Текст книги "Мир приключений 1959 г. №5"

Автор книги: Георгий Мартынов

Соавторы: Игорь Росоховатский,Эмиль Офин,Г. Капица,Г. Матвеев,Николай Яковлев,А. Шмульян,В. Домбровский,Екатерина Андреева,Р. Бархударян,Ф. Зубарев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 47 страниц)

В мирное время Сизов повернул бы обратно, подождал бы затишья, но сейчас он выполнял военный приказ.

Ветер и волны, не ослабевая, все время сносили пароход на опасный участок. Пошел дождь со снегом. Сизова пронизывал холодный ветер. Распахнулась шинель, но он не чувствовал холода.

«Мологу» дрейфовало более трех часов.

Теперь Сизов был уверен, что они идут над минами, расставленными в шахматном порядке. Пароход имел осадку три метра. Мины находились на глубине, немного превышающей осадку. Всякий раз при качке Сизов ожидал взрыва мины или взрывчатки в трюме.

«Нельзя же надеяться на счастливый случай. Что сделать, чтобы спасти пароход?» – настойчиво думал капитан.

На нос «Молога» имела осадку полтора метра, а на корму – около трех. Сизов решил поставить судно на ровный киль, чтобы увеличить расстояние между днищем и минами.

– Выкачать балласт из кормовых отсеков! – приказал он.

– Есть, – неуверенно ответил машинист. На мостик поднялся старший механик.

– Вы приказали выкачать балласт? А без балласта корма поднимется, винт оголится при качке, будет вращаться вхолостую, и пароход потеряет ход!

– Выполняйте приказ! – подтвердил Сизов.

Механик ушел. На мостик поднялся Анисимов.

– Я приказал выкачать воду из кормовых отсеков. Проверь исполнение.

Боцман не двинулся с места. Кто же в шторм облегчает вес судна? За сорокалетнее плавание ему ни разу не приходилось видеть такое. Другое дело, если судну угрожает гибель от перегрузки.

– Иди, Гаврилыч, проверь, – повторил Сизов.

Старик растерялся. Неужели его воспитанник, за которого он так радовался, хочет совершить безрассудный поступок? Осмеют молодого капитана. Как уговорить его отменить приказ?

– Петя, милый, извини, не хочу тебя учить, но здесь же глубоко, не надо выкачивать балласт.

Дрогнуло сердце капитана от ласковых слов. Мелей здесь нет, но есть мины. А сказать об этом нельзя. О расположении минных полей должен знать только капитан.

– Выполняй приказ, Гаврилыч. Знаю, что делаю! – решительно произнес Сизов.

Облегченная корма поднялась. Когда проходила большая волна, нос зарывался, оголялась корма и от вращения винта в воздухе сотрясался корпус.

«Груз может взорваться от удара, от сильного сотрясения», – вспомнил Сизов предупреждение морского офицера. Час от часу не легче! Сизов приказал убавить ход. Теперь пароход не станет зарываться и, следовательно, качка будет плавной.

На мостик поднялся старший механик.

– По вашему приказанию нагнали пар; можем прибавить ход, а вы даете малый. Не ошибка ли?

И механику не мог Сизов объяснить, почему он сперва требовал форсировать ход, чтобы скорее обойти опасный участок, а сейчас убавил ход, чтобы избежать сильной качки, не наскочить на мину.

«Пусть думают обо мне что хотят, а мое дело – спасти людей и груз», – подумал Сизов.

За кормой в воде вращается перо лага. Легкое перо тоже может коснуться мины и вызвать взрыв. Нужно убрать его.

– Боцман, убрать лаг!

Боцман ничего уже не понимал. Бравирует молодой капитан или вовсе потерял рассудок? Забыл элементарные правила? Кто же в открытом море убирает лаг? Неизвестно, сколько прошли и сколько осталось до базы. Горели бы маяки, можно было бы запеленговать их, узнать, где находишься. Пароход идет вслепую, единственный ориентир – лаг, а капитан заставляет его убрать.

Как хотелось Сизову подойти к старику, объяснить, где они находятся, рассказать, почему он вынужден давать такие нелепые, на первый взгляд, распоряжения!

Анисимов взглянул на Сизова и молча спустился с мостика.

Время тянулось медленно. «Скорее бы рассвет!» – думал Сизов, как будто день мог принести облегчение.

В переговорной трубке слышался громкий стук штурвальной лебедки. Это рулевой быстро вращал штурвал, стараясь удержать пароход на заданном курсе.

На мостик поднялся Анисимов, принес капитану кофе. Пить пришлось прямо из чайника. В такую качку в стакане не донести до рта.

– Замерз? Стоишь, как на параде. – Анисимов принес шубу и заботливо укутал Сизова поверх полушубка.

– Смени Супруна. Вымок бедняга.

– Он уже сменился.

Потеряв ход, судно рыскало. Анисимов поглядывал на Сизова и хотел сказать: «Выкачал попусту балласт, вот и рыщет судно», – но не решился. Капитан стоял молчаливый, строгий. «Как скоро должность капитана переменила его!» – подумал старик.

А Сизову было не до разговоров. Он сделал все, чтобы спасти судно. Стремительная качка прекратилась.

От берега отошли недалеко Можно определить свое место по грунту, но как бросить тяжелый свинцовый лот? Он может попасть на мину.

Небо на востоке прояснилось. Наступил рассвет.

С бака раздался голос вахтенного:

– По носу пароход!

Сквозь предутреннюю мглу Сизов увидел пароход, тащивший баржу. За ним следовал другой, третий…

Поднимая белую пену, зарываясь в волнах, к «Мологе» подошел «морской охотник».

– Становитесь на свое место. Почему выдвинулись вперед? – крикнули с него.

Сизов улыбнулся, свободно вздохнул. Опасность миновала. «Молога» нагнала караван. Словно гора свалилась с плеч. Капитан похлопал по плечу удивленного Анисимова. Лицо его стало по-прежнему веселым и добрым.

– Значит, живем, боцман?

«Нет, не испортила должность Петю. Просто трудно было ему в первый рейс», – решил Анисимов.

– Как же мы очутились впереди каравана? – спросил он.

– Мы дрейфовали, срезали угол и очутились впереди. Механики, накачайте в кормовые отсеки балласт! – весело крикнул Сизов в переговорную трубку. – Наверно, ругают меня на чем свет стоит!

– И за дело, – проворчал старик, все еще ничего не понимая.

Стало совсем светло Ветер ослабел. Уменьшилась и волна. «Мологу» обгоняли пароходы с баржами, и вскоре караван оказался впереди.

Из-за горизонта виден маяк Толбухина, а за ним и Кронштадт.

– Скоро притопаем домой, – проговорил Анисимов. Он, как большинство старых моряков, называл порт домом.

В Кронштадте Анисимов поздравил капитана с благополучным первым рейсом и спросил:

 – Скажи, Петя, почему ты ночью выкачал балласт? Я не слышал, чтобы в том районе встречались мели.

Сизов улыбнулся. Значит, и старый боцман не заметил, как волновался капитан.

2

ЛОВУШКА

Вскоре Сизову приказали с острова Тихий эвакуировать оставшихся там колхозников.

Отходили ночью, чтобы не заметили фашистские самолеты.

Дождь и снег шли попеременно. Сизов стоял с вахтенным помощником капитана и смотрел на черную завесу, ничего не видя в нескольких шагах. Прошли совсем близко возле казавшегося горой военного корабля. По носу в нескольких метрах появилась вторая гора, но Сизов успел вовремя свернуть с курса и избежать столкновения.

Миновали рейд, прошли разведенные боны и вышли в море.

В Финском заливе в довоенное время было много маяков, светящихся буев, ограждающих многочисленные мели, подводные камни и островки, а теперь ни одного огонька не видно было в заливе. Дождь и снег еще ухудшали видимость, и Сизов, как ни напрягал зрение, не видел впереди ничего, даже носа своего маленького парохода.

«Молога», переваливаясь на волнах, с шумом разрезла воду, продвигаясь в кромешной тьме, и только где-то на берегу время от времени вспыхивали ракеты, освещая небосклон.

Давно перевалило за полночь. Сменившаяся с вахты команда спала.

Слишком коротки дни и долго тянутся ночи на Финском заливе осенью, но моряки радовались этому. Ночью легче укрыться от вражеских самолетов и проскочить открытую часть залива. Осторожно, часто сверяясь с картой, вел Сизов «Мологу» к острову.

На рассвете смутно стали обрисовываться темные контуры островов, покрытых густым лесом. Издали лес казался нагромождением каких-то причудливых строений.

Колхоз был небольшой, рыболовецкий. На песчаном берегу на жердях сушились сети, под навесом стояли порожние бочки, а немного дальше, в лесу, притаились дома.

Колхозники обрадовались прибытию парохода и немедленно приступили к погрузке.

За неимением пирса, пароход стоял на якоре в ста метрах от берега. Наскоро сколотив плот, колхозники перевозили на нем скот, тяжелый инвентарь, громоздкие вещи.

Подозвав колхозную лодку, Сизов съехал на берег. Он отыскал хмурого, обросшего щетиной председателя колхоза и набросился на него:

– Почему переправляете на одном пароме? Где ваши лодки? Так не погрузитесь и за десять дней!

– Большие лодки ушли в Ленинград, а на маленьких много не перевезешь, – оправдывался председатель.

– Свяжите несколько лодок вместе, настелите доски, получится паром. Лошадей пустите вплавь. Зачем вам так много сена? Кому нужны гнилые сети, старые бочки? Оставьте всё, завтра вечером уходим.

– Наш председатель готов и дома погрузить на баржу, – поддержала Сизова пожилая женщина.

– Не бросать же колхозное добро, – мрачно заявил председатель.

Сизов вернулся на пароход и сказал свободной от вахты команде:

– В колхозе остались почти одни женщины. Помогите им.

Грузили день и ночь, а утром на «Мологу» приехал бледный председатель колхоза и, плотно закрыв за собой дверь каюты, сообщил Сизову:

– Крышка нам. Враг высадил десант на два острова, между которыми проход в залив Мы очутились в ловушке.

– Откуда вы это узнали?

– По ту сторону острова на берегу лежат наши сети. Там дежурит старик сторож. На рассвете он увидел парашютный десант.

– Знает ли кто-нибудь об этом?

– Старик никому не говорил.

– И хорошо сделал. Придумаем, как вырваться из ловушки, – сказал Сизов председателю. А у самого на душе тяжело.

Председатель заговорил:

– Когда колхозники уходили на фронт, просили: «Кузьмич, мы оставляем жен и детишек на твое попечение. Береги их». Что скажу бойцам, когда они вернутся с фронта? Какими глазами посмотрю на них?

– Мы их спасем, – уверенно ответил Сизов. – Поезжайте на остров, руководите погрузкой как будто ничего не случилось.

Председатель ушел, а Сизов задумался. Неожиданно он очутился в тылу у врага. «Как спасти людей, колхозное имущество, пароход?»

Погрузка продолжалась. Прикрепив конец длинной веревки к пароходу, а другой конец к закопанному на берегу якорю, колхозники переводили по ней плот. Люди радовались предстоящему отъезду и оживленно перекликались.

«Ничего не знают», – подумал Сизов.

В проливе находились два острова, на которые неприятель высадил десант. Левее– материк, тоже занятый неприятелем, а правее – цепь островов, между которыми были камни, мели, рифы. Выход в море закрыт, а найти путь необходимо.

Склонившись над картой, Сизов долго прокладывал курс, циркулем измерял расстояния, транспортиром снимал углы. В пятидесяти километрах западнее, между неприятельской территорией и островами, на карте значился узкий, неглубокий проход в море. Сизов решил ночью направиться в тыл врага и через этот проход незамеченным выйти в море.

Капитан вызвал председателя колхоза, боцмана, механика, старшего помощника и рассказал им о десанте:

 – Ничего тут страшного нет. Проскочим ночью. Десант нас не увидит. Нужно не шуметь, а кочегарам приказать шуровать без дыма.

Смелое предложение капитана сперва ошеломило. Некоторое время все сидели молча. Только Анисимов произнес:

– Ишь, ты!

– Это значит, мы углубимся в тыл врага? – спросил механик. – Нас же захватят в плен!

– Мы и так в плену. Пойдем между островами. Самый ближайший будет от нас в двух километрах. Возможно, он занят врагом. Надо рискнуть.

– Давайте рискнем. А если попадем к врагам, утопим судно.

– Не топить надо, а спасать. Не забывайте, – у нас женщины и дети. С наступлением темноты отправимся в рейс. Погрузку прекратите. Посадите только людей – и ни слова о том, где мы находимся, – распорядился Сизов.

Ночью тихо, без шума Сизов отошел от острова. Было темно, безоблачно, дул слабый ветер, и, казалось, все благоприятствовало плаванию. Вскоре лесистый остров скрылся в темноте.

Усталые от погрузки колхозники улеглись спать, не подозревая об опасности.

Редкий капитан решился бы плавать без лоцмана в шхерах, между островами, подводными камнями и мелями. В этих условиях требуется точное знание места и опасностей, не только обозначенных на карте, но и вновь появившихся. А Сизов впервые попал в шхеры. Еще до отхода он распределил людей по местам, и сейчас второй помощник стоял на носу, смотрел на темную поверхность воды, чтобы в случае опасности предупредить. Старший помощник был на мостике, а боцман измерял глубины.

Сизов часто уходил в рубку, проверял по карте курс. Команда, следуя примеру своего капитана, работала без лишней суматохи и спешки. Жизнь на пароходе шла своим чередом, как в мирное время, а пароход шел все дальше в тыл неприятелю.

Из-под воды вырастало что-то темное, увеличиваясь в ширину. Сизов знал, что это остров. Другой, поменьше, должен появиться слева. Расстояние между ними три километра. Высадил ли неприятель десант на острова, капитан не знал. Обойти их невозможно: слева цепь каменных гряд, а справа, до самого берега, занятого врагом, – мели, островки, подводные камни. Показался и второй остров. Сизов смотрел на острова, по пока ничто не указывало, что там есть люди.

Из трубы вырвался сноп искр. У Сизова похолодели руки. Он бросился к переговорной трубе и, не сдержавшись, гневно крикнул:

– Из трубы летят искры и дым! До острова полтора километра. Хотите, чтобы нас заметили?!

Вскоре острова остались позади, стали уменьшаться, а впереди вырастали другие. Пошел снег густой, крупный. Ни один лоцман не решился бы в снег по неосвещенному фарватеру вести пароход. Он попросил бы капитана стать на якорь до рассвета. Но Сизову такая погода была на руку, он даже обрадовался снегу.

Не сбавляя ход, чтобы не потерять ориентировку, «Молога» продолжала путь. Только чаще стал Анисимов измерять глубины, а Сизов уходить в рубку – проверять курс.

С бака раздался тревожный крик помощника:

– По носу предмет!

– Лево на борт! – скомандовал Сизов.

Близко вдоль борта прошла парусная лодка. Это были мирные рыбаки. Но они жили на вражеской территории, могут сообщить о встрече с пароходом. «Нужно скорее выбраться отсюда, пока лодка не достигла берега»^ – думал Сизов.

Настало время повернуть пароход на север, пройти вдоль вытянувшегося острова и повернуть на юг.

«Молога» легла на новый курс… Время тянулось нестерпимо медленно. Наконец дошли до северной оконечности острова. Это Сизов узнал по глубинам и по времени. Нужно снова повернуть. До берега, занятого врагом, четыре километра, – не более двадцати минут хода. Малейшая ошибка может привести к несчастью.

– Левее! – командует Сизов.

Северо-западный ветер не прекращается. За островом было тихо, но на открытом месте началась носовая качка. Снова повалил густой снег, но теперь Сизов не боялся подводных камней. По карте их здесь не было.

– Боцман, отставить! – сказал капитан.

Мокрый от снега Анисимов вытащил лот и поднялся на мостик. Сизов, помощник капитана и механик стояли на левом, подветренном крыле.

– Часа через два, – услышал Анисимов спокойный голос капитана, – пройдем между двух каменных гряд, а там море. Остается последнее испытание. Точнее говори глубины, Гаврилыч.

– Все будет исполнено.

С рассветом подошли к подводной гряде. Снег прекратился, и в смутном рассвете Сизов увидел перекатывающиеся через камни буруны с белыми гребнями. Только посередине, где глубина позволяла пройти пароходу, вода не пенилась. Справа и слева тянулась цепь островов.

Наступил решающий момент. Сизов повернул ручку телеграфа на «малый вперед».

– Боцмана на лот! – внятно скомандовал он.

– Четыреста двадцать, – нараспев сообщает боцман. – Четыреста. Триста девяносто… триста шестьдесят… триста сорок… триста тридцать!.. – уже кричит боцман. Шум клокочущей воды заглушает голос боцмана.

До боли сжимая ручку телеграфа, Сизов не сводит глаз с узкого прохода, где нет бурунов.

– Триста восемь! – тревожно кричит боцман, и вдруг «Молога» слегка вздрогнула, коснувшись грунта. Если пароход сядет на камни, гибель неизбежна. Здесь, в тылу у врага, на помощь рассчитывать нечего.

– Двигаемся вперед, – сообщил боцман.

Крепко сжав челюсти, перегнувшись с мостика, Сизов посмотрел на темную воду. Боцман прав, – хода не потеряли.

– Триста пять, – говорит боцман упавшим голосом: он уже не верит в благополучный исход плавания.

Слабое соприкосновение с грунтом не причинило вреда тихо идущему пароходу, но погасило инерцию. Сизов знал, – если последует еще удар, то «Молога» остановится, станет беспомощной. Он рванул ручку телеграфа на «полный вперед». Это была его последняя ставка. С полного хода можно распороть днище о камни, но можно и проскочить.

Пароход двинулся полным ходом.

– Триста семьдесят! Четыреста двадцать! Пятьсот метров! – радостно сообщал боцман и, забыв всякие условности, крикнул:

– Петя! Петр Сергеевич! Проскочили!

– Пронесло, – облегченно произнес помощник капитана и бросился обнимать рулевого.

Словно тяжелая гора свалилась с плеч Сизова. Улыбаясь, он смотрел на своих товарищей и даже не слышал, что они говорят.

Кипящие буруны позади. Впереди широкое, чуть волнующееся море, а вдали видны советские военные корабли, охраняющие дорогу на Ленинград.

3

ГИБЕЛЬ «МОЛОГИ»

– Перевезите на остров Скала бензин для катеров! – приказали Сизову.

– Когда отправляться?

– Немедленно. Бензин на исходе.

– Есть!

Двадцать бочек с бензином погрузили за несколько минут, и «Молога» вышла из Купеческой гавани в рейс.

Несмотря на глубокую осень, выдался на редкость хороший день. Слабый ветер поднимал мелкую зыбь Небо безоблачное, голубое.

Далеко слева тянулся берег, на котором окопался враг. Форты на островах были безмолвны Вдали курсировали наши дозорные корабли, охраняющие подступы к Ленинграду.

После первых опасных рейсов, когда «Молога» прошла через минное поле, вывезла из вражеского тыла колхозников, новый рейс казался Сизову легким, и он рассчитывал завтра к вечеру вернуться обратно, – до острова Скала недалеко.

На вахте стоял помощник, а Сизов спустился в теплую каюту, снял обувь и в одежде, чтобы каждую минуту быть готовым выскочить на палубу, лег на койку. Равномерный шум вин га, слабая качка парохода убаюкивали, и он начал засыпать. Разбудил капитана тревожный, изменившийся в переговорной трубе, голос помощника:

– Петр Сергеевич, к нам приближается звено неизвестных самолетов!

Сна как не бывало.

Быстро надев ботинки и не успев зашнуровать их, Сизов в несколько прыжков очутился на мостике.

С оглушающим ревом над пароходом кружились три фашистских самолета. Люди вышли на палубу, тревожно смотрели на них.

Сизов предупредил команду:

– Укрывайтесь! Нас могут обстрелять!

Никто не ушел, предпочитая смотреть опасности в глаза.

Вдруг один из самолетов вошел в пике, за ним второй, третий…

Послышалась пулеметная стрельба, раздались стоны раненых. Из бочек, пробитых пулями, фонтанчиками забил бензин, деревянную палубу сразу охватило огнем.

Кто-то зазвонил пожарную тревогу.

– Пустить насосы! – скомандовал Сизов в машину. Без фуражки, не замечая холодного ветра, он следил за самолетами и распоряжался с таким хладнокровием, как будто не впервые ему тушить пожар.

Не получая отпора от обезоруженного парохода, самолеты осмелели и, чуть не касаясь мачты, поливали свинцовым дождем бочки с бензином, людей…

– Лево на борт! – скомандовал Сизов, повернул пароход кормой к ветру, чтобы не дать пламени распространиться.

Сквозь дым, застилавший глаза, Сизов видел Анисимова, из шланга тушившего огонь.

– Скоро подоспеют наши самолеты! – крикнул Сизов.

Спокойный голос, уверенные распоряжения капитана придали силы команде.

Пароход шел, подгоняемый попутным ветром.

Огонь и дым поднимались кверху, по временам скрывая от Сизова команду на передней палубе.

Распоряжаясь тушением пожара, Сизов ни на минуту не упускал из виду самолеты и, когда они пикировали, командовал: «Ложись!» – а сам стоял на виду у всех, даже не нагибался.

Сизов видел, как самоотверженно борется с пожаром команда, как люди наступают на огонь с пожарными кошмами, песком, огнетушителями.

– Молодцы, ребята! – воодушевлял он людей.

Сбить пламя не удалось: мешали беспрерывно атакующие самолеты.

Пароход рыскал[19]19
  Рыскать – сбиться с курса.


[Закрыть], нос повернулся против ветра. Сизова обдало жаром, глаза застлал едкий дым.

– Не уклоняйся от курса! – скомандовал он рулевому, но не получил обычного ответа: «Есть не уклоняться!» Хотел послать помощника узнать, что стало с рулевым, но помощник лежал в луже крови.

– Подвахтенного рулевого на руль! – скомандовал Сизов.

Рыскавшее судно снова легло на курс.

– Кто на руле?

– Повар Рябов заменил убитого Сазонова! – ответили из рулевой рубки.

И не спрашивая, знает ли повар компас, Сизов скомандовал ему курс.

Загорелась кают-компания. Пули продырявили шланги, вода забила из отверстий, напор ослабел.

Самолеты, видимо, израсходовали патроны, кружили над пароходом, но не стреляли.

В бессильной ярости против бесстрашного капитана, фашистский летчик погрозил из кабины кулаком и направился на юг. За ним последовали другие.

Сизов понимал, что пожар не потушить. Заряды огнетушителей кончились, а шланги продырявились. Нужно спасти оставшихся в живых людей. Поставив ручку телеграфа на «стоп», в переговорную трубу он приказал механику:

– Пароход гибнет, спасайте команду!

Огонь лизал сухие доски рубки, поднялся на мостик. Заслонив лицо от пылающего жара, Сизов закричал Анисимову: «Гаврилыч, спасай команду!» – и указал рукой за борт.

Надев спасательные пояса, один за другим прыгали в воду люди.

Анисимов надевал раненым нагрудники и толкал в море. Сизов не слышал, что ему кричал Анисимов, – треск горевших досок заглушал голос. В последний раз Анисимов посмотрел на «Мологу», на Сизова и прыгнул в воду.

С кормы бросалась в море машинная команда.

Все ближе подступал огонь к мостику, и Сизов шаг за шагом отходил назад, спасаясь от нестерпимой жары. Словно не желая покинуть горящий пароход, он стоял крепко сжав челюсти, бледный, с нахмуренными бровями, оглядывал плавающих людей.

Никем не управляемый пароход развернуло бортом к волнам. Он казался огромным огненным факелом. Огонь полыхал уже на баке; горела мачта, мостик, а Сизов отступил к самой трубе. И только когда дым застлал глаза и начала тлеть одежда, он вспомнил, что нужно спасаться, прыгнул в море, не заметив подошедших на помощь «морских охотников». Холодная осенняя вода словно обожгла его. Он вынырнул, но промокшая одежда потянула вниз. Что-то хлестнуло по голове. Перед лицом увидел трос, брошенный с «морского охотника»…

Очнулся Сизов в госпитале. В палате полумрак. Тихо. Пахнет лекарствами. Между койками неслышно двигается дежурная сестра; поправила на раненых и больных одеяла.

Стреляют пушки с кораблей, стоящих на Кронштадтском рейде, с фортов, а может быть и с острова. По временам вздрагивают стекла на окнах, и внезапно наступившая тишина кажется странной и непривычной.

Тяжелые мысли не дают Сизову покоя. Он вспомнил пожар, мужественную борьбу людей с огнем, гибель «Мологи». Только сейчас он вспомнил, что Анисимов в воде был рядом и громко говорил:

– Держись, Петя, наши идут.

В чужой палате он первым увидел Анисимова.

– Жив? – спросил старик, обрадовавшись.

– Кто погиб?

– Все спаслись, – ответил Анисимов. Сизов не поверил. На его глазах убили Семина, рулевых Корнева и Суркова, помощника капитана.

Поздно вечером боцман подсел к капитану.

– Не спишь, Петя? – спросил он, усаживаясь. – Скука меня взяла: без дела не найду себе места.

– Врач хочет продержать нас еще несколько дней, убедиться, что мы совсем здоровы. Люди воюют, плавают, работают, а мы лежим с тяжело больными, даже совестно. Завтра потребую меня выписать, – сказал Сизов.

– Правильно, Петя; я тоже не останусь. Душа тоскует по морю.

Врач не стал возражать и выписал обоих.

4

«БУГУЕВ»

Всю зиму Сизов провел в Ленинграде, занимался ремонтом судов, а летом 1942 года его направили на Ладожское озеро капитаном на пароход.

На пирсе он спросил пожилого речника, где находится «Бугуев».

– Он маленький, спрятался под пирс, вон труба торчит.

Озеро было спокойно, а верхушка трубы, выступающая из-под пирса, сильно раскачивалась. Удивленный странным явлением, Сизов прибавил шагу.

Сероглазый парнишка лет шестнадцати, одной ногой став на сваю пирса, а другой на борт маленького пароходика, раскачивал его, как это делают ребята с лодкой. Из машинного отделения доносился старческий голос:

– Перестань, Витька! Мешаешь работать.

Так вот на каком карлике предстояло теперь плавать Сизову. Он чувствовал себя обиженным.

«Бугуев» действительно был очень маленьким, даже по сравнению с «Мологой». До войны он плавал только по тихим приладожским каналам и редко выходил на спокойную реку Волхов.

Ледовая трасса – «дорога жизни», – проложенная через Ладожское озеро, летом сменилась «навигацией жизни». Фашисты, укрепившись на левом берегу Невы, не пропускали пароходы из Ленинграда на Ладогу. Озерные суда не могли обеспечить перевозку огромного потока поступавших для Ленинграда и фронта грузов, и тогда из приладожских каналов на озеро перебросили несколько пароходов-карликов, а с ними и «Бугуева».

Узнав, кто такой Сизов, Витя пронзительно закричал:

– Деда, Шура, Катя, выходите все, – к нам капитана назначили!

Из машинного отделения вылез маленький сгорбленный старичок без шапки, с взлохмаченной седой головой. За ним показались две девушки с измазанными сажей и угольной пылью лицами.

Старик паклей вытер руку и, протянув ее Сизову, отрекомендовался:

– Механик Сергей Сидорович, а это кочегары, – указал он на девушек. – Мой помощник Ванька на берегу, получает керосин.

Из носового помещения вышел улыбающийся, розовощекий, с большой седой бородой, похожий на сказочного деда-мороза, старик.

За ним появился сумрачного вида парень лет двадцати.

– Павел, ваш помощник, – отрекомендовался он.

– Вызовите всех на палубу! – приказал Сизов Павлу. Он хотел познакомиться с командой.

– Все налицо, кроме помощника механика.

На палубе находились два старика, две девушки, помощник капитана Павел и Витя.

– Кто плавал в озере? – спросил Сизов.

Седобородый старик ответил:

– У нас в колхозе и реки нет, где там плавать!

– Как вы попали на пароход?

– Отступали мы всем колхозом, а когда дошли до этого места, я сказал старушке: «Отступай, бабка, дальше, а я останусь; наши не допустят немца до Ладоги». Попросился на пароход, меня и приняли. Обед варю команде.

– Меня зовут Катей, – сообщила худенькая девушка. – До войны училась в консерватории.

– Шура, – сказала вторая девушка. – Работала парикмахером.

Сизов взглянул на тонкие длинные пальцы, хрупкую фигурку Кати и усомнился: где у нее найдется сила подбрасывать в топку котла полные лопаты тяжелого каменного угля?

Механик, видимо, понял капитана и, как бы извиняясь, проговорил:

– Силенок у них маловато, но с делом справляются; конечно, мне и Ваньке приходится им помогать. Людей нет, все на фронте.

– Я тоже помогаю, – сказал Витя, который, как оказалось, весной окончил школу.

– А вы где плавали? – спросил Сизов Павла.

– До войны работал кочегаром на канальных пароходах, а сейчас перевели помощником капитана, – говорят, нет людей.

Только механик был кадровым речником, но и он не плавал в озере.

Четыре месяца плавал Сизов на «Бугуеве». За это время ему пришлось около двухсот раз с баржами пересечь озеро, доставляя Ленинграду продукты. Не раз «Бугуев» попадал в шторм, его бомбили фашисты. Маленький пароходик, приспособленный к плаванию по тихим каналам, хорошо выдерживал шторм, а старики, дети и девушки превратились в опытных моряков. В шторм, стремительно раскачиваясь с бока на бок, взлетая на вершину волны и проваливаясь, шаг за шагом «Бугуев» продвигался вперед, таща за собой баржу. А в это время дед в тесном камбузе, где помещалась только плита, стоя на палубе и ухватившись за прикрепленный рым, чтобы не вылететь за борт, варил обед. Не обращая внимания на промокшую одежду, он с таким спокойствием выполнял работу, как будто всю жизнь был коком.

Как-то Сизов сказал, что если в шторм лопнет буксир, то ни один канальный пароход не поймает в бушующем озере баржу и ее выкинет на камни. Его слова запомнил Витя и через каждые полчаса проверял буксир. В шторм он чуть не ползком пробирался на корму.

Сизов восхищался бесстрашием и хладнокровием команды во время налетов фашистской авиации. Витя бегал вокруг рубки, громко предупреждая:

– Заходит с кормы!

– Пикирует, ложись! – командовал он неизвестно кому и ложился сам.

Сизов скатывал руль на борт, и бомба разрывалась в стороне. Дед же усаживался на самом носу парохода, наблюдал за самолетами и зажмуривал глаза, когда с воем летела бомба. После боя он говорил:

– Кажись, и на этот раз пронесло. Витя, давай чай.

А Витя возбужденным голосом кричал в машину:

– Катя, Шура, наши отогнали фашистов, мы победили!

Как-то Сизов спросил Витю:

– Где ты научился узнавать о маневрах самолетов?

– Фашисты часто бомбили Волховскую электростанцию, а наш дом находился неподалеку, там я узнал их повадки.

Сизов полюбил шустрого Витю, степенного деда, скромных, исполнительных девушек Шуру и Катю, тихого старика механика. Боевая, полная опасности жизнь сблизила всех. Теперь Сизов знал, что в трудную минуту можно положиться на команду.

Поздно осенью, вручая Сизову приказ на очередной рейс, оператор сообщил:

 – Ваш пароход поступает в распоряжение капитана третьего ранга Барсова.

– Что будем делать?

– Прокладывать кабель по озеру. Ленинград должен получить ток от Волховской гидростанции.

Электрический свет Ленинграду – это же целое событие! Сизов направил пароход в бухту, где шла подготовка к прокладке кабеля. Зиму 1941/42 года он провел в Ленинграде и знал, что значит мало электроэнергии. Водопровод почти бездействовал; люди брали воду из Невы. Жилые дома освещались коптилками. Вспомнились покрывшиеся копотью потолки, вещи, почерневшие лица, темные лестницы…

Отшвартовав пароход к большой железной шаланде, Сизов вскарабкался на нее. Невысокий полный, но подвижный капитан третьего ранга Барсов громко распоряжался работавшими в трюме.

– Товарищ капитан третьего ранга, пароход «Бугуев» прибыл в ваше распоряжение! – доложил Сизов Барсову.

– Добро! – сказал он. – Дали в самый последний момент; говорят, все пароходы заняты буксировкой. – Разговаривая, Барсов не спускал глаз с трюма, где укладывали толстый кабель, предварительно смонтированный специалистами-электриками.

– Товарищ Акимов, проверяйте каждый сантиметр, прощупайте каждый кусок. Малейшее повреждение сведет на нет всю работу! – крикнул он в трюм и снова обратился к Сизову:

– Вот уже неделю ребята недосыпают. Торопимся до закрытия навигации закончить работу.

– Какой длины кабель? – поинтересовался Сизов.

– Двадцать семь километров – ширина озера. Нужно проложить четыре ряда.

– Успеем ли? Осталось мало времени.