Текст книги "Ярость(сборник)"

Автор книги: Генри Каттнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 38 страниц)

Люди леса

Наш отряд уже приступил к спуску в долину, как неожиданно-пугающе в глубине леса кто-то протрубил в рог. В ту же самую секунду улюлюканье и громкие воинственные клики взорвали тишину, под неудержимым напором многих сотен тел затрещали иссохшиеся ветки, яркие вспышки выстрелов осветили придорожные кусты. Еще одна секунда, и на дорогу вырвалась беснующаяся толпа, вознамерившаяся охватить со всех сторон колонну воинов, отсечь от нее группу девушек-рабынь. Скакун подо мною испуганно заржал и замотал головой, словно отбивался от назойливых слепней. Вглядевшись в нападающих, я ощутил физически, как бешеная злоба вновь оживает в моем сердце. Вид лесных жителей придал новых сил притаившемуся во мне Ганелону, и он в очередной раз попытался завладеть моим разумом. Огромных усилий стоила мне победа над лордом.

Выведенный из равновесия неожиданным поворотом событий, я в то же время сознавал, что в сложившейся ситуации я могу извлечь определенную пользу.

Я наблюдал, как Медея привстала на стременах и посылала молнию за молнией в зеленых человечков из своей черной трубки, которая дергалась в ее руках после каждого выстрела. Эдейри спряталась за спины воинов и не принимала участия в разыгравшемся сражении. Ее маленькая, скрюченная, закутанная в плащ фигурка казалась ворохом тряпок, но даже в этой ее неподвижности было что-то устрашающее. Почему-то я ни секунды не сомневался, что она способна в один миг уничтожить всех нападающих, стоит ей только захотеть.

Что касается Матолча, то он давно уже покинул седло. Его брошенная на произвол судьбы лошадь, одурев от громких криков, вломилась в придорожные кусты и исчезла за стволами деревьев; сам Матолч бросился в битву, как одержимый. От его неистового клича мурашки побежали по моей спине. Я догадывался, что изумрудно-зеленый плащ накинут на плечи существа, ничего не имеющего общего с человеком, – недаром лесные жители отшатывались в разные стороны, когда он прорубался сквозь их ряды к началу колонны.

Нападавшие предпринимали одну отчаянную попытку за другой, надеясь вызволить из плена своих соплеменниц. Было не трудно догадаться, какая цель движет ими. Я видел также, что ни в одиночку, ни скопом не осмеливаются они нападать на членов Совета. Все их усилия были направлены только на то, чтобы смять шеренги воинов, обратить их в бегство. Но ход сражения сложился не в их пользу. Девушки-рабыни вели себя как-то странно-апатично: никто из них не предпринял попытки добежать до деревьев, где цепи рабства спали бы сами собою. Если они и обладали когда-то целенаправленной волей, то давно уже лишились ее. Они уподобились роботам, не способным на самостоятельные действия и выполняющим чужие приказы.

У лесных жителей явно отсутствовал предводитель. Когда я в этом убедился, то сразу же догадался, кто тому виною. Я, и никто иной. Видимо, Эдвард Бонд задумал и составил план операции, но не смог возглавить нападение…

Битва уже затихала, хоть воинственные клики по-прежнему раздавались со всех сторон.

Молнии Медеи не знали промаха; лишенные нервов воины стреляли, как на учении; глубокое горловое рычанье Матолча действовало эффективнее любого оружия – нападавшие отшатывались от него, как от лика чумы. Правильный вывод напрашивался сам собою: как только Матолч окажется среди своих воинов, организованный сломает хребет неорганизованному.

Ганелон советовал мне принять участие в сражении рядом с оборотнем, – неукротимый инстинкт повелевал мне биться с ним плечом к плечу. Но Эдвард Бонд думал иначе; Эдвард Бонд тоже знал, где ему следует находиться.

