Текст книги "Ясный Огонь (СИ)"

Автор книги: Георгий Юленков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

Новая сверхсекретная зарубежная операция СС под названием 'Листопад' имела, и двойное, и тройное дно. Ее можно было рассматривать, и как нацеленную на раскол Альянса провокацию, и как дезинформацию противника, и даже как реальные сепаратные переговоры с одной из ключевых стран Альянса (Британией). Канва операции была заимствована Гейдрихом из дневника покойного Шелленберга. Глава РСХА поставил главной целью вывод из активных боевых действий в Европе большинства английских дивизий, хотя бы на полгода. Успешное достижение этого результата, должно было развязать руки Вермахту на Западе Европы, и дать ему возможность, быстро раздавить Польшу на Востоке. А затем, предполагалось, с новыми силами вгрызться во Францию, и поставить ее на колени. И только после победы над Третьей Республикой, можно было договариваться с британцами против СССР. К чему давно уже подталкивали рейх 'умиротворители' во главе с Чемберленом, для которых фюрер не спешит 'таскать каштаны из огня'.

Однако после той необдуманной операции покойного Шелленберга быстро добиться столь необходимых результатов на переговорах с британцами оказалось крайне не просто. Сразу после трагедии, премьер Черчилль задавил оппозицию, назвал германский рейх 'Империей Зла' и провозгласил для британцев 'войну по победы!'. Поэтому большая часть прогерманских сил на Острове временно 'легла на дно', дабы не попасть под раздачу. Впрочем, у сэра Уинстона имелись и небездействующие противники в верхах. Помимо бывшего премьера Невилла Чемберлена (ныне потерявшего всякую поддержку британского народа), стойкими критиками премьера виделись наиболее яркие члены 'клайвденской клики', лорд Галлифакс, и лорд Лондондерри, а также их коллеги вроде Горация Вильсона и Хадсона. Уж они-то точно не желали 'братоубийственной бойни германо-саксонских братьев на потеху азиатского деспота Сталина'. Эта политическая группировка, была готова к прочному союзу с Гитлером на базе уважения британских интересов и антибольшевизма еще с 1938 года. Несколько иначе, но также скорее примирительно, смотрели на перспективы войны в Европе министр авиационной промышленности лорд Уильям Бивербрук, и хранитель малой королевской печати Клемент Эттли. Ни первой, ни второй политическим группам, не нужна была эта 'свара цивилизованных народов' с большими людскими и материальными потерями, и с развалом торговых рынков. И вот с этими силами британского общества вполне можно было попробовать договориться. Причем с эмиссарами из Лондона Гейдрих разрешил аккуратными намеками обсуждать даже условия 'мягкой капитуляции рейха'. То есть – варианта полного окончания войны между странами Оси и Альянсом, с возвратом к границам 1914 года (и с небольшим добавлением к территории рейха земель бывшей Польши). В целях зондирования почвы, допускалось обсуждение практически чего угодно, даже гипотетического запрета в рейхе идеологии национал-социализма, НСДАП и СС. Вот только на подписание даже черновиков такого мирного договора разведчиков никто не уполномочил...

