Текст книги "Истребители"

Автор книги: Георгий Зимин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 31 страниц)

...Погода улучшилась в первые дни февраля. К этому времени войска фронта достигли пригородов Кенигсберга. 3 февраля 133-й гвардейский полк сопровождал 65 бомбардировщиков полковника Г. А. Чучева, которые обрушили на опорный пункт Прейсиш-Эйлау более 55 тонн бомб. Такие сосредоточенные удары были очень эффективны и, как правило, активно способствовали продвижению наших войск на подступах к Кенигсбергу.

С выходом к побережью Балтийского моря наша авиация стала наносить удары также по вражеским портам и морским целям. 5 февраля два полка Ил-2 из дивизии полковника С. Д. Пруткова атаковали два вражеских миноносца. Один корабль был поврежден. Истребители 240-й авиадивизии сопровождали штурмовиков. «Ильюшины» теперь все чаще и чаще работали по надводным целям, срывая морские перевозки. В свою очередь авиация противника группами до 60 самолетов пыталась наносить удары по нашим войскам, но безуспешно: они были надежно прикрыты с воздуха.

Неоднократно наши штурмовики и бомбардировщики наносили эффективные удары и по вражеским аэродромам. [354] Задача теперь облегчалась тем, что, теряя территорию, враг лишился и многих аэродромов. На нескольких оставшихся теснилось большое количество авиационной техники. В конце января, например, на аэродромах в районе Кенигсберга было обнаружено до 250 самолетов. Командующий приказал ударить по этим аэродромам силами 6-й гвардейской бомбардировочной и 1-й гвардейской штурмовой авиадивизий. Мы обеспечивали их действия, которые были очень результативными.

Несмотря на ограниченное количество летных дней, мы работали с большим напряжением, особенно инженерно-технический состав. Самолеты довольно часто выходили из строя, главным образом, от огня зенитной артиллерии. Необходимость сопровождать штурмовиков и пикировщиков на малых высотах ограничивала возможности противозенитного маневра и, как следствие, вызывала ощутимые потери. Инженеры и техники работали круглосуточно, тем не менее обстановка складывалась порой чрезвычайная. 20 января, например, в 86-м гвардейском неисправными были 15 машин. Командир полка подполковник Владимир Алексеевич Чистяков и его замполит майор Григорий Терентьевич Мерцалов собрали коммунистов и комсомольцев инженерно-технического состава и со всей откровенностью объяснили им, что обстановка с материальной частью складывается настолько сложная, что это может повлиять на боеспособность части. Это, конечно, прекрасно понимали все в дружном и работоспособном коллективе. Через два дня все самолеты были введены в строй! В этой самоотверженной работе отличились парторг 1-й эскадрильи гвардии техник-лейтенант В. Н. Евсеев, коммунисты гвардии старшие техники-лейтенанты В. А. Котов и В. С. Васин, старшина М. А. Золотов и техник Л. А. Григорьев. Они организовали работу своих подчиненных так, что сложная задача была выполнена в рекордно короткие сроки.

11-я гвардейская армия совместно с частями 5-й армии в течение трех суток вела бои с инстербургской группировкой противника, в результате чего город Инстербург был взят. Потерпев поражение на реке Инстер, потеряв, кроме того, города Гумбиннен и Тильзит, гитлеровцы начали с боями отходить на рубеж рек Дайме, Прегель и Алле, то есть на основные позиции Хейльсбергского укрепленного района.

Плохая погода затрудняла нашим войскам ориентирование. Но и в этих адских условиях наступление продолжалось [355] днем и ночью, приходилось только удивляться, откуда у людей брались силы.

Войска 11-й гвардейской, выдвинувшиеся клином далеко на запад, находились под угрозой фланговых ударов врага. Несмотря на это, армия должна была продолжать стремительное наступление, форсировать реки Прегель и Алле. Эта задача выполнялась ею во взаимодействии с 1-м и 2-м гвардейским танковыми корпусами. Противник оказывал упорное сопротивление, но, несмотря на это, гвардейцы вплотную подошли к оборонительному рубежу Хейльсбергского укрепленного района и на отдельных участках его прорвали.

