Текст книги "Ярость(сборник)"

Автор книги: Генри Каттнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 38 страниц)

Возможно, тогда в его лице было больше жизни, тепла и человечности… Сейчас же оно казалось ледяной маской. Оно скорее приличествовало богу или человеку, общавшемуся с богами.

– Учитель, – выдохнул я, – прости меня!

Голубые глаза оставались по-прежнему тусклыми, и все же я почувствовал, как что-то дрогнуло в этой умирающей плоти.

– Ты назвал меня учителем? – В голосе его звучало неподдельное удивление. – Ты – лорд Ганелон? Как много воды утекло с тех пор, как ты склонялся перед кем бы то ни было!

Победа, одержанная мною, оказалась бессмысленной. Я склонил голову, сожалея о содеянном. Да, я одержал верх над Гэстом Райми, но это не принесло мне радости.

– Все наши деяния в итоге замыкаются в круг, – продолжал, не дождавшись моего ответа, старец. – Мы с тобою ближе друг другу, чем все остальные. И я, и ты – люди, а не мутанты. Я позволял Медее, Матолчу и Эдейри пользоваться своей мудростью только потому, что я – предводитель. Но, но…

Он заколебался на мгновение, а затем продолжил тем же тоном.

– Уже около двух столетий мысли мои уносятся вдаль, прочь от этого мира. Туда, где нет понятия о добре и зле, где нет и проблеска жизни, как нет ничтожных тварей, топчущих эту самую жизнь. Порою я пробуждался, чтобы дать ответ на задаваемые мне вопросы. Для меня уже ничто не имело никакого значения, мною утеряны все связи с реальной действительностью. И мне было безразлично, унесет ли смерть одним мужчиной или одной женщиной больше из этого мира.

Я не в силах был произнести ни одного слова под неотрывным взглядом голубых глаз.

– Когда во мне укоренилось убеждение, что это действительно не имеет никакого значения?! В твоих венах течет вовсе не моя кровь, и все-таки мы сродни друг другу. Я учил тебя так, как учил бы собственного сына, с единственной целью: чтобы ты исполнил свое предназначение, заменив меня со временем и возглавив Совет. А сейчас я о многом сожалею, и в первую очередь о рекомендации членам Совета в тот день, когда они вернулись с тобою из мира, называемого Земля.

– Ты велел им убить меня! – произнес я вслух то, о чем давно догадывался. Гэст Райми согласно кивнул головой.

– Что-то испугало Матолча, и Эдейри без колебаний встала на его сторону. Вдвоем они принудили Медею принять угодное им решение. Матолч твердил одно и то же: "Ганелон изменился, и это опасно для всех нас. Пусть старец заглянет в будущее и поведает нам, какие последствия следует ожидать из-за происшедших в нем перемен". Затем они явились сюда и упросили меня дать ответ на волнующий их вопрос. Я поддался их уговорам, освободил свою мысль, пустив по ветру времени в необозримое будущее.

– И что…

– Гибель Совета, – откровенно и хладнокровно произнес Гэст Райми. – Это в том случае, если б ты остался жив. Я увидел Темный Мир в объятиях Ллура и мертвого Матолча в потаенном месте, я увидел смерть, следующую по пятам Эдейри и Медеи. Но будущие события вероятностны, их можно целенаправленно изменять… Отправленный в мир Земли, ты пребывал Ганелоном, но возвратился обратно с двойной памятью. В тебе по-прежнему пребывают остатки памяти Эдварда Бонда, и ты с успехом можешь воспользоваться ею в предстоящей борьбе. Медее следовало оставить тебя на Земле, но она любит тебя и допустила ошибку.

– Разве не она присоединилась к тем, кто возжелал моей смерти? – воскликнул я.

– А знаешь ли ты, что было у нее на уме? – спросил Гэст Райми. – Она знала, что в Кэр Сапнир во время жертвоприношения явится Ллур. А ты посвящен Ллуру! Медея знала, что в пределах владычества Ллура ты неподвластен смерти.

Старец посеял в моей душе семена сомнений. Но ведь именно Медея вела меня по дороге в Кэр Сапнир, как овцу на бойню! Если она способна убедить меня в своей невиновности, так и быть, я прощу ее, но ни Матолч, ни Эдейри не избежат моей мести.

