпающихся фаланг новые алгоритмы атаки. Мало просто удержать Панатейтиковое хранилище, требовалось на корню пресечь возможность для альдари взаимодействовать с запирающим механизмом. Она не знала почему, но всякий раз, когда фаэрах задумывалась о последствиях поражения, над ней нависало гнетущее ощущение катастрофы.
Эти думы принесли с собой сумбурные воспоминания, как недавние, так и старые. Планеты, бесследно сгинувшие в темноте, разорванные укрощенными черными дырами, растерзанные дисгармоничными взрывами частиц или просто очищенные от всех форм жизни специально выпущенными доминантными вирусными векторами. Погибали миллиарды и истреблялись целые виды, только чтобы остановить продвижение Крадущегося врага.
Яркое воспоминание о созвездии, исчезающем из неба над Панталикоа, навеяло мысли о ее титуле. Смотрительница Тьмы. Он относился к ее текущей задаче или к истории?
Следом пришло откровение.
Панталикоа и Чазаокал. Два из семи.
Замигали гептарические координаты: Алексакрис. Дажар. Имсуда. Акадис. Жаньява.
Септаплюрахия Киуша.
Ее владения. Семь миров, каждый содержал по одному Панатейтиковому хранилищу.
Что с остальными шестью?
Панталикоа было еще далеко до возвращения полной работоспособности, и, пока все усилия направлялись на отражение штурма альдари, гробница не могла выделить энергию межзвездным сенсорам. Отсутствие четкого сигнала от миров-принцесс могло интерпретироваться двояко. Или они оставались в спячке, или были уничтожены. Если второе, значит, Панталикоа – последние врата в хранилище. Если же первое, то сколько пройдет времени, прежде чем воинственные альдари обратят взор на другие миры Септаплюрахии?
Ни один из вариантов не удовлетворял фаэрах. Агрессию альдари следовало пресечь любой ценой. Программа гробницы, как ей и полагалось, просчитывала атаки неприятеля, но действовала крайне медленно, чтобы как можно дольше удерживать в стазисе самые редкие машины и обитателей катакомб. Если Смотрительница Тьмы хотела избежать катастрофы, ей следовало запустить протоколы эскалации для ускорения процесса пробуждения
Прискорбное, однако неминуемое следствие нападения альдари. Эти меры дорого обойдутся Септаплюрахии, и после полной активации она, несомненно, привлечет внимание различных других врагов. Септаплюрахия просуществовала так долго благодаря тому, что оставалась спрятанной, но уцелеет ли она, если о ней узнает остальная Вселенная?
Неизбежным завершением стратегии Смотрительницы Тьмы станет полная активация всех оборонительных систем Септаплюрахии.
Сгорит много миров.
Поначалу поток информации был всепоглощающим. Каждая система «Рассветного паруса» атаковала Арадриана бесконечным хаосом данных и откликов. Без инертного психического потенциала камней душ, что поглощал большую часть импульсов, он осознавал мельчайшие подробности работы корабля. Ощущение было сродни тому, как если бы иннари заставлял сердце биться сознательным усилием, намеренно делал каждый вдох, посылал сигналы в мышцы, прислушивался к каждому нервному окончанию и…
+Верь.+
Мысль Цибилаху впорхнула в разум Арадриана, вытеснив оттуда поток ответных импульсов жизненной энергии. С растущей паникой он попытался ухватиться за разорванную связь, как будто корабль отваливался от него целыми кусками.
+Сфокусируйся. На. Мне.+
Ее присутствие стало столпом среди колышущейся трясины психических данных. Арадриан мысленно направился к Цибилаху, будто уставший пловец, пытающийся добраться до скалы.
Но никакой скалы не оказалось.
Присутствие Цибилаху сулило спасение не большее, чем воздух для падающего с высоты. Он будто пролетел сквозь ее мысли, мимолетно коснувшись их, прежде чем погрузиться назад в обилие отчетов от систем «Рассветного паруса».
+Возведи собственный фундамент.+
На этот раз слова комморритки прозвучали четче. Арадриан понял, что улучшилось его восприятие, а не ее передача. Его мозг уже начинал отсеивать некоторые ненужные входящие данные.
