Текст книги "Люди долга и отваги. Книга первая"

Автор книги: Георгий Вайнер

Соавторы: Аркадий Вайнер,Юлиан Семенов,Эдуард Хруцкий,Виль Липатов,Виктор Пронин,Роберт Рождественский,Павел Нилин,Василий Ардаматский,Анатолий Безуглов,Михаил Матусовский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 34 страниц)

И вновь не за страх, а за совесть Владимир Кириллович вкладывает жар своего сердца в новое для него дело. Сотрудники общества были признательны Бирюкову. Они увидели в нем защитника интересов государства и их личных интересов в охране народного добра, убедились в его честности и партийной принципиальности.

Коварная болезнь подкараулила Владимира Кирилловича, уложила его на длительный срок в госпиталь. И, едва стряхнув с себя хворь, он работает по организации совета ветеранов в МВД СССР. Его избирают ответственным секретарем совета. Более пятнадцати лет трудился он на этом общественном посту. А о том, как работал, говорят такие факты: награжден дважды знаком «Отличник милиции», Почетными грамотами, комплектом милицейского парадного обмундирования…

Владимир Кириллович представитель старой гвардии, вложивший много туда, энергии, сил, здоровья в дело становления Советской власти, народной милиции. Он уверенно вел за собой коллективы, искал и находил пути к очередным высотам, не боялся трудностей, лишений, выдерживал испытание временем своих душевных и физических сил, самоотверженным исполнением служебного долга заслужил признание и уважение. Его можно видеть на заседаниях, совещаниях, собраниях и всегда в окружении молодых сотрудников, пришедших на смену ветеранам. Он щедро отдает свое тепло людям, всем тем, кто нуждается в добром совете. Без преувеличения можно сказать, что Владимир Кириллович оставил свой заметный, добрый след на нашей земле.

Сын Владимира Кирилловича последовал по стопам отца. Он ответственный работник Главного управления внутренних дел Москвы.

Идет перекличка:

– Полковник Владимир Бирюков!

– Здесь!

Полковник Борис Бирюков!

– Здесь!

И скоро станет в строй внук ветерана – Владимир. Он пока студент института. И не исключено, что он громко и гордо заявит:

– Здесь!

Леонид Сашин
ВЕТЕРАН

1

Как это там, у Хемингуэя, в записках об испанской войне?..

Навстречу смерти идут по полю боя шесть человек. Вот их остается пять, потом – четыре, три. Под огнем они зарываются в землю, подымаются, вновь шагают вперед. По тому же полю движутся другие опаленные четверки, тройки, пары; прежде они были шестерками. Эти, уцелевшие, и выполняют боевую задачу.

Нечто схожее переживал Рудольф Куккор.

В паре с Иоганнесом Алликом он был переброшен через линию фронта. С парашютами они приземлились у лесистой болотины севернее Пярну. Под синим ночным небом позднего мая земля казалась залитой серебристым светом. Но засланным во вражеский тыл разведчикам было вовсе не до любования природой.

Их заметили. Обстреляли с другого края болота.

Лесными неторными тропами уходили от преследователей. Пробирались чащобами. Ветки хлестали по лицу, цеплялись за одежду, за вещмешок с рацией, которую Куккор нес на спине. Они перебирались через поваленные деревья, вязли в ржавых, прошлогодних мхах на зыбучих прогалинах. На одной поляне из заросли кустов захлопали выстрелы. Пули просвистели совсем рядом. Пришлось залечь в болоте, потом отползать в сторону.

И опять уходили. Аллик казался двужильным. Куккор тоже не отставал, норовисто пролезал под низкие сучья.

За ними охотились.

Утром у развилки лесных дорог, где в яркой весенней зелени темными стогами проступали крыши хуторских изб, они напоролись на омокойтсов – предателей, эстонских фашистов. Решили отойти без боя. Через густой ольшаник пробились к старому лесу, там оторвались от погони.

Да, это было тоже поле сражения – только с огромным растянутым расстоянием четверками-тройками. Зримо разведчики не видели своих товарищей по оружию, но знали, что и на Большой земле для успеха этого сражения действовало много их соратников. И тут выходили на военные тропы партизаны, с одним их отрядом в районе Вяндры разведчики предполагали встретиться.

На войне как на войне, и здесь шестерки становились парами, одиночками. Тогда на место павших в тыл противника шли другие…

Куккору уже доводилось пересекать линию фронта. Случилось так, что он, эстонец, впервые ступил на родную эстонскую землю – с боем.