– Быть может, я прощу Медею, но с оборотнем и Эдейри у меня иные счеты. И я уже успел подарить жизнь Матолча одному лесному жителю.

Я протянул к глазам Гэста Райми Хрустальную Маску. Старец кивнул с пониманием.

– А как же Ллур?

– Я был посвящен ему, пребывая Ганелоном, – предупредил я последующие вопросы. – Теперь же, как ты сам уверяешь, у меня два мозга. Или же две памяти, даже если одна из них искусственная. И теперь я не желаю быть подданным Ллура. Ллура! На Земле я обогатил себя новыми знаниями: Ллур не бог!

Склонилась седая голова, поднялась прозрачная рука и дотронулась до завитков бороды. Из-под опущенных век Гэст Райми взглянул на меня и улыбнулся.

– Значит, ты знаешь и это, я не ошибся? – проговорил он устало. – Так и быть, я поведаю тебе о том, о чем не догадывается ни один человек. Ты не первый, перебравшийся с Земли в Темный Мир, – первым был я!

Удивление мое было безгранично.

– Но при этом ты уроженец Темного Мира, я – нет, – продолжил старец. – Я плоть от плоти чистокровных землян. Прошло слишком много времени с тех пор, как я пересек границу миров, и при всем желании мне не удастся вернуться обратно, потому что я давно уже пережил положенный мне срок. Только здесь я способен поддерживать тлеющую во мне искру жизни, хотя и она давно уже не приносит мне радости. Да, я родился на чудесной планете Земля, и когда посещал Вертиргем, общался с королями Уэльса. У меня был собственный замок, в Кэр Мердик, и вовсе не красное солнце вставало над этим замком! Голубое небо, изумрудные нивы Англии, серые камни алтарей друидов в дубовых лесах – все это было моей отчизной, Ганелон. Но затем я увлекся наукой, и в результате оказался здесь. Мне помогла женщина, дочь Темного Мира, и звали ее Вивиан…

– Ты родился на Земле? – более глупого вопроса я не мог задать.

– Да, поверь мне. Текли десятилетия, я старел все больше и больше, и в конце концов тоска по родине завладела каждой клеточкой моего тела. Все, чем владел и владею, отдал бы без сожаления за один глоток прохладного пряного воздуха, за дуновение ветерка, веющего с безграничных просторов моря. Юные годы – они были прекрасны. Но ничего нельзя вернуть в этой жизни. На Земле мое тело тотчас же превратилось бы в прах, и мне ничего не оставалось, как мечтать о лугах Альбиона, о моем доме, Ганелон.

Его голубые глаза покрылись дымкой воспоминаний. Голос старца окреп, и я отчетливо разбирал все сказанное им.

– Я грезил наяву о годах, прожитых в Кэр Мердике. Я вновь бродил вдоль берегов холодных рек Уэльса, наблюдая, как выпрыгивает лосось из-под старого Уска. Я вновь беседовал с Артомиусом и его отцом Утаром. Я вдыхал запахи Англии в период ее молодости. Но все это были только грезы… Они не могли удовлетворить истерзанный ностальгией разум. Во имя любви, которая еще живет в моем сердце, во имя ветра, обдувающего берега древней Ирландии, я помогу тебе сейчас, Ганелон. Не думал в течение последних лет, что чья-то жизнь будет дорога мне. Но чтобы эти жалкие подобия человека вели на казнь землянина? Нет! Ты для меня сейчас человек, землянин, хоть и родился в Темном Мире, перенасыщенном радиацией.

Гэст Райми подался слегка вперед, осмотрел меня с головы до ног.

– Ты прав: Ллур – не бог. Скорее, он чудовище, и не более того. К тому же, ему начертан предел жизни. Его можно убить.

– Мечом, называемым Ллуром?

– Слушай, Ганелон, постарайся освободить свое сознание от романтической шелухи. На суеверия опирается вся мощь Ллура и Темного Мира. Они окутаны мистикой и внушают панический страх. Но за всеми этими легендами и повериями скрывается простая истина: вампир, оборотень, живые деревья, всевозможные биологические недоноски, мутанты, которым нет места на Земле. И плодом самой первой мутации был именно Ллур. В результате его рождения мир раскололся на две части, и каждый из них стал развиваться по своей вероятностной линии. Ллур стал ведущим фактором во временных процессах энтропии.

А теперь слушай меня внимательно. Когда Ллур родился, он был самым обыкновенным ребенком. Разве что только мозг его отличался от "серого вещества" других младенцев. И благодаря этому отличию в нем была заложена потенциальная возможность овладеть некими силами, чего не было дано другим поколениям, сменявшим друг друга в течение миллионов лет до нас. Из-за того, что эти возможности были заложены в нем изначально, они развивались неуправляемо и искаженно, принимая противоестественные, не свойственные божественной душе человека формы. В будущем мире, мире науки, разума и логики, его ментальные силы пришлись бы как раз ко двору. В темные времена суеверий он направил свои силы на совершенно другое. И в итоге со своими колоссальными знаниями и ментальными возможностями Ллур превратился в неописуемое чудовище, становясь год от года все менее и менее похожим на человека. Каков он сейчас, впитавший в себя все знания и мудрость веков, не знает никто на свете. Нет, он не сотворил собственноручно талисман, с помощью которого его можно уничтожить, и в то же время он беспомощен для того, кто знает о том, что поддерживает его силы. В Кэр Ллуре смонтированы и тщательно скрыты механизмы, долженствующие поддерживать определенную радиацию, ту, которая способна продлевать существование Ллура. Но часть этой радиации покидает пределы Кэр Ллура, пронизывает Темный Мир. А следствие этого, как ты догадываешься, такие мутанты, как Матолч, Эдейри, Медея…

Останови механизмы, и ты убьешь Ллура. И тогда уменьшится число мутаций до естественных размеров, запрограммированных природой. Роковая тень, нависшая над этой планетой, исчезнет навсегда.

– Так скажи мне, каким образом можно убить Ллура? – воскликнул я.

– Ты знаешь: мечом, называемым Ллур. Жизнь его связана с этим мечом так же, как и части создающих радиацию механизмов. Ллур – неподдающийся разуму симбиоз из механизмов, чистой энергии и чего-то вообще невообразимого. Да, он не создавал своего талисмана, но как и все рожденные во плоти, должен поддерживать контакт с Темным Миром. Либо умереть. Его «пуповина» – меч Ллур.

– Где этот меч?

– В Кэр Ллуре, – не задумываясь ответил Гэст Райми. – Спеши туда. У алтаря, за хрустальным стеклом. Ты помнишь?

– Помню.

– Разбей стекло, там ты и обнаружишь меч.

Старец беспомощно откинулся на спинку кресла. Глаза его закрылись, и, казалось, вот-вот порвется последняя нить, соединяющая его с этим миром. Я поспешно встал перед ним на колени, и его иссохшая рука простерлась над моей головой в благословляющем жесте.

– Странно, – прошептал он бесцветными губами, – я вновь посылаю на битву человека так же, как делал это много-много лет тому назад.

Белая голова наклонилась вперед, льняные волосы легли на белоснежный плащ.

– Ради того ветерка, который овевал меня в Ирландии, – прошептал старик. Я открыл окно настежь, и струи свежего воздуха всколыхнули завитки волос. Ветры Темного Мира прошлись по безмолвной комнате, затаились и исчезли!

На этот раз я действительно остался один.

Я покинул комнату Гэста Райми и, сбежав по ступенькам, вышел во двор.

Битва приближалась к концу. Лишь немногие из защитников остались в живых. Плотным кольцом окружили их воины Ллорина, исходя истошными криками. Спина к спине, в угрюмом молчании, с бездумным выражением мертвых глаз стражники отбивались красными от крови мечами от наседавших на них повстанцев.

Выискав взглядом в толпе Ллорина, я протиснулся к нему, расталкивая разгоряченные тела. Предводитель повстанцев оскалил зубы в победной улыбке.

– Наша взяла, Бонд!

