Текст книги "Наследник фаворитки"

Автор книги: Георгий Марчик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

– Давай! – весело согласился Алик и протянул руку. Происшествие забавляло его, как мальчишку. Петухов сунул руку во внутренний карман пиджака и быстро вскинул темный предмет навстречу Алику, целя чуть ли не в самое его переносье.

Алик отшатнулся, хотя еще ничего не понял и, еще улыбаясь, готовился взять бумажник, когда в луче света отчетливо обозначился пронзительно холодный вороненый блеск пистолета. Он отскочил в сторону. Раздался оглушительный выстрел. Из длинного ствола вырвалась ослепительная, огненно-белая вспышка пламени. Алик ойкнул, присел и в следующий миг, как заяц, прыгнул вперед, ломая кусты. Что только не пронеслось сейчас в его голове! Конечно же Петухов притворялся пьяным. Он переодетый агент уголовного розыска и сейчас схватит его.

Как метеор, мчался он по дорожке, параллельной центральной аллее. Следом за ним, спотыкаясь, бежал Петухов, размахивая внушительным стартовым пистолетом, и вопил: «Держи его!» Алик машинально прижимал локтем к груди чужие брюки. Одинокие граждане и парочки испуганно шарахались в стороны. Все было неправдоподобно, как во сне.

Петухов отстал, крики его стали слабее. В городском саду не слышно было никаких признаков тревоги. По-прежнему темпераментно играл духовой оркестр.

Гибель кардиналов

 – Ну за что мне такое наказание? – притворно вздохнул Генка Осипов. – Люди культурно отдыхают, идут в кино, театры, а я, извольте видеть, должен дежурить.

Генка посмотрел на часы, выглянул в окно. В половину неба полыхал пронзительно красный закат. Прозрачный воздух уже наливался легкой вечерней дымкой, на город вот-вот опустятся вязкие голубовато-сиреневые сумерки.

Генка – рослый двадцатитрехлетний парень. У него широкоскулое волевое лицо, прямой открытый взгляд серых глаз, на лоб свисает русый чуб.

– Мам, если Петька зайдет, я жду его в парке.

В прихожей он внимательно оглядел себя в зеркало и быстро сбежал вниз по лестнице.

Спустя несколько минут Генка уже шел по главной улице своего района.

Он направлялся к большой старинной площади, к которой примыкал не менее старинный городской сад. У многих ребят и мужчин в руках букеты цветов. Они, конечно, идут на свидание, и обязательно с большим красивым букетом. Девушки и молодые женщины носят на кофточке или пояске брошь с цепочкой. Такова местная мода. Ее особенность в том, что она держится уже многие годы.

Генка неторопливо шел по улице, внимательно изучая лица прохожих, вывески, витрины магазинов. Стемнело. Над площадью в густой синеве неба повис тоненький золотистый серпик луны. Из городского сада доносились звуки духового оркестра, который играл какой-то старинный вальс.

Под часами у входа в городской сад – место встреч. Сюда спешат юноши с букетами в руках. Одни несут букеты на весу, как хрупкую стеклянную колбу, другие, напротив, крепко прижимают их к груди, третьи, более застенчивые, попросту держат в руке опущенными вниз. Достигнув площади у входа в городской сад, они резко замедляют шаг и начинают ждать своих дам. Стоят или прохаживаются, нетерпеливо поглядывая на часы. Впрочем, их подруги не заставляют себя долго ждать.

Увидев своего кавалера, девушка устремляется к нему, хорошенькое свеженькое личико светится радостью. Юноша церемонно вручает свой букет, бережно и нежно берет подругу под руку, и парочка направляется на главную аллею городского сада.

В отличие от других, Генка сегодня идет сюда не на свидание, а на дежурство. Вообще-то он работает на заводе «Металлист» токарем-фрезеровщиком. Но сегодня, как дружинник, будет дежурить в городском саду.

У самого входа в сад Генка натыкается на худенького паренька – не поймешь, подростка или юношу. В руке у того огромный букет цветов.

– Тю… тебя, Зайцев! – удивляется Генка. – Ты куда с цветами? На свиданку, что ли? А как же дежурство?