Он судорожно втянул воздух и понял, что в смятении на самом деле перестал дышать.
– Я не… – начал он, неуверенный, что собирался сказать.
+Ты сможешь. Смотри на руки.+
Он послушался ее и сосредоточился на своих накрашенных ногтях, темных на фоне белизны пульта управления. На их матовой поверхности он увидел отражения проецирующих камней.
И звезды.
Он поднял голову, заставив люльку подстроиться под него, и увидел в куполе фонаря кабины россыпь звезд. А впереди – бескрайний горизонт Агариметеи.
Реальные ощущения помогли вытеснить все ненужное. Арадриан продолжал чувствовать импульсы «Рассветного паруса», однако они более не затмевали его собственные. Как и трепет нервных окончаний, воспринимающих давление на тело сетки кресла пилота, массивы информации десантного корабля теперь фильтровались и сортировались по важности, и большая их часть отсеивалась.
Арадриан почувствовал их ускорение, становящееся тем ощутимее, чем глубже они падали в гравитационный колодец планеты.
Через мгновение он вернулся обратно в корабельные системы, чтобы насладиться ласковыми прикосновениями потока звездной энергии к перьям-коллекторам на крыльях.
– Уже лучше? – Было странно слышать голос Цибилаху, а не чувствовать ее мысли. – Теперь ты понял, почему не можешь летать в одиночку?
– Все не такое уж другое, – ответил он, извлекая из закромов памяти мыслительные процессы пилота.
По его приказу ожили проекторы, отобразив схемы воздушных потоков впереди и позиции других кораблей, а также телеметрические каналы связи с энергосистемами корабля.
Он ощутил в Шепоте издевку Цибилаху.
– Правда? А когда мы войдем в верхние слои атмосферы и на тебя обрушится шквал новых ощущений, ты будешь готов, да?
Арадриан тяжело сглотнул и кивнул, но все равно не смог спрятать просочившуюся в Шепот неуверенность. Жестокий смех спутницы эхом покатился по Шепоту, как вдруг его оборвал болезненный вдох.
Он тоже это ощутил – внезапное исчезновение чувства, которое соединяло его с другими иннари.
Фонарь стал бледно-желтым от света, отражаемого самыми высокими облаками в атмосфере Агариметеи, но больше пилот ничего не ощущал. С пропажей Шепота Арадриан лишился связи и с самим «Рассветным парусом», и по тому, как светлеет и темнеет купол кабины, он смутно осознал, что корабль ушел в штопор.
Сердце иннари бешено застучало, но он не паниковал: его мозг напряженно работал. Разум Арадриана оценил вероятности и проанализировал тысячи разных вариантов, но единственной константой оставалось полное отсутствие страха. Возможность смерти перестала вселять в него всепоглощающий ужас. Его гибель не будет кошмарным забвением, страхом перед которым он был так одержим.
С отстраненной благодарностью Арадриан понял, как сильно изменился из-за простого избавления от страха.
Шепот исчез, однако эхо голоса Иннеада осталось, отражаемое душами других иннари на борту «Рассветного паруса». Он скорее представил, чем почувствовал их души. Раскиданные по Галактике подобно созвездиям, скопившиеся в рукотворных мирах, на борту кораблей и в Паутине.
Теперь его хранил Иннеад, и в нем он обретет покой после смерти. Арадриан увидел бесконечность своей души, созданной в далеком прошлом для бессмертия. Его текущая жизнь – его нынешнее физическое воплощение – была всего-навсего короткой интерлюдией в гораздо более долгом существовании. Так какая разница, умрет ли он?
– Арадриан! – Иннари лениво откликнулся на свое имя, развернув люльку пилотирования к Цибилаху. Та, оскалившись, глядела на него сверху. – Не бросай эту жизнь. Я знаю бездну, к которой ты идешь, но Иннеаду нужно, чтобы ты сражался, а не опустил руки и сдался. А что насчет Иврайны? Сейчас мы – кустодии ее жизни. Если ее тело погибнет, будет ли у Иннеада шанс восстать снова?
Его размышления оборвал пронзительный визг «Рассветного паруса»: уплотняющийся воздух начал кидать корабль из стороны в сторону. Арадриан ощутил, как усиливающаяся гравитация утягивает машину вниз. На кончиках крыльев и носу до такой степени нарастал жар, что конструкция судна и системы охлаждения не справлялись с нагрузкой. Предупреждающие сигналы корабля, пульсирующие в нервах пилота, ощущались как усиливающаяся боль.
– Цибилаху.
Арадриан произнес имя с растущим пониманием, поднявшимся из тягостных дум. Спутница пыталась восстановить контроль над челноком, но, услышав свое имя, кинула на него взгляд. Напоминание об их миссии смыло всякое философствование и возвышенные мысли потоком физической стимуляции, вернувшим разум Арадриана обратно в настоящее.
– Питай системы своим духом, – сказал он комморритке, погружая собственную душу в пульт управления. – Вместе мы сможем оживить «Рассветный парус».
– Я не могу! – простонала в ответ Цибилаху. – Без Шепота ко мне возвращается жажда душ. Я пустею!
– Потянись ко мне мыслями, как если бы слышала Шепот, – промолвил Арадриан, продолжая выравнивать падающий корабль и отчаянно стараясь вернуть подобие управления. Мимо них понеслись облака. – Используй меня как якорь. Почувствуй других!
Арадриан перевел внимание обратно на приборную доску и для увеличения вертикальной тяги расправил крылья полностью. Из хвоста и крыльев «Рассветного паруса» выдвинулись закрылки, немного выровнявшие полет.
– Я чувствую его… – Цибилаху как будто прошептала ему прямо в ухо, хотя на самом деле ее голос донесли до Арадриана внутренние вещательные волны десантной машины. – Я чувствую тебя. И других. Но где Иврайна?
Он и сам отвлеченно заметил отсутствие Открывающей Седьмого Пути, но не увидел в этом ничего странного. Как-никак Иврайна являлась проводником, через который Шепот звучал в материальной Вселенной.
– Это пока неважно, – ответил он Цибилаху, ощущая, как она вновь впадает в смятение. – Я не сумею управлять системами «Рассветного паруса» в одиночку. Присоединяйся ко мне в кристаллической матрице и бери на себя управление двигателями. Я поведу нас.
Арадриан почувствовал короткое сопротивление другого пилота, возможно взвившейся на его наставнический тон, но инстинкт самосохранения быстро возымел верх над любыми обидами. Он ощутил острое присутствие комморритки возле себя, внутри себя, болезненно затронувшее его душу. Сжав зубы, Арадриан занялся корректировкой аэродинамического профиля и руля. Он убеждал, а не принуждал машину, и вместе с Цибилаху они выровняли ее и тут же разогнали двигатели.
Спустя пару мучительных мгновений им удалось вывести «Рассветный парус» в опасное, но управляемое пике. Арадриан направил мысли в навигационные системы, чтобы понять, где они находятся относительно остального снижающегося воинства. В сознание прорвались новые импульсы предупреждения, когда включившиеся сенсоры засекли вражеский самолет, стремительно двигающийся к ним курсом перехвата. Где-то на задворках сознания Арадриан услышал далекий вопль, постепенно становящийся громче.
Глава 16
СТИХШИЙ ШЕПОТ
Идущий в сражение флот альдари можно было сравнить со стаей птиц или косяком рыб, объединенных взаимопониманием и инстинктом. Хоть корабли иннари и саймханнцев существовали в разных сферах – одних вели души коллективной цепи бесконечности, а других направлял общий опыт Шепота, – они действовали как единое целое. Линкоры друкари и крейсеры азуриан вырвались из Паутины в окружении роя меньших судов, принадлежащих как иннари, так и рукотворному миру. Подобно плывущим вместе рыбешкам, они мгновенно реагировали на присутствие и маневры соседних звездолетов, так что направляющиеся от горстки брешей в Паутину к мерцающей атмосфере Агариметеи военные корабли Иврайны попутно выстраивались эскадрами и флотилиями.
Иврайна сидела в боковом отделении «Рассветного паруса», стоящего в главном отсеке «Сна Иннеада». Благодаря психической сети линкора она могла следить за своей рассеивающейся армадой через сенсоры крупного корабля, информация с которых передавалась в ее разум так, будто Дщерь Теней наблюдала за всем лично. Она увидела блики света на разворачивающихся солнечных парусах и блеск запускающихся эфирных двигателей, когда у звездолетов иссяк энергетический импульс Паутины. На кратчайший миг у Иврайны закружилась голова, когда «Сон Иннеада» окончательно перешел из полуматериального состояния в реальность, как будто обретя вес и пропорции, которыми ранее не обладал. Притяжение Агариметеи вызывало неприятные ощущения, однако свет местной звезды ласкал спину провозвестницы теплом.
Сам мир казался стеклянным шариком яркого сине-зеленого цвета с бледными завихрениями облаков. Его белые полюсы выделялись на фоне черноты космоса.
Совершенство.
Снаружи, но не внутри. Подобно плоду с гнилой сердцевиной, девственный мир скрывал в себе опухоль. Девственный мир – подходящее название, данное в честь богини Лилеат. Невинный, но преисполненный будущей мощи. Лилеат являлась богиней луны, творцом снов и проводником удачи. Она была дочерью Иши, матери альдари, и внучкой карги Морай-Хег. Именно ясновидящая бабка пожертвовала руку Кхаину, дабы испить собственную кровь и узнать свою судьбу, и из фаланг ее пальцев Баул Кузнец выковал старушечьи мечи.
Согласно мифам, Лилеат было явлено видение, будто Каэла Менша Кхаина повергнут смертные потомки Иши, поэтому тот убил Эльданеша и развязал Войну в небесах. Грезы и смерть, как всегда, переплетались. На пике силы Шепот казался сном наяву, руководящим поступками и мыслями Открывающей Седьмого Пути будто извне.
Внезапно, с чувством глубочайшего прозрения, Иврайна различила в этом закономерность: полный цикл альдари, который она стремилась запустить.
Иннеад была не просто душами альдари, суммой Перерожденных, обретшей жизнь. Она выступала совокупным воплощением Девы, Матери и Старухи. Иннеад представлялась одновременно и Лилеат, дарительницей видений, и Ишей, давшей жизнь альдари, и Морай-Хег, Смотрительницей судьбы.
Иврайна поднялась на ноги, пошатываясь от явленного ей откровения.
– Иврайна! – Окрик Визарха был преисполнен тревоги, однако, когда телохранитель шагнул к Открывающей Седьмого Пути, она лишь молча отмахнулась, чтобы не потерять ход мысли, от восхитительности которой у нее мурашки шли по коже.
Неужели она все это время неверно подходила к проблеме? Иврайна считала очевидным, что ее задача заключалась в объединении старушечьих мечей, чтобы Иннеад восстала из дремы и уничтожила Великого Врага. Но что, если старушечьи мечи являлись всего-навсего средством, а не целью?
Иврайна была известна как Дщерь Теней. Могла ли она оказаться лунным аспектом Иннеада, смертной реинкарнацией Лилеат? Если так, то, возможно, ключи Морай-Хег были просто средством для нахождения Матери и Старухи?
Иврайна подумала об Эльдраде. В молодости его называли Оком Незримых Судеб. Он был таким могущественным, что единственной пеленой, которую Ультран не мог прозреть в клубке, была лишь сама смерть. И даже ее он попытался преодолеть, дабы привести Иннеада на пески Когерии.
Мог ли он олицетворять Старуху? Ясновидцы выступали духовными наследниками старого жречества Морай-Хег, собирателей судеб, которые в доминионе альдари играли роль оракулов. Сам Эльдрад стал поворотной силой в превращении древнего поклонения в руническое знание, что распространилось вместе с азурианским Путем. Конечно, он старел, и по его венам растекалось кристаллическое проклятие всех ясновидцев, однако долголетие Эльдрада считалось исключительным. Возможно, то, что ясновидец считал упорным нежеланием умирать, в действительности имело божественные корни?
Знал ли он?
Иврайна посмотрела на своих спутников и теперь, вооруженная этим пониманием, увидела их с другой стороны.
Ее взгляд привлек к себе Мелиниэль, сидящий на одной из лавок со сложенными на коленях руками, в полной броне и прислоненным к стене копьем. Но внимание ее было обращено не на самого автарха, но на драгоценность у него в груди. Камень Кхаина, знак того, что теперь Мелиниэль был носителем Осколка Войны – величайшей аватары Каэла Менша Кхаина, владельца подлинного клинка Анарис, которым был убит Эльданеш.
А другие, здесь отсутствующие? Арлекин Идрэси Сна-Копье, воплощение Смеющегося бога? Как насчет ее союзницы с Ияндена, Иянны Ариеналь? Символом ее рукотворного мира являлось пламя Азуриана, отца самих богов, лорда возрожденного феникса…
А остальные? Хоек и Курноус? Гея и Иша? Возможно, пятый старушечий меч не откроется ей до тех пор, пока не соберется весь пантеон.
Это имело грандиозный и одновременно ужасающий смысл. Разве сами боги не имели душ? Когда Великий Враг попытался поглотить творцов альдари, ему не удалось пожрать их всех. Цегорах спасся, Кхаин раскололся на аватары. Могли уцелеть и другие фрагменты. Частицы каждого бога рассеялись среди расы альдари, снова и снова перерождаясь в смертных телах, как души самих альдари.
От тяжести осознания она едва не лишилась чувств.
Визарх оказался рядом с ней, Мелиниэль тоже поднялся со скамьи, и Иврайна поняла, что упала на колени. Алоринис с шипением заметался из стороны в сторону, не давая другим подойти ближе.
В ее мысли вдруг закралось сомнение, сменив упоение холодной тошнотой.
Может, она обманывала себя? Не так давно Дщерь Теней была готова погибнуть во имя цели, а теперь выдумывала что-то насчет перерождения богов. Внутри Иврайны начали бороться вера с неверием, раздирая ее разум до тех пор, пока обе концепции не размылись, и у нее в глазах не помутилось.
Она с трудом поднялась на ноги и в тот же миг испытала через Шепот чувство разъединения: «Рассветный парус» покинул «Сон Иннеада» вместе с остальной находившейся на борту флотилией. Иврайна вновь сосредоточилась на открывающемся с линкора виде на Агариметею, который и запустил цепочку ее размышлений. Битва вот-вот начнется, и она не могла позволить себе отвлекаться.
Для себя Иврайна решила, что откровение было настоящим, но пока она не могла раскрыть это знание остальным. Похоже, они не подозревали о своем божественном наследии, и, быть может, по веской на то причине. Мифы о богах полнились обманом, раздором и предательством. Лучше, чтобы никто из них не ставил более высоких целей, чем служение Иннеаду. Да и если она расскажет о своем новом видении, поверят ли они ей?
– Я в порядке, – расправляя одеяние, заверила провозвестница остальных.
Алоринис подтвердил ее слова довольным мяуканьем и умылся лапой. Иврайна не стала пускаться в объяснения. В Комморре она быстро усвоила, что часто лучше не говорить ничего, чем говорить неправду, которую можно опровергнуть.
Дщерь Теней не видела ни лица Визарха, ни Мелиниэля, но их сомнения волнами прокатывались по Шепоту. Открывающая Седьмого Пути собиралась еще раз уверить их, но тут «Рассветный парус» достиг верхних слоев атмосферы Агариметеи.
Она словно окунулась в кислоту, сжигающую ее до самых костей. Сущность Иврайны сорвало слой за слоем, каждая клетка ее тела лишилась жизненной силы. Вместе с ней умер и Шепот, неизменный гул иннари исчез, когда Дщерь Теней захлестнули волны электрической агонии.
Иврайна закричала, но не издала ни звука, корчась в безмолвных муках.
Захлебываясь невидимой жидкостью, что опаляла горло и выжигала глаза огненной болью, она всплыла из пучин. В ее трупном естестве снова затеплилась жизнь, вернув подвижность свинцовым конечностям и перезапустив остановившееся сердце. С возвращением жизни пришли и чувства. Свет. Звук. Холод палубы под ногами.
И жуткая тишина в разуме.
Шепот пропал.
Вместе с ней на борту «Рассветного паруса» находились десятки воинов, но с тем самым успехом Иврайна могла бы быть совершенно одна, поскольку не ощущала энергии их душ.
И снова ее окружили спутники. Рядом с ней на полу извивался Алоринис, дергая лапами от фантомных болей. Она ощутила себя тонкой травинкой, такой нежной, что ее могло сломить слабейшее прикосновение.
– Не трогайте меня, – выдохнула Иврайна, прижавшись щекой к палубе, чтобы убедиться, что она все еще на «Рассветном парусе».
Но корабль в буквальном смысле показался ей пустым. Она не чувствовала ни одного иннари на борту.
Медленно, как будто в любой миг ее конечности могли треснуть, а легкие обратиться в прах, Иврайна поднялась на четвереньки. Удерживая равновесие, она встала на колени, однако от усилия у нее едва не развалился позвоночник. Понемногу, не спеша, Дщерь Теней выпрямила ноги, которые казались ей хрупкими, как изысканные десерты в кондитерской. Предупреждающие взгляды каждый раз сдерживали всякого, кто порывался сделать к ней шаг.
– Шепот исчез. – Мелиниэль произнес это так, словно его предали. – Что происходит?
– Мы в царстве некронтир, – прохрипела Иврайна. – Та же сила, что препятствует попыткам углубить Паутину, лишила нас голоса Иннеада.
Визарх извлек фляжку. Медовая омолаживающая жидкость оставила на языке Открывающей Седьмого Пути сладкий привкус, хотя все остальное казалось ей хлопьями пепла, спрессованными в подобие ее тела.
– Похоже, на тебя она подействовала сильнее всех, – сказал ее телохранитель. – Если хочешь, мы можем вернуться на орбиту.
– Нет. – Иврайна покачала головой, с тревогой осознавая вес собственного черепа и костей, будто труп, вспоминающий, как ходить. Впрочем, шок от перехода в глушащее поле некронтир понемногу отступал. Она по-прежнему не ощущала остальных, но физические симптомы постепенно исчезали. – Ко мне возвращается сила. Я буду биться.
– Нет, пока что не будешь, – уперся Мелиниэль, и она поняла, что тот уже внес в стратегию соответствующие изменения, поэтому не стала спорить. На самом деле Иврайна ничего так не хотела, как отдохнуть. – Дикие наездники примут на себя удар некронтир, а затем мы контратакуем и отсечем жало.
– Отлично, – сказала Открывающая Седьмого Пути.
Она добралась до кресла и практически упала в него. Алоринис, пошатываясь, двинулся за ней. Водя ушами, гиринкс проскользнул под ногами Визарха и свернулся на складке одежды хозяйки.
Мелиниэль удалился, чтобы донести план другим командирам, но Визарх, игнорируя ее предостерегающий взгляд, подошел ближе, как будто недомогание Дщери Теней было врагом, от которого он мог спасти ударом клинка. Его вид привнес в разум Иврайны некое подобие баланса. Она вспомнила свое прозрение перед утратой Шепота и задалась вопросом, кто из богов мог носить багровую броню. Мысль успокоила Иврайну, и, чувствуя себя рядом с Визархом в безопасности, она скользнула в беспамятство.
Разместившиеся в нескольких десантных кораблях дикие наездники возглавляли сайм-ханнскую часть воинства. Их командир сидел в ведущем самолете, а его семья, как он настоял, в сопровождении отделений воинов из аспектных святилищ Кхаина высадилась вместе с основной флотилией. Титул дикого лорда позволял ему не обращать внимания на возражения отца, поскольку Нуаду, хоть и был готов рисковать ради славы, не горел желанием предоставлять такой же шанс на быструю гибель своей семье.
Первое, что заметил Нуаду, посмотрев через затемненный фонарь десантного челнока типа «Копье-призрак» на лесистые холмы Агариметеи, – то, что ровным счетом ничего не изменилось с тех пор, как он сбежал отсюда со своими дикими наездниками. Однако первым впечатлениям редко можно доверять, и вскоре истинность этого утверждения подтвердилась.