– И потеряли на это слишком много времени. Этих собак следует уничтожать безжалостно и быстро! – С этими словами я выхватил меч из рук ближайшего воина. Неведомая сила стала вливаться в этот меч извне, а через рукоятку меча и в мои мышцы. Не мешкая, я врезался в гущу битвы, повстанцы поспешно уступали мне дорогу, а Ллорин громко смеялся за моей спиной до тех пор, пока я не столкнулся лицом к лицу с первым стражником. Его клинок взлетел вверх, чтобы обрушиться на мое темя, но я резким движением отстранился в сторону, и смертоносное железо скользнуло в дюйме от моего плеча. Жалом змеи метнулся мой меч к горлу стражника, и удар, словно от поражения электрическим током, пришелся по моей кисти. Крутнув для верности, я извлек меч из горла и встретился взглядом со все еще улыбающимся Ллорином, только что разделавшимся с другим стражником.

– Убивайте их! – вскричал я. – Убивайте!

Не дожидаясь ответа, я вновь окунулся в кровавое побоище, принялся колоть и рубить солдат Медеи, как будто они были членами Совета. Лютая ненавись вскипала во мне от отсутствующего выражения бездумных глаз. Красные волны отнимающей разум злобы поглотили меня, и я ничего не замечал вокруг, не соображал, что делаю, опьяненный жаждой убийств.

– Бонд! Бонд!

Туман рассеялся. Я огляделся вокруг. Ни одного стражника не осталось в живых. Истекающие кровью, изрубленные трупы на серых камнях двора. Повстанцы, тяжело дыша, вытирали клинки своих мечей.

– Ускользнул ли кто-нибудь, чтобы предупредить Матолча? – бросил я в толпу. Все еще улыбающийся Ллорин выглядел абсолютно спокойным.

– Не могу сказать ни да, ни нет, ведь в этом замке наверняка тысяча потаенных входов и выходов.

– Это плохо. – Я не стал скрывать своего раздражения. – У нас недостаточно людей, чтобы поставить часовых вокруг всего замка.

– Предупреждены они или нет, нас все равно много больше! – На этот раз улыбка Ллорина была той, которую принято называть презрительной. – Мы точно так же уложим членов Совета, как уложили их стражников.

– Мы отправляемся в Кэр Ллур! – произнес я тоном, не допускающим возражений. И тут я увидел, как обесцветились от страха холодные серые глаза Ллорина. Он заворчал, запустив руку в густую бороду.

– Я не понимаю, зачем это надо. Лучше здесь устроить им засаду.

– Необходимо убить Ллура!

Изумление и атавистический суеверный ужас сделали его лицо белым, как полотно.

– Убить – это?

– Я говорил с Гэстом Райми, и он научил меня, как действовать дальше.

Повстанцы теснились вокруг нас, прислушиваясь к нашему разговору и наблюдая за нами. И Ллорин дрогнул, осознав, что ему грозит потеря авторитета среди этих бесхитростных и готовых ради свободы на все людей.

– Но ведь ты ни слова не говорил об этом раньше! Клянусь богами, убить Ллура?!

И тут же приподнялся на носки, набрал в легкие воздух и принялся громким голосом отдавать приказания. Повстанцы попрятали оружие и покинули замок в поисках своих стреноженных лошадей. Через несколько минут мы уже все восседали в седлах, двигаясь в направлении Кэр Ллура.

Я поднялся на стременах и оглянулся на черную громаду замка, в одной из башен которого восседал в кресле мертвый Гэст Райми, первый из членов Совета, умерший от моей руки. Я стал его убийцей, разве что только не пронзил мечом его сердце.

Я вновь опустился в седло, дав шпоры своему скакуну. Не желая отставать, Ллорин также пришпорил своего коня. Неровной растянутой линией следовали за нами лесные жители. Преодолевая холмы и овраги, двигался наш отряд в направлении далеких гор. Следовало достичь стен Кэр Ллура до наступления рассвета, и поэтому нам надо было спешить изо всех сил…

Медея! Эдейри! Матолч! Эти три имени звучали в моих ушах так, что были готовы лопнуть барабанные перепонки. Предатели, и Медея повинна менее остальных. Разве смогли бы Эдейри и Матолч уговорить ее, если б она сама не вознамерилась принести меня в жертву?! И Эдейри и оборотень должны умереть, и они умрут, а что касается Медеи, то я смогу пощадить ее, если она согласится стать моей рабыней.

