Текст книги "Первая весна"

Автор книги: Герман Матвеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

14. Тиша

Невысокий рост, узкие хитроватые глаза, торчащая во все стороны седая щетина вместо бороды и усов, широкий нос и толстые губы – не очень-то красив колхозный конюх Тихон. Но это мало кого беспокоило. Конюх он был замечательный и пользовался всеобщим уважением. Круглые сутки Тихон находился в конюшне и, казалось, ничем в жизни, кроме лошадей, не интересовался. И лошади у него были в отличном состоянии: всегда сыты, здоровы, вычищены, напоены. Полное имя конюха было Тихон Михайлович Крылов, но за глаза его все звали просто и ласково: Тиша.

Как правило, девочек тянуло в свободные часы на молочную ферму, и они были там желанными гостями и помощницами. Мальчики же дружили с Тихоном Михайловичем и пользовались у него неограниченным доверием.

– Тихон Михайлович, здравствуйте!

Конюх, чистивший лошадь, оглянулся, узнал Ваню и ладонью вытер концы губ, как будто растягивая их в улыбку.

– А-а! Ваня! Вернулся?

– Вернулся.

– Как погостил?

– Хорошо. Тихон Михайлович, дайте носилок до вечера.

– Чего?

– Носилок дайте.

– Носилок? Кому?

– Нашей бригаде, – со вздохом сказал Ваня.

– Бригаде? Погоди малость, я зараз приду!

Ваня с грустью посмотрел, как конюх освобождал от шерсти скребницу, и тихо вышел из конюшни.

Поджидавшие его ребята без слов поняли, что случилось худшее и что теперь они застряли надолго.

Настроение Тихона Михайловича бывало двух родов: молчаливое и говорливое. Могло случиться так, что конюх молча выслушал бы просьбу о носилках и, пожевав губами, коротко сказал: „Возьми. И чтоб зараз на место поставить“. На это ребята и рассчитывали, но случилось иначе. Теперь приходилось ждать и готовиться к большому разговору. Уйти и обидеть старика им не позволяла совесть. Ну и, конечно, расчёт.

Через несколько минут Тихон Михайлович вышел и, сощурившись от света, увидел уютно расположившуюся на перевёрнутых санях группу ребят.

– Бригада? – спросил он, присаживаясь на толстый чурбан – своё излюбленное место.

– Ага! – ответил Ваня.

– Что за бригада?

– Юннаты.

– А к чему?

В часы „говорливого“ настроения сам Тихон Михайлович предпочитал молчать. Он задавал вопросы и любил слушать. Для того чтобы сократить разговор, следовало отвечать как можно короче и скучней. Это было давно известно, и поэтому Ваня, как только возможно, сжал своё сообщение о бригаде юннатов.

– Вот что! А картошку привёз? – спросил Тихон Михайлович, скручивая цыгарку.

– Ага!

– Покажь.

– Она дома.

– В другой раз принеси.

– Ладно.

– С комсомольской бригадой соревнуетесь? – спросил старик.

– Нет.

– Надо соревноваться.

– Тихон Михайлович, мы с девочками соревнуемся и с городскими юннатами, – сунулся в разговор Боря и этим испортил всё.

Пришлось Ване рассказывать о шефстве, а затем снова отвечать на вопросы.

– У них там что… огороды?

– Нет. При школе участок.

– Много земли?

– Мало.

– Учатся, что ли?

– Учатся.

– Большая у них бригада?

– Не бригада, а кружок называется.

– Кружок? И что же они – для себя сеют или государству сдают?

– Не знаю.

Казалось, что при таких вялых, односложных ответах разговор должен скоро закончиться.

Но опять всё испортил Саша.

– Тихон Михайлович, – не выдержал он. – Мы торопимся. Дай носилок.

– А что вы торопитесь?

– Навоз надо нести.

– Зачем? В парники?

– Да нет. Нам старый надо.

– Зачем? – спросил старик и, к огорчению ребят, снова полез в карман за кисетом.

Выручила Марфуша, младшая сестрёнка Кости Замятина.

На конюшне она была своим человеком. Тихона Михайловича она звала дедом, он её – внучкой.

