Текст книги "Собрание сочинений в 10 томах. Том 9"

Автор книги: Генри Райдер Хаггард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 42 страниц)

Когда стало известно, что все защитники крепости погибли, туземцы, преследовавшие их с самого юга и жаждавшие крови и мести, а вовсе не золота, с которым они не знали что делать, вернулись в свои земли. Один только предок старого Молимо, который был в дружеских отношениях с португальцами, знал потайной ход в крепость, пробрался в цитадель и нашел среди мертвых тел живую душу, обезумевшую от горя; это была молодая и красивая девушка, дочь португальского военачальника. Он дал ей пищи, но среди ночи, когда к ней вернулись силы, она ушла от него; утром, на восходе солнца, он увидел ее на вершине скалы, над рекой – она стояла вся в белом.

Он созвал своих советников, и они вместе стали уговаривать ее сойти со скалы, но она ответила, что не может, так как ее жених и все ее родные погибли, и что она тоже решилась последовать за ними. Тогда они спросили ее, где хранится золото; они отлично знали, что сокровище не было брошено в реку, потому что день и ночь наблюдали за португальцами. Она ответила, что золото находится там, где и находилось, но что ни один человек черного племени никогда не отыщет его. Потом прибавила, что поручает Молимо и его потомкам хранить клад до тех пор, пока она снова не вернется к ним. Еще она добавила, что если они не выполнят ее приказания, те же самые дикари, что убили ее отца и близких, истребят также и все их племя. После этих слов она простояла с минуту на скале, читая молитву, потом внезапно кинулась в реку и исчезла навсегда.

С тех пор считается, что развалины посещает дух, и кроме самого Молимо, который иногда отправляется туда для размышлений и для общения с духами, в верхнюю часть цитадели не допускается ни одно живое существо. Впрочем, и сами туземцы скорее согласились бы умереть, чем приблизиться к этим руинам. Итак, золото по-прежнему лежит нетронутым там, где оно было спрятано. Самого этого места Том Джексон ни разу не видел, потому что, несмотря на расположение к нему, Молимо не впустил его туда.

Бедный Том так и не поправился. Он умер здесь, и его похоронили на маленьком кладбище за нашим домом, где покоится прах нескольких буров. Вскоре после его смерти мистер Мейер сделался моим компаньоном. Я ему рассказал всю историю, и мы решили попытаться раздобыть этот клад. Остальное тебе известно. Мы отправились в Бамбатсе под видом бродячих торговцев и явились к старому Молимо, который знал о моей дружбе с Томом Джексоном. Мы спросили его, правду ли рассказывал он Джексон}' о кладе, и старик ответил, что каждое слово его истории такая же истина, как то, что солнце каждый день восходит на небеса. Этот рассказ и еще многое другое, о чем он говорил, передавалось от отца к сыну. Молимо прибавил, что он даже знает имя той белой девушки, которая разбилась, бросившись со скалы. Ее звали Феррейра – так же, как и твою мать, Бенита; это довольно распространенное в Южной Африке имя.

Мы попросили старика позволить нам войти в верхнюю часть развалин, но он отказал, ответив, что заклятие все еще лежит на нем и его народе и что туда не войдет ни один человек, пока снова не явится леди по имени Феррейра. В остальной части крепости мы могли ходить совершенно свободно и даже вести раскопки где нам вздумается. Мы так и поступили и нашли немного золота, зарытого вместе с разными старинными вещами: с бусами, кольцами и запястьями – всего приблизительно на сотню фунтов. А также – это случилось в тот день, когда молодой Сеймур встретился нам и стал причиной раздражения Мейера, думавшего, что мы напали на след сокровища, – мы отыскали одну золотую монету, по всей вероятности, из тех, что принадлежали португальцам. Вот она, – тут старик бросил на стол перед Бенитой тонкий золотой кружок. – Я показывал ее человеку, знающему толк в подобных вещах, и тот сказал мне, что это дукат, отчеканенный при одном из венецианских дожей.

Но больше мы ничего не нашли. Кончилась наша экспедиция тем, что макаланга поймали нас во время попытки пробраться украдкой в верхнюю часть цитадели и предложили на выбор или немедленно уйти, или подвергнуться смерти. Разумеется, мы предпочли убраться восвояси, потому что мертвым сокровища не нужны.

