Текст книги "Люди долга и отваги. Книга первая"
Автор книги: Георгий Вайнер
Соавторы: Аркадий Вайнер,Юлиан Семенов,Эдуард Хруцкий,Виль Липатов,Виктор Пронин,Роберт Рождественский,Павел Нилин,Василий Ардаматский,Анатолий Безуглов,Михаил Матусовский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 34 страниц)
Владимир Гойтан
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Республиканский слет отличников милиции. Лучшие из лучших часовые правопорядка Белоруссии собрались в Минске. На груди у многих сияют ордена и медали – признание заслуг перед Родиной. И когда докладчик сказал, что старший инспектор уголовного розыска, кавалер ордена Красной Звезды майор А. М. Чумаков недавно задержал еще одного опасного преступника, зал взорвался аплодисментами. Присутствующие приветствовали своего соратника, друга за отвагу, верность делу, которому они служат…
Сознание постепенно возвращалось к нему. Словно сквозь туман виделись ему белые стены комнаты, белая кровать с белой простыней и низко-низко над ним такое родное лицо. Оно по своей белизне могло соперничать с окружающей больничной обстановкой. И только глаза светились добротой и сердечностью. А еще были в них тревога и печаль. Как же это все случилось, любимый? Как же ты, такой сильный, смелый, опытный не уберегся от беды?..
Под утро ему позвонили прямо домой. Дежурный по Калинковичскому линейному пункту милиции доложил, что неизвестный преступник на железнодорожном переезде ограбил женщину.
– Высылайте дежурную машину. Скоро буду, – приглушенно сказал он в трубку. Жена еще спала и не хотелось будить ее. Спать легла далеко за полночь, ждала его со службы. Только разве от нее что утаишь? Не успел одеться, как послышался встревоженный голос.
– Что там снова случилось, Алексей?
– Не волнуйся. Сверху позвонили. Ты спи, – он старался успокоить ее.
– Сверху ночью не звонят. Ночью все спят. И когда это кончится? – тяжело вздохнула она. – Четырнадцать лет живем, как на вокзале. То провожаю, то встречаю… Поезда хоть по расписанию ходят, а ты…
– Не нужно так, Людмила. Служба. Ты не волнуйся, через час буду.
Утром 30 сентября 1979 года майор Чумаков вышел из дома. Назад вернулся только через четыре месяца, в феврале 1980 года…
Под утро землю хорошо выстудило. Трава, листья на деревьях, крыши домов покрылись легким налетом инея. Подумалось: «Скоро и заморозки наступят».
Из-за поворота показался милицейский газик. За рулем – сержант Анатолий Мерзляков. Сегодня его очередь дежурить.
– Куда прикажете, товарищ майор? – спросил водитель.
– Давай на переезд. Потерпевшая там?
– Наверно, там. Где же ей еще быть. Оттуда и позвонила нам.
– Начальник знает?
– Сообщили уже.
Через несколько минут подъехали на место происшествия. Их встретила женщина лет сорока. Рука возле запястья наспех перевязана платком. На нем отчетливо виднелось красное пятно.
Скороговоркой, то и дело сбиваясь, она рассказала:
– С полчаса или же немного более тому назад к переезду подошел неизвестный. Молоденький такой. Лет, может, двадцать. Щупленький. Волосы русые. Спортивная сумка типа «Аэрофлот» через плечо. Спросил еще про дорогу на Озаричи. А потом…
– Куда он пошел?
– Да разве я знаю. И теперь вон руки дрожат. Страху натерпелась.
Где теперь преступник? Скорей всего будет пробовать убежать, затаиться, переждать. Калинковичи – городок небольшой. Здесь ему спрятаться непросто. Пешком вряд ли пойдет. Необходим транспорт. Железная дорога отпадает. Туда он не сунется, милиция дежурит. Значит, остается автовокзал.
– Давай, Толя, на автовокзал. Может, где-то там отирается, – сказал он Мерзлякову, стукнув дверцей.
Чтобы лишний раз не привлекать внимание, остановились метров за полтораста. Милицейская машина приметная.
– Подожди здесь, я пройдусь один, – сказал Чумаков. – Ты в форме, а на мне гражданская одежда.
Вот и перрон, немного дальше здание автовокзала. Народу в это раннее время было мало: до открытия касс оставалось с полчаса.
Внимание привлек невысокий парень. Он стоял за киоском, оглядывался. Приметы будто совпадали: белобрысый, худощавый. Только это не повод для задержания. Их, белобрысых, тысячи. Что щуплый с виду, тоже еще не доказательство.
– Далеко ехать собрался, приятель? – словно невзначай поинтересовался Чумаков.
– В сторону Озарич. А что?
– Так, ничего.
Помолчали. Мысли лихорадочно проносились в голове. Проверить документы? Но их у него может не оказаться, люди не обязаны носить с собой паспорт. К тому же насторожится. Лучше доставить его в отделение и разобраться на месте. Если ошибка, что же, попросят извинение, помогут добраться на место.
– Вот что, – как можно спокойнее сказал Чумаков. – Надо кое-что уточнить. Пожалуйста, пройдем со мной. Здесь недалеко.
И он пошел в направлении машины. Незнакомец двинулся вслед. Может, нельзя было его оставлять одного? Даже на мгновение? Но он еще не знал, что вышел именно на того самого преступника.
И вдруг топот ног. Оглянулся. Парень убегал. Наверное, догадался что к чему, а может, машину увидел. Алексей Михайлович бросился догонять. Был уверен, никуда тот не денется. От него еще никому не удавалось уйти. Бежал, экономя силы. Расстояние между ними неумолимо сокращалось. Тридцать, двадцать, десять метров. Еще несколько шагов…
Вот и небольшой бетонный мост. На бегу незнакомец что-то выхватил из сумки.
«Нож? – пронеслась мысль. – Только все равно не поможет».
И тут он словно наткнулся на невидимую преграду. Выстрела не слышал.
В себя пришел на мосту. Третий пролет от конца. Стылый бетон под руками. Попробовал повернуться. Все тело словно чужое. Как в тяжелом сне: нужно бежать, а ты с места сдвинуться не можешь. И вновь потерял сознание.
– Послушайте, гражданин, что с вами? Может, «скорую помощь» нужно вызвать? – позвала с балкона соседнего дома незнакомая женщина.
– Благодарю. «Скорую» потом. Вызовите, пожалуйста, милицию. Безотлагательно.
Алексей Михайлович то терял сознание, то вновь приходил в себя. Где-то прячется опасный преступник, который готов на все. Теперь только один человек, он, Чумаков, знает его в лицо. Скорее сделать словесный портрет. Скорее.
Милицейская машина пришла несколько раньше медицинской. Алексей Михайлович до мелочей обрисовал приметы незнакомца. Посоветовал, где лучше искать его, напомнил о пистолете. И уже в конце, когда, окровавленного, его укладывали в машину, попросил, чтобы пока ничего не говорили жене. Зачем лишняя тревога.
Преступника поймали в тот же день. Настолько выразителен был портрет, который составил Чумаков, что будто бы готовый фотоснимок находился в руках оперативной группы.
Суд, наказание…
А для Алексея Михайловича самое тяжелое было впереди. Пуля пробила живот и засела в позвоночнике. Много потеряно крови. Потом, через несколько недель, хирург Калинковичской городской больницы Валерий Яковлевич Загальский скажет, что и после операции он не мог с уверенностью утверждать, останется ли раненый в живых. Пуля осталась там, в позвоночнике. Доставать ее нельзя. Она попала в самое нервное сплетение. Одно неосторожное движение – и может парализовать человека. Как только по радио сообщили о трагическом случае на переезде, а также о том, что раненому нужна донорская кровь, десятки людей пришли на медпункт; сотрудники линейного пункта и райотдела милиции, горожане.
Шли день за днем, а жизнь Чумакова все еще висела на волоске. Одна операция, вторая. Переливание крови. Только его сердце, сердце спортсмена, могло выдержать все это.
– Больному нужен абсолютный покой. Покой – это жизнь, – утверждали медики.
А он думал иначе: покой – смерть. Только жизнь, ее горячее дыхание согреет тело, придаст ему новые силы. И он рвался к жизни всем своим существом, наперекор смерти. Интересовался делами коллектива, мечтал о дне, когда снова вернется в строй. Ни на минуту в этом не сомневался.
Труднее всего было, когда оставался один со своими мыслями. Они набегали одна на одну…
Вот он приехал из армии в родную деревню Осиновка, что под Жлобином. В первый день, как повелось, всей семьей сели за праздничный стол. А на следующий день отец спросил:
– Что думаешь делать, сынок?
– Пойду работать в милицию, как Володя.
Старший брат к тому времени окончил Могилевскую среднюю специальную школу милиции.
– Решай сам, – сказал отец. – Только помни, работу, как и семью, надо иметь одну и на всю жизнь.
Однако в милиции первое время пришлось поработать шофером, а в августе 1964 года все же добился своего. Стал оперативным работником.
Начало работы показалось ему скучным и не очень привлекательным. Представлялись стремительные погони. А здесь бесконечные однообразные дежурства. В будни и в праздники.
Алексей Чумаков в этот день дежурил на железнодорожной станции Жлобин. Поезд уже набрал скорость, когда из дверей вокзала выбежала девушка. Алексей и глазом не успел моргнуть, как она ухватилась за поручни вагона. Но не рассчитала своих сил. Ноги ее никак не могли попасть на ступеньку, и ее затягивало вниз под вагон… Каким-то чудом Алексей успел подхватить девушку, рвануть на себя. Они клубком покатились по перрону. Затем были слезы благодарности, письма.
И вновь воспоминания… Вот он курсант Могилевской школы милиции. Напряженные дни учебы. Однажды их школу подняли по тревоге. В специальной телеграмме сообщалось о том, что в сторону Могилева движется по железной дороге преступник. Вооружен, готовый на все, очень опасен.
Проверялись все поезда, в том числе и товарняки. Визитных карточек преступник не оставляет и место встречи не указывает.
Очередной поезд медленно подходил к станции. Алексей прошел по одному вагону, другому. Вот и последний. Дверь в тамбур не открывалась. Изо всей силы рванул ручку. На площадке с карабином в руках сидел человек. Когда подошли остальные участники группы, тот уже лежал связанным. Тогда и получил Алексей медаль «За отличную службу по охране общественного порядка». Первую в жизни награду…
В чем смысл жизни? Этот вопрос Алексей не однажды задавал себе там, на больничной кровати. Для чего, в частности, живет на свете он, Чумаков? Что сделал такого, чтобы оправдать свое существование? Пересчитал мысленно поступки, поведение. Подвел своеобразную черту. Выходило, что уж не такой и малый его личный счет. Смысл личного бытия он видел в борьбе с преступностью, со всем темным, ужасным, что, словно гниль, разъедает человека. И когда своевременно не остановить, не обезвредить ее, много беды принесет людям, обществу.
Силы постепенно возвращались к нему. Пришлось во второй раз учиться ходить. Причем теперь это было делать намного труднее, чем в детстве. Каждый шаг отдавался болью.
Что он будет жить, в этом Алексей Михайлович не сомневался. Только как жить? Руки, ноги целые. Но какая польза? С трудом ходит по палате. С милицией, наверное, придется расставаться. Какой теперь из него оперативный работник? Как-то не выдержал, спросил у доктора:
– Скажите, пожалуйста, смогу ли я снова работать на прежнем месте?
Добрый доктор. Как он понимал этого худощавого человека с желтым лицом и такими горячими угольками-глазами. Более того, успел полюбить его за силу воли, необычную жажду к жизни. Но, к сожалению, медицина пока что не всесильная.
– Случай тяжелый, – сказал, вздохнувши, врач. – Мы и так, кажется, сделали больше, чем могли. Остальное в ваших руках.
Что же. Он и дальше будет тренироваться. Бороться за свое место в строю. И встанет туда, обязательно встанет.
Вспомнился отец. Хоть Алексей и мал был тогда, но хорошо помнит, каким тот вернулся с фронта. Весь израненный, с покалеченной рукой. Одним словом, инвалид второй группы. Первый год даже соседей просили, чтобы помогли сена накосить. А потом… С какой настойчивостью отец приучал свою раненую руку к всякой крестьянской работе.
Как-то летом, когда сын принес на покос узелок с завтраком, он увидел отца с косой. Вся рубаха мокрая. Он тяжело дышал. А рука? Словно подбитое крыло птицы, она свисала вниз. И все же отец добился своего. Помаленьку «приручил» ее, как он сам любил повторять, к нелегкому крестьянскому труду. И косил, и за плугом ходил. И он, Алексей, добьется.
Наконец в феврале 1980 года, через четыре с лишним месяца, его выписали из больницы. Всего несколько дней пробыл дома. Потом пошел на работу.
Вот и знакомый переулок. Деревянное здание за высоким дощатым забором. И табличка над входом: «Линейный пункт милиции железнодорожной станции Калинковичи». Сам вокзал в каких-нибудь двух десятках шагов отсюда.
Перво-наперво зашел к начальнику. Владимир Петрович Пржевальский перебирал бумаги у себя на столе.
– Заходи, дорогой! – воскликнул он. – Давно ожидаем. С выздоровлением!
И оттого, как радостно заблестели глаза на его утомленном лице, как приветливо заторопился навстречу, на душе у Алексея стало легко и светло. Словно и не было этих долгих сумрачных дней и ночей. Алексей неловко оступился. В то же мгновение острая боль огнем обожгла тело.
– Что с тобой, Михайлович? – тревожно спросил Пржевальский. – Побелел весь. Присядь скорее. Может, воды? – метнулся он к графину.
– Не нужно, Владимир Петрович. Уже легче.
Помолчали. А затем начальник спросил:
– Давай, выкладывай, что будешь делать дальше? Хотел спросить, когда на работу. Но вижу, что еще не скоро.
– Считайте, что я уже на работе. Не могу без дела. Да и бумаги разобрать нужно.
– Может, посидел бы еще дома, – возразил было Владимир Петрович.
– Хватит, насиделся и належался.
Так и ходил на работу с больничным листом. Одного не терпел – снисходительности, чрезмерного внимания к себе. Очень не любил, когда ему напоминали о ранении.
Дежурства, командировки. Никаких скидок. Дел и забот у оперативного работника хоть отбавляй. Здесь и сила, и ловкость нужны. До ранения каждый мускул своего тела ощущал. Первый разряд по самбо имел, в соревнованиях участвовал. Любого преступника скрутить – мелочь. А теперь… И он настойчиво тренировался. Каждое утро – гимнастика. Хоть нередко белые мухи летали в глазах. И все же добился своего. С радостью начал ощущать, как былая сила возвращается к нему.
Шли дни, недели, месяцы. Как-то, уже в феврале 1981 года, позвонили из Мозыря. Коллеги из горотдела предупреждали, что исчез особо опасный преступник. Сообщили и приметы.
Принять меры к задержанию… Но преступник может и не появиться там, где его ждут. Но все же, поскольку объявлена тревога, надо быть в полной готовности. И действовать в соответствии с обстановкой.
Так уж случилось, что и на это свое дежурство Алексей Михайлович заступил вместе с сержантом Анатолием Мерзляковым. Что ж, работник он умелый, надежный. Не подведет, в случае чего.
На улице дул пронизывающий ветер. К тому же еще с морозцем. Он то стремительно налетал, обжигал лицо холодным дыханием, то вдруг успокаивался, чтобы через некоторое время налететь с новой силой.
Чумаков прошелся вдоль перрона к самому павильону. Там обычно можно перекусить, выпить бокал пива. Но в этот поздний час на двери висел замок. Вокруг – ни души. Да и кому охота бродить по такой стуже.
Ощутив, что окончательно продрог, Алексей Михайлович подался в сторону станционного здания. Зашел в помещение. И здесь словно током ударило его. Так вон же, вон он, преступник! Приметы совпадают. Стоит возле справочника-автомата, делает вид, что читает. А сам в это время так и стрижет глазами по сторонам.
Чумаков оценивающим взглядом окинул незнакомца. Такому бы в тяжелой весовой категории выступать. Короткая жилистая шея, крутой разворот плечей. Под болоньевой курткой угадывались тугие сплетения мускулов. Попался бы он ему года два назад. Разговор был бы коротким. Но после всего, что с ним случилось… К тому же брать надо мгновенно и сразу вон в ту боковушку. Дверь открыта. Зачем привлекать внимание пассажиров.
Алексей Михайлович подошел к аппарату. Встал рядом. Костюм на нем гражданский, так что тот пока ничего не подозревал.
Вот незнакомец обернулся в сторону Чумакова, приподнял голову. На мгновение их взгляды встретились. Серые, студенистые глаза глянули на него исподлобья. И тут же тревожный взгляд в сторону дверей. Но этого было достаточно.
Рука Чумакова легла на запястье преступника. Резкий рывок в сторону. Поздно. Месяцы тренировок не прошли бесследно. Алексей Михайлович не дал ему ни одного шанса. А из дверей напротив подходил уже наряд милиции.
В этот день майор Чумаков с каким-то особенным чувством возвращался домой. Здесь, на станции, в единоборстве с опасным преступником он почувствовал, наконец, что снова в строю. Снова готов выполнить любое задание.
Леонард Фесенко
ШЕСТЬ ПУЛЬ
Указом Президиума Верховного Совета СССР за мужество и самоотверженные действия, проявленные при исполнении служебного долга, орденом Красной Звезды награждены:
Джафаров Алы Джаби оглы – лейтенант милиции (посмертно),
Исмаилов Вагиф Гумбат оглы – сержант милиции.
Кривые улочки районного центра Агджабеды быстро погружались в вечерние сумерки. В окнах домов засветились огни. Прохлада и тишина действовали успокаивающе на лейтенанта милиции Гасанова. Он молча сидел рядом с водителем оперативной машины, радовался в душе тому, что прошедший день сложился хорошо, без особых происшествий. «За час-другой, – думал старший лейтенант, – успею проверить посты и домой… Хотя… Надо еще дождаться возвращения поисковых групп. Если они задержатся, отдыхать сегодня навряд ли придется».
Вот и последний пост. Он на окраине города. Поздоровавшись с милиционером, Гасанов расспросил про обстановку, поинтересовался, знает ли тот последние ориентировки. Мурад Алиев службу нес отлично. Старший лейтенант поблагодарил сержанта и сделал отметку в постовой книжке. Распахнул дверцу машины, чтобы сесть, но чуть помедлил, вслушиваясь в ночную тишину. Уловил: где-то далеко-далеко жужжал шмелем мотор, работающий на предельных оборотах. Мурад тоже услышал, сказал с тревогой:
– Жмет на всю железку.
– Подождем, – решил заместитель начальника райотдела. – Надо выяснить, что за машина.
Из-за холма, начинавшегося сразу за городом, вырвался кинжальный луч света, заплясал по листве деревьев, стенам и крышам домов.
– Включи дальний свет и помигай! – приказал водителю Гасанов.
Две огненные стрелы вспороли темноту и тут же погасли. Так повторилось трижды. Но там впереди словно не замечали сигналов. Рев двигателя приближался с каждой секундой. Мурад Алиев, не ожидая приказаний начальника, выскочил на дорогу. И чуть не поплатился жизнью: едва успел отпрыгнуть. Грузовик, обдав сотрудников пылью, с грохотом промчался мимо.
– В машину! – скомандовал Гасанов.
Началась погоня, к счастью, по безлюдным ночным улицам. Грузовик на полном ходу делал такие виражи, что оставалось загадкой, как он до сих пор не опрокинулся.
Погоня закончилась неожиданно, как и началась. Грузовик вдруг свернул в тупик и врезался в ворота больницы. В ту же секунду Гасанов выпрыгнул из кабины, распахнул дверцу грузовика и… Каково же было его удивление, когда он увидел за рулем человека в окровавленной милицейской форме. Гасанов едва успел подхватить безжизненное тело милиционера.
– Вагиф! Что случилось?! – спросил Гасанов. Он узнал сержанта Исмаилова. – Вагиф! Ты жив?
Исмаилов молчал.
Вдруг застонал и, не открывая глаз, прошептал пересохшими губами:
– Самосвал… самосвал. ЗИЛ… тридцать четыре – сорок восемь, лет тридцать пять… бан-ди-ты.
Он хотел еще что-то сказать, но потерял сознание.
В тот вечер сотрудник ночной милиции Вагиф Исмаилов был свободен от несения службы. Но, как всегда, не сидел без дела. Семья большая, нужно и похлопотать на приусадебном участке и с детьми заняться (их у него трое). И вдруг во дворе появилась встревоженная жена:
– Вагиф, тебя срочно вызывают. Наверное, что-то случилось?
В ответ Вагиф обнял жену и сказал улыбаясь:
– Ничего, не волнуйся. Обычные дела. Скоро буду дома.
И он отправился в райотдел. Еще издали увидел перед зданием РОВД толпившихся сотрудников. Они что-то оживленно обсуждали. Что именно, Исмаилов узнал чуть позже, когда доложил начальнику отделения вневедомственной охраны старшему лейтенанту милиции К. Набиеву о своем прибытии.
– Не догадываешься, Вагиф, зачем тебя вызвал? – проговорил тот.
Сержант пожал плечами.
– А о ночных кражах скота слышал?
– Как же не слышал, – удивился Вагиф, – весь район об этом знает.
– Вот, вот, – произнес Набиев, встал из-за стола и, затянувшись табачным дымом, подошел к сержанту. – Пришлось нарушить твой отдых. Не до отдыха нам теперь, сам понимаешь. В республике идет угон скота на летние пастбища. А тут эти пропажи. Создаем усиленные поисковые группы. Словом, поступаешь в распоряжение участкового инспектора Джафарова. Инструктаж получишь в дежурной комнате.
Шло комплектование поисковых групп. В них, как правило, включались участковые инспектора и представители других милицейских служб.
Получив подробный инструктаж от заместителя начальника районного отдела по оперативной работе С. Гасанова, сотрудники стали разъезжаться по закрепленным участкам. В их распоряжение поступил транспорт, выделенный колхозами и предприятиями. Выезжали из райцентра, когда стемнело…
– Повезло нам с тобой, что попали в одну группу, – весело сказал Алы Джафаров Исмаилову, садясь в кабину грузовика. – Земляки ведь.
– Точно. Только видимся редко.
– Служба такая! – Джафаров сделал паузу, а потом поинтересовался:
– Как семья? Растут ребятишки?
– Растут, – оживился Вагиф.
– У меня у самого четверо. В детях наше счастье, наше будущее…
Вагиф слушал старшего товарища и в то же время сосредоточенно всматривался в ночную дорогу, стараясь не пропустить что-либо подозрительное.
Въехали на территорию колхоза имени Жданова. Машина остановилась недалеко от колхозного гаража. Им навстречу вышел сторож, крикнул:
– Кто такие?
– Милиция, – негромко произнес Джафаров. – Откройте гараж, все ли машины на месте?
Сторож виновато ответил:
– Не все… – и, как бы оправдываясь, продолжил: – Председатель разрешил держать машины во дворах у водителей.
– Придется составить акт…
Проверив еще одно хозяйство соседнего колхоза, машина поисковой группы выехала на шоссе Агджабеды – Барда.
Взглянув на часы, Алы неторопливо произнес:
– Пора в райотдел.
Они развернулись. Сразу за поворотом показался Верхне-Карабахский канал. На территории шлюзового хозяйства возле аккуратно сколоченного домика сторожа что-то темнело.
– Смотри, самосвал у обочины! – воскликнул Вагиф.
– Странно, в такой-то час…
Патрульный автомобиль осветил самосвал фарами.
– Товарищ лейтенант, номер-то бакинский, – удивился сержант.
– Я сейчас выясню, в чем дело, – ответил Алы, останавливая машину.
Он спрыгнул на землю, обошел самосвал сзади, заглянул в кузов, убедился, что тот пуст. Подошел к кабине. Сидящий в ней мужчина, увидев человека в милицейской форме, растерялся, но тут же сделал вид, будто дремлет. От зоркого глаза Алы эта деталь не ускользнула.
– Что вы здесь делаете? – спросил лейтенант.
Приоткрыв глаза, незнакомый буркнул себе под нос:
– Я из села Кеюк, немного задремал, еду домой.
– Если из Кеюка, то дорога ваша в другую сторону. Предъявите документы!
Нехотя пошарив в кармане, незнакомый опять проворчал недовольно:
– Нет документов, забыл захватить.
– Так, так, и документов нет.
Джафаров принял решение доставить подозрительного человека вместе с машиной в милицию и крикнул напарнику:
– Вагиф, поезжай вперед, а я за тобой.
– Понял, – ответил Исмаилов и нажал акселератор.
Алы тоже сел за руль. Но едва самосвал тронулся с места, как на подножку с обеих сторон вскочили двое, притаившиеся до этого в кустах. Они навалились на лейтенанта милиции. Алы был не из пугливых, смело вступил в неравное единоборство, и кто знает, как бы оно закончилось. Но тут один из бандитов в упор выстрелил в него из винтовки.
– Теперь нужно разделаться с другим, – злобно крикнул тот, первый, кого пытался задержать Алы.
Вагиф за шумом мотора не слышал выстрела. Проехав километра полтора, он заметил через боковое зеркало, что идущий сзади самосвал мигает фарами.
«Наверное, Алы просит притормозить», – подумал Вагиф и снизил скорость. ГАЗ-51 остановился. Преступники, затаившись в кабине самосвала, вплотную подъехали к грузовику. И когда Вагиф приоткрыл дверцу, чтобы спросить, в чем дело, прозвучал выстрел. Затем еще и еще…
Истекая кровью, Исмаилов откинулся на спинку сиденья. Чудовищным усилием воли он заставил себя не потерять сознание. У него хватило сил, чтобы ногой отбросить пытавшегося ворваться в кабину бандита. Еще одно нечеловеческое усилие – и взревел мотор. Машина помчалась по шоссе.
Крепко вцепившись обеими руками в баранку, израненный Вагиф повел газик к райцентру. Преступники в ярости, не жалея патронов, беспрерывно палили по уходящему автомобилю, пытались обогнать его, прижать к обочине дороги. Но тщетно… Так более двадцати километров продолжалось преследование истекающего кровью сержанта милиции.
«Лишь бы не потерять сознание, – сверлила мозг одна и та же мысль, – добраться до своих, сообщить о происшествии. Еще немного, еще чуть-чуть. Я должен, должен добраться…»
Вот уже показалась городская окраина, замелькали дома, переулки… Здесь, на окраине райцентра, и заметили сотрудники Агджабединского РОВД мчавшийся на большой скорости по пустынным улицам грузовик. Заметили и узнали в человеке, сидящем за рулем, сержанта милиции В. Исмаилова. Дальнейшее известно. Добавим только, что данные, сообщенные теряющим сознание сержантом, сыграли решающую роль в задержании опасных преступников. Номер самосвала и другие приметы были немедленно сообщены по рации во все органы внутренних дел республики. Милицейские патрули перекрыли все дороги. Спустя несколько часов преступники были задержаны.
… Яркий свет вспыхнул в операционной, и хирург Р. Гаджиев склонился над раненым милиционером.
Началась долгая, упорная борьба за жизнь человека. Сложная операция длилась всю ночь. Из тела Исмаилова было извлечено… шесть пуль!
Люди в белых халатах ни на минуту не отходили от сержанта, пока не появилась малейшая надежда, что он будет жить. И почти беспрерывно в приемном покое звонил телефон! Сослуживцы интересовались ходом операции, его состоянием, предлагали свою кровь.
Когда начало светать, и первые лучи восходящего солнца коснулись стен операционной, хирург наложил последний шов.
– Можно в палату, – устало бросил он…
Молодой крепкий организм победил. Раны затянулись. Однажды перед выпиской из больницы к Вагифу буквально ворвались его сослуживцы. В руках у каждого – газеты.
– Читай!
Вагиф растерялся, недоумевающе смотрел в газету.
– Не здесь, не здесь. Вот где!
Вагиф увидел опубликованный Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении орденом Красной Звезды. Боль резанула сердце. Сверху над фамилией Вагифа значилось: посмертно. Это – о лейтенанте милиции Джафарове. Вагиф любил Алы, считал его своим наставником.
Вот и настал день, когда сержант милиции вновь появился в райотделе и доложил о своей готовности продолжить несение службы. Начальник одобрительно покачал головой, спросил:
– Вагиф, что ты думаешь об учебе?
– Я учусь в сети партийного просвещения…
– Это хорошо. Я говорю о специальной учебе. Мы посоветовались в райкоме партии и решили направить тебя в Бакинскую среднюю специальную школу милиции.
Милиционер хотел было возразить, но подполковник мягко предупредил:
– Подумай, Вагиф. Погиб твой друг, наставник лейтенант Джафаров. Кто заменит его? Ты. Но для этого надо учиться.
Среди курсантов школы коммунистов оказалось не так уж много. А у Вагифа уже был восьмилетний стаж. Первокурсник в первый же день учебы зашел в партбюро, попросил поручение.
– Первое и главное твое поручение – хорошо учиться! – с улыбкой сказал секретарь. – И добавил: – На днях в школе будет «Вечер биографии». Это своего рода знакомство курсантов друг с другом и преподавателями. Тебе есть что рассказать. Обязательно выступи. А потом, когда освоишься, втянешься в учебу, дадим партийное поручение.
О сержанте милиции Вагифе Исмаилове в школе уже хорошо знали. Статью о его подвиге, опубликованную у журнале «Советская милиция», читали в учебных группах. Поэтому, когда на вечере объявили его фамилию, в актовом зале вспыхнули аплодисменты.
Скромный, немногословный курсант, зардевшись, начал:
– Я, Исмаилов Вагиф Гумбат оглы, родился двадцать восьмого сентября сорок четвертого года… Являюсь членом Коммунистической партии Советского Союза. В марте тысяча девятьсот семьдесят седьмого года партийное собрание машиносчетной станции, где я работал после службы в армии, рекомендовало меня на работу в органы внутренних дел. Так я стал командиром отделения ночной милиции…
