Текст книги "Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика"

Автор книги: Георг Вильгельм Фридрих Гегель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

о бытии имеет дело с непосредственными определениями

действительного. К. Маркс постоянно подчеркивает, что внешняя видимость

явлений противоположна внутренним законам движения. Он

различает «ходячие формы мышления» от научного исследования. И само

собою разумеется, что «ходячие формы мышления», схватывающие

непосредственные и внешние формы движения, первичны по отношению

к внутренним формам движения. Разумеется, эту «первичность»

следует понимать в смысле познавательном, а не в объективном смысле.

Маркс различает также, в согласии с Гегелем, «формы проявления»

от скрытой за ними их основы. Все это говорит за то, что Маркс считал

правильным начинать с внешних форм движения, от которых следует

переходить к раскрытию внутренних законов, существенных

отношений и пр. Стало быть, начинать научное исследование приходится

не с «сущности», а с «бытия».

Но почему в отделе бытия необходимо начинать с качества?

Почему, говорят, не начинать с количества, как с более отвлеченной

в сравнении с качеством категории? Мы считаем, что Гегель поступил

и в этом отношении совершенно правильно. Ведь качество, как

выражается Гегель, есть «тожественная с бытием определенность, так

что все существующее перестает быть тем, чем оно есть, когда теряет

свое качество». Нечто конечно и изменчиво благодаря своему качеству.

Иначе говоря, реально только то, что в себе непосредственно

определено, что «является» качеством; благодаря своему качеству предметы

различаются и отличаются друг от друга. Не будь качественного

различия, все вещи сливались бы в одно неразличимое единство. Понятие

LXX А. ДЕБОРИН

чистого бытия и выражает у Гегеля эту чистую непосредственность,

неразличимое единство. Из становления возникает наличное бытие,

которое представляет собою бытие определенное. Эта возникшая,

ставшая определенность бытия и есть качество. Благодаря своему качеству

вещь отличается от другой вещи и в то же время соотносится,

связана с ней. Без качества вещь лишена реальности, бытия.

О понятием качества, как мы видим, связан целый ряд

определений. Качество есть принцип различия и связи вещей. Оно выражает

определенность, специфичность, конечность, изменчивость вещи.

Формы и способы изменения вещи зависят от «природы» ее качества. В

истории развития человеческой мысли понятие качества предшествует

понятию количества, ибо дикари превосходно различают вещи по их

«качествам», не будучи еще способными к счету выше трех или пяти.

Помимо этого, и логически ясно, что для возможности счета вещей

необходима их «наличность». Таким образом, Гегель правильно

поступает, беря качество как первичную, а количество как вторичную

категорию. Можно сказать, что качества нет без количества и

количества нет без качества и что поэтому более правильно начинать прямо

с меры как единства качества и количества. По этому поводу надо

заметить, что как ни правильна мысль о единстве качества и количества,

мы все же в нашем анализе не можем исходить непосредственно из этого

единства. Мера – категория очень сложная, и для того, чтобы

трактовать о мере, необходимо уже оперировать категориями качества и

количества. Поэтому естественно, что синтетическая, конкретная

категория меры аналитически «разлагается» на качество и количество,

образующие отвлеченные моменты меры.

Мы не имеем возможности более подробно остановиться на

категориях «бытия». Подробный анализ хотя бы одной какой–либо

категории может послужить предметом целого научного исследования. Мы

поэтому должны ограничиться лишь самыми общими и беглыми

замечаниями. Впрочем, с нашей точки зрения, категории бытия развиты

Гегелем почти с исчерпывающей полнотой, так что они не нуждаются,

пожалуй, в серьезной переработке. Речь может итти только о тех или

иных частичных поправках и о материалистическом обосновании

движения категорий, т. е. процесса развития нашего познания.

Большие трудности представляют в этом, как, впрочем, и в

других отделах, переходы от одной категории к другой. Переходы же сами

по себе очень важны, поскольку в них выражается взаимная связь

всех явлений. Особенно труден переход от качества к количеству.

В качестве Гегель различает три ступени: бытие, наличное бытие и

для–себя–бытие. Бытие понимается им как неразличимое,

неопределенное единство. Наличное бытие есть ограниченное, конечное,

определенное бытие, возникшее из этого неопределенного единства.

Поэтому в отношении наличного бытия, т.е. каждой отдельной вещи,

или «нечто», мы ставим вопрос, откуда оно возникло и как оно

произошло. Такой вопрос в отношении бытия вообще не имеет никакого

смысла. Для–себя–бытие означает уже переход к количеству,

поскольку оно выражает единство «нечто», или вещи. Каждое качество

представляет собою одно отдельное и самостоятельное целое, которое

отличается, противопоставляется другому качеству как такому же

единому целому. Мы считаем отдельные вещи, отвлекаясь от их качества,

беря их как одинаковые единицы. О другой стороны, анализ самого

качества ведет к разложению его на составные элементы (атомы у

Демокрита, например), из которых данное качество состоит. Поэтому

нам кажется, что переход от качества к количеству вполне

естественен и ничего таинственного в себе не заключает.

Количество – такая же универсальная, всеобщая категория,

как и качество. Существующие на этот счет сомнения неосновательны.

Отдел количества разработан Гегелем очень подробно.

Естествоиспытатели в этом отделе действительно могут найти разрешение некоторых

волнующих их вопросов. Достаточно, в качестве примера, указать

хотя бы на проблему дискретного и непрерывного, над которой бьется

современная научная мысль, не будучи в состоянии ее правильно

разрешить. Материя, говорят, или дискретна, или непрерывна. Или она

состоит из раздельных, дискретных частиц, или же она представляет

собою «континуум». Только в самое последнее время замечается в этом

отношении некоторый сдвиг в смысле диалектического совмещения

дискретности и непрерывности.

Особого внимания заслуживает попытка Гегеля развить

диалектику математики вообще и вскрыть качественный характер самого

количества—в частности. «Математика, говоря о бесконечно большом и о

бесконечно малом, – говорит Энгельс, – вводит количественное

различие, принимающее даже вид неустранимой качественной

противоположности. Количества, которые так колоссально отличны Друг от

друга, что между ними прекращается всякое рациональное отношение,

всякое сравнение, становятся количественно несоизмеримыми.

Обычяая несоизмеримость круга и прямой линии является также

диалектическим качественным различием, но здесь именно количественное раз*

LXXII

личие однородных величин возвышает качественное различие до

несоизмеримости» *). Но даже число, которое есть, по выражению Энгельса,

чистейшее известное нам количественное определение, полно

качественных различий. На эту сторону дела впервые указал именно Гегель.

Отдел количества, быть может, страдает недостатками в тех или

иных отдельных своих частях, но для нас важны не частности, а общие,

методологические принципы, развиваемые Гегелем.

В действительности, как было уже сказано, нет в природе ничего

такого, что было бы только количеством или только качеством. Всякая

вещь представляет собою единство количества и качества. Выяснение

этой проблемы во всех подробностях составляет непреходящую

заслугу Гегеля. Каждая вещь есть качественная величина и

количественно определенное качество. Поэтому оперировать одними количествами

представляется неправильным.

Первый отдел «Логики» завершается мерой. В категории меры уже

содержится потенциально категория сущности. В мере мы

устанавливаем единство связи вещей. Мерой определяется качественный скачок,

или переход одной вещи в другую. Где мера не заполнена, там не может

быть качественного скачка. Одна мера, т. е. определенное закономерное

соотношение между количеством и качеством, снимается другой мерой

и т. д., и этот именно процесс постепенного изменения с рядом мер

образует то, что мы называем узловой линией отношений мер. На протяжении

этой линии мы имеем узловые пункты, где совершаются скачки, т. е.

переход одного качества в другое. «Количество, как мы видели,

–говорит Гегель, – не только способно изменяться, т. е. увеличиваться

и уменьшаться, но оно вообще, как таковое, есть выхождение за свои

пределы. Эту свою природу количество сохраняет также и в мере. Но

так как наличное в мере количество переступает известную границу,

то благодаря этому снимается также и соответствующее ему качество.

Но этим, однако, отрицается не качество вообще, а лишь это

определенное качество, место которого тотчас занимает другое качество.

Этот процесс меры, который попеременно то оказывается только

изменением количества, то переходом количества в качество, можно

сделать наглядным, представляя его себе в образе узловой линии» **).

Отдел о мере, в частности учение Гегеля об узловой линии

отношений мер, представляет собою одну из самых глубоких частей

*) Ф. Энгельс. Диалектика природы, стр. 83.

**) Гегель, Энциклопедия, § 109, прибав., стр. 188.

всей его логики. К сожалению, диалектика меры, как впрочем и

диалектика качества и количества, еще не достаточно проникла в умы

ученой публики.

Узловая линия качественных моментов синтезирует

количественную постепенность и качественную прерывность. «Поскольку

переход от одного качества к другому совершается в постепенной

количественной непрерывности, отношения, приближающиеся к

некоторому квалифицирующему пункту, рассматриваемые

количественно, различаются лишь как большее и меньшее. Изменение с этой

стороны есть постепенное. Но постепенность касается лишь внешности

изменения, а не качественного; предыдущее количественное отношение,

бесконечно близкое к последующему, есть все же другое

качественное существование. Поэтому по качественной стороне чисто

количественный процесс постепенности, не представляющий сам в себе

границы, абсолютно прерывается; поскольку вновь выступающее

качество по его чисто количественному отношению есть относительно

исчезающее неопределенно другое, безразличное, переход к нему

есть скачок; оба они положены одно против другого как

совершенно внешнее» *).

Количественное изменение означает увеличение или уменьшение.

Но это увеличение и уменьшение имеют свои границы, свою меру,

от которой зависит существование данного качества. До известного

пункта качество остается неизменным, несмотря на увеличение и

уменьшение, на количественные изменения; до поры до времени эти

количественные изменения затрагивают лишь внешность данной вещи,

не касаясь ее внутренней сущности. Достигнув определенного

пункта, чисто количественные изменения влекут за собою

качественное изменение, которое совершается внезапно. Пункты, в

которых совершается качественное изменение, Гегель назвал узлами.

Узловая линия отношений мер образует последовательный ряд мер,

которые внутри единого непрерывного процесса, посредством

изменения количества, изменяют качество.

Вся природа в целом образует ряд отношений мер, известный

порядок, в котором каждая отдельная вещь, каждое качество,

составляет звено или член, связанный со всей цепью мерных отношений.

Всякое «нечто», каждая вещь, образует качественную величину.

Каждая качественная величина есть мера. Таким образом, совокупность

*) Гегель^ Наука логики, ч. I, стр. 256—257.

LXXIV

?. ДЕБОРИН

всех вещей составляет одновременно совокупность различных мер,

существующих друг для друга, т.е. связанных воедино. В форме

взаимной связи мер выражается порядок мира; на этой ступени впервые

возникает идея закономерностей *), которая получит более глубокое

и полное обоснование в дальнейшем – в отделе сущности.

«Обыденное сознание, —· говорит Гегель, – понимает вещи как

сущее и рассматривает их со стороны качества, количества и меры.

Но затем эти непосредственные определения оказываются не

неподвижными, а переходящими друг в друга, и сущность есть результат их

диалектики. В сущности нет больше перехода, а есть только

соотношение. Форма соотношения представляет собою в бытии лишь нашу

рефлексию; напротив, в сущности соотношение есть ее собственное

определение. Если (в сфере бытия) «нечто» становится другим, то этим

самым оно исчезло; здесь же мы не имеем истинно другого, а имеем

лишь различие, отношение одного к его другому. Следовательно,

переход сущности вместе с тем не есть переход, ибо, при переходе

различного в различное, различное не исчезает, а различные остаются

в их соотношении. Если мы говорим, например, бытие и ничто, то

бытие и ничто раздельны, т. е. существуют сами по себе. Совершенно

иначе обстоит дело с положительным и отрицательным. Последние

имеют, правда, определения бытия и ничто. Но положительное,

взятое отдельно, лишено смысла, оно непременно соотнесено с

отрицательным» В сфере бытия соотнесенность есть лишь в себе, в сущности

она, напротив, положена» В этом, следовательно, состоит вообще

различие между формами бытия и сущности. В бытии все непосредственно;

в сущности, напротив, все относительно» **).

Между бытием и сущностью существует противоположность.

Сущность вещи не совпадает, не тожественна с ее эмпирическим

бытием. Категории бытия – качество, количество, мера – являются

теми формами, в которых мы воспринимаем и наблюдаем

действительность. Категории сущности служат для объяснения эмпирически

данного в восприятиях и в опыте бытия. Категории сущности суть

различные формы и способы опосредствования, т. е. раскрытия внутренних

связей. «Развитие категорий сущности или, субъективно выражаясь,

развитие категорий, применяемых для познания сущности вещи

представляет собою одновременно критику применяемых эмпириче-

*) Kuno Fischer, System der Logik und Metaphysik, 3. Aufl., 1909, B. 282

*) Гегель, Энциклопедия, § 111, прибав., стр. 189,

скими науками определений мысли» *). Противоположность между

бытием и сущностью выражается прежде всего в том, что на первой

ступени познания мы имеем дело с непосредственной

действительностью, с ее «описанием», с эмпирической ее формой, как она дана в

восприятиях, в непосредственном опыте. Категории сущности

проникают глубже, они суть формы, орудия, понятия, при помощи которых

мы объясняем явления бытия. Они дают нам возможность сравнивать,

найти основания, внутренние причины и действующие в природе

«силы». Сущность есть то же бытие, но на более высокой ступени.

Она содержит в себе бытие, но так как истиной бытия оказалась

сущность, то бытие низведено на степень видимости, имеющей свое

действительное основание в сущности. Стало быть, сущность обнаружила

себя как истинное бытие, но не как непосредственное. Сущность,

как внутренняя причина бытия, не тожественна с последним, а

отлична от него. Сущность вещи познается из ее противоположности

непосредственному бытию. Но сущность есть не что иное, как

внутренняя сушь самого бытия, являющегося лишь внешней формой

сущности. Сущность, таким образом, раздваивается на внешнюю

видимость и внутреннее «основание». Она едина и в то же время «расколота»;

в ней единство и различие соединены вместе. Вещь есть единство раз*

личных определений. Это единство выражает внутреннюю

необходимую связь. Но там, где есть связь, единство, не может не быть

различного, противоположного. Стремясь свести бытие к сущности, мы

сводим многообразие явлений к единству. Гегель превосходно

понимает, что нет чистой сущности без явлений. Но в своем анализе он

исходит обычно сначала из чистой сущности (как и из чистого бытия,

чистого или неопределенного количества и т. д.). Но сущность, вообще

говоря, немыслима без бытия (только в абстракции можно сущность

отделить от бытия). Бытие и сущность противостоят друг другу как

противоположности, образуя вместе с тем единство последних. Бытие

снято в своей сущности, когда мы от непосредственности переходим

к сущности бытия. Бытие оказывается ничем, превращается в

небытие, Тем самым бытие, в силу диалектического движения своего,

переходит в видимость, или кажимость (Schein). Видимость не есть

чистое небытие, но бытие небытия или небытие бытия, т. е. такое

бытие, которое лишено сущности. Но видимость и сущность,

противопоставляемые обычно абсолютно, суть также лишь относительные

*) Erdmann, Gryndriss der Logik und Metaphysik, 1843, S. 68,

LXXVI

противоположности. Поэтому Ленин совершенно правильно пишет,

что и кажимость объективна, ибо и в ней есть одна из сторон

объективного мира. «Не только сущность, но и кажимость объективны.

Различие субъективного и объективного есть, но и оно имеет свои границы

(подчеркнуто Лениным. —А. Д.)» *).

Эта диалектика имеет огромную важность, ибо неправильная,

антидиалектическая постановка этого вопроса дает своеобразные

философские концепции. В самом деле, абсолютный скептицизм и солипсизм

рассматривают весь мир как одну лишь видимость. В нем, мол, вообще

нет никакой сущности, т. е. никакого устойчивого начала. С другой

стороны, неправильными являются и те учения

догматическо–метафизического характера, которые считают, что все в мире составляет

сущность, не различая существенного от несущественного и не видя, что

мир как бы раздваивается в своей противоречивой структуре на

сущность и видимость, на сущность и явление, на содержание и форму

и пр., в то же время составляя единство их.

Какова же диалектическая постановка вопроса? Ответ на этот

вопрос мы уже имеем в приведенных словах Ленина. Сущность ведь

мыслима только в противоположность видимости. Существенное

мыслится нами в связи с несущественным. Видимость, или

несущественное, отражается (scheint), как выражается Гегель, в сущности.

«Видимый» мир есть отражение мира сущности, форма проявления

последней. Но так как существенное существует лишь в противоположность

несущественному, то само несущественное существенно, сама

видимость есть некоторым образом сущность. Так сущность и видимость

взаимно отражаются друг в друге, между ними существует

неразрывная связь и отношение, что на языке Гегеля называется рефлексией.

«Противоположность всей этой сферы сфере

непосредственности может быть определена так, что мы имеем дело здесь

исключительно с чистыми рефлективными определениями. Поэтому эта сфера

есть сфера положенного противоречия»**). Это не значит, что в сфере

бытия нет противоречия, но в сущности противоречие выявлено и

его поэтому раскрыть легче. В сфере бытия (непосредственности)

категории переходят друг в друга. Количество переходит в качество и

качество переходит в количество. В сфере же сущности каждая катего-

*) Ленин, Конспект «Науки логики» Гегеля. («Под знаменем марксизма»,

1925 ?, № 1—2, стр. 15.)

**) J. Е. Erdmann, ор. cit., 1843, S. 67.

рия не дана без противоположной категории; положительное, нaпp.,

немыслимо без отрицательного, причина без действия. Именно

рефлексия открывает в предмете противоречие. В сущности все относительно

и связано между собою. Сущность представляет собою первое

отрицание. «В ней все так положено, что она соотносится с самой собою и что

она вместе с тем выводит за пределы самой себя, – в ней все

положено как некое бытие рефлексии, бытие, которое отражается, видимо

в другом, и в котором отражается, видимо другое. Она поэтому есть

также сфера положенного противоречия, которое в сфере бытия

остается еще лишь в себе» *).

Все категории сущности или все существенные категории

представляют собою различные формы и способы связи, посредственности.

Именно эти категории составляют как бы основу всего научного

познания, будучи применяемы во всех науках с целью познания

сущности явлений.

«Точка зрения сущности, – говорит Гегель, – представляет собой

точку зрения рефлексии. Мы употребляем выражение «рефлексия»

прежде всего по отношению к свету, поскольку он в своем

прямолинейном движении встречает зеркальную поверхность и отбрасывается

ею назад. Мы, таким образом, имеем здесь нечто удвоенное; во–первых,

некое непосредственное, некое сущее, и, во–вторых, то же самое как

опосредствованное или положенное. Но то же самое происходит, когда

мы рефлектируем о предмете, или (как обыкновенно говорят)

размышляем о нем, поскольку именно здесь предмет не признается нами в его

непосредственности, а мы хотим познать его как опосредствованный.

Задачу или цель философии обыкновенно также видят в познании

сущности вещей и понимают под этим лишь то, что философия не должна

оставлять вещи в их непосредственности, а должна показать, что они

опосредствованы или обоснованы чем–то другим. Непосредственное

бытие вещей здесь представляют себе как бы корой или завесой, за

которой скрывается сущность. – Если, далее, говорят: все вещи

имеют сущность, то этим высказывают, что они по истине не то, чем

они непосредственно представляются. Одним лишь блужданием из

одного качества в другое и одним лишь переходом из качественного в

количественное и наоборот дело еще не окончено, а имеется в вещах

нечто пребывающее, и это пребывающее есть прежде всего

сущность» **).

*) Гегель, Энциклопедия, § 114, стр. 195.

**] Гегель, Энциклопедия, § 112, отр. 192-

LXXVIII

А. ДЕВ0РИН

В так называемых описательных науках мы имеем дело с

непосредственными качествами, которые с различных сторон описываются,

измеряются, взвешиваются, исчисляются и т. д. Более высокую

ступень познания составляет так называемый сравнительный метод.

Здесь играют большую роль количественные моменты. Еще более

высокую ступень познания образует познание законов, оснований и сил.

Здесь мы уже имеем дело с существенными категориями, или

категориями сущности. Это и есть переход от непосредственности к

посредственности, от внешнего к внутреннему.

XI.

В отделе о сущности Гегелем дается блестящая критика законов

формальной логики. Мы на этой критика здесь останавливаться не

будем. Достаточно только подчеркнуть, что именно на критике

формальной логики заостряются все проблемы диалектики. Отдел о

сущности и составляет собственно диалектику. Мы здесь в нескольких

словах подчеркнем результаты, к которым приходит Гегель в критике

законов формальной логики.

Закон тожества, который констатирует только пустое тожество,

или чистое бытие, предмета, есть отвлеченный закон. Абстрактное

тожество предмета с самим собою было превращено в основной закон

мышления. В положительной форме этот закон утверждает, что все

тожественно с собою; в отрицательной форме им высказывается, что

предмет не может быть в то же самое время А и не–А, т. е. не может

быть и тожественен, и не тожественен с самим собою. Гегель

правильно указывает, что «нет человека, который бы мыслил, представлял или

говорил согласно этому закону, и нет вещи, какого бы рода она ни

была, которая бы существовала подобно ему. Выражения, которые

основываются на этом мнимом законе, как, например, планета есть

планета, магнетизм есть магнетизм, дух есть дух, справедливо признают

нелепым». Нет поэтому ничего удивительного, продолжает Гегель, что

старая логика потеряла доверие со стороны здравого смысла и разума.

Отвлеченному тожеству Гегель противопоставляет истинное или

конкретное тожество, т. е. такое, которое содержит в себе бытие

со всеми его определениями. Отвлеченное тожество составляет

момент конкретного тожества. Тожество конкретное должно быть

рассматриваемо как действительное соотношение нераздельных

моментов единства. Поэтому действительное тожество есть единство

тожества и не–тожества, т. е. различия. Нет тожества без

различия. Тожество составляет, стало быть, лишь отвлеченный момент

конкретного тожества. Тожество не исключает из себя различия,

а содержит его в себе. Тожество не переходит в различие, а образует

С ним нераздельное единство, т. е. они положены вместе; они

составляют категории сущности. Отвлеченное тожество, как говорит

Гегель, есть отрицание бытия и его определений. «Следовательно,

тожество есть соотношение, оно отрицательно соотносится к самому себе

и потому различается от самого себя» (Гегель). Так мы подошли ко

второй форме опосредствования (первая форма, это—тожество).

Когда говорят о различии, то это означает, что путем сравнения

находят сходство и несходство между вещами. Это и есть так называемое

сравнивающее познание. Сравнивая две вещи между собою, мы

полагаем, что в одних отношениях они несходны, но в других отношениях

они сходны, т. е. тожественны. Отсюда делают общее заключение:

нет двух вещей, которые были бы совершенно сходны; стало быть,

все разнится.

Но «предметы, которые только разнятся, равнодушны друг к

другу»– говорит Гегель. «Сходство и несходство суть, напротив, пара

определений, которые непременно соотносятся друг с другом и каждое

из которых не может мыслиться без другого. Это поступательное

движение от голой разности к противоположению мы встречаем уже в

обычном сознании постольку, поскольку мы соглашаемся с тем, что

сравнивание имеет смысл лишь при предположении наличного

различия, и точно так же и, наоборот, различение имеет смысл лишь при

предположении наличного сходства… Мы требуем, следовательно, —

говорит Гегель, – тожества при различии и различия при тожестве.

Несмотря на это, в области эмпирических наук весьма часто случается,

что из–за одного из этих двух определений забывают о другом,

и то видят односторонне задачу науки в сведении наличных

различий к тожеству, то столь же односторонне видят эту задачу в

нахождении новых различий. Это мы видим, главным образом,

в естествознании» *).

Существенное различие образует противоположность, которая

составляет высшую форму различия. Существенное различие

содержит в себе два противоположных определения: положительное и

отрицательное. «Обыкновенно думают, – говорит Гегель, – что в различии

*) Гегель, Энциклопедия, § 118? стр. 202.

LXXX

между положительным и отрицательным мы имеем абсолютное

различие. Они оба, однако, в себе одно и то же, и можно было бы

поэтому назвать положительное также и отрицательным и, наоборот,

отрицательное – положительным». Положительное и

отрицательное существуют только в их взаимном соотношении. В магните

северный полюс не может существовать без южного и южный без

северного. Положительное и отрицательное электричество также не

существует одно без другого. Гегель подчеркивает, что полярность,

которая играет такую важную роль в физике, содержит в себе более

верное определение «противоположности». Обычная логика,

утверждающая, что из двух противоположных сказуемых только одно

свойственно данной веща и нет третьего между ними, стоит на ложном

пути. Отсюда вытекает, что каждая вещь соотносится только с собою.

Но это – формально–логическая постановка вопроса, которая упускает

из виду, что тожество и противоположение сами противоположны.

В противоположности каждая сторона имеет своей

противоположностью не какое–нибудь другое определение, а свое другое, как говорит

Гегель. Многоугольный круг и прямолинейная дуга составляют

противоречащие понятия, тем не менее геометры принимают круг за

многоугольник, образуемый прямыми сторонами. «В понятии круга центр

и периферия одинаково существенны, оно обладает обоими

признаками, и, однако, периферия и центр противоположны и противоречат

ДРУГ другу».

Начало исключенного третьего следует, по мнению Гегеля,

заменить другим: все содержит в себе противоречие. Все, что есть,

обладает конкретною природою и потому содержит в себе

противоположность. Противоречие и движет миром, как выражается Гегель.

Несмотря на то, что противоречие существует, что движение (как

и жизнь), которое ведь составляет основу всех явлений, есть

осуществленное противоречие, несмотря на наличие явлений полярности

в природе, обыкновенное сознание испытывает какой–то страх перед

противоречием и объявило его немыслимым. Между тем,

противоречие есть «корень всякого движения и жизненности; лишь

поскольку нечто имеет в самом себе противоречие, оно движется,

обладает побуждением и деятельностью».

«Противоречие, – говорит Гегель, – прежде всего обыкновенно

отстраняется от вещей, от сущего и истинного вообще; предполагается,

что нет ничего противоречивого. За сим оно, напротив, перемещается

в субъективную рефлексию, которая полагает его лишь путем отноше-

ния и сравнения. Но и в этой рефлексии его собственно нет, так как

противоречивое не может же быть представляемо и мыслимо. Вообще

оно считается как в действительности, так и в мыслящей рефлексии

за нечто случайное, как бы за ненормальность или преходящий

болезненный пароксизм.

Но что касается утверждения, что противоречия нет, что оно не

есть существующее налицо, то о таком утверждении нам нет

надобности заботиться; абсолютное определение сущности должно быть

присуще всякому опыту, всему действительному, как и всякому понятию» *).

Противоречие, таким образом, не должно считаться

ненормальностью, но принципом всякого самодвижения. «Само внешнее

чувственное движение есть его непосредственное существование. Нечто

движется не только поколику оно теперь здесь, а в другой момент там, но

поколику оно в один и тот же момент здесь и не здесь, поколику оно

в этом здесь вместе есть и не есть. Следует вместе с древними

диалектиками признать противоречия, указанные ими в движении, но

отсюда не следует, что движения поэтому нет, а следует, напротив,

что движение есть само существующее противоречие» **).

Противоречие, как говорит Гегель, уничтожается по

необходимости. Оно разрешается в основание, которое есть единство

противоположностей. Сущность раздваивается на основание и следствие. «Когда

мы отыскиваем основание вещей, – говорит Гегель, – мы смотрим на

них с точки зрения рефлексии; мы хотим видеть предмет, так

сказать, вдвойне: во–первых, в его непосредственности и, во–вторых, в его

основании, в его зависимости. Так называемый закон достаточного

основания не высказывает ничего другого, как только то, что вещи

необходимо рассматривать в их посредственности». Отношение

основания и следствия составляет содержание закона мышления, говорящего

о том, что все имеет свое основание. Этот закон был формулирован

Лейбницем. Положение: «все имеет основание» означает: все есть

следствие, т.е. обоснованное. «Все имеет следствие» – означает в свою

очередь: все есть основание. Основание и следствие, как видим,

составляют диалектическое единство. Они неразрывно связаны друг с

другом и вместе с тем противоположны друг другу. Когда мы

рассматриваем предмет как следствие, мы рассматриваем его в его зависимости,

т. е. в его посредственности. Основание же выступает как

непосредственное, независимое. Основание относится к следствию как к своему

*) Гегель, Наука логики, кн. II, ч. I, стр. 42