Текст книги "Первая весна"

Автор книги: Герман Матвеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Часть четвёртая

39. Новые заботы

ПОХВАЛЬНАЯ ГРАМОТА

Выдана ученику пятого класса Рябинину Ивану. За отличные успехи и примерное поведение.

25 мая

В центре герб. Внизу нарисованы раскрытые книги, за ними стоит глобус, под ними две ветки. Слева, в овале, портрет В. И. Ленина, справа – И. В. Сталина.

Подписи учителей, заведующего школой и большая круглая печать.

Дед долго разглядывал грамоту, внимательно прочитал текст и одобрительно крякнул.

– Так! Перешёл, значит!

– Да.

– Хорошо! А грамоту выдали за успехи?

– Да.

– Хорошо!

Но этого старику показалось мало. Он сходил за очками, надел их и снова принялся разглядывать красиво оформленный лист. Под усами играла довольная улыбка.

– Так! Если грамоту получил, – значит, прилежно учился… Ну, а теперь что? Повесим на стенку?

– Зачем? Пускай лежит.

– А кто ещё получил грамоту?

– Зина Нестерова.

– Хорошо! Она прилежная. А Саша не получил?

– Нет. Но он хорошо перешёл.

– Никто из твоей бригады, значит, не остался?

– Нет. Все перешли… Ну, я пойду, дедушка.

Ваня надел фуражку, выбежал на улицу и оглянулся кругом. Сегодня всё выглядело иначе и всё казалось во много раз лучше. И солнце сияло сильней, и птицы пели громче, и ветерок дул ласковей, и зелень на деревьях и цветы и трава – всё было красивей.

Ваня учился отлично с первого дня поступления в школу, привык к пятёркам, но похвальная грамота до краёв переполнила сердце радостью.

Приятно будет написать в Ленинград: „Экзамены кончались ничего. Перешёл с похвальной“.

Особенно приятно, когда о похвальной грамоте узнает Мария Ивановна и скажет… „Что она скажет?“ – спросил он самого себя и не мог ответить.

Ведь учился он не для похвальной грамоты, а просто хочет знать как можно больше и как можно лучше. Ваня не мог понять, как это некоторые ребята получают двойки и даже „колы“. „Что они – сами себе враги, что ли?“ – думал он. Выходило именно так.

Возле парника никого нет. Картофель сильно подрос. Пора черенковать. Сейчас нельзя терять ни одного дня. Но вот вопрос – куда сажать черенки? Парников больше нет, – все заняты огурцами. Строить новые? Дело это не сложное. Котлован рыть не нужно. Холодный парник даже лучше. Но где достать рамы и стёкла?

Пока Ваня раздумывал над этим вопросом, тихо подошёл Саша и хлопнул его по спине.

– Что ты делаешь?

– Да вот не знаю, как быть… Смотри, как выросли. Надо бы черенки резать…

– Правильно!

– А куда сажать?

– А если в ящики?

– Это я думал. Много ли посадишь? Вон их сколько!

– А девочки как хотят? У них тоже полно.

– Не знаю.

Один за другим подошли Костя, Боря и Вася. Сегодня ребята принаряжены и настроены торжественно. Шутка сказать, – они шестиклассники! Положение обязывает. Мальчики еще не успели освоиться с этим новым положением и не знают, как себя держать.

– Как же с парниками быть? – спросил ребят Ваня.

Думали, гадали, но ничего лучше ящиков придумать не могли.

Совет пришёл со стороны.

За последние дни около „ребячьего парника“ часто останавливались взрослые колхозники и с любопытством смотрели на картофельную рассаду. Все видели, что детская забава превращается в серьёзное дело. Попрежнему оставалось только одно сомнение: вырастут ли клубни? Все знали, что если посадить в землю клубень, вокруг него образуются другие клубни. Картошка родит картошку, а тут одни стебельки.

Не раз приходила и Анна Тимофеевна Буянова смотреть на ребячью работу.

– Ну что, бригадир? Когда в поле высадишь? – спросила она, показав рукой на парник. – Тесно им… Пора бы?

– Боимся, тётя Нюра. А вдруг утренник?

Анна взглянула на ясное небо и покачала головой.

– Это верно! – согласилась она. – Осторожность никогда не мешает. Что же придумали?

– Хотим срезать черенки и не знаем, куда сажать… Парник-то полон! – сказал Ваня.

– А вы сами сделайте! Положите два бревна, сверху на брёвна рамы, а с боков засыпьте землёй.

– А где рамы взять? – спросил Саша.

– Да из окон!

И сразу стало всё ясно. Как они не додумались до такого простого решения. Зимние рамы из окон пора вынимать, и их можно использовать для парника.

– Вот правильно-то! – воскликнул Саша. – Ай да тётя Нюра!

– Своих не хватит, приходите ко мне. У меня шесть рам, – пообещала она и пошла дальше.

– А где брёвна взять? – спросил Саша и сейчас же сам ответил: – Возле телятника.

– Не дадут.

Ребята не задумывались над тем, как доставить на место тяжёлые брёвна. Всех интересовало только одно: где их достать?

– Знаете что? – сказал Ваня. – Надо просить председателя.

Всей бригадой отправились к дому Нестерова, оживлённо обсуждая по дороге подробности строительства. Дело было спешное. Растения ждать не могли.

На словах всё складывалось как нельзя лучше. Но Ваня был озабочен. Он понимал: даже если им дадут брёвна, – что, однако, сомнительно, – то доставить их на место будет не так просто. Лошади все заняты в поле, на руках не перенести. Совершенно ясно, что будут осложнения и с рамами. Родители не согласятся их выставлять, а если и выставят, то побоятся доверить ребятам.

Ни Зины, ни Николая Тимофеевича дома не оказалось.

– Девочки, наверно, на делянке, – сказал Костя.

Вышли за деревню и увидели около берёз разноцветную группу. Девочки тоже были в праздничных платьях, в новых ботинках, в косах заплетены яркие ленты.

– Что это они там делают? – спросил близорукий Боря.

– Чего-то смотрят, – на ходу ответил Вася.

После ловли кротов участок был приведён в порядок. По краям на длинных шестах крутились „ветродуи“. Мария Ивановна дала хороший совет. Кротам не нравился этот шум, и они ушли с участка, но за это время земля успела покрыться всходами сорняков.

– Полоть надо, Зина! – крикнул Ваня издали.

– Да… Столько сорняков – ужас! – ответила она и, когда ребята подошли и встали кучкой на границе делянок, спросила: – Знаешь, Ваня, я хочу высаживать; как ты считаешь?

– Боязно. Утренники будут.

– Здесь высокое место. Не замёрзнет. Мария Ивановна говорила, – надо рискнуть.

– Делай, как знаешь, а я не буду.

– Куда же черенки девать? В парнике нет места.

– А мы придумали. Сами сделаем парники.

– Ну-у… Когда это! – протянула девочка.

– Сегодня к ночи будут готовы! – твёрдо заявил Ваня, но сейчас же поправился: – Если всё достанем. Пойдём к Николаю Тимофеевичу.

Бригадиры ушли. Мальчики хмуро поглядывали то на девочек, которые уже разошлись по своей делянке и, присев на корточки, принялись за полку, то на свой большой и ровный участок, весь покрытый всходами сорняков.

Полка – нудное, утомительное, однообразное занятие. Она требует большого терпения и выдержки. Не мальчишеское это дело.

– Вы что, смеётесь? – спросил неизвестно кого Саша, почесав в затылке. – По штучке вытаскивать! Тут и до скончания века не выполешь. Тут их миллион!

– Надо же… – нерешительно произнёс Боря.

– Же, же! – передразнил Костя. – Легче перекопать.

– Надо-то надо, а как? Неужели пальцами? Знаете что?.. Давайте подрежем лопатками, они и засохнут, – предложил Саша и, не дожидаясь согласия, скомандовал: – Борька, беги за лопатами! Живо! Одна нога тут, другая там!.. Подожди! Грабли тоже захвати. Беги!

40. Рамы

Николай Тимофеевич вместе с Василием Степановичем Рябининым возились с сеялкой, когда к ним подошли бригадиры.

– Папа, мы к тебе по делу, – сказала Зина.

– По делу? Можно и по делу…

Он вытер тряпкой замазанные маслом пальцы и приготовился выслушать ребят. Ваня коротко рассказал о возникшем плане постройки новых парников. Николай Тимофеевич задумался.

– Придумали вы дельно… Рамы из окон можно… А вот брёвна надо чем-то заменить… Вот что мы сделаем! У Каведяевых во дворе новые доски лежат. Обрезные. Сколько вам надо? Штук восемь! На время разрешаю взять, только уговор – не портить: ни рубить, ни пилить. Поставьте на ребро, кольями укрепите и накрывайте рамами. Сбоку по гвоздю можно забить…

– А нам их дадут?

– Дадут. Скажите, что я разрешил.

На участке работа была в разгаре. Боря с Костей лопатами подрезали сорняки. Вася сгребал их, а Саша ходил сбоку и „руководил“.

Пример мальчиков отбил у девочек охоту выдёргивать сорняки по штучке.

– Вот смотрите и учитесь! – назидательно говорил им Саша. – Раз – и готово! Сотни как не бывало! Раз… и второй нет! Как это называется? Рациона-ли-за-ция! А вы – по штучке!

– А у них корни в земле остаются, – нерешительно возразила Катя. – Опять отрастут.

– Никаких корней! Всё высохнет. Костя, глубже бери! – предупредил Саша на всякий случай. – Так!.. Сгребай их, Вася. Молодцы, ребята! Старайтесь!

На половине участка уже подрезали сорняки, когда раздался сильный свист. Ребята выпрямились. На дороге, у околицы, стоял Ваня и махал фуражкой над головой.

– Пошли, ребята, зовёт! – скомандовал Саша.

Перегоняя друг друга, ребята крупно зашагали к каведяевскому дому. Они знали, что там, кроме старухи, никого нет, но на дворе жила злая собака Бишка. Это был лохматый большой пёс. Обычно он редко выходил за ворота и вяло тявкал на проходивших мимо. Во двор же никого не впускал и поднимал отчаянный лай, пугая всех, кто входил в калитку. До сих пор этот пёс никого не кусал, но с ребятами у него были особые счёты, и никто не мог поручиться, что, если они войдут во двор, Бишка оставит в целости их штаны. Надо было принять меры.

Ребятам повезло. Как раз за два дома до Каведяевых, сидя на ступеньках крыльца, грелась на солнышке кошка. Её-то ребятам и было нужно.

– Кис… кис… – ласково позвал Саша.

Кошка выпрямилась и, изогнув спину дугой, сладко потянулась.

Саша осторожно подошёл к ней, но кошка и не думала удирать. Она без тени недовольства позволила себя взять и даже замурлыкала, когда мальчик её погладил.

– Умная киса… – говорил Саша, приближаясь к дому Каведяевых. – Выцарапай глаза этому дураку… Задай ему трёпку хорошую.

Услышав лай, кошка насторожилась и попыталась вырваться из Сашиных рук.

– Тише, тише… не бойся…

Всё произошло, как ждали. Почуяв приближение ребят, Бишка высунул морду под ворота и поднял отчаянный лай. Кошка забеспокоилась, но Саша держал её крепко. Он встал против калитки и, как только Ваня распахнул её, бросил кошку во двор. Немедленно раздалось шипение, а лай поднялся на октаву выше. Ещё секунда – и кошка, выскочив со двора, стремительно бросилась вдоль улицы. За ней по пятам нёсся Бишка. Ещё через две секунды кошка сидела на суку, а Бишка с визгливым лаем прыгал вокруг дерева.

– Хороший всё-таки охотник Бишка! – издевательски заметил Ваня.

В это время, услышав лай, во двор вышла старуха Каведяева.

– Вы зачем? – спросила она ребят.

– Бабушка, мы за досками. Вон они лежат! – показал рукой Ваня. – Председатель колхоза разрешил взять восемь досок.

– Ну что ж, берите, коль разрешено!

Калитку подпёрли щепкой и подошли к аккуратно сложенному штабелю. Это было как раз то, что надо: толстые доски, ровно обрезанные, одинаковой длины, шириной сантиметров тридцать. Но они оказались очень тяжёлыми. Пришлось тащить двоим одну доску. И только Ваня, найдя равновесие, без особого напряжения сам поднял доску на плечо и спокойно понёс.

– Стойте! А как мы другие-то возьмём? – крикнул Костя за воротами.

– А что?

– Бишка не пустит.

– Опять кошку подбросим! – сказал Саша.

– Второй раз не поверит.

Собака всё еще бегала вокруг дерева, но уже не с таким азартом, как вначале. Опасения Кости были основательны.

– Кладите доски! – скомандовал Ваня, сбрасывая спою доску на землю. – Давайте вынесем все на улицу.

Все восемь досок вытащили со двора и положили на улице около палисадника. И как раз во́-время. Бишке надоело попусту лаять, и он, оставив кота в покое, вернулся домой. Пробегая мимо ребят, пёс грозно оскалил зубы, хотя и сделал вид, что не узнал вынесенных досок. Поджав хвост, подлез под порота и, когда почувствовал себя дома, поднял истошный лай.

– Да он просто трус, а мы боимся! – сказал Саша.

Через полчаса доски лежали на участке. Решили делать четыре парника: два – на делянке девочек и дна – у мальчиков.

Первым делом тщательно выровняли поверхность земли и разложили доски на месте. Ширина парников зависела от длины рам, и поэтому сначала решили принести рамы. Но первые доски, поставленные на ребро, можно было уже укреплять. Боря сбегал за топором и ножовкой. Вася принёс несколько старых тонких жердей, которые сейчас же начал распиливать на колья. Боря их заострял. Остальные разошлись по домам за рамами.

Всё шло как нельзя лучше. Никаких возражений против выемки зимних рам дома не было. Не возражали и против того, чтобы на десять-пятнадцать дней ребята унесли рамы на свой участок. Одним словом, всё шло хорошо, пока не случилась неприятность.

Получив разрешение, Тося быстро содрала бумажки, заклеивавшие щели по краям рам, вытащила два гвоздика и с помощью матери осторожно вынула первую раму. Рама была большая, тяжёлая, но девочка решила нести её сама и как можно скорей, чтобы отличиться перед ребятами.

– Тяжело, Тося… Погоди, придёт отец, – сказала мать.

– Нисколько не тяжело! Надо скорей, мама…

Обхватив раму обеими руками, она подняла её выше колен и, держа перед собой, понесла по улице. Было тяжело, неудобно, коленки при каждом шаге ударялись об острый край, рама ползла вниз, но Тося упорно несла, надеясь встретить кого-нибудь из мальчиков и взять раму плашмя, как носилки.

Пройдя половину дороги, как раз против дома Нестеровых, Тося споткнулась и грохнулась на землю. В раме, конечно, не осталось ни одного стекла, а кроме того, девочка сильно порезала руку.

Дарья Андреевна в этот момент вытирала окно и видела, как на улице показалась девочка с тяжёлой рамой. Не успела она подумать „не уронила бы…“, как рама оказалась на земле, а сверху неё Тося.

– Ой, батюшки! Так и есть! Все стёкла вдребезги! – всплеснула руками Дарья Андреевна и, повернувшись к дочери, строго сказала: – Не тронь раму! Я сама отнесу на чердак!

– Мама, нам же надо… Если кто-то один сломал, так не все же сломают…

– Не хватало бы, чтобы все… Не тронь! Стёкол набьёте столько, что и картошка ваша не сто́ит…

Такой разговор начался и у других. Звон разбитых стёкол услышали во многих домах. Правда, более настойчивым ребятам – Ване, Саше и Кате – удалось убедить родных, что стёкла будут в целости. На улице дети появились одновременно.

– А чего мы так несём! Давайте понесём на палках, – предложил Ваня.

Так и сделали. Принесли две длинных жерди, на которых летом сносят сено к стогу, и положили на них рамы.

– Гоп! Взяли! – скомандовал Ваня.

Жерди пружинили, рамы слегка покачивались, но нести было удобно и легко.

Тосе между тем промыли и забинтовали руку. Перемазанное платье она сменила и собралась идти на участок.

– Мама, а рамы? – робко спросила она.

– Какие еще рамы?

– Мы с мальчиками придём… они помогут.

– Никаких рам! Мало тебе одной? Все хочешь переколотить? Отправляйся!

Смущённая отказом матери, сознавая свою вину и чувствуя, что над ней будут смеяться, Тося пришла на участок с заплаканными глазами. Там шла работа. Все были заняты делом.

– Ну что, Тося, попало? – сочувственно спросила Нюша.

– Не очень…

– А что у тебя с рукой?

– Порезала.

– Сильно?

– Здо́рово! Прямо до кости! – жалобно, но с явным оттенком гордости, сказала Тося.

– Сама виновата. Надо смотреть под ноги. Теперь и работать не сможешь.

– Скоро заживёт! – улыбнулась девочка, – Только мама не даёт рамы…

– И не надо.

Рам уже хватало. Все они были разложены и подогнаны по длине досок. Теперь оставалось укрепить кольями вторую сторону, заделать бока, а кругом привалить землю.

В дружной работе, с шутками, смехом, время летело незаметно. К вечеру, как Ваня и обещал, парники были готовы.

41. Уха

Строение возле берёз скромно именовалось шалашом, но по солидности постройки, вместительности и великолепному внешнему виду достойно было называться иначе. Всё, что можно было придумать и сделать, было придумано и сделано. На прибитом шесте висел красный флажок, по бокам темнели два маленьких четырёхугольных окошечка со стёклами: одно – обращено в сторону деревни, другое – к опушке леса. Попасть в шалаш можно было только на четвереньках. Вход в него плотно закрывался сплетённой из ивовых прутьев дверью. На утоптанном „полу“ толстым слоем лежала солома. Взрослый человек мог стоять не нагибаясь. К сожалению, шалаш почему-то нравился комарам, и их набиралось туда великое множество. Комаров били, выкуривали дымом, но скоро они снова набирались и безжалостно „пикировали“, как выражались ребята.

Около шалаша горел костёр, и над ним на двух рогульках висело ведро с водой. Кругом костра, на толстых чурках, поленьях, натасканных отовсюду, сидели юннаты.

На широком выструганном обрезке доски лежали приготовленные картошка, три луковицы, две морковки, соль и куски хлеба.

Была задумана уха, и все ждали возвращения рыбаков.

Погода испортилась. Неожиданно подул западный ветер, и хотя он, по рыбачьим приметам, считался „клёвым“, но был опасным. Этот ветер в несколько минут разводил на озере такую волну, что не долго было и лодке перевернуться.

Правда, никто из ребят не беспокоился за жизнь таких опытных рыбаков, как Ваня и Саша, но выгребать против западного ветра было тяжело, и, видимо, поэтому они задерживались.

Солнце уже скрылось. С берега вернулся Боря и сообщил, что „ничего в волнах не видно“.

Томительно тянулись минуты. Разговор не клеился.

Наконец на дороге показались два мальчика.

– Есть уха! – крикнул Костя, увидев в руках Саши связку рыбы.

– Нюша, Оля, Тося, живо чистить! – засуетилась Поля Замятина. – Мальчики, давайте ножи! Вода скоро закипит. – Поля была общепризнанной поварихой.

– Ну что, досталось? – крикнул Боря.

– Ну и ветрило! – еще издали весело ответил Саша. – Только клёв начался, а он как рванёт… Лодку с камнем потащил… Здоровый задул! Еле-еле догребли!

Передав пойманную рыбу девочкам, Саша заглянул в ведро, потёр руки над костром и опрокинул на землю Борю. И всё это сделал подряд, без перерыва, каким-то одним движением.

– За мной шагом марш! – крикнул он. – Борька, Костя, Вася! Пошли за топливом! Я вам говорил, – запасы делать.

Мальчики ушли в лес. Девочки отправились чистить рыбу в сторону от шалаша. Ваня подошёл к парникам. Здесь, за лесом, ветер только угадывался по шуму сосен и не мог ничего испортить; но проверить никогда не мешает.

Всё оказалось в порядке. Рамы наложены ровно и сдвинуты плотно. Днём они снимались, и только часть растений, не успевших укорениться, оставалась закрытой под сильно закрашенными стёклами.

Почему-то здесь, в самодельных парниках, черенки чувствовали себя хуже и дольше не выбрасывали корней. То ли им не нравился состав земли, то ли земля была холодна, то ли не хватало влаги.

Чем больше темнело, тем ярче и красивей горел костёр. Поля стояла над ведром и помешивала в нём палочкой. Рядом сидела на корточках Катя и подкладывала в огонь сучья.

Ваня глядел на сосредоточенное выражение лица поварихи, освещённого красным светом, прислушивался к нарастающему свисту ветра, и ему стало казаться, что они находятся где-то очень далеко, в дикой, неисследованной тайге.

Он залез в шалаш, лёг на спину и, заложив руки за голову, задумался.

Несмотря на свист ветра и отдалённый шум озера, было слышно, как потрескивали сучья, да изредка доносились голоса из деревни.

Вчера Ваня получил письмо от Светланы, в котором она сообщала, что вся их бригада отправилась в туристский поход, а она с Серёжей осталась из-за картофеля. Она обещала приехать в конце июля, но как-то неопределенно: „Если отпустит мама“.

Вернулись из леса мальчики, притащив большие охапки валежника. Костя приволок целое дерево. Свалив топливо в кучу, ребята подвинули свои чурки поближе к костру, уселись и уставились на огонь.

– Ой, девочки! Она живая! – послышался Тосин голос. – Я не буду чистить живую!

– Выдумываешь!

– Конечно, живая! Хвостом шевелит.

– Это когда скребёшь чешую, она и шлёпает, – пояснил голос Оли Тигуновой.

– Без тебя знаю! Чисти сама!

– Верно, живая…

– А вы думаете, мы мёртвую ловили? – крикнул Саша.

Прислушиваясь к разговору, Ваня размышлял о том, что сейчас они живут дружно, не ссорятся, и, вероятно, это потому, что у них есть общее интересное дело. Ребята стали лучше, душевнее, отзывчивее, а девочки не обижаются на пустяки и ни в чём не отстают от мальчиков. Работают все охотно, даже с азартом. И дело у них идёт хорошо. Растений столько, что многие из взрослых уже не верят, что они сняты и размножены от четырёх клубней.

– У маленьких такая крепкая чешуя – ужас! – снова раздался голос Оли.

– Девочки, вы чешую не скоблите! От неё навар! – крикнула Поля.

Замычала корова. Ей ответила вторая, резкий хлопок бича рассёк воздух.

– Чего это коров так поздно гонят? – спросила Катя, но ей никто не ответил.

Принесли вычищенную и вымытую рыбу и положили возле костра. Как только сварится картошка, можно будет опускать рыбу в ведро. Поля взяла единственную имевшуюся на всех ложку, зачерпнула воды, подула, попробовала на вкус и поморщилась. Все внимательно следили за её движениями. Вернувшиеся девочки начали устраиваться у костра.

– Ох и ветер! – сказала Оля, перекатывая свой чурбан к огню. – Ну-ка, Борька, пусти! Расселся на середине!

– А ты садись рядом, на моё полено.

– Ну, тогда подвинься.

– Ой! Чего ты, Коська! – пропищала Тося и, перекинув косу на грудь, хлопнула мальчика по плечу. Оказывается, Костя, не удержавшись, дёрнул её за косу.

Скоро все устроились и успокоились. Но ненадолго.

– Ваня! Уха готова! – крикнул Саша, словно друг его был, по крайней мере, за километр.

На все случаи жизни и для всех блюд ребята имели принесённые сюда алюминиевые миски. Из них ели уху, картошку, рыбу, пили чай, молоко. Ложек не было. Жидкое пили через край, как из блюдца, и рыбу разбирали прямо руками. Трудно сказать, почему здесь было всё так вкусно: то ли действительно Поля была великая мастерица, то ли почему другому.

Когда ребята держали миски наготове и нетерпеливо барабанили по ним пальцами, Костя заметил идущего к ним от деревни высокого мужчину. Ночь была светлая, но от близкого огня казалось темно.

– Кто-то идёт! – сказал, всматриваясь, мальчик.

– Николай Тимофеевич! – узнал Саша.

Ведро сняли с огня. Поля принялась вылавливать рыбу и раскладывать её на доске по порциям.

Подошёл Николай Тимофеевич и встал за спинами ребят.

– Эге, братцы! Да тут у вас красота! То-то Зина и домой не заглядывает. Как табор цыганский… И пахнет как… Что это? – спросил он.

– Уха! Папа, будешь с нами уху есть? – предложила Зина.

– Буду! – охотно согласился председатель.

– Садись рядом со мной. Только тебе чашки нет… Ну, ты из моей поешь, а я из Ваниной. Он куда-то ушёл.

Поля заново поделила рыбу на кучки и положила доску между ребятами.

– Давайте миски! – приказала она.

Началось разливание ухи. Картошку она вытаскивала ложкой, бульон наливала через край.

– У-у… знатная вещь! – хлебнув ухи, похвалил Николай Тимофеевич.

И хвалил он совершенно искренне. Уха была действительно очень вкусная, наваристая. У Поли заблестели глаза от удовольствия. Хвалили её часто, но то хвалили ребята, а это сам председатель колхоза.

Несколько минут раздавалось прихлёбывание и чмоканье. Ели, как говорится, так, что „за ушами трещало“. Затем, положив свои порции рыбы в миски, принялись за неё.

– Ну, чего вы всё время плюётесь? – возмутилась Поля.

– Кости колючие, – проворчал Боря.

– Это виноваты рыбаки. Зачем ловят с костями, – пошутил Николай Тимофеевич.

– А мы ловили для навара, – нашёлся Саша.