24 января 11-я гвардейская армия продвинулась на 16 километров, прорвала важный оборонительный рубеж на реках Дайме, Прегель и Алле на протяжении более 25 километров. Из Кенигсберга противник подбросил сюда до десяти батальонов, но это уже не помогло: все они были разгромлены. В эти дни пехота так нуждалась в авиационной поддержке! Но казалось, что гнусной погоде не будет конца. Обстановка на полетных картах существенно менялась каждый день, а мы по-прежнему сидели на аэродромах...

На Кенигсберг!

Овладев крупными узлами обороны Даркеменом и Ангербургом, войска 3-го Белорусского фронта продолжали наступать в направлении Кенигсберга. Слева, южнее, войска соседнего 2-го Белорусского фронта подошли к Эльбингу и продвигались к заливу Фришес-Хафф. Было очевидно, что скоро вся восточно-прусская фашистская группировка будет полностью отрезана от главных сил германской армии и прижата к морю. Противник уже потерял солидную территорию, но еще располагал значительными резервами живой силы и техники. Продолжали также действовать его морские коммуникации, по которым осуществлялось снабжение войск из центральных районов Германии. Для окончательного разгрома противника в Восточной Пруссии требовалось еще значительное напряжение сил войск нашего фронта.

В конце января они уже находились в пяти-шести километрах юго-восточнее Кенигсберга. 27 и 28 января погода улучшилась, и наша авиация оказала существенную поддержку наземным войскам. Так, 27 января, когда [356] наступление наземных частей застопорилось у укрепленного населенного пункта Штайнбек, он был все же взят после ударов по нему авиации. Генерал-полковник К. Н. Галицкий, подводя итоги дня, заметил: «...в этот день летчики-штурмовики 1-й гвардейской и 277-й авиадивизий, которыми командовали генерал С. Д. Прутков и полковник Ф. С. Хатминский, очень помогли нашей пехоте»{17}.

Мы же – я говорю о 240-й дивизии – перед тем с большими трудностями провели перебазирование полков, приблизив их к наступающим частям 11-й гвардейской. Поэтому 27 и 28 января мы уже активно участвовали в боевой работе, сопровождая штурмовиков и бомбардировщиков. Наши летчики провели несколько воздушных боев. И на этот раз отличилось звено, которое вел капитан П. К. Лобас. Отражая атаку вражеских истребителей, он и его подчиненные Тёпин и Ткачук сбили три «фокке-вульфа».

28 января дивизии С. Д. Пруткова и Г. А. Чучева, а также части 277-й штурмовой дивизии нанесли удары по основным аэродромам противника, расположенным в районе Кенигсберга. Группы воздушных бойцов 86-го гвардейского авиаполка связывали над вражескими базами немецких истребителей, которые взлетали на отражение налета. В результате этих бомбоштурмовых ударов было уничтожено 65 самолетов противника и до 40 повреждено. В этот день очередной вражеский самолет сбил капитан П. К. Лобас, кроме того, один ФВ-190 был сбит капитаном Н. Ф. Чесноковым и один «хейнкель» – старшим лейтенантом А. И. Калугиным. Всего мы сопроводили 206 штурмовиков, 54 пикировщика и один «бостон».

29 января наши пилоты прикрывали «илы» и «пешки», действовавшие уже по восточной и северной окраинам Кенигсберга. Кроме того, вели разведку в этом районе и над морскими коммуникациями у порта Пиллау. Задачи были сложными: и над Кенигсбергом, и над Пиллау действовать приходилось в зоне мощного зенитного огня.

Части 11-й гвардейской армии стремились выйти к заливу. Это сразу же ухудшило бы положение вражеской кёнигсбергской группировки. А пока этого не случилось, противник мог перебрасывать под Кенигсберг войска с [357] участков, расположенных в полосе наступления войск 2-го Белорусского фронта. 11-я гвардейская опережала левого соседа, и на стыке фронтов, километрах в двадцати юго-западнее города, гитлеровцы накапливали войска, угрожая левому флангу армии.

Учитывая это, наше командование усилило фланг 11-й гвардейской, перебросив туда 36-й гвардейский стрелковый корпус генерала П. К. Кошевого. Ему пришлось вступить в бой сразу же после ночной рокировки. Правый фланг армии тем временем подошел к форту «Понарт», который прикрывал город с южной стороны. Толщина его стен была от одного до трех метров. Укрепление было насыщено огневыми точками и имело надежную связь с другими фортами. Подступы к нему прикрывал ров шириной 25 и глубиной до 7 метров. Запас боеприпасов и продовольствия там был рассчитан на месяц полной блокады.

И все-таки ночью форт был взят. До 200 солдат и офицеров взяли пленными. В качестве трофеев нашим частям достались орудия калибров 210 и 280 мм, десятки пулеметов, большие запасы боеприпасов и продовольствия.

Войска продвинулись вперед, перерезав шоссе Бранденбург – Кенигсберг. Впереди был залив. Столица прусского милитаризма была охвачена нашими войсками с севера и с юга. Бои там шли с исключительной ожесточенностью.

29 января можно считать важнейшим днем в развитии операции. Еще ночью 26-я гвардейская стрелковая дивизия из корпуса генерала П. К. Кошевого, прикрыв фланг армии, с боями вышла к заливу Фришес-Хафф. Кёнигсбергская группировка противника оказалась отрезанной от остальных войск, находящихся как севернее, так и южнее города. В этот день истребители нашей дивизии сопроводили около двухсот штурмовиков и пикировщиков и выполнили 14 вылетов на воздушную разведку.

Как уже понимает читатель, погода в течение всей операции играла исключительно важную роль, поскольку авиация фронта располагала крупными силами. В те дни когда атмосферные условия позволяли ей действовать активно, наземные войска добивались ощутимых успехов. И наоборот: если воздушная армия оставалась на приколе или работала ограниченно, у противника сразу [358] появлялась возможность серьезных контратак. И он такой возможности не упускал.

30 января события развивались драматично. Еще вечером накануне погода испортилась, и на следующий день самолеты подняться в воздух не смогли. Гитлеровцы после короткой и сильной артподготовки крупными силами перешли в контрнаступление из района Кенигсберга с целью деблокировать крепость. В контрударе участвовало до пяти полков пехоты при поддержке 100 танков и штурмовых орудий. Он наносился в юго-западном направлении. Одновременно из района Бранденбург, Варгиттенен встречный удар нанесла не менее сильная группировка, которую фашисты создали на левом фланге (в стыке между 2-м и 3-м Белорусскими фронтами). Там он наносился силами пехотной дивизии и моторизованной дивизии «Великая Германия» при более чем 100 танках и штурмовых орудиях. Оба сходящихся удара были нацелены на измотанные, продвигавшиеся с непрерывными боями части 11-й гвардейской армии. Бранденбургская группировка всей своей силой обрушилась на 36-й гвардейский стрелковый корпус генерала П. К. Кошевого.

Итог дня 30 января был тяжелым. Кёнигсбергской группировке удалось соединиться с войсками, расположенными южнее. Этого, безусловно, не произошло, если бы могла действовать наша авиация. Понеся в прошедших боях тяжелые потери, 11-я гвардейская не имела сил для дальнейшего наступления. Требовалась оперативная пауза. При выравнивании линии фронта пришлось отдать противнику форт «Понарт», а спустя несколько недель, перед штурмом Кенигсберга, снова брать его.

240-я дивизия в январе совершила 1690 боевых самолето-вылетов. Сопровождено было без потерь 2616 штурмовиков и пикировщиков. Необходимо учесть, что за весь месяц было только 8 погожих и 10 ограниченно летных дней. В воздушных боях было сбито 20 самолетов противника, из которых по три самолета сбили капитан П. К. Лобас и младший лейтенант Н. И. Тёпин. Еще 12 вражеских самолетов наши летчики уничтожили на земле. У нас в январе с боевого задания не вернулся один летчик – младший лейтенант Н. З. Головченко.

