Текст книги "Ярость(сборник)"

Автор книги: Генри Каттнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 38 страниц)

Ответ Сэма был краток:

– Сдавайтесь!

– У нас есть средство подкрепить наши требования… На всех экранах башен и колонии появилось лицо Сэма.

– Колония Плимут организовала прочную оборону. Впервые мятежники выступили открыто. Теперь мы можем найти их и уничтожить. Мы найдем их. Смотрите наши телевизионные репортажи. Отправлены специальные корабли для охраны моря над всеми башнями. Неопознанный самолет, приблизившийся к колонии Плимут, был обстрелян и отступил на юг. Мы принимаем все возможные меры предосторожности. Я вынужден заняться своими обязанностями. Один из наших офицеров будет постоянно информировать вас.

Сэм был в своей башне один. Уже много месяцев он управлял аппаратурой в одиночестве. Кое-что можно было наладить, но главное зависело только от него самого. Задача будет нелегкой.

С моря пришло очередное послание:

– Приземляйте свои самолеты, колония Плимут! Вы не выдержите атомного нападения!

В сознании всех слушателей в башнях возник один и тот же образ: черный пластиковый шар, символизирующий погибшую Землю. Атомная война на Венере?! Ведь атомная энергия так легко выходит из-под контроля!

На экране виднелись джунгли. Самолеты Сэма обыскивали поверхность Венеры в поисках убийц, назвавших себя "правительством Венеры".

– Это ультиматум. Вам дается сорок восемь часов. После этого одна из башен будет уничтожена.

Атомная бомба?!

Это был старый, ужасающий кошмар, постигший расу семьсот лет назад.

Сорок восемь часов?

Время снова вернулось в башни.

Два самолета, подлетевшие слишком близко, были сбиты. Взрыва не последовало. Но угроза, заключенная в атомной боеголовке, приближалась.

Сэм сказал:

– Мы отзываем своих людей, занятых расширением колонии. – Его усталое напряженное лицо исчезло с экрана, сменившись изображением обширного расчищенного пространства на морском берегу со знакомой стеной джунглей на заднем плане. Виднелось несколько строений, незаконченных строителями.

– Мятежники еще не найдены, наши самолеты продолжают поиск…

На экране появились синие джунгли, видимые сверху.

– Сорок семь часов. У вас сорок семь часов. Колония Плимут, посадите свои самолеты.

Время…

– У вас сорок шесть часов…

Страх охватил башни. Толпы заполняли все Пути, собирались на перекрестках, где стояли большие общественные экраны. Захария Харкер сказал Кедре:

– Политика похожа на организм. Пути – кровеносная система. Когда собираются слишком большие толпы, возникает опасность… как это?.. Невризмы…

Он взял ее за руку.

– Не волнуйся, моя дорогая. Что-нибудь придумаем. У нас еще сорок пять часов.

И Господь сказал…

"Идите в землю, которую дал я Аврааму…

в землю, текущую молоком и медом…

И сыны Израиля прошли по дну моря, как по сухой земле,

и вода стеной стояла справа и слева от них.

(Исход.)

Семьсот лет назад происходил последний исход человеческой расы. Сегодня он начался вновь. Перемещение огромных масс было слишком сложным, чтобы мог руководить один человек, и впоследствии люди, оглядываясь назад, могли вспомнить лишь страшное смятение, истерию, близкую к панике, слепой протест против судьбы и в то же время сосредоточенное движение, подчиненное общему замыслу. Люди башен научились послушанию. Теперь они делали то, что им приказывали, неохотно, испуганно, но подчиняясь приказам тех, кто приказывал достаточно властно.

Кедра в последний раз осмотрела свою прекрасную комнату. Взгляд ее был долгим и спокойным, как сама комната.

– Мы не вернемся, – сказала она. Захария Харкер, ожидавший ее у выхода, спросил:

– Почему?

– Вы знаете, что мы не вернемся. И это хорошо. Я ненавижу Сэма Рида. Он всегда заставлял меня глядеть в лицо неприятной правде.

– Интересно, сможем ли мы доказать, что он лжет? Кедра покачала головой:

– Сейчас это уже не имеет значения. Мы знаем методы Сэма.

– Вы готовы, дорогая? Лифт ждет.

– Да, – она вздохнула, поворачиваясь к двери. – Я не верю, что отправляюсь на смерть. Я отстою свое существование.

Он засмеялся.

– Я испытываю то же самое. Человечество снова выходит из моря на сушу, но даже Сэм Рид не может заставить нас полюбить этот переход.

– Он пожалеет об этом. – Она заколола плащ у горла и пересекла комнату, ступая по мягко пружинящему полу, по которому никогда не пройдет больше, разве что из любопытства – лет через сто.

Захария поглядел ей в лицо и ничего не сказал.

– Я знал, что вы что-то задумали, когда позволили уйти этим мятежникам, – сказал Хейл. – Не в вашем характере отпускать кого-либо просто так, если вы можете его использовать.

Сэм взглянул на него из-под сдвинутых бровей.

– Вы хотели колонизировать поверхность, теперь она колонизирована, – сказал он.

– Подводные лодки без экипажей, самолеты с автопилотами, управляемые на расстоянии, – и все это заготовлено заранее, – сказал Хейл и покачал головой. – Ну что ж, вам это удалось.

– Через двенадцать лет, – спокойно ответил Сэм, – они хорошо акклиматизируются… Еще через двенадцать им здесь так понравится, что невозможно будет их выгнать.

Хейл с минуту смотрел на Сэма своим пристальным взглядом, который уже так много видел на Венере. Наконец он заговорил:

– Помните, что случилось с Моисеем, Сэм Рид? – спросил он негромко и, как классический протогонист, не дожидаясь ответа, повернулся и вышел.

Толстые стены дрожали от грохота бомбардировки. Перо в руках Сэма вздрогнуло. Ритмично качнулись стол и кресло, в котором он сидел.

Сэм нахмурился. Шел третий день бомбардировки, и он старался отключиться от всех внешних раздражителей.

Молодая женщина в строгом коричневом костюме наклонилась вперед, глядя, как он пишет. От этого движения черные короткие волосы прямыми прядями упали по обе стороны лица. Она взяла лист, как только перо остановилось, и пошла с ним по дрожавшему полу к собственному столу. Она включила телевизор и произнесла в передатчик несколько слов ясным чистым голосом.

– Хорошо, – устало сказал Сэм, когда она кончила. – Хорошо, Сигма, пошлите теперь ко мне Захарию.

Она встала, двигаясь с совершенной грацией, и быстро пошла к двери. Дверь вела не в соседнюю комнату, а в небольшое контрольное помещение, освещенное лучами, которые должны были обнаружить у входящего оружие. Сэм не хотел никаких неожиданностей. Впрочем, сейчас это не имело особого значения. По сигналу Сигмы появились два охранника с пленными и остановились, подвергаясь действию проверочных лучей. За ними вошли еще два охранника.

– Захария, – усталым голосом сказал Сэм, – я хочу, чтобы вы отозвали своих людей.

Захария не без симпатии взглянул на него, стараясь, как он часто это делал, найти сходство с Харкерами, чья кровь текла в них обоих.

– Почему я должен это сделать, Сэм? – спросил он.

– Вы сейчас не в таком положении, чтобы задавать вопросы. Я вас расстреляю, если до полудня атака не прекратится. Идите сюда, можете использовать мой передатчик.

– Нет, Сэм. Вам конец. На этот раз вы проиграли.

– Раньше я всегда выигрывал. Выиграю и на этот раз.

– Нет, – сказал Захария и остановился, чтобы подсчитать, сколько раз выигрывал Сэм – легко, презрительно, из-за своей неуязвимости.

– Мы не повстанцы, – спокойно сказал Захария. – Мы готовили это нападение с того самого дня, как вы вырвали у нас кориум угрозой применения бомб. Помните, Сэм? Вы не делали ошибок в стратегии, но вам следовало бы проверить, какое оборудование мы увозим с собой из башен. Сейчас мы его используем…

– Вы кое-что забыли, – голова Сэма болела от непрерывной вибрации. Это затрудняло разговор. – Вы забыли о себе. Под угрозой расстрела вы предпочитаете прекратить нападение, не так ли?

– Вам этого не понять.

Сэм нетерпеливо покачал головой.

– Вы бы напали на меня двадцать лет назад, если бы были так сильны. Вам не удастся меня одурачить, Харкер.

– Мы нуждались в вас тогда. Вы жили с нашего молчаливого согласия, Сэм. Теперь оно кончилось. Бомбардировка – это не только пушки. Это… взрыв человеческих эмоций, которые вы так долго угнетали.

Сэм гневно ударил кулаком по дрожащему столу.

– Заткнитесь! – сказал он. – Я болен от разрывов. Даю вам шестьдесят секунд на принятие решения, Харкер. После этого вы – конченный человек.

Говоря это, он, однако, ощущал в мозгу какую-то неуверенность, источник которой он не мог определить. Подсознательно он знал ответ: подозрительно легко удалось захватить Захарию.

Он нервно осмотрел комнату. Глаза его на мгновение, как и тысячу раз до этого, остановились на голубоглазой девушке за столом в противоположном углу. Она внимательно следила за всем происходящим и старалась ничего не упустить. Сэм знал, что может доверять ей. Эта уверенность согревала сердце.

Когда она впервые появилась в форте, ей было восемнадцать лет. Родилась она в башне, но выросла на поверхности. Все, вновь поступившие, разумеется, тщательно проверялись. Всех их подвергали внушению со стороны лучших психологов. Но Сигма росла быстрее остальных. Через год она была помощником секретаря в административном управлении. Еще через шесть месяцев она стала секретарем с собственным кабинетом. И вот однажды Сэм, подбирая свой личный персонал, обнаружил среди прошедших самый строгий отбор, женское имя. При первой же встрече он выбрал именно ее.

Теперь ей было двадцать пять лет. Она не была наложницей Сэма, хотя кое-кто в форте поверил бы в это…

Он видел, что ее что-то беспокоит. Он знал ее лицо так хорошо, что мог замечать на нем малейший оттенок. Когда она смотрела на Захарию, на лбу ее пролегла складка, а лицо приобрело выражение тревоги.

Сэм взглянул на часы.

– Сорок секунд, – сказал он и оттолкнул кресло. Все, находившиеся в комнате, следили за ним.

Сэм потянулся к крышке ящичка, установленного в стене рядом с экраном, но его остановило гудение телевизора Сигмы.

– Это вас, Сэм, – сказала она. – Хейл. Он закрыл экран и пошел через комнату.

– Вы один, Сэм?

– Нет, подождите, я переключусь на наушники.

Лицо на экране темпераментно дернулось. Затем по сигналу Сэма оно исчезло, а в ушах его зазвучал голос Хейла, больше никому не слышимый.

– Прорыв, – резко сказал Хейл.

– Большой?

– Очень. Вибрация. Я уже говорил вам, что пластик слишком жесток. Они уже захватили несколько наших орудий и уже поворачивают их. Через пять минут будет захвачен верхний двор. Сэм, я думаю, где-то предатель. Они не должны были знать, как действуют эти игольчатые орудия. Но они знают.

– У меня здесь Захария, – сказал он в передатчик. – Приходите. – Он снял наушники и сказал пленнику: – Ваша минута истекла.

Захария как будто заколебался. Потом сказал:

– Я буду говорить с вами, Сэм, но только наедине. Никого не должно быть в комнате.

Сэм открыл ящик стола, достал плоский пистолет и положил на дрожащий стол.

– Вы будете говорить сейчас, Захария Харкер, или я застрелю вас! – Он поднял пистолет и прицелился в лицо бессмертного.

Тишина. Затем издалека, приглушенный стенами, донесся пронзительный вопль игольчатой пушки. Удар, гром, долгий треск. За спиной Сэма образовалась щель.

Захария сказал:

– Лучше позвольте мне поговорить с вами наедине, Сэм. Колебания Сэма были недолгими, он понял, что потрясен больше, чем подозревал, иначе он никогда не поддался бы на блеф. Но вот он медленно спустил пистолет и кивнул. Сигма встала.

– Вы свободны, – сказала она охранникам.

Те повернулись и вышли. Сигма вопросительно взглянула на Сэма:

– Мне тоже уйти?

– Нет, – твердо ответил Сэм.

– Сэм, я лучше пойду, – голос ее звучал неуверенно. Но тут заговорил Захария.

– Останьтесь, пожалуйста, – сказал он. Она бросила на него беспокойный взгляд.

Сэм следил за ними, опираясь руками о стол, и ощущал непрерывное дрожание от бомбардировки. Время от времени воздух раздирали вопли снарядов игольчатых орудий.

– Хорошо, – сказал он. – Говорите быстрее, Харкер, я тороплюсь!

Захария, руки которого были по-прежнему в наручниках, пересек комнату и посмотрел в окно на отдаленное море.

– Идите сюда, – сказал он. – Я вам покажу. Сэм нетерпеливо прошел по дрожащему полу.

– Что покажете? – Он остановился рядом с бессмертным, но на безопасном от него расстоянии – осторожность стала его второй натурой, и посмотрел в окно.

– Я ничего не вижу.

Захария просвистел начальные такты "Лили булеро". И тут… комната взорвалась громом.

Сэм почувствовал головокружение, задыхаясь и широко раскрывая рот, не мог понять, что происходит. Игольчатый луч, подумал он. Но тогда вся комната должна была расколоться.

Он поднял голову. Захария по-прежнему стоял у окна, глядя на него со сдерживаемой жалостью. Комната не изменилась. Но что-то произошло с плечом Сэма.

В него пришелся удар. Тронув рукой пораженное место, он недоуменно взглянул на ладонь. Она была красной. Что-то текло по его груди. Склонив голову, он увидел кровь. Пуля попала в район ключицы.

Ясный, чистый голос Сигмы повторял:

– Сэм… Сэм!

– Все в порядке… – Он успокаивал ее, не поднимая головы. Потом увидел ее. Она стояла и держала двумя трясущимися руками пистолет. Большими глазами, в которых был испуг, она смотрела на него, напряженно сжав рот. Взгляд ее перешел от Сэма к Захарии, потом обратно.

Выражение ее голубых глаз было близко к безумию.

– Я… я это сделала, Сэм, – сказала она хриплым шепотом. – Не знаю, почему, должна быть причина. Я не понимаю.

Харкер мягко прервал ее:

– Этого недостаточно, Сигма. Вы знаете, что нужно попытаться снова. Быстро, прежде чем он вам помешает.

– Я знаю… я знаю… – голос ее прерывался. Обычно она стреляла очень хорошо и быстро, но тут она поднимала пистолет двумя руками, как школьница. Сэм видел, как ее палец тронул курок.

Он не стал ждать. Опустив руку, он через ткань костюма нащупал в кармане игольчатый пистолет и выстрелил. Он не промахнулся.

Еще какое-то мгновение ее широко раскрытые глаза удивленно смотрели на него. Сэм услышал звук упавшего пистолета. Он смотрел ей в глаза и вспомнил другую девушку с голубыми глазами, которая когда-то давно бросила ему в лицо сонный порошок.

– Розата, – сказал он, будто впервые вспомнив ее имя. Потом он повернулся к Захарии. Все тот же треугольник: Захария, Розата, Сэм Рид – шестьдесят лет назад – и сейчас. Разницы нет.

Но на этот раз…

Пальцы его вновь сомкнулись на игольчатом пистолете. Прозвучал выстрел. Захария не двинулся. Но когда луч коснулся его груди, он как будто взорвался. Послышался гул высвободившейся энергии, вспыхнуло пламя, подобное миниатюрной, новой звезде, и Захария, невредимый, улыбался в лицо Сэму.

То, что он сказал, не имело смысла. По-прежнему глядя на Сэма, он позвал:

– Хейл, теперь ваша очередь.

В его словах был вызов. У Сэма не было времени удивляться. Он сжал челюсти и, достав пистолет из сожженного кармана, направил его в лицо Захарии. Теперь у бессмертного не может быть защиты.

Но курок нажать он не успел. Откуда-то послышался усталый голос.

– Харкер, вы выиграли.

И в глаза Сэму ослепительно сверкнула молния.

Он знал, что это такое. Они с Хейлом носили с собой мощные вспышки, наводящие дисциплину лучше любого оружия. Они не могли ослепить насовсем, но долгое время после человек не мог видеть.

В неожиданной тьме, поглотившей комнату, Сэм услышал голос Захарии:

– Спасибо, Хейл. Я был уверен в вас, но все же… Смерть была совсем близко.

Вольный товарищ произнес:

– Простите, Сэм.

И это было последнее, что услышал Сэм в колонии Плимут.

И Моисей ушел на равнины Моава…

И Господь сказал ему:

"Вот земля… ты увидишь ее своими глазами,

но не войдешь в нее…"

И Моисей умер в земле Моав,

И ни один человек не знает, где его могила.

(Второзаконие)

Полутьма, рев ветра. Светлое пятно, постепенно превратившееся в лицо… голова и туловище старика, проницательное морщинистое лицо. Сэм узнал его. За ним была голая металлическая стена, откуда-то пробивался тусклый свет.

Сэм попытался сесть и не смог… попытался снова. Он не мог двинуться. Ужас охватил его. Старик улыбнулся…

– Полегче, сынок, так и должно быть. – Говоря, он набивал трубку табаком. Поднес огонь, закурил, выпустил дым. Его взгляд сосредоточился на Сэме.

– Я кое-что расскажу тебе, сынок, – сказал он. – Как раз время. Сейчас ты вполне здоров, пробыл здесь несколько недель, подлечился, отдохнул. Никто, кроме меня, не знает…

– Где я? – Сэм попытался повернуть голову, чтобы рассмотреть источник света, комнату. Не смог.

– Я уже давно подготовил это убежище, – продолжал Кроувелл, попыхивая трубкой. – Решил, что может понадобиться для чего-нибудь такого. Оно под моим картофельным полем. Я уже много лет выращиваю картошку. Да, я бессмертный. Не похоже, а? Я родился на Земле.

Он выпустил облако голубого дыма.

– На Земле было много хорошего. Но даже и тогда я видел то, что приближается. Я видел тебя, Сэм. О, не твое имя и лицо, но я знал, что ты будешь. Человек, подобный тебе, всегда появляется в нужное время. Я могу предсказывать будущее, Сэм. Есть у меня такая редкая способность. Но я не могу вмешиваться, иначе изменю будущее на что-либо непредсказуемое… да, о чем это я?

Сэм делал яростное усилие, пытаясь пошевелить пальцами. Цветные пятна висели у него перед глазами. Он едва слышал бормотание старика.

– Легче, легче, – спокойно сказал Кроувелл. – Постарайся дослушать. Я – Логист, Сэм. Помнишь храм Истины? Ты вначале не поверил оракулу, не правда ли? А я был прав. Я был этой машиной, а я не делаю ошибок.

Ты был в этом храме в течение сорока лет, Сэм. Но ничего не помнишь. Ты спал под воздействием сонного порошка.

Сонный порошок? Сознание вернулось к Сэму Риду. Он напряженно слушал. Неужели это ответ на вопрос, который он так долго искал? Кроувелл – его неизвестный хранитель? Но почему… почему?

– Захария хотел убить тебя. Я видел это. Я знал, что это ему не удастся, если я вмешаюсь. Поэтому я вмешался – и это спутало карты. После этого я уже не мог точно предсказывать будущее, пока линии событий не выровняются. Поэтому я разбудил тебя в переулке, без денег, ничего не знающего. Чтобы выровнять ход событий.

У тебя были свои затруднения, было трудно снова вырваться на поверхность, но когда это удалось, все снова пошло как надо. Я смог видеть будущее.

Сэма это не интересовало. Если бы только он мог избавиться от паралича. Он должен… должен! Раньше у него всегда находились источники силы, которыми не обладал ни один человек. И сейчас у него должно получиться.

Но не получилось.

– Ты не Сэм Рид, – говорил Логист. – Помнишь Блейза Харкера? У него был сын. Уже тогда Блейз начал сходить с ума, иначе он никогда не возненавидел бы своего ребенка настолько, чтобы так поступить с ним. И знаешь, что он сделал? Ты вырос похожим на короткоживущего, но твое настоящее имя не Рид.

Блейз Харкер, Блейз Харкер, с искаженным лицом, бьющийся в смирительной рубашке… Блейз Харкер! Харкер! Сэм – Харкер!

– Я не мог сказать тебе раньше, – говорил Кроувелл. – Это изменило бы будущее, а я этого не хотел. До сих пор мы нуждались в тебе, Сэм. Время от времени должен появляться такой сильный парень, как ты, чтобы двинуть мир вперед. Другие годятся для этого меньше. Например, Робин Хейл не смог бы. Он сделал часть, но не все.

Тебя ничто не могло остановить, если бы ты только сам не захотел остановиться.

Если бы ты не родился, если бы Блейз не сделал того, что он сделал, все люди еще жили бы в башнях. И через несколько столетий или через тысячу лет человечество вымерло бы. Я ясно видел это. Но теперь мы вышли на поверхность. Мы закончили колонизацию Венеры. А после этого мы колонизируем Вселенную.

Только ты мог это сделать, Сэм. И мы тебе очень обязаны. Ты – великий человек. Но твои дни кончились. Ты действовал силой, ты сам – разрушительная сила. Ты мог повторять лишь то, что принесло тебе успех – еще борьба, еще больше ярости. Мы больше не можем использовать тебя, Сэм.

Ярость ослепительным пламенем горела в Сэме, она была так сильна, что путы его паралича едва не порвались. Казалось странным, что такой накал ярости не бросает его на Кроувелла. Выбраться наружу, уничтожить Хейла, уничтожить Харкеров…

Харкеры… Но он тоже Харкер. Кроувелл сказал:

– Люди, подобные тебе, исключительно редки, Сэм. В нужное время и в нужных обстоятельствах они – спасение для человечества. Но это должно быть время уничтожения. В вас никогда не затухает ярость. Вы должны находиться наверху. Либо ты выберешься туда, либо умрешь.

Если у тебя не будет врагов, ты начнешь бороться с друзьями. До сих пор твоим врагом была Венера, и ты победил ее. С кем же ты будешь сражаться сейчас?

– С людьми.

– Теперь наступает долгое время мира. Бессмертные берут руководство на себя. Они правят хорошо. Ты оставил им хороший фундамент. Но тебе пора уйти.

Неожиданно Кроувелл захихикал.

– Ты думал, что обманываешь, когда говорил, что на поверхности люди приобретут бессмертие? Но это правда. Они получат бессмертие. Понимаешь?

Человечество умирало в башнях. Здесь, наверху, оно будет жить… не вечно, но все же долго… очень долго. Раса получит бессмертие, Сэм, и передаст его человечеству.

Он снова затянулся, выпустил дым и задумчиво посмотрел сквозь него.

– Я редко вмешиваюсь в ход вещей, – сказа он. – Только один раз я убил человека. Пришлось. Я достаточно ясно видел, что произойдет, если тот человек останется жить. Это было так плохо, что хуже и представить себе нельзя. Поэтому я убил его.

Я снова обязан вмешаться, потому что знаю, каким будет будущее с тобой. Снова я не смогу заглядывать вперед, но потом ход событий выровняется, и я смогу предвидеть.

На этот раз я не убиваю. Став старше, я многое узнал. К тому же ты бессмертный и сможешь без вреда для себя спать долгое время. Вот это тебе и придется делать, сынок, спать.

Надеюсь, ты умрешь во сне. Надеюсь, мне не придется тебя будить. Потому что если я сделаю это – это будет значить, что дела опять очень и очень плохи. Мы с тобой долгожители, мы проживем долго, а за это время может случиться многое.

Я кое-что вижу. Смутно, но далеко вижу впереди. Я вижу возможности. Джунгли могут вернуться. Могут появиться первые мутированные формы жизни – сознание Венеры коварно. И мы не останемся на Венере навсегда. Это только первая колония. Мы отправимся к звездам и другим планетам. Там тоже могут быть опасности, и скорее, чем ты думаешь. Может, кто-нибудь попытается колонизировать наш мир. Так было всегда и так будет.

Может быть, нам еще понадобится такой человек, как ты, Сэм. Тогда я разбужу тебя.

Мудрое коричневое лицо смотрело на Сэма сквозь белое облако дыма.

– Отныне, – сказал Кроувелл, – ты будешь спать. Ты сделал свою работу. Спи спокойно, сынок. Спокойной ночи.

Сэм лежал неподвижно. Свет потускнел. Он не был уверен, так ли это. Может, просто у него потемнело в глазах.

Ему о многом нужно подумать, а времени мало. Он – бессмертный. Он должен жить.

Сэм Харкер, бессмертный. Харкер. Харкер.

В голове у него прозвучала музыка карнавала в башне Делавэр, он увидел яркие ленты на движущихся Путях, вдыхал плывущие запахи, улыбнулся Кедре.

Какую-то секунду он отчаянно цеплялся за край обламывающегося утеса, а жизнь и сознание раскалывались на куски под его руками.

Тьма и тишина заполнили погребенную комнату. Подземный Человек, глубоко погрузив корни, наконец уснул.