Я сорвал с глаз и натянул на лоб золотистую маску, затем пришпорил своего скакуна, направив в сторону Матолча. Одно то, что я восседал на лошади, давало мне преимущество над всеми участниками сражения. Я поднялся на стременах, и гортанный крик Ганелона едва не разорвал мне легкие.

– Бонд! Бонд! Эдвард Бонд!

Все, в том числе и повстанцы, услышали меня. Утих на мгновение шум сражения, и каждый из облаченных в зеленые одеяния обернулся в мою сторону.

– Бонд! Эдвард Бонд! – приветствовали они своего утерянного предводителя.

Не припомню, чтобы когда-либо меня приветствовала такая масса людей. В криках нападающих я уловил отвагу и возродившуюся веру в победу. Дикий яростный вопль Матолча утонул в многоголосом приветствии лесных жителей.

Память Ганелона услужливо подсказывала, что именно мне следует предпринять. Лесные жители повергали воина за воином, не обращая внимания на собственные потери. Но только я мог спасти рабынь. Только повелительный голос Ганелона мог вывести из оцепенения живых роботов. Я еще раз пришпорил лошадь и, расшвыривая стражников, устремился к голове колонны.

– В лес! – кричал я, как одержимый. – Очнитесь и бегите что есть мочи!

Легкое волнение прошло по рядам пленниц. Все еще находясь в лунатическом состоянии, не отдавая отчета в том, что происходит вокруг них, рабыни не могли ослушаться приказа члена Совета. Движения их были замедленны и неторопливы, но всем им удалось скрыться за толстоствольными деревьями, благо в сумятице боя воины не обращали на них внимания.

После этого ночное сражение потеряло всякий смысл.

Это был странный побег. Скрывавшиеся в лесной чаще рабыни не издавали ни звука, словно они бежали в глубоком вакууме. Безмолвствовали и шеренги воинов, хоть и изрядно поредевших, но еще способных оказать серьезное сопротивление. Они целились и нажимали на пусковые механизмы без каких бы то ни было эмоций, не проявляя сострадания к погибшим товарищам, не радуясь смерти врагов. Но особенно жутко было наблюдать за их лишенными жизни, неподвижными, невыразительными лицами – казалось, они спят и не видят при этом снов.

Каждый раз, когда я вспоминаю это зрелище, меня бьет озноб.

Я повернул свою лошадь в сторону леса. Золотая маска едва держалась на волосах. Я сорвал ее с головы и взмахнул пару раз – лунный свет легко отражался от плотной золотистой материи.

– Уходите в лес! – закричал я. – Рассыпайтесь в стороны и следуйте за мной!

И вновь я услышал за спиною яростный вой Матолча, казалось, его дыхание достигает моего затылка. Я оглянулся через плечо, когда мой скакун в мощном прыжке преодолевал придорожную канаву. Высокая фигура оборотня в изумрудно-зеленом плаще резко вырисовывалась на фоне вороненых доспехов небольшой группы воинов, стоявших за его спиной. Я зачарованно смотрел на искаженную от ярости хищную волчью морду, на то, как он поднимал черную трубку – неизвестное мне и грозное оружие Темного Мира. Еще до того, как из трубки вырвался белый луч, я резко пригнулся к холке скакуна. Воздушная волна толкнула в спину и словно подтолкнула моего коня, ринувшегося в лес.

Ветви деревьев сомкнулись над моей головой, в кромешной темноте я не видел ни зги и боялся напороться на острый сук. И тут ласковый голос произнес вполне своевременно:

– Сюда, Эдвард!

И чужая рука схватилась за мою уздечку. Я позволил лесному жителю вести себя в темноту.

Предыдущая тревожная ночь, полный приключений день, бурные события первой половины этой ночи налили мое тело свинцовой усталостью. Я задремал в седле, а когда очнулся, заря уже занималась на востоке. Я спешился, чтобы размять немного затекшие ноги. Полчаса ходьбы – и мы добрались до затерявшейся в горах долины, служившей надежным убежищем повстанцам и членам их семей, вынужденных скрываться от карательных рейдов воинов Совета.

Среди шагающих рядом со мною я не заметил ни одного раненого. Тогда я решил, что они отстали от основной группы, и только позже узнал, что луч, вырвавшийся из черной трубки, разит наповал, какой бы части живого организма он ни коснулся, и смерть всегда наступает мгновенно.

В брезжущем свете утра вход в долину казался расселиной среди скал, и трудно было догадаться, что здесь скрывается многочисленное племя. Она выглядела обычной земной долиной с разбросанными там и тут булыжниками-валунами, поросшими мхом склонами и небольшим ручейком, бегущим по каменистому ложу. Окрашенный в розовый цвет косыми лучами восходящего солнца, только он один радовал глаз среди обилия серых красок.

Я оказался в головной части колонны, как и положено предводителю. Никто не встречал нас, казалось, мы двигались по совершенно необитаемой местности. Но не это поражало меня тогда, а тишина, необычная для такого множества собравшихся вместе людей. Потерпевшие поражение или одержавшие победу земляне вели бы себя совершенно иначе.

Дно долины было усыпано галькой и крупными камнями, поэтому, боясь оступиться, я внимательно смотрел себе под ноги. Когда мы миновали очередной поворот, идущий впереди меня повстанец остановился и дождавшись, когда я поравняюсь с ним, сказал, вытянув руку вправо:

– Тебя ждут!

Она оседлала высокий, наполовину вросший в землю валун. Мужская одежда: бархатная зеленая туника оставляла открытыми ее стройные голени; широкий пояс обнимал ее талию, с правого и левого бока свисало по кобуре. Густые волосы ниспадали до самых лодыжек сказочной мантией, каскадом червонного золота, переливавшимся на солнце подобно речным струям. Корона-венок из бледно-золотых листьев скрепляла их, не позволяла падать на лицо. Она смотрела в нашу сторону и улыбалась, улыбалась мне, Эдварду Бонду.

У нее было довольно-таки очаровательное личико. Оно дышало силой и нежностью, ожиданием и строгой целомудренностью святой; красные чуть-чуть пухлые губы излучали тепло и дружелюбие. Глаза ее были одного цвета с туникой: темно-зеленые. Таких глаз я никогда не видел на Земле, разве что на цветных репродукциях артисток Голливуда.

– С благополучным возвращением, Эдвард Бонд, – приветствовала она меня мягким, нежным голосом, таким тихим, что я едва расслышал. Неужто ее соплеменники общаются между собою только шепотом, если даже сейчас она не осмелилась выразить свою радость в бурном возгласе?!

Девушка покинула валун и устремилась ко мне с легкостью дикой кошки, всю жизнь проведшей среди густых зарослей, – как оно и было, наверное, на самом деле. Она неслась в мои объятия с такой стремительностью, что пышные волосы оторвались от спины, прилегая по-прежнему только к плечам. Нетрудно было догадаться, кто предо мною, к тому же на ум пришли слова Эрту, произнесенные им в саду Медеи перед тем, как его сразил светлый луч из черной трубки: "Арле сможет убедить тебя, Эдвард. Торопись к Арле. Даже если ты Ганелон, позволь мне сопроводить тебя к Арле!" Жалкий плебей! Обращаться с подобной наивной просьбой к лорду Ганелону! К содрогающемуся от презрения к ничтожным лесным жителям! На что он рассчитывал? Неужто надеялся завлечь Ганелона в ряды повстанцев, соблазнив члена Совета красотой своей соплеменницы?!

И вот она предо мною. Это Арле, и никто иная. Неудивительно, что ей удалось завлечь в свои сети Эдварда Бонда, вряд ли землянину удалось устоять перед чарами подобной воительницы. А что касается Ганелона…

Откуда мне было знать, что предпринял бы в подобной ситуации Ганелон?