* * *

В феврале погода оставалась неустойчивой. По-прежнему было много нелетных и ограниченно летных дней. [359]

Между тем бои на земле продолжались, и каждый день с утра пехотинцы, конечно, с надеждой поглядывали в небо: помощь нашей авиации им была нужна сейчас позарез.

В течение трех первых дней месяца части 16-го гвардейского стрелкового корпуса, поддержанные танками тацинцев и 43-й отдельной танковой бригады, прорвались к побережью залива. Противник организовал ряд контратак, но все они были отбиты.

Как и раньше, наша авиация использовала любую возможность для боевых вылетов. Бывало, погода улучшалась всего на два-три часа, и тогда в это «окно» устремлялись десятки и сотни самолетов. 3 февраля, например, наша дивизия прикрывала 192 штурмовика и 54 бомбардировщика, причем «илы» и «пешки» действовали мелкими группами. Я в этот день дважды вылетал на сопровождение Ил-2 и позже, докладывая обстановку непосредственно командующему воздушной армией, подчеркнул, что в таких сложных метеоусловиях летчики действуют на пределе своих возможностей и что вылетать на боевые задания могут только самые опытные и самые подготовленные экипажи.

Между тем гитлеровцы предприняли решительную попытку вернуть себе шоссе Кенигсберг – Бранденбург. Периодически сильные бои в районе шоссе велись до 11 февраля. К этому дню наши части закрепились настолько основательно, что до самого конца марта положение уже не менялось. Дальнейшие попытки фашистов деблокировать шоссе были безуспешны.

С 6 по 10 февраля, когда шли эти бои за магистраль, авиация не действовала. Только во второй половине дня 11 февраля мы сопроводили 14 мелких групп Ил-2 – всего 83 самолета – и при проводке штурмовиков провели два воздушных боя. В одном из них гвардии младший лейтенант Н. И. Тёпин поджег один «фокке-вульф» и второй подбил.

12 февраля противник, истощенный огромными потерями, прекратил атаки. 3-я танковая армия гитлеровцев пробиться к Кенигсбергу не смогла.

В чрезвычайно тяжелые по метеоусловиям дни я получил распоряжение на разведку, где пунктом первым стояло: «Вскрыть танковую группировку противника, места сосредоточения и передвижения... особенно в районах: Бранденбург, Хермсдорф, Цинтен, Розиттен, Кандиттен, Айхальц, Вузеп, Базен, Линденау, Лихтенау». [360]

Эта группировка была расположена юго-западнее Кенигсберга перед левым флангом 11-й гвардейской армии. В том же распоряжении ставилась задача разведать аэродромы противника Пиллау, Хайлигенбайль, Браунсберг, Мельзак, осуществив 20 самолето-вылетов. Однако в течение трех дней – с 12 по 14 февраля – нам удалось произвести только 6 вылетов на разведку. Каждый такой вылет мог бы стать предметом отдельного повествования – дело ведь происходило в нелетные дни.

Под Кенигсбергом наступило наконец затишье. 11-я гвардейская армия к этому времени полностью исчерпала свои наступательные возможности. Теперь ей предстоял период серьезной подготовки к следующему этапу: штурму крепости.

* * *

После того как 11-я гвардейская армия достигла окраин Кенигсберга и вышла к заливу, судьба восточно-прусской группировки была предрешена. Однако в течение второй половины февраля и всего марта на других участках фронта продолжались бои. В первую очередь было решено уничтожить хейльсбергскую группировку – наиболее крупную из уцелевших. Основные усилия авиации фронта в тот период были направлены на разрушение мощных оборонительных сооружений Хейльсбергского укрепленного района.

К 18 февраля наши войска сумели продвинуться в глубь района почти на 60 километров и сократить территорию, на которой оборонялись свыше 20 вражеских дивизий, почти вдвое. Большего в тот период сделать не удалось: требовалось перегруппировать силы и подготовиться для завершающего удара. Подготовка проходила с 22 февраля по 12 марта. Авиация продолжала уничтожать с воздуха войска и технику противника, но теперь мы много внимания и сил уделяли также ударам по морским коммуникациям противника. Водные пути оставались единственными, по которым осуществлялось снабжение остатков восточно-прусской группировки из центральных районов Германии.

В тот период войска фронта понесли большую утрату: осколком вражеского снаряда был смертельно ранен генерал армии Иван Данилович Черняховский. Траурный кортеж автомобилей доставил тело командующего фронтом в Каунас. Нашей дивизии была поставлена почетная и скорбная задача обеспечить непрерывным патрулированием [361] сопровождение этого кортежа. Впоследствии в память о выдающемся полководце город Инстербург был переименован в Черняховск.

Войска продолжали готовиться к наступлению. Сначала намечалось разгромить земландскую группировку, чтобы высвободить достаточно сил для штурма Кенигсберга. Однако противник нас упредил. 19 февраля гитлеровцы нанесли два сильных встречных удара по частям 39-й армии с целью деблокировать Кенигсберг. Один удар наносился из города, другой – со стороны Земландского полуострова. Ожесточенные бои шли трое суток. Немцам удалось пробить коридор, соединивший гарнизон Кенигсберга с земландской группировкой. 39-я армия понесла серьезные потери и без пополнений участвовать в намеченном штурме не могла. Командующим 3-м Белорусским фронтом был назначен Маршал Советского Союза А. М. Василевский.

24 февраля 1-й Прибалтийский фронт, преобразованный в Земландскую группу войск, вошел в состав сил 3-го Белорусского фронта.

На новом этапе было решено в первую очередь разгромить кёнигсбергскую группировку и овладеть Кенигсбергом, а после этого уничтожить войска противника на Земландском полуострове. Для успешного решения этой задачи общевойсковые армии пополнялись личным составом, танками, самоходными орудиями. К участию в предстоящей операции привлекались 1-я и 3-я воздушные армии и 6-й бомбардировочный авиакорпус.

240-я истребительная, несмотря на большое количество нелетных дней, в феврале произвела 1543 боевых вылета, при этом было сопровождено 1584 штурмовика и 834 бомбардировщика. Летчики дивизии провели 25 воздушных боев, сбили 8 самолетов противника, потеряв 3 экипажа.

В феврале у нас проходил свой дивизионный праздник: за боевые успехи дивизия была награждена орденом Суворова II степени. Соединение стало дважды орденоносным. Группа летчиков дивизии была удостоена орденов. Среди отмеченных орденом Красного Знамени ветеран дивизии Герой Советского Союза майор А. Н. Деркач и молодой летчик Н. И. Тёпин.

* * *

13 марта наши наземные войска при массированных ударах артиллерии и авиации по вражеской группировке, [362] прижатой к заливу юго-западнее Кенигсберга, полностью завершили ее окружение. Наши летчики прикрывали бомбардировщиков и штурмовиков, уничтожали живую силу, технику и плавсредства противника в портах, у причалов, в заливе Фришес-Хафф и вели воздушную разведку. Но вскоре снова подвела погода, и в первые дни наступления пехота и танки без помощи с воздуха смогли продвинуться лишь на 4–10 километров. Через несколько дней распогодилось, и 18 марта в небе было уже много авиационных групп.

В этот день эскадрилья 900-го авиаполка в составе восьми самолетов Як-9 сопровождала восемь «ильюшиных» в район Першкен. Одно наше звено (пары лейтенантов Ф. Г. Ткаченко и Г. М. Пренько) обеспечивало непосредственное сопровождение, другое, которое возглавлял ведущий всей эскадрильи капитан П. Я. Головачев, составляло ударную группу. Когда штурмовики построились в круг и приступили к работе, Головачев увидел восемь Ме-109. Они шли к заливу Фришес-Хафф, но, заметив нашу восьмерку, развернулись и с полупереворота попарно бросились на «илы». По тому, как четко они выполнили маневр, по той согласованности действий, которую показали, занимая исходное положение для боя, по решимости – они ведь видели, что цели опекаются истребителями, – наконец, по тому, что одна пара «мессеров» осталась на прежней высоте как резерв – по всем этим признакам капитану Головачеву стало ясно, что вражеские летчики хорошо подготовлены и бой с ними предстоит нелегкий.

Атаки первых двух пар Ме-109 звено непосредственного прикрытия отразило своевременно. Увидев это, капитан Головачев ударил по третьей паре и с дистанции 50 метров поджег «мессершмитт». Оставляя шлейф дыма, тот врезался в землю. Между тем первая пара Ме-109 повторила атаку, но уже не по штурмовикам. Их целью стал лейтенант Ткаченко, который, отразив первый наскок «мессеров», ненадолго потерял их из виду. Эта невнимательность тут же обернулась бедой – самолет лейтенанта был подбит. Спас товарища лейтенант Г. М. Пренько: на лобовой атаке он поджег Ме-109, который намеревался добить самолет Ткаченко. Потеряв две машины, немцы вышли из боя.

В тот же день в районе Бладиау восьмерка Як-3 86-го гвардейского авиаполка вела бой, прикрывая дюжину «ильюшиных». Началось с того, что ведущий группы [363] теперь уже майор П. К. Лобас заметил два Ме-109, которые, прикрываясь дымкой, заходили со стороны моря с явным намерением атаковать «илы». Пара Лобаса отбилась от них. «Мессеры» отвернули и пошли в сторону моря. Было похоже на то, что немецкие летчики смирились с неудачей. Других самолетов противника поблизости не было видно, и ведомый П. К. Лобаса лейтенант Н. И. Тёпин атаковал уходящие Ме-109. Вслед за ними Тёпин вошел в дымку, потерял ведущего и был внезапно атакован четырьмя «фоккерами». Чудом выйдя из-под удара, лейтенант понял, что те два «мессера» неслучайно так спокойно и как бы неосмотрительно уходили: они, конечно, знали, что будут прикрыты сверху «фоккерами».

Уходя от атакующих его ФВ-190, Тёпин, который чуть было не попался в ловушку, круто спикировал и оказался в хвосте у одного из «мессершмиттов». Он открыл огонь с короткой дистанции, но проследить за результатом стрельбы не смог: мешала дымка, и надо было поспешить назад – в погоне за фашистом он довольно далеко оторвался от группы.

Тем временем над целью, которую обрабатывали Ил-2, события развивались своим чередом. Огнем зенитной артиллерии был подбит самолет майора П. К. Лобаса. Он передал командование группой своему заместителю и стал уходить на восток. Когда майор находился уже над территорией, занятой нашими войсками, в его машину попал еще один зенитный снаряд. Мотор «яка» загорелся, и П. К. Лобас покинул машину. Лейтенант Тёпин вернулся в тот момент, когда над ведущим раскрылся купол парашюта. Он прикрывал командира до самого его приземления.

Заместитель майора Лобаса старший лейтенант С. П. Борейко в это время отбивал атаку двух «мессеров», которые, как и первая пара, подошли со стороны моря на малой высоте и намеревались ударить по Ил-2 снизу. Когда эта попытка была пресечена, лейтенант И. К. Ткачук на преследовании вскоре тремя очередями сбил один Ме-109. Тот упал в залив, лед проломился, и машина затонула. После этого гитлеровцы прекратили попытки атаковать. Ил-2, закончив работу, вернулись на свой аэродром.

Эти бои показали, что враг располагает небольшими силами и использует их достаточно расчетливо. Смешанные группы истребителей у него использовались с разделением обязанностей; маневренные Ме-109 предназначались [364] для того, чтобы связывать боем наших истребителей сопровождения, а «фоккеры», имевшие сильное пушечное вооружение, – для борьбы с Ил-2. Дрались немцы активно, даже принимали лобовые атаки. Потом, когда бои участились, мы установили, что имеем дело с летчиками известной немецкой 51-й эскадры «Мельдерс». К весне 1945 года это соединение, в котором некогда был собран цвет германской истребительной авиации, уже потеряло многих известных асов, но тем не менее до конца войны летчики в нем были сильные, и с этим приходилось считаться. Со всей ответственностью могу сказать, что после сражений сорок третьего года в массе своей наши летчики-истребители по всем статьям превосходили немецких, но, несмотря на это, в боях с эскадрой «Мельдерс» требовалась удвоенная осмотрительность.

18 марта летчики нашей дивизии произвели 241 боевой вылет, сопроводили 162 бомбардировщика и 198 штурмовиков. В пяти воздушных боях они сбили 5 вражеских самолетов.

В целом наша авиация в этот день совершила 2520 самолето-вылетов, что, по оценке маршала А. М. Василевского, заставило дрогнуть противника и повлияло на стойкость его обороны.

Неделя с 18 по 25 марта, несмотря на то что в ней были нелетные и ограниченно летные дни, оказалась для авиации напряженной. Сам я не раз летал в этот период. 22 марта сделал два вылета: один с бомбардировщиками, другой со штурмовиками. С большим удовлетворением наблюдал эффективную работу как пикировщиков, так и «ильюшиных». Не было у меня никаких претензий и к моим боевым друзьям, которые действовали расчетливо и смело.

24 марта группа летчиков 900-го авиаполка повстречала в воздухе целый «кортеж»: шли четыре вражеских трехмоторных транспортных самолета под охраной «мессершмиттов» и «фокке-вульфов». Наших истребителей было почти вдвое меньше, чем их.

Потом летчики строили догадки: что вывозили гитлеровцы на этих транспортниках? Самолетами, да еще и под такой охраной, перебрасывалось обычно у них что-то ценное. А может быть, летели какие-то высокие чины – в те дни выбраться из Восточной Пруссии они могли либо воздушным, либо морским путем. И то и другое было опасной затеей. [365]

Короче говоря, произошел воздушный бой, в котором майор Л. Т. Бражников и лейтенант В. А. Волков сбили два транспортных самолета из четырех. Какой они имели груз, летчики, естественно, так и не узнали.

День 25 марта был памятным для участников операции. 25 марта был взят город Хайлигенбайль – центр Хейльсбергского укрепленного района, последний опорный пункт обороны противника в восточно-прусском котле. За день наша дивизия произвела 254 боевых вылета, сопроводив 160 Ил-2. «Ильюшины» действовали по окруженной группировке и по плавсредствам в заливе Фришес-Хафф. Истребители тоже активно участвовали в штурмовых действиях, совершив 107 вылетов на подавление живой силы и техники врага.

Залив Фришес-Хафф в те дни был в центре внимания командиров всех рангов. Теряя последние квадратные километры территории побережья, остатки хейльсбергской группировки начали переправляться через залив на косу Фришес-Нерунг. Эта песчаная гряда, протянувшаяся к югу на много десятков, километров, была единственным клочком суши, на который еще могли отойти остатки прижатых к морю гитлеровцев. Через залив шли важнейшие коммуникации, по которым еще кое-как снабжались немецкие войска. С 18 по 25 марта сотни бомбардировщиков неоднократно наносили удары по порту Розенберг. По показаниям пленных, в последние дни из-за действий нашей авиации эвакуация через Розенберг была почти невозможна. В ночь на 26 марта порт был взят войсками 28-й армии. Военный совет армии отметил, что «захват порта Розенберг есть заслуга авиации». В те же дни мощные удары с воздуха наносились и по порту Пиллау.

Войска, отличившиеся при взятии Хайлигенбайля, 25 марта были отмечены в приказе Верховного Главнокомандующего. В числе отличившихся была названа и наша 240-я дивизия. При взятии Хайлигенбайля более 7 тысяч гитлеровских солдат и офицеров попали в плен.

* * *

Утром 26 марта в паре с майором В. И. Скупченко я вылетел вместе с одной из первых групп штурмовиков. Сопровождение осуществлялось шестеркой истребителей: пара Як-9 – непосредственное сопровождение, пара – прикрытие, третья пара – я и Скупченко – ударная группа. Мы шли метров на 400–500 выше боевого порядка. [366] Боевая задача – штурмовать плавсредства в заливе.

Когда подошли к цели, я увидел впечатляющую картину.

Весь залив был забит небольшими судами, баржами, катерами, гребными лодками, плотами, сбитыми из бревен, сорванных дверей, бочек и всякого другого материала, способного держаться на плаву. Казалось, какой-то шквал вымел все это с прибрежной полосы на воду. Плавсредств было так много, что с первого взгляда трудно было определить, движутся ли они в определенном направлении или просто болтаются на поверхности акватории. Однако, если присмотреться, можно было сделать однозначный вывод: все, что находится в заливе, медленно ли, быстро, но стремится удалиться от берега к спасительной косе. Спасения на зыбкой водной поверхности гитлеровцам не было: над ней господствовала наша авиация.

В центре акватории болтался боевой корабль типа сторожевика. Вероятно, он шел на малых оборотах – кильватерной струи видно не было, поэтому казалось, что посудина не движется. Судя по всему, сторожевик использовался в качестве плавучей зенитной батареи. В воздухе я заметил 12 немецких истребителей Ме-109 и ФВ-190. Они барражировали звеньями на разных высотах. В местах погрузки войск и на косе Фришес-Нерунг просматривались скопления гитлеровцев, боевой техники и переправочных средств.

«Илы» действовали в основном по кораблю, с которого велся сильный зенитный огонь, и по баржам. А наши истребители, учитывая присутствие в воздухе противника, штурмовали попарно, обстреливая лодки и плоты. Часть боезапаса я приказал сохранить на случай воздушного боя.

Отработав, «ильюшины» легли на обратный курс. Когда вся наша группа удалилась от берега уже на значительное расстояние, нас внезапно атаковали восемь «фокке-вульфов». Одно их звено пыталось ударить по штурмовикам, но было встречено группой прикрытия, сорвавшей атаку. Другое объектом атаки выбрало нашу пару – меня и Скупченко. Так как я этих гитлеровцев видел, то внезапной атаки у «фоккеров» не получилось. Энергичным маневром мы вышли из-под удара и сразу же звеном завязали бой со всеми восемью «фокке-вульфами». Третья наша пара повела «илы» дальше. [367]

Имея двойное превосходство в силах, гитлеровцы не только приняли бой, но и весьма настырно и умело его вели. В течение десяти минут положение в воздухе оставалось напряженным. Наконец в одной из атак длинной очередью мне удалось подбить один «фокке-вульф». Он задымил и, теряя высоту, пошел к земле. Место падения ни я, ни мои летчики зафиксировать не смогли: бой продолжался с прежним ожесточением. Но вдруг гитлеровцы, как по команде, прекратили атаки и со снижением организованно вышли из боя. Я сразу решил, что подбитый мною «фоккер» упал: в ту пору немцы часто дрались до первого потерянного самолета. Обычно, как только они теряли машину, сразу уходили. Иногда им, конечно, приходилось драться и после этого, но, как правило, делали это они не по своей воле: наши летчики стремились не оставлять им шансов для спасения. Поэтому, когда на этот раз они вышли из боя, я сразу понял, что ФВ-190 сбит. Это тут же подтвердили летчики другой нашей группы, которые в тот момент приближались к нам.

С задания мы вернулись без потерь. Находясь под сильным впечатлением от всего того, что я видел над заливом, я тут же доложил об этом Т. Т. Хрюкину и высказал мысль о целесообразности перенацелить туда как можно больше авиационных групп. Командующий ответил, что он подумает, но тут же приказал мне немедленно выезжать к заливу с радиостанцией. «Используйте с наибольшим напряжением истребителей своей дивизии», – сказал Тимофей Тимофеевич. При этом он предупредил, что плановые задачи должны выполняться своим чередом.