Клиффорд замолчал и стал набивать свою трубку. Мейер с рассеянным видом наливал себе из бутылки. Что касается Бениты, то она с любопытством рассматривала странный старинный золотой с проделанным в нем небольшим отверстием и мысленно спрашивала себя, какие ужасы и кровопролития видел этот кружок металла.

– Оставь это себе, – сказал отец, – его можно привесить к твоему браслету.

– Благодарю тебя, отец, – ответила она, – хотя, по правде сказать, не знаю, по какому праву я должна присвоить себе весь португальский клад, ведь больше мы не увидим из него ни одной монеты.

– Почему вы так думаете, мисс Клиффорд? – быстро спросил Мейер.

– Вы сами знаете почему. Это вытекает из всей истории, ведь туземцы не позволят вам даже искать его; впрочем, искать и найти – вещи совершенно разные.

– Туземцы могут изменить свое решение, мисс Клиффорд. История, которую вам рассказали, еще не окончена, она только начинается, и скоро вы узнаете ее вторую главу. Клиффорд, могу позвать гонцов? – И он встал и, не дожидаясь ответа, вышел из комнаты.

После его ухода ни мистер Клиффорд, ни его дочь не произнесли ни слова. Бенита, казалось, была поглощена золотой монетой, которую старалась надеть на маленькую цепочку своего браслета; в это самое время в ней опять пробудилось то странное, уже знакомое ей чувство. Она ощутила ужас, как тогда на пароходе в день катастрофы. Снова на ее душу пала тень от надвигавшейся смерти и мучительного страха. Золотая монета, казалось, говорила ей о чем-то, но – увы! – она не могла понять ее языка. Она только знала, что ее отец, Джейкоб Мейер и – да-да – Роберт Сеймур имели отношение к этой трагедии. О! Как же это могло быть, когда он умер? Каким образом эта золотая монета служила им связью? Этого она не знала, да и не хотела знать. Зато она знала, что пойдет за этим кладом на край света и даже, если нужно, дальше, если только это приведет ее к нему.

Глава VII. Посланцы

Дверь отворилась, и в комнату вошел Джейкоб Мейер; за ним следовали трое туземцев. Но Бенита не видела и не слышала их; ее душа витала где-то далеко. Она стояла прямая и неподвижная, под самой лампой, бросавшей на нее свой свет, одетая с ног до головы в белое, так как она носила траур только в своем сердце.

На ее лице и в широко раскрытых темных глазах было такое странное выражение, что Джейкоб Мейер сразу заметил это и остановился как вкопанный. Туземцы тоже обратили на это внимание и также остановились. Все четверо стояли в конце длинной гостиной, не сводя глаз с белой фигуры Бениты.

Один из туземцев указал на нее своим тонким пальцем и что-то шепнул другим. Мейер, понимавший их язык, уловил этот шепот. Туземец сказал:

– Смотрите, Дух Скалы!

– Какой дух, какая скала? – тихо спросил Джейкоб.

– Дух женщины, которая посещает Бамбатсе; это ее видели наши глаза, – ответил туземец, не отрывая взгляда от Бениты.

Бенита слышала шепот и знала, что говорят о ней, хотя она не разобрала ни одного слова. Девушка с усилием прогнала охватившее ее странное состояние оцепенения и с глубоким вздохом опустилась в стоявшее возле нее кресло. Тогда один за другим гонцы стали подходить к девушке, и каждый из них низко кланялся ей, касаясь пальцами земли и не отрывая взгляда от ее лица. Отца ее они приветствовали только поднятием руки.

Она с любопытством смотрела на них, да и действительно они представляли своеобразный интерес. Это были высокие, стройные люди, со светлым оттенком кожи, с тонкими подвижными лицами. В них не чувствовалась негритянская кровь, скорее можно было предположить, что они происходили от какого-нибудь древнего исчезнувшего народа вроде египтян или финикийцев; казалось, их предками были люди, принадлежавшие много тысяч лет тому назад к мудрому, цивилизованному народу, быть может, посещавшие дворцы фараонов или царя Соломона.

Покончив с приветствиями, гонцы уселись в ряд на пол, завернувшись в свои просторные меховые кароссы и стали ждать в полном молчании.

