Текст книги "Кровь ацтека. Том 1. Тропой Предков"

Автор книги: Гэри Дженнингс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

41

В тот вечер, когда мы лежали на одеялах, я сказал старику:

   – Здорово ты меня замаскировал. Тебе удалось ввести в заблуждение не только испанца и двоих vaquero, но даже касика и старейшин, которые провели со мной не один час.

   – Ерунда. Касик и старейшины прекрасно поняли, что ты метис.

   – А почему же они меня не выдали? – изумился я.

   – Потому что твои враги – это и их враги, – ответил Целитель. – Сына касика заставили работать в дыре, которую испанцы выкопали в земле, чтобы воровать оттуда серебро. Эти дыры, множество которых вырыто на севере, ведут в Миктлан, обитель тьмы. А серебро, находящееся в горах, принадлежит Койолшауки, богине луны. Она оставляет его там в дар хозяину подземного мира богу Миктлантекутли. Когда люди проковыривают в горах дыры и похищают его богатство, Миктлантекутли гневается и устраивает в этих дырах обвалы. Многие индейцы погибают там: кого засыпает, кто умирает от голода и побоев. Сын касика, работавший в одной из таких дыр, не вынес своей печальной участи и раньше времени ушёл в обитель тьмы.

А недавно испанцы снова явились в эту маленькую деревушку и опять забрали мужчин. Все они сыновья, внуки или племянники старейшин. Молодых людей вынуждают рыть новую дыру в горе, на сей раз, чтобы осушить озеро, окружающее Теночтитлан – город, который испанцы назвали Мехико. Это кощунство также вызвало гнев Миктлантекутли, и многие ковырявшиеся в земле уже погибли.

   – Но ведь испанцы обещали за мою голову награду, – возразил я. – Вряд ли даже сам касик, не говоря уж о ком-то ещё в этой деревне, когда-нибудь держал в руках десять песо сразу.

   – Видишь ли, своё золото испанцы похитили у Уицилопочтли, бога солнца, тоже даровавшего его Миктлантекутли. Жители деревни нуждаются не в золоте, которое только навлекает немилость мстительных богов, а лишь в том, чтобы их оставили в покое, а их детям ничто не угрожало.

Любой индеец или метис из Веракруса, домашний слуга или уличный бродяга, не задумавшись перерезал бы мне глотку и отволок труп к испанцам, даже не будучи уверенным, а лишь надеясь, что за это можно получить десять песо. Оказывается, индейцы индейцам рознь. Одних, живущих в городах и на гасиендах, испанцы заразили множеством своих пороков, но остались и другие, живущие по древним канонам, для которых честь дороже золота. И тут я задал самый важный вопрос:

   – А как касик узнал, что я не индеец? По цвету моей кожи? По волосам? По чертам лица? Кажется, кожу ты мне затемнил, волосы тоже. В чём же дело?

   – В твоём запахе.

   – В запахе?

Я так возмутился, что даже привстал. В то утро я вымылся водой из ручья. А ближе к вечеру мы с Целителем воспользовались темацкали – хижиной-парной. Хотя испанцы мылись значительно реже индейцев, я любил чистоту и мылся при каждой возможности.

   – Как мог касик определить это по запаху? Разве не все люди пахнут одинаково?

В ответ Целитель лишь издал очередной птичий смешок.

   – Мне нужно понять, что следует делать, чтобы пахнуть как индеец, – не унимался я. – Не могу же я париться в темацкали каждый день. Может, нужно какое-то особое мыло?

Старик стукнул себя по груди.

   – Пот и мыло тут ни при чём, никаким мылом не удалить того, что заключено в твоём сердце. Вот когда ты пройдёшь тропой предков, тогда и станешь настоящим индейцем.

Прежде чем мы покинули деревню, к Целителю обратились за помощью ещё несколько человек. Как и отец Антонио, пользовавший бедняков, Целитель был лекарем-практиком, хотя его методы клирик, наверное, не одобрил бы.

Одна индианка принесла маленького ребёнка, маявшегося животиком. Целитель подержал его над корытом с водой, изучая отражение, слегка почирикал, предписал растирать семена авокадо и давать этот порошок разведённым в неперебродившем соке агавы.

Мужчину, которого изводил сильный кашель, старик осмотрел с помощью своего дымящегося зеркала и, выслушав жалобы на боли в груди и спине, велел принимать похожему на скелет больному пульке с мёдом.

Когда приём закончился, я принялся расспрашивать Целителя о том, почему он сегодня не извлекал из больных никаких змей. Если болезни порождаются злыми духами, принимающими при изгнании форму змей, то в чём же сегодня заключалось лечение?

– Не всех болезнетворных духов можно извлечь. Женщина, которую принуждал по ночам к сожительству мёртвый муж, понимает, что страдает от притязаний призрака. Поэтому когда она видит извлечённую из своего тела змею, то осознает, что освободилась от злого духа, и успокаивается. Другое дело – тот тощий малый; его изводят los aires, проникшие в его тело вредоносные духи воздуха. Эти змейки слишком малы и их слишком много, чтобы их можно было извлечь. Они пронизывают всё тело больного. Он скоро умрёт.

Это поразило меня.

   – Ребёнок тоже умрёт?

   – Нет-нет, у ребёнка просто расстроен желудок. Было бы впустую переводить змею на младенца, который всё равно не поймёт, что зло было из него извлечено.

Я уже прекрасно знал, что змеи эти – никакие не злые духи и пребывают они не в телах больных, а в корзинке, навьюченной на нашего осла. По-видимому, таким образом Целитель хотел мне сказать, что убирает из людских голов дурные мысли, которые зачастую и составляют суть всех недугов.

Хотя я и помогал клирику ампутировать ногу у шлюхи, не говоря уж о множестве других лечебных процедур, на которых неизменно присутствовал, мне казалось странным, что можно избавлять людей от недугов, воздействуя на их мысли. Однако, похоже, метод себя оправдывал. Каждый человек, из которого извлекали змею, улыбался, и его состояние явно улучшалось.

Женщина, страдавшая от домогательств покойника, принесла нам на завтрак кукурузные лепёшки и мёд и сказала Целителю, что впервые за многие месяцы славно выспалась. Ну а представьте себе, что она обратилась бы с жалобой на призрак к доктору-испанцу. Тот послал бы её к священнику для изгнания дьявола, и ладно бы ещё, если бы тот ограничился применением против нечистого молитв, креста и святой воды. Но ведь он вполне мог призвать на помощь инквизиторов, чтобы выяснить, а не ведьма ли перед ним.

Ну и чей метод более щадящий? И более действенный?

Я начал понимать, что имел в виду Целитель, заявляя, что испанцы покорили плоть индейцев, но не дух.

42

Проснувшись поутру, я не увидел рядом Целителя, а подойдя к ручью, чтобы умыться, обнаружил его на маленькой полянке между деревьев. Целителя окружали птицы, одна сидела у него на плече и ела с ладони.

Позднее, когда мы направлялись к следующей деревне, он сообщил, что ему открылось обо мне сокровенное знание.

– Ты уже умер однажды, – заявил Целитель, – и умрёшь снова, прежде чем узнаешь своё настоящее имя.

К сожалению, разъяснять что-либо старик отказался, и это пророчество так и осталось для меня невнятным.

Странствуя от деревни к деревне, Целитель начал наставлять меня в познании Пути ацтеков.

Исконно индейский образ жизни заключался в том, чтобы почитать семью, клан, племя и богов. С самого рождения детей учили и воспитывали, прививая им чёткие представления о том, как положено себя вести, как относиться к другим, как вообще следует правильно жить.

Пуповину младенца мужского пола отдавали воину, который зарывал её на поле боя, что должно было помочь мальчику вырасти сильным и смелым. Пуповину девочки, которой предстояло вести хозяйство, зарывали дома под полом.

   – Когда у ацтеков рождается ребёнок, – сказал Целитель, – отец призывает прорицателя, чтобы тот прочёл путь, предначертанный родившемуся. Знак того дня, в который человек появился на свет, оказывает влияние на всю его жизнь. Есть добрые знаки, которые приносят счастье, здоровье и даже богатство, и плохие, они предвещают неудачу и болезни.

   – И каким же образом определяются эти пути?

   – Нужно сверяться с Тональматль, Книгой судеб, в которой всё подробно описывается. Разумеется, чтобы предсказание было точным, необходимо знать не только знак дня и недели твоего рождения, но и сопутствовавшие тому события. Благоприятные знаки рождения, понятное дело, даруют благо и тебе самому... но только если ты ведёшь жизнь в соответствии с этим знаком. Дурной образ жизни превратит самый благоприятный знак рождения в плохой.

Он поинтересовался днём и временем моего рождения. Это я знал, а также помнил намёки отца Антонио на некие зловещие события, сопутствовавшие моему рождению. Из разговоров на улицах Веракруса я имел понятие о благоприятных и неблагоприятных днях. Дни ацтекского календаря имели номера и названия. Например, Первый Крокодил, то есть первый в череде дней Крокодила, считался благоприятным, а, скажем, Пятый Коатль, то есть Змей, – нет. Но о том, хорошие они или нет, я знал лишь про несколько знаков, хотя и слышал, что их вроде бы очень много. Есть дни, названные в честь оленя, кролика, воды, ветра и ещё невесть чего.

Целитель скрылся в лесу на добрых два часа, а по возвращении мы вместе съели всё, что я приготовил на костре, пока его не было. Надо сказать, что за время его отсутствия мне, как признанному ученику чародея, довелось предсказать судьбу какой-то беременной индейской женщине, у которой уже были две дочери и которой очень хотелось сына. Осмотрев пепел в её очаге, я для пущей важности прокричал что-то по-латыни пролетавшей мимо птичьей стайке, после чего с уверенностью заявил, что она может ждать мальчика. На радостях женщина вручила мне утку, которую я и поджарил на ужин.

Правда, сказать Целителю, что мне заплатили за предсказание будущего, я не решился. И скромно слушал его поучения, вдохновенно поедая утку.

   – Судьба каждого из нас предопределена богами, – торжественно вещал он. – Некоторым явлены светлые знаки доброй удачи, в то время как удел других – боль и страдания.

Старик покачал головой.

   – Что касается тебя, то ты относишься к людям с затенённой судьбой, то есть к тем, чья участь не определена до конца. Твой день – Четвёртый, а твой знак Оллин, Движение. Боги не заключают судьбу рождённых под этим знаком в жёсткие рамки, ибо движение изменчиво по самой своей природе, оно происходит повсюду, меняя и скорость, и направление. Четвёртый день находится под властью Ксолотля, злобного близнеца Пернатого Змея. Ксолотль сияет в ночном небе, и это тёмная сторона звезды, тогда как светлая зажигается ближе к утру.

Судя по описанию, я решил, что Ксолотль – это вечерняя звезда Венеры, наблюдаемая в начале ночи, в противовес Утренней звезде. К слову, Ксолотль, чудовище с пёсьей головой, был у индейцев одним из непременных персонажей карнавальных шествий.

   – Говорят, что те, кто рождён под знаком Движения, часто меняют свой путь в жизни, нередко становятся плутами и склонны сочинять истории.

Я навострил уши. Это меня заинтересовало.

   – Поскольку люди эти текучи, они способны менять обличье. Самые тёмные из тех, кто рождён под знаком Движения, – это оборотни. Они способны не просто менять внешность, но даже преображаться в животных.

   – А почему ты называешь их тёмными? – спросил я.

   – Потому что речь идёт о злых сущностях, которые причиняют много вреда в обличье животного или в виде другого человека.

Кроме того, Целитель заявил, что мне нужно взять ацтекское имя.

Я оторвался от утиных косточек, которые жадно обгрызал, и утёр с подбородка жир.

   – И каким должно быть моё ацтекское имя?

   – Несауалькойотль.

Это имя было мне знакомо. Наряду с Мотекусомой он был самым прославленным индейским вождём. Существовало немало преданий о Несауалькойотле, правителе Тескоко, знаменитом мудреце и поэте. Но по лукавой искорке, блеснувшей в глазах Целителя, когда он одарил меня этим именем, я понял: по части мудрости или литературных талантов мне до легендарного владыки далеко и прозвание это я заслужил по другим мотивам.

Это имя означало «Постящийся Койот».

По пути Целитель показывал мне травы, деревья и кустарники, которые использовались в искусстве исцеления, ибо, как он утверждал, леса и горы, животные и люди, их населявшие, составляли единое целое.

– До прихода испанцев чтимые глашатаи, так мы называли наших ацтекских владык, имели не только огромные зверинцы со множеством животных и птиц, но и обширные сады, в которых выращивали тысячи растений, использовавшихся целителями. Учёные лекари изучали целительную силу растительных снадобий, испытывая их на животных, а также на преступниках и пленниках, предназначавшихся для жертвоприношений.

Увы, великие лекарственные сады и лечебные книги удостоились той же печальной судьбы, что и большая часть остальных познаний ацтеков, – их уничтожили явившиеся следом за конкистадорами священники. Как там говорил о подобном невежестве отец Антонио? Священники уничтожали всё, чего боялись. А боялись они всего, чего не понимали.

Старик показывал мне растения, которые использовались для исцеления ран и язв, для лечения волдырей от ожогов, для уменьшения опухолей, применялись против кожных заболеваний и для улучшения зрения, для врачевания лихорадки, для успокоения желудка, для усмирения чрезмерного сердцебиения и, напротив, для усиления сердцебиения ослабленного. Одни настои использовались при запорах, другие – например, растение «тигриная моча» – при затруднённом мочеиспускании.

– Ацтекские лекари зашивали раны человеческим волосом. Они фиксировали сломанные кости с помощью кусков дерева и накладывали поверх раны застывающий сок дерева окоцотль со смолой и перьями.

Свойства трав ацтеки использовали даже в рыболовстве. Так они сыпали в озёра порошок, полученный при растирании травы под названием барбаско, и рыба поднималась к поверхности, где её собирали в челны.

Чтобы зубы были здоровы, ацтеков с детства приучали чистить их смесью соли с истолчённым древесным углём.

Поразительный образчик ацтекского зубоврачебного искусства мне довелось увидеть в деревне, куда одновременно с нами зашёл другой знахарь, индейский зубодёр. Он практиковал безболезненное удаление больных зубов: просто прикладывал к нужному месту какой-то состав, зуб умерщвлялся и через несколько часов сам по себе вываливался.

Удивлённый такой действенностью, я поинтересовался у Целителя, что за снадобье применяет этот человек.

   – Яд гремучей змеи, – ответил старик.

Целитель рассказал мне, что свойства многих растений позволяют использовать их не только для исцеления, но и совсем наоборот.

Например, veintiunilla, «двадцатиоднодневка», вызывает смерть ровно через три недели. Людей, принявших настой этого растения, охватывает неудержимая тяга к хмельным напиткам вроде пульке или текилы, и они упиваются до смерти. Злобные ацтекские проститутки обманом опаивали мужчин макакоатль, «змеиной настойкой», придававшей невероятную мужскую силу. Мужчины не знали удержу, могли совершать ауилмена с шестью-семью женщинами подряд без отдыха, не в силах справиться с вожделением, и в результате отдавали шлюхам всё, что имели, причём порой вскоре умирали от истощения и упадка сил.

Это ж надо, а, удовлетворить столько женщин! Вот это настоящие мужчины! Что за дивная смерть, правда, amigos?

Существовало также приворотное зелье под названием «ведьмина роза». С помощью заклинаний знахарки заставляли розы распускаться раньше времени и продавали их мужчинам для совращения женщин. Такую розу прятали у женщины под подушкой, и вместе с её ароматом она вдыхала любовь к подложившему цветок человеку.

Я спросил Целителя о снадобьях, которые лишают человека рассудка. Выражение его лица всегда оставалось невозмутимым, но когда старика что-то забавляло, в глазах у него появлялся блеск и он издавал тихий, какой-то птичий смешок. Так было и в тот раз, когда Целитель рассказал мне о йойотль – порошке, делавшем человека настолько счастливым, что он, распевая и пританцовывая, добровольно шёл к жертвенному камню, на котором ему собирались вырезать сердце.

   – Травники – это настоящие кудесники, которые приводят наше сознание в контакт с богами, – заявил Целитель.

Пеотль, напиток из почек кактуса, растущего только в Мёртвой Земле, в северных пустынях; и коричневые семена ололикуе, растения-вьюнка, которое льнёт к другим растениям, использовались для того, чтобы «справляться у богов». Как я понял, это означало, что человек впадал в полубессознательное, похожее на сон состояние, а по его бреду и видениям лекарь определял характер его недуга.

Теонанакатл, горький чёрный гриб, назывался «плотью богов». Порой подаваемый с мёдом на пирах, он также «переносил» человека к богам, но галлюцинации были менее яркими, чем те, что вызывал пеотль.

   – Некоторые люди истерически смеются, другие воображают, что их преследуют змеи или что их животы полны червей, поедающих несчастных заживо. А кое-кто летает вместе с богами.

Растение, которое можно было курить, Целитель называл койотовой травой.

   – Она вызывает у курильщика ощущение покоя и отгоняет прочь тревогу.

Лёгкая улыбка на лице старика намекала на то, что в табак, который он курил, была добавлена щепотка-другая этой травки.

Но самым сильнодействующим средством считали теопатли, божественную мазь, о которой сам Целитель говорил с придыханием.

В семена некоторых растений добавляют пепел от сожжённых пауков, скорпионов, многоножек и прочих вредных насекомых: петум, чтобы избавлять от физической боли, и ололикуе для возвышения духа. Говорят, если намазать этим составом кожу, человек становится неуязвимым, словно перед ним держат невидимый щит. Самыми великими воинами ацтеков были благородные воители (испанцы назвали бы их рыцарями): Ягуары и Орлы; по слухам, они ходили в бой, намазавшись теопатли, и вражеское оружие не могло им повредить.

Вот уже несколько месяцев мы двигались от деревни к деревне, однако никакие рыщущие в поисках меня всадники нам не попадались. Страх постепенно шёл на убыль, и я уже не вдыхал порошок, чтобы мой нос распух. Краски для кожи тоже требовалось меньше, поскольку большую часть работы за неё проделали скитания под открытым небом и жгучим солнцем. Правда, на всякий случай Целитель устроил мне на щеке «болячку» – маленький чёрный кусочек коры, удерживаемый липким соком.

Пока я учился думать и вести себя как настоящий индеец, мы избегали больших дорог и крупных городов.

Оказалось, что индейцы ещё более суеверны, чем испанцы: по их представлениям, некие высшие силы причастны решительно ко всему – от сотворения земли и небес до похода на рынок, чтобы продать несколько початков маиса. Недуги происходили главным образом от злых духов воздуха, которых человек вдыхал, а лечили знахари больных с помощью магии, подкреплённой действием целебных трав.

Испанские священники боролись с суевериями индейцев, пытаясь заменить их христианскими обрядами. Лично я большую часть исконных индейских обычаев находил вполне безобидными, а их знахарские приёмы – весьма полезными, хотя один раз испытал настоящее потрясение.

Во время своих странствий по местам, редко посещаемым чужаками, мы забрели в деревню, где как раз накануне нашего прихода насмерть забили камнями одну старуху. Когда мы, ведя в поводу ослика, вошли в селение, её окровавленное тело ещё лежало на земле.

Я спросил Целителя, что за страшное преступление могла совершить эта старая женщина.

– Она умерла не за свои грехи, но искупая прегрешения всех жителей деревни. Каждый год в деревне выбирают самую старую женщину, чтобы она выслушала признания всех остальных в их недостойных деяниях и помыслах. Потом старуху забивают камнями до смерти, и таким образом её гибель искупает грехи всей деревни.

– Ну и ну!

И в смерти индеец был связан с богами столь же тесно, как в жизни. Подобно христианам, ацтеки верили в загробный мир и в посмертное воздаяние, у них имелись свои понятия, примерно соответствующие аду и раю. Но в отличие от христиан они верили, что посмертная судьба человека зависит не от того, как он жил, а от того, как он умер.

Где-то на востоке мира ацтеков находился Тонатиукан – дивная небесная обитель солнца, честь пребывания в коей принадлежала воинам, павшим в сражениях, женщинам, умершим при родах, и всем, встретившим кончину на алтарях, принесённым в жертву богам. Само собой, в обители солнца царило блаженство – то был индейский Элизиум, парадиз, рай, Эдемский сад.

Воины, которые обитали там, проводили время в бескровных битвах. Каждое утро их огромные армии собирались на бескрайней равнине – они приветствовали солнце, ударяя копьями о щиты, и сопровождали светило в его пути через небосвод.

Спустя четыре года храбрые воины, те, кто погиб во время жертвоприношений, и женщины, умершие при родах, возвращались на землю в качестве колибри.

Однако подавляющая часть людей – все умершие от болезней, несчастных случаев и старости – отправлялись в обитель тьмы, царство мёртвых. В Миктлан.

Этот загробный мир, расположенный где-то к северу от владений ацтеков, представлял собой выжженную пустыню, продуваемую при этом пронизывающими ледяными ветрами. Там властвовал повелитель Миктлана Миктлантекутли – бог, изображавшийся в виде черепа, завёрнутого в накидку из человеческих костей. Чтобы добраться до Миктлана, душе усопшего приходилось совершать путешествие через восемь загробных царств, и лишь в девятом обитали Миктлантекутли и его супруга-богиня.

Каждое из этих путешествий было сопряжено с испытаниями и угрозами, подобно скитаниям Одиссея или странствиям по кругам Дантова ада. Сперва мёртвым следовало переправиться через широкую и быструю реку, для чего обязательно требовалась рыжая или жёлтая собака, затем предстояло проскользнуть между двумя горами, грозившими сдвинуться и сомкнуться вместе. Потом – каждое следующее испытание было труднее предыдущего – приходилось карабкаться на гору из острого как бритва обсидиана, преодолевать зону ледяных ветров, сдирающих плоть с костей, проходить через край, где путников пронзали стрелы, а чудовища, нападая, разрывали грудь, дабы пожрать сердце. В восьмом из загробных царств мертвецы спускались по узким уступам вдоль отвесных утёсов.

После четырёх лет испытаний и страданий мёртвые достигают наконец девятого, глубочайшего из подземных миров, и там, в пламенном чреве владыки Миктлантекутли и его супруги, сущности усопших – то, что христиане именуют душами, – сгорают, дабы обрести вечный покой.

Да уж, по мне, христианские небеса предпочтительнее. Ведь послушать священников, так даже паршивые léperos, воры и убийцы, могли попасть туда, если раскаивались в своих грехах.

Подготовка к посмертному путешествию у индейцев также зависела от того, как человек умирал.

– Тех, кто умирал в сражении и при родах, сжигали, возложив на погребальный костёр, – рассказывал мне Целитель. – Это освобождает дух от телесных уз для его путешествия наверх в Тонатиукан. Тех, кому предстоит путешествие в Миктлан, хоронили под землёй. Это и понятно, ведь их ждал путь в земные недра.

Независимо от места назначения, мёртвых облачали в их лучшие церемониальные одежды и снабжали едой и питьём для долгого путешествия, а на тот случай, если в дороге придётся что-то прикупить, клали в рот усопшему кусочек жадеита или другую ценность. Даже самым бедным обязательно давали еду и воду, чтобы облегчить им тяжёлый путь.

Те, кто мог себе это позволить, отправлялись в путешествие со спутником, рыжей или жёлтой собакой.

Когда Целитель сказал мне это, я по-новому взглянул на его жёлтую собаку, которая никогда не отходила от хозяина, ни днём ни ночью.

Правители и высшая знать совершали это путешествие в окружении того богатства и роскоши, которыми они наслаждались в жизни. Сооружённые для них каменные гробницы наполняли провизией, напитками, шоколадом и принесёнными в жертву жёнами и рабами. Вместо простого кусочка жадеита в гробницу клали предметы из золота, серебра и драгоценных камней. Мёртвого вождя усаживали в кресло или на носилки, с оружием и в золотом нагруднике.

Подобные традиции, если вспомнить рассказы отца Антонио, существовали также у древних египтян.

А ещё ацтеки строили пирамиды, и в ряде племён совершали обрезание младенцев мужского пола на манер семитов. Поэтому некоторые учёные считали, что предки индейцев были выходцами из Святой земли, может быть потерявшимся коленом Израилевым.

Ацтекские поэты сравнивали человеческую жизнь с судьбой цветка, который поднимается из земли, растёт, тянется к небу, расцветает, а потом снова поглощается землёй.

«Наши души – всего лишь струйки дыма или облака, поднимающиеся из земли», – пели они.

К смерти ацтеки относились как к фатальной неизбежности, року, который не щадит никого: ни богатых, ни бедных, ни праведных, ни грешных. Помню, когда мы сидели однажды у костра, Целитель прочёл мне нараспев несколько строк:

 
Ничто против времени не устоит:
Стирается золото и жадеит,
Осыпаются перья птицы кецаль,
Вся наша жизнь только миг, как ни жаль.
 

   – А ацтеки верили в жизнь после смерти? – спросил я Целителя. – В вечную загробную жизнь, о которой говорят христианские священники?

Он продолжил декламировать:

 
О, что же нас ждёт и куда ж мы идём?
Сгинем иль в мир иной попадём?
Позволит ли нам Владыка всего
Вновь наслаждаться даром Его?
 

   – Ответ на твой вопрос, – промолвил Целитель, – содержится в следующем куплете.

Так есть загробная жизнь или нет?

На это сердцу ведом ответ.

И оно отвечает, здесь и сейчас:

Мы живём в этом мире единственный раз.