Мне не пришлось долго мучиться над этим вопросом. Не успел я вымолвить хотя бы одно слово, продумать планы своих дальнейших действий, как Арле приблизилась ко мне вплотную, словно окружавшей меня толпы вообще не существовало. Девушка опустила руки мне на плечи и поцеловала прямо в губы.

В этом поцелуе не было ничего общего с поцелуем Медеи – нет! Губы Арле были живительно-прохладными в отличие от обжигающих, горячих, повелительных губ чувственной ведьмы. И не было места отравлению страстью, наступившему, когда я держал в объятиях Медею. Было нечто девственное и чистое в этой лесной фее, чистое и естественное, отчего меня с неодолимой силой потянуло назад: на родную Землю.

Арле легко отстранилась, отступила два шага. Ее зеленые глаза встретились с моими. В них было понимание и… ожидание.

– Арле, – только и мог вымолвить я после затянувшейся паузы.

Черты феи разгладились; вопрос, готовый сорваться с ее губ, так и не был задан.

– Я беспокоилась, – сказала она с нежной улыбкой. – Они не причинили тебе вреда, Эдвард?

Обострившееся чувство опасности подсказало мне слова ответа.

– Нет, мы не успели добраться до Кэр Сапнира. Лесные жители подоспели вовремя и предотвратили жертвоприношение.

Арле приподняла полу моего разорванного в нескольких местах плаща, тонкие пальчики погладили шелковую ткань.

– Голубой плащ. – Голос девушки вновь понизился до шепота. – Именно в выкрашенные в этот цвет одеяния обряжают предназначенных в жертву. Боги этой ночью были на нашей стороне, Эдвард! От одного вида твоего плаща мое сердце сжимается от страха, не могу смотреть на него!

Глаза Арле сверкнули. Она сорвала с моих плеч плащ, разорвала его и бросила лоскутья в ручей.

– Больше ты не будешь охотиться один, – говорила она при этом. – Я ведь предупреждала тебя, что это опасно. Но ты усмехался в ответ. Готова биться об заклад, что ты смеялся, когда воины Совета окружили тебя со всех сторон. Разве я не права?

Я кивнул, не в силах произнести ни слова, – клокочущая внутри ярость подступала к гортани, душила меня. Итак, голубой цвет является цветом предназначенных в жертву?! Вот как?! Значит, мои подозрения зиждились не на песке?! Значит, направляемый столь усердно в Кэр Сапнир, я являлся не чем иным, как приношением, слепо бредущим навстречу собственной гибели?! Матолч, конечно, знал обо всем. Представляю, как мозг оборотня смаковал этот розыгрыш. Погруженная в свои думы, никогда не откидывающая своего капюшона Эдейри, несомненно и она знала об участи, мне готовящейся.

А Медея? Уведомили ли ее?

Медея?!

Она осмелилась предать меня! Меня, Ганелона! Открывающего врата! Избранника Ллура! Лорда Ганелона! Она посмела!

Черные молнии засверкали в моем мозгу. И тогда я решил: "Клянусь Ллуром, они заплатят за отступничество! Они будут лизать мои ступни, как шелудивые псы! И молить о пощаде!"

Ярость прорвала все шлюзы моего мозга, и от Эдварда Бонда остались лишь жалкие воспоминания. Им ли устоять под напором праведного гнева, охватившего все мое существо?! И они дрогнули, расползлись на отдельные несвязные куски, унеслись прочь подобно лоскутьям голубого плаща, избранного для жертвоприношения.

Я бешено водил глазами, окруженный облаченными в зеленые туники людьми. Как я очутился среди них? Как осмелились эти парии стоять в столь вольных и непринужденных позах? Кровь стучала в моих висках, все завертелось перед глазами. Стоит мне только совладать с собою, и я извлеку свое оружие и изрублю непокорных, подобно дровосеку, прокладывающему тропинку среди густого кустарника.

Но стоит ли торопиться?!

Во-первых, неоднократно клявшиеся друг другу в самых искренних чувствах члены Совета предали меня. Но почему, что послужило этому причиной? Они так непритворно радовались, когда вырвали меня из того мира, из чужой и неведомой Земли! Лесных жителей я смогу раскидать в любую минуту, стоит только захотеть, а сейчас необходимо обмозговать более важные проблемы. Ганелон всегда возвышался над остальными благодаря своей мудрости. Лесные жители понадобятся мне для осуществления лелеемой мести. И только тогда.

Я напряг свою память. Какое неосторожное слово, какой мой поступок послужил причиной того, что члены Совета ополчились против меня. Могу поклясться, что в самом начале Медея не собиралась строить против меня козни, уж слишком рьяно изливала она свой восторг во время первой встречи. Матолч, как кажется, способен воздействовать на нее, но опять-таки, зачем это ему понадобилось? А может быть, все это задумано Эдейри или же старой рухлядью Гэстом Райми?! Но, как бы там ни было, клянусь Золотым Окном, открывающимся в храме, очень скоро все они пожалеют о своем скоропалительном и подлом решении!

– Эдвард!

Нежный и переполненный тревогой голос Арле ворвался в мое сознание, опустил на грешную почву Темного Мира. Я попытался взять себя в руки, справиться с обуревавшим меня гневом и злобой. Я вгляделся в окаймленное нимбом золотистых волос бледное лицо, в зеленые, расширенные от испуга глаза. Я вспомнил.

Рядом с девушкой стоял незнакомец. Пристальный взгляд его холодных серых глаз без труда вернул меня к действительности. Он смотрел на меня так, как будто не сомневался, что перед ним член Совета лорд Ганелон. Я же и сейчас могу поручиться, что до той поры мне ни разу не доводилось встречаться с этим человеком.

Это был плотный крепыш невысокого роста, выглядевший молодо, несмотря на тронувшую бороду седину. Лицо его было покрыто таким сильным загаром, что цветом своим напоминало коричневую темную землю. Плотно прилегающее к телу зеленое одеяние было идеальным для бега среди живых деревьев, настроенных враждебно к лесным жителям. Оценив его мощный торс и хорошо развитую мускулатуру, я осознал, что даже в схватке со мною он может оказаться достойным соперником. И во взгляде, устремленном в мою сторону, и во всей его позе сквозила неприкрытая враждебность.

Белый шрам, пересекавший правую щеку и тонкие губы, уродовал лицо и, казалось, оно навечно застыло в иронично-хитрой улыбке. Серые глаза незнакомца по-прежнему оставались холодными.

И еще я успел заметить, как лесные жители отступили назад, окружая и не сводя глаз с нашей троицы, охваченной самыми противоречивыми чувствами.

Незнакомец молниеносным движением руки отодвинул Арле к себе за спину. Невооруженный резко подался вперед, значительно сократив разделявшее нас расстояние.

– Не надо, Ллорин! – громко вскрикнула фея. – Не трогай его!

– Это Ганелон! – угрюмо проронил тот, кого девушка назвала Ллорином. Стоило ему произнести вслух мое имя, как порожденный страхом и ненавистью гул многочисленных голосов пронесся над толпой. Множество рук потянулось к поясам, сотни извлеченных из кобур пистолетов сверкнули в лучах оранжевого солнца. Я успел заметить, как побледнело лицо Арле.

Но мне ли, лорду Ганелону, пасовать перед чернью?!

– Вы все ошибаетесь, – сказал я с грустью и потер лоб рукою. – Я – Эдвард Бонд. Я во власти отравы, которой напичкали меня члены Совета. Отрава действует до сих пор.

– Какая еще отрава?

– Не знаю, – ответил я небрежно Ллорину. – По всей видимости, ее всыпали в кубок вина, который мне вручила Медея. К тому же долгое пребывание в седле утомило меня.

Подкрепляя свои слова действием, я сделал несколько неуверенных шагов в сторону валуна, прислонился к его влажной шероховатой поверхности и затряс головой как пьяный, пытающийся подобным образом добиться ясности мысли. И в то же время я держался настороже, готовый к любой неожиданности. Шум подозрения потихоньку стихал.

Нежные прохладные пальчики дотронулись до моей руки.

– Дорогой мой, – ласково проворковала Арле и резко подалась в сторону Ллорина. – Неужели ты думаешь, что я не способна отличить Эдварда Бонда от Ганелона? Ллорин, ты – глупец!

– Если б между этими двумя не было такого разительного сходства, не стоило б затевать подмену! – грубо парировал Ллорин. – У тебя не должно оставаться ни капли сомнений, Арле, ни капли.

Вновь стал нарастать шум недовольных голосов.

– Ты должна быть уверенной без остатка, Арле, – раздалось со всех сторон. – Ты не вправе ошибиться. Среди нас нет места Ганелону – он должен умереть.

В который раз зеленые глаза Арле покрылись пеленой сомнения. Отпустив мою руку, девушка опустила глаза и еле слышно вздохнула.

– Что же ты скажешь, Арле? – подстегнул я девушку. Только этого мне и не хватало, чтобы моя жизнь зависела от решения, принятого глупенькой возлюбленной Эдварда Бонда.

– Этого не может быть. – Губы Арле задрожали, казалось, она вот-вот заплачет. – Мне это подсказывает сердце, однако и Ллорин тоже прав. Ты сам прекрасно понимаешь, Эдвард, мы не вправе рисковать.

– Если этот дьявол Ганелон окажется среди нас после того, что произошло, всем нам придет быстрый конец!

"Дьявол, – подумал я. – Дьявол Ганелон. Верно, до сих пор Ганелон люто ненавидел лесных жителей, но сейчас он охвачен другой, более сильной ненавистью к предавшим его в час, когда он пытался обрести самого себя. Лесные жители могут подождать – месть Ганелона должна выплеснуться немедленно. Сам Ганелон разрушит Кэр Сапнир, и при этом так, что об этом крушении будут передавать из уст в уста в течение многих поколений. Необходимо только утихомирить толпу, направить ее гнев в нужное русло".

– Тут сомневаться не приходится, Ллорин прав, – сказал я с безмятежным видом. – Задача ваша нелегка, да и кто может сказать, положа руку на сердце, Эдвард я или нет. Конечно, ты, Арле, нисколько в этом не сомневаешься. – Я улыбнулся девушке. Но… и я не стал бы рисковать на вашем месте. Так пусть же Ллорин испытает меня!

– Ты согласна? – спросил Ллорин, уставившись тяжелым взглядом в лицо девушки. Но девушка еще не пришла к определенному решению. Любовь и долг боролись в ней, и она была слишком хрупка для того, чтобы вместить одновременно столь сильные чувства.

– Я… хорошо, я согласна.

Ллорин рассмеялся отрывистым смехом.

– Хитер ты, лорд Ганелон, все рассчитал! Я беседовал с Эдвардом неоднократно, но заставь я тебя сейчас вспомнить суть нашего последнего разговора, и ты поспешишь сослаться на отраву. Нет, я не стану тебя испытывать, потому что есть та, для которой все тайное становится явным. Мы отведем тебя к Фрейдис.

– Пусть Фрейдис испытает меня, если тебе угодно, – сказал я с легким нажимом и был немедленно вознагражден: Ллорин явно заколебался.

– Очень хорошо, – проронил он после непродолжительного молчания, чувствуя на себе взгляды тысяч и тысяч глаз своих соплеменников. – Если я ошибся, то готов принести свои извинения, не сходя с места. Но если твои уста лживы, я убью тебя собственноручно или предприму все возможное, чтобы это сделать. Только еще одного человека я отправил бы в ад с большим удовольствием, но, к сожалению, оборотень все еще недосягаем для меня.

Окончив тираду, Ллорин притронулся рукой к пересекавшему щеку шраму. В то мгновение, когда он упомянул оборотня, серые глаза его засветились, загорелись неестественно и грозно. Мне и прежде приходилось наблюдать, как ослепляет людей ненависть, но никогда еще я не сталкивался с ненавистью, подобной той, которую испытывал Ллорин к лорду Матолчу.

Ну что ж, пусть он покончит с Матолчем, если сможет. Было другое, более нежное и гладкое горло, в которое я с наслаждением вонжу свои пальцы. Чары и колдовство не спасут ведьму в алом, когда Ганелон вернется в Кэр Сапнир и сломает хребет Совета, как хрупкую веточку.

Я словно провалился в бездонную мрачную бездну, волны ослепляющей разум ярости захлестнули меня с головой. Они смыли навсегда и унесли прочь Эдварда Бонда, но оказались бессильными перед хитроумным Ганелоном.

– Как решишь, так и будет, – вымолвил я. – Веди меня к Фрейдис.

Крепыш согласно кивнул круглой головою. Мы двинулись вдоль ущелья, окруженные попритихшей толпой. Ллорин сопровождал меня с левого бока, Арле – удивленная и встревоженная – с правого. Следом за нами шествовали рабыни, их кровоточащие ступни оставляли красные пятна на гальке и булыжниках. Чем глубже проникали мы в ущелье, тем выше и круче становились склоны нависающих над нами гор. Наконец, после очередного поворота, перед нами разверзлось черное отверстие входа в пещеру.

Мы остановились, расположившись ломаным полумесяцем неподалеку от входа. Наступила томительная тишина, прерываемая только шелестом листьев и дыханием сотен людей. Красный диск дневного светила навис над нашими головами. Из мрачной глубины пещеры раздался грубый, надтреснутый, властный голос.

– Я не сплю, – с трудом удалось разобрать мне. – В чем вы нуждаетесь на этот раз?

– Мать Фрейдис, – опередила всех Арле. – Нам удалось отбить у воинов Совета рабынь, отобранных для жертвоприношения. Они рядом с нами, но мы не в силах разбудить их.

– Направьте их ко мне!

Взгляд Ллорина, направленный на Арле, был далеко не дружеским. Он сделал шаг вперед.

– Мать Фрейдис! – позвал он.

– Я слышу тебя, Ллорин!

– Окажи нам милость, мы нуждаемся в твоей помощи. Мы привели с собою человека, называющего себя Эдвардом Бондом, но я уверен, что это Ганелон, вернувшийся оттуда, куда ты его заслала.

На этот раз голос из пещеры заставил себя ждать.

– Направьте и его ко мне, – разрешила в конце концов Фрейдис. – Но первыми, как я уже сказала, пусть пройдут в мою обитель рабыни.

Ллорин взмахнул рукой, и послушные его жесту лесные жители принялись подталкивать рабынь, направляя их ко входу в пещеру. Девушки не сопротивлялись. С потухшими, подернутыми поволокой глазами семенили они друг за другом, исчезая в черном отверстии входа.

Ллорин бросил в мою сторону косой взгляд и кивком головы указал на пещеру.

Я улыбнулся, стараясь сохранить на лице беззаботное выражение.

– Когда я выйду, мы вновь будем друзьями, как и прежде.

– Будущее в руках Фрейдис!

Я повернулся к Арле. Почему-то мне захотелось приласкать, успокоить эту глупенькую лесную фею.

– Все решит Фрейдис, но мне нечего бояться, Арле. Помни и верь мне, я не Ганелон.

Быть может в интонациях моего голоса не было той теплоты и нежности, с которыми обращался Эдвард Бонд к этой девушке. Ведь влюбленные не говорят, а воркуют, как голубки. Так или иначе, но во взгляде Арле я не прочел поддержки. Толпа лесных жителей наблюдала за нами, безмолвствуя. Мужчины держали наготове свое оружие.

Я весело рассмеялся и направился ко входу в пещеру.

Тьма преисподней поглотила меня.