Текст книги "Ярость (Сборник)"

Автор книги: Генри Каттнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 44 страниц)

СИЛЫ МАГИСТРОВ ШАБАША

Живительный сок потек по корням Игдразиля, пробуждая его от зимней спячки, и стражы древа судьбы поднялись, чтобы служить мне. Три Норны – созидательницы Судеб – я молился им!

Урдр, повелительница прошлого.

Она шептала мне о магистрах, об их силах и слабостях. Она шептала о Матолче, оборотне, который в припадках безумного гнева лишался и здравого смысла, и звериной хитрости; о ведьме в алом и об Эдейрн, и о мудром старце Гасте Райми. Она шептала о моих врагах, которых я могу уничтожить – и уничтожу! – с помощью волшебных талисманов.

Верданди, повелительница настоящего.

Эдвард Бонд выполнил свою миссию, сделал все, что мог. Повстанцы показали мне оружие, хранящееся в арсенале. Примитивные ружья, гранаты, газовые бомбы, даже несколько огнеметов. Их можно использовать против солдат-роботов; магистрам они не могут причинить вреда. Но об этом знал я один… и, быть может, Фрейдис.

Да, Арле, Ллорин и их последователи готовились штурмовать замок, и я предоставлю им этот шанс, как только шпионы доложат о приготовлениях к Шабашу. Ждать придется недолго. Ллур проснулся и возалкал за Золотым Окном, которое было для него дверью в мир человеческий!

Скульд, повелительница будущего.

Ей я молился больше всех. Я хотел, чтобы магистры Шабаша отправились в Кэр Секир прежде, чем взойдет солнце. Я хотел, чтобы к этому времени повстанцы были готовы.

Эдвард Бонд хорошо вымуштровал лесных жителей. У них даже появилось нечто вроде воинской дисциплины. Они в совершенстве овладели земным оружием, прекрасно знали лес.

Мы составили план нападения – Арле, Ллорин и я, – но я не посвятил их в свои планы. Отряд за отрядом повстанцы исчезали среди деревьев, направляясь к замку. Они притаятся неподалеку от него в кустарнике и будут ждать моего сигнала. Когда придет время, они подойдут к большим воротам в стене и закидают их гранатами.

Мне больше не казалось удивительным, что мы будем сражаться с магией ружьями и бомбами. Я понял, что Мир Тьмы подчиняется не только законам волшебства. Жителю Земли такие существа, как Матолч и Медея, показались бы сверхъестественными, но я, Ганелон, не задумывался об этом, пока не стал обладателем памяти Эдварда Бонда, которой я мог пользоваться по своему усмотрению, как рабочий пользуется своими инструментами.

Ключ к тайне жизни в Мире Тьмы назывался мутацией. В человеческом мозге есть такие глубины, которые на Земле никогда не были исследованы, такие силы, которые никогда не были открыты. А человеческий организм – самый сложный во всей Вселенной.

Хищные звери вооружены лучше людей – у них имеются клыки и когти. У человека есть мозг. Реагируя на обстановку, хищник выпускает когти, человек же развивает свой мозг. Даже на Земле появляются медиумы, телепаты, специалисты по пси-энергиям. В Мире Тьмы мутации происходили чуть ли не с космической скоростью, но многие мутанты найдут применение своим способностям разве что через тысячи лет.

Мозг, обладающий новыми силами, нуждался в орудиях, которые помогли бы ему правильно использовать эти силы. Так появились Жезлы. Хотя я плохо разбирался в технике, принцип их действия был мне понятен. Наука тяготеет к простым решениям; клистрон[5]5
  Сверхвысокочастотная электронная лампа.


[Закрыть] и магнетрон[6]6
  Электронная лампа, принцип работы которой построен на взаимодействии электрического и магнитного полей.


[Закрыть] внешне похожи на металлические стержни. Но при определенных условиях, когда через них пропускают ток, они становятся мощными источниками энергии.

Жезлы использовали неисчерпаемые запасы энергии магнитного поля планеты. А направлял эту энергию человеческий мозг.

Превращался ли Матолч в волка? Разозлившийся кот, выгнув спину и распушив хвост, кажется чуть ли не в два раза больше, чем на самом деле. Кобра гипнотизирует свою добычу, чтобы ослабить сопротивление противника. Да, скорее всего, Матолч не был настоящим оборотнем, хотя его жертвам, скованным гипнозом, было от этого не легче.

Медея? Существуют хронические заболевания, которые требуют частого переливания крови. Медея не пила кровь – она утоляла жажду иным способом. Но нервная энергия такая же реальность, как и лейкоциты, и ведьме в алом не приходилось прибегать к помощи заклинаний, чтобы насытиться.

* * *

Эдейрн?… Смутные догадки, обрывки воспоминаний… Когда-то я знал, какие страшные силы таились под складками ее капюшона…

Ллур… Ллур тоже не был богом! Я вспомнил! Но я не знал, что представляет собой это странное существо. Что ж, скоро я это узнаю, и меч, который совсем не меч, и имя которому – Ллур, будет моей путеводной звездой!

А тем временем мне надо сыграть роль Эдварда Бонда как можно убедительнее. Даже после слов Фрейдис я не имел права на ошибку, которая дала бы повстанцам повод усомниться в моей личности. Я вновь повторил, что Медея дала мне яд, подействовавший на меня странным образом, и попросил не обращать внимания на некоторые неточности, которые я могу допустить при обсуждении наших планов. Любопытная деталь: после того, как Фрейдис назвала меня Эдвардом Бондом, Ллорин принял меня безоговорочно, в то время как в поведший Арле появилась какая-то настороженность. Не думаю, что она узнала во мне Ганелона, а если узнала, то, видимо, боялась признаться в этом себе самой. Однако я не мог допустить, чтобы ее подозрения превратились в уверенность.

Горная долина была похожа на растревоженный муравейник.

Много событий произошло с тех пор, как лесные жители напали на неприятельский отряд. За это короткое время я испытал колоссальную физическую и эмоциональную нагрузку, от которой обычный человек свалился бы и пролежал в постели несколько дней. Но я был Ганелоном. План нападения на замок мы составили быстро, и благодарить за это надо было Эдварда Бонда. Работа полностью поглотила меня, так что я отложил выяснение отношений с Арле на потом.

Обсудив подробности, мы встали из-за стола, на котором находилась большая карта-макет местности. Ллорин устало улыбнулся мне – все мы устали, – и в этой улыбке чувствовалась дружеская привязанность, которую си испытывал по отношению к Эдварду Бонду. Я не сплоховал и улыбнулся в ответ.

– На этот раз мы обязательно выиграем! – уверенно сказал я, глядя на него.

Лицо Ллорина внезапно перекосила гримаса, глаза зажглись странным огнем.

– Помни! – прорычал он. – Матолч – мой!

Я отвел? взгляд и вновь посмотрел на пшют, сделанный когда-то Эдвардом Бондом.

Темно-зеленые холмы, покрытые странным полуживым лесом, изготовленным из веточек, ручейки из белого пластика, дороги… Карта была, на удивление точной. Я положил руки на макет нескольких башен, которые копировали замок Шабаша. Я увидел дорогу, по которой ехал прошлой ночью рядом с Медеей. А впереди лежала долина и Кэр Секир – место нашего назначения.

И на какое-то мгновение почудилось мне, что я действительно скачу по этой дороге, освещенной-звездным светом, рядом с Медеей. И увидел я волосы ее – черные, как вороново крыло, и белый овал лица, и коралловые губы, и пурпурные глаза, сияющие мне одному. И в мозгу моем звучал один и тот же вопрос:

– Медея, Медея, колхидская ведьма, зачем предала ты меня?

Я с силой ударил ладонью по крошечным башням замка, превратив их в пыль. Я с ненавистью улыбнулся тем обломкам, которые получились из модели Эдварда Бонда.

– Карта нам больше не понадобится! – процедил я сквозь зубы.

Ллорин засмеялся.

– Чинить не придется. Завтра замок Шабаша будет разрушен!

Я пожал плечами и посмотрел на Арле, которая за все это время не произнесла ни слова. У нее было серьезное выражение лица, и она явно ждала, что я ей скажу. Я улыбнулся.

– Нам с тобой так и не удалось побыть вдвоем, – голос мой был тих и нежен. – А сейчас мне необходимо выспаться перед битвой. Давай хоть пройдемся немного, если ты не устала.

Моя улыбка осталась без ответа. Зеленые глаза смотрели на меня пристально, изучающе. Затем Арле кивнула, обошла стол и взяла меня за руку. Я предоставил ей выбирать путь. Мы молча шли по долине, а ручеек журчал рядом с нами. Арле шла легким шагом, ее пушистые волосы летели за ней, как облако тумана. Правая рука ее лежала на вложенном в кобуру пистолете.

* * *

С большим трудом играл я перед Арле роль Эдварда Бонда, ведь мне было наплевать, кем она меня считала. Порочное и прекрасное лицо Медеи, которого не мог забыть ни один смертный, хоть раз на него взглянувший, вставало перед моим внутренним взором. На мгновение я пришел в бешенство, вспомнив, что Эдвард Бонд в моем теле отвечал прошлой ночью на поцелуи, предназначенные Ганелону.

Что ж, я еще успею увидеть ее, прежде чем она умрет от моей руки!

Сегодня вечером, как вчера, откроются ворота замка, и вновь поскачет по дороге кавалькада всадников. И вновь, как вчера, поведу я лесных жителей в бой, но результат его будет неожиданным и для магистров Шабаша, и для повстанцев.

Что за странную паутину судеб сплели Норны! Прошлой ночью я, Эдвард Бонд, вел лесных жителей в бой. Сегодня ночью я, Ганелон, собираюсь поступить точно так же! Эдвард Бонд и Ганелон – два смертельных врага в одном теле, хотя они никогда не встречались и никогда не смогут встретиться лицом к лицу! Загадка, на которую нет смысла искать ответа.

– Эдвард! – произнес голос у моего плеча. Я повернул голову и в который раз поймал на себе серьезный взгляд Арле. – Скажи, Эдвард, она очень красивая?

От удивления я поперхнулся.

– Кто?

– Ведьма. Ведьма-Медея.

Я чуть было не расхохотался. Значит, вот в чем была причина столь странного поведения Арле! Неужели она приревновала меня, решив, что я переменился (а Арле не могла этого не заметить) только потому, что увлекся прелестями другой женщины, ее соперницы? Что ж, если дело только в этом, я быстро успокою бедняжку. Я помолился Ллуру, чтобы он простил меня за ложь, взял Арле за плечи и чуть притянул к себе.

– Ни в этом мире, ни на Земле нет женщины и вполовину такой прекрасной, как ты, любимая, – нежно сказал я.

Взгляд изумрудных глаз остался серьезен.

– Когда ты действительно будешь думать то, что сейчас сказал, Эдвард, я буду счастлива. Но ты так не думаешь. Я знаю. – И она закрыла мне рот мягкой ладошкой, когда я попытался протестовать. – Не надо больше о ней говорить. Она – волшебница. И обладает могуществом, перед которым мы с тобой бессильны. Не моя, да и не твоя вина, что ты не можешь забыть ее красоту в одно мгновенье. И хватит об этом. Посмотри! Узнаешь это место?

Мы стояли посреди высоких деревьев на вершине небольшой горы. Ветви с листьями мешали видеть, но все равно сквозь просветы можно было разглядеть величественную панораму холмов, освещенных пылающим красным солнцем.

– Когда-нибудь вся эта страна будет нашей, – мягко сказала Арле. – После того, как мы уничтожим Шабаш, покончим с Ллуром. И тогда мы расчистим леса, вспашем землю, построим города – будем жить, как люди! Представь себе, Эдвард! Весь наш мир свободен от ненависти! И только потому, что некоторые из нас не побоялись магистров Шабаша и отыскали тебя на Земле. Если мы победим, Эдвард, то только благодаря тебе и Фрейдис. Вы вдохнули в нас новую жизнь, не дали нам погибнуть!

Арле тряхнула волосами, которые поднялись над ее головой пушистым облаком, и неожиданно кокетливо мне улыбнулась – такой я ее еще не видел!

Да, внезапно я увидел Арле глазами Эдварда Бонда, и искренне позавидовал своему двойнику. Я знал, что никогда не забуду Медею, но в лесной девушке была своя изюминка!

Она стояла совсем рядом, губы ее были полураскрыты. И вдруг я понял, что завидую самому себе. Это я был Эдвардом Бондом. Но схватил девушку в железные объятия лорд Ганелон. Какое-то мгновение она сопротивлялась, видимо изумленная моей страстью, потом наши губы слились.

Арле была очень застенчива и совсем неопытна; судя по всему, Эдвард Бонд никогда не целовал ее так, как я Впрочем, Эдвард Бонд был слабаком и глупцом. Теперь я знал, куда обратиться за утешением, когда Медея заплатит мне за предательство своей жизнью. Я не скоро забуду ведьму в алом, но я никогда не забуду свой первый поцелуй с Арле.

Она прильнула ко мне всем телом, тяжело дыша, и золотые волосы окутали нас обоих шелковистым покрывалом, а я смотрел поверх ее головы вниз, на панораму холмов, лугов и полей, которые она представляла заселенными лесным народом. Я знал, что мечта Арле никогда не сбудется.

У меня была своя мечта!

* * *

Я видел, как лесные жители, покорные моей воле, строят для меня неприступный замок (может быть, на этой самой горе), который возвышается над простирающейся внизу страной. Я видел, как послушные моим военачальникам, они идут в бой на завоевание новых земель. Я видел, как маршируют мои армии, как работают на полях и в шахтах рабы, как мои корабли бороздят морские просторы мира, который рано или поздно будет принадлежать мне одному.

Арле разделит его со мной… ненадолго.

– Я буду любить тебя вечно, – шепнули ей на ухо губы Эдварда Бонда.

И губы Ганелона вновь прильнули к ее губам.

Как это ни смешно, но мне показалось, что именно поцелуи Ганелона убедили Арле в том, что я – Эдвард Бонд.

Мне удалось поспать всего несколько часов. Я довольно уютно устроился в пещере Эдварда Бонда в его мягкой постели. Засыпая, я думал о девушке, которую только что держал в объятиях, и о своем будущем царстве. Наверное, моего двойника, там на Земле, в эту ночь мучила бессонница.

Впрочем, мои сны тоже были тревожны. Ллур проснулся и взалкал, и я чувствовал его голод и его присутствие. Я знал, что эти ощущенья испытывает каждый житель Мира Тьмы, способный принимать сто сигналы. И я знал, что мне нельзя долго спать, потому что я могу вообще никогда не проснуться.

Но отдых был мне необходим, поэтому я решительно выкинул из своей головы мысли и о Ллуре, и об Арле.

Во сне меня преследовала чувственная улыбка коралловых губ Медеи.

В БАШНЕ ГАСТА РАЙМИ

Мы с Ллорином притаились в тени деревьев, глядя на замок Шабаша, сверкающий огнями на фоне звездной ночи. Ночь решительной битвы! Мы оба понимали это и дрожали от возбуждения в ожидании того, что должно было произойти.

Вокруг нас в лесу собрались большие силы лесных жителей, готовых по нашему сигналу дать бой солдатам Шабаша. Звездный свет играл на стволах ружей.

Мне было безразлично, выиграют они иди проиграют. Повстанцы думали, что их главная цель – уничтожение оплота темных сил, а я хотел, чтобы они отвлекли внимание стражи, тем самым позволив мне проникнуть в замок и овладеть тайным оружием, которое давало власть над магистрами. Пока лесные жители будут сражаться с солдатами, я проникну к Гасту Райми и узнаю у него то, что хочу узнать.

Много повстанцев погибнет… ну и пусть. На мой век рабов хватит. Ничто не могло помешать мне достичь цели! Норны сражались на моей стороне!

Жизнь в замке кипела. В тихом ночном воздухе звучали голоса, люди сновали взад и вперед. Ворота в стене поднялись. Процессия собиралась в путь.

Я услышал музыкальное позвякивание цепей и понял, что на этот раз магистры решили не рисковать, – скованные рабы не могли убежать в лес, даже услышав пение сирен. Я пожал плечами. Пока Ллур существует, его надо кормить. И лучше пусть они, чем Ганелон, станут жертвой Золотого Окна.

Кавалькада всадников выехала из ворот. Цепи торжественно бряцали.

Матолч скакал на могучем коне. Я узнал оборотня по волчьим повадкам, по небрежно накинутой на плечи мантии. Ллорин задрожал всем телом. Я слышал, как тяжело он дышит, еле сдерживаясь, чтобы не броситься на дорогу.

– Помни, Матолч – мой! – услышал я его угрожающий голос.

Эдейрн в желтой мантии проехала мимо нас на пони. Как всегда, от нее повеяло холодом.

Медея!…

Когда она скрылась в отдалении, когда ее алая мантия растаяла во тьме, я обернулся к Ллорину. Все смешалось у меня в голове; я лихорадочно, на ходу, менял свои планы, даже не пытаясь сопротивляться непонятному желанию, охватившему меня.

Я не помнил ритуала, который свершался в Кэр Секире. Это было одним из белых пятен в моей памяти. Пока Ганелон не увидит Шабаша, пока он не поймет, как Ллур принимает жертвоприношения за Золотым Окном, ему не удастся уничтожить ни своих врагов, ни Ллура. Внезапно мне стало любопытно: непонятное желание, охватившее меня, – не было ли оно следствием зова Ллура?

– Ллорин, подожди меня здесь, – прошептал я в темноту. – Прежде чем напасть на замок, мы должны быть уверены в том, что они справляют Шабаш в Кэр Секире. Нам нельзя рисковать.

Ллорин что-то протестующе забормотал, но я не стал его слушать. Выскочив на дорогу, я быстро побежал вслед за кавалькадой всадников, которые отправились в Кэр Секир, чтобы справить Мессу. Черную Мессу Я бежал по дороге, а в воздухе висел тонкий аромат тела Медеи, которую я так страстно ненавидел и так страстно любил.

– Она умрет первая, – пообещал я сам себе, задыхаясь от переполнявших меня чувств…

Я смотрел, как огромные железные ворота Кэр Секира закрываются за последним участником процессии. Память Ганелона услужливо подсказала мне, куда идти. Повинуясь непонятному инстинкту, я стал обходить высокую стену Кэра с левой стороны, двигаясь, как лунатик, не понимая, что происходит. Ощущенье, выплывшее из глубин подсознания, заставило меня остановиться, положить руки на выступ в стене. Пальцы мои сами собой заскользили по шероховатой поверхности.

* * *

Внезапно участок стены сдвинулся в сторону. Я не колеблясь шагнул вперед. Кромешная тына окутала меня со всех сторон, но ноги мои знали, куда идти. Уверенно вступили они на лестницу, уводящую под самый купол. Я шел, ни о чем не думая, зная, что мое тело меня не подведет.

Ллур был здесь. Я ощущал его голод, как гром, непрестанно гремящий в моем мозгу, как давление, во много раз усиленное тесными каменными сводами Кэр Секира. Все мое существо завибрировало в сладостном ожидании, чего-то, но усилием воли я подавил в себе это чувство.

Ничто не связывало меня больше с Ллуром. Я сам от него отказался. И тем не менее, непонятный экстаз охватил меня при мысли о покорных рабах, которых ведут сейчас на жертвенный алтарь. Интересно, вспоминают ли магистры… Медея… Ганелона, которого они тоже собирались принести в жертву прошлой ночью?

Мои ноги внезапно остановились. Не было видно ни зги, но я знал, что стою на верхней площадке лестницы перед глухой стеной. И вновь руки мои задвигались, а пальцы сами собой нашли небольшие выступы и надавили на них. Часть тьмы скользнула в сторону, и я стоял, опираясь на ее край и глядя вниз.

Кэр Секир, похожий на лес колонн, уходил в бесконечную темноту высокого купола. Сейчас там, наверху, начал пульсировать золотистый свет. Я узнал этот свет, и на мгновение сердце перестало биться в моей груди.

Память вернулась ко мне. Окно Ллура. В Кэр Ллуре это Окно светило вечно, и Ллур, обитавший за ним, тоже был вечен. Но в Кэр Секире и других храмах Мира Тьмы Окна зажигались только тогда, когда Ллур приходил взять то, что было положено ему по праву.

Там, наверху, голодный Ллур купался в золотистом свечении, похожем на солнце, спустившееся ночью с небосклона, чтобы осветить храм. Я не помнил, где находится в Кэр Секире Окно, но радостное возбуждение охватывало меня по мере того, как этот свет разгорался.

Далеко внизу я увидел крохотные фигурки магистров Шабаша, которые можно было различить только по разноцветным мантиям. Позади – полукругом стояла стража. Впереди – бездумные рабы направлялись куда-то, проходя за колонны. Окно сияло все ярче, словно раскрывало рот в ожидании жертвы.

Перед магистрами на черном помоете стоял черный алтарь в форме чаши. От Золотого Окна к алтарю тянулся желоб. Я оперся о невидимую стену, дрожа от Его возбуждения, – Того, кто купался в солнечном свете.

Затем до меня донеслось тихое пение. Я узнал чистый серебряный голое Медеи, звенящий в абсолютной тишине, поднимающийся к куполу Кэр Секира.

Ожидание становилось невыносимым. Фигуры в разноцветных мантиях застыли в безмолвии, подняв головы, наблюдая за золотистым светом. Голос Медеи не умолкал ни на секунду.

Лес колонн стоял недвижно, Ллур ждал.

Тонкий пронзительный крик послышался из-под купола. И резко оборвался. Золотой свет вспыхнул ярче солнца, словно Ллур крикнул что-то в ответ. Голос Медеи зазвучал на высокой хрустальной ноте и затих.

Тени зашевелились среди колонн; что-то двигалось по желобу. Я смотрел на алтарь, не в силах отвести от него взгляда.

Неподвижно застыли магистры Шабаша.

Из желоба в чашу начала капать кровь.

Не знаю, долго ли я стоял, опираясь на стену. Не помню, сколько раз до меня доносились крики из-под купола, сколько раз стихало волшебное пение Медеи, сколько раз вспыхивал жадный слепящий свет. Но я знаю, что стоя на верхней площадке лестницы, я одновременно был и с Ллуром в Золотом Окне, дающим вечное блаженство, и внизу среди моих: бывших товарищей, с которыми я делил радость участии в Шабаше.

* * *

Я ждал слишком долго.

Не знаю, что спасло меня, – должно быть, внутренний голос, который не переставая твердил мне: оставаться здесь – опасно, ты должен уйти, Шабаш скоро закончится, ты наслаждаешься жертвой, которую приносят не тебе, Ллорин ждет тебя.

Постепенно мой мозг неохотно вышел из оцепенения. С бесконечным трудом оторвал я свой взгляд от Золотого Окна, чувствуя дрожь в руках и слабость в коленях. Магистры все еще стояли внизу, как зачарованные, но долго ли они останутся в таком состоянии, я не знал. Может, всю ночь, а может, не больше часа. Мне надо было спешить.

Я спустился по лестнице, вышел на дорогу, ведущую к замку Шабаша, а Золотое Окно все еще стояло перед моим внутренним взором, и я продолжал видеть желоб, по которому текла кровь, слышать хрустальный голос Медеи, поющей песнь о вечном блаженстве.

Луна поблекла, когда я вернулся к Ллорину, чуть было не сошедшему с ума от волнения. Увидев меня, повстанцы зашевелились в кустах. Видимо, терпению их пришел конец, и они решили начать боевые действия независимо от того, вернусь я или нет.

Я помахал Ллорину, не добежав до него футов двадцать. На охрану замка мне было сейчас наплевать. Пусть видят меня, пусть слышат!

– Действуй! – вскричал я. – Вперед, на врага!

Ллорйн тотчас поднял руку, и лунный свет засверкал на серебряном рожке, который он поднес к губам. Пение рожка раскололо ночное безмолвие и заодно помогло мне окончательно стряхнуть с себя остатки оцепенения.

Мощный крик пронесся по всему лесу, повстанцы кинулись вперед, и я закричал шесте с ними, испытывая экстаз битвы, ничем не отличающийся от того, который я только что делил с Ллуром.

Треск ружейных выстрелов заглушил все другие звуки. Первые взрывы гранат потрясли замок, ярко высветив его стены. Из-за ворот послышались крики, невнятное пение горнов, испуганные голоса солдат, которые лишились своих вожаков и не знали, что им сейчас делать.

Впрочем, я не сомневался, что они быстро придут в себя. В свое время мы с Матолчем прекрасно их вымуштровали. И у них было оружие, которое явно придется не по вкусу лесным жителям.

Когда прекратится паника, солдаты опомнятся и будут стоять насмерть. Много крови прольется с обеих сторон.

Впрочем, исход битвы мало меня беспокоил. Взорвавшаяся неподалеку граната проделала брешь в стене, и я пробрался в нее, не обращая внимания на пальбу. Сегодня ночью Норны сражались на моей стороне! Они подарили мне заколдованную жизнь, и я знал, что не могу проиграть!

Где-то наверху, в осажденной башне, сидел безразличный ко всему Гаст Райми, взирающий, словно Господь Бог, на разыгравшееся вокруг замка Шабаша сражение. У меня было назначено свидание с Гастом Райми, хотя он об этом пока еще не знал.

Я прошел в замок, расталкивая суетящихся стражников. Они не узнали меня в темноте и общей неразберихе, но по моей мантии поняли, что я не принадлежу к числу лесных жителей, и, не возражая, расступились передо мной.

Я взбежал по широкой лестнице.