Со смертью Гэста Райми я стал предводителем Совета! Б башне, где хранились сокровища и обитал землянин, меня чуть-чуть не подвела постыдная сентиментальная слабость. Я не сомневался: в этом проявилось влияние чуждого мне Эдварда Бонда. Это его воспоминания ослабили на время мою волю, размягчили в разгаре решающих событий.

Сейчас мне ни к чему было его воспоминания. К моему поясу был прикреплен Жезл Власти и Хрустальная Маска, я знал, где таится столь желанный для меня меч. Благодаря им я, лорд Ганелон, стану владыкой Темного Мира, а не какой-то пентюх Эдвард Бонд.

Я впервые задумался, что поделывает в эти минуты Эдвард Бонд. В тот миг, когда Медея несла меня сквозь Огонь Нужды в Темный Мир, в тот же самый миг Эдвард Бонд с необходимостью должен был вернуться на Землю. Представляю, какое удивление он испытал при столь внезапном перемещении. Наверняка он пытался да и сейчас пытается вернуться в Темный Мир, к своей возлюбленной Арле, но все его попытки окажутся тщетны, не окажи ему помощь Фрейдис, а ведь колдунья помогает сейчас мне, а не напичканному сантиментами Бонду.

Ему суждено прозябать на Земле, и поскольку это будет зависеть от меня, подобная замена больше не повторится. Быть может Фрейдис воистину непревзойденная чародейка, но ей ли превзойти человека, от чьей руки падет Ллур? Ответ однозначен.

Я осмотрел Ллорина с головы до ног. Глупец! Да и Арле той же породы. Только у Фрейдис хватило ума не доверять мне до конца.

Первым должен умереть самый сильный из моих врагов – Ллур. За ним последуют члены Совета. И вот тогда-то лесные жители на собственной шкуре почувствуют мою власть. Тогда они узнают, что я Ганелон, а не размазня Эдвард Бонд!

Усилием воли я выкинул из своей памяти воспоминания Эдварда Бонда. Я извлек их из глубины моего сознания, я стер их без остатка.

Будучи Ганелоном и никем другим, я сражу Ллура!

И будучи Ганелоном стану я править Темным Миром.

Править с помощью Огня и Меча!

Огонь жизни

Кэр Ллур высился на фоне светлеющего неба, подобно исполину, вышедшему навстречу утру.

Он был огромным и отталкивающе чужим. Он казался бесформенным, будто некий титан строил себе жилище из массивных скал, нагромождая их небрежно друг на друга. И в то же время в этой необычной архитектонике угадывался точный расчет и искушенный вкус опытного зодчего.

Две колонны, каждая высотой в пятьдесят футов, стремились вверх подобно ногам Колосса, а между ними находился вход, никем не охраняемый. И только здесь во всем Кэре можно было любоваться странным светом.

Подобно вуали из тонких металлических нитей, переливалась всеми цветами радуги невесомая завеса. Она колебалась зримо и дрожала, как будто ветер играл легкими складками нежного шелка. Пятьдесят футов высоты и двадцать футов ширины – таковы были размеры переливающейся завесы, достигающей вершин колонн. А за нею и над ней нависал Кэр, словно стесанная гора, и не верилось, что это творение рук человеческих. Он казался еще мрачнее из-за рассвеченного зарей неба. От него веяло холодом и ужасом, даже у меня перехватило дыхание, а лесные жители дрожали, как листья под резкими порывами осеннего света.

– Никто из нас и наших предков не приближался так близко к стенам Кэр Ллура, – сказал вполголоса Ллорин. – Никто из повстанцев не последует за нами дальше. Эдвард, приказывать им бессмысленно. Они ослушаются меня, разве только ты сможешь уговорить их.

– И как далеко они готовы следовать за мною? – спросил я с неприкрытой иронией, и в это время один из воинов, сохранивших самообладание, крикнул предупреждающе. Приподнявшись на стременах, он вытянул правую руку в южном направлении. Там из-за холмов тянулось облачко пыли, в котором угадывались контуры торопящихся изо всех сил всадников, чьи доспехи сверкали в лучах красного солнца.

– Значит, я был прав, и кто-то из стражников смог прорваться сквозь наши ряды, – процедил я сквозь стиснутые зубы. Гнев душил меня. – Члены Совета предупреждены!

Ллорин ухмыльнулся легкомысленно и пожал плечами.

– Не так уж их и много, чтобы ударяться в панику!

– Достаточно, чтобы задержать нас. Ллорин, ты не должен пропустить их в Кэр Ллур, даже если среди них члены Совета. Уложи всех своих людей, погибни сам, но не пропусти их в Кэр Ллур до тех пор, пока…

– Пока?

– Я не могу тебе ничего объяснить толком, слишком много времени это потребует. Я должен проникнуть в Кэр Ллур один, и сколько мне придется там пробыть, не знаю. Я должен сразиться с Ллуром, а на это потребуется не одна минута.

– Разве это по силам одному человеку, – засомневался Ллорин. – Если б я был рядом с тобою…

– Я знаю, где хранится оружие против Ллура, и для того, чтобы воспользоваться им, мне нет нужды в помощниках. Ты должен во что бы то ни стало сдержать натиск стражников, а если с ними спешат сюда и члены Совета… Дай мне время, Ллорин!

– Не думаю, что это будет очень сложно! – Глаза Ллорина блестели отвагой, от его былой нерешительности не осталось и следа. – Гляди!

Огибая покатый склон холма, на дорогу вынеслись три пришпоривающих своих скакунов всадника в зеленых одеяниях, вслед за ними неслись не менее сотни стражников.

Огибая покатый склон холма, следом за стражниками на дорогу вырвалась группа всадников в зеленом одеянии. Это были жены, сестры и подруги тех, кто этой ночью штурмовал замок Совета. Лесные амазонки неслись во весь опор, размахивая мечами и ружьями. Вскоре с той стороны раздался треск частых выстрелов, и несколько всадников, упустив из рук поводья, упали по копыта лошадей.

Эдвард Бонд изготовил неплохие ружья, а лесные жители научились ими пользоваться!

Во главе преследовательниц я без труда различил две знакомые мне фигуры. Одна худенькая, с золотой гривой развевающихся волос, – Арле, возлюбленная Бонда. Рядом с нею на тонконогом белом скакуне седая женщина, чьи гигантские формы я не мог спутать ни с чьими другими даже на таком расстоянии. Подобно Валькирии неслась в битву Фрейдис!

– Наконец-то они попались нам в руки, Эдвард! – Голос Ллорина дрожал от возбуждения. – Наши сестры преследуют их по пятам, а мы ударим по ним с флангов и таким образом сотрем всех в порошок! О, боги, сделайте так, чтобы среди стражников оказался оборотень, дайте мне схлестнуться с ним в честном поединке!

– Так поспешай! – грубо сказал я. – Хватит болтовни! Скачи им навстречу и сокруши их! Хоть ляг костьми, но не пропусти в Кэр членов Совета!

Понукая лошадь ударами пяток, я устремился в сторону замка. Сознавал ли Ллорин, каким опасностям подвергнет он своих соплеменников, стараясь выполнить мое поручение? Вполне возможно, что им удастся сразить Матолча и Медею, но если рядом со стражниками скачет Эдейри, и если она хоть на одну секунду обнажит свое лицо, приподняв полу капюшона…

Тогда ни мечи, ни пули не спасут лесных жителей!

Пусть их, ведь чашу весов может перевесить всего лишь одна лишняя минута! И тем лучше для меня, если ряды лесных жителей поредеют, и при этом значительно. К чему щадить охваченных безумием свободолюбия? А что касается Эдейри, мы еще сочтемся с нею!

Впереди высились черные колонны, за спиною раздались крики и частая ружейная пальба, но я не стал оглядываться, догадываясь, что послужило причиной переполоха. Соскочив с лошади, я устремился к колоннам и встал между ними. Передо мною возвышался Кэр – чудовищный сгусток зла, распространяющийся по всему Темному Миру.

И он был обиталищем Ллура – моего врага.

Я все еще держал в руках меч, с которым вступил в схватку со стражниками, но вряд ли он мог пригодиться мне в пределах Кэра. И все-таки перед тем, как покинуть пространство между колоннами, я убедился, что меч надежно укреплен к моему поясу.

Завеса свисала передо мною и переливалась, как снежное молоко. Я ворвался в нее не задумываясь о последствиях. На протяжении двадцати шагов было темно как в подземелье, затем забрезжил мягкий свет, но это был свет, который можно наблюдать только высоко в горах, яркий и чарующий, способный ослепить человека. Я встал как вкопанный – весь ожидание. Свет становился все ярче и ярче.

Я погружался во влажно-душную атмосферу тропиков.

Сверкающие снежинки посыпались сверху. Они падали на мое лицо и руки. Они проникали сквозь одежду, впитывались разгоряченной кожей, не причиняя мне ни малейшего вреда. Наоборот, тело мое впитывало с жадность этот снежный шквал энергии, пополняя запас жизненных сил.

Я увидел впереди на белом фоне три серые тени. Две длинные и одну короткую, словно ее отбрасывал ребенок.

Я догадался, кому они принадлежат еще до того, как раздался голос Матолча.

– Убей его! Сейчас же! И ответ Медеи.

– Нет, ему не следует умирать. Он не должен!

– Он должен умереть! – проревел Матолч, и тут же визглявый голосок Эдейри присоединился к его реву.

– Он уже успел принести нам много неприятностей, Медея, и уже поэтому должен умереть. Его можно убить только на алтаре Ллура, поскольку он посвящен Ллуру. Не забывайте об этом!

– Не следует ему умирать, – упрямо твердила Медея. – Мы обезоружим, обезвредим его, и пусть живет себе под нашим неусыпным оком.

– Каким образом? – спросила Эдейри. Вместо ответа ведьма в алом сделала шаг вперед, выступила из слепящего молочного марева.

Уже не тень, не безликая серая маска, – Медея, ведьме Колхиса, предстала передо мною. Ее темные волосы ниспадали до колен, темные глаза смотрели на меня неотрывно. Она была само зло, изменчивая, как Лилит.

Я опустил руку на рукоять своего меча, готовый выхватить его из ножен.

Нет, я не сделал это!

Я и пальцем не мог пошевелить. Белые снежинки закружились вокруг меня в диком хороводе, облепляя с головы до ног и впитываясь в тело, чтобы оно предало меня в роковую минуту.

А я не мог шевельнуться!

Тени, большая и маленькая, зашевелились за спиною Медеи.

– Его поддерживает власть Ллура, – проворковала Эдейри, – вот в чем секрет необоримости Ганелона. Если он совладает с твоими чарами, мы все погибли!

– Но к этому времени у него не останется никакого оружия, – откликнулась Медея, ласково улыбаясь мне.

И только теперь я проникся всей той опасностью, которая грозила мне. С какой легкостью я мог перерезать своей шпагой горло Медеи и от всей души я жалел сейчас, что не сделал это своевременно. Какие жуткие и противоестественные силы заключены в ней! Она особое творение мутации, и из-за этой особенности обитатели замка Совета называли ее не иначе как вампиром.

Я вспомнил ее жертвы, тех, кого мне довелось видеть. Стражников с ничего не выражающими глазами, рабов замка, – манекены, а не люди. Оживленные мертвецы, утратившие душу и жизненные силы.

Руки Медеи обвились вокруг моей шеи, губы ее протянулись к моим.

Она держала в руке свой черный жезл. Она коснулась им моей головы, и мягкая вибрация отнюдь не неприятная, всколыхнула мою черепную коробку. Я знал, что в ее руках обычный проводник, и при виде этого пустячного оружия безумный смех овладел мною.

Нет, волшебство здесь было ни при чем. Все дело в науке, высокоразвитой точной науке, способной служить лишь тем, кто изучил ее основательно, как это сделали мутанты. Верно, Медея питалась чистой энергией, но не с помощью волшебства. Мне приходилось наблюдать, и неоднократно, какую роль играет при этом жезл, так что для меня в нем не было ничего сверхъестественного.

Мозг скомпонован из замкнутых сфер, при раскрытии их с помощью жезла освобождается значительная энергия. Вот и весь секрет.

Снежинки закружились в бешеном вихре, окутав нас сверкающей пеленой. Эдейри и Матолч, еще совсем недавно бывшие не более чем расплывчатыми тенями выплыли вперед. Карлица и стройный ухмыляющийся оборотень, они стояли рядом в разноцветных одеяниях и молча наблюдали за Медеей.

Сомнамбулическое оцепенение сковывало мои члены. Губы Медеи стали горячими, как уголь, а мои губы уподобились ледышкам. Отчаяние пронзило меня электрическим током, я попытался тронуться с места, дотянуться рукою до рукояти меча…

И не смог.

Яркая завеса принялась таять, становясь прозрачной. За спинами Матолча и Эдейри я увидел огромное пространство, такое огромное, что взгляд мой не смог достигнуть его фиолетовых глубин. Гигантская лестница вела наверх.

Наверху, высоко-высоко пылал золотистый огонь.

Левее Матолча и Эдейри возвышался пьедестал причудливой формы, передняя часть которого была изготовлена из цельной пластины прозрачного стекла. Пьедестал искрился огромным бриллиантом, испуская потоки холодного голубого света.

Гэст Райми упоминал об этой пластине. За нею покоился столь необходимый мне меч.

– Он слабее, и это то, что нужно! – Услышал я удовлетворенный возглас Матолча.

– Любовь моя, Ганелон, не сопротивляйся, – прошептала Медея, не отрывая своих губ от моих. – Я хочу и могу тебя спасти. Когда твой разум восстановится, мы вернемся в наш замок.

Конечно, ведь тогда я не буду представлять для вас угрозу! Матолч даже не станет затруднять себя, чтобы навредить мне. Без души и памяти, рабом Медеи, возвращусь я в замок.

Я, наследный лорд Совета, единственный из всех обитателей Темного Мира, посвященный Ллуру!

Золотистое сияние наверху стало ярче, словно вспыхнула Сверхновая. Быстрые молнии полоснули сверху и растаяли в фиолетовой мгле.

Мои глаза обратились к золотому свету, льющемуся из окна Ллура. Медленно я обратился к нему.

Пусть Медея была ведьмой, вампиром и даже колдуньей, но она не посвящалась Ллуру. Темные хищные силы не бились при каждом ударе сердца в ее ее крови, как они бились в моей. А между мною и Ллуром была незримая связь. Ллур имел надо мною власть, но и я мог воспользоваться его силой.

Так же, как я это сделаю сейчас!

Золотое Окно пылало невыносимо. Вновь яркие молнии вырвались из него и тут же пропали. Тяжелый, приглушенный расстоянием барабанный вой донесся до моего слуха.

То бьется сердце пробуждающегося ото сна Ллура.

Все мои члены пронзал мощный поток энергии, разбудив мой мозг, залив мышцы силой. Я впитывал в себя энергию Ллура, не задумываясь о последствиях. Лицо Матолча перекосилось от страха, а Эдейри резко махнула рукой.

– Медея! – позвала она.

Ее оклик был излишним – Медея раньше всех заметила мое изменение. Тело ее задрожало, как в припадке эпилепсии. С жадностью припала она к моим губам, стараясь перехватить и выпить всю энергию, возвращающую меня к жизни.

Но не ей вместить всю энергию, изливаемую Ллуром! Раскаты грома сотрясали древнее строение. Золотое Окно ослепляло, выбрасывая потоки света. Порхающие снежинки побледнели, сморщились и несколько мгновений спустя растаяли.

– Убейте его! – яростно заревел Матолч. – Он призвал Ллура!

И прыгнул вперед, как запущенный катапультой.

Путь ему преградила фигура в окровавленных, иссеченных доспехах. Я успел заметить, как перекосилось от изумления лицо Ллорина в тот миг, когда он бросил мимолетный взгляд в мою сторону.

Он увидел Эдварда Бонда и прильнувшую, обвившую его руками Медею!

Он увидел впервые в жизни Эдейри.

И наконец-то он повстречался с Матолчем!

Сдавленный крик, а скорее беззвучный хрип вырвался из гортани Ллорина. Он поднял высоко над головою свой окровавленный меч.

К тому времени, когда я вырвался из объятий Медеи, оттолкнув ведьму с такой силой, что она отлетела в сторону, Матолч успел поднять свой жезл. Я последовал его примеру и выхватил свой, но в нем уже не было нужды.