Текст книги "Ярость(сборник)"

Автор книги: Генри Каттнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 38 страниц)

Глава 5
Выбор Хильтона

Вне всяких сомнений, она была твердым орешком, эта старушка. Она облетела вокруг тысячи миров и сделала в гипере столько миль, что человеку просто не под силу их сосчитать. И в нее вселилось нечто от Большой Ночи – нечто такое, что сильнее металлических скоб и твердых сплавов. Можно назвать это духом, хотя никогда не существовало машины, наделенной этими качествами. Но с тех самых пор, как первый плот был спущен на воду, люди знали о том, что у каждого корабля есть душа, неведомо откуда взявшаяся.

Она скакала, как блоха. Она брыкалась, как норовистая лошадь. Подпорки и балки гремели и гнулись, вторивший им трап добавлял шуму в общий содом. Слишком много энергии струилось сквозь моторы. Но громыхавшая старушка каким-то образом поглотила ее и, сотрясаясь, кренясь и ворча, как-то удерживала свои части в единстве.

Между двумя пространствами возникла брешь, и "Ла Кукарача" рухнула в нее и с достоинством, которое требовалось от леди ее возраста, перешла было на свободное падение. Однако сперва она была гипер-кораблем, а потом уже леди. Он скакнула в нормальное пространство. Расчеты капитана оказались верными. Двойное солнце не было видно, поскольку оно затмевалось одиночной планетой, но притяжение чудовищного близнеца обрушилось на "Ла Кукарачу" подобно гигантскому кулаку и погнало ее вперед.

Не было времени ни для чего, кроме нажимания кнопок. Мощные ракетные двигатели выбрасывали яркое пламя.

Толчок оглушил всех находившихся на борту. Лишь автоматические наблюдатели стали свидетелями происходящего.

"Ла Кукарача" пробила то, что можно было сравнить лишь с каменной стеной. И даже это не могло бы остановить ее, но скорость ее была замедлена до минимально безопасной, и она прекратила полет и рухнула на безымянную планету, яростно пылая всеми своими двигателями. Наполненные водой отсеки смягчили удар и помогли не рассыпаться каркасу.

Воздух со свистом вошел в разреженную атмосферу и затерялся в ней. Корпус был полурасплавлен. Реактивные трубки расплавились в дюжине мест. Корма представляла собой невообразимую мешанину.

Но все же она осталась кораблем.

Перегрузка была делом обычным. Люди видели столько чужих планет, что не обратили особого внимания на эту. Воздуха, пригодного для дыхания, не было, поэтому люди работали в костюмах. Работали все, кроме трех человек, пострадавших во время падения. Их поместили в больничный отсек, куда был вновь накачан воздух, и они находились там в изоляции. Но лишь несколько отсеков были так хорошо изолированы. "Ла Кукарача" была больной старушкой и могла оказать только первую помощь.

Теперь распоряжался сам Денверс. "Ла Кукарача" была его собственностью, и он занял половину команды обследованием и ремонтом двигателей, с тем чтобы корабль был готов к дальнейшему путешествию. Сексону, учитывая его инженерно-техническое образование, он позволил действовать в качестве своего неофициального помощника, хотя каждый раз, когда человек Трансмита попадался ему на глаза, взгляд капитана становился ледяным.

Что же касается Хильтона, то он вместе со второй половиной команды занимался сбором параина. Они использовали мощность вакуумных уборочных машин, соединив их с "Ла Кукарачей" длинными гибкими трубами, и через две недели упорного труда весь груз был на борту. К тому времени когда погрузка была закончена, закончился и ремонт, и Денверс проложил курс к Селене.

Хильтон сидел в аппаратной с Те'сс и Сексоном. Он открыл настенное отделение, заглянул туда и снова закрыл. Потом он кивнул Сексону.

– Капитан не переменит своего решения, – сказал он. – Следующим нашим портом будет Селена. Я там никогда не был.