Зайцев смотрит на Генку ласковыми озорными глазами, решительно протягивает ему букет:

– Держи. Это тебе…

Генка не может скрыть изумления, хохочет, берет букет, с силой хлопает Петьку Зайцева по плечу, обнимает паренька за плечи и увлекает на главную аллею сада.

– Ну ты даешь, брат! Приглядел себе подружку? Гляди, сколько вокруг невест!

– Да ну их! – бравирует Петька. – Охота себе голову забивать всякой ерундой! Я повеселее занятие найду.

Врет Петька. Генка по глазам видит. Но щадит достоинство дружка-приятеля. По правде говоря, воображение Петьки давно занимают девчонки. Нет-нет и вырвется у него вопрос: «Гена, слышь, а что это за штука, любовь? С чем ее едят?» Спросит и небрежно сплюнет, шельмец. Вроде бы так, смеха ради спросил.

Генка подружился с Петькой совсем недавно – какой-то месяц. Да и сказать «подружился» – не совсем то слово. Они познакомились как раз в тот день, когда Петька появился в цехе на их участке. Он зашел в раздевалку – худенький, даже хилый паренек с редкими веснушками на носу, пытливо оглядел молодых и пожилых рабочих и уверенно бросил:

– Здорово, пацаны! Буду здесь вкалывать. Не возражаете?!

Генка за всех ответил:

– Здорово, герой! Где ты тут пацанов увидел? – Рабочие заулыбались. – А вообще, греби к нам. Мы без тебя скучали.

– Ладно, ладно, давай без шуточек, – Петька критически оглядел крепыша Осипова. – Не сомневайся – я вас в обиду не дам.

– А я и не сомневаюсь, – сказал Генка – Я вижу, вы такой…

В этот же день Петька поцапался с мастером. Первую половину дня он важно ходил по участку и наблюдал за тем, как работают фрезеровщики, потом ему надоело слоняться без цели. Он потребовал у мастера, чтобы тот выделил ему станок.

– Я сюда не мух пришел ловить. Понял, ты! – веско сказал он.

– Но-но, разговорчики! – миролюбивым сержантским тоном одернул его мастер Козлов, по цеховому прозвищу Дьячок. Человек не то чтобы очень злой, но вредный и до невозможности въедливый. У него пышная полуседая шевелюра и чисто выбритое лицо. – Ты свои ученические получишь. Так что, дыши спокойно, сынок.

– А мне наплевать на ученические! Я разряд имею. Мне подаяния не надо, – нахмурился Петька. – Я тебе дело говорю, мастер. Ты меня работой обеспечь, а не своими разговорами.

Намечался конфликт.

Петька в свои семнадцать лет отличался крайне вспыльчивым и независимым характером. Мастер же в свои сорок пять имел необыкновенную склонность к упрямству и резонерству. И на тебе – какой-то сопляк ни с того ни с сего вздумал дерзить ему.

– Ты меня не учи, – с некоторым укором глядя на Петьку, сказал он. – Яйца курицу не учат. Молод ты, брат. Молод. А культурки еще не набрался. Ну, разве так должен вести себя молодой человек на производстве?

Едва Петька открыл рот, чтобы достойно постоять за себя, как кто-то с силой потянул его за руку:

– Иди сюда, парень! – Оглянулся – тот самый молодой рабочий, что разговаривал с ним в раздевалке. – Поможешь мне.

Строптивый Петька выдернул свою руку и вновь повернулся к мастеру – он не мог, чтобы последнее слово оставалось за кем-то, но Генка зажал ему рот ладонью, а второй рукой обхватил за талию, поднял и понес к своему станку. Петька отчаянно дрыгал ногами и вырывался. Мастер смотрел им вслед осуждающим взглядом.

Петька жил вдвоем с бабушкой в старом двухэтажном доме в маленькой комнатке. Вокруг дома громоздилось множество разных пристроек со скрипучими деревянными лестницами, старый двор был заполнен сарайчиками, кухонькой, голубятней. Здесь раздолье для мальчишек – множество мест, где можно спрятаться и всласть поговорить о разных историях и приключениях.

Петька очень любил свой двор и считал, что лучше его двора нет ничего на свете. Бабушка жалела Петьку и ни в чем не отказывала ему, не притесняла своей любовью. Он рос свободный, как ветер. Учился кое-как, пропускал занятия, дерзил учителям. По его понятиям, так и должен вести себя гордый, независимый человек – не подчиняться никаким правилам, не признавать никаких авторитетов, все делать наперекор старшим. Только так можно утвердить свою самостоятельность.

Одну бабушку признавал Петька. Бабушкина любовь и доброта были той первоосновой неосознанных Петькиных представлений о жизни, которые уберегли его от плохого пути.

С трудом окончив семь классов, он поступил в профтехучилище. Дважды бросал его. Все его куда-то тянуло, что-то волновало, бередило душу.

…Если бы не Генка, он вряд ли бы надолго задержался в цехе – мастер с первой же стычки невзлюбил его. Правда, у Генки и мастера тоже не ахти какие сердечные отношения. Но Осипов – комсорг участка, ребята его уважают.

Петька вначале брыкался, не хотел признавать авторитета и старшинства Осипова, но тот ненавязчиво и незаметно подчинял его своему влиянию. Петька стал уступчивей и спокойней. И вот сегодня он в первый раз пришел на дежурство в горсад. Вчера сам попросился: «А можно мне?» «Конечно, можно, – серьезно ответил Генка. – Посидим вместе в штабе, побеседуем с задержанными. Любопытные типы попадаются, скажу тебе…»

Утром субботнего дня Петька поднялся с отличным настроением. Предстояло что-то значительное, интересное. Первое дежурство с комсомольцами в горсаду!.. Сжал кулаки, развел в стороны руки, по-борцовски напружинил тоненькие мышцы. Засмеялся: «Берегись, шпана!»

Петька чувствует, что сегодня у него начинается новая жизнь. С безалаберным прошлым покончено раз и навсегда. «Брошу-ка я курить, – на радостях решает он. – А чего? Зачем быть дымокуром? В здоровом теле здоровый организм…»

Петька идет умываться. Он с удовольствием плещет на себя прохладную воду, фыркает и отдувается. Мохнатым полотенцем докрасна вытирается. Потом с аппетитом завтракает жареной картошкой с колбасой и кефиром. Завтракает один – бабушка с утра ушла по своим делам.

Петьке зверски хочется хоть разок затянуться. Но он крепится. «А может, – думает он, – не стоит так вот сразу от всего отказываться? Ведь не святым же я хочу стать. Нигде не сказано, что коммунизм могут строить одни некурящие. Пьяницы – другое дело. От них один беспорядок, опять же снижение производительности труда». Петька тоскливо щурится и вздыхает. Он мысленно закуривает и глубоко затягивается. Ноздри ему щекочет тонкий ароматный дым, в самые глубины легких забирается сладкая волна. Петька спохватился: «Да что это я размечтался?!»

Он в своих синих парадных брюках, пестрой рубахе, тщательно начищенных туфлях. До вечера была еще тьма времени, но Петьке невмоготу так долго ждать. До обеда он кое-как протянул время и отправился в городской сад. Вначале пошел пешком, но, когда проходил мимо автобусной остановки, подошел автобус. Времени для раздумий не было. Подстегиваемый здоровым спортивным азартом, Петька вместе с толпой ожидающих бросился на штурм дверей. Быстрый и ловкий, он легко и не без удовольствия пробил себе путь в плотно набитый людьми салон автобуса. Его давили, жали, толкали со всех сторон, но он не чувствовал ничего, насквозь пронизанный радужным настроением, ощущением своей молодости и здоровья. Глаза его блестели, словно апрельские крыши под ярким солнцем.

На своей остановке он выскочил из автобуса, купил свежие газеты. Для Петьки – это крупное событие в его культурном росте. Впереди шли два парня и курили. Петька шел за ними и жадно расширяющимися ноздрями усиленно дышал, улавливая сигаретный дым, потом спохватился, обогнал парней.

У тихого пруда, по которому неторопливо плавали белые важные лебеди под пышной зеленой кроной клена, удобно устроившись на скамье, полистал газеты. Потом пошел по аллейке куда глаза глядят.

Спустя несколько минут он проходил мимо ажурного павильона «Читальный зал». Петька нерешительно зашел в светлое, просторное помещение, огляделся и присел за ближайший к выходу стол. От нечего делать начал просматривать лежащий перед ним журнал, но читать ему не хотелось, а картинок в журнале нет. И тогда Петька смачно зевнул.

И тут вдруг его взгляд встретился с укоризненным взглядом сидящей напротив него юной девушки. Петька спохватился и поспешно закрыл рот. Он заметил в глазах девушки искорки смеха. Раньше он попросту поднялся бы и ушел, полный презрения к девчонке, но сейчас, после того как начал новую жизнь, Петька решил быть галантным.

– Я, кажется, вас побеспокоил? – вежливо наклонившись к девушке, спросил он.

– Нет, нет, что вы! – поспешно ответила незнакомка. Смешинки в ее глазах исчезли. Теперь в них легкая тревога.

– В таком случае, прошу прощения, – почти сердито продолжал Петька. Его задел испуганный тон девушки.

– Пожалуйста, – холодно говорит она, не поднимая глаз от журнала.

Теперь уж Петька не на шутку раздосадован. Это «пожалуйста» прозвучало как «пожалуйста, оставьте меня в покое». Некоторое время Петька молча соображает, как быть дальше. Девушка действительно на редкость хороша: одни волосы чего стоят – солнечное пламя. А глаза – боже мой, какие глаза. Петька, к своему удивлению, чувствует, что он уже не может так просто встать и уйти.

– Позвольте поинтересоваться, что вы читаете? – напыщенно спрашивает он. Незнакомка некоторое время молчит, словно он вовсе и не к ней обращался и словно бы она и не слышала вопроса.

– Извините, конечно, – продолжает, но уже с некоторым нажимом Петька, – это я вас спросил. Что вы читаете? И, между прочим, правила вежливости – слыхали о таких? – требуют отвечать, когда задают вопрос.

Та поднимает свои майские глаза на Петьку.

– А разве по правилам вежливости надо мешать незнакомому человеку? – в свою очередь спрашивает она.

Петька тушуется, пожимает плечами и молчит… «Твое счастье, – думает он, – что я с сегодняшнего дня решил стать другим человеком. Я бы тебе сейчас сказал. Ты бы у меня похлопала своими синими глазами».

– Послушайте, – говорит он с видом оскорбленной добродетели, – вы что думаете, я с вами познакомиться хочу? – Он иронически ухмыляется – Как бы не так. Держите карман шире. Да у меня таких знакомых, как вы, хоть пруд пруди. Очень мне надо!

Глаза девицы стали еще больше, а щечки слегка зарумянились.

– Послушайте, что вам от меня надо? Оставьте меня, пожалуйста, в покое.

– Будьте здоровы! – наигранно бодро говорит Петька. Он лезет в карман за папиросами и с досадой вспоминает, что так некстати бросил курить. – Оревуар, мадам! Покедова! – гордо бросает он, удаляясь.

Обиженный Петька направился к тиру. «Вот мужское занятие, – думает. – А эти девчонки ох и воображают. И чего они воображают? Чего, спрашивается, они так воображают?»

После тира его почему-то вновь неудержимо потянуло к читальному залу. Скептически поплевывая и всячески оправдывая себя, он прошел три раза мимо читальни, конечно, просто так, от нечего делать. Глаза его сами собой высматривали ту самую девушку, но ее уже не было.

Перед самым вечером он вдруг поддается новому порыву и, рыцарским жестом протянув рубль, покупает большой красивый букет цветов. И снова ходит вразвалочку по аллейкам и терпеливо выискивает кого-то глазами. Кого бы это? Потом он встретил Генку и отдал ему этот букет. Генка был тронут.

Они зашли в штаб народной дружины – небольшую комнату в двухэтажном административном здании.

Здесь уже было человек десять. Некоторых Петька знал в лицо – это комсомольцы из его цеха. Ребята как на подбор – крепкие, стройные, модно одетые. Они весело, дружески приветствовали вошедших, особенно Осипова. Тот шутил, улыбался, пожимал приятелям руки. Чувствовалось – здесь его родная стихия.

– Рейда сегодня не будет, – сказал Генка. – Просто погуляйте с повязками. На первый раз. Нарушителей – сюда. Я побуду здесь.

Дружинники ушли. Петька с Осиповым остались в штабе. В комнате стоял лишь старый письменный стол да десяток венских стульев. На окне Петька заметил небольшой десятилитровый аквариум, в котором сновало несколько рыбок. Он прильнул к стеклу и долго наблюдал за быстрым кружением рыбок. Осипов листал книгу дежурств.

– Нравится? – спросил он, не отрывая глаз от общей тетради.

– Угу! – кивнул Петька. – Красивые.

– Если хочешь – возьми себе пару. Самца и самку. Это кардиналы. Водятся на Ямайке. Будет у тебя дома своя Ямайка. Здесь в столе лежит полиэтиленовый мешочек. В нем понесешь.

– Спасибо! – сказал Петька.

За время их дежурства в штабе особых происшествий в саду не было.

Правда, привели одного расфуфыренного малого с длинными патлами, который на главной аллее приставал к незнакомой девушке.

– В чем это выразилось? – уточнил Генка у двух дружинников, доставивших нарушителя в штаб.

– Схватил и поцеловал ее в губы, – усмехнувшись, сказал один из дружинников.

– А что я сделал плохого? – заверещал стиляга. – Ведь поцеловал, а не оскорбил. А она мне пощечину влепила. Я ведь не ответил…

– Правильно сделала. Думаешь, твой поцелуй – приятный подарок? Да он для нее хуже оскорбления. Оформляйте, ребята, как мелкое хулиганство…

Распатланного типа увели. Генка достал из хозяйственной сумки сверток и разложил на газете снедь – красные помидоры, пышный пучок зеленого лука, огурцы, котлеты, половину буханки мягкого пшеничного хлеба с золотистой корочкой. Ножиком ловко и быстро открыл банку балтийских килек.

У Петьки слюнки потекли. Генка позвал:

– Давай порубаем!

Они закусывали, толковали о том о сем. Вначале Петька церемонно обкусывал кильку, держа пальцами с двух сторон за головку и хвост. Потом надоело – стал отправлять рыбку в рот целиком и с хрустом жевать вместе с хвостом и головой. Казалось, что вкуснее этой кильки он в жизни ничего не едал.

В штаб, шумно разговаривая, зашли дружинники, и Генка предложил Петьке пойти вместе с ним подежурить. Они надели красные повязки и направились в сад.

В саду было все спокойно. Мирно сидели на скамейках и прогуливались по аллеям пожилые люди.

На танцплощадке под звуки вальса кружились легкие быстрые пары.

Осипов и Петька прогуливались, неторопливо переговаривались, в то же время бдительно наблюдали за порядком.

Они заглянули на танцплощадку, в бильярдную, в летний театр. Везде с ними уважительно здоровались билетерши и сразу же пропускали. Петька был преисполнен гордости.

– Гена, слышь, – обратился к Оснпову Петька. – А у тебя есть девчонка?

Генка на миг задумался, пожал плечами:

– Да как тебе сказать? Не знаю. Вроде есть и вроде нет, – серьезно сказал он. Не знал и не ведал Петька, что своим невинным вопросом коснулся святая святых Генкиного сердца. Тот мог, конечно, отшутиться или просто уклониться от ответа, но не захотел. – Нравится мне одна девушка.

– Ты с ней гуляешь? – деловито осведомился Петька.

– Нет, не гуляю. Просто она мне очень нравится.

– А ты признайся в любви, и все будет в порядке, – посоветовал Петька.

– Ишь ты какой шустрый, – засмеялся Генка. – Я не такой храбрый, как ты. Я боюсь.

– Давай, я за тебя признаюсь, – решительно сказал Петька, словно предложил прыгнуть за друга в пропасть.

– Ах, Петька, Петька, – вздохнул Осипов. – Одному тебе скажу, только не проболтайся. Люблю я оксидировщицу Надю. Сил моих никаких нет, так люблю.

– С гальванучастка? – ахнул Петька. – Я ее знаю. Маленькая такая девчонка, все время смеется. Она?

– Она самая, – покорно кивнул Осипов. – Видишь ли, она меня очень серьезным считает, подсмеивается надо мной, а я все не соберусь с духом назначить ей свидание. Зашел на днях к ней – вокруг котлы кипят… Динамо-машина и вентилятор жужжат как сумасшедшие. Она носится не хуже официантки в столовой. Только рот открыл – засмеялась: «Погоди, погоди, мне некогда, сейчас ванну для оксидирования составлю, поговорим». А ты сам видел, что там за ванны. Этот участок давно надо в новое помещение перевести. Я девчатам обещал помочь. Ходил к начальнику цеха. Да, так вот… Стала она ванну составлять. Химикаты ей привозят рассыпанные, селитра, наверно, была облита нашатырем – аммиаком так понесло, что я сбежал…

– Может, это она нарочно? – посочувствовал Петька.

– Да нет, вряд ли. Заглянул я в одну ванну. Там кипит, клокочет темная жидкость. В ней разные мелкие и крупные детали – стяжки, заглушки, хомутики, звездочки варятся, оксидируются в черный цвет. А в другой ванне детали обезжириваются. Там серная кислота для травления ржавчины. Вот, к примеру, если туда посадить тебя, то через несколько минут ничего не останется. Даже костей. Понял?

– Зачем меня туда сажать? – с улыбкой возразил Петька.

– Я решил так, – уверенно сказал Генка. – Как только добьюсь, чтобы их в новое помещение перевели, сразу назначу свидание.

Они повернули в сторону штаба. Осипова там уже ждали. Ребята привели трех задержанных – двух парней и девицу, которые распивали вино на скамейке. Одеты были крикливо, держались развязно.

– А что мы сделали? Кому мы мешали? – цедил один из компании. – На свои пили, не на чужие.

– А сами вы лучше, что ли? – возмущалась девица. – Нацепили повязки и думают, святыми стали. Что я, не знаю? Снимите красные тряпочки и будете делать то же самое…

– Пуговичку застегните, девушка, – насмешливо сказал Генка.

– Какую пуговичку? – опешила девица.

– На вашей блузочке. А то как-то неудобно смотреть на вас.

– Вот врежу я тебе сейчас разок за красную тряпочку! – вскипел Петька, с ненавистью глядя на девицу.

– Петька, полегче! – сказал Генка. – У нас без рук и без ругани. Зачем нам учиться у них? Мы и без ругани с ними справимся. Из этого материала еще можно людей делать. Попадаются экземпляры похуже. Но мы и с ними справимся. Видел, какой порядок в своем саду навели? Любо-дорого прогуляться…

В десять вечера Осипов послал Петьку домой. Петька упирался, не хотел уходить, но Осипов настоял:

– Иди, иди. Тебе завтра в первую смену, надо хорошенько выспаться, отдохнуть.

Петька налил в полиэтиленовый мешочек воды, выудил из аквариума двух кардиналов – самца и самочку, попрощался с Осиповым и ушел.

Генка с теплой улыбкой думал о своем новом приятеле: «Хороший мальчишка. Самостоятельный, веселый. Звенит в нем хрустальная чистота, а рядом неожиданное – дерзость и задиристость. А все потому, что легко поддается необдуманным порывам. А вообще-то парень надежный, чистый». Спросил у него как-то: «О чем мечтаешь?» Широко улыбнулся, глаза засветились: «Я мечтаю на гитаре научиться играть. Люблю веселую музыку. Да гитару достать не могу». «Я достану и подарю тебе», – пообещал тогда Генка, и от этого стало необыкновенно тепло на душе, а Петька улыбнулся счастливо, совсем как ребенок, которому купили новую игрушку.

Дружинники отвлекли Осипова от его мыслей.

…А Петька в это время неторопливо шел по длинной боковой аллее в сторону выхода из парка. На асфальте лежали причудливые лунные пятна. Где-то сбоку на танцевальной площадке гремела музыка. Петька думал о завтрашней работе – его беспокоило, не оставит ли его опять мастер без задания под каким-нибудь благовидным предлогом. Звуки музыки, доносившейся с танцплощадки, будили в нем неясное волнение. Безо всякой связи с мыслями о работе Петька вдруг решил каждый день ходить в читальню этого сада. И садиться обязательно за тот же столик, за которым будет сидеть та самая, синеглазая. Чем он будет заниматься – Петька еще и сам не знал. Но пусть она увидит, упрямо думал он, что Зайцев тоже не лыком шит – не какой-то там легкомысленный керя в кепочке: «Здравствуй! До свидания!» Он будет читать только серьезные книги.

Где-то недалеко, за кустами и деревьями, со стороны танцплощадки гулко бухнул выстрел. У Петьки от неожиданности екнуло сердце. Он остановился, прислушался. С той стороны, откуда прозвучал выстрел, донеслись голоса, крики: «Стой!» – топот ног. Петька, затаив дыхание, приготовился действовать… Он еще не был формально зачислен в состав добровольной народной дружины, его просто пригласил сегодня Генка посмотреть, чем они занимаются, но он всей душой уже был дружинником. Разве он мог спокойно идти дальше, если поблизости кто-то нуждался в его помощи?

Через несколько секунд нетерпеливого ожидания он увидел, как на его аллейку выскочил какой-то долговязый, модно одетый малый и помчался вперед несуразными скачками.

Раздумывать было некогда. Как правило, убегает виноватый. Петька ринулся догонять того, кто выскочил из кустов первым. Забыв обо всем на свете, охваченный азартом потони, он мчался как вихрь. У самого выхода из парка ему удалось настичь запыхавшегося беглеца.

– Стой! – закричал он фальцетом. Бегущий испуганно оглянулся, дернулся и в отчаянном рывке попытался скрыться. Не тут-то было. Петька настиг его и сзади, как пантера, прыгнул ему на спину. Оба тяжело рухнули на землю. Вокруг сразу же собралась толпа.

– Я ни в чем не виноват, – заикаясь, прерывисто лепетал пойманный. – Поверьте моему честному слову. Я сам напуган до полусмерти.

– А почему ты убегал? – строго спросил Петька, крепко держа беглеца за рукав.

– Я испугался. Какой-то убийца с пистолетом неожиданно бросился ко мне. Наверное, он хотел застрелить меня. Я едва спасся… Наверное, он с кем-то спутал меня. Отпустите, пожалуйста, вы прищемили мне кожу.

Петька критически оглядел задержанного – он не любил таких лощеных франтов со сладенькими улыбочками на ухоженных лицах.

– Сейчас в штабе дружины разберемся, что к чему. А где этот, который с пистолетом? – спросил он, оглядываясь.

Но человека с пистолетом нигде не было.

Петька повел своего пленника в штаб.

По дороге тот уговаривал отпустить его. Он жалобно бормотал что-то о своей больной тете, о лекарстве, которое он несет ей, о том, что его долгое отсутствие может плохо отразиться на ее здоровье. Но Петька был непреклонен.

В штабе задержанный с видом оскорбленной добродетели поздоровался. Как видно, он уже успокоился и пришел в себя.

Генка с интересом выслушал сбивчивый рассказ Петьки и прежде всего предложил задержанному объяснить, от кого и почему он убегал. Тот повторил то же, что уже говорил Петьке, правда, с некоторыми живописными деталями. С каждой минутой он обретал все большую уверенность.

– Я сам пострадавший. Вы не имеете права меня задерживать. Это незаконно. Вы превышаете свои полномочия, – говорил он, всматриваясь в непроницаемое лицо Генки и напряженно решая, как ему вести себя дальше.

– Предъявите ваши документы, – спокойно попросил Генка.

Задержанный поспешно полез в боковой карман своей модной курточки, достал из него документы и широким театральным жестом протянул Генке:

– Вот, пожалуйста. Но, учтите, своим недоверием вы оскорбляете во мне глубоко порядочного человека. Здесь паспорт и трудовая книжка. Надеюсь, этого достаточно? Я известный артист, работаю в театре, сейчас у меня творческий отпуск по семейным обстоятельствам…

– Альберт Анатольевич Архипасов, – вслух прочитал Генка. Полистал трудовую книжку – Пестрая биография – с усмешкой сказал он, возвращая документы.

– Это вас не касается, – обиженно заявил Архипасов, засовывая документы в карман. – Если вы меня сейчас же не отпустите, я буду жаловаться. Я завтра же буду у начальника горотдела милиции. Я дойду, если потребуется…

Этот развязный болтливый тип раздражал Генку. Он сделал запись в книгу дежурств и отпустил Архипасова:

– Можете идти. Если потребуется, вас пригласят.

Архипасов обрадовался. Льстиво заулыбался, поклонился:

– Благодарю вас, гран мерси! Уверен, что мы никогда больше не встретимся. О чем я, поверьте, крайне сожалею…

Расшаркиваясь, улыбаясь и кланяясь, он удалился.

– Вот сволочь! – с разочарованием и даже обидой сказал вслед ему Петька.

– Да, видно, подонистый малый, – кивнул Генка. – Трепач. Заморочил мне голову своей болтовней. Я и не догадался спросить, почему у него на руках трудовая книжка. Если человек работает, она должна находиться в отделе кадров. Видишь, значит, обманул нас. Значит, ты не зря задержал его. Но не огорчайся. Раз уж он объявился в нашем саду, значит, еще попадется. Сколько веревочке ни виться… А где, кстати, твои кардиналы?

Петька так и ахнул:

– Не знаю. Потерял. И надо же, из-за какого-то идиота пропали такие рыбки…

Домой Осипов и Петька шли вместе. Прощаясь, Петька задержал руку приятеля в своей и, немного смущаясь, сказал:

– Знаешь, Генка, я решил учиться…

– Одобряю, – сказал Осипов. – Правильно, Петька. Кончай бакланить.

Петька свернул в свой переулок. Он тихонько насвистывал и снова думал о той рыжеволосой девчонке из читальни. Думая о ней, он вспоминал море, где был один раз в пионерлагере. Замшелые теплые скалы, узкие серебристо-бархатные листики маслин, литые гроздья винограда, терпкий запах моря, бесконечный шелест волн…

* * *

…В полночь, удивляя и пугая случайных прохожих, по улице, пошатываясь, брел мужчина в пиджаке и желтых носках, но без брюк и туфель. Ему не задавали вопросов, и так было видно – человека раздели. Петухов добрел до пятиэтажного дома, поднялся на третий этаж, прислонился к косяку, надавил пальцем кнопку звонка. Глаза сами собой закрывались. Хмель еще не оставил его. Смертельно хотелось спать. За дверью что-то шелестело, но Петухов не слышал обращенных к нему тревожных вопросов. Он спал.

Спустя час он проснулся и снова надавил на кнопку. Когда за дверью послышалось: «Кто там?» – Петухов опять заснул.

Уже окончательно рассвело, когда Петухов по-настоящему проснулся. Он мученически морщился, припоминая, что с ним стряслось прошлым вечером, и почему он стоит у своей двери без брюк в такой неудобной позе, и почему весь его пиджак в мелу… Ясно, как день, – опять жена не пустила. Но где же брюки? «Вот я ее сейчас припугну», – мелькнула шальная мысль. Петухов снова нажал кнопку звонка. Спустя несколько минут за дверью слабо прошелестело: «Кто там?»

– Свои, свои, – бодро ответил Петухов, засовывая руку во внутренний карман пиджака и нащупывая тяжелый холодный металл. – Из домоуправления…

Некоторое время за дверью было тихо – там думали.

– Открывай скорей – у меня несчастье, – жалобно попросил Петухов. Щелкнул английский замок. Дверь стала медленно открываться. Петухов с силой толкнул ее и одновременно направил в проем пистолет. – Руки вверх! – крикнул он и в ту же секунду оцепенел от ужаса. На Петухова безумно расширившимися глазами смотрела старуха – огромная, седая, похожая на сказочную ведьму. Челюсть у нее отвалилась, и из горла вырывались хриплые, булькающие звуки. Несколько секунд они смотрели друг на друга, как два ошеломленных привидения. Потом Петухов с тихим визгом ринулся вниз, перепрыгивая через несколько ступенек. А старуха с закатившимися глазами повалилась на спину и, падая, с костяным стуком ударилась седогривой головой об пол.

Петухов выскочил с пистолетом в руке из парадного на улицу, едва не сбил с ног женщину-дворника, которая испуганно попятилась от него со словами: «Ой, мамочка», – сплюнул, убрал пистолет, взглянул на номер дома. «Балда, – выругал он себя. – Залез в чужой дом…»