Джейкоб Мейер немного подумал и сказал:

– Клиффорд, можете ли вы взять на себя труд перевести вашей дочери то, что будет сказано здесь, чтобы она могла в точности понять, что произойдет?

Потом он повернулся и обратился к туземцам:

– Вас зовут Тамас, Тамала и Хоба. И вы, Тамас, сын Молимо из Бамбатсе, которого зовут Мамбо, а вы, Тамала и Хоба, его советники. Так ли это?

Они утвердительно кивнули в ответ.

– Отлично. Тамас, расскажите нам всю историю и повторите ваше поручение, чтобы эта леди – леди Бенита – тоже узнала все, так как она принимает участие в нашем деле.

– Я понимаю, что она принимает участие, – ответил Тамас. – Мы читаем на ее лице, что ее участие важнее всех. Без сомнения, именно о ней вещал Дух Бамбатсе моему отцу. Слова, что я сейчас произнесу, будут словами моего отца, которые я приехал передать вам.

«Когда вы, двое белых людей, четыре года тому назад посетили Бамбатсе, то вы попросили меня, Мамбо, допустить вас в священную крепость для того, чтобы искать сокровище, спрятанное там португальцами во времена моего предка в шестом поколении. Тогда я отказался вас впустить или даже показать вам священное место, так как я по своему рождению состою хранителем клада, хотя и не знаю, где он зарыт. Но в настоящее время я оказался в большом затруднении. Я узнал, что Лобенгула, узурпатор, правящий племенем матабеле, разгневался на меня по многим причинам, главным же образом за то, что я не посылаю ему надлежащую дань. Мне стало известно, что будущим летом он собирается послать на меня войско, чтобы стереть с лица земли и меня самого, и весь мой народ, сжечь мое селение, как пожар выжигает луга. У меня нет сил противиться ему: он силен, а я слаб, да и мой народ не отличается воинственностью. Из поколения в поколение макаланга были торговцами, землепашцами, искусными работниками по металлу, они всегда были людьми мирными, не желающими убивать или быть убитыми. И их так немного. А потому у меня нет силы противостоять Лобенгуле.

Я помню, что вы приносили с собой ружья, которые могут убивать людей и животных издалека. Если бы у меня было достаточное количество таких ружей, я бы из-за моих стен мог убивать воинов Лобенгулы, которые вооружены ассегаями. Поэтому, если бы вы доставили мне сотню хороших ружей с необходимым количеством пороха и пуль, то я мог бы, согласно откровению, полученному мною свыше, допустить вас к святому месту, разрешив вам искать спрятанное золото; в случае, если бы вы нашли его, вы могли бы унести его с собой без всякого препятствия с моей стороны или со стороны моих людей. Но я не хочу скрывать от вас истины. Ни вы, ни другие никогда не найдете этого клада. Его не найдет никто, кроме того единственного, кто для этого предназначен. Так говорила белая девушка во времена моих предков. Они слышали это собственными ушами, а я слышал своими ушами от их потомков, и так оно и есть.

Но если вы доставите мне ружья, то можете идти и попытаться узнать, не окажется ли кто-нибудь из вас тем предназначенным человеком. Впрочем, я не думаю, чтобы это могло случиться, так как эта тайна находится в руках женщины. Вы можете в этом убедиться сами, я же говорю только то, что было сказано мне самому.

Вот моя весть, переданная моими устами, Тамасом, моим едино кровным сыном, а мои советники, сопровождающие его, подтвердят правдивость его слов. Я же, Мамбо, Молимо из Бамбатсе, шлю вам свой привет и жду вас, чтобы оказать радушный прием и исполнить свое обещание, если вы привезете с собой стреляющие издали ружья, числом десять раз десять, а также порох и пули, с которыми я мог бы прогнать матабеле, – другого способа у меня нет. Мой сын, Тамас, и мои советники доведут ваш фургон до моих владений, но вы не должны брать с собой чужеземных слуг. Дух белой женщины, убившей себя на глазах моего предка, недавно появлялся на вершине скалы. Я не вполне уверен, что это могло означать, но мне кажется, она хотела предупредить меня о нападении матабеле. Я жду указаний свыше. Я посылаю вам в подарок одеяния и маленькую старинную золотую вещицу, потому что моим посланникам трудно нести слоновую кость так далеко, а фургона у меня нет. Прощайте».

– Мы вас выслушали, – сказал Мейер, когда Клиффорд закончил переводить, – и хотим вам задать еще один вопрос. Что вы подразумеваете, говоря, что дух белой женщины появлялся вновь?

– Я подразумеваю то, что говорю, белый человек, – ответил Тамас. – Мы все трое видели ее в сумерках на скале; мой отец также видел ее и говорил с ней ночью во время сна. Она является ему таким образом уже в третий раз – и всегда перед каким-нибудь важным событием.

– На кого она похожа? – спросил Мейер.

– О, она похожа на госпожу, которая сидит вон там. Да, она выглядит совершенно так же – по крайней мере, так нам кажется. Но кто знает? Мы никогда не видели других белых женщин, к тому же мы были довольно далеко. Пусть эта госпожа придет и встанет рядом с призраком, чтобы мы могли хорошенько их сравнить, тогда мы сможем дать вам ответ. Принимаете ли вы предложение Молимо?

– Завтра утром мы ответим, – сказал Мейер. – Сотню ружей достать нелегко, да и стоит это довольно дорого. А пока вам дадут поесть и укажут, где переночевать.

Туземцы казались разочарованными его ответом, который они, по-видимому, сочли за намек на отказ. Они несколько мгновений совещались друг с другом, после чего Тамас сунул руку в карман и вытащил оттуда какой-то предмет, завернутый в сухие листья. Раскрыв этот сверток, он вынул великолепное ожерелье из золотых колец с белыми камнями, в которых сразу можно было узнать необработанные алмазы довольно большой ценности. К ожерелью было привешено золотое распятие.

– Мы просим госпожу принять этот подарок от моего отца, так как золото и остальные вещи для нее не годятся. Эта цепочка имеет свою историю. Когда португальская девушка бросилась в реку, цепочка висела у нее на шее. Падая в реку, она ударилась о выступ скалы, на котором и повисло зацепившееся и разорвавшееся ожерелье. Вы видите, оно было разорвано и затем скреплено золотой проволокой. Мой предок достал его со скалы. Это подарок для госпожи, если она даст обещание носить его.

– Ты должна принять, – прошептал Клиффорд, окончив переводить речь Тамаса, – иначе ты их обидишь.

На это Бенита ответила:

– Я благодарю Молимо и принимаю подарок.

Тогда Тамас встал и, подойдя ближе, накинул ей на шею старинное ожерелье, судьба которого была такой трагичной. Когда оно коснулось ее плеч, Бенита почувствовала, словно ее опутала цепь судьбы, которая повлечет ее Бог весть куда. Ведь эту вещь носила та женщина, столь же несчастная и одинокая, как и она сама, не нашедшая убежища от своего горя нигде, кроме смерти. Что чувствовала эта женщина, когда ожерелье было сорвано с ее шеи? Не то ли, что теперешняя, живая Бенита, когда это же ожерелье очутилось на ней?

Гонцы встали, поклонились и вышли из комнаты, оставив хозяев одних. Джейкоб Мейер поднял голову, словно намереваясь заговорить с девушкой, но передумал и продолжал молчать. И Клиффорд, и его компаньон ждали, чтобы заговорила Бенита, но так как она этого не сделала, то старик первый нарушил тишину тревожным вопросом:

– Что ты скажешь, Бенита?

– Я? Что я могу сказать, кроме того, что услышала любопытную историю. Ведь эти посланцы пришли к вам, отец, и к мистеру Мейеру, и от вас они и должны получить ответ. Какое же отношение имею к этому я?

– Ты имеешь, как мне кажется, непосредственное отношение к этому делу, моя дорогая. И так же, по-видимому, полагают и эти люди. Во всяком случае, я не могу отправиться в Бамбатсе без тебя, а везти тебя против твоего желания тоже не собираюсь. Путь предстоит долгий, да и само это предприятие небезопасное… Весь вопрос в том, хочешь ли ты ехать туда.

Бенита задумалась, а двое мужчин с беспокойством наблюдали за ней.

– Да, – ответила она наконец спокойным голосом. – Если вы оба хотите ехать, поеду и я, но не ради сокровища, а потому, что меня просто интересует странный рассказ и то место, о котором говорится в нем. Собственно говоря, я не верю в существование клада. Даже если допустить, что они слишком суеверны и трусливы, чтобы разыскивать его самим, вряд ли они позволили бы вам искать его, если бы думали, что золото можно найти. Я не считаю это путешествие выгодным деловым предприятием, к тому же оно сопряжено с известным риском.

– Мы считаем его достаточно выгодным, – решительным тоном вмешался Мейер, – да и нельзя рассчитывать, что наживешь миллионы без всяких хлопот.

– Да, да, – подтвердил Клиффорд, – но все-таки она права – опасности большие: лихорадка, дикие звери, дикари и другие совершенно непредвиденные случайности. Имею ли я право подвергать всему этому мою дочь? Не следует ли нам отправиться без нее?

– Это было бы бесполезно, – ответил Мейер. – Эти люди видели вашу дочь и связали ее облик со своими суеверными представлениями, которым я, конечно, не верю, зная, что ничего подобного быть не может. Но все же без мисс Клиффорд наше дело обречено на неудачу.

– Что касается риска, отец, – проговорила Бенита, – то лично я не придаю этому никакого значения и считаю, что должно случиться то, что определено судьбой. Даже если бы я знала, что мне суждено погибнуть в Замбези, то это не остановило бы меня: умереть здесь или там – для меня разницы не составляет. Однако мне кажется – сама не знаю почему, – что ты и мистер Мейер идете навстречу гораздо большей опасности, чем я. Значит, вам обоим следует подумать, согласны ли вы рисковать.

Клиффорд улыбнулся.

– Я уже стар, – сказал он, – в этом весь мой ответ.

– А я привык к такого рода вещам, – заметил Мейер, пожав плечами. – Кто не согласится подвергнуться некоторому риску ради такого блестящего дела? Богатство, такое богатство, о котором можно только мечтать, и вместе с ним могущество. Сила, дающая возможность награждать, карать, купить себе положение в обществе, наслаждение, все прекрасное, ослепительное, что составляет удел исключительно людей богатых! – И он раскинул руки и поднял глаза вверх в немом восхищении перед золотым божеством.

– Кроме таких безделиц, как здоровье и счастье, – не без сарказма прибавила Бенита. Ее иногда передергивало от низменных стремлений этого человека, особенно когда она мысленно сравнивала его с тем, другим, которого она потеряла навсегда; правда тот, другой, считался в прошлом праздным и никчемным человеком. В то же время слова Мейера интересовали ее, потому что до сих пор она еще не встречала людей, подобных ему: такие дарования, такая жажда удовольствий – и такое бездушие.

– Значит, решено? – спросила она.

Мистер Клиффорд колебался, но Мейер ответил, не задумываясь ни на секунду:

– Да, все решено.

Она подождала ответа отца, но он ничего не сказал. Он подчинялся решению других.

– Отлично. Тогда не будем больше мучить себя сомнениями и рассуждениями. Мы отправляемся в Бамбатсе на Замбези, мы едем в это отдаленное место на поиски клада, и я надеюсь, мистер Мейер, что, если вам посчастливится, это даст вам возможность осуществить все ваши надежды и принесет вам много счастья. Спокойной ночи, отец, спокойной ночи.

– Моя дочь думает, что эта поездка принесет нам несчастье, – сказал Клиффорд, когда за ней закрылась дверь. – Это ее всегдашняя манера говорить.

– Да, – мрачно ответил Мейер, – она в этом уверена, а ведь она принадлежит к числу людей, обладающих даром предвидения будущего. А впрочем, и мисс Клиффорд может ошибаться. Поэтому весь вопрос сводится к тому, нужно ли нам воспользоваться удачным стечением обстоятельств, несмотря на все опасности, или же оставаться здесь, чтобы всю оставшуюся жизнь разводить дешевых лошадей. А как она будет смеяться над нашей трусостью! Нет, я еду в Бамбатсе.

Мистер Клиффорд снова не дал прямого ответа, ограничившись вопросом:

– Сколько понадобится времени, чтобы достать ружья и все необходимое, и что это будет стоить?

– До Ваккерструма и обратно около недели пути, – ответил Мейер. – Старик Потджайтер, тамошний торговец, только что получил сто ружей «Мартини» и сотню «Уэстли Ричардсов». По пятьдесят штук тех и других, да десять тысяч зарядов обойдутся фунтов в шестьсот, а как раз такая сумма лежит на нашем счету в банке. У нас также есть новый фургон и достаточное количество хороших волов и лошадей. Можно захватить с собой дюжину лошадей и продать их на севере Трансвааля за хорошую цену, раньше чем мы въедем в полосу обитания мухи цеце. Волы, вероятно, довезут нас, так как в большинстве своем они не так чувствительны к укусам.

– Я вижу, вы обо всем подумали, Джейкоб, но ведь это к тому же будет стоить огромных денег, не говоря уже о прочих трудностях.

– Да, огромных денег, ружья эти слишком хороши для кафров. Для них больше бы подошла бирмингемская дешевка, но где ее достанешь! Однако что значат деньги и ружья по сравнению с тем, что они нам принесут?

– Я думаю, вам лучше всего поговорить об этом с моей дочерью, Джейкоб. У нее, по-видимому, имеется свое особое мнение по этому вопросу.

– Мисс Клиффорд решила, как ей поступить, и не изменит своего решения. Я не стану больше ничего у нее спрашивать, – отрезал Мейер.

И он также вышел из комнаты, чтобы распорядиться насчет предстоящего отъезда в Ваккерструм. Что же касается Клиффорда, то он просидел в гостиной далеко за полночь, спрашивая себя, поступил ли он правильно, решившись на поездку, найдут ли они золото, о котором он мечтал столько лет, и стараясь узнать, что уготовило им будущее.

Если бы только он мог заглянуть в это будущее!

* * *

Когда на следующее утро Бенита вышла к завтраку, она тотчас спросила, где мистер Мейер, и узнала, что он уже отправился в Ваккерструм.

– Видно, что он взялся за дело всерьез, – заметила она со смехом.

– Да, – ответил ей отец, – Джейкоб ко всему относится серьезно, хотя до сих пор это не принесло ему удачи. Если наша затея провалится, то уж, конечно, никак не по вине непредусмотрительности или небрежности с его стороны.

До возвращения Мейера прошла целая неделя, в это время Бенита также готовилась к предстоящему путешествию. В промежутках между несложными приготовлениями она при помощи отца часто беседовала с тремя стройными макаланга, которые с удовольствием отдыхали после своего долгого перехода. Их разговор носил общий характер, потому что, по какому-то молчаливому соглашению, никто не упоминал о кладе и обо всем, что так или иначе имело к нему отношение; зато из разговоров с туземцами она вынесла весьма благоприятное мнение о них и об их племени. Бенита убедилась в том, что, хотя макаланга говорили на одном из зулусских наречий, они не отличались храбростью этого народа, а напротив, испытывали постоянный смертельный страх перед матабеле, которые представляли родственное зулусам племя.

Макаланга так сильно их боялись, что девушка засомневалась, помогут ли им ружья, если на них когда-нибудь нападет это храброе племя.

Они занимались тем же, чем и их праотцы: земледелием, выделкой металла, но никогда они не были воинственным народом. Бенита воспользовалась случаем, чтобы познакомиться с их языком, не показавшимся ей особенно трудным, так как она отличалась большими способностями. Она быстро вспомнила голландский и зулусский языки, на которых очень бегло говорила в детстве, и без труда освоила их с помощью чтения и знакомства с грамматикой, на что она тратила все свое свободное время.

Так проходили дни, пока в один из вечеров не появился Джейкоб Мейер с двумя шотландскими повозками, нагруженными десятью длинными ящиками, похожими на гробы, и другими, меньших размеров, но крайне тяжелыми, а также большим количеством всяких запасов и вещей. Как и предсказывал мистер Клиффорд, он не забыл решительно ничего. Так, он догадался купить Бените необходимую для путешествия одежду и револьвер, которого она не просила.

Три дня спустя они уже покидали Роой-Крантц, сказав оставшимся в доме людям, что уезжают по торговым делам и на охоту в северную часть Трансвааля. Стояло великолепное весеннее утро. Бенита взглянула еще раз на аккуратную ферму, на лесистое ущелье позади дома, в которое она чуть было не упала в ту дождливую ночь, на тихое красивое озеро, над которым проносились птицы, спеша в свои гнезда с добычей. Она вздохнула. Теперь, когда ей приходилось покидать это место, оно казалось ей родным домом, и ей пришла в голову мысль, что она никогда больше его не увидит.