– Я был, – сказал Те'сс. – Позже я расскажу вам об этом. Сексон раздраженно фыркнул:

– Вам известно, что такое гравитация, Те'сс. Я тоже никогда там не был, но читал об этом в книгах. Тот мир состоит главным образом из гигантских планет, и после достижения радиуса невозможно выйти из гипера в нормальное пространство. Для эклиптики уровня в этой системе нет. Это безумие! Придется прокладывать на карте неустойчивый курс к Селене, все время борясь с различными гравитациями дюжины планет, а потом окажется, что притяжение планеты, на которую ты собираешься сесть, таково, что нужно еще хорошенько подумать. Вы же знаете, что "Ла Кукарача" этого не перенесет, мистер Хильтон!

– Да, я это знаю, – сказал Хильтон. – Пока нам везло, но продолжение было бы просто самоубийством. Она просто не выдержит еще одного перелета. Мы выброшены здесь на мель, но капитан не хочет в это верить.

– Он безумец, – сказал Сексон. – Я знаю, каковы пределы выносливости машины. Это можно рассчитать математически. А этот корабль – всего лишь машина. Или же вы согласны с капитаном Денверсом? Может быть, вы считаете корабль живым?

Сексон забыл о дисциплине, но Хильтон понимал, в каком он сейчас напряжении.

– Нет, он действительно лишь машина, – сказал он. – И мы оба знаем, что его использовали выше его возможностей. Если мы полетим к Селене, то…

Он жестом показал остальное.

– Капитан Денверс говорит «Селена», – пробормотал Те'сс. – Мы не можем бунтовать, мистер Хильтон.

– Мы можем сделать нечто лучшее, – сказал Хильтон. – Войти в гипер, каким-то образом лететь в его потоке, а потом каким-то образом снова выйти из него. Но тогда мы окажемся в трудном положении. Любая планета или солнце раздавит нас своим притяжением. Беда в том, что "Ла Кукарача" могла бы получить нужную помощь только в больших мирах. А если мы не получим эту помощь, притом быстро, то с нами все кончено. Но, Сексон, один выход все же есть – мы можем сесть на астероид. Это могло бы нам удастся. Гравитация, о которой бы стоило говорить, нам не помешает. Мы, конечно, могли бы радировать о помощи, но сигналам понадобятся годы, чтобы достичь кого-нибудь. Лишь гипер может перенести нас достаточно быстро. А теперь вот что: у Трансмита есть какие-либо станции на астероидах?

Сексон открыл рот и снова его закрыл.

– Да, есть одна, которая подошла бы. В системе Ригеля, далеко от планеты. Но я думаю, капитан Денверс ни за что не согласится.

Хильтон открыл настенное отделение. Показались клубы серого дыма.

– Это параин, – сказал он. – Дым идет в каюту капитана через вентилятор. Капитан Денверс будет блаженствовать в его парах до тех пор, пока мы не сядем на этот астероид в системе Ригеля.

Наступила тишина. Хильтон с громким стуком захлопнул панель.

– Давайте сделаем несколько вычислений, – сказал он. – Чем скорее мы достигнем порта Ригеля, тем скорее вернемся на Землю через Трансмит.

Как это ни странно, заколебался Сексон.

– Мистер Хильтон, подождите минутку. Трансмит… Да, я работаю на эту организацию, но с ней не так-то легко иметь дело. Там работают деловые люди. Для того чтобы пользоваться их передатчиками, вам придется очень много заплатить.

– Они могут передать гипер-корабль или нет? Может быть, такая работа им не по зубам?

– Нет, они могут расширять поле до огромных размеров. Я не это имел в виду. Я говорил, что они потребуют платы, и платы немалой. Вам придется отдать им по крайней мере половину груза.

– Все равно останется достаточно, чтобы заплатить за ремонт.

– Кроме того, они захотят узнать, откуда появился параин. У вас не останется выбора. Вам придется сказать им, это неизбежно. А это означает, что передаточные станции будут установлены прямо в этом мире.

– Я тоже так думаю, – спокойно проговорил Хильтон. – Но к тому времени старушка снова будет готова к полету. Когда капитан увидит ее после ремонта, он поймет, что это был единственный возможный выход. Так что давайте браться за дело.

– Напомните мне, чтобы я рассказал вам о Селене, – сказал Те'сс.

Лунная ремонтная станция огромна.