Безымянная секретарская роль на этих переговорах Лемана полностью устраивала. О предстоящей поездке Вильгельм успел доложить через куратора Зарубина в Москву. Он с волнением ожидал новых инструкций, надеясь, что Центру хватит ума, не требовать от агента невозможного. К примеру, сорвать предстоящие переговоры, разведчик, вероятно, смог бы, только ценой свой собственной компрометации. По счастью, из Москвы вернулась вполне адекватная просьба – максимально способствовать установлению первого контакта, и попытаться сделать агента 'Брайтенбаха' значимой фигурой следующих переговоров. Такой хитрый запрос от русских, как раз работал на репутацию Лемана в РСХА, и этим только порадовал его. Вдобавок из Центра поступила информация о предполагаемых партнерах по переговорам. Руководителем британской делегации, в Испанию должен был отправиться лично эмиссар SIS Клод Дэнси, глава "отдела Z" (нелегальная разведка), и возможный преемник погибшего в Дорсетшире главы МИ6 Стюарта Мензиса. Несмотря на отвратительный склочный характер этой персоны, хорошие организаторские способности и стойкие антикоммунистические взгляды Дэнси, тревожили московское руководство. Германия и Британия вполне могли договориться о временном перемирии, на почве их совместного противодействия СССР... Ну, а Вильгельму требовалось красиво сыграть свою партию, чтобы оказаться крайне полезным, как в первом раунде этих переговоров, так и в дальнейшем не терять информированности по теме. Леман дальновидно подготовил ряд материалов, интересных британцам, и смог убедить своего шефа в необходимости их раскрытия. В нужный момент передать эти сведения партнерам должен был глава делегации, князь Макс Эгон фон Гогенлоэ. Либо для усиления германской позиции в торге, либо для провоцирования британцев на ответную откровенность. А Леман получал скромную роль 'хранителя тайн'.

Тайны большой политики любят тишину, и потому для встречи был выбран уединенный двухэтажный особняк в пригороде Мадрида Эскориале. К часу дня стол в обеденной зале был отменно сервирован, испанская прислуга была отпущена до девяти вечера, и все было готово. Правда, начало встречи делегации РСХА с британскими эмиссарами в Мадриде пошло вовсе не по германскому сценарию. Представившийся во время знакомства, шведской фамилией Блумквист, Леман пока помалкивал. И только сеньор Мартини своей сдержанной британской аристократической улыбкой лишь слегка смягчал витающее в воздухе напряжение. Впрочем, на этого 'Мартини' в РСХА имелось неплохое досье, в котором тот числился прогермански настроенным британским журналистом с известным в Испании именем Гарольд Адриан Рассел Филби. А вот глава британской делегации Клод Дэнси, представившийся как синьор Розъери, вел себя гораздо более холодно и надменно. Поначалу беседа и вовсе не клеилась – тень недавнего 'теракта в Дорсетшире' не давала визави 'спокойно расставить фигуры на доске'. Князь Макс Эгон фон Гогенлоэ старался, как мог, но, ни шармом, ни логикой, не мог вернуть себе, былое доверие гостей, которого он добился еще во времена их с Шелленбергом прошлогодних поездок. Через полтора часа дипломатического пустословия, всем стало ясно – переговоры де факто движутся в тупик, даже толком и не начавшись. Правая рука князя Гогенлоэ, штурмбанфюрер СС Рейнхард Шпитци, видя фиаско главы делегации, пытался сменить тему и разрядить обстановку, но сегодня все эти подачи ушли мимо поля. Британцы вели себя, довольно, спесиво, и отказывались адекватно реагировать на какие-либо намеки. Вежливость обеих сторон становилась все более натянутой и показной. Вильгельм понял, что их миссия близка к провалу, за который уж точно никого не похвалят в Берлине. Поэтому, в пику полученных перед поездкой инструкций, он решил сыграть ва-банк, и предложил сторонам сделать однодневный перерыв в переговорах. Это явно выходило за пределы полномочий разведчика, но иначе изменить провальный начальный расклад встречи было невозможно. Голос Лемана прервал затянувшуюся паузу в беседе, возникшую после нескольких жестких ответов Розьери (Дэнси)...

– Сеньоры, сегодня нам с вами явно мешают эмоции! Мне понятны ваши возмущение и обида, поэтому я не вижу смысла в пустом сотрясании воздуха. Без минимального доверия между сторонами, продолжать начатое нами дело, бесперспективно. Так пусть же, вместо пустых заверений свое слово скажут документы. Может быть, хоть это поможет нам услышать друг друга.

– Вот, как? Гм. Гере Блумквист, у вас, есть некие документы, способные восстановить наше доверие к тем, кого вы представляете?

– Кое-что есть, сеньор Мартини. Предлагаю не тратить время впустую. Я прошу наших партнеров в паузе между встречами изучить вот этот материал, после чего мы будем рады продолжить наши консультации. Тема слишком важна для народов Европы, чтобы терять драгоценное время на непримиримые споры, и эмоции.

Долгий взгляд своего визави Леман выдержал, и не отвел глаза. Какую-то минуту все висело буквально на волоске, но, как это, ни странно, гости 'клюнули на наживку'. Конечно же, им достались из дневника лишь копии страниц, в которых говорилось об инициативе покойного Вальтера по 'достижению превосходства в игре', и о его любви к Франции, которая даже более Британии заслуживает стать сателлитом германского рейха. Для сравнения почерка гостям передавалась и пара личных писем Шелленберга к жене. Вильгельм ожидал от главы германской делегации нотаций и обвинений в свой адрес, но после ухода британцев, Макс Эгон лишь похлопал его по плечу, и не стал ничего говорить. Глядя на шефа, от комментариев воздержался и Шпитци. Оставалось дождаться следующего раунда переговоров и надеяться, что этот его экспромт сработает.

Папку с копиями страниц дневника Шелленберга, вместе с образцами почерка и протоколами допросов двух завербованных Вальтером офицеров Абвера, британцы изучили довольно быстро. По-видимому, британское посольство в Мадриде все же, успело связаться с начальством и получить из Лондона новые секретные инструкции. Следующая встреча уже значительно сильнее походила на переговоры умных людей. Тон беседы стал теплее, и вскоре стороны добрались и до самой цели первого этапа. Лондон высказал через своих посланцев принципиальную готовность, убрать британские части с фронта, в обмен на остановку бомбардировок Британии, и на отказ германской стороны от их планов дестабилизации британских доминионов. Предварительные договоренности были устно связаны массой условий, и по ним еще предстояло торговаться и торговаться, но главное было сделано. Через неделю фонограмму этих переговоров, вместе со своими комментариями, Гейдрих представил лично рейхсфюреру Гиммлеру. Дважды прослушав пленку, вождь СС стал крайне задумчив.

– Рейнхард, вы считаете, что Черчилль поступит честно?

– Вы же слышали, как Дэнси говорил об этом. Никаких документов, никто не подпишет, но именно в этом моменте интересы рейха и Британии совпали...

– Ну что ж... Убрав с доски надоедливых поляков, мы решим важную политическую задачу рейха. Франция не доживет и до конца этого года. А выполнять ли данное британцам обещание в отношении войны с Советской Россией, пусть решает фюрер.

Пусть наград за испанскую операцию и не воспоследовало, но по росту доверия к себе, Вильгельм понял, что Гогенлоэ благожелательно отозвался о нем по возвращении. Это радовало разведчика. Новую операцию ему предстояло проводить в знакомой Швейцарии. Прошлым летом агентам Лемана в Цюрихе, Берне и Лозанне удалось сесть на хвост связнику оппозиционной группы отставного генерал-полковника и бывшего главы Генерального штаба Людвига Бека. Генерал был уникален в своем открытом противостоянии внешней политике нацистов, вылившемся в его меморандумы с критикой агрессивных планов Гитлера, и в призыве к высшему военному руководству уйти в добровольную отставку (впрочем, это неповиновение из генералитета никто не поддержал). Однако, рост популярности Людвига Бека после больших потерь в недавних военных кампаниях на Западе, говорил сам за себя – теперь многие признали его правоту. Леман планировал использовать этот шанс для игр с оппозицией. В тот раз, к сожалению, уличить и раскрутить заговорщиков не удалось, хотя собранное досье еще могло сыграть свою роль.

После смерти Геринга от руки капитана Люфтваффе, бурление недовольства и в Вермахте, и среди ушедших на покой фигур администрации Веймарской республики только усилилось. РСХА старалось 'держать нос по ветру', приглядывая за всеми, кто попал в поле зрения. И вот в феврале 1941 появились новости, важность, срочность и перспективность которых еще только предстояло оценить. Информация о новом заговоре попала Вильгельму в руки почти случайно. В процессе слежки в Берне и Лозанне за сборищами европейских церковников-пацифистов и их заокеанскими коллег, его агенты вышли на некого эмиссара из рейха, через завербованную прислугу которого, удалось многое узнать. Потом сильно повезло записать на диктофон переговоры 'ренегатов' (от которых связи тянулись в высшие эшелоны власти), а дальше все завертелось. К счастью, в операции наблюдения было задействовано всего трое агентов с серьезным уровнем информирования, остальные 'топтуны' не знали ничего. Просочись эта информация вовне и... Даже один лишь перечень контактов самих тех эмиссаров, а также их близких и друзей, вызывал оторопь. Факты, как говорят журналисты – 'оказались жаренными'. Если разматывать клубок дальше, без привлечения коллег из СС или конкурентов из Абвера (офицеры которого также, оказались, замешаны), то приходилось готовиться вести негласное расследование против высоких чинов в партии и СС (среди которых упоминались имена Зиверса и Хаусхоффера), а также против штаба сухопутных войск, командующих армиями на Западном фронте, и против их покровителей. При таком раскладе, перспектива дожить до награждения за успешную операцию, превращалась в рискованную лотерею даже для старшего офицера СД. Единственное что Леман успел сделать, так это спешно изолировал от внешних контактов всех информированных по этому делу агентов, сведя их всех троих в отдельную законспирированную аналитическую группу 'Нибелунги'. Материалы по данному делу даже не проходили регистрации в VI управлении. Да и правильно, ведь в деле оказались замешаны: сам командующий сухопутных войск Генерал-полковник Вальтер фон Браухич, адъютант штаба граф Шверин фон Шваненфельд Ульрих Вильгельм, приписанный к ОКХ майор Клаус Шенк фон Штауффенберг, и начальник центрального отдела Абвера полковник Ханс Остер. О генерал-полковнике Эрвине фон Вицлебене собеседники-заговорщики упоминали лишь мельком, но вряд ли тот не был замешан. Как впрочем, и глава Генерального штаба вермахта, генерал-полковник Гальдер, который вообще не фигурировал в фонограммах, но его стойкое сочувствие к позиции своего предшественника Бека было общеизвестным. К позиции, того самого опального генерала Людвига Бека, ушедшего в отставку из-за конфликта с Гитлером по вопросу аннексии Чехословакии и отказа воевать с Францией и Великобританией. Да и адмирал Вильгельм Канарис вряд ли мог не знать о 'шалостях' своих далеко не последних по значимости подчиненных. А, стало быть, заговорщики вполне могли в этот раз получить поддержку на всех уровнях, и в Вермахте, и разведке, и даже в партийном аппарате. При таком раскладе, предыдущие неудачные покушения на Гитлера виделись скорее 'разведкой боем'. Тех горе-исполнителей, кукловоды вербовали из скомпрометированных и обиженных режимом отставников ландвера, и флота, а также из гражданской администрации и полиции Веймарской республики. А, вот, в новой компании заговорщиков, помимо действующих офицеров Вермахта, оказались такие явные оппозиционеры режиму, как: отставной рейхскомиссар по ценам Карл Фридрих Гёрделер, социал-демократ и бывший лидер профсоюзов Вильгельм Лейшнер, социал-демократ Юлиус Лебер, а также христианский социалист и бывший социал-демократ преподобный Карл Барт, являющийся главой 'Исповеднической Церкви'. И это явно было лишь 'верхушкой айсберга'. А, вот, что делать дальше с этим 'крамольным букетом сталактитов', Вильгельм не знал...

Целую неделю оберштурмбанфюрер СС Леман изучал новые материалы 'группы нибелунгов', не решаясь, ни доложить начальству, ни обратиться к кому бы то ни было за советом. И на то имелось сразу несколько причин. Мог ли он доложить все сведения русскому куратору? Разумеется, мог. Но московское начальство разведчика, зная, что доклада наверх от него еще не было, могло тут же, потребовать от Лемана установления экстренной связи и координации действий с фигурантами дела в интересах СССР. В этом случае Вильгельму, помимо его основной миссии, пришлось бы вступать на еще более опасную тропу внедрения к 'заговорщикам против фюрера'. Причем на этот раз без прикрытия в виде операции РСХА, и со вполне вероятной виселицей в конце этого рискованного пути. Альтернативой становился конфликт с русскими, из-за его отказа в содействии. В то же время, доложи он сейчас, без утайки, полные сведения главе РСХА Гейдриху, и неизвестно кому в верхах он этой своей активностью переходил дорогу. Как не ясно было – долго ли теперь продержится его голова на плечах, если Гейдрих решит просто пожертвовать подчиненным в этой игре. А вдруг, во главе заговора стоит сам рейхсфюрер?! Ведь санкционировал же он недавние переговоры в Испании! И что же теперь оставалось Леману? Передать часть материалов коллеге из Гестапо, главе IV управления РСХА штандартенфюреру Генриху Мюллеру, было также не лучшей идеей, Да, тот по своей должности как раз обязан был бороться с такими угрозами, и его подключение к операции выглядело вполне логично. Но, в этом случае, сам Вильгельм из руководителя расследования автоматически превращался в 'свидетеля по делу' с очень туманными перспективами. Да и фактическое сокрытие таких сведений от прямого руководителя, Гейдриха, также попахивало разжалованием, если не хуже (ведь Мюллер-то доложить шефу будет обязан). Аналогичный эффект случился бы, выйди он сразу на Гесса или Бормана. Выражаясь шахматным языком Леман 'оказался в цугцванге'. Любой очевидный поступок лишь ухудшал ситуацию. Просчитать последствия своих прямых действий даже столь опытный аналитик СС, сейчас толком не мог, но и рисковать оставить все, как есть, не хотел. Пока все мысли Вильгельма крутились около идеи, подбросить сведения главе РСХА через 'нейтральный канал'. И, вот, по первой реакции Гейдриха, уже можно было понять, играет ли тот на одном поле с заговорщиками или нет. Таким 'нейтральным каналом' мог бы стать, отозванный из 'Лейбштандарта СС Адольф Гитлер' после прохождения им отборочной комиссии, и временно прикомандированный к VI управлению, унтерштурмфюрер Скорцени. Не являясь еще прямым подчиненным Вильгельма, тот вполне мог доложить о заговоре напрямую Гейдриху, лишь попутно проинформировав об этом факте временное начальство. Если Скорцени получит явное одобрение начатого расследования, то, значит, уже сам Леман (к которому наверняка попадет дело) может спокойно дополнить его информацию, и продолжить работу. А прикажет Гейдрих неопытному Скорцени молчать обо всем, и спрячет его куда подальше? Тоже все более-менее станет понятно. Как и в случае 'трагической гибели в автокатастрофе' (то есть, спешной ликвидации) временно прикомандированного к управлению унтерштурмфюрера. Оставалось только разыграть красивую комбинацию с новичком Отто, после чего можно было уже информировать и московского связного Зарубина о том, что фигуранты нового заговора против Гитлера выявлены. И о том, что РСХА уже частично в курсе дела, поэтому лезть в эту кашу для советских агентов опасно и бессмысленно.

Спектакль был разыгран, как по нотам. Сам Леман очень вовремя отбыл на доклад Гейдриху. Буквально через пару часов некий анонимный 'швейцарский коллаборационист' позвонил в гостиницу, и оказавшийся в номере Отто тут же узнал о секретной посылке, которую нужно срочно забрать, и показать только большому начальству в Берлине – лучше всего, сразу руководителю Главного управления имперской безопасности. Этот телефонный звонок, измененным голосом, сделал по приказу Лемана, один из доверенных 'нибелунгов'. Скорцени уже через четверть часа, забрал из тайника пакет с распечаткой переговоров и некоторыми материалами, и тут же отпросился у оставшегося за старшего Дитриха, съездить в Берлин по важному и срочному делу, и быстро получил разрешение на эту командировку. Опередивший его в пути Леман, как раз докладывал своему патрону о новых планах, и о том, что со дня на день ждет новостей от агентов, наблюдающих за 'попа'ми-пацифистами', когда секретарь пригласил Скорцени в кабинет Гейдриха. Следующая сцена разыгралась прямо на глазах Вильгельма. Хозяин кабинета, проверив целостность упаковки, аккуратно распечатал пакет. Фотографии он доставать не стал, но распечатку переговоров читал очень внимательно. Глаза с восточным разрезом сузились еще сильнее. Никакой эмоции на лице было не прочитать. Леман ждал, что его попросят выйти, но шеф очередной раз удивил его своим доверием.

– Отто вы сами знаете, что в этой посылке.

– Так точно, обергруппенфюрер! Сведения о заговоре против Фюрера! К сожалению, тот коллаборационист прервал нашу беседу слишком резко, а затем нам сразу пришлось отвечать на многочисленные звонки из посольства и от агентуры. Поэтому мы с гауптштурмфюрером Дитрихом так и не смогли потом установить, откуда же пришел тот странный звонок.

– Жаль, что не смогли. Ну, да ладно. Что ж, информации нам эти доброжелатели прислали немного. Но сведения крайне тревожные, поэтому Мюллера и охрану фюрера я предупрежу. Гм...

Подчиненные поедали глазами начальство. Леман все прокручивал в голове возможность раскрытия его 'спектакля с нибелунгами'. Подумав чуть больше минуты, Гейдрих, снова обратился к ним обоим.

– Вот, что, друзья мои. Гм... В этом деле вполне возможны провокации с целью отвлечения нашего внимания от главного заговора. А мы с вами права на ошибку не имеем. К тому же, мы не знаем, как далеко потянутся нити от подозреваемых, поэтому всю информацию по теме, передавать лично мне, и никому больше. Вам ясно?

–Так точно, обергруппенфюрер!

– Тогда поговорим о дальнейшем. Вам, Леман, нужно плотнее подключить Скорцени к нашей операции в Берне. Вы ведь хвалили его, так пусть и дальше набирается опыта. Обратно в Лейбштандарт мы его теперь не отдадим. Нам ведь нужны толковые кадры?

– Да, обергруппенфюрер! Разумеется, нам нужны свежие и перспективные сотрудники, затем вы и посылали меня во Францию.

– Хорошо. Ну, а вы, унтерштурмфюрер, пишите рапорт о переводе в VI управление к Леману. Надеюсь, вы не расстроились, променяв вашу самоходную артиллерию на политическую разведку рейха?

– Нет, экселленц! Я рад, оказаться на переднем крае борьбы с тайными врагами рейха!

– Вот и славно. Через вас, оберштурмбанфюрер будет передавать мне все сведения по этой теме, которую мы назовем 'Предсказание' (сокращенно 'PPZ'). А вы, Вильгельм, позаботьтесь, чтобы все агенты, задействованные в 'Пророчестве', не имели контактов ни с кем, кроме вас. Высочайший уровень секретности. Помните, предатели могут быть даже в нашем управлении. Сейчас, я доверяю, лишь вам двоим.

– Слушаюсь! С вашего разрешения я отберу агентов для специальной аналитической группы, и подключу к ней унтерштурмфюрера на постоянной основе. Другие задания они выполнять не будут.

– Очень хорошо, Вильгельм. А, вы, Отто, можете быть свободны на сегодня. Обратно уедете утренним поездом вместе с оберштурмбанфюрером, а сейчас, ступайте, отдохните. Вы ведь не слишком часто бываете в столице.

– Благодарю, экселленц!

Скорцени невозмутимо отсалютовал и испарился, оставив своих новых и теперь уже постоянных начальников наедине. Леман был уверен, что Гейдрих пошлет за Отто "топтунов", чтобы проверить, к кому тот отправится в процессе заслуженного отдыха. Дальнейшая беседа касалась не менее секретных дел, стоящих на контроле рейхсфюрера Гиммлера. Благодаря нынешнему уровню начальственного доверия, Леман был отлично осведомлен о зондирующих операциях вождя СС, проводимых в нейтральных странах: Испании, Швейцарии, Швеции и даже в Мексике. А успешное участие Лемана в операции в Мадриде, вместе с князем Максом Эгоном фон Гогенлоэ, и его связным Рейнхардом Шпитци, еще более приоткрыло перед ним таинственный мир большой политики. На второй тур переговоров с британцами, он, судя по уже отданным приказам, поедет вместе с заместителем Гейдриха бригаденфюрером Эрнстом Кальтенбрунаром. И вот, теперь, на фоне быстрого успеха, уже больше года длящихся сепаратных переговоров с Лондоном (начатых еще во времена Шелленберга), перед советским агентом всплыли и контуры будущей насильственной смены власти в рейхе. И было совсем не похоже, что Гейдрих готов бежать с докладом об этом к рейхсфюреру. Слишком уж сильно он заинтересовался этим делом, не выказывая при этом никакой спешки. В том, что какие-то сведения уйдут сегодня Генриху Мюллеру и главе охраны фюрера, штандартенфюреру Гансу Раттенхуберу, Леман не сомневался. Но был почти уверен, что подробностей те не получат, а значит, выходило, что Гейдрих начал СВОЮ игру...

***

Сквозь усыпляющий гул автомобильных моторов, откуда-то спереди послышался визжащий скрип тормозов и отчетливый звук удара. Спустя еще пару секунд их машина тоже сильно дернулась, едва не уткнувшись во впереди идущее авто. Всех троих пассажиров резко и неприятно бросило вперед. У генерала выпал из руки планшет. Сидящий впереди испанец, молча, выскочил из машины, передергивая на бегу затвор своего пистолета-пулемета 'Томпсон' модели 1928 года. За окном простучали сапоги еще нескольких человек из охраны. Вскоре с головы колонны послышались неразборчивые крики. Оба оставшихся в салоне пассажира и шофер также, не мешкая, приготовили свои пистолеты, напряженно вглядываясь в холодную слякотную темноту через неполностью опущенные стекла окон своего 'Пежо'. Стылый предутренний ветер хозяйничал в салоне замершего автомобиля уже минут пять. Наконец охранник вернулся.

– Фернандо, что там впереди?!

– Столкновение машин на мосту, сеньор женераль! Охрана заняла оборону.

– Этого еще не хватало!

– Надеюсь, это не засада. Пан Стахон, разрешите я тоже...

– Не разрешаю! Мало вам своих приключений, Адам? Машину не покидать!

Грозный взгляд командующего Сил Поветжных пробуравил секунд пять, и ненадолго отпустил из прицела вечный объект раздражения и критики начальства. Знакомы они были с последнего мирного дня в августе 1939-го, поэтому было ясно, что вся эта строгость скорее напускная. Груз ответственности давил на плечи генерала, вот поэтому любые попытки заместителя, решать незапланированные задачи, виделись ему, чуть ли не саботажем. И суда по всему, сидя в застывшей на дороге машине без Моровски, нервничал бы пан Стахон намного больше. Но, вот, морщины чуть разгладились на его породистом шляхетском лице пана Болеслава, и уже более спокойно прозвучал вопрос починенному офицеру.

– Охрана там отлично разберется и без вас, подполковник. Лучше продумайте еще раз все этапы операции по вывозу нашего правительства из Франции. И не только сам способ эвакуации, но и его толковое обоснование!

– Так ест, пан генерал. Уже продумал.

– Что-то не слишком бодро вы это заявляете. Есть какие-то сомнения?

– Наличие или отсутствие сомнений, пан Стахон, куда больше зависит от принятия или непринятия нового способа эвакуации главным командованием. Мне кажется, пан Халлер и другие министры не любят долго путешествовать по воздуху...

– Все-таки, по воздуху... Неделю назад вы, помнится, предлагали сначала вывезти правительство большой подводной лодкой в Мурманск, вокруг Исландии. Кстати, почему вы столь упорно стоите, против эвакуации в Британию!? В чем, по-вашему, критичность появления правительства на освобожденных территориях Польши?

– Пан Стахон. Вы же и без меня часто общаетесь с разведкой добровольцев. То, что сепаратные переговоры Берлина с Лондоном идут прямо сейчас, уже не раз и не два неопровержимо доказано. Никакая наша охрана не гарантирует свободу и независимость указов правительства Польши с этого Острова. Как мы помним -'у Британии нет постоянных союзников, но есть лишь вечные интересы'. А я не хочу, чтобы наша с вами 'Сражающаяся Польша' выполняла требования запуганных трусов, пляшущих под дудку предателей с вечными интересами, не учитывающими интересы Польши. Пусть эти начальники докажут делом, что готовы не только слать поздравления и приказы, но и разделить судьбу страдающего польского народа!

– Гм. В этом с вами согласны Берлинг, Сверчевский, Абрахам. Да и я тоже. Но, что если Советы задержат правительство у себя? Может ведь получиться еще хуже!

– Они год назад ничего не сделали ныне покойному пану Сикорскому, когда заключали с ним соглашения. Потом они отпустили на войну в Данию и Норвегию множество наших офицеров. Кстати, вы были в их числе. К тому же, столь недружественный шаг поставил бы крест на их нейтралитете, которого они строго пытаются придерживаться ныне. И это не прошло бы Сталину даром. США и Канада тут же возобновили бы эмбарго против России, и начали бы заигрывать с Японией. Нет, генерал, это нереально.

– Мне бы вашу уверенность!

– Пан Стахон...Гм. Уже почти рассвело, разрешите я схожу разобраться с этой задержкой? Возьму с собой пана хорунжего из Дифензивы, уж он-то меня в обиду не даст...

– Чеpт c вами, ступайте с глаз моих!

'Ну, вот, как они так сделали, чтобы на узком мосту (!) на бок завалиться?! Мдя-я. Видимо, чтобы этих столкнувшихся балбесов объехать, придется другой мост искать. Только б еще не застрять во время того объезда. У, засранцы французские! Всю дорогу нам перегородили! Как там, у классика детской советской литературы, выведено – 'Рано-рано, два барана постучали в ворота. Тра-та-та...'. Специально ведь выехали в Штаб с утреца пораньше. Чтобы не пробок вам, ни авианалетов... И на тебе! Даже до пригорода Тулузы не доехали! Получите панове, встречу с 'винторогими участниками движения', устроившими тут состязание в дорожной глупости. Бараны окситанские, понимаешь! Бестолочи тыловые! Хорошо хоть охрана не сплоховала, и нас со Стахоном сразу прикрыли от возможного покушения. Кстати, младший Шлабович-то свой втык все равно заслужил. Эдак-то, нас тут сегодня вполне могли гранатами закидать или из пулемета причесать. Где было передовое охранение, мать его в детскую комнату милиции на воспитание!'.

Столкнувшиеся грузовик с автобусом, наконец, удалось растащить, пригнанным трактором. Но прилипчивый пострадавший настойчиво верещал, что требует компенсации, и просит мсье офицеров письменно засвидетельствовать весь причиненный его имуществу ущерб. В том числе и тот, что был получен от врезавшейся в ту же 'кучу-малу' машины охраны. Он принимался кричать и ругаться, то на английском, то на румынском. И, как на грех, особых знатоков британского языка, кроме польского военно-воздушного начальства, в кортеже не оказалось. А румынского (кроме пары-тройки слов и выражений) не знал вообще никто из присутствующих. Стахон раздраженно мотнул головой, что он сам не собирается тут торчать, и ждет своего заместителя в Штабе уже через сорок минут. С Моровским на месте аварии осталось две машины с шоферами и еще пара охранников. Остальные три камуфлированных под цвет осенних кустов 'Пежо', взрыкнув моторами, и надымив из выхлопных труб, уже исчезли за поворотом. Охранники проверили скандалиста, и не найдя у него оружия, допустили к начальству. Как выяснилось, у мистера Малеску имелись при себе документы журналиста румынской газеты 'Диминеаца', и он покладисто согласился вместо части компенсации за добавленные машиной охраны повреждения его автобусу, взять интервью у столь известного и прославленного офицера Альянса.