– Костя, а меня Полина не взяла, – плаксиво пожаловалась девочка, неожиданно появляясь из-за угла конюшни. – Она говорит, Марся забодает…

Колхозного быка по кличке Марс девочка очень боялась.

– Марфушенька! Внучка! Иди ко мне, светик! – обрадовался Тихон Михайлович, расплываясь в улыбку. – Не дам я тебя Марсу забодать. Иди ко мне, красавица…

Ваня сообразил, что наступил подходящий момент для прекращения разговора.

– Тихон Михайлович, а как насчёт носилок? – спросил он.

– Возьми носилки… Но чтобы зараз на месте стояли!

– А мы Марфушу в залог оставим, – сказал Саша.

Беспокоиться за девочку не приходилось. Сейчас она получит замечательные игрушки: уздечку с ярко начищенными украшениями и бубенчиками и колокольчики для дуги, которые выдавались только Марфуше.

Солнце уже перевалило за полдень, когда ребята с носилками подошли к хутору, где раньше жили Рябинины. Три года назад дом перевезли и поставили в один ряд с колхозными домами. Никаких признаков, что здесь когда-то стоял дом, уже не было.

– Это ты, что ли, ходил? – с тревогой спросил Ваня, заметив на белом снегу следы ног.

– Я, – ответил Саша.

Свернули. Ноги проваливались, и, как в болоте, под ступнёй хлюпала вода. Летом здесь всё покрывалось буйно растущими сорняками. Репейники и крапива вырастали выше человеческого роста.

Вот и куча. Она оттаяла. Это был уже не навоз. Лопата легко входила в рыхлый жирный перегной.

– Ребята! Червей-то! – крикнул Боря. – Эх, не взяли баночки!

– А в карман, – предложил Вася.

– Расползутся.

– А куда они денутся?.. Кладите на носилки, – сказал Ваня.

Носилки нагрузили с верхом и долго копались, выбирая крупных красных червей.

– Ну, ладно! Хватит! – остановил Ваня. – Кто понесёт?

Идти было далеко, и, на первый взгляд, груз казался не малым. Ребята, хотя и не очень охотно, но вызвались все.

– Ишь вы какие… Я тоже хочу нести! – сказал Ваня. – Мы сделаем так: Костя понесёт с Васей, а потом я с Сашей. Тебе, Боря, поручили лопаты делать. С тебя и хватит. Так никому не обидно. Беритесь!

Удивительное дело! Перегной оказался таким лёгким, словно на носилках лежал сухой снег. Это развеселило носильщиков.

– Ой, батюшки! Тяжесть-то! – простонал Костя. – Кишки надорвёшь… Ох-хо-хо!

– А зачем столько червей наклали? – сказал Ваня. – От них и тяжесть!

– Да вы представляетесь! – простодушно заметил Боря.

– Как представляемся? Смотри на следы. Даже вода из подошвы выжимается!

Боря посмотрел на тёмные отпечатки ног носильщиков, потом на свои и с недоумением перевёл взгляд больших и наивных глаз на Сашу. Тот не выдержал и расхохотался:

– Поверил! Честное пионерское, поверил!

– И совсем не поверил… – начал было Боря, но Саша не дал ему говорить:

– Не ври, не ври… Поверил! Все видели, что поверил!

И он преувеличенно громко захохотал. Остальные улыбались. У Бори от обиды заблестели глаза и на щеках выступил румянец. Недолго думая, он подскочил к Саше и звонко хлопнул его лопатой по заду. Смех оборвался. Ребята остановились.

– Ты что дерёшься? Сдачи хочешь?

– А ну дай…

– И дам!

– А ну попробуй!

Ещё мгновенье, – и ребята сцепились бы, но между ними встал Ваня. Он оттолкнул наступавшего Сашу и, повернувшись к Боре, вырвал из его рук лопату.

– Вы что, маленькие, что ли?

– А чего он дерётся? – петушился Саша.

– Мало ещё тебе! Сам первый начал… „Поверил, поверил“, – передразнил он приятеля. – А чего поверил, и сам не знает. А ты, Борька, рукам воли не давай. Мы как уговорились? Помогать друг другу. С другими деритесь, а между собой не смейте!

На этом ссора и кончилась. Бригада тронулась дальше. Некоторое время Саша и Боря дулись друг на друга и молчали.

– Ну, хватит вам! Сашка, берись! – скомандовал Ваня, когда они прошли половину дороги.

– Мы не устали.

– Довольно! Я тоже хочу нести! – твёрдо сказал Ваня и, забежав вперёд, остановил носильщиков.

Произошла смена.

Оттого, что Ваня превращал труд бригады в увлекательное занятие, которое даётся не каждому и которое надо заслужить, – работа показалась лёгкой и даже радостной.

15. Внушение

К обеду вернулся Николай Тимофеевич и застал бригаду девочек за занятиями.

– Та-ак! Вы что же… так с утра и не уходили? – с улыбкой спросил он. – Это что? План? Правильно начинаете. А какой урожай запланировали?

– Потом узнаешь, – сухо ответила Зина, опять чувствуя в тоне отца несерьёзное отношение.

– А кто же вам план-то будет утверждать?

– Сами утвердим.

– Ну, ну… – продолжал Николай Тимофеевич. – Сидите в комнате, разговоры разговариваете, планы составляете, а ребята навоз таскают. Они не разговаривают, а дело делают.

– Ну, что ты, папа, на самом деле! – обиделась Зина. – Они по-своему, а мы по-своему… Значит, по-твоему, никакого плана не надо, да?

– Нет, почему же? План – это не плохо, когда есть что́ планировать. А две картошки, как ни планируй, – всё две и будут.

Вместо ответа, Зина пожала плечами и направилась в свою комнату, но он удержал её за руку.

– Да ты не сердись. На сердитых воду возят. Я ведь шучу. Давай-ка лучше обедать. Мне некогда.

Зина молча накрыла на стол, нарезала хлеб и налила отцу щей. Пока он мыл руки, она условилась с подругами встретиться через час, и девочки разошлись.

– Ты, Зинуша, свою бригаду понапрасну не мучай, а то им быстро это дело надоест, – сказал Николай Тимофеевич, усаживаясь обедать. – Погода хорошая, у вас каникулы, ну и гуляйте. А то ведь я тебя знаю. Сгоряча ты готова горы своротить, а потом и остынешь. Положила картошку проращивать, ну и пускай она лежит. Придёт срок, – соберёшь бригаду… А так что? Из пустого в порожнее переливать…

– Нет, папа. Я сейчас беседу провела… Чтобы они знали, как это надо делать.

– Ну, ну, смотри сама… Я на всякий случай говорю.

Зине казалось, что сейчас самое время посоветоваться с отцом о том, как ей лучше руководить бригадой. Но в это время дверь распахнулась и в дом вошла Мария Ивановна, а за ней улыбающиеся во весь рот Ваня и Саша. Все они разрумянились от солнца, воздуха и работы, у всех было прекрасное настроение.

– Как раз к обеду! Старшей хозяйки нет, зато младшая дома. Зина, командуй! – приветливо сказал Николай Тимофеевич.

– Я сейчас, – отозвалась девочка, проходя в свою комнату.

– Николай Тимофеевич, вы велели прийти? – спросил Ваня. – Нам Тигунова сказала…

Брови председателя нахмурились, и приветливое выражение исчезло.

– Велел… Садитесь пока. После обеда поговорим, – сказал он и угрожающе повторил: – Серьёзно поговорим!

Мальчики сняли шапки и сели на скамейку возле двери. Никакой вины они за собой не чувствовали. Но настроение сразу упало. Серьёзный разговор с председателем ничего хорошего не предвещал.

Николай Тимофеевич продолжал обедать, не обращая внимания на присмиревших ребят. Зина хлопотала возле стола и, встретив вопросительный взгляд Вани, пожала плечами.

– Насчёт „бабы“, наверно, – шепнул Саша, – которую на дороге поставили. Помнишь?

Ваня презрительно вытянул нижнюю губу и отрицательно мотнул головой:

– Ну вот… он и забыл давно.

В комнате стояла тяжёлая тишина, как это бывает перед грозой, пока не вернулась Мария Ивановна. Она внесла оживление и рассеяла это гнетущее состояние, но ненадолго.

– Такой вопрос, – неожиданно сказал Николай Тимофеевич и строго посмотрел в сторону мальчиков: – насчёт навоза вы давали разрешение, Мария Ивановна?

И вдруг всё опять потускнело.

– Какого навоза? – удивилась девушка.

– Значит, не давали! А что́ было сказано? Или я на ветер говорил? Почему вы разрешения агронома не спросили?

Опустив голову, мальчики молчали.

– Ну, папа, ты уж очень… Старый навоз у хуторов… Значит, по-твоему, если нам камни понадобятся, то и их взять нельзя? – неожиданно заступилась Зина.

– Да! Если те камни для дела заготовлены и на место привезены, для строительства к примеру, – нельзя! Ты их не выгораживай, Зина. Камни камнями, а навоз для сельского хозяйства – ценность.

– Мы же не для себя, Николай Тимофеевич, – сказал Саша.

– Не имеет значения. А лопаты вы где взяли? – спросил он и, немного подождав, повторил вопрос: – Где взяли, я спрашиваю!

Отрицать и запираться было бесполезно.

– Нашли… – еле слышно ответил Саша.

– Где нашли?

– За скотным сараем.

– Так. Интересная находка! Хорошо, что не в сарае или не в складе нашли. Вот, Мария Ивановна, вы говорили, что пионервожатой раньше были… Как в таких случаях надо поступать?

– Надо послушать, что они скажут, – ответила девушка.

По всему было видно, что ей жаль ребят, но она не хотела и не могла оправдывать их поступка.

– Иван, ты, как бригадир, – обратился председатель к Рябинину, – какую ты оценку даёшь… А? Как такая находка называется?

– Конечно, утащили… – с трудом сказал Ваня, не поднимая глаз.

Если бы тут не было Марии Ивановны, он чувствовал бы себя иначе.

– Мы же не для себя их взяли, – сказал Саша.

– Опять не для себя! А для кого? Я понимаю, что не для продажи… Ну вот, посудите сами, если вы на самом деле пионеры! Я вам такой пример приведу… Стоит на улице бочка с водой. А вам поливать надо на мичуринском участке огурцы, скажем! До озера далеко. Таскать воду лень. Ну, вы взяли ту воду и вычерпали. Нашли! На улице стоит неизвестно чья бочка… И вдруг пожар! Прибежали люди, хвать-похвать – воды нет! Пожар можно бы сразу двумя вёдрами потушить, а пока бегали к озеру за водой, огонь разгорелся… Кто будет виноват?

Некоторое время молчали. Николай Тимофеевич барабанил пальцами по столу, Мария Ивановна ходила по комнате, Зина стояла у окна, а мальчики сидели без движения, внимательно разглядывая на полу сучки.

– Мне не жалко лопат… Если вам надо, выпишите со склада дюжину! В каждом деле порядок должен быть! Правильно я рассуждаю, Мария Ивановна?

– Да. Я считаю, что если они действительно и нашли лопаты, то долг пионера – вернуть их владельцу.

Николай Тимофеевич взглянул на ребят и встал.

– Мы сделаем так: вынесем выговор на словах, так сказать, внушение, и этим на первый раз ограничимся.

– А лопаты? – спросила Мария Ивановна.

– Лопаты мы закрепим за ними как трофейные, – с усмешкой ответил Николай Тимофеевич. – Настоящие трофеи о победе напоминают, а эти трофеи – память о поражении…

Через несколько минут мальчики вышли на улицу. Ваню не радовал ни яркий солнечный день, ни весёлое пение скворцов. Он глубоко переживай свой позор.

– Здо́рово влетело, – сказал беззаботно Саша.

– А ну тебя! Замолчи! – огрызнулся Ваня. – Если в другой раз подведёшь… мало не будет! – погрозил он, и Саша понял, что товарищ говорит серьёзно.

16. Подарок

Получив разрешение, обе бригады занялись заготовкой перегноя. За три дня разыскали и перетащили к парникам много старых навозных куч. К вечеру на третий день Ваня взял зимние короткие удочки и, остановившись против окон пыжовского дома, пронзительно свистнул.

– Ты что? – спросил выскочивший на крыльцо Саша.

– Пошли на озеро!

Уговаривать Сашу не пришлось. Он давно с тоской поглядывал на озеро, но, верный дружбе, на рыбалку без Вани не ходил.

Вид озера изменился. Еще вчера тёмные поля растаявшего снега пугали трусливых: „Не провалиться бы!“ Сейчас вся поверхность озера имела ровный голубой цвет к востоку и ослепительно золотистый к западу. Талая вода ушла в многочисленные трещины и подняла лёд.

– Смотри, Ваня! Лёд всплыл!

– Давно пора.

Скользя взглядом по льду, мальчики наткнулись на чёрную фигурку рыбака далеко от берега.

– Вон, против тресты Федька ловит! – показал Саша пальцем.

– Айда к нему!

Сошли на лёд. Ваня шагал смело, не обращая внимания на трещины. Саша ступал боязливо, внимательно разглядывая хрустящие под ногами льдинки.

– Да ты не бойся! Лёд, знаешь, какой…

Для доказательства Ваня ударил несколько раз пешней по льду. Это убедило Сашу, но всё равно неприятное чувство опасности осталось.

Минут через десять подошли к рыбаку, одиноко сидевшему на корточках перед лункой. Федька Широков был их ровесник и жил в колхозе „Ленинские искры“, на противоположном берегу.

– Здоро́во, Федя! На червя ловишь? – спросил Ваня.

– На червя.

– Клюёт?

– Плохо! – ответил мальчик и покосился на лежавший рядом мешок, в котором трепыхалась рыба.

Конец его коротенькой удочки, стоявшей на подставках, дёрнулся, и он вытащил довольно крупную плотву.

– Видал? Плотва берёт! – заметил Ваня, отходя от рыбака. – Ты взял жерлицу?

– Взял.

– Если поймаем плотву, насадим… Щуки должны ловиться.

Выбрав место метрах в пятидесяти от Федьки, Ваня принялся рубить лунку. Звонко бьёт пешня, и во все стороны брызгами летят льдинки, сверкающие серебром на солнце. По мере углубления удары становились глуше. Саша поминутно выгребал из ямки нарубленный, мелкий, похожий на снег, лёд. Наконец лёд „забубнил“. Это значит, близко вода. Ваня надел шнур от пешни на руку. Ещё несколько взмахов – и пешня провалилась вниз. В пробитом отверстии забурлила фонтанчиком вода, пока не сровнялась с поверхностью льда. Зачистив края лунки, Ваня перешёл на другое место.

Покончив с лунками, друзья направились ближе к берегу. Летом здесь густой щетиной поднимался из воды тростник, или, как его называли, „треста“. Немного не дойдя до границы тресты, Ваня сделал третью лунку, для жерлицы.

– Федька опять вытащил, – вполголоса сообщил Саша. Его охватывало нетерпение. Ловля подо льдом – очень увлекательное дело, надо только найти место, где держится рыба. Бывает, что рыбак наткнется на хорошее место – и, словно из садка, таскает рыбу. А совсем рядом делают лунки – и, как в колодце, ничего нет!

Вернувшись к первым лункам, ребята размотали удочки, наживили червей и, волнуясь, опустили их в воду. Бывает, что червяк еще не успеет до дна опуститься, а рыба его схватит и потащит в сторону… Прошла минута, другая… Не клюёт. Значит, надо ждать.

Саша положил удочку на край лунки.

– Ну, что, Ваня? Не клюёт?

– Нет. А у тебя?

– Тоже ниче…

Не успел Саша договорить, как кончик удилища резко дёрнулся, сама удочка подскочила и чуть не нырнула в лунку. Саша схватил её и потащил. Рыба упиралась.

– Здо-оровый… – пробормотал он прерывающимся от волнения голосом.

– Поймал? – спросил Ваня, оглянувшись.

Саша присел над лункой и медленно выбирал лёску. По рукам его было заметно, как сопротивлялась и дёргала рыба.

– Не упусти! – предупредил Ваня и почувствовал, как в этот момент по его удочке словно кто ударил.

Зимой, в холодной воде, рыба обычно спокойней, но и сейчас упругие толчки, тяжесть на крючке волновали мальчиков не меньше, чем летом.

– Есть! – торжествующе воскликнул Саша, вытаскивая на лёд крупного окуня. – Тише, тише, голубчик!

У Вани тоже попался окунь, но значительно меньше. Зелёный, с красными плавниками, он был очень красив.

– Старший племянничек попался… Хорошо бы теперь ихнего папашу зацепить… – говорил Саша, меняя червя и снова опуская его в лунку.

На рыбной ловле он любил разговаривать. Ваня же был всегда молчалив и сосредоточен. Всех пойманных рыб Саша называл в зависимости, от величины: папаша, мамаша, сынок, дядя, тётя, племянник. Самых мелких он называл внуками и правнуками. „Дедушки“ и „прадедушки“, в представлении мальчика, жили в глубине озера и никогда не попадались на удочку. По мнению Саши, они были слишком умны, чтобы их можно было обмануть каким-то червяком.

– Ваня, а у тебя племянничек?

– У меня дядя!

– Ну да! Дядя, знаешь, какой? На полкило… Ага! Опять сцапал! Давай, давай!.. Этот калибром помельче… упирается… – вполголоса ворчал Саша, выбирая леску. – Иди, иди, голубчик… Чего тебе там делать? Там темно, холодно… Гоп! Вот!.. Нет, ничего, подходящий. Младший сынок… Ишь ты! А кто виноват? Не надо хвататься за крючок! – весело говорил он прыгающей на льду рыбе. – В другой раз будешь умнее…

За полчаса Саша поймал семь окуней. У Вани не клевало. Ни разу в жизни ему не хотелось поймать рыбу так, как сегодня. И, как назло, кроме этого несчастного окуня, ни одной поклёвки.

Когда Ваня потерял уже всякую надежду, неожиданно попалась небольшая плотва. Он немедленно взял у приятеля жерлицу и бегом побежал к заготовленной лунке. Размотав метра два шнура и осторожно насадив за спинку плотву, Ваня пустил её в лунку. Некоторое время рыбка, вяло шевеля хвостом, плавала кверху брюхом. Затем очухалась и убежала под лёд. Шнурок натянулся. Жерлицу пришлось привязать пока к пешне и бежать на берег за палкой.

Пока Ваня возился с жерлицей и бегал за палкой, Саша поймал ещё трёх окуней.

Солнце опустилось совсем низко. Становилось всё холодней. Лунка начала подёргиваться морщинистым льдом. Крепко пощипывало мокрые пальцы.

Прошёл час. Солнце скрылось. Гулко застучали по льду шаги уходящего домой Федьки, а Ваня всё ждал у лунки.

– Хватит! Всё равно не клюёт. Рыба спать ушла. Пойдём домой! – сказал Саша, сматывая лёску.

– Тебе хватит, а у меня всего один.

– Завтра поймаешь.

Делать было нечего. Пришлось и Ване сматывать удочку.

Жерлицу следует осматривать утром, но Ване захотелось проверить палку, к которой она привязана, и он свернул в сторону.

– Ты куда? – окликнул его Саша.

– Палку посмотрю. Ты иди, я догоню.

Темнело. Багровый закат всё сгущался и окрашивал неровности льда кровавым цветом. На озере имелись тёплые ключи, и в тех местах лёд был совсем тонким, как плёнка. Саше казалось, что впереди него такая промоина. Вот сейчас он сделает несколько шагов и ух!.. под лёд. Стало жутко. И вдруг раздался отчаянный крик.

– Сашка-а! Сюда-а!

От неожиданности у мальчика подкосились ноги, а сердце словно оборвалось. „Провалился“, – мелькнула страшная мысль. Оглянувшись, он увидел друга, топтавшегося вокруг лунки.

– Ты чего-о? – крикнул Саша.

– Щука-а! Большая!

Забыв о страхе, Саша со всех ног бросился к Ване. Действительно, Ваня с трудом удерживал в руках шнур.

– Не давай ей опомниться… Перекусит…

– Струну-то… Ох, здоровая!

Щука не дёргала, но шла туго. Похоже было на то, что крючок зацепился за небольшую корягу и поднимал её со дна.

– Сорвётся… обязательно сорвётся… – жалобно говорил Ваня, медленно выбирая шнур.

– Ты осторожней… Дай-ка я!

– Не тронь! Тебе говорят, не тронь! Я сам знаю…

Ударившись об лёд, щука сильно дёрнула, но Ваня успел отпустить шнур, слегка притормаживая его пальцами.

– Сорвалась? – шёпотом спросил Саша, когда шнур остановился.

– Тут, – таким же шёпотом ответил мальчик и вздохнул. – Как она рванула-то…

– Не торопись, Ваня… – умоляющим голосом попросил Саша.

– Да знаю…

Несколько раз он поднимал щуку, но каждый раз она подходила к лунке и, ударившись о лёд, уходила снова вглубь. Почувствовав, что рыба сидит на крючке крепко, Ваня стал тащить смелее. Улучив момент, он направил показавшуюся голову в лунку и сильно потянул. Щука рванулась вперёд и застряла в лунке. Крючок сорвался. В первый момент ребята растерялись. Широко открытая зубастая пасть, торчавшая надо льдом, начала медленно сползать вниз. Сейчас уйдёт… Но Ваня бесстрашно схватил рыбу за верхнюю челюсть. Щука закрыла рот…

– Э-эх! – крякнул от боли мальчик. – Как вцепилась!

– Ты за глаза, за глаза!

– Не пролезает. Руби лунку… скорей!

Саша схватил пешню и забегал вокруг приятеля, не решаясь долбить лёд, чтобы не ударить Ваню по руке.

Другой рукой Ваня схватил рыбу за глазные впадины и потянул. Лунка была маловата, но когда надо льдом появилась вся голова, Саша подхватил щуку за жабры, и вдвоём они вытащили её на лёд. Щука открыла рот и освободила окровавленную руку рыбака. Было больно… Но что значит боль и кровь, когда щука весила не меньше шести килограммов!

Кряхтя и морщась от боли и холода, Ваня вымыл руку в лунке, замотал её платком и только тогда засмеялся счастливым смехом.

– Ну что, видал? Сам дедушка!

– Ну да! Щучьи-то дедушки бывают на два пуда… Это внучатый племянник…

На берег вернулись поздно. Когда они поровнялись с домом председателя, Ваня остановился.

– А, знаешь, что? – сказал он. – Давай подарим щуку Марии Ивановне. А?

Он ждал, что Саша будет возражать, но тот равнодушно сказал:

– А мне-то что… Щука твоя. Дари, пожалуйста.

Всю дорогу Сашино сердце глодал червь зависти и досады. Жерлица принадлежала ему, и если бы он поймал плотву немного раньше, то щука и слава были бы тоже его…

Дарья Андреевна всплеснула руками, когда вошли мальчики и Ваня положил щуку на лавку.

– Ну и щучка! Как это вы поймали?

– Дарья Андреевна, это мы для Марии Ивановны поймали, – сказал Ваня.

– Мария Ивановна! Зина! – крикнула Дарья Андреевна. – Идите-ка сюда!

Саша забыл о своей досаде, когда начались аханья, похвалы и расспросы. Он был таким же героем, как и Ваня, если не больше. Рассказывать о том, как была поймана щука, пришлось ему, и само собой разумеется, что о себе он не забыл. По словам Саши выходило, что если бы он во́-время не подхватил щуку под жабры, то она могла руку откусить, а то и самого Ваню утащить под лёд.

Заметив перевязанную платком руку, Мария Ивановна взволнованно захлопотала. Она налила в таз тёплой воды, осторожно обмыла ранки и перевязала руку бинтом. Зина деятельно помогала.

– Не больно, Ваня? – спрашивала Мария Ивановна, чуть прикасаясь своими маленькими тёплыми пальцами к онемевшей от холода руке мальчика.

– Не-ет… какое там… – говорил Ваня, улыбаясь.

Сашу он не слушал. А если бы и слушал, то возражать не стал бы. Не всё ли равно, кто из них поймал рыбу. Ловили вместе, а значит, всё пополам.

Наконец рука была перевязана, всё рассказано, и мальчики собрались уходить.

– Щуку-то возьмите! – вспомнила Мария Ивановна.

– Это вам подарок, – сказала с улыбкой Дарья Андреевна.

– Подарок? – удивилась та. – Уж очень большая…

– Какая попалась. На ваше счастье.

– Ну, спасибо, Ванюша! – сказала она, и это было самое лучшее.

Ваня был вполне счастлив.