Текст книги "Мир приключений 1959 г. №5"

Автор книги: Георгий Мартынов

Соавторы: Игорь Росоховатский,Эмиль Офин,Г. Капица,Г. Матвеев,Николай Яковлев,А. Шмульян,В. Домбровский,Екатерина Андреева,Р. Бархударян,Ф. Зубарев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 47 страниц)

В СТРАНЕ ЗВЕРЕЙ

На свете есть страна, хозяева которой не люди, а дикие звери. По своей территории эта страна равна Бельгии. Название ее – Национальный парк имени Крюгера. Этот парк расположен в Южно-Африканском Союзе и носит имя выдающегося патриота и борца против английских колонизаторов – президента Крюгера, по инициативе которого он был создан.

Территория парка была объявлена заповедной полвека назад. В то время на этой территории оставалось очень мало крупных представителей африканской фауны – львов, слонов, зебр, носорогов, гиппопотамов, леопардов и других. Поэтому с 1904 по 1927 год в заповедник не допускалась публика. Но вот уже больше четверти века ворота его широко раскрыты для автомобилистов. Впрочем, говорить о воротах тут не приходится. Национальный парк имени Крюгера вообще не имеет ограды. Но звери, нашедшие в нем убежище, редко покидают его территорию, словно понимая, что за его пределами им грозит смерть.

Администрация заповедника разработала целую систему мер, которые охраняют посетителей от «хозяев», а «хозяев» – от посетителей. При въезде в парк у всех автомобилистов отбирается огнестрельное оружие. Им запрещается выходить из машин за пределами огороженных лагерей для отдыха. Вскоре после захода солнца ворота этих лагерей запираются и всякому, кто будет обнаружен в парке после этого часа, придется заплатить большой штраф.

Однако «хозяева» парка порою даже без приглашения являются навестить своих гостей. Это относится прежде всего к африканским слонам. За последние годы слоновое население заповедника сильно увеличилось – не столько даже за счет естественного размножения, сколько за счет иммиграции из португальской Восточной Африки, с которой граничит страна зверей. Ночью слоны иногда ломают ограды лагерей отдыха и поедают молодые побеги деревьев, которые высятся над домиками. Администрация парка считает африканских слонов наиболее опасными из его обитателей. В отличие от своих индийских собратьев, они обладают крутым нравом и, хотя не нападают первыми, от них лучше держаться подальше: ведь такому слону ничего не стоит растоптать не только человека, но и автомобиль!

Что касается львов, то они оказались гораздо более уживчивыми. Зато львы нередко создают трудности для автомобильного движения по дорогам заповедника. Дело в том, что они очень любят целыми семействами принимать солнечные ванны посреди дороги, и убедить их уступить путь автомобилю бывает очень нелегко.

Львы охотно дают себя фотографировать, а иной раз попадают на фотоснимки даже помимо желания фотографа. Один из посетителей парка как-то решил сфотографировать жену и детей на фоне густого кустарника. Когда несколько дней спустя семья вернулась в Иоганнесбург, глава ее проявил пленку. Кроме жены и детей, он, к своему удивлению, обнаружил на снимке огромного льва, который преспокойно сосал лапу в тени того же кустарника, но не был замечен фотолюбителем и его семьей.

В те месяцы, когда в парке особенно много посетителей, домиков не хватает, и некоторым приходится располагаться в палатках – конечно, в пределах огороженных лагерей для отдыха. Однажды ночью семья, расположившаяся в такой палатке, была разбужена сердитым рычанием. Большая львица, неведомыми путями преодолевшая ограду, терлась о палатку, а зарычала тогда, когда нечаянно ударилась об один из кольев.

Львы питаются преимущественно зебрами и антилопами. Однако в связи с запрещением охоты количество травоядных в парке не только не уменьшается, а наоборот, увеличивается. В настоящее время в заповеднике имени Крюгера насчитывается семнадцать разновидностей одних антилоп.

Заповедник завоевал в Южной Африке заслуженную популярность. Хотя он открыт для посещения только с конца мая до середины октября, туда прибывает до 16 тысяч автомобилей в год.

(«Нэчюрал хистори»)

Ф. Зубарев
АНДРЕЙКА
Рассказ

При входе в пролив возвышался черный скалистый мыс. Недалеко от него в Карское море впадает небольшая тундровая речка Унда. В устье этой речки и стояла избушка охотника Тимофея Дулепина.

Тимофей перебрался сюда вскоре после возвращения с Великой Отечественной войны. Раньше он жил на побережье Югорского Шара и добывал пушного зверя. Во время войны жена и дети Дулепина при эвакуации попали под вражескую бомбежку и погибли.

Придя с фронта, Тимофей не захотел оставаться на прежнем месте, где все ему напоминало о семье. Правление колхоза разрешило ему уехать на освоение нового промыслового района. Район на речке Унде оказался богатый и песцом, и морским зверем, и ценной красной рыбой – гольцом. Всего тут было много. Только работай, не ленись.

И Тимофей не ленился. В пургу и мороз ездил на собачьей упряжке в тундру, ставил капканы и ловил песцов, летом стрелял в проливе тюленей, морских зайцев, а осенью, когда голец после жировки возвращался из моря по Унде в озеро, – Тимофей заготовлял рыбу.

Работы хватало на круглый год. Только вот место было еще глухое, не обжитое. Не с кем поговорить, посоветоваться. Правда, Дулепин имел радиоприемник, но хотелось лицом к лицу поговорить с живым человеком. А где он? Кругом тундра, холмы, сотни озер да море. Редко кто заглядывал к Тимофею, особенно в долгую полярную ночь. Да и летом гостей было не густо. Разве привернет иногда зверобойная шхуна, чтобы запастись пресной водой, или ботик, застигнутый штормом, заскочит сюда на отстой в устье Унды. Даже корабли, что с грузом шли на Восток, и те избегали прямого пути через пролив. Опасаясь наскочить на подводные камни-валуны, они круто разворачивались у мыса и изменяли курс.

– Эх вы, швабры, боитесь! – крикнет, бывало, Тимофей вдогонку кораблям, махнет с досады рукой и уйдет в избушку.

Зато радости Тимофея не было конца, когда приезжал к нему на летние каникулы пятнадцатилетний племянник Андрейка. Тимофей не знал тогда, чем и занять гостя. Учил его стрелять гусей на лету, ходил с ним в тундру искать свежие песцовые норы, а когда в них появлялись щенята, они вместе таскали им подкормку.

Андрейке нравилась профессия дяди. Особенно его захватывала охота на морского зверя. Уедут в лодке к мысу и посматривают, не покажется ли где усатая голова. Приходилось иногда и страху повидать. Охота на морского зверя – дело ведь не легкое, а подчас и опасное. Всякое может случиться в море. Чуть прозевал, – и беды не оберешься. Однажды тяжело раненного моржа потащило вдоль пролива морским течением на подводные камни-валуны. А в таких местах во время приливов и отливов известно, – водоворот бурлит, крутит… Не успели охотники опомниться, как их лодку втянуло струей между валунов, закрутило и перевернуло. Хорошо, что Тимофей и Андрейка – прекрасные пловцы, и берег рядом, а то бы достались акулам на закуску. И то сказать, просто посчастливилось им, случайная удача выпала.

У Тимофея валуны, как бельмо на глазу. Ни кораблям мимо них, ни лодкам не проехать.

– Чтоб вас черт, проклятых, разорвал! – ругал Тимофей валуны.

Совсем неожиданно, в конце лета, в пролив вошло гидрографическое судно и бросило якорь против зимовья Тимофея. В это время Дулепин стоял в лодке, нагруженной кольями. С ним находился и племянник. Время от времени Андрейка подавал дяде колья, а тот тяжелой березовой кувалдой забивал их в речное дно. Они строили через Унду забор. Это нехитрое сооружение напоминало собой стену с полуметровыми промежутками меж кольев. Посредине забора были ворота. Во время хода рыбы в эти ворота опускалась мерёжа, а ее боковые крылья натягивались и вертикально прижимались к стенке забора.

Увидев на рейде судно, Тимофей оставил работу.

На судне уже трещали лебедки, скрипели подъемные стрелы, гремели крышки трюмов. Вскоре матросы опустили за борт похожие на низкие баржи моторные плашкоуты. Началась выгрузка.

Часа через два на берегу громоздились деревянные балки, толстые плахи, брусья, доски. Рядом лежали ломы, железные скобы, болты и черные, похожие на мины, баллоны. В стороне от них стояли в особой упаковке ящики с надписью: «Крайне опасно!» Эти ящики тут же забрал подскочивший быстроходный катер и умчался с ними в пролив. Вместе с обычным грузом судно привезло продукты и тару Дулепину: из фактории – муку, масло, сахар; из колхоза – пустые бочки для засолки рыбы, а также новый моторный вельбот.

Последний плашкоут доставил на берег трактор-тягач с металлическими санями-волокушами. Тягач уже был на ходу. Едва коснувшись земли, он несколько раз чихнул, кашлянул и загремел гусеницами. Весь строительный материал грузчики на тракторе стали перевозить на мыс.

Как только перевозка закончилась, плотники принялись за постройку маяка. Они делали на балках всевозможные пазы, шипы, вырезы, затем балки ставили на каменный фундамент и скрепляли поперечинами. Для бльшей устойчивости поперечины прибивали не параллельно одну другой, а крестообразно, впереплет.

Маяк походил на усеченную пирамиду, на вершине которой была устроена площадка, обнесенная невысоким дощатым бортиком. На площадке маячники установили специальную лампу-мигалку со стеклянным колпаком. От лампы шли к подножию маяка металлические трубы, по которым поступал из баллонов светильный газ ацетилен. Зажженная однажды лампа-мигалка не переставала гореть до тех пор, пока не выгорал весь газ.

Строительные работы были закончены. Начальник по установке морских сигнальных огней, в форменной фуражке, в кителе с золотыми пуговицами, зажег ацетиленовую лампу. Внутри стеклянного колпака вспыхнул яркий, ослепляющий свет. В тот же момент раздался оглушительный грохот и треск. Земля вздрогнула, словно от боли. Где-то под обрывом зашумели обвалившиеся камни…

Взрывы продолжались минут пять. Вода в проливе кипела, как в котле. К небу взлетали столбы брызг, морские водоросли, глина и огромные осколки от раздробленных валунов.

– Ну вот и готово! – спустившись с площадки, сказал начальник. – Нет валунов. Пролив очищен. Теперь, при свете маяка, корабли и ночью его найдут.

– А если туман? – неожиданно спросил подвернувшийся Андрейка.

– Тогда другое дело, – развел руками начальник и посмотрел на любознательного паренька. – Во время тумана сигналы подаются при помощи сирены. В следующем году здесь тоже будет поставлена «туманная» станция с моторами для запуска сирены.

Начальник поправил на голове фуражку.

– У нас, товарищи, на Крайнем Севере, – продолжал он, – развертывается большая стройка. День и ночь корабли будут проходить через этот важный пролив. Наш маяк должен работать бесперебойно

Начальник подошел к Тимофею Дулепину и попросил его присматривать за маяком.

– Маяк этот временный, деревянный и сделан наскоро, – пояснил он. – Мало ли что может случиться. Оторвет штормом на площадке доску и разобьет лампу, – вот тебе и задержка транспорта. А еще хуже, если судно наскочит впотьмах на прибрежную скалу и погибнет. Ты, Андрюша, – улыбнулся начальник Андрейке, – пока не уехал в школу, тоже не забывай мигалку, особенно в отсутствие дяди. Ты ведь, наверно, пионер? Вот и отлично. Значит, договорились.

…Приближалась осень. Солнце скупо, словно нехотя, дарило людям свое тепло. Стали пошаливать северные ветры. Нет-нет, да и вынырнут из-за горизонта, будто вспуганные лебеди, одинокие, разрозненные льдины.

С каждым днем льдин становилось все больше и больше. Они подступали к островам и однажды, соединившись в ледяное поле, прижались к берегам, замерли. Но пролив, защищенный островами, все еще был свободен ото льдов. Сейчас по нему беспрерывной вереницей ползли караваны кораблей. Они спешили до конца навигации доставить по назначению свои грузы.

В ожидании подхода рыбы Тимофей и Андрейка частенько выходили на берег пролива и махали шапками проходившим мимо них караванам. Корабли тоже приветствовали зимовщиков, посылая им ответные гудки.

Голец в этом году появился в речке неожиданно. Еще не было ни одного настоящего заморозка, а уж рыба валом валила. Жирные серебристые гольцы, как поленья, бултыхались у стенки забора, отыскивая проход к озеру. Большие и сильные рыбины десятками, сотнями перепрыгивали через препятствие. Крикливые стаи разнообразных чаек-моевок, поморников, бургомистров – носились над речкой, высматривая лакомую добычу. Рыбы хватало всем. Улов был на редкость богатый. Рыбаки едва успевали вынимать из мережи гольцов и разделывать их. План уже был давно перевыполнен, а рыбе, казалось, и конца не будет. Тимофей радовался добыче и, покручивая седеющие усы, хитро подмигивал Андрейке, хлопал его по плечу.

– Ну, племяш, живем! Нынче, наверно, и на твою долю трудодней полтораста перепадет.

Но в то же время Дулепин с тревогой поглядывал на тощий мешок с солью. Хватит ли? До конца путины, по всем приметам, еще далеко. Ночи стоят темные, рыбные. Голец идет без задержки, дружно и весь, как на подбор, что твоя семга, крупный, жирный. Жаль товар упускать. Люди просмеют.

Поразмыслив, Тимофей решил поставить Андрейку на забор, а самому на моторном вельботе съездить в факторию за солью.

С отъездом дяди парнишка совсем замотался. Ему и отдохнуть стало некогда. Только успеет вытряхнуть из мережи рыбу, ошкерить ее и засолить, глядь, а в мереже снова гольцы ходуном ходят. Вздремнет Андрейка с полчасика на берегу возле бочек, поплещет на лицо холодной воды, освежится – и снова за дело.

В первое время Андрейка побаивался в ночную пору один ездить к мереже. Выйдет из избушки на крыльцо – и оторопь парня возьмет. Непроглядная темень. Ничего не разберешь. Под ногами будто не земля, а черная бездонная пропасть. Постоит, постоит и повернется обратно, в теплую постель, под одеяло. Но, как только посмотрит на мигающий глазок маяка, сразу делается как-то веселее, и страх проходит, и смелости прибавляется. И Андрейка забыл о своем одиночестве. Бывало, в самую глухую полночь столкнет с берега плоскодонку и, как ни в чем не бывало, айда к забору за рыбой.

Но однажды ночью с моря неожиданно донеслись тревожные гудки. Андрейка вздрогнул, взглянул на мыс и глазам не верит. Маяк погас! Вокруг нависла черная непроницаемая мгла. «Что с мигалкой? Почему не горит? – терялся парень в догадках. – Может, горелка у лампы не в порядке и газ не поступает?»

Андрейка вспомнил слова начальника и сразу представил себе, какая опасность грозит сейчас кораблям. Без маяка не войти им в пролив. Станут кружить в темноте возле мыса, а там берег крутой, скалистый, наткнутся – вот тебе и несчастье. Бросив мережу, Андрейка повернул лодку обратно, к берегу. У него блеснула счастливая мысль: зажечь фонарь «летучую мышь» и поставить его на площадку маяка.

Прибежав в избушку, Андрейка зажег фонарь, перекинул через плечо дядину двустволку, чтобы веселее было идти, сунул в карман немного тонкой проволоки от балалаечной струны, на случай, если горелка засорилась, и пустился на мыс. Дорога была неровная, с буграми, каменистая и шла в гору. Ночь тоже выдалась – ни луны, ни звезд. На небе висели густые тяжелые тучи. Даже с огнем за два шага впереди не разберешь, что там чернеет: не то камень, не то воронка, вырытая весенними ручьями. После каждого тревожного гудка Андрейка бежал все быстрее и быстрее.

– Постойте маленько, постойте, я же сейчас! – обливаясь птом, шептал он тихо гудящим кораблям. А ноги уже устали, не слушаются. Вот-вот парень растянется, запнувшись за камень. В одном месте он упал и чуть не разбил фонарь.

От избушки до мыса не было и полкилометра, но Андрейке казалось, что дороге и конца-края нет.

Маяк выступил из темноты, будто ночной великан – высокий, черный. Андрейка заметил, что на площадке мигнул огонек. Мигнул и погас. Потом еще встрепенулся, еще, но не со стороны пролива, а со стороны тундры.

– Горелка, горелка засорилась, – щупая в кармане проволоку, бормотал запыхавшийся парнишка. Поставив двустволку возле будки с баллонами, Андрейка торопливо полез на площадку маяка. Лестница была неудобная: крутая, узкая и с поворотами. Лезть приходилось боком, согнувшись. Ноги то и дело срывались со ступенек, фонарь задевал за боковые перила, – того и гляди стекло разобьется. А гудки не затихают, ревут… В море, точно светлячки, в разных местах мелькают красноватые огни кораблей.

За вторым поворотом лестница стала еще круче. Остановиться бы, передохнуть хоть самую малость. Но парню не до отдыха. Глотая воздух, он карабкался все выше и выше. Дальше еще один поворот, еще ступенек семь–восемь.

Андрейка вбежал на площадку и остолбенел: шуба! Кто-то в огромной вывороченной шубе заслонил собою свет маяка и стоит во весь рост, топчется. Парень от изумления раскрыл рот и фонарь из рук выронил, – в глазах зарябило: здоровенный белый медведь! Хищник отпрянул к лестнице и повернулся к выходу задом. Его морда перепачкана кровью. Он испуганно облизывался, чавкал и враждебно косился на непрошеного гостя.

Андрейка втянул голову в плечи, трясется весь, дохнуть боится. Все перепуталось. В ушах звон, шум. Куда теперь бежать? Зверь загородил к лестнице дорогу и вот-вот бросится на него. При одной мысли об этом Андрейка похолодел, пот выступил на лбу. Он еще стоял с секунду в напряжении, затем присел и, не спуская с медведя глаз, чуть-чуть попятился и юркнул за стеклянный колпак.

Яркий свет мигалки до боли резнул Андрейке глаза. Он пригнулся к полу и вдруг увидел раскиданную по площадке рыбу! Гольцы были ошкерены, в местах разрезов блестела при свете нерастаявшая соль – бузун. Андрейка знал из рассказов охотников, что нередко медведи уносят целых тюленей в прибрежные скалы и там их прячут. Парень чуть не заплакал от горя. Жаль ему стало рыбы. Самый лучший, отборный голец! Что теперь скажет дядя? Ведь он нарадоваться не мог такой добыче. Наверное, всё растаскал и слопал этот косолапый обжора!

Забыв и медведя, и опасность, Андрейка торопливо принялся ползать на коленях, собирать раскиданных гольцов и складывать их в кучу. Вдруг хищник глухо заурчал, заворочался у лестницы, а потом как рявкнет и в один прыжок оказался у стеклянного колпака. Медведь порывисто дышал; маленькие сверлящие глаза налились кровью, нижняя черная губа дрожала. «Смерть!» – мелькнуло в мозгу Андрейки. Бросив рыбу, он рванулся к борту, перепрыгнул через Него, уцепился руками за ребро доски и замер, повиснув в воздухе. Медведь подошел к рыбе, обнюхал ее, потрогал лапой, посмотрел по сторонам, принялся жрать. Огромная туша зверя вновь загородила свет маяка. С моря опять понеслись тревожные сигналы. Андрейка поспешно опустился на следующую кромку нижней доски и стал нащупывать носками сапог точку опоры. У него созрел план спуститься с маяка за ружьем и убить или прогнать медведя с площадки. Однако перекладины были далеко, ноги не доставали до них, а прыгнуть на землю – высоко, да и камни там, разобьешься.

Андрейка висел. Шероховатая кромка доски больно резала ему пальцы. В ладони впились тонкие острые занозы. Стиснув зубы, парень не сдавался, терпел. Он напряженно искал способ прогнать хищника от света. Наконец, собрав все силы, подтянулся до уровня верхней доски, сорвал с головы шапку-ушанку и, удерживаясь на одной руке, замахал ушанкой в воздухе. Любопытство медведя взяло верх. Он поднял голову и, втягивая ноздрями воздух, направился к борту. В этот момент шапка, пролетев мимо него, хлопнулась возле спуска с площадки. Хищник, вероятно, принял шапку за нерпичью ласту, до которых, как известно, медведи большие охотники. Андрейка воспользовался этим моментом. Перелез через борт, схватил одного гольца, второго, третьего, четвертого и стал швырять их за борт площадки. Хищник остановился, проследил, куда улетела рыба и, круто повернувшись, направился к выходу. Долго еще слышно было, как косолапый сопел и кряхтел, спускаясь по крутой неудобной лестнице.

Мигалка вновь заработала. Яркие лучи ацетиленовой лампы, разрезая ночной мрак, рванулись к проливу. Андрейка только сейчас почувствовал страшную усталость во всем теле. Он еле держался на ногах. Голова кружилась, к глазам подступали слезы. Облокотившись на борт, он с минуту стоял без движения. А в море десятки живых огоньков один за другим медленно ползли к проливу. На душе у Андрейки стало легко; он улыбнулся. Но при мысли, что зверь снова может вернуться на площадку и проверить, не осталась ли еще рыба, он снова встревожился. Медведь не выходил у него из головы. Спускаясь по лестнице, парень то и дело поглядывал вниз: не там ли страшный хищник На последнем повороте Андрейка остановился. До земли оставалось не более трех–четырех метров. Широким кругом лежала бледная тень маяка. Валялись обрезки досок, чурки, горбыли. Возле основания маяка лежали оставшиеся от фундамента каменные плиты, щебень «Куда же ушел медведь? – размышлял про себя Андрейка. – Уж не забрался ли опять в сарай за новой добычей? А может, тут бродит?.. Нет, не видно». Где-то далеко, в тундре, тявкнул два раза песец и смолк Немного погодя прокричала в соседнем озерке горластая гагара, пискнула спросонья на скале за мысом чайка, и опять тишина Но что это? Будто у речки, по направлению избушки, что-то треснуло. Вскоре опять затрещало. «Так и есть, медведь, – решил Андрейка. – Ясно, что в сарае бочку с гольцом ломает».

Чуть не кубарем скатился парень с лестницы – и прямо к будке, где находилась заряженная пулями двустволка Из-за будки, словно привидение, вывернулся хищник с гольцом в зубах и встал на дыбы. Захваченный врасплох, Андрейка все же успел схватить ружье, и через несколько мгновений медведь лежал, растянувшись близ маяка, убитый почти в упор.

…Теперь Андрейка уже большой, и не ученик седьмого класса из города Нарьян-Мара, и не Андрейка, а Андрей Викторович, студент-биолог Ленинградского университета. Когда я прихожу его навестить, первым долгом останавливаюсь перед огромной шкурой белого медведя, прибитой к стене над кроватью.