Текст книги "Мир приключений 1959 г. №5"

Автор книги: Георгий Мартынов

Соавторы: Игорь Росоховатский,Эмиль Офин,Г. Капица,Г. Матвеев,Николай Яковлев,А. Шмульян,В. Домбровский,Екатерина Андреева,Р. Бархударян,Ф. Зубарев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 47 страниц)

Долорес, конечно, возвращалась с маяка только после отлива, потому что другого пути, кроме водного, в рыбачье селение не было.

Если бы набожные соседки Джарманелы могли бы хоть на секунду перенестись к скалистым обрывам у моря, то они бы увидели, что на обратом пути мотоциклом правит не Энрикета, а городская сеньорита. И машина у нее мчалась не на малой скорости, а на предельной, благо впереди – широкая и гладкая дорога без пыли и не нужно опасаться встречных автомобилей. Оказывается, обе девушки любили быструю езду, и трудно было разобраться, которая же из них отчаяннее. Лишь в миле от селения подруги менялись местами, и старшая из них вновь превращалась в хрупкую городскую барышню.

Никому из жителей Позабытого берега и в голову не приходило, что девушки выполняют опаснейшее задание запрещенной компартии, ушедшей в подполье.

Во время приливов, когда к маяку по суше нельзя было добраться, девушки уходили на моторном баркасе вдоль берега миль за десять, проникали в какую-нибудь узкую бухточку и, привязав баркас, карабкались на скалы Установив коротковолновый передатчик, подруги тотчас же начинали вещать: «Говорит радиостанция компартии Южной республики. Повторяем последние известия».

Их передатчик был не главным, а одним из дублирующих. Основная же подпольная радиостанция компартии беспрестанно скиталась по разбитым дорогам Южной республики. Она начинала действовать в точно назначенный час и, проработав минут тридцать, быстро меняла место стоянки, чтобы не быть запеленгованной.

Девушки либо успевали записать дважды переданный текст, либо запоминали его, чтобы составить собственную радиопередачу. Им до отлива никто не мог помешать, а если бы полицейские попытались искать блуждающий передатчик со стороны моря, то подруги заметили бы преследователей издалека и успели бы скрыться в горах.

На маяке, в хорошо замаскированном тайнике под башней, каждое утро дежурили по очереди маячник и его дочь. Здесь у них была собрана любительская аппаратура коротковолновиков. Надев наушники, кто-либо из них часа два ловил на условленных волнах все звуки в эфире, надеясь наткнуться на сигналы с Панданго. Но сигналов не было: ни Реаль, ни Диас уже больше двух месяцев не давали о себе вестей.

И волны океана не выбрасывали на Позабытый берег обещанных шифровок. Долорес напрасно чуть ли не ежедневно совершала дальние прогулки вдоль прибойной кромки, вглядываясь в обломки бамбука, куски коры пробкового дерева, в сорванные с рыбачьих сетей поплавки. Она и ребятишек приспособила для своих поисков: они собирали на берегу все, что могли принести волны, и таскали ей для постройки песочных замков.

Все чаще и чаще тучи заволакивали небо, сверкали молнии, грохотали раскаты грома и теплые дожди обрушивались на Позабытый берег. Приближалась пора ливней.

Долорес жила в тревоге.

«Здесь я ничего не дождусь, – думала она. – Надо было отговорить Хосе от безумной затеи. Он же никого не спасет и погибнет сам. Не пора ли рассказать по радио о тайной каторге? Почему мы молчим?»

Когда к ней под видом заботливого отца на автофургоне приехал связной Центрального Комитета партии, Долорес поделилась с ним возникшими мыслями.

– Нет, – ответил он. – Секретный остров разоблачать рано. Мы подведем Реаля и товарищей. Их уничтожат раньше, чем придет спасение. Запаситесь терпением и ждите вестей. Вы же здесь не бездельничаете, а заняты очень важным делом. Ваш блуждающий передатчик сбивает с толку полицию. Скоро в строй вступит еще одна станция. Будете включаться по точно разработанному расписанию. Настало весьма горячее время. Под ставленниками Зеленого папы горит земля. Их бесстыдная продажность возмущает не только рабочих, но и нашу буржуазию. Нужно в ближайшие месяцы ждать взрыва возмущения.

Связной передал Долорес расписание передач, стопку разоблачительных материалов и воззваний Центрального Комитета партии.

– Подбрасывайте больше горючего в огонь, – сказал он. – У вас хорошая дикция и взволнованный голос. Вы умеете с особым презрением произносить кличку предателя «Пекеньо»[15]15
  «Пекеньо» – по-испански – «коротышка».


[Закрыть]. Вашего голоса ждут у радиоприемников, я проверял в домах докеров. Мы поднимем ярость народа и сбросим диктатора!

Штормовая погода иногда мешала выходить на баркасе в море. Девушки надевали на себя сумки с радиоаппаратурой, тяжелыми аккумуляторами и на мотоцикле или пешком отправлялись в горы. Там разыскивали какое-нибудь укрытие, устраивались в нем и в точно назначенный час в микрофон взывали к своему народу.

От ночных походов и волнений Долорес так уставала, что могла уснуть в любом месте. Она заметно похудела, но с аппетитом ела и выглядела посвежевшей. Близость океана и горный воздух действовали благотворно.

Однажды в солнечное утро, когда Долорес возвращалась с маяка, на пляже ее окружили маленькие девочки и стали просить:

– Сеньорита, у нас башенки не выходят. Вы все с Энрикетой катаетесь, поиграйте с нами.

Они усадили ее на песок и отдали все свои игрушки. И вот здесь, среди тряпичных кукол, деревянных формочек для песчаных баб, совков и цветных стекляшек, Долорес вдруг заметила кокосовую пустышку с какими-то знаками, вырезанными на твердой оболочке. Она взяла ее в руки, всмотрелась и, потрясенная, спросила:

– Дети, где вы взяли эту игрушку?

– Ее Пикета на берегу нашла, мы хотели купол на башне сделать, – сказала одна из девочек.

Сомнений не оставалось: на кокосовой пустышке был долгожданный шифр. Долорес уже не могла оставаться с детьми, – ей не терпелось скорее пойти к себе, закрыться и с лупой в руках прочесть весточку с Панданго.

– Девочки, мне сегодня некогда, – сказала она. – Мы поиграем в другой раз. А чтобы вам не скучно было, – хотите я куплю чиклеток?

– Хотим, очень хотим! – ответили девочки и запрыгали вокруг Долорес. Им ведь не часто перепадали сладости.

Захватив с собой кокосовую пустышку, Долорес с ребятишками зашла в «Осьминог». Дон Амбросио встретил ее низким поклоном. Он рад был услужить приятной сеньорите.

– Не слишком ли вы расточительны? – заметил хозяин «Осьминога». – Этих птенцов не накормишь чиклетками. Их в каждой лачуге по дюжине.

– Ничего, на радостях можно.

– Не могу ли я узнать, если не секрет, какая у сеньориты радость?

В глазах дона Амбросио блеснул огонек не простого любопытства. «Не подозревает ли он меня в чем-нибудь? – подумала Долорес. – С таким надо быть осторожнее».

– Мой жених в дальнем плавании, – ответила она. – Мы с ним не виделись около полугода. А вчера я узнала, что он прибудет прямо сюда.

– На пароходе?

– Нет, на «Мерседесе».

– А не рискует ли сеньорита вызвать у жениха ревность? У нее здесь очень много тайных вздыхателей и поклонников.

– Я что-то не вижу их, но на всякий случай учту ваш совет и переселюсь на маяк, – смеясь сказала Долорес.

Раздав девочкам купленные чиклетки, она зашла домой и внимательно прочитав шифровку, поспешила на почту. Ее телеграмма в столицу была короткой:

«Дорогие родители приготовьтесь встретить Хосе тчк Обещает прибыть первым пароходом начале дождей свадебным подарком тчк

Целую ваша Долорес».

Глава тринадцатая

ПЕРЕД ШТОРМОМ

– Душный будет день, – поглядывая на небо, определил Наварро.

– К ночи, видимо, соберется гроза, – сказал Реаль, проявлявший с недавнего времени необычный интерес к погоде. – Солнце в дымке марева всходит и птицы низко летают.

Паоло принялся спорить:

– Нет, день по всем признакам должен быть летным.

Он, как все люди, имевшие дело с воздушной стихией, считал себя знатоком атмосферных явлений.

Весь день палило несколько затуманенное солнце, и только к вечеру поднялся небольшой ветер. В небе появились клочья рваных облаков, несущихся с юга на север.

На работах в приступе лихорадки свалился Диас. Капрал Варош, возвращавшийся с очередного обхода линии электропояса, почему-то смилостивился и приказал стражникам отпустить больного в барак.

В конце дня в шахте рухнула порода и придавила трех заключенных. Больше ничего особенного на острове Панданго не произошло.

После скудного ужина Мануэль с Наварро пробрались на опушку рощи панданусов. Это место было любимым.

Отсюда Мануэль наблюдал за Бородавкой и разговаривал с Реалем и Диасом о побеге. Сегодня он умышленно захватил с собой летчика, нужно было всерьез поговорить с ним.

– Как же ты собираешься жить дальше? – спросил он.

– Надеюсь на побег, – ответил Наварро. – Мне терять нечего. Краснорожий Чинч так и сказал утром: «Жив еще? Ну, походи до приезда полковника, а там – акулам на закуску!»

Похудевший, в выгоревшем мундире без пуговиц, в продранных бриджах, он едва походил на прежнего щеголеватого авиатора. Что-то неуловимо-новое появилось в его лице, в выражении глаз.

– Хосе вас всех зовет товарищами, а меня только по имени, и ни разу не ошибся. Неужели он меня не считает своим? – спросил вдруг Наварро. – Или это потому, что я сказал: «Мне по пути с вами до берега?»

 – А где тут берег? – спросил Мануэль. – Сейчас у нас с тобой один путь. – И он указал в сторону синевшего за проволокой океана. – Но разве наша дружба может кончиться там? Мне кажется, она только начнется.

– А я разве возражаю? Вы сами немного сторонитесь… и тайны у вас какие-то от меня.

– Наши тайны ты сегодня узнаешь, – пообещал Мануэль.

Вскоре к ним подошел Паоло, Жан и Паблито; не хватало только Реаля, ушедшего к заболевшему Диасу, и Кончеро. Силач задержался на кухне. Он теперь нес оттуда все, что мог наскрести со дна котлов.

Мануэль знал, что приготовления к побегу близились к концу, – об этом говорилось на последнем совещании в штабе. Группа подготовки доложила о завершении возложенных на нее задач, а штурмовой отряд, проведя ночные тренировки, ждал сигнала к началу действий. Неизвестен был лишь решающий день. Его не могли назначить, так как не знали, когда прибудет хоть какой-нибудь пароход. Но людей нужно было подготовить к выступлению в любой момент.

Прибыл Кончеро и внес оживление: он наступил на растянувшегося под кустом Жана.

– Миллион раз твержу: сначала посмотри – потом шагай! – негодовал француз.

Но он тут же сменил гнев на милость. Силач принес завернутые в листья маисовые пригарки. Все лежащие, а особенно Жан, обрадовались еде. Недавно Хосе исключил себя и Диаса из списка подкармливаемых, приказав распределять «добычу» только среди штурмовой группы.

Наконец на тропинке появился и Реаль. Он почему-то остановился и стал вслушиваться.

По дорожке от первого поста шли два пьяных стражника; впереди Лиловый, а позади его толстый соотечественник, получивший от бразильцев кличку «Тосиньо»[16]16
  «Тосиньо» – по бразильски – «свиное сало».


[Закрыть]. Они громко разговаривали по-немецки.

– Даже в воскресенье никакой культуры! – жаловался Лиловый. – Эх, то ли дело у нас, дома! Воскресенье… приезжает бродячий цирк. Барабан гремит, девчонки грызут орехи, а мы сначала – шнапса, потом пива. Вечером обязательно драка. Вот была жизнь. Эх! – И он огорченно махнул рукой.

– Колотил же ты «профессора», – напомнил Тосиньо.

– Слабое развлечение! Кажется, я в кого-то загнал пулю?

– Промазал!

– Вот видишь! А ведь был когда-то первым стрелком. Любому пулю в глаз за тридцать шагов всаживал. Не веришь? Отмеряй шаги и становись! Не хочешь? Ну то-то!

Увидев на дорожке Хосе, он вскинул автомат и заорал:

– Эй, каторжник, пляши! Дарю целую сигарету. Пляши, пока я добрый.

– Плясать не обучен, – простодушно разведя руки как бы с сожалением, сказал Хосе. – А вог у нас бык был, честное слово, чечетку копытами отстукивал. Соображал лучше начальства.

– Я вижу, ты из ковбоев, они мастера рассказывать и гадать. А ну, гадай мне на руке, – потребовал Лиловый. – А то тут со скуки подохнешь. Чертовы пальмы, чертов остров и вы все – дьяволы!

– За гадание полагается пачка сигарет, – начал торговаться мнимый ковбой. – Я и без руки вижу, что ты тоже узник, хотя еще и не догадываешься.

– Твое гадание не стоит и окурка! Понял? Через неделю кончается мой контракт. Я отстукал здесь пять лет! Насквозь просолился и до костей прожарился. Уеду на родину, – надоели вы мне.

– Неужели думаешь, что тебя отпустят? Да никогда! Ты ведь в первой таверне проболтаешься. – Разыгрывая из себя простака, сказал Реаль и стал вглядываться в раскрытую ладонь Лилового. – И линии у тебя, как у любого из нас. Вы каторжники, только с автоматами. И срок у тебя не кончается. Прикажут новую бумажку подписать, – долго еще служить будешь. Не надейся, никуда не уедешь!

Стражники с изумлением таращили на гадальщика глаза. То, что говорил ковбой, походило на правду. Хосе ухмыльнулся: он знал, что бьет по самому больному месту. Каждый из них в душе опасался именно этого.

– Пять лет! Так говорится в контракте. Понял? – сказал Лиловый и, взглянув в сторону поста, оживился: – Видишь, чертов предсказатель, подходит судно?

Вдали показались огни теплохода, идущего к острову.

– Это наверняка сам полковник! – обрадовался стражник. – Я спрошу у него. И если ты врешь, то я тебя разыщу и заставлю до блеска вылизать мои парадные сапоги.

Мануэль заметил веселый огонек, мелькнувший в глазах Реаля. А Наварро помрачнел, – прибытие парохода не предвещало ему ничего хорошего.

Лиловый бессвязно продолжал выкрикивать:

– Я пойду… Я спрошу! Все знают, что срок кончается, пусть он не крутит. Где мои парадные сапоги? – вдруг рявкнул он, уставившись свирепым взглядом на Тосиньо.

– Твои дурацкие сапоги на твоих толстых ногах. По воде, что ли, пойдешь к нему? Утонешь. Для храбрости надо еще выпить. Пошли!

Схватив собутыльника за рукав, он потянул его за собой. Лиловый, вспомнив об обещании, вытащил из кармана пачку сигарет и швырнул их под ноги Реалю.

– На, чертов гаучо, кури!

Стражники удалялись уже не так покачиваясь, как прежде. Неожиданное гадание их, видимо, немного протрезвило.

Реаль подобрал сигареты и, подойдя к друзьям, стал угощать всех. Паоло, как страстный курильщик, моментально достал кремень и высек огонь.

Сделав глубокую затяжку, Реаль взглянул на низко нависшую вдали тучу, освещенную заходящим солнцем, и сказал:

– Через два–три часа эти тучи закроют все небо. Кто уверял, что сегодня не будет шторма?

– Я, – признался Паоло. – Ты выиграл.

– Нет; кажется, мы оба выиграли!

Реаль поманил к себе Мануэля, что-то шепнул ему. Тот моментально оживился и, позвав с собой Паоло с Паблито, поспешил к баракам.

Сидевшие на камнях Жан с Кончеро тоже получили распоряжение и ушли из рощи.

Издали донесся грохот цепей в клюзах: судно бросило якорь в проливе.

– Итак, сведения разведки оказались точными, – негромко сказал Реаль. – На остров приходят суда с большой грузоподъемностью. Чудесно, лучшего мы и не ждали.

Он повернулся к задумавшемуся Наварро. Ветер трепал черные кудри летчика, но тот как бы ничего не замечал. Он курил, глубоко затягиваясь.

– Любуешься закатом? – спросил Хосе.

– Закат великолепен и предвещает шторм, но мне нынче что-то не до красоты. Если прибыл полковник Луис, вряд ли придется любоваться завтрашним заходом солнца.

– Ну, до утра еще целая ночь, а они теперь стали длинные, – сказал Хосе, следя за стоявшим на рейде судном.

– Для кандидата на тот свет последняя ночь всегда коротка! – ответил летчик, продолжая жадно курить.

– Вы не различаете, сколько людей на той лодке? – вдруг обратился к нему Реаль.

Наварро, отличавшийся профессиональной остротой зрения, взглянул на большую шлюпку, покачивавшуюся вдали: она только что отвалила от судна, направляясь к пристани Бородавки.

– Двенадцать человек. Очевидно, команда судна. Нет, они в форме и с оружием. Новые стражники. – Бросив окурок, летчик продолжал: – Я благодарен вам, Хосе, за многое. Завтра, без сомнения, они пристукнут меня. Что ж, я сумею умереть. Но хотелось бы посоветоваться. Утром меня вызовут из строя и поведут на утес. Есть замечательный план! Когда проход откроют, я толкну стражника на провода электропояса и кинусь на второго… Я обзаведусь автоматом и буду драться до последнего патрона!

– Безнадежно! – ответил Реаль, вглядываясь в его решительное лицо. – Когда выводят из лагеря, заключенный идет по проходу один и его держат под прицелом. Стоит сделать шаг назад – и вас прикончат. Здесь все предусмотрено!

– Черт бы их подрал! – помрачнел Наварро. – У меня все не как у людей: едва разобрался, для чего жить стоит, и приходится умирать. Да и умирать-то бестолково!

– Я сказал: до утра времени много. А утро будет не таким, как вам думается. – сказал Реаль и поднялся с камня, так как показался возвращавшийся Мануэль.

– Вы хотите поддержать меня надеждой? Я понимаю, что выживу лишь в случае побега. Но когда он будет, этот побег?

– Сегодня, – заверил Хосе и поспешил навстречу Мануэлю.

Глава четырнадцатая

ДА ЗДРАВСТВУЕТ ЖИЗНЬ!

Изрытый волнами океан бушевал. По проливу катились высокие пенистые валы и с грохотом разбивались о прибрежные камни.

Ветер усиливался. Он гнул деревья, сотрясал стены и крыши бараков.

На Бородавке взметнулся туманный луч прожектора и заскользил по кругу. Коммунисты, собранные по тревоге, упали на землю и прижались к корням панданусов.

В перебегающем свете прожектора искрилась водяная пыль, которой был насыщен воздух. Чувствовалось, что приближается тропический ливень. Горизонт давно затянуло черной, непроглядной завесой.

– Командир группы безопасности, – окликнул Реаль, – все ли у вас налицо?

– Полностью все двадцать пять человек, – отрапортовал по-военному Лео Манжелли – пожилой коммунист, которому довелось воевать в интернациональной бригаде в Испании.

– Хорошо, немедля приступайте к действию. Особенно зорко следите за тем, чтобы никто не проник к первому посту и замаскированным телефонам. Беспрепятственно пропускайте лишь связных, известных вам в лицо, и своих командиров, остальные должны знать пароль и отзыв. Штаб находится до полуночи в роще панданусов. Если перейдет в другое место, мы вам сообщим.

Реаль подошел к Лео Манжелли и шепнул на ухо:

– Пароль на сегодня: «Да здравствует жизнь». Отзыв – «Борьба».

– Понял, – ответил командир отряда и шепотом повторил услышанное. Затем он построил своих бойцов и повел расставлять ночные секреты и дозоры.

– Группа переброски собралась? – спросил Реаль.

Из темноты вышел Паоло.

– Да, в полном составе… Приспособления собраны в одно место. Ждем указаний.

– Приступайте к установке «карусели». Сегодня уже не тренировка, а настоящий побег. Все наши отряды будут включены в действие.

«Наконец-то!» – подумал каждый из заключенных, но никто из них ничем не выдал своей радости.

– Перебросить только тех, кто намечен штабом, – приказал Хосе. – И никого больше.

Группа переброски пошла среди деревьев уверенным шагом, несмотря на темноту. Ночные тренировки помогли изучить и запомнить путь.

Хлынул долгожданный дождь. Луч прожектора еще больше потускнел; он с трудом пробивался сквозь стену ливня.

Грохот грома, рев океана и шум непогоды заглушали все звуки.

* * *

Самой серьезной преградой при побеге была смертоносная проволока электропояса. Не раз возникала мысль: нельзя ли подкопаться под нее и выбраться на волю? Выяснилось, что невозможно: стражники ежедневно производили обходы с овчаркой, обученной находить подкопы. Все деревья на расстоянии в двадцать метров от электропояса были вырублены. Если появлялись в этой полосе кусты, то их выдирали с корнями при обходах.

Реалю казалось, что не трудно будет изготовить лестницы и набросить на проволоку щиты, сделанные из сучьев, и по ним перебраться на другую сторону. Но где все это хранить? Готовые изделия громоздки, на них всякий наткнется, поинтересуется: «Что это такое?» – расскажет другим. Тогда – прощай, свобода! А если подготовить и спрятать материал да в разных местах? Но хватит ли времени на изготовление и переброску воздушной дороги через электропояс? А вдруг кто сорвется?

Реаль поручил инженерам из группы подготовки разработать самые быстрые способы вязки лестниц, щитов и подсчитать, сколько времени уйдет на одну лишь работу.

Инженер, которого все звали Хорхе, придумал более быстрый способ переброски людей за проволочные ограждения. Его сооружение походило на букву «Т». Конструкция основана была на принципах карусели и колодезного журавля. На изготовление «Т» шло гораздо меньше материалов. Требовался столб с вершиной, затесанной на конус, плаха с выдолбленным гнездом, длинные жерди и крепкие лианы.

Несколько столбов с заостренными вершинами лежали за кухней; выдолбленную плаху и два десятка бамбуковых жердей заключенные притащили в лагерь во время заготовки дров. Делали они все это под предлогом устройства переносного ложа-сидения с балдахином из пальмовых листьев для старшего надзирателя. Подобная забота об удобствах начальства даже несколько тронула Тумбейроса. Он приходил в благодушное настроение, видя, как в полосе зарослей всюду за ним на плечах заключенных передвигалось и «ложе», лежать или сидеть на котором было несравненно удобнее, чем на сырых и колючих ветвях. К тому же сверху не жгло солнце и не падали с ветвей проклятые муравьи.

Все тренировки с сооружением Хорхе проходили по ночам в роще. Сейчас же инженерная группа, захватив с собой материалы, подошла почти к самому электропоясу. Четыре человека металлическими ложками принялись копать для столба яму, а остальные стали связывать тонкими и крепкими лианами и наращивать в длину бамбуковые жерди. Одно из плеч «Т» должно было быть не менее двенадцати метров.

Работа шла без заминок. Ночные тренировки, на которых настаивал Реаль, приучили всех действовать в темноте на ощупь.

Длинная вязка бамбука, закрепленная на плахе, наконец была водружена на вершину столба, вкопанного в землю. Благодаря конусу и гнезду в плахе верхняя часть «Т» могла подниматься и опускаться, как коромысло, и вращаться, словно карусель.

Паоло подергал лямку для седока, сплетенную из лиан.

– Для проверки крепости не мешало бы подвесить камень, – сказал он…

– Зачем терять дорогое время, – запротестовал Хорхе. – Я уверен в прочности и готов первым испытать коромысло.

Инженер уселся в лямку, а его товарищи, пригнув короткое плечо «Т» к земле, подняли Хорхе вверх. Связанный бамбук изогнулся, но не очень сильно.

– Давайте на ту сторону, – негромко предложил Хорхе.

Длинное плечо с сидевшим на конце инженером, еще больше изогнувшись, описало в воздухе полукруг над смертоносными проводами и остановилось. Хорхе спрыгнул на камни побережья и радостно воскликнул:

– Да здравствует свобода!

А ливень не прекращался. Рассеянный свет прожектора тускло озарял происходившее. С Бородавки в такую погоду невозможно было заметить новое сооружение. Не зря Реаль, Мануэль и Диас несколько вечеров подряд выбирали место для возведения воздушной переправы.

Тем же рассчитанным движением товарищи вернули побывавшего на воле Хорхе. Инженер спрыгнул на песок и пустился в пляс: он радовался, что изобретенная карусель работает безотказно.

Оставив строителей, Паоло поспешил в штаб доложить, что первое препятствие преодолено. Решив сократить путь к роще панданусов, он срезал угол. Когда Паоло уже подходил к роще, что-то метнулось к нему из тьмы. Сбитый с ног, он свалился и больно ударился о корневище.

По железной хватке и довольному сопению летчик догадался, что попал в могучие объятия Кончеро, и у него отлегло от сердца.

– Говори слово! – потребовал тот, немного ослабив хватку.

Паоло с трудом прохрипел:

– Да здравствует жизнь!

– Ну то-то! – сказал силач, добросовестно охранявший подходы к роще: – Значит, это ты, Паоло?

– А не мог бы ты хватать полегче? – спросил летчик, потирая пострадавшую шею. – Отвернешь кому-нибудь голову. В твоих лапах не только пароль, но и как зовут, не сразу вспомнишь!

– Я сначала схвачу, а потом спрашиваю, – стал оправдываться силач. – Так надежнее!

– Ох, Кончеро, лучше бы ты делал наоборот!

– А ты не ходи, где не указано, – посоветовал силач.

Паоло, прихрамывая, направился к роще, где и доложил об успешном сооружении воздушной переправы.

Перед руководителями стояла группа людей в промокших от ливня «полосатках». Это был десантный штурмовой отряд Мануэля, которому предстояло теперь приступить к действиям. Не хватало двух участников. Гомес выбыл потому, что стражник повредил ему прикладом кисть руки. К вечеру она распухла. Несмотря на боль, Гомес одним из первых явился по вызову, горя желанием принять участие в трудном деле. Отстраненный Реалем, он стоял в стороне, чуть ли не в слезах, проклиная стражника.

Его заменили рослым, но несколько медлительным в движениях Чезаре, бывшим лесорубом. Выполняя приказ, Чезаре занял место Гомеса.

Неожиданно Жуан Пэрифуа смущенно обратился к Реалю:

– Командир, мне стыдно признаться… но я боюсь и ничего не могу сделать с собой.

Все выжидательно молчали. Лишь Ренни – из резервной группы, пренебрежительно буркнул:

– Трус!

Случай был неприятным. В этот отряд, о назначении которого знало лишь руководство, подбирались наиболее сильные и умеющие плавать люди, а их было не так уж много среди истощенных обитателей политических бараков. Все же Реаль мягко ответил!

– Я понимаю тебя, Жуан… трудно сейчас смотреть в глаза товарищам? Но признаться в слабости – тоже нужна смелость. Никто не упрекает тебя, ты не трус, – просто такое задание тебе не по плечу. Хорошо, что сказал о нервном состоянии, потом было бы поздно. Что ж, ты пригодишься для другого дела.

Жуана передали в распоряжение Лео Манжелли в группу безопасности. Тот, проинструктировав его, отправил следить за проходом к первому посту, наиболее отдаленному и спокойному участку.

– Оказывается, выше своей головы не прыгнешь, – высказался Жан.

– Смотря, какая голова! – возразил Ренни, стоявший в резерве.

Ренни не был членом партии; его зачислили в резерв по рекомендации одного из руководителей пятерок и главным образом потому, что он умел плавать и казался парнем решительным. Ренни занял в строю место Жуана.

– Выбор подпольного центра пал на вас, умеющих плавать, – сказал Реаль собравшимся. – Вы отправляетесь на выполнение очень рискованного задания. От ваших успехов зависит общая судьба. Вас перебросят через электропояс. Ночь и шторм укроют от прожектора. В проливе сильное течение – оно может вынести в океан. Но вы поплывете курсом, который рассчитал опытный пловец, бывший рекордсмен Наварро. Сегодня впереди особенно ценный приз – собственная жизнь. Наварро придется позаботиться, чтобы вы не сбивались с пути. Вы не утонете: у вас будет кое-что…

Стоявшие в строю оживились. Оказывается, путь через бурный пролив не так уж страшен: все предусмотрено, обо всем позаботились организаторы. «Бедняга Жуан, напрасно он испугался», – мелькнуло у многих в голове.

Мануэль взглянул на пловцов, молчаливо стоявших в строю. До сегодняшней ночи он всегда был рядовым бойцом, подчинявшимся старшим товарищам. Сейчас же ему предстояло вести за собой смельчаков, обязавшихся победить во что бы то ни стало. Малейшая ошибка вела к гибели. Только сейчас Мануэль почувствовал всю тяжесть ответственности. Ему стало не по себе, и он оглянулся на Реаля. Тот, угадав его опасения, ободряюще шепнул:

– Что, лихорадит немного? Так всегда бывает перед схваткой. Все продумано и рассчитано, остается только хладнокровно действовать. Одно ваше появление в тылу у ничего не подозревающего противника обеспечивает половину успеха. Остальное довершит смелость.

По знаку Хосе на полянку, освещенную слабым светом маяка, вышли Паблито и Кончеро, принесшие в корзине что-то завернутое в мешковину. Силач был освобожден от охраны рощи Лео Манжелли, расставлявшим свои посты.

Реаль, не надеясь на истощенные силы товарищей, решил перед началом операции как следует подкрепить пловцов. Кроме пригарков, собранных Кончеро, в корзине был кувшин с настойкой «иоко» добытой у индейцев.

Пловцы оживились, увидев угощение.

– Закусим здесь, а выпить придется в проливе, – балагурил Жан, поедая пригарки. – Ай да Кончеро! Как это ты весь котел не захватил?

Но силача не веселили его шутки; он стоял около Реаля и с грустью вздыхал, словно желая о чем-то просить.

Мануэль еще раз оглядел лагерь. Через несколько минут он расстанется с этими пальмами, панданусами и опротивевшим островом. Начнется иная жизнь.

– Итак, компанейрос, выпейте по чашке «иоко» – и в путь, – сказал Реаль. – Пусть заря встретит вас свободными!

Десантники молча выпивали у Паблито настой «иоко» и уходили к «воздушной переправе». Первыми скрылись во мгле Паоло с Жаном, потом радист Гвидо Фернандес с Ренни, а за ними тяжело зашагали лесоруб Чезаре и Мануэль.

Кончеро пошел за ними и шепотом начал уговаривать командира десантной группы замолвить перед начальством слово о нем.

Реаль на минуту задержал Наварро в роще и тихо сказал:

– Если с Мануэлем что-либо случится в пути, – все сорвется. Ваша обязанность – стать его негласным телохранителем. Он не плохо плавает, но был ранен в руку… да мало ли еще какие опасности ждут впереди.

Наварро вытянулся по-военному и коротко ответил:

– Ясно. Будет исполнено!

Луч маяка появился над их головами. Косой ливень уходил, провожаемый огненными зигзагами молний.

– Мы будем зависеть от вашей решительности и находчивости, – напомнил Реаль. – Надеюсь, вы не растеряетесь?

– Я выполню все, что смогу. Меня ведь ждет смерть!

– Нас ждет победа и жизнь, – сказал Реаль и на прощание крепко пожал ему руку.

Рамон поспешил за товарищами и исчез в потоках дождя.

Оставшись один, Реаль подошел к ограждению и начал всматриваться в темные воды океана. Луч прожектора бродил вдали. Прошло полчаса, начали прибывать связные Манжелли, сообщая о ходе дел на различных участках острова.

Появившийся Кончеро растянулся, зацепившись ногой за корень. За ним, бесшумно ступая, подошел Паоло.

– Так что они уже за проволокой, – поднимаясь, начал докладывать Кончеро. – Я сам Мануэля переправлял, вот как! Он просил велеть… нет, велел приказать… – Силач с надеждой взглянул на Паоло, чтобы тот помог ему выпутаться, но командир инженерной группы молчал. – У них одного человека не хватает. Меня, значит! Мануэль сказал, что очень уж я надоел ему. Он возьмет меня с собой, если вы разрешите. Ох, уплывут они без меня!

Эта просьба, с трудом изложенная Кончеро, вызвала невольную улыбку. Очевидно, силач не только надоел Мануэлю, но по пути обрабатывал и Паоло. Реаль повернулся к командиру инженерной группы.

Паоло коротко сообщил о завершении переброски десантников за ограждение.

Кончеро, видя, как уходят драгоценные минуты, решил ускорить события:

 – Я настой «иоко» выпил и Мануэлю помогать буду, да мало ли что… на все пригожусь. Я же самый сильный! – пустил он в ход свой последний козырь.

– Нужно плыть больше километра, а у нас нет больше запасных вязанок из бамбука, – объяснил ему Реаль.

Кончеро моментально оживился: