355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Генри Каттнер » Ярость (Сборник) » Текст книги (страница 30)
Ярость (Сборник)
  • Текст добавлен: 24 марта 2017, 21:00

Текст книги "Ярость (Сборник)"


Автор книги: Генри Каттнер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 44 страниц)

– А нам-то что с того? – спросил Тиркелл.

– Нужно добиться, чтобы человеко-часы стали переменной величиной, – объяснил Андерхилл. – Тогда может произойти все, что угодно.

– Не мешало бы, чтобы наконец что-то произошло, – сказал Бронсон. – И поскорее. У нас еды кот наплакал.

– Хватит ныть, – произнес Мэн. – По-моему, Берт подал интересную мысль. А каким образом можно изменить постоянную величину человеко-часов?

– Вот если бы удалось заставить их работать быстрее, – задумчиво проговорил Андерхилл.

– Из хорошей дозы кофеина и комплекса витаминов я берусь состряпать отличный стимулятор, – предложил Тиркелл.

Мэн медленно кивнул.

– Только не для инъекций, а в виде таблеток… Если это себя оправдает, мы втихую займемся их изготовлением.

– А что мы выгадаем, черт побери, если венериане будут работать быстрее? – спросил Бронсон.

Андерхилл прищелкнул пальцами.

– Неужели непонятно? Венериане ультраконсервативны. Тут такое начнется!…

– Чтобы заинтересовать венериан, прежде всего нужна реклама, – сказал Мэн. Он остановил взгляд на Майке Парящем Орле. – Пожалуй ты, Краснокожий, подходишь для этого больше всех. По результатам тестов ты у нас самый выносливый…

– Ладно, – согласился навахо. – А что я должен делать?

– Работать! – ответил Мэн. – Работать, пока не свалишься.

Это началось ранним утром следующего дня на главной площади Вайринга. Чтобы избежать неприятностей, Мэн предварительно навел справки и выяснил, что на этой площади венериане со временем намереваются выстроить нечто вроде клуба.

– Строительство начнется еще не скоро, – сказала ему Джораст. – А в чем дело?

– Мы хотим вырыть на этом месте яму, – ответил Мэн. – Мы не нарушим никакой закон?

Венерианка улыбнулась.

– Нет, конечно. Только вряд ли вам поможет публичная демонстрация вашей физической силы. Это же неквалифицированный труд.

– Реклама всегда себя окупает.

– Дело ваше. По закону вы имеете на это право. Однако вы не можете растянуть эту работу надолго, не состоя в таркомаре.

– Иногда мне кажется, что без таркомаров на вашей планете жилось бы куда лучше, – резко сказал Мэн.

Джораст повела плечами.

– Между нами, мне самой это не раз приходило в голову. Но я ведь всего-навсего администратор. Я поступаю так, как мне указывают. Если б мне разрешили, я бы с радостью одолжила вам деньги, в которых вы так нуждаетесь… Однако это запрещено. Традиции не всегда исполнены мудрости, но тут я бессильна. Мне очень жаль…

После этого разговора Мэну как-то стало легче на душе: оказывается, не все венериане были врагами.

На площади его уже ждали остальные члены экипажа «Гудвилла». Бронсон смонтировал табло для текстов на венерианском языке и привез сюда на тачке мотыгу, кирку, лопату и доски. Это зрелище привлекло внимание, и у берега канала остановилось несколько лодок.

Мэн взглянул на часы.

– Все готово, Краснокожий. Поехали. Стив может начинать…

Андерхилл забил в барабан. Бронсон укрепил на табло цифры 4:03:00 по вайрингскому времени. Тиркелл подошел к стоявшему неподалеку легкому складному столику, сплошь заставленному какими-то пузырьками и медицинскими инструментами, вытряс из бутылочки тонизирующую таблетку и вручил ее Майку Парящему Орлу. Индеец проглотил таблетку, взял мотыгу и принялся за работу. Число лодок росло.

Прошел час. Другой. Майк Парящий Орел все рыл и рыл. Сперва он рыхлил землю мотыгой, потом лопатой набрасывал ее на тачку, по дощатому настилу отвозил тачку в сторону и вываливал свой груз на растущую кучу земли. Три часа. Четыре… Майк сделал перерыв и быстро перекусил. Бронсон продолжал отмечать на табло время.

Андерхилл сидел за пишущей машинкой. Он уже отпечатал целую гору листков, так как начал работать одновременно с Майком Парящим Орлом. Бронсон вспомнил свой давно забытый талант и жонглировал каким-то подобием индейских дубинок и разноцветными шариками. Он тоже трудился уже не один час.

Капитан Руфус Мэн строчил на швейной машине. Работа требовала большой точности и потому значила немало для успеха их замысла. Только Тиркелл не был занят физическим трудом – он с важным видом разносил таблетки, добросовестно изображал из себя алхимика.

Время от времени он подходил к Мэну и Андерхиллу, подбирал листы бумаги и аккуратно сшитые кусочки материи и складывал это в стоявшие на берету канала ящики с надписью: «Возьмите одну штуку». На каждом квадратике ткани была вышита машиной фраза «Сувенир с Земли». Толпа росла.

А земляне все работали. Бронсон жонглировал, яиогда останавливаясь, чтобы подкрепиться. Майк Парящий Орел копал яму. Мэн строчил на швейной машине. Андерхилл продолжал стучать по клавишам, и венериане читали текст, отпечатанный его порхающими пальцами.

«Бесплатно! Бесплатно! Бесплатно! – стояло в листовках. – Вышитые наволочки с Земли – на память! Бесплатное представление! Понаблюдайте за четырьмя землянами – каждый из них, выполняя свою трудовую операцию, демонстрирует исключительную выносливость, ловкость и точность. Долго ли они продержатся в такой форме?! «ПИЛЮЛИ СИЛЫ» неограниченно расширяют их возможности! «ПИЛЮЛИ СИЛЫ» удваивают производительность труда и вдвое повышают его качество! Это земной медицинский препарат. Каждый, кто его принимает, ценится на вес железа!»

Венериане не устояли. Содержание листовки передавалось из уст в уста. Толпа густела. Долго ли земляне выдержат этот темп?

А земляне не сдавались. Тонизирующие таблетки и комбинированные инъекции, которые этим утром Тиркелл вкатил своим товарищам, по всей видимости, оказывали свое действие. Майк Парящий Орел рыл землю, как крот. Пот ручьями стекал по его блестящему бронзово-красному туловищу. Он невероятно много пил и глотал таблетки соли.

Мэн все шил, не пропуская ни одного стежка. Он знал, что его изделия изучают самым тщательным образом. Бронсон, ни разу не сбившись, жонглировал. Андерхилл ноющими от боли пальцами стучал по клавишам пишущей машинки.

Пять часов. Шесть. Труд изнурительный, даже с перерывами для отдыха. Семь часов. Восемь. Тьма лодок запрудила каналы, и на них приостановилось движение. Откуда-то вынырнул полицейский и устроил скандал Тиркеллу, который отослал его к Джораст. Должно быть, она как следует прочистила полицейскому мозги, потому что, вернувшись, он присоединился к зрителям и больше ни во что не вмешивался.

Девять часов. Десять. Люди были вымотаны до предела, но продолжали работать. Десять часов геркулесова труда.

Однако к этому времени они уже добились своего: к Тиркеллу подошли несколько венериан и стали расспрашивать про «Пилюли Силы». Что это такое? Правда ли, что, принимая их, работаешь быстрее? Можно ли купить?…

Рядом с Тиркеллом возник полицейский.

– Я получил распоряжение от таркомара фармакологов, – объявил он. – Если вы продадите хоть одну пилюлю, сядете в тюрьму.

– А мы ими не торгуем, – возразил Тиркелл. – Мы раздаем пилюли бесплатно. – Бери, друг. – Он запустил руку в мешок и бросил «Пилюлю Силы» венерианину, который стоял к нему ближе других. – С ней ты удвоишь свою дневную норму выработки. Приходи завтра, получишь еще. И тебе, приятель? Пожалуйста. Тебе тоже? Лови!

– Постойте… – начал полицейский.

– Сперва получи ордер на арест, – прервал его Тиркелл. – Закон не запрещает делать подарки.

Появилась Джораст в обществе дородного венерианина, которого она представила как главу всех тар-комаров Вайринга.

– Прошу прекратить это безобразие, – потребовал венерианин.

Тиркелл знал, что на это ответить. Его товарищи продолжали делать свое дело, но он чувствовал, что они краем глаза наблюдают за этой сценой и навострили уши.

– Что вы хотите нам пришить?

– Э… э, торговлю в разнос.

– Так ведь я ничего не продаю. Эта площадь – общественное владение, и мы устроили на ней бесплатное представление.

– А эти… как их… «Пилюли Силы»?

– Подарки, – объяснил Тиркелл. – По закону мы имеем полное право делать подарки. Есть возражения?

В глазах Джораст блеснул огонек, но она поспешно опустила веки.

– Боюсь, он прав. Закон на его стороне. В их действиях нет вреда.

Глава таркомаров густо позеленел, нерешительно потоптался на месте и, круто повернувшись, зашагал прочь. Джораст бросила на землян загадочный взгляд, повела плечами и отправилась вслед за ним.

– До сих пор никак не приду в себя – мышцы точно свинцом налиты, – сказал через неделю Майк Парящий Орел, сидя в «Гудвилле». – Есть хочется до чертиков. Когда у нас наконец появится еда?

Тиркелл у входа выдал какому-то венерианину «Пилюлю Силы» и подошел к остальным, с улыбкой потирая руки.

– Терпение. Только терпение. Как дела, командир?

Мэн кивнул на Андерхилла.

– Спроси у этого парня. Он только что вернулся из Вайринга.

Андерхилл хихикнул.

– Там такое делается! За неделю все пошло вверх тормашками. Сейчас каждый венерианин, который вырабатывает штучные изделия, прямо-таки жаждет получить наши таблетки, чтобы ускорить процесс производства и заработать побольше фалов.

– А как на это смотрят их заправилы?

– Да у них просто глаза на лоб лезут. К примеру, до настоящего времени один венерианин зарабатывал в неделю десять софалов, штампуя пять тысяч крышек для бутылок. Принимая таблетки Стива, он изготовляет восемь, а то и десять тысяч и соответственно зарабатывает больше. Работяга, сидящий рядом, не может с этим смириться и бежит к нам за «Пилюлей Силы» для себя. Цепная реакция. И самое пикантное, что принцип сдельщины, естественно, применим не ко всем видам труда. Скажем, работа синоптиков измеряется часами, а не количеством выпавших за день дождевых капель.

Мэн кивнул.

– Ты к тому, что это порождает зависть?

– Вот послушай, – продолжал Андерхилл. – Предположим, синоптик получает в неделю десять софалов – столько же, сколько рабочий, штампующий крышечки для бутылок. И вдруг этот рабочий начинает зарабатывать двадцать софалов. Синоптик в недоумении. Он тоже решает попринимать «Пилюли Силы», но это не сказывается на производительности его труда. Тогда он просит повысить ему зарплату. Если ему идут навстречу, это еще больше нарушает экономический баланс. Если же ему отказывают, он обсуждает это с другими синоптиками, и все они приходят к выводу, что с ними обошлись несправедливо.

– Таркомары запретили работать всем венерианам, принимающим «Пилюли Силы», – сказал Майк Парящий Орел.

– Однако аборигены по-прежнему за ними приходят. Подумаешь, запретили! Интересно, как можно определить, кто их принимает? Понятно, что этот рабочий дает больше продукции, но не могут же таркомары уволить каждого, у кого повышается производительность труда.

– Великолепная идея – это наше показательное выступление, – проговорил Тиркелл. – Оно их просто загипнотизировало. Последнее время я вынужден был снизить тонизирующее действие таблеток: мои запасы на исходе. Но это компенсируется силой внушения.

Андерхилл ухмыльнулся.

– Итак, человеко-час начал выписывать вензеля. Маленькая палочка, вставленная в самое важное колесо. И это не только в Вайринге. Слухи расползаются по всей планете, и рабочие других городов уже интересуются, с какой это стати труд половины рабочих Вайринга оплачивается выше, чем их. Сейчас валютный стандарт – единая для всей Венеры денежная система – работает на нас. Номинальная стоимость товаров ни разу не менялась здесь уже несколько веков. А теперь…

– Теперь все пойдет кувырком, – сказал Мэн. – Таркомары разучились приспосабливаться к переменам.

– Это только начало, – уверенно сказал Андерхилл. – Стив, к тебе еще один клиент.

Андерхилл ошибся. Вошли Джораст и глава таркомаров Вайринга.

– Будьте достойны имен ваших предков, – вежливо сказал Мэн. – Присаживайтесь и угощайтесь. У нас еще осталось несколько банок пива.

Джораст приняла приглашение, а венерианин остался стоять, переминаясь с ноги на ногу и сердито глядя исподлобья.

– Мэлси очень огорчен, – сказала венерианка. – Из-за этих «Пилюль Силы» возникли неприятности.

– Но почему? – удивился Мэн. – Ведь они повышают производительность труда.

У Мэлси перекосилось лицо.

– Это обман! Хитрый ход! Вы злоупотребляете нашим гостеприимством!

– Каким таким гостеприимством? – полюбопытствовал Бронсон.

– Вы поставили под угрозу всю нашу систему! – не унимался Мэлси. – На Венере не должно происходить никаких перемен. Так должно быть и впредь.

– Это почему? – спросил Андерхилл. – Впрочем, на то есть одна-единственная причина и она вам хорошо известна. Прогресс в любой области может расстроить планы таркомаров – он грозит им потерей власти. Вы, мошенники и вымогатели, веками правили планетой. Вы клали под сукно изобретения, культивировали застой, пытались задушить инициативу народа – и все для того, чтобы удержаться наверху. Зря старались. Перемены неотвратимы.

Мэлси вперил в него злобный взгляд.

– Вы должны прекратить раздачу этих «Пилюль Силы».

– Приведите закон, – тихо сказал Тиркелл. – Укажите прецедент.

– Закон, дающий право делать подарки, – один из самых древних наших законов, – произнесла Джораст. – В него можно внести изменения, Мэлси, но народ вряд ли это одобрит.

Мэн усмехнулся.

– Безусловно. Это вызовет недовольство, и главы таркомаров утратят репутацию правителей, желающих добра своему народу.

Мэлси позеленел еще гуще.

– Мы можем применить силу…

– Джораст, вы представляете исполнительную власть. Скажите, находимся ли мы под защитой ваших законов? – спросил Андерхилл.

Джораст шевельнула плечами.

– Да, конечно. Законы священны.

Мэлси бросился к ней.

– Вы что, на стороне землян?

– Ах, Мэлси, разумеется, нет. Просто я слежу за точным исполнением законов. В чем я присягнула при вступлении в должность.

– Если вам так хочется, мы перестанем раздавать «Пилюли Силы», – сказал Мэн. – Но уверяю вас, что это только отсрочит события. Вы не в силах остановить прогресс.

– Значит, вы прекратите раздачу этих пилюль?

– Да, при условии, что вы нам за это заплатите.

– Мы не можем вам заплатить ни фала, – заупрямился Мэлси. – Вы же не состоите ни в одном таркомаре.

Джораст прошептала:

– Вы могли бы подарить им, ну, тысяч десять софалов.

– Десять тысяч! – вскричал Мэлси. – Да вы что, смеетесь?

– Только так, – сказал Андерхилл. – Впрочем, нас больше устроит пятьдесят тысяч. На эти деньги мы сможем беззаботно прожить год.

– Нет!

Снаружи ко входу в корабль подошел какой-то венерианин, просунул голову в отверстие клапана и сказал:

– Сегодня я заработал вдвое больше, чем прежде. Не дадите ли вы мне еще одну «Пилюлю Силы»?

Тут он увидел Мэлси и, охнув, исчез.

Мэн пожал плечами.

– Выбирайте. Или вы нам заплатите, или мы по-прежнему будем раздавать «Пилюли Силы».

Джораст прикоснулась к руке Мэлси.

– У нас нет другого выхода.

– Я… – К этому времени глава таркомаров уже почти почернел от бессильной злобы. – Ладно, – сдался он. – Я вам этого не забуду, Джораст, – процедил он сквозь зубы.

– Но ведь мой долг – блюсти закон, – сказала венерианка.

Мэлси промолчал. Он быстро нацарапал чек на пятьдесят тысяч софалов, подписал его и сунул листок Мэну. Потом он с ненавистью оглядел внутренность кабины космолета и двинулся к выходу.

– Живем! – воскликнул Бронсон. – Пятьдесят косых! Уж сегодня-то мы наедимся до отвала!…

– Да будете вы достойны имен ваших отцов, – тихо сказала Джораст. У выходного клапана она задержалась. – Боюсь, вы очень огорчили Мэлси. А Мэлси – глава всех таркомаров…

– Чем он может нам напакостить? – спросил Андерхилл.

– Ничем. Ему не позволят законы. Однако… приятно сознавать, что у таркомаров есть свое слабое место.

Джораст многозначительно подмигнула Мэну и удалилась.

– Ну и ну! – воскликнул Мэн. – Как это понимать? Не значит ли это, что правлению таркомаров приходит конец?

– Все может быть, – сказал Бронсон. – Только мне на это наплевать. Я голоден и хочу гриб-бифштекс. Где здесь можно обратить в наличность чек на пятьдесят косых?

ДВУРУКАЯ МАШИНА
В соавторстве с Кэтрин Мур
© А. Тимофеев, перевод.

Еще со времен Ореста находились люди, которых преследовали фурии. Однако только в двадцать втором веке человечество обзавелось настоящими стальными «фуриями». Оно к этому времени достигло критической точки в своем развитии и имело все основания для создания таких человекоподобных роботов – они как собаки шли по следу тех, кто совершил убийство. Преступление это считалось самым тяжким.

Все происходило очень просто. Убийца, полагавший, что находится в полной безопасности, вдруг слышал за собой чьи-то размеренные шаги. Обернувшись, он видел следовавшего за ним по пятам двурукого робота – человекоподобного существа из стали, которое в отличие от живого человека было абсолютно неподкупным. С этой минуты убийце становилось ясно, что всемогущий электронный мозг, наделенный способностью проникать в чужие мысли, какой не обладало ни одно человеческое существо, вынес свой приговор.

Отныне убийца постоянно слышал шаги за спиной. Словно некая движущаяся тюрьма с невидимой решеткой отгораживала его теперь от всего остального мира. С этой минуты он сознавал, что уже ни на миг не останется в одиночестве. И однажды наступит день – хотя сам он не мог предугадать, когда именно – и робот из тюремщика превратится в палача.

В ресторане Дэннер удобно откинулся в кресле, словно отлитом по форме человеческого тела, и, прикрыв глаза, чтобы лучше насладиться букетом, смаковал каждый глоток вина. Он чувствовал себя здесь в полной безопасности. Да, в абсолютной безопасности. Вот уже почти час он сидит в роскошном ресторане, заказывает самые дорогие блюда, прислушиваясь к негромкой музыке и приглушенным голосам посетителей. Здесь хорошо. И еще хорошо иметь сразу так много денег.

Правда, для того чтобы получить их, ему пришлось пойти на убийство. Но чувство вины ничуть не тревожило его: не пойман – не вор. А ему, Дэннеру, гарантирована полнейшая безнаказанность, какой не обладал еще ни один человек. Он прекрасно знал, какая кара ожидает убийцу. И если бы Гарц не убедил его в абсолютной безопасности, Дэннер никогда бы не решился нажать на спусковой крючок…

Какое-то старое, давно забытое словечко на мгновение всплыло в памяти: грех… Но оно ничего не пробудило в его душе. Когда-то это слово странным образом было связано с чувством вины. Когда-то давно, но не сейчас. Человечество с тех пор далеко ушло в своем развитии. Понятие греха превратилось в бессмыслицу.

Он постарался не думать об этом и приступил к салату из сердцевины пальмы. Салат ему не понравился. Ну что ж, случается и такое. В мире нет ничего совершенного. Он отхлебнул еще вина. Ему нравилось, что бокал словно живой слегка подрагивает в руке. Вино превосходное. Дэннер подумал, не заказать ли еще, но потом решил, что не стоит. На сегодня, пожалуй, хватит. Ведь впереди его ждет множество разнообразных наслаждений. Ради этого стоило многое поставить на карту. Никогда раньше ему такого случая не представлялось.

Дэннер был из числа тех, кто родился не в свой век. Он прожил на свете уже достаточно много, чтобы помнить последние дни утопии, но был еще настолько молод, чтобы не ощущать в полной мере пресса новой политики, которую компьютеры ввели для своих творцов. В далекие годы его юности роскошь была доступна всем. Он хорошо помнил времена, когда был подростком: последние из эскапиетских машин тогда еще выдавали сверкающие радужными красками, утопичные, завораживающие картины, которые никогда не существовали в реальности и вряд ли могли существовать. А потом жесткая политика экономии положила конец всем удовольствиям. Теперь каждый имел лишь самое необходимое. И все обязаны были работать. А Дэннер ненавидел работу всеми фибрами души.

Когда произошел этот перелом, он был еще слишком молод и неопытен для того, чтобы выйти победителем в конкурентной борьбе. Богатыми могли себя считать сегодня лишь те, кто сумел прибрать к рукам предметы роскоши, которые еще производили машины. На долю же Дэннера остались только яркие воспоминания да тоскливая злоба обманутого человека. Единственное, что ему хотелось, – это вернуть былые счастливые дни, и ему было абсолютно наплевать на то, каким путем он этого достигнет.

И вот теперь он своего добился. Он провел пальцем по краю бокала, почти ощущая, как тот отозвался на это прикосновение едва слышным звоном. «Хрусталь?» – подумал Дэннер. Он был слишком мало знаком с предметами роскоши и плохо во всем этом разбирался. Но он научится. Всю оставшуюся жизнь ему предстоит этому учиться и вкусить наконец счастье.

Он посмотрел вверх и сквозь прозрачный купол крыши увидел неясные очертания небоскребов. Они обступали его со всех сторон, точно каменный лес. И это только один город. Когда он устанет от него, будут другие города. Всю страну, всю планету опутала сеть, соединяющая один город с другим, подобно огромной паутине, напоминающей загадочного полуживого монстра. И это называется обществом.

Он почувствовал, будто кресло дрогнуло под ним.

Протянув руку к бокалу с вином, он быстро осушил его. Неосознанное ощущение какого-то неудобства, словно задрожала сама земля, на которой стоял город, было чем-то новым. Причина была – ну да, конечно, – причина в этом неведомом страхе.

Страхе из-за того, что его до сих пор не обнаружили.

Пропадал смысл. Город представляет собой сложный комплекс, и, конечно, он живет спокойно в расчете на то, что машины неподкупны. Только они и удерживают людей от вырождения и стремительного превращения в вымирающих животных. И среди этого множества машин аналоговые компьютеры стали гироскопами всего живого. Они разрабатывают законы и следят за их исполнением – исполнением законов, которые необходимы человечеству, чтобы выжить. Дэннер многого не понимал в тех огромных изменениях, которые потрясли общество за годы его жизни, но для себя кое-что он все-таки уяснил.

Он чувствовал, что во всем есть определенный смысл: в том, что он презрел законы общества, в том, что сидел сейчас в роскошном ресторане, утопая в мягком, глубоком кресле, потягивая вино, слушая тихую музыку, и никакой «фурии» не было за его спиной в качестве доказательства того, что компьютеры являются ангелами-хранителями человечества…

Если даже «фурию» можно подкупить, то во что остается верить людям?

И тут она появилась.

Дэннер слышал, как внезапно смолкли все звуки вокруг. Оцепенев, он застыл с вилкой в руке и уставился в противоположный конец зала, туда, где была дверь.

«Фурия» была выше человеческого роста. На какое-то мгновение она замерла у двери, и луч послеполуденного солнца ярким зайчиком отразился от ее плеча. Глаз у робота не было, но казалось, что его взгляд неторопливо, столик за столиком, ощупывает весь ресторан. Затем робот шагнул в дверной проем, и солнечный зайчик скользнул в сторону. Похожий на закованного в стальные латы высокого мужчину, робот медленно брел между столиками.

Отложив вилку с нетронутой пищей, Дэннер подумал: «Это не за мной. Все, кто здесь сидит, теряются в догадках, но я-то твердо знаю, что он пришел не за мной».

И в памяти ясно и четко, во всех деталях, как те воспоминания, что проносятся в сознании тонущего человека, возник их разговор с Гарцем. Как в капле вода, способной отразить широкую панораму, сконцентрировать ее в крошечном фокусе, в мгновение сфокусировались сейчас в его памяти те тридцать минут, которые Дэннер провел с Гарцем в его лаборатории, где стены, если нажать кнопку, становились прозрачными.

Он снова увидел Гарца, полного блондина с печально опущенными бровями. Этот человек казался необычайно расслабленным, пока не начинал говорить, и тогда его пламенный темперамент заставлял вибрировать даже воздух. Дэннер снова вспомнил, как стоял перед столом Гарца, ощущая по дрожанию пола едва слышное гудение компьютеров. Они были хорошо видны отсюда сквозь стекло: гладкие, сверкающие, с поблескивающими, будто свечи в разноцветных лампадках, огоньками. Снизу глухо доносилось их жужжание – словно машины переваривали факты, осмысляли их и, подобно оракулам, изрекали свои выводы на загадочном языке цифр. Только такие, как Гарц, способны были понять то, что они вещают.

– У меня к тебе дело, – начал Гарц. – Я хочу, чтобы ты убрал одного человека.

– Ну уж нет! – ответил Дэннер. – Ты что, за дурака меня принимаешь?

– Подожди, не спеши. Тебе нужны деньги?

– Для чего? – с горечью спросил Дэннер. – На шикарные похороны?

– На шикарную жизнь! Я знаю – ты не дурак. Я чертовски хорошо знаю, что ты не согласишься сделать то, о чем я тебя прошу, до тех пор, пока не получишь деньги и гарантию безнаказанности. Но именно это я и собираюсь тебе предложить. Гарантию безнаказанности.

Дэннер бросил взгляд сквозь прозрачную стену на компьютеры.

– Да уж, конечно, – сказал он.

– Послушай, я отдаю себе отчет в том, что говорю. Я… – Гарц замялся, беспокойно оглянувшись вокруг, как будто сомневался в предпринятых мерах предосторожности. – То, о чем я говорю, – нечто совершенно новое, – продолжал он. – Я могу пустить любую «фурию» по ложному следу.

– Ну, конечно… – недоверчиво бросил Дэннер.

– Правда, правда. Я покажу тебе, как это делается. Я могу отвести любую «фурию» от ее жертвы.

– Каким образом?

– Это, разумеется, тайна. Дело в том, что я нашел способ закладывать в компьютер искаженные данные, так что машины выносят неверное определение виновности или же делают неверные выводы после признания виновности.

– Но это же опасно!

– Опасно? – Гарц взглянул на Дэннера из-под своих печальных бровей. – Конечно, опасно. Я знаю это. И потому не слишком часто прибегаю к этому способу. В общем-то я проделал это только один раз. Я разработал метод теоретически и один раз проверил его на практике. Он сработал. Чтобы доказать тебе, что я говорю правду, я повторю его. Затем повторю еще раз, для того чтобы обезопасить тебя. Вот и все. Мне не хочется вносить путаницу в работу вычислительных машин без особой необходимости. Когда ты сделаешь свое дело, мне это больше не потребуется.

– Кого я должен убить?

Гарц невольно посмотрел вверх – туда, где несколькими этажами выше располагались кабинеты наивысшего ранга.

– О’Райли, – сказал он.

Дэннер тоже посмотрел в потолок, словно мог увидеть сквозь перекрытия подошвы ботинок высокочтимого О’Райли – управляющего, Главного Контролера электронных вычислительных машин, вышагивающего по пушистому ковру где-то там, над его головой.

– Все очень просто, – сказал Гарц. – Я хочу на его место.

– Почему бы тогда тебе самому не убрать его, если ты уверен, что можно отделаться от «фурии»?

– Потому, что это выдаст меня с головой, – раздраженно сказал Гарц. – Подумай сам. У меня есть совершенно очевидный мотив для преступления. Даже калькулятор покажет, кому больше всего выгодна смерть О'Райли. И если я еще и сумею отделаться от «фурии», все начнут ломать голову, как это мне удалось. У тебя же нет никаких побудительных причин для убийства О'Райли. Никто, за исключением компьютеров, об этом знать не будет, а уж о них я позабочусь.

– А откуда я узнаю, что ты действительно можешь это сделать?

– Очень просто. Смотри сам.

Гарц поднялся и быстро пересек комнату по мягкому пружинящему ковру, который обманчиво придавал его походке молодую стать. У дальней стены комнаты на уровне человеческой груди был расположен контрольный пульт с наклонным стеклянным экраном. Гарц нервно ткнул пальцем кнопку, и на экране появился план одного из районов города.

– Мне нужно отыскать сектор, где находится «фурия», – объяснил он.

Изображение на экране начало мерцать, и Гарц снова нажал кнопку. Нечеткая сеть городских улиц заколебалась, стала яркой, а затем погасла, пока он быстро сканировал один район за другим. Затем план района снова стал четким. Три волнистые полосы разного цвета пересеклись в одной точке неподалеку от центра. Точка медленно двигалась по экрану – соответственно скорости идущего человека, уменьшенного в масштабе, соответствующем изображению улицы, по которой он шел. Вокруг него медленно плыли цветные линии, сфокусированные в одной точке.

– Вот здесь, – сказал Гарц, наклоняясь вперед, чтобы прочесть название улицы. С его лба на стекло упала капля пота, и он неловко стер ее пальцем. – Вот идет человек в сопровождении «фурии», она следует за ним неотступно. Вот сейчас будет хорошо видно. Смотри-ка!

Над столом был расположен другой экран, побольше. Включив его, Гарц нетерпеливо ждал, когда уличная сценка появится в фокусе. Толпы людей, оживленное движение, шум – одни куда-то спешат, другие слоняются без дела. И середина толпы, словно оазис отчуждения, словно остров в людском море. А по этому находящемуся в гуще движения островку бредут неразлучные, будто Робинзон и Пятница, двое его обитателей. Первый из них – изможденный, усталый мужчина – шагает, не отрывая глаз от земли. Второй – закованный в блестящие доспехи верзила – следует за ним шаг в шаг.

Кажется, невидимые стены отделяют их от толпы, сквозь которую они движутся, ограждают пространство, которое смыкается, как только они проходят, и распахивается перед ними, делая проход. Одни прохожие с любопытством глазеют на них, другие в замешательстве отводят взгляд. А находятся и такие, кто смотрит с откровенным нетерпением, ожидая момента; когда Пятница поднимет свою стальную руку, чтобы нанести Робинзону роковой удар.

– Гляди внимательно, – взволнованно бросил Гарц. – Погоди минуту… Я хочу отвести «фурию», чтобы она перестала преследовать этого человека.

Он пересек комнату, подойдя к письменному столу, открыл ящик и низко склонился над ним, словно прятал что-то от посторонних глаз. Дэннер услышал несколько щелчков, а затем короткую дробь клавишей.

– Ну вот, сейчас, – сказал Гарц, закрывая ящик, и тыльной стороной ладони вытер лоб. – Очень жарко здесь, правда? Давай-ка посмотрим поближе. Вот увидишь, сейчас что-то произойдет.

Они снова вернулись к большому экрану. Гарц повернул рычажок, и уличная сценка заполнила весь экран. Они увидели крупным планом человека и его преследователя. На лице у мужчины было такое же бесстрастное выражение, как и у робота. Словно эти двое прожили вместе долгое время и заразили один другого. Иной раз время кажется беспредельным, когда секунды тянутся необычно долго.

– Подождем, пока они выберутся из толпы, – сказал Гарц. – Не стоит привлекать внимания. Вот сейчас он повернет.

Мужчина, который, казалось, шел наугад, свернул с аллеи в узкий, темный переулок, уводивший в сторону от оживленной улицы. Объектив следовал за ним так же упорно, как и робот.

– Значит, и в самом деле существуют камеры, которые следят за всем, что происходит на улице, – сказал Дэннер, явно заинтересованный происходящим. – Я всегда это подозревал. Как это делается? Они что же, установлены на каждом углу или это луч, который…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю