Текст книги "Истребители"

Автор книги: Георгий Зимин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)

За первые три дня боев в Восточной Пруссии гитлеровцы понесли значительные потери. Но они их быстро восполняли: из Верхней Силезии, с Карпат, из различных районов оккупированной Западной Европы сюда непрерывным потоком шли резервы, и потому к участкам прорыва враг подтягивал все новые и новые части и соединения. И все же наши войска хоть и медленно, но верно, как мы тогда говорили, «прогрызали» вражескую оборону.

После того как вторая полоса обороны была прорвана, И. Д. Черняховский ввел в бой свою подвижную группу – 2-й гвардейский Тацинский танковый корпус. Войдя в прорыв, он подошел к реке Писса и в течение ночи форсировал ее. 19 октября войска 11-й гвардейской армии завершили прорыв второй полосы обороны, а гвардейцы-танкисты развивали наступление в общем направлении на Гумбиннен.

* * *

При всем напряжении обстановка в воздухе для нас в те дни была на редкость однообразна: сопровождение, сопровождение и еще раз сопровождение. Дело это, конечно, чрезвычайно важное, но о его результатах надо судить по действиям штурмовиков: ведь все важнейшие события развивались на земле.

Для нас, авиаторов, особенность действий выражалась, кроме всего прочего, в большом количестве вылетов на воздушную разведку с фотографированием. Важно было своевременно выявлять подход вражеских резервов к линии фронта и следить за немецкими аэродромами. [326] Наше командование не исключало, что противник усилит свою авиацию, перебросив на аэродромы Восточной Пруссии части с других направлений.

240-я вела разведку самостоятельно, а также сопровождала воздушных разведчиков 1-й гвардейской штурмовой авиадивизии. Разведкой в те дни было установлено, что из района Кенигсберга по разным дорогам к участку прорыва выдвигаются танковые колонны по 60–100 машин. К 19–20 октября в движении уже было обнаружено 250–300 танков противника. По этим колоннам наносились бомбоштурмовые удары. Это задерживало их продвижение, но нельзя было сказать, что количество танков после ударов по ним с воздуха заметно уменьшалось. Такая обстановка беспокоила командующего 11-й гвардейской армией, поскольку ему трудно было принимать определенные решения на дальнейшее развитие наступления.

С вводом в прорыв 2-го гвардейского Тацинского танкового корпуса мне и командиру 1-й гвардейской штурмовой авиадивизии С. Д. Пруткову было приказано иметь свои КП рядом с командным пунктом 11-й гвардейской армии и персонально отвечать за прикрытие и поддержку боевых действий танкистов-тацинцев. В боевых порядках корпуса были наши авиационные представители. По их докладам мы знали в каждый момент обстановку и корректировали задачи полкам и эскадрильям. Кроме того, имея данные воздушной разведки, многие ситуации мы могли предвидеть.

20 октября бригады танкового корпуса вышли к реке Роминте. Форсирование этой водной преграды означало непосредственную угрозу Гумбиннену с юга. Передовые части 11-й гвардейской армии продвигались вслед за танковым корпусом. В течение дня 20 октября в полосе наступления фронта, особенно на участке продвижения соединений 11-й гвардейской, действовало свыше 270 танков и самоходных орудий противника. В тот день наибольшего успеха добилась 31-я гвардейская стрелковая дивизия генерала И. Д. Бурмакова – левофланговая в 16-м гвардейском стрелковом корпусе. Весь день она вела ожесточенный бой, и я с обеспокоенностью подумал о Константине Макарченкове – жив ли?

Бригады 2-го гвардейского танкового корпуса, опережая стрелковые дивизии армии, разгромили танковую группу противника и овладели Вальтеркеменом. Таким образом, железная и шоссейная дороги на участке Гумбиннен [327] – Гольдап оказались перерезанными. Наших тацинцев активно поддерживали штурмовики дивизии С. Д. Пруткова.

Во время одного из боевых вылетов шестерку «ильюшиных» сопровождала пара летчиков 86-го гвардейского истребительного полка. Над целью, километрах в трех юго-восточнее Гумбиннена, когда «илы» производили уже третий заход для атаки, ведущий пары майор А. Н. Деркач заметил трех «фокке-вульфов» с бомбами. Майор боевым разворотом зашел в хвост одному из них и с короткой дистанции сбил его. При этом наш летчик сам был атакован двумя истребителями ФВ-190, которые свалились на него из облаков. Майор, умело используя облачность, оторвался от «фоккеров» и поспешил к группе Ил-2, которых прикрывал его ведомый младший лейтенант В. П. Бойко. Он увидел одновременно и «горбатых», и четырех ФВ-190, которые шли на них в атаку. Деркач увеличил скорость и пошел на четверку «фоккеров» в лобовую атаку. Этим энергичным и неожиданным маневром он сорвал атаку противника, чем моментально воспользовался Бойко, который зашел в хвост одному из «фокке-вульфов» и после недолгого преследования сбил его. Деркача, оставшегося ненадолго в одиночестве, атаковало сразу пять вражеских истребителей, которые тоже выскочили из облаков. Но наш летчик вовремя заметил опасность и занял выгодную позицию. В то же время он не упускал из виду Ил-2, которые продолжали работать по целям. Вскоре ведомый занял свое место, и гитлеровцы не рискнули больше атаковать нашу пару. Вся группа без потерь вернулась на свой аэродром.

Успех 2-го гвардейского танкового и 16-го гвардейского стрелкового корпусов создал предпосылки для более глубокого обхода сил врага в районе опорного узла Шталлупенен. Этот маневр открывал перспективы для быстрого овладения Гумбинненом. Части 11-й гвардейской армии устремились в обход Шталлупенена. Воздушная разведка донесла, что из района Кенигсберга в направлении на Гумбиннен выдвигаются две танковые колонны – по 80–100 танков в каждой.

Противник принимал срочные меры. Танки также были обнаружены в лесу восточнее Инстербурга. Сколько их там было сосредоточено – установить не удалось. Во всяком случае, просматривалось не менее 40–50 машин.

С вражескими танками происходили загадочные явления. [328] Они росли как грибы после дождя. Воздушной разведкой 21 октября было отмечено выдвижение в восточном направлении по разным дорогам более двухсот танков. Это не считая группировки, сосредоточенной в лесах западнее Гумбиннена и в районе Инстербурга. В общем перед началом операции состав сил восточно-прусской группировки всеми видами разведки был определен довольно точно. Танков и самоходных орудий у противника было немало, а кроме того, в течение пяти дней боев их количество возросло за счет частей, переброшенных с других направлений. Это мы тоже знали. Но ведь противник и потерял машин немало! Пять дней кряду наша артиллерия, штурмовая и бомбардировочная авиация наносили удары по немецкой 4-й танковой армии и прибывшим подкреплениям, которые, казалось бы, могли лишь восполнить потери, да и то не в полной мере. А выходило бог знает что: по данным воздушной разведки к концу дня 21 октября получалось, что в сторону фронта с разных направлений противник подтягивает уже от 650 до 800 танков, а по некоторым прикидкам – даже до 900. Создавалось впечатление, будто в распоряжении гитлеровцев было 2–3 танковые дивизии, о которых мы и понятия не имели. Откуда? Между тем в составе подвижной группы фронта – 2-го гвардейского танкового корпуса – перед началом наступления было примерно 200 танков. Само собой разумеется, что данные воздушной разведки обеспокоили командование фронта.

В этот же день 21 октября ведущие двух наших пар – старшие лейтенанты Д. П. Моцаков и Ф. Т. Бутурлин – при возвращении с воздушной разведки отметили одну и ту же особенность: оба видели районы сосредоточения танков, оба видели колонны, но ни тот ни другой не нашел нигде гусеничных следов. Об этом наблюдении немедленно было доложено в штаб армии, а оттуда – в штаб фронта. Сразу последовала команда штурмовикам и истребителям, действуя мелкими группами, огнем, бомбами и реактивными снарядами проверить эти данные. Вскоре выяснилось, что в одном из указанных районов «скоплением танков» оказались макеты заводского изготовления на обыкновенных грузовиках. Вечером 21 октября штабу 11-й гвардейской армии стало известно, что воздушная разведка обнаружила на одной из лесных опушек большую группу замаскированных «тигров». Об этом сообщили артиллеристам. Те сделали несколько пристрелочных выстрелов и прекратили огонь. [329]

«Тигры» никак не отреагировали даже на прямые попадания. Выслали вперед разведчиков-наблюдателей. Они подтвердили, что замаскированные «тигры» стоят в кустарнике как на параде. В бинокль хорошо были видны даже швы от электросварки. Неужели тоже макеты? Дали выстрел, который прошил танк насквозь. И тут же услышали голос разведчика: «Довольно! «Тигры» – жестяные».

Конечно, не от хорошей жизни занялись гитлеровцы массовым производством макетов. Однако с военной точки зрения такие меры по дезинформации нашего командования в момент наступления могли бы сыграть свою роль, если бы она была принята во внимание. Не раскрой мы вовремя этот обман – пришлось бы пересматривать наши возможности, а там недалеко и до приказа перейти к обороне. На мой взгляд, этот эпизод очень поучителен и заслуживает внимания.

Ночью 21 октября, продолжая движение к западу, 25-я танковая бригада 2-го гвардейского танкового корпуса вышла к реке Ангерапп в районе Неммерсдорфа. Это уже юго-западнее Гумбиннена.

Стоял густой туман. Гитлеровцы никак не ожидали здесь появления советских танков, в обстановке разобрались не сразу, и бригада успела без помех форсировать реку. Как выяснилось с рассветом следующего дня, она вышла прямо на немецкие позиции в центре сильно укрепленного района. Здесь у противника было более 150 танков, из которых большую часть составляли «тигры» и «пантеры». Разгорелся ожесточенный танковый бой. Только большой боевой опыт войны, мастерство наших танкистов, их умение разобраться в сложной обстановке, а также эффективная поддержка 1-й гвардейской штурмовой авиадивизии позволили успешно отразить танковые удары гитлеровцев с большими для них потерями.

Ожесточенное сопротивление врага сказалось на темпах наступления наших войск. В целом за шесть дней 11-я гвардейская армия продвинулась на 52 километра и теперь находилась на подступах к Гумбиннену и Даркемену правым флангом и в десяти километрах от Гольдапа левым. Общая обстановка осложнялась тем, что на стыке между 11-й гвардейской и 5-й армиями уже образовался солидный разрыв. Перед 5-й армией генерала Н. И. Крылова оборона противника оказалась прочнее, поэтому она вела ожесточенные бои, не позволяя противнику снимать силы с этого направления, но продвижение [330] тут было минимальным. Между тем 11-я гвардейская, как уже знает читатель, пробилась вперед местами на 50 километров, бригады 2-го гвардейского танкового корпуса, действовавшие перед ее боевыми порядками, уже обошли Гумбиннен с юго-запада. Эта ситуация грозила гитлеровцам самыми тяжелыми последствиями, поэтому севернее Гумбиннена они сосредоточили крупные резервы. Их намерения были ясны: нанести с севера Удар большими силами в образовавшийся разрыв между частями 11-й гвардейской и 5-й армий, выйти в тылы наступающих дивизий 11-й, с тем чтобы ее отрезать. В этой обстановке командующий 3-м Белорусским фронтом И. Д. Черняховский ввел в бой свой резерв – 28-ю армию, которая была развернута на северо-запад и на север и закрыла разрыв между 11-й гвардейской и 5-й армиями. Линия фронта приняла очертания большого зигзага. Отражая удары вражеских частей, переброшенных с северо-западного направления, 28-я армия обеспечила левому крылу фронта возможность продолжать продвижение вперед, но усилить натиск наступающей группировки уже не могла. Таким образом, дальнейший успех борьбы целиком зависел от действий 11-й гвардейской армии и 2-го гвардейского танкового корпуса: свой резерв – 28-ю армию – командующий фронтом использовал для ликвидации угрозы с фланга.

К середине 22 октября обстановка в полосе 11-й гвардейской армии резко осложнилась. Основные силы объединения к тому времени находились на рубеже реки Роминте. 2-й гвардейский танковый корпус действовал западнее, за рекой, в районе южнее Гумбиннена между реками Роминте и Ангерапп. Гитлеровцы сосредоточили две крупные фланговые группировки с большим количеством танков и ударили по сходящимся направлениям с севера и с юга вдоль реки Роминте. Цель удара – отрезать наш танковый корпус и некоторые части 11-й гвардейской от основных сил армии. Наземную обстановку дополнительно осложняли настойчивые атаки частей 26-го немецкого армейского корпуса с рубежа севернее Шталлупенена, проводимые при поддержке танков и самоходок. Появились, немецкие бомбардировщики, которые группами по две-три девятки беспрерывно сменялись над нашими позициями. Эти налеты обошлись гитлеровцам в добрый десяток сбитых машин: истребители воздушной армии дали врагу над полем боя жестокий отпор. Но на земле обстановка оставалась трудной. [331]

Фланговая группировка противника, наступавшая вдоль реки Роминте с севера на юг, вернула ряд населенных пунктов и продолжала двигаться на Вальтеркемен. Ей удалось смять оборону на некоторых участках 84-й гвардейской стрелковой дивизии (командир генерал-майор Г. Б. Петерс) и оттеснить два ее полка на восточный берег реки Роминте. В этой непростой обстановке на КП 11-й гвардейской армии все равно преобладала спокойная, деловая атмосфера, которая исходила прежде всего от командующего армией генерал-полковника К. Н. Галицкого и его ближайших помощников. Быстро, трезво и хладнокровно оценивались действия и реальные возможности врага, принимались точные и своевременные решения. Чем сложнее была ситуация, тем собраннее и спокойнее шла работа на командном пункте, тем больше было обоснованных решений и выводов. Именно в такой обстановке командующий смело ввел в бой свой резерв – 83-ю гвардейскую стрелковую дивизию (командир генерал-майор А. Г. Маслов), развернув ее для обороны Вальтеркемена с севера и с юга. Эта мера (что вскоре стало очевидным) в конечном счете сорвала попытку гитлеровцев отрезать наши войска за рекой Роминте. Занять Вальтеркемен немцам не удалось – их остановили гвардейцы 83-й дивизии. В этой обострившейся ситуации, связанной с попытками фашистов отрезать нашу подвижную группу за рекой Роминте, удержание Вальтеркемена было кульминационным моментом. С уверенностью могу сказать, что без поддержки почти всей 1-й воздушной армии гвардейцы здесь вряд ли бы устояли. Контрудар противник организовал умело и нанес его крупными силами. С моего командного пункта, расположенного недалеко от КП командующего 11-й гвардейской армией, хорошо наблюдалась работа нашей авиации. Летчики вынуждены были действовать в непосредственной близости от боевых порядков частей 11-й гвардейской армии. Надо было наносить удары по гитлеровцам с ювелирной точностью, чтобы не пострадали от них свои войска. Как всегда, отличились штурмовики Героя Советского Союза полковника С. Д. Пруткова. Очень хорошо действовала и 311-я штурмовая авиадивизия. В трудный день 22 октября летчики 240-й сопровождали 186 самолетов Ил-2 и при этом провели шесть воздушных боев. В одном из них старший лейтенант Д. П. Моцаков сбил Ме-109.

23 октября наши войска продолжали наступать и овладели [332] городами Гольдап и Сувалки. В районе Вальтеркемена продолжались тяжелые бои: гитлеровцы упорно стремились замкнуть фланговые группировки и этим отрезать наш танковый корпус за рекой. Однако и в этот день все их контратаки были отбиты. 23 октября летчики нашей дивизии провели более двухсот «ильюшиных» и участвовали в шести воздушных схватках. Капитан П. К. Лобас поджег один «фоккер». Ни штурмовики, ни истребители потерь не имели.

Основные силы 11-й гвардейской армии прочно удерживали свои позиции в центре, левый фланг армии овладел городами Гольдап и Сувалки. Передовая – 25-я танковая – бригада корпуса, столкнувшись со значительными вражескими силами, вынуждена была отойти за реку Ангерапп. Разведкой было установлено, что в районе Неммерсдорфа она вошла в боевое соприкосновение с основной танковой группировкой противника. Стало ясно, что после беспрерывных тяжелых боев главные силы 11-й гвардейской армии без перегруппировки и необходимой подготовки в ближайшее время не в состоянии форсировать Роминте, чтобы поддержать находившийся за рекой танковый корпус и свои передовые части. Взять хорошо укрепленный узел вражеской обороны город Гумбиннен силами танкистов без поддержки стрелковых дивизий было невозможно. Танковые группы противника уже перерезали тыловые коммуникации нашего корпуса.

В сложившейся обстановке на исходе 23 октября генерал И. Д. Черняховский отдал приказ 11-й гвардейской армии перейти к обороне на рубеже Вальтеркемен, река Роминте, озеро Гольдапер-зее. Предусматривался отвод за реку 2-го гвардейского танкового корпуса и тех частей армии, которые успели форсировать реку Роминте вслед за ним.

Отвод осуществлялся в крайне тяжелых условиях. Корпус находился под непрерывным огнем и контратаками противника. Ему не хватало транспортных средств. Каждый тягач в артполках тащил по три 122-миллиметровые гаубицы или пушки. Машины были перегружены. Бригады пробивали себе дорогу к реке с боями. Понятно, что здесь большую роль играла авиационная поддержка. 23 октября летчики уничтожили и повредили 40–50 танков и сбили 24 самолета противника.

В тот же день, 23 октября, войскам фронта была объявлена благодарность Верховного Главнокомандующего [333] за прорыв обороны и вступление на территорию Восточной Пруссии. Среди соединений, отмеченных в приказе, была и наша 240-я истребительная авиадивизия.

Наступление войск фронта продолжалось до 27 октября включительно. 28-я армия генерала А. А. Лучинского овладела городом Шталлупенен. В эти дни авиация поддерживала в основном правофланговую группировку фронта.

Что же касается обстановки на левом фланге, то после приказа командующего фронтом положение стабилизировалось, и только левофланговая 18-я гвардейская стрелковая дивизия сумела еще несколько продвинуться вперед и овладела районом, известным под названием Роминтенского леса. Место это было очень живописным, но я бы не стал задерживать внимание читателя на этой частности, если б не одно важное обстоятельство.

В Роминтенском лесу была расположена дача Геринга, и она, нисколько не пострадавшая от боев, вместе со всей прислугой, охраной и т. д. попала в руки гвардейцев 18-й дивизии. Захваченный в плен обер-вахмистр из охраны дачи рассказывал, что Геринг намеревался здесь отдохнуть (поохотиться) еще в августе. Тогда же, в августе, и привезли сюда охранное подразделение с приказанием прочесать лес от дезертиров. Но в августе Геринг, естественно, не приехал. После разгрома в Белоруссии группы армий «Центр» Герингу стало не до охоты. Он приезжал сюда только три недели назад, за девять-десять дней до начала нашего наступления.

– Много ли он охотился? – спросили охранника.

Обер-вахмистр замялся:

– Собственно, он и не охотился...

– А чем же он тогда занимался?

Тут фашист окончательно сконфузился и рассказал, что Геринг приехал распорядиться о вывозе своего имущества.

Надо полагать, что осенью сорок четвертого один из первых подручных фюрера уже понимал, что спасти фашистскую Германию вряд ли удастся, и потому решил выполнить что было посильно: упрятать подальше награбленное добро. Осматривая дачу, наши воины уже не увидели ни хорошей мебели, ни дорогой посуды, ни знаменитых полотен. Кое-где, правда, висели дешевые олеографии, изображающие Геринга с Гитлером, да несколько аляповатых портретов фюрера – эти «произведения» Геринг спасать не стал. Он вывез полотна Рубенса, Ван-Дейка [334] и многие другие бесценные шедевры мировой культуры, украденные из музеев Парижа, Вены, Брюсселя и Варшавы. Можно только предполагать, сколько награбленных сокровищ хранилось на этой даче, если, по утверждению охранника, они были упакованы и погружены на 15 грузовых автомашин.

Сам факт, что наши солдаты оказались на даче Геринга, был весьма симптоматичен. Воевать здесь было трудно. Наши бойцы это уже почувствовали. Каждый километр территории давался огромным напряжением и немалой кровью. Но советский воин уже шел по земле врага. Для сознания воюющего человека – это очень важный, принципиальный момент. Это вливало в каждого из нас новые силы. Слишком долго мы жили мечтой о возмездии. Слишком много наших боевых товарищей погибало с этой мечтой. И вот наши русские парни ходят по комнатам дачи Геринга. Мечта, наконец, стала превращаться в реальность.

* * *

В ходе наступления, длившегося с 16 по 27 октября, силы фронта прорвали три оборонительные полосы из девяти, имевшихся в Восточной Пруссии. Это в значительной мере облегчило боевые действия наших войск в январе 1945 года. Менее чем за две недели боев противник потерял 632 танка и самоходных орудия и 184 боевых самолета. Это наступление, несмотря на небольшой размах, самым непосредственным образом повлияло на общий ход сражений в Прибалтике: войска 3-го Белорусского фронта сковали большие вражеские силы противника, что в значительной мере способствовало успеху наступления войск соседнего 1-го Прибалтийского фронта. Они в этот период вышли к побережью Балтийского моря и на реку Неман.

Огромное политическое и моральное значение операции состояло в том, что война была перенесена на территорию фашистской Германии.

В период боевых действий наша авиадивизия обеспечила сопровождение в общей сложности 2659 самолетов Ил-2, произвела 150 вылетов на воздушную разведку и 74 боевых вылета на сопровождение разведчиков.

Всего за месяц – от конца сентября до конца октября – летчики дивизии произвели 3169 самолето-вылетов. В 72 воздушных боях они сбили 21 самолет противника. Свои потери – 12 самолетов и 4 летчика. Из этих двенадцати [335] потерянных самолетов семь были сбиты огнем зенитной артиллерии при частых полетах со штурмовиками в районы целей на малых высотах.

Период затишья

В ноябре наши войска находились в обороне, но авиация продолжала боевые действия. Напряжение, конечно, снизилось, но мы по-прежнему сопровождали штурмовиков, по-прежнему вели воздушную разведку и прикрывали боевые порядки наших войск на переднем крае. Паузы между операциями в большей мере, пожалуй, чувствуют представители наземных войск – танкисты, пехотинцы, артиллеристы, в меньшей степени – летчики. Это потому, что воздушный бой требует от пилота максимального напряжения всегда, независимо от того, в какой период это происходит. Молодые истребители не всегда осознают эту простую истину, но опытные бойцы знают, насколько обманчивой может оказаться обстановка в период так называемой оперативной паузы. Именно поэтому в ноябре, когда резко спало напряжение, ведущими групп сопровождения у нас были назначены наиболее опытные воздушные бойцы.

4 ноября гвардии капитан П. К. Лобас (86-й гвардейский полк) звеном сопровождал группу Ил-2. Когда «горбатые» приступили к работе, появились шесть «мессершмиттов», и «яки» приняли бой. По причинам, о которых я не раз уже говорил, нашим пилотам снова пришлось вести бой в численном меньшинстве. Звено отбило все атаки гитлеровцев, а Петр Лобас одного «мессера» сбил. Это был четырнадцатый фашист на личном счету гвардии капитана. Наша группа благополучно вернулась с задания. Таковы были для наших летчиков дни относительного затишья на фронте.

Однажды в середине ноября раздался звонок из штаба воздушной армии, и командарм Т. Т. Хрюкин лично мне поставил боевую задачу. Требовалось в течение пяти суток полностью исключить в дневное время какое бы то ни было движение по участку железной дороги Кенигсберг – Инстербург – Гумбиннен, а также по другим линиям, выходящим на эту магистраль. Тимофей Тимофеевич потребовал выводить из строя локомотивы и уничтожать подвижной состав эшелонов. При отсутствии целей на железных дорогах предполагалось воздействовать на [336] шоссейные и грунтовые дороги, уничтожать транспортные средства и срывать перевозки к линии фронта. При этом командующий указал границу действия справа и слева от железной дороги.

Я разбил всю выделенную нам полосу на квадраты, каждый из них был закодирован. Это облегчало выполнение задачи и повышало ответственность летчиков, действующих в том или ином районе. Погода была сложная – низкая облачность, туман, видимость ограниченная, поэтому было важно, чтобы пилоты хорошо знали ту зону, где им предстояло работать. Для выполнения задачи я приказал командирам 86-го гвардейского и 900-го истребительных авиаполков для начала выделить по четыре пары охотников из лучших воздушных бойцов и дезорганизовать движение в названных районах.

В частях приступили к выполнению задания, но при этом, как обычно, возникали трудности, которые заранее сложно было предвидеть. Например, после первых успешных атак по паровозам истребители обратили внимание на такую деталь: подвергшийся удару локомотив останавливается, окутывается паром, и создается полное впечатление, что он выведен из строя. Но вскоре он снова возобновляет движение. В чем дело?

Я вызвал помощника по воздушно-стрелковой подготовке Г. С. Лисецкого и инженера по вооружению дивизии Н. П. Скулкова и приказал им срочно во всем разобраться. Майор Н. П. Скулков тут же предложил раздобыть трофейный паровоз и провести по нему опытную стрельбу из авиационной пушки. Я согласился и попросил сделать это как можно быстрее.

Немецкий паровоз нашли на станции Кибартай. Сняли с истребителя пушку и провели по нему стрельбы с разных дистанций и разными снарядами. Установили, что 37-миллиметровая пушка пробивает паровозный котел только бронебойными снарядами, только под углом 90 градусов к нормали котла и только с дистанции, не превышающей 500 метров. При других ракурсах стрельбы и с более дальних дистанций попадания вреда не наносят – снаряды рикошетируют. Немедленно довели эти сведения до летного состава. После этих поправок результативность атак резко возросла.

Однако во время охоты порой возникали почти невероятные ситуации.

Летчик 133-го гвардейского авиаполка старший лейтенант Д. П. Моцаков с ведомым ударили по вражескому [337] эшелону. С первой атаки был пробит паровозный котел, состав остановился. Моцаков решил провести повторную атаку по вагонам, полагая, что там могут находиться вражеские солдаты. Летчики снизились и дали несколько очередей по ним. В момент выхода из пикирования машина старшего лейтенанта находилась прямо над крышами на небольшой высоте, а ведомый был чуть в стороне. И вдруг в одном из вагонов, прямо под самолетом раздался сильный взрыв. Ярко сверкнуло пламя, в воздух полетели обломки, в мгновенье ока все заволокло густым черным дымом. Ведомый, на глазах которого произошел взрыв, решил, что Моцаков погиб. Но через некоторое время значительно выше себя он увидел совершенно черный самолет. Подтянулся поближе и узнал «як» своего ведущего. Когда летчики совершили посадку, к самолету Моцакова сбежались все, кто в те минуты был на аэродроме.

Машина как будто была покрыта густым слоем сажи. Вся краска обгорела. Снизу в черные плоскости «яка» были впрессованы два камня – один величиной с кирпич. Д. П. Моцаков рассказал, что при взрыве вагона самолет резко подбросило и почти перевернуло на спину. К счастью, машина выдержала удар воздушной волны, камней и каких-то других мелких предметов, а пилот не потерял самообладания и справился с управлением. После завершения Восточно-Прусской операции командующий воздушной армией организовал авиационную выставку, на которой как один из экспонатов демонстрировался и этот закопченный «як» с впившимися в плоскости булыжниками.

18 ноября пара охотников 86-го гвардейского полка – капитаны И. К. Сомов и А. С. Королев – остановили на перегоне эшелон из 30 вагонов. Паровоз был выведен из строя. Летчики произвели две атаки по вагонам, из которых во все стороны стали разбегаться солдаты.

В тот же день капитан П. К. Лобас с ведомым младшим лейтенантом Н. И. Тёпиным атаковали автоколонну. Тёпин меткой очередью поразил автомашину, которая свалилась в кювет, но гитлеровцы открыли по нашей паре сильный зенитный огонь. Летчики ушли в район Инстербурга, где обнаружили небольшой эшелон – паровоз тащил четыре спальных и шесть товарных вагонов. Классные вагоны представляли определенный интерес: там могли находиться гитлеровские офицеры, может быть, даже высокого ранга. Капитан Лобас пробил паровозный котел, [338] и поезд остановился. Младший лейтенант Тёпин в это время ударил по вагонам. Из них стали выпрыгивать и разбегаться гитлеровцы. После повторной атаки летчики заметили, что с аэродрома Инстербург взлетают вражеские истребители. Они набрали высоту и ушли в облака.

22 ноября штурман 900-го авиаполка майор А. П. Петров вылетел парой на охоту и выследил крупную группу вражеских автомашин и танков. Она двигалась тремя колоннами от Инстербурга к Гумбиннену. Петров доложил об этом, произвел посадку, дозаправился и вскоре с тем же напарником – майором Бражниковым – снова вылетел в засеченный район. Но колонн там уже не было. Поздно вечером из штаба воздушной армии раздался звонок: командующий благодарил майора А. П. Петрова за данные о противнике – подходившие силы враг успел ввести в бой, но наше командование, получив своевременно информацию, было готово к отражению атаки и разгромило подкрепления.

Это – некоторые эпизоды тех дней. Всего же в ноябре наши летчики уничтожили и повредили 13 паровозов, 12 автомашин, бензовоз, трактор и другую технику я уничтожили немало вражеской пехоты. Задача была выполнена: вскоре в дневное время на перегонах летчики уже не могли обнаружить ни одного вражеского эшелона. Резко сократились и автоперевозки.

В декабре обстановка на фронте существенно не изменилась. Мы продолжали выполнять те же задачи. Чаще стали охотиться над немецкими аэродромами: сбивали самолеты противника при взлетах и посадках. Такие внезапные удары охотников воспринимались противником очень болезненно: известно, что такой дерзкий прием применяет обычно тог, кто безраздельно господствует в воздухе.

К 1 декабря самолетный парк нашей дивизии насчитывал 139 истребителей: 95 – Як-9 и 44 – Як-3. Только 5 самолетов из этого числа находились в ремонте. В составе дивизии было 160 летчиков, 130 из которых были в полной боевой готовности. Как всегда, предметом особых забот была подготовка пополнения.

Гитлеровцы стягивали в Восточную Пруссию резервы с других направлений и к концу декабря довели численный состав авиации с 555 до 730 самолетов, которыми располагали в начале месяца. Это все равно было меньше, чем в составе нашей армии, однако в люфтваффе было несколько хорошо подготовленных соединений, и с этим [339] нельзя было не считаться. Во второй половине декабря активность вражеских истребителей несколько повысилась. Теперь, когда у немцев были неплохо подготовленные части, они старались использовать фактор внезапности и, если она достигалась, довольно решительно вступали в бой. По некоторым проведенным в декабре боям мы почувствовали, что на нашем участке у противника прибавилось количество асов. Но все равно свободная охота по-прежнему давала нам наибольшую результативность. Наши пилоты в течение месяца вывели из строя 15 паровозов и 8 эшелонов, 73 автомашины и много живой силы противника, уничтожили в воздушных схватках два Ю-88, два Ме-109 и один ФВ-190. «Фокке-Вульф-190» был записан, кстати, на личный боевой счет молодого летчика 133-го гвардейского полка младшего лейтенанта В. И. Зевалова. 30 декабря, под Новый год, капитан II. А. Портнов и он, как ведомый, выполняя разведполет в районе населенного пункта Даркемен, увидели 12 «фоккеров». Летчики решили атаковать их, но внезапно сами оказались под огнем истребителей прикрытия сверху. Капитан Портнов вышел из-под атаки резким разворотом влево, а Зевалов среагировал на этот маневр ведущего с опозданием, потерял скорость и свалился в штопор. Когда младший лейтенант вывел свою машину в горизонтальный полет, то обнаружил, что «сидит на хвосте» у одного из «фоккеров». С дистанции 50 метров он дал по «фокке-вульфу» длинную очередь... и промахнулся. Но гитлеровец от огненной трассы резко шарахнулся в сторону и столкнулся со своим ведомым. При этом один «фокке-вульф» рассыпался в воздухе (его и записали на боевой счет Зевалова), а другой сорвался в штопор и был потерян на фоне местности. Вся группа вражеских самолетов находилась над своей территорией. В суматохе гитлеровские пилоты сбросили бомбы на свои войска и с левым разворотом ушли на запад.