Текст книги "Кровь ацтека. Том 1. Тропой Предков"

Автор книги: Гэри Дженнингс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)

43

Наряду с изучением Пути ацтеков я мало-помалу перенимал у Целителя приёмы его работы, причём не только по части применения тех или иных снадобий, но и, что порой оказывалось даже важнее, технику извлечения олицетворяющей зло змеи из головы человека. Правда, пока я ещё не мог заставить себя засунуть одну из змей Целителя себе в рот и учился исполнять этот фокус, практикуясь на прутике.

Так или иначе, определённые «колдовские» методы я усвоил и в скором времени нашёл им своеобразное и весьма приятное применение.

Как-то раз, когда Целитель отправился медитировать с птицами, а я, оставшись один в хижине, которую предоставил деревенский касик, маялся дурью от безделья (что крайне нежелательно для любого юнца), мне пришло в голову надеть церемониальную накидку Целителя из перьев и его чародейский головной убор, закрывавший бо́льшую часть лица. В таком виде я совершенствовал свои навыки в фокусах со змеёй, когда в хижину вдруг заявился местный касик собственной персоной.

   – Великий чародей, – промолвил он, – я очень ждал твоего прихода. У меня возникли трудности, связанные с моей новой женой. Она очень молода, и мне, старику, нелегко иметь с ней дело.

Отец Антонио всегда утверждал, что во мне сидит дьявол, и, похоже, слова старого касика этого дьявола пробудили. А как же иначе, кто, как не дьявол, разжёг во мне любопытство: интересно, что же там у касика за затруднения с молодой женой?

   – Не мог бы ты сейчас пойти в мою хижину и осмотреть её? Какой-то злой дух вошёл в типили моей жены, и теперь мой тепули не может туда проникнуть.

Э, да я много раз видел, как Целитель играючи разрешал плотские затруднения, и подумал, что уж такая пустяковая задача под силу и мне. Бормоча всякую бессмысленную невнятицу, я жестом велел касику подождать меня на улице, а когда он вышел, засунул в карман одну из ручных змеек Целителя. Идея использовать змею мне претила, но он наверняка ждал чего-то в этом роде.

Дом касика был самым большим в деревне: он имел не одну или две комнаты, как почти все остальные хижины в деревне, а целых четыре. Но куда больше меня заинтересовала жена вождя. Молодая, привлекательная девушка, чуть постарше меня. Но вполне созревшая для ауилнема, даже если её лону и приходилось принимать старый реnе.

Касик объяснил, в чём дело.

   – Её типили слишком тесная, мне никак не пропихнуть в неё свой тепули. Но он твёрдый, – старик выпятил грудь, – так что беда не в этом. Однако и её тепили не сказать чтобы слишком маленькая. Я открываю её рукой и засовываю туда три пальца, но стоит сунуть тепули, отверстие оказывается недостаточно велико.

   – Это всё los aires, – сказала мне молодая женщина, использовав испанское слово. – Я стирала одежду на речном берегу и случайно вдохнула злого духа. Теперь, когда муж пытается ввести в меня тепули, он не входит, даже если я помогаю рукой, потому что дух закрывает мою типили.

Я отреагировал на это невнятным бормотанием.

Молодая женщина говорила совершенно бесстрастно, но глаза у неё были весьма живые, и эти яркие глаза внимательно рассматривали то немногое, чего не скрывал на моём лице затейливый головной убор Целителя. Похоже, что в отличие от своего подслеповатого мужа она углядела признаки моего возраста.

Снаружи доносились голоса других людей, деревенских старейшин, явно собравшихся посмотреть на магический ритуал. Я велел касику выйти к ним и сообщить, что внутрь заходить нельзя, а когда он ушёл, бросил гнусавить и нормальным голосом спросил:

   – Слушай, почему ты отказываешь своему мужу в ауилнема? И не морочь мне голову злыми духами.

   – А ты что за знахарь такой выискался? – фыркнула красавица. – Чародеи все сплошь старики.

   – О, я необычный целитель: разбираюсь и в индейской медицине, и в испанской. Так что меня не проведёшь, выкладывай правду.

Женщина усмехнулась.

   – Да пожалуйста. Мой муж – самый богатый человек в деревне, и, когда я за него выходила, мне обещали богатую жизнь и много щедрых подарков. Но как бы не так – этот скупердяй ничего мне не дарит. Велит ощипать и приготовить цыплёнка, сам же съест и считает это подарком.

Ну что ж, какой именно «злой дух» тут замешан, я выяснил без труда. И изгнать его нетрудно, достаточно лишь задобрить женщину подарками. Однако Целитель приучил людей к своим фокусам, и все они ждали сейчас извлечения змеи. Собственно говоря, маленькая скользкая змейка находилась у меня в кармане. Но как засунуть эту mierda, эту гадость в рот?

В соответствии с моими указаниями касик вернулся один, но сообщил, что старейшины очень хотели бы увидеть, как я извлекаю злого духа.

Я поместил перед своими губами один из талисманов Целителя и, раскачиваясь из стороны в сторону, хрипло прогундосил:

 
Старейшинам нельзя входить!
Я должен духа удалить!
 

   – Да-да, но они хотят...

   – Из типили твоей жены.

   – А-а-ах!

Старик зашёлся в таком приступе кашля, что я испугался, как бы с ним чего не случилось. Это было крайне нежелательно. Умри касик в результате моего «колдовства», нам едва ли удалось бы выбраться из деревни живыми.

Он, однако, пришёл в себя, и я с большим облегчением продолжил:

   – Дух угнездился в её типили, и мне как лекарю надлежит его оттуда изгнать. Конечно, если ты готов впредь отказаться от ауилнема...

   – Не знаю, не знаю... Может быть, я попробую ещё раз...

   – Попробуй, но если демон войдёт в твой тепули...

   – А разве такое возможно?

   – Ещё как! Сам подумай, демон обитает в твоей жене. Пока он в ней, тебе опасно не только делить с ней ложе, но даже есть её стряпню. Дух может проникнуть в тебя через рот, вместе с едой.

   – Ох, что же делать? Не могу же я ходить голодным! Изгони его!

   – Ладно, ты можешь остаться и присутствовать при изгнании, – милостиво разрешил я. – Но тебе придётся отвернуться лицом к стене.

   – Лицом к стене? Но почему я должен...

   – Потому что демон будет искать другое отверстие, куда войти после того, как я изгоню его. Он может войти в твой рот, в твой нос, в твою... – Я погладил свою задницу.

Старик громко застонал.

   – Кроме того, ты должен всё время повторять заклинание, которому я тебя научу. Это единственный способ уберечься от злого духа. Тверди эти слова неустанно, снова и снова, пока я не велю тебе остановиться: «Rosa rosa est est, rosa rosa est est».

В то время как старик, уткнувшись в стену, бубнил, что роза есть роза, я стал осматривать его жену. Велел ей лечь на циновку и снять юбку. Под юбкой у неё ничего не было. Вообще-то если мне и приходилось раньше иметь дело с женщинами, то по большей части в темноте, но две весёлые подружки на берегу реки подробно рассказали мне обо всех сокровищах женского тела. И сперва я положил руку на холмик чёрных волос красавицы, а затем медленно скользнул между её ног. Когда моя рука скользнула вниз, её ноги раздвинулись. Я тут же возбудился. Мой реnе дико завибрировал. Её типили при прикосновении моей руки раскрылась, как бутон на солнце. Мои пальцы проникли в нежное, влажное отверстие, нащупывая «ведьмин сосок».

Бёдра красавицы начали ритмично двигаться вверх и вниз, в такт движениям моей руки. Да уж, воистину единственными демонами, которыми эта женщина была одержима, являлись необходимость делить ложе со стариком и недостаток внимания даже с его стороны.

   – Эй! – крикнул я касику, услышав, что тот сбивается с ритма. – Не вздумай замолчать! Не подпускай демона!

Я снова повернулся к молодой женщине, которой, судя по взгляду, очень нравилось то, что я делал. Я начал было наклоняться, чтобы взять «ведьмин сосок» губами, но она остановила меня.

   – Я хочу твой реnе, – прошептала жена касика, использовав испанское слово.

Её глаза были полны вожделения, как и её горячая, влажная типили, не раскрывавшаяся, похоже, только для жадного старика. Во всяком случае, у меня было такое чувство, что не один деревенский паренёк пользовался благосклонностью красотки.

По правде говоря, хотя я и любитель прихвастнуть, сочинить историю, si, лгун, если вы настаиваете, но должен честно признаться, что весь мой предыдущий опыт того, что индейцы называют ауилнема, был невелик. Уж как удачно всё складывалось на ярмарке, но и то подвёл garrancha, извергнув семя слишком быстро. Неудивительно, что сейчас (хотя если бы меня поймали с поличным, то, наверное, не только бы скальпировали, но и одновременно поджарили на медленном огне) мой реnе настоятельно требовал того же, чего хотела юная женщина.

Впрочем, пока все эти мысли мелькали в моей голове, женщина распустила верёвку, поддерживавшую мои штаны, взяла мой реnе в руку и направила в свою типили.

Я уже почти ввёл его, но... mierda!

Сок жизни, который Цветок Змеи жаждала получить для своего любовного зелья, извергнулся из моего реnе прямо на живот молодой женщины. Я конвульсивно дёрнулся, а она, покосившись на свой живот, прошипела что-то на науатль. Слова этого я не знал, но о его смысле догадался. Пристыженный, я соскользнул с неё и натянул штаны.

   – Rosas rosas rosas... Можно мне остановиться? – Похоже, что касик окончательно выбился из сил.

Я достал из кармана маленькую змейку и велел ему повернуться.

   – Демон ушёл. Я избавил от него твою жену, однако остаётся одно затруднение. Злому духу удалось проникнуть в женщину из-за того, что она ослабела от нехватки радости. Когда она довольна, демон не может войти в неё. Поэтому каждый раз, когда ты захочешь совершить со своей женой ауилнема, ты должен будешь давать ей серебряный реал. Поступай так, и демон никогда не вернётся.

Касик схватился за сердце, а его юная супруга проводила меня широкой улыбкой.

Я поспешил к хижине, где мы остановились, чтобы успеть снять колдовской наряд Целителя, пока тот не вернулся.

Отец Антонио рассказывал мне, что великий царь по имени Соломон, считавшийся несравненным мудрецом, повелел однажды разрубить ребёнка пополам, чтобы выяснить, которая из двух споривших из-за чада женщин является его истинной матерью. По-моему, разобравшись с затруднениями касика и его жены, я проявил тот же подход, что и царь древнего Израиля.

Да, знахарь из меня получился хоть куда, но вот в качестве любовника я опять опозорился. Потерял честь. Si, amigos, честь. Может быть, я и пытался постигнуть Путь ацтеков, но внутри пока оставался испанцем. По крайней мере наполовину. И эту половину мой реnе постыдно опозорил.

Прибегнув к логике Платона, я решил, что проблема кроется в моей неопытности, ведь всякому уличному мальчишке было известно, как надо тренировать реnе. Придётся чаще брать его в руку, чтобы в конце концов, когда мне снова представится такая возможность, мой garrancha был готов к испытанию и больше меня не подводил.

44

   – Ты не познаешь Путь ацтеков, пока не поговоришь со своими предками, – повторял мне Целитель.

Я пробыл с ним уже более года. Мой шестнадцатый день рождения пришёл, ушёл, и уже близился следующий. Мы путешествовали от одной деревни к другой. Я говорил на языке науатль как чистокровный индеец, усвоил множество местных говоров и диалектов, познакомился с традициями и обычаями сельских жителей и полагал себя познавшим Путь ацтеков, но когда говорил об этом Целителю, тот лишь цокал языком и качал головой.

   – Как же мне пообщаться с богами? – спросил я его.

Целитель защебетал, как птица:

   – Ты должен отправиться туда, где они обитают, и открыть им своё сознание. Я отведу тебя в обитель богов.

Мы вошли в долину Мешико, обширную равнину между высокими горами, где лежали лучшие земли Новой Испании. Когда-то она была сердцем и душой мира ацтеков, а теперь стала тем же самым для испанцев Нового Света. Здесь находились Пять-Великих-Озёр-Которые-Были-На-Самом-Деле-Одним, включая озеро Тескоко. Именно там ацтеки построили Теночтитлан – великий город, который испанцы разрушили до основания, чтобы возвести на его руинах Мехико.

Но Целитель повёл меня вовсе не к этому городу-на-воде. По сложившейся привычке, мы избегали всех больших городов. А сейчас мы направлялись в другой город, насчитывавший некогда вдвое больше жителей, чем Теночтитлан. Конечный пункт нашего путешествия находился в двух днях пути от Мехико.

   – И большой это город? Много ли там жителей? – допытывался я.

   – Больше, чем песчинок вдоль Восточного моря, – ответил старик, имея в виду побережье Веракруса, – но ты никого из них не увидишь. – Он хихикнул.

Я никогда не видел Целителя в таком воодушевлении. Правда, в этом не было ничего удивительного, потому что мы собирались войти в Теотиуакан, обитель богов; название этого города, который был священным для ацтеков, буквально переводится как Место сбора богов.

   – Теотиуакан не ацтекский город, – сказал мне Целитель. – Он гораздо старше ацтеков, и построили его не они, а какой-то иной народ, создавший цивилизацию более древнюю и могущественную, чем все известные империи индейцев. То был величайший город Сего Мира.

   – А что потом произошло? Почему там больше никто не живёт?

   – О, это случилось из-за войны богов между собой. Люди бежали из города, когда боги начали сражаться, потому что смерть обрушивалась с небес подобно дождю. Город по-прежнему находится там, но по его улицам ходят только боги.

Познания Целителя об этом городе основывались не на знаниях, почерпнутых из книг, но на легендах и преданиях старины. Наступит день, когда я узнаю о Теотиуакане больше и ничуть не удивлюсь тому, насколько точны были познания Целителя. Теотиуакан, расположенный примерно в десяти лигах к северо-востоку от Мехико, воистину был одним из чудес света, величайшим городом эпохи расцвета цивилизации индейцев, Афинами и Римом Нового Света. Один лишь его церемониальный центр, раскинувшийся на огромной территории, занимал большее пространство, чем многие из великих городов ацтеков и майя.

По слухам, этот город возник примерно в то же время, когда родился Христос, а опустел, когда Европа погрузилась во мрак Средневековья. Теотиуакан достиг такого великолепия и расцвета, что даже спустя века можно было легко поверить, что он создавался самими богами. Храмы, возведённые древними мастерами, послужили образцами для всех великих индейских культовых сооружений, построенных впоследствии, но ничто из возникшего потом не могло поспорить с изначальными шедеврами.

При виде Теотиуакана у меня захватило дух и ёкнуло сердце. Первым, что ошеломило при вступлении в заброшенный город, были две величайшие, внушавшие ацтекам наибольшее благоговение и трепет пирамиды Сего Мира, монументальные храмы Солнца и Луны. Именно эти великие пирамиды ацтеки старались копировать, создавая свои святилища.

Две основные группы храмов были соединены широкой дорогой – Дорогой мёртвых. В пол-лиги длиной, она была достаточно широкой, чтобы по ней могли бок о бок проехать две дюжины экипажей. На северном конце города, наряду с менее значительными пирамидами, находилась пирамида Луны, а к востоку от неё возвышалось величайшее из всех строений: пирамида Солнца. Сторона её основания имела в длину более семисот футов, в высоту же она достигала двухсот с лишним.

Великая лестница пирамиды Солнца поднималась вверх по пяти уровням храма – эта лестница, ведущая к небесам, являлась продолжением Дороги мёртвых.

Пирамида Луны внешне напоминала пирамиду Солнца, но уступала ей по величине.

Близ центра города, к востоку от Дороги мёртвых, находилась Ciudadela – Цитадель, огромный, врытый в землю двор, со всех четырёх сторон окружённый храмами. Посередине этого ограждённого пространства высился храм Кецалькоатля. Этот храм – ступенчатую пирамиду, подобную пирамидам Солнца и Луны – украшали впечатляющие скульптурные изображения Пернатого Змея Кецалькоатля и Огненного Змея, который переносит солнце в своём ежедневном путешествии через небосвод.

Храм был пугающим и величественным.

Каждый год ацтекские чтимые глашатаи отправлялись в Теотиуакан, чтобы воздать почести богам. Они неспешно шествовали по Дороге мёртвых к храму Солнца среди других храмов и гробниц древних владык, ставших богами. Теперь и мы с Целителем шли по стопам тех ацтекских правителей.

   – Солнце и луна, муж и жена, стали богами, когда принесли себя в жертву, чтобы спасти землю от тьмы, и превратились в золотистый огонь дня и серебристый свет ночи, – сказал Целитель.

Мы остановились перед величайшей пирамидой на земле, храмом Солнца, раскинувшемся на десяти акрах площади.

Старик прищёлкнул языком.

   – Боги по-прежнему здесь, ты можешь почувствовать их. Они зажали твоё сердце в своём кулаке и могут его вырвать.

Он засучил рукав, обсидиановым ножом надрезал нежную кожу на нижней стороне предплечья, дал крови стечь на землю и вручил нож мне.

Я сделал порез на своей руке и тоже подержал её так, чтобы капли крови упали на землю.

В этот миг из сумрака храма вышли и медленно направились к нам четверо – трое мужчин и одна женщина. Не зная их в лицо, я сразу понял, кто они такие. Колдуны и жрецы, столь же древние и почтенные, как сам Целитель.

Их приветствие состояло из тайных знаков и слов на таинственном языке, ведомом лишь посвящённым в тёмные искусства.

– Эти люди будут проводниками, призванными помочь тебе поговорить с предками, – сказал Целитель. – Они сделают твою кровь ацтекской и отведут тебя туда, куда позволено входить лишь носителям истинной крови.

До сих пор слова Целителя о возможности «говорить с богами» я не воспринимал серьёзно, но суровые лица и непроницаемые глаза жрецов сильно поколебали мой скептицизм.

Но как же, интересно, говорят с богами?

Жрецы повели меня к зеву туннеля великой пирамиды Солнца, скрытому так искусно, что человеку несведущему нипочём бы его не найти. Он вёл в её полое чрево, к каверне, огромной, как зал собраний.

В центре горел костёр, по стенам – я этого не видел, но слышал – журчала вода. Я чувствовал запахи огня и воды.

   – Мы пребываем во чреве Земли, – возгласила женщина. – Мы вышли из пещер на свет тысячу поколений тому назад. Эта пещера есть мать всех пещер, святая святых. Она пребывала здесь до того, как была воздвигнута пирамида Солнца.

Голос жрицы упал до шёпота:

   – Она была здесь во Время тьмы, после того как каждое из четырёх солнц гасло и остывало.

Мы окропили костёр кровью из наших рук и уселись перед ним, скрестив ноги.

И вот что было дальше. Невесть откуда взявшийся в пещере холодный ветер треплет сзади мои волосы, посылая по спине волну холода и страха. Мало того что ему вроде бы неоткуда здесь взяться, но ветер ещё и кажется мне живым.

   – Он с нами, – хрипло смеётся старая женщина.

Один из жрецов затягивает гимн богам:

 
На небесах ваша обитель,
Но вы поддерживаете и горы,
Анауак лежит в ваших ладонях,
Повсюду вас ждут, всюду к вам взывают,
Хвалу воздают вам, вас воспевают,
Ведь на небесах ваша обитель,
Но Анауак лежит в ваших ладонях.
 

Анауак представлял собой сердце великой державы ацтеков, ту самую долину, которая ныне названа Мешико, с её пятью соединяющимися между собой озёрами: Сумпанго, Шалтоканом, Шочимилько, Чалько и Тескоко. Ацтеки выстроили Теночтитлан в самом сердце Анауака.

 
Наш отец – солнце,
Чьи жгучи лучи,
Наша мать – луна
В серебристой ночи.
Явите свой лик,
Подарите свой свет.
 

И снова я ощутил леденящую ласку ветра из загробного мира. Дрожь пробрала меня до самых пальцев ног.

   – Пернатый Змей снисходит к нам, – возгласил Целитель. – Сейчас он с нами. Мы призвали его своей кровью.

Женщина опустилась на колени за моей спиной и накинула мне на плечи ацтекский воинский плащ из ярких перьев, жёлтых и красных, голубых и зелёных. Она надела мне на голову воинский шлем и вручила меч из твёрдого дерева с обсидиановым лезвием, настолько острым, что им можно было разрезать волос.

Когда я облачился, Целитель одобрительно кивнул.

   – Твои предки не примут тебя иначе как в облачении воина. Мальчика-ацтека готовили к войне с рождения: его пуповину отдавали взрослому воину, чтобы тот зарыл её на поле боя.

Он знаком велел мне снова сесть перед костром. Старая женщина опустилась рядом со мной на колени, держа в руках каменную чашу, наполненную тёмной жидкостью.

   – Она шочималька, «цветочная ткачиха», – пояснил Целитель. – Ей ведомы магические зелья, которые позволяют сознанию расцветать настолько, что оно обретает способность подниматься к богам.

Жрица заговорила со мной, но, хотя по звучанию её речь походила на ацтекскую, я ничего не понял. Очевидно, то был язык хоть и родственный науатль, но один из тайных жреческих диалектов, ведомых лишь немногим избранным.

Целитель переводил для меня.

   – Зелье, которое она даст тебе выпить, называется «вода обсидианового ножа». В нём много компонентов: октли – напиток, опьяняющий богов; почка кактуса, который бледнолицые называют пейотль; священный порошок, его именуют ололиукуе; кровь, которую соскребли с жертвенного камня у храма Уицилопочтли в Теночтитлане, ныне разрушенного испанцами. Есть в нём и другие вещества, но они известны только «цветочнойткачихе», – вещества, которые приходят не из земли, на которой мы стоим, но со звёзд над нами.

Тем, кому вырывали сердце на жертвенном камне, давали этот напиток перед жертвоприношением. Подобно воинам, погибшим в сражениях, и женщинам, умершим при родах, те, кого приносят в жертву, обретают благодать жить с богами в обители солнца. Вода обсидианового ножа уносит их туда, к богам.

Сидя перед пылающим костром в окружении монотонно распевающих чародеев, я выпил напиток.

Аййя, ойя! Моё сознание превратилось в реку, тёмный струящийся поток, который вскоре обратился в бушующие стремнины, а потом – и в чёрный водоворот полуночного огня. Моё сознание билось, пульсировало, причудливо деформировалось и наконец отделилось от моего тела. Неожиданно я обнаружил себя парящим под тенистым сводом пещеры. Костёр, чародеи и моя собственная телесная оболочка были видны внизу.

Мимо меня пролетела сова. Зная, что встреча с этой птицей – дурной знак, ибо её зловещее ночное уханье предвещает смерть, я в страхе устремился прочь из пещеры. Оказалось, что снаружи день уже сменился ночью: безлунный, беззвёздный саван окутал землю.

До меня донёсся голос Целителя, он шептал мне на ухо так, как будто я сидел рядом с ним у костра в пещере:

   – Твои предки ацтеки родились не в этой матери всех пещер в Теотиуакане, но на севере, в стране ветров и пустынь, где находится обитель тьмы. Они не называли себя ацтеками. Это имя дали им испанские завоеватели. Они называли себя мешикатль. Знойные ветры, пыльные бури, долгая засуха заставили твоих предков покинуть северный край; голод и отчаяние погнали их на юг, туда, где боги благословили земли теплом и влагой. Но там уже жили люди, причём люди достаточно могущественные, чтобы остановить и даже уничтожить мешикатль. Этих людей благословили сами боги солнца и дождя. Они выстроили чудесный город под названием Тула. Не обитель богов, как Теотиуакан, но великий город красот и удовольствий, роскошных дворцов и садов, которые могли соперничать с Тонатиуаканом. Именно в этом городе наши ацтекские предки впервые поняли свою судьбу.

Тула: это название казалось мне магическим ещё раньше, даже когда я внимал непрерывным поучениям Целителя. Отец Антонио рассказывал, что один учёный, испанский священник, прибывший в Новую Испанию вскоре после завоевания, сравнил легенду о нём с историей Трои, написав, «что великий и прославленный индейский город Тула, очень богатый и изысканный, мудрый и могущественный, постигла та же судьба, что и античную Трою».

   – Сам Кецалькоатль жил в Теотиуакане, но он покинул Толлан (так назывался город в древние времена), – вещал Целитель. – Именно там, пребывая в гневе, он оскорбил Тескатлипока – Дымящееся Зеркало, бога чародейства и волшебства, – и владыка магов не преминул отомстить. Хитростью он напоил Кецалькоатля пульке, и тот, в пьяном безумии, разделил ложе с родной сестрой. Пристыженный, ибо совершил столь страшный грех, он бежал из Тулы и отплыл под парусом в Восточное море, поклявшись, что однажды вернётся и затребует обратно своё царство.

Кецалькоатль – один из твоих предков-богов, но есть много других, и превыше прочих стоит грозный Уицилопочтли, ацтекский бог войны. Он принял облик колибри и обратился к своему племени на языке птицы. Уицилопочтли и будет твоим проводником.

Уицилопочтли. Бог войны. Покровитель Теночтитлана. Волшебник-Колибри.

Воспарив в чёрном небе, как орёл, я познал истину.

Я сам и есть Уицилопочтли.