Его деда после 1905 года царские власти, как «бунтовщика», делившего с другими бедняками-крестьянами господскую землю, выслали с семьей в Архангельскую губернию. Отец, работавший путевым обходчиком на «чугунке» – железной дороге, всю жизнь стремился вернуться в родные места. Но после Октябрьской революции империалисты отторгли Прибалтику от Советской страны, а когда двадцать лет спустя там восстановилась народная власть, возвращению помешало нападение фашистской Германии. В дедовский край внук попал в военную годину.

Вьюжной январской ночью 1944 года отряды десантников пробивались по льду Чудского озера в Алутагузе – большие леса южнее сланцевого бассейна. Штормовой ветер валил с ног, люди шли, помогая друг другу, тянули на полозьях орудия. Берег проглянулся нагромождением ледяных торосов. Десант, сбив с ходу караулы гитлеровцев близ деревни Туду, углубился в лес.

Помнит Куккор: как часовые – в снегах застывшие высокие сосны. Наметенные сугробы на заросшем болоте Муракасоо. Из этих дебрей налетали десантники, истребляли фашистские гарнизоны в окрестных селениях. Внезапно появлялись и быстро исчезали. Привечал, прикрывал их лес, и поземка заметала следы.

Туда, в район северного Причудья, гитлеровцы против десанта стали оттягивать силы с фронта. Разведка доносила: по дорогам двигались к опушкам бронетранспортеры, танкетки, даже танки. Каратели уже установили день выступления. Но за сутки до назначенного срока десантники ударом на юг прорвали кольцо.

Возвращались тем же ледяным озерным путем.

А в это время войска Ленинградского фронта развивали наступление. Оккупанты откатывались дальше на запад.

Теперь Рудольф Куккор – на новом задании. Сейчас надо скрыться от глаз немцев омокойтсов, затеряться в чащах, а потом появиться в нужном месте и делать то, для чего они сюда посланы.

Он, коммунист, не мог не ощущать исключительной ответственности за это весьма сложное, трудное дело. С Иоганнесом их здесь всего двое, и поэтому, считал Рудольф, доля ответственности каждого за выполнение задания была намного большей, чем тогда в отряде с сотнями десантников.

И тем сильнее явился удар, когда, избежав облавы, они вечером в условленный час хотели выйти на радиосвязь со штабом. В рацию, оказалось, угодили пули, и она была сильно повреждена. Разведчики зарыли ее под деревом, сверху прикрыли дерном.

Следовало искать другие возможности связи. Может быть, партизаны?..

Разведчики пошли по цепочке – дальние родственники и знакомые Иоганнеса: он был из здешних мест. Сначала неприметно наблюдали за домом, двором. Затем Аллик входил в помещение. Куккор с автоматом прикрывал его, оставаясь наруже. Выдавали себя за бежавших из немецкого плена.

Жители встречали настороженно. Таились. Жестокость, насилия фашистских оккупантов, сделали их замкнутыми, недоверчивыми. После нескольких посещений люди становились разговорчивее. Позже некоторые согласились оказывать содействие разведчикам.

Постепенно завязывались нужные знакомства, расширялась оперативная осведомленность. Установить связь со штабом, однако, разведчикам не удалось. Не встретились они и с партизанским отрядом. На хуторах сообщали, что народные мстители дали большой бой карателям, после чего переместились к северу. В то время в поле зрения появился исключительно важный объект.

Лесник Рюютель рассказал, что в баронском имении тайно пребывает немецкая школа лазутчиков-диверсантов. Большинство проходящих обучение – из военнопленных.

Связи со штабом не было – приняли самостоятельное решение: подробно разузнать о школе и постараться отсечь щупальцы этого фашистского спрута. Тот же Рюютель назвал крестьянина Яна Таутса, к которому курсанты школы приходили пьянствовать; он гнал для них самогон.

Таутс изъявил готовность помочь разведчикам.

– Сегодня к вечеру как раз заявятся двое, – сказал он. – Приходите и вы. Сядете в соседней комнате и все услышите. Я заведу разговор.

Так и сделали.

Когда стемнело, в дверь дома негромко постучали. Хозяин, встречая «гостей», не скрывал удивления:

– Да на вас форма солдат Советской Армии – почему?

– Есть причина, – хмуро ответил один из пришедших.

Узнать многое удалось после того, как курсанты сильно подвыпили. Таутс с усердием угощал их. Выяснилось, что обучение подошло к концу и на днях их перебросят через линию фронта. Они признались, что и пьют-то из-за безвыходного положения, в каком очутились.

Парням дали спокойно вернуться в школу. А на следующий вечер разведчики повстречали их в лесу. Сначала под угрозой оружия, а после добровольно те рассказали все.

Куккор предложил им искупить свою вину перед Родиной: явиться за линией фронта с повинной и разоблачить заброшенных диверсантов. Те ухватились за единственную для них спасительную нить.

Потом встретились еще и еще раз. Появилась уверенность: парни сдержат слово. Куккор передал им зашифрованную информацию для штаба «от 535-го». То был его радиопозывной.

А советские разведчики до глубокой осени действовали во вражеском тылу. Вышли к своим в городе Пярну, когда советские войска очистили Эстонию от оккупантов. Там Куккор и Аллик узнали, что ребята, с которыми встречались в лесу, не подвели. Как только очутились на советской земле – тотчас же явились к районному коменданту. Шифровка Куккора поступила по назначению.

Были обезврежены все диверсионные группы, сформированные и обученные в баронском имении под Пярну.

2

– С ним идти хоть в разведку!..

Так отзываются о Рудольфе Куккоре даже люди, не знакомые с его фронтовой биографией. И по послевоенному времени они знают: на этого подтянутого, твердого и решительного человека можно всецело положиться.

Признание вполне заслуженное.

Внук крестьянина, сын рабочего, сам владевший опаснейшим военным ремеслом разведчика, он, не щадя себя, совершал подвиг там, где быть ему указывала Родина. С войны Рудольф вернулся возмужавшим, членом Коммунистической партии.

Он остался в Эстонии, отчем крае.

Война закончилась. Однако не сразу исчезли черные силы. Недобитые гитлеровцы, разбежавшиеся омокойтсы сколачивали банды, налетали на хутора, разбойничали. Понял тогда Куккор, что не настала еще для него мирная жизнь. Уездный партийный комитет послал его на борьбу с бандитизмом в те самые места, где был он во время войны в разведке.

Родная земля очищалась, возрождалась к новой жизни. Клещи смыкались вокруг банд; с тем большим ожесточением они огрызались, зверствовали, убивали. Они вырезали семью лесника Рюютеля, того, что помогал советским разведчикам.

Главарь одной из банд, Рису, бахвалился, что захватит пярнскую тюрьму, расправится с персоналом и выпустит заключенных, своих сообщников. Он был особо опасен; после освобождения Пярну он каким-то образом сумел ненадолго пробраться в надзиратели тюрьмы и многое знал.

Оперативный уполномоченный Рудольф Куккор получил задание – уничтожить банду Рису.

Первым делом надо было точно разузнать, где находятся бандиты, что замышляют. Разослал Куккор своих людей по хуторам, мызам, лесным делянкам узнавать, глядеть в оба. И случилось так, что с Рису он встретился самолично.

В час пополудни донесли, что собирается Рису на встречу – сговор с другим разбойничьим главарем – Ребане, бывшим гитлеровским офицером.

– Перехватить на перепутье!

Немедля встали на дорогах, на тропах засады. Себе Куккор тоже взял участок, где предположительно мог появиться Рису.

Почти сутки без сна и еды пролежал он в кустах. Рису не появлялся. Тогда решил сам отправиться навстречу.

Прошел около километра. Как ни был подготовлен Рудольф, но когда столкнулся лицом к лицу с бандитом, тот успел первым вскинуть немецкий автомат. Выпустив очередь, Рису бросился бежать. Но тут настигли его пули пистолета Куккора.

Рису упал.

Мгновенно Куккор бросился к бандиту, связал его. И после этого почувствовал резкую боль в животе.

Превозмогая слабость, внезапно разлившуюся по телу, Куккор отполз в сторону, лишь бы Рису не заметил его состояния. Сказал бандиту:

– Стрелять-то ты не мастак, Рису. Промазал ведь…

Тот молчал, зло глядя на дуло автомата, наставленное на него. «Надо пользоваться моментом, – подумал Куккор. – Потом может быть поздно». Он вынул из кармана пустую папиросную коробку – хорошо, что днем не выбросил ее, – карандаш. Обратился к Рису:

– Отвечай, куда шел, где назначены переговоры с Ребане. Все равно туда уже не пойдешь…

Рудольф говорил тихо. Он все больше слабел от потери крови, но бандит расценил это как признак спокойствия, уверенности сотрудника милиции. И он струсил, стал говорить.

Неожиданно зашевелились кусты, хрустнула ветка. К ним кто-то шел. Рису встрепенулся, зашипел:

– Мои идут. Капут тебе, начальник.

Куккор притянул валявшееся подле сухое корневище, поудобнее приладил на нем отнятый автомат.

– Пусть подходят!

Но из чащи вдруг показался крестьянин Пиккур, тоже участник засады. Быстро подбежал он к Куккору.

– Ты ранен?

Рудольф указал на Рису.

– Сперва того перевяжи. Как бы не окочурился бандюга.

Потом послал Пиккура в деревню Кюнакула с сообщением о поимке Рису и требованием прислать сюда автомашину.

Нескончаемо долго тянулось время. Взошла луна. В ее неясном свете черным пнем виднелась голова Рису. Все труднее становилось Куккору держать ее на прицеле. Напрягал последние силы.

Оперативная группа приехала под утро. Словно в тумане Куккор отдал папиросную коробку.

– Тут записано, где искать Ребане.

И потерял сознание.

…Ребане захватили на месте, где он ждал Рису. Не сбылось намерение бандитов напасть на городскую тюрьму.

Три месяца Куккор пробыл в госпитале. При выписке врач передал ему пять пуль. Сказал:

– Ваши. Вынули во время операции. Посчастливилось вам в тот день голодать, не выжили б иначе…

Куккор продолжал участвовать в искоренении бандитизма.

Думал ли он тогда, что навсегда свяжет свою жизнь с милицией? Нет, не думал. Но так получилось. Сначала надо было найти убийц семьи лесника Рюютеля. А после того, как он это сделал, исколесив все окрестности, пришло назначение в соседний уезд Ляанемаа на должность начальника отдела НКВД.

Время требовало действий, смелых решений, и старые «рецепты» здесь не годились. Но если хлебороб в поле, а рыбак на море, то кому, как не бывалому воину, разведчику, в мирные дни быть там, где нужны мужественные бойцы, – на фронте борьбы с преступностью. А это и впрямь фронт, только скрытый, незримый. Линию соприкосновения сторон не нанесешь на карту, а потери, подлинные потери, – они были рядом, как на войне.

Рудольф Куккор пошел служить в милицию, потому что там он был нужнее и туда его, коммуниста, послала партия.

3

Первые послевоенные годы – страдное время становления новой Эстонии. На земле твоих дедов, прадедов ты, хотя и не здесь родившийся, – не мимолетный прохожий. Отстоявший ее, ты – хозяин, созидатель, строитель.

И ответствен за все, и за охрану законного порядка тоже. Куккор понимал это. Службой своей в Ляанемаа, а потом в Йыгове окончательно утвердился он в милиции. Пополнить знания по специальности помогла учеба в Москве.

Оттуда Рудольф вернулся в Таллин. Его направили в уголовный розыск.

Новое ответственное дело, хотя и многотрудное, и беспокойное, но по его нраву. Одна сторона – разгадывать увертки преступников, а другая, не менее важная, – не допускать, предотвращать правонарушения. Не только смелость, безотказность в выполнении долга – требовались также бесподобные трудолюбие, терпение. И если сотруднику должно обладать холодным разумом и горячим сердцем, то всецело можно отнести это к Куккору – в любой ситуации уравновешенному, спокойному, но не медлительному, работающему увлеченно, с огоньком.

Обстановка подчас обострялась. Операция следовала за операцией. Боль большого города, столицы республики, была его собственной болью. Ведь по возрожденным улицам, обретшим послевоенную тишину, слонялся не один неопознанный преступник, готовый на все.

Меры требовались немедленные. Улики, мотивированные догадки ложились в основу следственных версий. И по этим нитям, не жалея ни сил, ни времени, шли оперативники…

Рудольф помнит: уставали смертельно. Но город очищался от скверны, порожденной войной, оккупацией.

За плечами Куккора – годы самоотверженной оперативной работы. Он продолжал ее и будучи переведенным в республиканское министерство, где не в меньшей степени требовались его опыт, энергия.

Время шло, качественно иной становилась обстановка. Неизмеримо снизилась общественная опасность совершаемых правонарушений, ослабевала устойчивость преступных групп. Но поддавались выкорчевке эти инородные наросты не так просто, как хотелось бы. Острота борьбы с преступностью не притуплялась.

Сложным было расследование краж из совхозных и колхозных касс. Воры проламывали замки сейфов. Насчитали шесть таких случаев, все – в пунктах, значительно отстоящих друг от друга. А один сейф, в который преступники не смогли проникнуть на месте, они увезли и бросили разбитым на территории Латвии.

Куккор, взвесив все обстоятельства, отмел это: вероятнее всего воры – местные. Просто они старались направить в другую сторону сыск, который усиленно велся в нескольких смежных районах Эстонии.

Чем туже закручивалась пружина розыска, тем теснее вокруг преступников сжималось кольцо.

Как часто бывает – помог случай, но то не было случайностью. Близ Тарту в ресторане один мужчина из кутившей компании положил пачку денег под ножку неустойчивого стола. Это не осталось незамеченным.

К компании присмотрелись. Выяснилось, что двоим из нее раньше доводилось быть не в ладах с законом. Потом стало известно, что у них был мотоцикл, а дома хранились дрели со сверлами, зубила – все это могло служить (и проверка подтвердила – доподлинно служило) орудиями взлома.

Куккор участвовал и в заключительной операции: задержании преступников. Седьмой кражи не произошло.

Потом Рудольф Куккор возглавлял отделение розыска. Высокая квалификация, личное мужество нужны при поиске лиц, скрывающихся от следствия и суда, а также тех, кто пропал без вести, может быть, стал жертвой злодеяния. Действия его – всегда обдуманны, решительны. Этому Куккор учит и других, молодых сотрудников. В каждом новичке стремится раскрыть характер, развить способности. Многие сослуживцы благодаря ему стали опытными работниками милиции. Рейна Линга, бывшего инспектора Харьюского райотдела, Куккор взял в свое отделение, обучал оперативному искусству. Линг рос на глазах. Рядом с Куккором передовиками стали Герман Симм, Владимир Косов…

В мастерстве учеников продолжается учитель.

4

Шел март 1976 года.

Мы на пароме переправлялись с острова Саарема на материк. Недавно закончился XXV съезд КПСС. И мы говорили об этом. Говорили о громадных, захватывающих переменах вокруг, во всей нашей жизни, и как много еще предстоит сделать.

Впереди, на приближавшемся берегу, угадывались знакомые очертания Виртсу – города, что стойко сдерживал в тяжелом 1941-м гитлеровские полчища. Правее, невидимый отсюда, находился Пярну. Там тянулись болотистые леса, где действовал он, Куккор, со своим напарником в фашистском тылу.

Рудольф, задумчивый, долго смотрел в ту сторону.

– Все свершилось, как должно, – сказал он, задорно блеснув глазами. – Жизнь побеждает!

Облокотившись на перила парома, стоял он, высокий и крепкий, с дюжими, рабочими руками. Ветеран войны. Подполковник милиции. Коммунист.

Павел Нилин
ИСПЫТАТЕЛЬНЫЙ СРОК
(Отрывок из романа)

1

Ровно в двенадцать ночи Егоров вошел в полутемный коридор уголовного розыска.

После яркого света в клубе имени Марата тут ему показалось уж совсем темно. Как в освещенном восковыми свечами подземелье Староберезовского монастыря, куда бабушка еще маленьким привозила его на пароме, чтобы поклониться мощам святого Софрония. И стены тут такие же толстые, глухие, как там, в подземелье. Пол бетонный.

Многие сотрудники давно ушли домой. Остались только те, кто дежурит и кому предстоит участвовать в операции нынешней ночью.

Из дальней двери, должно быть из кабинета начальника, вышел Жур, увидел Егорова.

– А Сережа где?

Это он уже так называет Зайцева.

– Я могу его поискать, – предлагает Егоров.

– Не надо, – встряхивает черными волосами Жур. Днем видать, что они с проседью, с чуть заметной проседью. А сейчас, в этом полутемном коридоре, ничего не заметно. – Зайцев сам найдется. Он паренек точный.

Значит, Журу уже известно, что Зайцев паренек точный. А какой паренек Егоров? Об этом еще ничего не известно.

– Иди, Егоров, посиди там у меня, – говорит Жур, проходя дальше по коридору. – Скоро поедем. У нас сегодня серьезные дела. Очень серьезные…

Жура подстрелили прошлый раз на Извозчичьей горе, когда он производил обыск – искал оружие. Были проверенные сведения, что с Дальнего Востока поступила партия японских карабинов.

Две крупные партии оружия Жур отыскал весной. Был уверен, что отыщет и третью, о которой все время поступают сведения. Но не вышло. Бандиты оказали сопротивление.

Правая рука висит на перевязи. И ноет, надоедливо ноет. Видимо, кость серьезно повреждена.

Однако Жур не может сейчас лежать и нянчить руку. Он хочет поскорее отыскать эту третью партию оружия. Вот отыщет, тогда будет видно, что делать с рукой.

– Поехали, – говорит он в половине первого ночи и быстро шагает по коридору.

Зайцев уже нашелся и идет за ним. И Егоров идет.

Во дворе они усаживаются в старенький автобус фирмы «Фиат», который в уголовном розыске для простоты, что ли, называют «Фадеем».

В кузове, со всех сторон затянутом дырявым брезентом, уже сидят какие-то люди, но рассмотреть их невозможно, потому что в кузове темно.

И во дворе темно, и на улице. Город давно спит.