Текст книги "Саламандры: Омнибус (ЛП)"

Автор книги: Гэв Торп

Соавторы: Ник Кайм
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 46 страниц)

Вопрос повис в воздухе как невыпущенный болтерный снаряд, прежде чем огромный солдат ответил.

– Я слышал брата-сержанта Цу'гана по радиосвязи. С этими существами можно сражаться, брат? Или мы просто отвлекаем их от Гвардии?

– Я видел, как клинок игнейца прошел прямо сквозь одного, – тихо сказал Цу'ган. – И все же другие схватили Ба'кена, твердые и прочные, как стыковочный коготь.

Эмек поднял глаза от ауспика.

– Перед атакой они материализовались, стали плотью, – сказал он. – Хотя эта плоть из железа с хваткой силового кулака.

– Я тоже это заметил, – ответил Пириил. – Ты очень внимателен, брат.

Эмек скромно кивнул, после чего библиарий обрисовал свою стратегию.

– Наши силы будут растянуты по всему фронту, четыре боевых отделения как прежде. Я могу растянуть свое психическую силу, чтобы окружить всю боевую линию фаланги, но кордон будет сравнительно тонким, и некоторые призраки могут прорваться. Примите оборонительное построение и ждите их, а потом атакуйте. Но знайте: лучшее, на что мы можем надеяться – отбросить их. Только я обладаю мастерством изгонять тварей в варп, а это будет невозможно, пока я поддерживаю психический щит.

– Тогда ты не сможешь сражаться, брат-библиарий, – сказал Ба'кен.

Пириил повернулся к нему, и в его тихом голосе была недосказанность. – Нет, я буду временно уязвим.

Так что вам, братья, необходимо быть моим щитом.

Операция была такой же сложной, как и погода. Капитан Маннгейм был прав, когда сказал в стратегиуме: со всей силой их рук, мастерством и отвагой, они были бессильны против призраков. Почти.

Пириил обратился к группе. – Рожденные в Огне, проверьте дисплеи шлемов для обновления характеристик и целей операции.

Серия «подтверждений» ответила на приказ.

– Переключиться на тактическую схему, – добавил Цу'ган. Поток данных о временных кодах, дистанции и расположении войск наполнил его левую оккулоб-линзу. Он повернулся к Пириилу сразу же, как открылись главные ворота Скалы Милосердия. – Надеюсь, ты сможешь сделать то, что обещал, библиарий, иначе мы все покойники.

Взгляд Пириила был устремлен вперед, когда он надел шлем.

– Варп-шторм непредсказуем, но он также усиливает мои собственные силы, – сказал он. – Я смогу удерживать щит достаточно долго.

По закрытому каналу он связался с одним Цу'ганом.

– Мой психический гаситель будет слаб, – предупредил он. – Если в какой-нибудь момент я уступлю, ты знаешь, что надо сделать.

– Если я буду одержим демонами варпа, – легко прочел Цу'ган между словами библиария.

Субвокальное «согласие» вспыхнуло иконкой на дисплее Пириила.

– Брат Эмек, брат Ягон? – обратился библиарий, когда ворота широко распахнулись. Отверстие в стене принес хлещущий дождь и зловоние смерти.

Эмек и Ягон проверили перекрывающиеся показания сканирования на своих ауспиках, высматривая варп-активность в полумраке поля боя.

– Отрицательно, брат, – ответил Эмек. Ягон кивнул, соглашаясь.

Путь, по крайней мере, сейчас был чист.

Несмотря на дождь, необычная тишина стояла во тьме Адской Ночи. Она была кровавой и разгневанной. И она ждала их. Пириила снова привлек далекий участок пустоши.

Сразу за моей досягаемостью…

– В огонь битвы… – затянул он и повел Саламандр наружу.

Дак'ир проснулся, вздрогнул и умылся холодным потом. Он остро почувствовал свои бьющиеся сердца и частую пульсацию в черепе. Сбивающие с толку видения постепенно исчезали из его подсознания… Пепельный мир, гробницы и мавзолеи обрамляли длинную, серую дорогу… Запах пылающей плоти и могильный прах… Полузабытые крики брата от боли…

… Становясь единым с криками многих, среди тьмы и поля грязи… Прикосновение дождя, холод на коже… и звон колокола… – Мы здесь…

– Мы здесь…

Первое было старым сном. Он видел его много раз. Но теперь новые образы присоединились к нему, и Дак'ир знал, что они пришли с Вапориса. Он пытался задержаться на них, видениях и чувственных воспоминаниях, но это было равносильно попытке схватить дым.

С истончением нереального, реальное становилось прочным и Дак'ир понял, что лежит на спине. Проволочный матрац и грубые простыни поддерживали его. Койка заскрипела, когда он попытался пошевелиться. Саламандр это сделал из-за уколов боли, пронзивших его тело. Он поморщился и лег, восстанавливая в уме недавнее прошлое. К нему вернулось нападение призрачного проповедника. Всплывший в памяти холод вызвал у него дрожь.

– Вам изрядно досталось, – сказал голос из теней. Неожиданный звук показал, какой тихой была глухая канонада тяжелой артиллерии – всего лишь слабым постукиванием в стенах. – Я не стал бы двигаться так быстро, – посоветовал голос.

– Кто ты? – прохрипел Дак'ир, поначалу сухость в горле удивила его.

Пронзительный скрип раздался у черепа Саламандра, когда сидящий в инвалидном кресле офицер фаланги выкатился на обозрение.

– Банхофф, милорд, – сказал он. – Вы и ваши Астартес пытались спасти моих людей на поле смерти, и я благодарен вам за это.

– Это мой долг, – ответил Дак'ир, все еще плохо соображая. Ему удалось сесть, несмотря на страшную боль в ранах и онемения, оставшиеся после того как проповедник разжал свою смертельную хватку. У Дакʼира на время перехватило дыхание.

– Лейтенант Банхофф? – сказал он, припоминая; на его лице отразилось недоверие, когда он увидел инвалидное кресло.

– Меня достал взрыв снаряда, – добавил офицер. – Взвод нес меня остаток пути. Тем не менее, меня также сняли с передовой.

Дак'ир почувствовал укол сожаления к лейтенанту, когда увидел разбитую гордость в его глазах.

– Я один? Мои братья пошли в битву без меня? – спросил Дак'ир.

– Они сказали, что вы слишком серьезно ранены. Приказали нам следить за вами, пока они не вернутся.

– Мой доспех… – Дак'ир был обнажен по пояс. Сняли даже его поддоспешник. Когда он перевалился через край койки, терпя новые приступы боли, он увидел кирасу своего доспеха, почтительно сложенную в углу комнаты. Вместе с ней был поддоспешник, разрезанный братьями, чтобы добраться до его ран. Дакʼир провел по ним пальцем. В свете единственной лампы они выглядели как синяки в форме пальцев.

– Вот… Я нашел это на соседнем складе. – Банхофф бросил Дакʼиру какой-то сверток, который держал на коленях.

Саламандр поймал его, движение было все еще болезненным, но давалось легче, и увидел, что это была роба.

– Она широкая, так что должна подойти вашему телу, – пояснил Банхофф.

Дакʼир посмотрел на лейтенанта, но все-таки натянул робу.

– Помоги мне слезть с койки, – сказал он.

При помощи Банхоффа Дакʼир слез с кровати и встал на ноги. Сначала он покачнулся, но быстро восстановил равновесие, после чего изучил обстановку.

Они находились в маленькой комнате, похожей на келью. Стены были из голого камня. Пыль накопилась в углах и висела в воздухе, придавая комнате зловещий вид.

– Что это за место?

Банхофф откатился назад, когда Дакʼир пошатываясь, прошел несколько шагов от койки.

– Катакомбы Скалы Милосердия. Мы их используем в качестве лазарета, – лицо лейтенанта потемнело, – и морга.

– Уместно, – ответил Дакʼир с мрачным юмором.

Странная атмосфера пронизывала это место. Дакʼир чувствовал ее, когда касался пальцами стен и вдыхал пыльный воздух.

Мы здесь…

Слова вернулись к нему, как поминальный плач. Они манили его. Он повернулся к Банхоффу, прищурившись.

– Что это?

– Вы о чем, милорд?

В погребальной тишине был слышен слабый скрип, словно перо водили по пергаменту. Глаза Банхоффа расширились, когда он тоже услышал это.

– Все клерки Муниторума наверху в стратегиуме…

– Он идет снизу…, – сказал Дак'ир. Он уже подошел к двери. Морщась от боли при каждом шаге, он выдавал свое недомогание, но стиснул зубы и последовал на звук скрипа.

– Здесь есть нижние уровни? – спросил он Банхоффа, когда они шли по затененному коридору.

– Ниже катакомб нет ничего, милорд.

Теперь Дак'ир шел быстрее, и Банхофф энергично катился, чтобы не отстать.

Скрип становился громче, и когда они добрались до конца коридора, дорогу преграждала баррикада из лесоматериалов.

– Ненадежная конструкция, – сказал Банхофф.

– Она старая… – ответил Дакʼир, заметив прогнившее дерево и паутину, обвившую его как вуаль. Он взялся за одну из досок и легко оторвал ее. Побуждаемый неведомой силой, Дакʼир разнес баррикаду, пока не наткнулся на каменную лестницу. Она вела в темную пустоту. Стояла сильная вонь ветхости и гнили.

– Мы идем вниз? – спросил Банхофф с легкой дрожью в голосе.

– Жди меня здесь, – сказал ему Дак'ир и начал спускаться по лестнице.

– Оставайтесь внутри оцепления! – заревел Цуʼган, когда еще один человек капитана Мангейма исчез в земле.

Невидимый барьер протянулся по полю смерти, проявляясь яркой вспышкой только, когда один из призраков атаковал его и отшатывался. Подобно молнии вспышка быстро рождалась и умирала, на краткий миг резко освещая происходящее. Орудийные расчеты вместе с пехотой в длинных тонких шеренгах упорно продвигались вперед и заняли огневые позиции, как только достигли отметки двести метров. Ряды Фаланги извергли в бурю лазерные залпы. К непрерывной стрельбе присоединились тяжелые болтеры и автопушки. На такой короткой дистанции отдача энергетических ударов была ослепительно яркой и, несмотря на темноту, некоторые солдаты надели защитные очки. Кое-кто воспользовался ими, чтобы не отвлекаться на тени, которые скрывались за психическим щитом библиария Пириила, лишь немногие не обращали на них внимание.

Барьер был узким, как и предупреждал Пириил, и хотя фаланга пыталась держать шаг с Саламандрами на пути к передовому рубежу атаки, некоторые заступали за него. Раздавался приглушенный крик, а затем больше ничего не было ни видно, ни слышно. К моменту образования огневого рубежа несколько дюжин солдат исчезли. Что касается Садамандр, потерь среди них не было.

Цуʼган видел мелькающие белые фигуры варп-эха сквозь психический щит библиария. Они не исчезали, злые и разочарованные, постоянно испытывая пределы силы Пириила. Хотя он не мог видеть лица библиария из-за боевого шлема, Цу’ган знал по пошатывающимся движениям эпистолярия, что тот переутомлен. Сейчас он был сосудом для почти высвобожденной силы варпа. Словно из открытых шлюзовых ворот энергия струилась через него, в то время как Пириил изо всех сил старался направлять ее в щит. Одна ошибка и он будет потерян. Тогда Цугану нужно будет действовать быстро, убив его прежде, чем плоть Пириила достанется другому, предвещая всем им смерть, неважно Саламандрам или нет.

Одно из существ пробилось через барьер, для этого ему пришлось материализоваться, и Цуʼган ударил его кулаком.

Это было похоже на удар по адамантию, и он почувствовал отдачу по всей руке и в плече, но смог отбросить существо назад. Оно ненадолго исчезло, но быстро вернулось с раздраженным выражением на своем жутком лице.

– Твердый как железо, – проревел Цуʼган по радиосвязи, когда стрельба усилилась.

Над головой снаряды «Сотрясателей» нашли свои цели, и пустотный щит колыхнулся у верхнего края.

Эмек отбросил другого призрака за пределы психического кордона, усилия, необходимые для этого были видны по его телодвижениям.

– Возможно слишком устойчивый, – согласился он.

– Немного, брат, – пришел горький ответ Цуʼгана. – Ягон, – передал он через боевой шлем, – что там с данными по щиту?

– Слабеет, милорд, – раздался шипящий ответ Ягона. – Но все еще недостаточно для прорыва.

Цуʼган нахмурился. – Баʼкен…

– Мы должны наступать, – ответил исполняющий обязанности сержанта. – Пятьдесят метров, и надавим на щит посильнее.

В ста пятидесяти метрах опасность от энергетических вспышек, отбрасываемых пустотными импульсами и от дружественного огня «Сотрясателей» сильно увеличивались, но с другой стороны у Саламандр не было выбора. Скоро, после того как иссякнут снаряды, обстрел «Василисками» закончится. До того времени пустотный щит должен пасть.

– Брат-библиарий, – начал Цуʼган, – еще пятьдесят метров?

Через несколько мгновений Пириил слабо кивнул и начал двигаться вперед.

Цуʼган обратил свое внимание к фаланге.

– Капитан Мангейм, мы продвигаемся. Еще пятьдесят метров.

Офицер фаланги дал резкое подтверждение, после чего продолжил подбадривать своих людей и напоминать им об их долге перед Императором.

Вопреки себе, Саламандр понял, что восхищается капитаном.

Колокола продолжали звонить, когда имперские войска возобновили свое движение.

Ступени были мелкими и несколько раз Дакʼир почти терял равновесие. Он держался за стены, едва избежав падения в неизвестную темноту.

У подножья лестницы он пошел на слабое пятно мерцающего света. Его теплое, оранжевое свечение говорило о свече или костре. Внизу была еще одна комната, и оттуда исходил царапающий звук.

Проклиная себя за то, что оставил свое оружие в комнате наверху, Дакʼир осторожно шагнул через узкий вход, который вынудил его нагнуться, чтобы попасть в маленькое, пыльное помещение.

За порогом комнаты он увидел книжные шкафы, набитые многочисленными свитками, томами и прочими секретами. Религиозные реликвии были упакованы в полуоткрытые ящики, заштампованные имперскими печатями. Другие вещи – божественные статуи, символы и раки Экклезиархии были расставлены по периметру комнаты. А в ее центре, работая пером и чернилами за низким столом, находился старый, закутанный в робу клерк.

Писец оторвался от своих трудов и заморгал напряженными глазами, рассматривая гигантского, чернокожего воина.

– Приветствую, солдат, – вежливо поздоровался он.

Дакʼир кивнул, неуверенный в том, где он находился. Покалывающее чувство пробежалось по его телу, но затем исчезло, когда он шагнул в ореол света, отбрасываемого единственной свечой писца.

– Ты из Муниторума? – спросил Дакʼир. – Что ты делаешь так далеко от стратегиума? – Дакʼир продолжал изучать комнату, шагнув ближе. Она была покрыта многолетней пылью и грязью, более подходящей для забытой кладовой, нежели для офиса клерка Департаменто.

Писец засмеялся тонким, скрежещущим звуком, который заставил Дакʼира немного занервничать.

– Вот, – сказал старик, отстранившись от своей работы. – Видите, что держит меня в этой комнате.

Дакʼир подошел к столу в ответ на манящий жест писца, странным образом принужденный поведением старика, и посмотрел на его работу.

Посвященная Пустошь – завещание ее последних дней, – прочел он.

– Скала Милосердия не всегда была крепостью, – пояснил писец за его спиной. – И не всегда она была одна.

Почерк написавшего пергаментный список был небрежен, но Дак'ир смог прочесть его.

– Здесь говорится, что Скала Милосердия некогда была базиликой, храмом Имперской Веры.

– Читайте, милорд… – побуждал писец. Дак'ир послушался.

– … и Посвященная Пустошь была ее сестрой. Двух бастионов света, сияющих подобно маякам среди старых верований, несущие просвещение и согласие Вапорису, – прочитал он прямо из текста. – В тени Афиума, каковой был лишь зарождающимся поселением, но с непомерными амбициями, жили сии столпы веры. Равные между собой в усердии и преданности, но не в укрепленности стен… – Дакʼир оглянулся на старого писца, которые пристально смотрел на Саламандра.

– Мне показалось, ты сказал, что они не были крепостями?

Писец кивнул, побуждая Дак'ира продолжить свои исследования.

– Одна была построена на твердом каменном выступе, и от него получила название; другая же – на глине. Во время Бесконечного Потопа 966.М40, когда дожди сильнее каких не помнил Вапорис, шли шестьдесят шесть дней, случилось так, что Посвященная Пустошь ушла в трясину вместе с пятьюстами сорока шестью святыми заступниками и священниками. Три мучительных дня и ночи базилика погружалась в землю, камень за камнем со своими обитателями, запертыми в стенах, которые стали им могилой. И три ночи звонили они в колокола на самых высоких башнях Посвященной Пустоши, взывая: «Мы здесь!», «Мы здесь!», но никто не пришел им на помощь.

Дак'ир остановился, когда ужасное понимание начало медленно приходить к нему. Желая знать больше и не обращая внимания на писца, он продолжил.

– Афиум был наихудшим. Люди этого города не пошли в растущее болото из-за страха за свою жизнь, даже не пытались спасти попавших в беду. Они закрыли свои уши от звона колоколов и закрыли свои двери и ждали, когда кончится дождь. А в это время базилика тонула, метр за метром, час за часом, пока высочайшие башни не поглотила земля и все ее обитатели не были похоронены заживо и не замолкли колокола.

Дакʼир повернулся, разглядывая старого писца.

– Призраки на поле боя, – сказал он, – они – варп-эхо проповедников и их патронов. Они ведомы ненавистью, ненавистью к Афиуму, который закрыл свои уши и позволил им умереть, как и я ведом виной.

– Виной?

Дакʼир собрался спросить об этом, но писец прервал его.

– Ты близок к концу, Хазон, продолжай читать.

Дакʼир был вынужден вернуться к чтению, словно зачарованный.

– Это завещание – единственное свидетельство того ужасного деяния, более того, это мое признание в соучастии в нем. В безопасности я был в Скале Милосердия, сидел праздно, пока другие страдали и умирали. Этого нельзя вынести. Это я оставляю как маленькую расплату, для того чтобы другие могли узнать о случившемся. Моя жизнь будет потеряна, как и их тоже.

На этом оно закончилось, и только тогда Дакʼир понял, что старик произнес его первое имя. Он резко повернулся, собираясь потребовать ответы … но опоздал. Писец исчез.

Обстрел «Сотрясателей» внезапно прекратился, как бьющееся сердце при внезапной остановке. Его отсутствие было безмолвным похоронным звоном фаланге и ее союзникам Астартес.

– Готово, – прорычал Цу'ган, когда имперский обстрел прекратился. – Мы прорвемся сейчас или встретим конец. Ягон?

– Все еще держится, милорд.

Теперь они были почти в сотне метрах от пустотного щита, наступая в последней попытке перегрузить его. Без поддержки тяжелой артиллерии, это казалось невыполнимой задачей. Все больше и больше солдат фаланги гибло в разрывах психического щита, утянутые во влажное забвение нематериальными руками.

– Я чувствую… что-то… – с трудом произнес Пириил, – Что-то в пустотном щите… Сразу за пределами моей досягаемости….

Несмотря на колоссальные усилия, библиарий слабел. Психический барьер терял свою целостность, а вместе с ним и любую защиту от варп-эха, кидающихся на его границы.

– Стойте непоколебимо! – закричал Мангейм. – Удерживайте позиции и стремитесь к славе, воины фаланги!

Благодаря исключительной стойкости и решимости гвардейцы держались. Даже, несмотря на то, что их товарищей поглощала земля, они держались.

Цу'ган не мог помочь, но снова почувствовал восхищение их мужеством. Как безумный дервиш, носился он вдоль линии, осыпая ударами врывающихся призраков, его плечи пылали от напряжения.

– Саламандры! Нас почти прорвали, – закричал он. – Защищайте фалангу. Защищайте ваших братьев по оружию своими жизнями!

– До здравствует Вулкан и слава Прометею! – поддержал Ба'кен. – Пусть Он на Земле увидит вашу отвагу, люди фаланги.

Эффект от слов сержанта был гальванизирующим. Вместе с вдохновляющими призывами Маннгейма они закалили солдат перед лицом почти неминуемой смерти.

Цу'ган услышал слева от себя низкий крик боли и увидел, как упал Лазарь, пронзенный, как и Дак'ир жуткими пальцами.

– Брат!

С'танг и Нор'ган бросились ему на помощь, в то время как Гонорий прикрыл их отступление своим огнеметом.

– Держитесь, Рожденные в Огне, держитесь! – заревел Цу'ган. – Не отступайте!

Стойкие до конца, Саламандры будут драться до последнего вздоха, и яростнее всех Цу'ган.

Закаленный в боях сержант приготовился дать последний обет своему примарху и Императору, когда в его ушах ожила радиосвязь.

– Ты сумел ускользнуть от смерти, игнеец, – бросил Цу'ган, когда понял, кто это был. – Но ведь выживание за счет славы всегда было твоей…

– Заткнись, Зек, и вызови немедленно Пириила, – потребовал Дак'ир, используя имя другого Саламандра и собрав столько неприязни, сколько он мог.

– Нашему брату нужна вся его концентрация, игнеец, – снова нагрубил Цу'ган. – Он едва ли может позволить себе отвлечься на тебя.

– Сделай это, или будет уже не важно, отвлечется он или нет!

Цу'ган громко зарычал, но подчинился, что-то в тоне Дак'ира убедило его в том, что это было важно.

– Брат-библиарий, – рявкнул он по связи. – Наш отсутствующий брат требует поговорить с тобой.

Пириил с трудом кивнул, его руки были подняты, так как он старался поддерживать барьер.

– Говори… – едва смог проскрежетать библиарий.

– Ты помнишь, что чувствовал перед первым штурмом? – быстро спросил Дак'ир. – Ты сказал, было что-то в щите, аномалия в его энергетической сигнатуре. Он психически усилен, брат, чтобы удерживать варп-эхо снаружи.

Благодаря яростному обстрелу в целостности пустотного щита начала образовываться слабая трещина, невидимая для смертного глаза, но очевидная как замерзшая молния для колдовского зрения библиария. И через него Пириил разглядел психический скрытый поток, стремящийся удержать сам барьер. С открытием Дакʼира пришло понимание, а затем замысел.

– Они хотят отомстить Афиуму, – сказал Пириил, начиная перефокусировать свою психическую энергию и превращая ее в острый клинок своего гнева.

– За соучастие в их смертях свыше тысячи лет назад, – заключил Дак'ир.

– Я знаю, что делать, брат, – просто сказал Пириил. Его голос наполнился психическим резонансом, когда он позволил пасть последним ограничителям своего психического капюшона. Кристаллический матричный гаситель, который обеспечивал психическую защиту, отключился, и библиарий открыл себя варпу.

– Во имя Вулкана, – произнес Дак'ир, прежде чем связь наполнилась психическими помехами и отключилась.

– Брат Цу'ган… – голос Пириила был глубоким и невозможно громким посреди шума битвы. Ураган сырой психической энергии струился сквозь него, окружив библиария вибрирующей, пламенной аурой… – Я почти опустил барьер…

У Цу'гана не было времени на ответ. Психический барьер пал и варп-эхо ворвались. Гром потряс небеса, и красная молния разорвала клубящиеся облака, когда варп-шторм достиг своего пика.

Брешь, которую Пириил ощущал психически, уже закрывалась.

– Держать позиции! – кричал Мангейм, в то время как его люди гибли. – Продолжать стрелять!

Огонь отступников, не тревожимых более ослабевшим имперским артобстрелом, был направлен на фалангу. Мангейму в горло попал шальной лазерный заряд, и он замолчал.

Цу'ган увидел, как упал офицер в тот момент, когда Пириила охватил неистовое пламя. Подбежав к Мангейму, сержант поднял убитого офицера на руки и увидел, как язык пламени вырвался из сверкающего тела Пириила. Он прошел сквозь пустотный щит, через невидимую брешь, протянувшись к разумам вражеских библиариев…

В Афиуме, глубоком тылу мятежников, внутри частично зарытого в землю бронированного бункера, группа псайкеров сидела в кругу, их сознания были заблокированы, их воля объединилась, чтобы набросить покров на пустотный щит, который ограждал от деяний их предков. Необходимость в их умениях появлялась только в Адскую Ночь, когда кровавый шторм раскалывал небеса и влек за собой пробуждение мести, жажду расплаты.

Один за другим они закричали, оранжевое пламя, невидимое для смертных глаз опустошало их палящими объятиями. Плоть плавилась, глаза стекали как воск под горячей лампой, и один за другим псайкеры сгорели. Жар внутри бункера был сильным, хотя термометры говорили о прохладной ночи, и за несколько секунд псайкеры превратились в пепел, а вместе с ними оборона Афиума.

На поле боя Цу'ган заметил изменение в воздухе. Угнетающее бремя, которое преследовало их с момента второго штурма за Адскую Ночь, исчезло, словно невидимые руки сняли свинцовые цепи.

Варп-эхо растворились, как туман под лучами жаркого солнца. Тишина опустилась на поле смерти, когда оружие замолчало. Пустотный щит вспыхнул, и мгновенье спустя отключился, отсутствие его гудящего шума сменилось воплями в городе Афиуме.

– Во имя Вулкана… – прошептал Цу'ган, не в состоянии поверить в то, что происходило перед его глазами. Ему не нужно было видеть, чтобы понять: призраки обратились на мятежников Афиума и методично убивали всех и каждого.

Но это не был конец. Еще нет. Пириил горел как зажигательный снаряд, готовый взорваться. Тело библиария неконтролируемо билось в конвульсиях, когда он пытался обуздать силы, которые высвободил. В нем струилось неистовое психическое пламя. Несколько солдат были уничтожены им, огонь разума становился реальным. Люди рухнули от жара, их тела обратились в пепел.

– Пириил! – закричал Цу'ган. Прижав к себе Мангейма, он поднял одной рукой болтер.

– … ты знаешь, что должен сделать.

Он выстрелил в спину Пириилу, мастерский выстрел пробил легкое Пириила, но рана была несмертельна. Пириил устоял на ногах, пламя вокруг него уменьшилось и опало к его коленям. Затем он без сознания свалился на бок, и пламя погасло.

– Цу'ган! Цу'ган!

Только через несколько секунд Цу'ган понял, что его звали. Необычная тишина установилась над полем смерти. Над ними, по мере прекращения варп-шторма, постепенно блекло красное небо, а дождь уменьшился. На горизонте занимался новый серый день.

– Дак'ир…

Ошеломленный, он забыл использовать унизительную кличку другого сержанта.

– Что случилось, Зек? Все закончилось? – Мангейм был мертв. Цу'ган понял это, когда офицер обмяк в его руках. Он не поколебался, даже в конце, и вел своих людей к победе и славе. Болтер Цу'гана был все еще горяч от выстрела в Пириила. Он с осторожностью выжег метку чести на коже капитана Мангейма. Она имела форму головы огненного дракона.

– Все кончено, – ответил он и отключил связь.

Тусклое солнце пробилось сквозь тучи. Рассеянные лучи устремились вниз, бросая свой свет на участок земли далеко в пустыне. Цу'ган не понимал, что это значит, только то, что когда смотрел на него, его старый гнев уменьшился, и его охватило странное чувство, которое не сохранится в грядущие дни.

Падал дождь. Родился новый день. Адская Ночь закончилась, но чувство осталось.

Это была умиротворенность.