Целый кратер был покрыт прозрачным куполом, и под ним отдыхали в своих колыбелях гипер-корабли. Они приходили побитыми и уставшими, а уходили чистыми, красивыми и сильными, готовыми к встрече с Большой Ночью. "Ла Кукарача" тоже стояла там. Это был уже не стонущий обломок, каким она села на Ригеле, а прекрасная леди, сверкающая и очаровательная.

Высоко наверху стояли, облокотившись о перила, Денверс и Хильтон.

– Она готова к полету, – сказал Хильтон. – И вид у нее великолепный.

– Я не собираюсь благодарить вас, сэр.

– Оставьте вы это! – бросил Хильтон. – Если бы я не одурманил вас параином, мы были бы мертвы, а "Ла Кукарача" плавала бы в космосе, разбитая на кусочки. А теперь – вы только взгляните на нее!

– Угу. Выглядит она хорошо. Но еще одну порцию параина она не повезет. А это месторождение было моим. Если бы вы не сказали о нем Трансмиту, оно бы так и осталось нашим.

Денверс страдальчески сморщился.

– А теперь они устанавливают там передаточную станцию. Гипер-корабль не может с ней конкурировать.

– В Галактике есть и другие планеты.

– Конечно, – отозвался Денверс. Глаза у него подозрительно повлажнели.

– Куда вы направляетесь, капитан? – спросил Хильтон.

– Вам-то что? Вы же уходите на работу в Трансмит.

– Готов держать пари, что это так. Через пять минут у меня встреча с Сексоном. Собственно говоря, мы должны подписать контракт. Я покончил с глубоким космосом. Но… куда вы направляетесь?

– Не знаю, – ответил Денверс. – Думаю, может быть, скакнуть к Арктусу и посмотреть, что делается там.

Долгое время Хильтон не шевелился, потом, не глядя на капитана, заговорил:

– Вы не думаете остановиться после этого у Каниуса?

– Нет.

– Вы лжец!

– Идите подписывайте свое соглашение, – сказал Денверс. Хильтон, не отрываясь, смотрел на стоявший внизу корабль.

– Старушка всегда была милым чистеньким кораблем. Она никогда не выходила из повиновения и всегда брала верный курс. Очень жаль, если ей придется возить рабов из Арктуса на рынок Каниуса. Это, конечно, легально, но все равно не годится. Это дело грязное, нечестное.

– Я не просил вашего совета, сэр! – вспылил Денверс. – Никто не говорил о работорговле. С чего вы это взяли?

– Я полагаю, что вы не рассчитывали выгрузить параин на Селене? Вы могли бы получить хорошую цену за него в Медицинском Центре, но наркоманы Селены заплатили бы вам в шесть раз больше. Да. Те'сс мне рассказал. Он бывал на Селене.

– Заткнитесь вы! – сказал Денверс.

Хильтон запрокинул голову и посмотрел сквозь купол на огромную черную бездну над ними.

– Даже если проигрываешь битву, лучше сражаться честно, – сказал он. – Знаете, чем это кончится?

Денверс посмотрел наверх и, очевидно, увидел что-то, что ему не понравилось.

– Как вам удалось растрясти Трансмит? – требовательно спросил он. – Ведь нужно же как-то выколачивать прибыль?

– Есть легкий и грязный путь, а есть чистый и тяжелый. У старушки прекрасный послужной список.

– Вы не человек глубокого космоса. Вы – никогда им не были. Плевать! Я сколочу отличную команду.

– Послушайте, – начал Хильтон. И замолчал. – Ладно, черт с вами, я кончил.

Он повернулся и пошел по длинному стальному коридору.

Те'сс и Сексон сидели за коктейлем "Четверть Луны". Из окон им была видна дорога, ведущая к ремонтной станции, а за ней – отвесные края кратера и нависшая над ним наподобие гигантской черной капли звездная темнота. Сексон посмотрел на часы.

– Он не придет, – сказал Те'сс.

Человек из Трансмита нетерпеливо пожал плечами.

– Нет, вы ошибаетесь. Конечно, я могу понять, что ваше желание остаться на "Ла Кукараче"…

– Да, я стар, это одна из причин.

– Но Хильтон молод и ловок. Перед ним большое будущее. Этот разговор насчет достижения идеала… Может быть, Денверс и является человеком такого сорта, но не Хильтон. Он не влюблен в гипер-корабли.

Те'сс медленно вращал в пальцах бокал.

– Вы ошиблись в одном, Сексон. Я не лечу на "Ла Кукараче". Сексон недоуменно уставился на него.

– Но я думал… почему же?

– Через тысячу земных часов я умру, – негромко проговорил Те'сс. – Когда придет это время, я спущусь в пещеры Селенита. Не многим известно, что они существуют, лишь немногие из нас знают тайну пещер, священных мест нашей расы. Но я ее знаю. Я отправлюсь туда умирать, Сексон. Каждый человек имеет что-то такое, что является для него самой сильной привязанностью. Так же и со мной: я должен умереть в моем собственном мире. Что же касается капитана Денверса, он последует своим курсом, как это сделал наш Император Чира, как сделал ваш король Артур. Люди, подобные Денверсу, делают гипер-корабли великими. Теперь цель мертва, но тип человека, который однажды сделал ее великой, не может измениться. Если бы было иначе, Галактику не наводнили бы их корабли. Так что Денверс останется с "Ла Кукарачей". А Хильтон…

– Он не фанатик. Он не останется! Зачем ему все это нужно?

– В нашей легенде Император Чира потерпел поражение, а его Империя была разрушена, – сказал Те'сс. – Но он боролся. И был еще один, боровшийся вместе с ним, хотя он и не верил в цель Чиры. На селенитском его имя было Дженлира. А разве в вашей легенде не было сэра Ланселота? Он тоже не верил в цель Артура, но остался с ним, ведь он был другом Артура. Да, Сексон, есть фанатики, дерущиеся за то, во что они верят, но есть другие, которые не верят, но дерутся во имя меньшей цели. Иногда она называется дружбой.

Сексон рассмеялся и указал на окно.

– Вы ошибаетесь, Те'сс, – проговорил он. В его голосе звучало торжество. – Хильтон не дурак, вон он идет.

Высокая фигура Хильтона быстро двигалась по дороге. Он прошел мимо окон и исчез. Сексон обернулся к дверям. Наступила пауза.

– А может быть, дело не в меньшей цели, – сказал Те'сс. – Ибо времена селенитской Империи миновали, как миновали времена короля Артура, и как прошла эра гипер-кораблей. В конце концов, их забрала Большая Ночь. Но с самого начала…

– Что?

На этот раз в окно указал Те'сс.

Сексон подался вперед, чтобы лучше видеть. Он увидел, что Хильтон неподвижно стоит у кромки дороги. Поток прохожих струился мимо, но он никого не замечал. Его толкали, но он, казалось, не замечал и этого.

Лицо его выражало глубокое смятение. Потом оно внезапно прояснилось. Хильтон сухо усмехнулся сам себе – решение было принято. Он повернулся и быстро зашагал обратно. Хильтон уходил туда, где его ожидал Денверс и "Ла Кукарача".

Сексон смотрел ему вслед. Человек уходил туда, откуда он пришел, возвращался в то место, которое он никогда по-настоящему не покидал.

– Сумасшедший – сказал Сексон. – Он не может это сделать! Никто не отказывается от работы в Трансмите!

Те'сс бросил на него мудрый, бесстрастный взгляд.

– Трансмит слишком много для вас значит. Трансмиту нужны люди, подобные вам, чтобы сделать его великим, чтобы он мог расти. Вы – счастливый человек, Сексон. Вы плаваете вместе с течением. Через сотню лет, через две сотни лет вы могли бы оказаться на месте Хильтона. Тогда бы вы поняли. Сексон непонимающе смотрел на него.

– Что вы имеете в виду?

– Сейчас Трансмит растет, – тихо проговорил Те'сс. – Он велик благодаря людям, подобным вам. Но Трансмит тоже придет к своему концу.

Он пожал плечами, глядя нечеловеческими, гранеными глазами за кромку кратера на блестящие точки света, который лишь подчеркивал необъятность Большой Ночи.

А теперь – не смотрите…

Человек в коричневом костюме смотрелся в зеркальную стену бара. Свое отражение, казалось, интересовало его куда больше, нежели бокал, который он сжимал в руке. Он проявлял почти полное равнодушие ко всем попыткам Лаймана заговорить с ним. Такое положение вещей продолжалось минут пятнадцать, после чего он наконец поднял бокал и сделал основательный глоток.

– А теперь – не смотрите! – сказал Лайман. Коричневый человек скосил на Лаймана глаза, поднял бокал повыше и сделал еще один глоток. Кубики льда скользнули по его губам. Он поставил бокал на красно-коричневую стойку и знаком велел наполнить его снова. Потом, глубоко вздохнув, он обернулся к Лайману.

– На что не смотреть? – поинтересовался он.

– Как раз за вами сидит один тип, – сказал Лайман, моргая тусклыми глазами. – Он только что вошел. Вы что, не видите его?

Коричневый человек расплатился за вторую порцию и только после этого ответил:

– Кого не вижу?

Тон его являл собой великолепную смесь скуки, неудовольствия и вынужденного интереса.

– Кто вошел?

– О чем я твердил вам в течение последних десяти минут? Вы что, не слушали?

– Конечно, слушал. Это… Ну конечно! Вы говорили о ванных. Радио. Орсоне.

– Не об Орсоне, а о Х.Герберте Джордже. Насчет Орсона – это просто так, для затравки. Х.Г. знал или подозревал. Потрясающая интуиция! Он не может привести никаких доказательств, но писать научную фантастику он прекратил так же внезапно, как и начал. Держу пари, что именно тогда он узнал.

– О чем узнал?

– О марсианах. Наш разговор ни к чему нас не приведет, если вы не слушали. Весь фокус в том, чтобы вовремя принять меры, имея доказательства, убедительные доказательства. До сих пор их никому не удавалось получить. Ведь вы репортер, не так ли?

Держа в руке стакан, человек в коричневом костюме неохотно кивнул.

– Тогда вам следует потолковать обо всем этом на листке сложенной бумаги. Я хочу, чтобы все знали, весь мир. Это ужасно важно. Я все объясню. Моя жизнь не будет больше в такой опасности, как только я передам информацию и заставлю людей в нее поверить.

– А почему ваша жизнь сейчас в опасности?

– Из-за марсиан. Как вы не понимаете? Они владеют миром. Коричневый человек вздохнул.

– Тогда, значит, они владеют и моей газетой, – возразил он. – И, значит, мне не удастся напечатать ничего такого, что бы им не понравилось.

– Я об этом как-то не думал, – сказал Лайман.

Он созерцал дно своего бокала, где два кубика льда спаялись в единое целое в холодном нерушимом союзе.

– Впрочем, они не всемогущи. Я уверен, у них есть уязвимые места, иначе зачем бы им все время держаться в тени? Они боятся, что их могут обнаружить. Если бы мир получил убедительные доказательства… Послушайте, люди всегда верят в то, о чем читают в газетах, не могли бы вы…

– Ха! – выразительно ухмыльнулся коричневый человек. Лайман грустно забарабанил пальцем по стойке и пробормотал:

– Должен же быть какой-то выход. Может быть, если бы я выпил еще порцию…

Человек в коричневом костюме отпил из бокала. Казалось, это несколько взбодрило его.

– Что это за история, насчет марсиан? – спросил он. – Предположим, вы начнете сначала и расскажете мне все по порядку. Или вы не можете вспомнить?

– Конечно, могу. Я отдаю себе полный отчет. Это нечто новое, совершенно новое. Раньше я ничего подобного и представить себе не мог. Я даже помню свой последний разговор с марсианами.

Лайман бросил на коричневого человека торжествующий взгляд.

– Когда это было?

– Сегодня утром.

– А я могу припомнить разговоры, которые вел на последней неделе, – холодно отозвался коричневый человек. – Ну и что?

– Вы не понимаете. Они заставляют нас забывать, в этом все дело. Они говорят нам, что мы должны делать, и мы забываем о разговоре – постгипнотическое внушение, я думаю. Мы следуем их приказам. Это принуждение, хотя мы и думаем, что действуем самостоятельно. Они правят миром, но никто об этом не знает. Никто, кроме меня.

– А как узнали вы?

– Потому что мои мозги находились в особом состоянии. Я экспериментировал со сверхзвуковыми моющими средствами, пытаясь создать что-нибудь путное и получить патент. Приспособление оказалось неисправным – волны высокой частоты проходили сквозь меня. Они должны были быть неразличимыми, но я их слышал, вернее, видел. Вот это я и имел в виду, когда говорил о том, что мои мозги находятся в особом состоянии. После этого я смог видеть и слышать марсиан. У них такие механизмы, которые позволяют им успешно работать с обычным мозгом, но мой-то больше не является обычным. Они не могли меня загипнотизировать. Они могли сделать мне распоряжение, но я могу им не повиноваться – теперь могу. Надеюсь, они ничего не заподозрили, а может быть, и заподозрили. Да, пожалуй, так…

– Как вы можете это утверждать?

– Судя по тому, как они на меня смотрят.

– А как они на вас смотрят? – спросил коричневый человек. Он начал было доставать карандаш, но передумал. И вместо этого глотнул из бокала.

– Ну, так как они на вас смотрели?

– Я не уверен. Я могу их видеть, и ясно, но только, когда они одеты.

– О'кей, – терпеливо произнес коричневый человек. – Как они выглядят, когда одеты?

– Почти так же, как и все остальные. Они одеваются в человеческую кожу. О, не в настоящую, а в имитацию. Подобно тому как Катценджангир Кидз влезал в крокодила. А раздетые… я не знаю. Я их никогда такими не видел. Может быть, тогда они становятся для меня невидимыми, а может быть, они просто маскируются под ос, или сов, или крыс, или летучих мышей, или…

– … еще подо что-нибудь, – поспешил закончить за него коричневый человек.

– Спасибо. Или еще подо что-нибудь. Но когда они одеты как люди, как вон тот, кто сидел рядом с вами, когда я сказал, чтобы вы не смотрели…

– Тот, насколько я понимаю, был невидимкой.

– Каждый из них невидим большую часть времени. Но время от времени по каким-то причинам они…

– Подождите, – заметил коричневый человек. – Давайте по порядку, хорошо? Они одеваются в человеческую кожу, а потом сидят невидимыми?

– Только время от времени. – Очень хорошая имитация человеческой кожи. Никто бы не различил разницы. Их выдает только третий глаз. Когда они держат его закрытым, никто ни за что не догадается, что он вообще есть. А когда они хотят его открыть, то сразу становятся невидимыми. Как тот субъект. Когда я вижу кого-нибудь с третьим глазом, расположенным прямо посреди лба, я понимаю, что это марсианин, причем невидимый, и я делаю вид, что не вижу его.

– Тогда выходит, что я – видимый марсианин? – засмеялся коричневый человек.

– О, надеюсь, что нет!

Лайман бросил на него беспокойный взгляд.

– Хотя я и пьян, но этого не думаю. Я весь день за вами следил, будьте уверены. Конечно, мне пришлось пойти на риск. Они идут абсолютно на все, чтоб заставить человека себя выдать. Я это понимаю. И я не могу доверять. Но мне нужно было найти кого-то, с кем я мог бы поговорить, и я…

Он замолчал. На некоторое время установилась тишина.

– Я мог и ошибиться, – сказал он наконец. – Когда третий глаз закрыт, я не могу сказать, находится ли это существо здесь. Вы не возражаете против того, чтобы открыть для меня третий глаз?

Он устремил пристальный взгляд на лоб коричневого человека.

– Прошу извинить, – ответил репортер. – Как-нибудь в другой раз. Кроме того, я вас не знаю. Итак, вы хотите, чтобы я тиснул это на первой странице, как я понимаю? Почему бы вам не повидаться с самим издателем? Мои истории должны пройти еще несколько инстанций.

– Я хочу выдать мою тайну миру, – упрямо проговорил Лайман. – Вопрос в том, как далеко я зайду. Может статься, что они убьют меня в ту минуту, как я открою рот, если только я скажу что-нибудь в их присутствии. Но я верю в то, что они не примут все всерьез. Должно быть, они действуют с самого начала нашей истории и успели стать достаточно беспечными. Они позволили Форту зайти слишком далеко, прежде чем занялись им. Однако следует отметить, что они так и не позволили Форту заполучить разумное доказательство, которое могло бы убедить людей.

Коричневый человек пробормотал какое-то замечание насчет интереса людей.

Он спросил:

– А чем занимаются эти марсиане? Кроме того, что посещают бары – одетыми?

– Я продолжаю над этим работать, – ответил Лайман. – Это нелегко понять. Они, конечно, правят миром. Но вот зачем?

Он наморщил брови и умоляюще уставился на коричневого человека.

– Если они им правят, то у них есть на это какие-то основания.

– Вот и я это говорю. С нашей точки зрения это бессмысленно. Мы поступаем нелогично, но только потому, что они нам так велят. Все, что мы делаем, почти все, лишено логики. "Упрямый чертенок". Но я думаю, этому можно дать и другое название, начинающееся так: – М.Марсианин.

– Никто не может даже иод гипнозом вынудить человека на такое действие, которое противоречит его моральным принципам, – веско сказал коричневый человек.

Лайман нахмурился.

– Никто другой. Но не марсианин. Для них нет ничего невозможного. Сколько бы психологи ни объясняли, почему убийца открывает душу первому встречному, все равно эта реакция нелогична. Если только марсиане не велят им так поступать. Я думаю, они были на высоте еще тогда, когда у нас были обезьяньи мозги, с тех пор все так и пошло. Они тоже эволюционировали, но всегда шли впереди, подобно воробью, сидящему на спине орла. Когда орел достигает своего потолка, воробей подпрыгивает и набирает нужную ему высоту. Они завоевали мир, но никто ничего об этом не знал. И они продолжают править…

– Но…

– Возьмите, например, дома. Неудобная вещь. Уродливые, несовершенные, грязные, все в них не так. Но когда люди, подобные Франку Ллойду Райту, выходят из повиновения марсиан настолько, что успевают предложить нечто получше, вы только посмотрите, как реагируют люди. Им ненавистна сама мысль о перемене. А всему виной марсиане.

– Какое дело марсианам до того, в каких домах мы живем? Объясните мне.

Лайман нахмурился.

– Мне не нравится нотка скептицизма, которая слышится в вашем тоне, – объяснил он. – Им есть дело до всего. Насчет этого нет никаких сомнений! Они живут в наших домах! Мы строим не по собственным убеждениям. Мы строим, повинуясь приказам марсиан, так, как они этого хотят. Их касается все, что мы делаем. Чем бессмысленнее наши действия, тем лучше для них. Возьмите, к примеру, войну. С точки зрения человека войны бессмысленны, но мы все равно их ведем. С точки зрения марсиан они полезны. Они дают нам рывок в техническом развитии и препятствуют увеличению населения. И возьмите, например, колонизацию, развитие техники. В мирное время, если изобретается реактивный двигатель, их производство кажется слишком дорогим для того, чтоб его развивать. Но в военное время оно должно быть развито. Тогда марсиане смогут использовать его по своему усмотрению. Они используют нас, как использовали бы инструменты – или конечности. Никто никогда не выигрывает от войны, кроме марсиан. Человек в коричневом костюме усмехнулся.

– Звучит разумно, – сказал он. – Должно быть, хорошо быть марсианином.

– Почему бы и нет? До сих пор ни одна раса, завоевавшая другую, не правила ею с успехом. Непременно возникает сопротивление. Если вы знаете, что вами правят, правитель становится уязвимым. Но если мир не знает… а он не знает… Возьмите, к примеру, радио, – продолжал развивать свою мысль Лайман. – Нет такой земной причины, по которой человеку следовало бы слушать радио. Но марсиане заставляют нас это делать. Им это нравится. А возьмите ванные. Никто не борется за то, чтобы сделать их удобными для нас. Но марсианам они подходят. Все непрактичные вещи, которыми мы не перестаем пользоваться, хотя даже и сознаем их непрактичность…

– Ленты пишущих машинок, например, – подхватил в тон ему коричневый человек. – Впрочем, – сразу же спохватился он, – даже марсиане вряд ли одобряют процесс смены ленты.

Лайман, казалось, нашел это замечание легкомысленным. Он заметил, что знает о марсианах все, кроме их психологии.

– Я не знаю, почему они ведут себя так, а не иначе. Иногда их поведение выглядит нелогичным, хотя я совершенно уверен, что логика в нем есть. Пока их мотивы для меня остаются скрытыми, я не могу двигаться дальше. Мне нужны конкретные доказательства. Не имея их, я должен оставаться в тени. Я так и поступаю: делаю, что они приказывают. Потому-то они и не подозревают, что я притворяюсь, будто забываю то, что они велят мне забывать.

– Тогда вам не о чем особенно беспокоиться.

Лайман не обратил внимания на эти слова и снова возобновил поток жалоб.

– Когда я слышу, как ванна наполняется водой и в ней плещется марсианин, я делаю вид, будто ничего не слышу. Моя кровать слишком коротка, и на той неделе я пытался заказать кровать нужной длины, но марсианин, который в ней спит, не велел мне этого делать. Он – коротышка, как большинство из них. Да, я думаю, они коротышки. Мне приходится лишь догадываться, потому что они никогда не показываются неодетыми. Между прочим, как поживает ваш марсианин?

Человек в коричневом костюме внезапно опустил бокал.

– Мой марсианин?!

– Послушайте-ка, может быть, я немного и пьян, но моя логика остается безупречной. Вы или знаете о марсианах, или же нет. Если вы знаете, то совершенно незачем задавать мне дурацкие вопросы типа: "Мой марсианин?!". Я знаю, что у вас есть марсианин. Суть вот в чем: знаете ли вы его? Подумайте хорошенько, – проговорил Лайман.

В его голосе звучала мольба.

– Нет. У меня нет марсианина! – ответил репортер.

Он торопливо глотнул из бокала. Зубы его стучали о края бокала.

– Нервничаете, я вижу, – заметил Лайман. – Конечно же, у вас есть марсианин, и я подозреваю, что вам об этом известно.

– Что бы я делал с марсианином? – упрямо возразил коричневый человек.

– А что бы вы делали без него? Я думаю, это очевидно. Если бы вас застукали расхаживающим без него, то вас бы, вероятно, упрятали в каталажку или что-то в этом роде. Но он у вас, несомненно, есть, и у меня тоже, и у него, и у бармена.

Лайман поочередно тыкал указательным пальцем и перечислял.

– Конечно, есть, – сказал коричневый человек. – Но все они улетают завтра на Марс, а вам нужно будет посетить хорошего доктора. А сейчас вам лучше выпить еще…

Он повернулся к бармену, когда Лайман, очевидно случайно, нагнулся к нему и взволнованно прошептал:

– Теперь – не смотрите!

Коричневый человек бросил взгляд на белое лицо Лаймана, отраженное в зеркале перед ним.

– Все в порядке, – сказал он. – Никаких марси… Лайман дал ему под стойкой яростный пинок.

– Заткнитесь! Один как раз вошел!

Потом, поймав взгляд коричневого человека, с подчеркнутой беззаботностью проговорил:

– … естественно, мне не оставалось после этого ничего другого, как взобраться на крышу. Мне понадобилось десять минут на то, чтобы спуститься оттуда по приставленной лестнице. Но как только мы достигли земли, он с воплем вырвался у меня из рук и снова оказался на крыше.

– Кто? – с пронзительным любопытством спросил коричневый человек.

– Да мой кот, кто же еще?

Лицо Лаймана повернулось к коричневому человеку, но уголком глаза он наблюдал за чем-то невидимым в кабинке, в самом дальнем углу зала.

– Почему он пришел? – пробормотал он. – Мне это не нравится. Вы его знаете?

– Кого?

– Того марсианина. Случайно, это не ваш? Впрочем, думаю, что нет. Ваш – это, наверное, тот, что вышел некоторое время назад. Интересно, ходил ли он составлять отчет, или передал его вон этому? Такое возможно. Теперь вы можете говорить, не понижая голоса, и прекратите делать эти гримасы. Хотите, чтобы я понял, что вы его видите?