Текст книги "Первая весна"

Автор книги: Герман Матвеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

8. Знакомство

Когда Ваня, Зина и Костя вышли из трамвая и направились во Дворец пионеров, времени оставалось в обрез. Надо было торопиться, а тут, как назло, встретилась „эскимовщица“, как назвал Костя продавщицу мороженого.

– А у вас в колхозе продают эскимо? – спросил он.

– Нет.

– А как же вы… – начал было Костя, но спохватился, сообразив, что прожить можно и без эскимо. – А ты, Зина, ела?

– Нет.

– Ну? Вот здорово! – удивился и обрадовался Костя. – Тогда надо купить!

Пока покупали, пока продавщица давала сдачу, прошло пять минут. Двигались не спеша. Ели, вернее даже не ели, а лизали, с наслаждением, но, когда подошли ко Дворцу и увидели, что могут опоздать, заторопились. Стояли около колонны и, переминаясь с ноги на ногу от нетерпения, откусывали большие куски и глотали, не дожидаясь, пока они растают.

И всё-таки к началу беседы ребята опоздали. Когда вошли в большую, светлую комнату, Степан Владимирович стоял за столом и держал перед собой картофелину с ростками.

Выждав, когда появившиеся в дверях ребята сели на свободные стулья, Степан Владимирович продолжал:

– …Таким образом, мы выяснили, что такое вегетативное размножение. Картофель – удивительно жизнеспособное растение. Вот эти ростки выросли на свету. Вы знаете, что в темноте ростки бывают белые и сильно вытягиваются. Почему они белые?

– Потому что без света не образуется хлорофилла! – громко и чётко сказал белокурый мальчик.

– Верно! Если мы обломим такой росток и посадим его в землю, он укоренится и получится самостоятельное растение. Но это еще не всё. Если мы отрежем стебель картофеля, иначе говоря, черенок, посадим его в землю и создадим благоприятные условия, то и он укоренится… Теперь понимаете, сколько от одной картофелины можно получить растений?

С первых же слов Ваня забыл обо всём и впился глазами в клубень, который находился в руках учёного. Ему казалось, что это не обычная картофелина, а что-то особенное. Если бы сейчас на его глазах ростки клубня вытянулись, покрылись листьями и зацвели, он бы не удивился.

Зина долго не могла сосредоточиться и украдкой разглядывала красивую комнату, картины на стенах, мебель и собравшихся ребят. К сожалению, все они сидели к ней спиной, и она могла видеть только спины, ко́сы и ленты.

Степан Владимирович говорил об ускоренном размножении картофеля. Говорил он не спеша, подробно, приводил много примеров. Показывал рисунки. Называл сроки. Когда по глазам юннатов он видел, что им непонятно, – повторял.

В воображении ребят с клубня снимались ростки, отводки, черенки, и чем ближе к лету, тем больше растений появлялось в парниках… Оказывается, из одного клубня можно получить громадный урожай.

Ребята слушали учёного с горящими глазами. Многим уже хотелось как можно скорей приняться за дело.

Ваня сидел не шевелясь. Зина раскраснелась и нетерпеливым жестом откидывала иногда сползавшую на глаза прядь волос. Даже Костя, и тот слушал с интересом. Если бы не нужно было так много работать, он и сам бы непрочь заняться ускоренным размножением картофеля.

– …Таким образом, вы можете принести большую пользу, – говорил Степан Владимирович. – Новые сорта картофеля, выведенные нашими селекционерами, нужно быстро размножать.

Он взглянул на часы и положил клубень на стол.

– Сейчас мы сделаем перерыв на десять минут, а потом продолжим беседу.

Поднялся обычный шум, как это бывает в классе после звонка.

Ваня с Зиной остались сидеть на месте и с любопытством наблюдали за городскими юннатами. Здесь всё им было ново и интересно. Хотелось поговорить, расспросить ребят о многом, но они чувствовали себя гостями и стеснялись.

Степана Владимировича окружили тесным кольцом. Ваня видел, как он наклонился к белокурому мальчику и что-то сказал, показав в их сторону. Ваня оглянулся. Сзади никого не было. Когда он повернул голову назад, мальчик уже приближался.

– Ты из колхоза? – спросил он Ваню в упор.

– Да.

– Это хорошо! Как тебя зовут?

– Иван Рябинин, – ответил Ваня.

– Давай знакомиться. Меня зовут Серёжа Потёмкин.

Ваня крепко пожал протянутую руку. Серёжа ему понравился. Держался он просто, дружелюбно, и было в нём что-то такое, что сразу располагало к себе. Серёжа, не замечая Зины, пододвинул стул и сел.

– А как название вашего колхоза?

– „Дружный труд“.

– Хорошее название! Видишь ли, какая штука… Я давно знаю Степана Владимировича. Они с отцом вместе работают в ВИРе. Кружок у нас в школе неплохой, но все эти занятия какие-то учебные, любительские, – сказал он, презрительно вытянув нижнюю губу. – А нам хочется настоящего дела! Не для себя, а для государства. Вот Степан Владимирович и посоветовал нам… Понимаешь, Ваня, какая штука… Мы решили установить связь с каким-нибудь колхозом. Хотели написать письмо. А куда и кому, неизвестно. „На деревню дедушке“?.. А вы тут как раз и приехали. У вас река есть?

– Озеро есть.

– А рыба водится?

– Много рыбы.

– Это хорошо! Я люблю рыбу ловить. Раньше я разбрасывался. Хватался то за одно, то за другое… У меня, понимаешь, увлекающаяся натура. А теперь пора остепениться. Ботаника, мичуринское дело – это моя страсть! – сказал он и засмеялся.

Смеялся он открыто, от души, и Ваня невольно тоже засмеялся.

– Знаешь, какая штука? Здесь мы не успеем договориться, а пойдем лучше ко мне. Ты где живёшь?

– На Васильевском острове у дяди.

– Вот и хорошо! А я на Петроградской, около стадиона имени Ленина. Знаешь? Только через мост перейти. Решили? Через час беседа кончится и двинемся ко мне. Я и Светлану позову, – сказал он и громко крикнул: – Светлана! Света-а!

Подошла высокая девочка в форменном платье и чёрном переднике.

– Что ты кричишь, Серёжа?

– Вот смотри! Мы думали да гадали, а колхоз к нам сам приехал! Знакомься. Ваня Рябинин и… как вас?

– Зина Нестерова.

– Вот кстати! – сразу оживилась девочка и, поздоровавшись, подсела к Зине. – Повезло нам, Серёжа. Ребята! А председатель у вас в колхозе хороший?

– Председатель – мой отец, – ответила Зина.

– Ну-у! Всё в порядке, значит, – обрадовался Серёжа и хлопнул Ваню по плечу. – У вас в колхозе землянику разводят?

– В лесу много.

– Да не в лесу, а культурную! У нас, понимаешь, масса! Столько усов распустила, что не знаем, куда девать. Сорта хорошие: „мысовка“, „комсомолка“, „пионерка“…

– Подожди, Серёжа, не увлекайся, – остановила его Светлана. – Начнём с главного, а дальше будет видно. Начнём с ветвистой пшеницы.

– Ну, вот ещё выдумала… Пшеница у них есть.

Они начали спорить. Ваня еще не совсем уяснил, зачем им понадобился колхоз. Речь Серёжи была путаной, но Ваня начал смутно догадываться, что городские мичуринцы задумали что-то дельное.

Спор ничего не решил. Подошли другие девочки и увели Светлану. Вместе с ними ушла и Зина. Мальчики остались вдвоём.

– А у вас земли много? – спросил Серёжа.

– Много. Больше трёх тысяч гектаров.

– Это хорошо! А у нас, понимаешь, участок маленький, развернуться негде. Столько всего сажать надо, и некуда! Мы в райисполком письмо написали. Обещали…

Увидев кого-то, Серёжа замолчал, вскочил и побежал к выходной двери.

– Значит, ко мне! – крикнул он, оглядываясь. – Ты не уходи!

* * *

В троллейбусе было много свободных мест, и пятеро юннатов устроились вместе, поближе к водителю. Как только уселись, между Серёжей и Светланой снова разгорелся спор. Девочка настаивала, что для колхоза нужно разводить ветвистую пшеницу, голозёрный ячмень и ещё какой-то особенный овёс, название которого она забыла. Серёжа утверждал, что они должны помогать колхозу выращивать ягодники и фруктовый сад. Спорили шумно, перебивая друг друга.

– Как ты не понимаешь, Света…

– Прекрасно понимаю. Это ты не понимаешь! Мичуринская наука не ограничивается только садом. Всё! Решительно всё! Даже животных можно выращивать по-мичурински.

– Подожди… Ячмень, овёс, пшеница есть в колхозе. Они и без нас обойдутся…

– Фу ты какой! Они вообще без нас жили и не плакали, но раз мы хотим помочь ребятам, надо помогать самыми лучшими сортами.

– Надо помогать знаниями, опытом, – возразил Серёжа.

– У тебя опыт! – презрительно перебила Светлана.

– Да… Если раньше они не занимались садоводством, – значит, не умеют ухаживать, прививать…

– А ты умеешь?

– Что за вопрос! Конечно, умею. Ты послушай…

– Нет, ты послушай!

– Подожди, Света… Ваня, скажи, есть у вас в колхозе садоводы? – спросил Серёжа и, видя, что тот медлит с ответом, обратился к Зине: – Скажи, Зина, есть у вас садоводы?

– Нет, – неуверенно ответила Зина.

– Ну, вот видишь! – обрадовался Серёжа. – Садоводов у них нет, – значит, мы должны помочь, научить ребят…

– Скажите, какой учитель нашёлся! Тебя никто и слушать не будет. Степан Владимирович что́ говорил? – горячилась Светлана.

– Я не про это… – продолжал спорить Серёжа, – Ты хочешь пшеницу, овёс, а я хочу ягоды и сад. Давай лучше спросим Ваню.

– Послушай, Ваня… – сейчас же начала Светлана.

– Нет, подожди! – перебил её Серёжа, – Я скажу!

– А почему ты?

– Потому что это моя идея… Это я предложил!

– И вовсе не ты, а Степан Владимирович.

– Ничего подобного.

– А не всё ли равно, Серёжа! Ты какой-то индивидуалист. Я да я!

Это подействовало. Повидимому, упрёк девочки попал „не в бровь, а в глаз“.

– Пожалуйста, говори, – с обидой сказал он, пожав плечами.

– Ваня, что нужнее сейчас колхозу: зерновые культуры или плодово-ягодные? Мы хотим вырастить здесь ценный семенной материал и передать колхозу. С чего нам начинать?

– С картошки, – ответил Ваня.

Лица мичуринцев мгновенно вытянулись, и глаза от удивления расширились, словно Ваня предложил разводить им что-то необычайное, вроде кактусов или бамбука.

– К примеру, мы затем и приехали в Ленинград, – продолжал Ваня. – Нашему колхозу надо достать особую картошку… противораковую.

– Ракоустойчивую, – поправила Светлана.

– Да. И размножить. Нам колхоз и школа поручили…

– Всё! Кончено! – радостно воскликнул Серёжа и даже встал. – Так и делаем! Согласна, Света?

Девочка не могла так быстро переключиться и молчала.

– Мы у Степана Владимировича достанем всяких сортов и в два счёта размножим!

– Всяких не надо, – возразил Ваня. – Надо два сорта, скороспелку и какую-то другую… чтобы урожайная и вкусная. И надо, чтобы они разного цвета были, чтобы не смешивались. Белую и розовую…

– Правильно! – согласился Серёжа. – Давно бы надо у Вани спросить! А то спорим, спорим! Молодец, Ваня! – похлопав его по плечу, покровительственно заключил Серёжа.

– Подожди, Серёжа, – задумчиво остановила его Светлана. – Конечно, он лучше нас знает, что́ надо колхозу. Смешно предлагать арбузы, когда нужна картошка…

– Арбузы? – удивился Серёжа. – Я не предлагал арбузов. Что ты выдумала!

– Это я сказала к примеру. Хорошо, я согласна. Давай займёмся картошкой. Будем размножать ускоренным способом. Это интересно… А с чего начинать?

– Начинать надо со Степана Владимировича. Поехали к нему домой! Я знаю адрес! – предложил Серёжа.

– Ну, вот ещё что! Он же устал, отдыхает, а мы явимся без приглашения.

– Ну и что? Он хороший, не рассердится!

– Мало ли что хороший. Нет, я не поеду!

– Он велел завтра с утра приходить, – сказала Зина.

– К нему? – спросила Светлана.

– В ВИР, – подсказал Костя, думая, что ребята забыли название института.

– Тем лучше! – обрадовался Серёжа. – Мы тоже придём для консультации и попросим клубней. Согласна, Света?

Девочка подумала и кивнула головой.

– Пойдём. Завтра я свободна.

9. Посадочный материал

Захватив мешок под картофель, ребята, как и условились накануне, отправились в ВИР. Серёжа Потёмкин был уже там и встретил их, как старых друзей. Сообщил, что Степан Владимирович занят и придётся немного подождать, и что Светлана опаздывает. Он поминутно выходил на лестницу встречать её и каждый раз возвращался с какой-нибудь новой идеей или предложением.

– А знаете, что́ я думаю? Надо через „Ленинские искры“ и через „Пионерскую правду“ передать наш опыт другим мичуринским кружкам. Каждую неделю давать подробную сводку…

Ваня и Зина соглашались, хотя и не знали, о каком опыте он говорит. Ведь никакого опыта еще не было.

– А что если вызвать на соревнование другие кружки? Других городов? – предлагал Серёжа через несколько минут, вернувшись из коридора. – Можно по радио перекличку устроить. Ну, что она не идёт? Отлично знает, что её никто ждать не будет. Безобразие! – ворчал он и снова выходил в коридор.

– Вот какой непоседа! Терпения нисколько нет! – сказал Ваня.

Ему нравился Серёжа, но немного раздражала эта особенность мальчика недодумывать и недосказывать до конца хорошие мысли.

– Ваня, мы будем вести научные дневники. Надо записывать решительно всё! И вообще будем переписываться. Хорошо? – сказал Серёжа.

– Давай…

– Вообще это очень интересная идея! Я вчера говорил папе, он одобрил. Говорит, что из этого может выйти полезное дело. Будем дружить! Ты согласен?

– Согласен.

– Ну что это такое? Уже половина двенадцатого, а она всё не идёт! Безобразие! – возмутился Серёжа и снова вышел в коридор.

Наконец пришла взволнованная Светлана. Она сильно запыхалась, но, взглянув на часы, успокоилась и остановила Серёжу, который упрекал её за опоздание:

– Сейчас тридцать пять минут двенадцатого. На пять минут опоздала. Подумаешь!

– Всякое опоздание есть разгильдяйство, неуважение к другим людям, – горячился Серёжа. – Да, да, не спорь, пожалуйста. Приучаться к точности нужно с детства. Если ты дала слово, нужно его держать. Ну-ка, опоздай на пять минут к поезду! Правда, Ваня?

Ваня внимательно посмотрел на раскрасневшуюся от быстрой ходьбы Светлану, потом на Серёжу и кивнул головой.

– Правда, только ты зря. Она же не отговаривается, – сказал он таким спокойным тоном, что сразу охладил Серёжу.

Пришёл Степан Владимирович и пригласил всех к себе.

Комната походила на лабораторию: большой вытяжной шкаф со стеклянными стенками, много неизвестных приборов на столах, аптечные весы.

– Рассаживайтесь кому где нравится, – сказал он и, когда ребята уселись, продолжал: – Вопрос достаточно ясен, народ вы грамотный и, следовательно, сразу приступим к делу. Без предисловий. Какая земля в вашем колхозе… Ваня? Кажется, так?

– Да, Ваня Рябинин, – подтвердил Серёжа.

– Земля у нас обыкновенная. Есть глина, есть песок, – сказал Ваня. – Там, где картошку сажают, там ничего… рыхлая, песчаная.

– Я спрашиваю о земле потому, что различные сорта картофеля ведут себя по-разному… и это зависит от земли. Наметил я для вас два сорта. Вот хороший сорт – называется „Камераз“…

При этих словах Степан Владимирович достал из ящика стола несколько неправильно-округлых белых клубней и положил перед юннатами.

– Сорт наш, отечественный; назван он по имени советского учёного Камераза. Урожайный, вкусный и ракоустойчивый. Сорт молодой, выведен недавно, и ваша задача – быстро его размножить…

Из другого ящика стола он достал клубни овальной формы, красноватого цвета.

– А это „северная роза“. Сорт скороспелый. По имеющимся у нас сведениям и наблюдениям, тоже хороший, обещающий сорт. Спутать их трудно. Видите, „Камераз“ – белый, круглый, а „северная роза“ – продолговатый, красноватый, вернее розовый. Вас четверо. Вот вам четыре клубня одного сорта и четыре клубня другого. Ваша задача – вырастить в этом году из каждого клубня по тонне картофеля. Итого – восемь тонн. Это будет мировой рекорд!

– Ну, что вы, Степан Владимирович! – протянул Серёжа. – Это невозможно!

– Вполне возможно! – с улыбкой возразил учёный. – Ну, если не тонну, то половину. Тоже будет неплохо. А если даже выйдет на штуку килограммов по двести, то и это будет замечательно! Но, конечно, придётся поработать. Крепко поработать.

Ребята с недоумением переглянулись. Судя по всему, Степан Владимирович не шутил, но как можно было поверить в такие невероятные цифры: из одной картофелины в один год вырастить урожай в тысячу килограммов!

– Я вижу, что вчера вы плохо меня слушали, – сказал учёный, с улыбкой наблюдая за растерявшимися ребятами. – Ваня, ты понял, о чём я говорил вчера?

– Я понял… Я всё понял… только думал, килограммов двадцать, от силы тридцать, – ответил мальчик.

– Ну, это пустяк! Такой урожай шутя получишь. А ты постарайся рекорд побить. Ускоренным размножением занимались многие, но никто еще не ставил таких смелых задач. Покажи, на что ты способен и на что способен картофель!

Ване льстило, что Степан Владимирович обращается к нему, и он с довольной улыбкой ответил:

– Надо постараться.

– Вот, вот. Я в тебя верю; Сергей – непоседа, он до конца не дотянет, ему надоест, если Светлана не поможет… Подругу твою я мало знаю… – взглянув на Зину, сказал он.

– Она ничего… Она упорная. В школе отличница.

– Тем лучше!

Степан Владимирович посмотрел на часы и встал.

– Давайте условимся: вы сообщите мне обо всём, что у вас получится с картофелем. Пишите на адрес ВИРа.

Он попрощался с ребятами и, пожелав счастливого пути, похлопал Ваню по плечу.

– Так, значит, глаза и уши боятся, а руки делают? – спросил он, разглаживая бороду.

– Конечно…

– Обязательно напиши мне!

Мешок всё-таки пригодился: выйдя в коридор, Ваня бережно завернул в него четыре драгоценных клубня. Серёжа спрятал свои картофелины в карманы.

10. Возвращение

Тихий ясный вечер. Воздух свеж и прозрачен. Таявший днем на крышах снег непрерывными струйками, медленно вытягивается в сосульки. С кончиков их изредка срываются капли и звонко щёлкают в пробитые до земли лунки. Лужицы подёрнулись морщинистой плёнкой льда и сухо трещат под ногами.

Саша Пыжов вышел на улицу и с удивлением оглянулся кругом. Еще совсем недавно прилетевшие скворцы распевали по всей деревне, а сейчас куда-то попрятались. Саша любил скворцов. Эти чёрные, с крапинками птицы всегда веселы и хорошо поют. На одной из берёз около их дома, в старой скворечне, вот уже четвёртый год жил Дразнилка, как его прозвал Саша. Этот скворец очень хорошо передразнивал куриное кудахтанье. Никто из других скворцов так не умел кудахтать: тихо, тихо, но очень похоже. Сегодня утром Саша услышал знакомую песню и обрадовался. Дразнилка жив и вернулся на старое место. Скворцы еще не приступили к устройству гнёзд в новых, повешенных для них домиках. Сегодня они, как показалось Саше, осмотрели их, распределили и целый день скандалили с воробьями, которые вселились в скворечни.

Взглянув на ясное небо, где робко мигали первые звёздочки, Саша без особой цели поплёлся в конец улицы. Скучно без Вани. С другими ребятами можно играть, спорить, но всё это не то. Все эти дни Саша не находил себе занятия. Он даже не пошёл на озеро ловить рыбу. А говорят, хорошо клевало.

Дорога окрепла, и снег уже покрылся коркой льда. „Здоровый мороз будет, – подумал Саша. – Сходить на конюшню, что ли? Может, дядя Тиша даст лошадь почистить“.

Мальчик направился к конюшне, но, проходя мимо ярко освещённых окон рябининского дома, передумал. Он знал, что Ваня не приехал и приедет, наверно, не скоро, но от нечего делать решил наведаться.

„Сейчас каникулы, в школу ходить не надо, живёт он у родного дяди; зачем торопиться? – думал Саша. – Был бы я на Ванином месте, ни за что бы так скоро не вернулся. Жил бы, пока можно, и по кино ходил. Все бы картины пересмотрел. А если не в кино, то целый день в трамвае катался бы. Взять с собой еды, сесть в трамвай – и катайся с утра до вечера, из конца в конец“.

Семья Рябининых собралась за столом. Василий Степанович, сдвинув очки на кончик носа, читал газету. Степан Захарович разглядывал картинки в Ванином учебнике географии. Анна Михайловна вязала. Насти дома не было.

– Заходи, заходи, Саша… Присаживайся, – приветливо встретил мальчика Степан Захарович, как только тот появился в дверях.

– Ваня не приехал? – спросил Саша.

– Сегодня приедет! – уверенно ответил дед.

– Не приедет сегодня! – возразил Василий Степанович, взглянув поверх очков на отца.

– Приедет. Чего ему в городе делать?

– Как чего? У родных гостит… – заметила Анна Михайловна.

– А какие там радости в гостях, – проворчал дед и, захлопнув учебник, встал. – Не сомневайся, Саша, сегодня вернётся.

Саша молча смотрел, как Степан Захарович подошёл к вешалке, снял полушубок и, кряхтя, начал одеваться.

– Ты куда, отец? – спросил Василий Степанович, не отрываясь от газеты.

– До председателя… Надо лошадь на станцию посылать за Ванюшкой.

– Вот упрямый! Не своротишь! Не приедет он сегодня! Послезавтра поедут встречать.

Старик ничего не ответил. Хлопнув по плечу мальчика, он подтолкнул его к двери и, застёгивая на ходу полушубок, вышел на улицу.

– Эге!.. Морозит, – заметил он.

Почти во всех окнах колхоза горел яркий, ровный свет, расстилая перед домами узкие желтоватые полосы. Слышно было, как в конце деревни запели девичьи голоса, и можно было бы разобрать слова песни, если бы не шуршал под ногами снег.

Предчувствие не обмануло Степана Захаровича. В тот момент, когда он пошёл просить лошадь, Ваня стоял у окна вагона, вслушивался в стук колёс, и ему казалось, что они выговаривают слова: „У-ез-жа-ем… по-ки-даем… у-ез-жа-ем… по-ки-даем“. Потом он понял, что можно брать любые слова, твердить их в ритме стука, а потом слушать. И будет казаться, что колёса выговаривают именно эти слова.

Он залез на полку, открыл свой чемоданчик и проверил главную драгоценность: клубни картофеля, завёрнутые в три газеты. Переложив пакетик удобней, Ваня закрыл чемоданчик, поставил его в изголовье и лёг.

Зина смотрела в окно вагона и думала о новых городских друзьях-ребятах. Не забудут ли они обещания писать письма?

А Вера Фомина думала о своих пионерах: „Вот взялись за такое серьёзное дело. Справятся ли? Хватит ли терпения? А чем она поможет им?“

Поезд остановился на полустанке. Ваня слез первый, принял от Веры багаж и перетащил его к палисаднику.

Мороз сразу ущипнул его за разгорячённую щеку, и мальчик забеспокоился.

– Зина, замечаешь, какой мороз? – спросил он, когда подошли его спутницы.

– Ну, так что? Не замёрзнем!

– Не бойся, чемодан тебя согреет! – со смехом сказала Вера. – Жарко станет.

– Да я не про себя. Картошку подморозим.

– Ну, что ты! Она хорошо завёрнута! – успокоила Зина.

Но Ваня не слушал. Он торопливо открыл чемодан, поспешно вытащил пакет с клубнями и запихнул его на грудь, под полушубок.

В этот момент за спиной раздался знакомый голос:

– Ваня-а!

Ваня оглянулся и в подбегающей фигуре узнал Сашу.

– Верно, приехали! Дед, смотри! Приехали! – кричал тот шагавшему сзади старику. – Вот уж не думал! Зинка, здравствуй! С приездом!

– А ты как… – удивилась девочка.

– Мы за вами на лошади приехали. Все, понимаешь, говорят, что вы послезавтра вернётесь, а дедушка Степан Захарович говорит: „Нет, сегодня!“ Выпросили, понимаешь, лошадь и приехали встречать. Вот здо́рово! – восторженно рассказывал Саша, суетясь вокруг согнувшегося над чемоданом приятеля.

– Ну вот и приехали… В гостях хорошо, а дома всё лучше, – подходя, сказал дед.

– А где картошка? – спросил он оглядываясь.

– У меня за пазухой. Пошли, дедушка.

– Как это за пазухой? – с недоумением спросил дед.

– Я сюда спрятал, чтобы не подморозить, – пояснил мальчик, хлопнув себя по груди.

Мешков с картофелем, как ждал дед, почему-то не оказалось, и Саша мог сесть на подводу. Ехали шагом, стараясь держаться края дороги, где полозья еще скользили. За станцией спустились по отлогому берегу на лёд.

– По озеру ездите? – с опаской спросила Вера. – А не провалимся?

– Лёд полметра толщиной, хоть на гружёной машине езжай!

Осевший снег на морозе превратился в шершавый белый лёд. Сани легко скользили, и Зорька шла крупной рысью.

– Ну, как съездили? Хорошо, в Ленинграде? – спросил Саша.

Без всякого порядка, очень оживлённо Зина начала рассказывать о Ленинграде, о том, какие там громадные красивые дома, о широких, чистых улицах, о том, как они ездили в такси, как жили у Рябининых, о магазинах…

Ваня слушал, не перебивая, и удивлялся. Что с ней случилось? Куда девалась её застенчивость? В Ленинграде она была совсем другой. Похоже было, что там её закрыли на замок, а сейчас замок открылся и посыпались через край накопившиеся впечатления. Но почему-то о картофеле и о новых знакомых она не говорила.

– Ну, а картошки, стало быть, не получили? – спросил дед.

– Получили. Она у Вани, – ответила девочка.

– У Вани в кармани, – в рифму шутливо сказал дед.

– А ты что думал – десять мешков элиты дадут? Больно жирно! – сказал Ваня.

– Это что за элита такая?

– Элитные семена. Это значит, – самые лучшие, чистосортные, – с гордостью пояснил Ваня. – Нам дали четыре картошки, и мы должны их размножить.

– У-у-у… – протянул дед. – Значит, зря ездили.

– Почему зря? Размножим, и через год колхоз полностью семенами обеспечим, – задорно ответил мальчик.

– Из четырёх-то картошек?

– Да, из четырех!

– Не заговаривайся, внучек. Кому другому не скажи, засмеют.

– А пускай смеются.

Дед замолчал, и было видно, что он что-то подсчитывает в уме. „В первый год, при хорошем уходе, можно килограмма по три с куста получить. Значит, двенадцать килограммов. На второй год – сам-десять, хороший урожай – сто двадцать килограммов. На третий… – считал дед, беззвучно шевеля губами и неподвижно уставившись на светлеющий горизонт: – тонна! На четвёртый – десять“.

– Лет через пять, пожалуй, размножите, если ничего такого не случится, – сказал он минуты через две.

– А что может случиться? – спросил Ваня и, толкнув Зину локтем, подмигнул ей.

– Сгноить можно, заморозить… Мало ли какие потери…

– Ну ладно, дед. Спорить мы с тобой не будем, а давай об заклад побьёмся, что через два года картошки хватит! – сказал Ваня, протягивая руку.

Дед хлопнул его по спине и отстранил руку.

– Эх ты! – усмехнулся он. – Не пристало деду с внуком об заклад биться. Что вы там надумали, я не знаю, а только мой тебе совет, Ванюша: никому не говори до поры до времени. Засмеют!

Саша, сбитый с толку, словно воды в рот набрал. Он не знал, верить или нет приятелю. Тот говорил совершенно невероятные вещи, но не было еще такого случая, чтобы Ваня напрасно болтал языком.

– А ты про ребят скажи, – вмешалась Зина.

– На них надеяться нечего, – хмуро ответил мальчик.

– Почему? Дедушка, городские мичуринцы будут нам помогать, – сообщила она.

Губы старика растянулись в широкую улыбку.

– Ну-у… Это другое дело! Так бы и говорили сразу.

– Они тоже получили четыре картошки, – сказал Ваня.

Губы деда приняли прежнее положение.

– А-а-а… Тогда это дела не меняет. Четыре ли, восемь ли, разница невелика. Ну, что ж… Съездили, людей посмотрели, себя показали, и то хорошо…

Пересекли озеро и поехали вдоль берега. Сосновый бор кончился, и пошли дома родного колхоза. Кое-где в окнах горел свет. Кричали петухи. Дым поднимался вверх прямо, словно кто-то вставил в трубы белые столбы.

– Как же, Ваня, ты хочешь из четырех картошек… – начал было Саша, но тот его остановил:

– Потом скажу.

Ему не хотелось снова поднимать этот вопрос. Дед прав. Нельзя раньше времени давать такие обещания, тем более, что он и сам не может определить, какой урожай они соберут. „Пускай думают, что хотят, а считать будем осенью“.

Дорога пошла круто вверх на берег. Пришлось вылезать из саней.

– А-а! Вернулись! Как съездили? – приветливо крикнула Анна Тимофеевна Буянова, стоявшая у спуска и поджидавшая, когда поднимется лошадь.

– Хорошо съездили, тетя Нюра, – ответила Вера, – удачно!

Обычно в эти часы улица оглашалась криками школьников, но сегодня тишина. Все ребята крепко спали. И всё-таки, когда приехавшие остановилась возле Нестеровых, с окраины уже бежали Костя Замятин и Вася Поленов. За ними виднелась фигура девочки. Будто по беспроволочному телеграфу сообщил им кто-то о приезде друзей.