Текст книги "Причина времени"
Автор книги: Геннадий Аксенов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 34 страниц)
Совершенно ясно, что старые споры, является ли время универсальным или концептуальным, имеет ли оно субстанциальный или атрибутивный характер, с формированием этой науки будут таять, как незрелые споры. Автор надеется, что из чтения предыдущих страниц читатель уяснил, что если иметь ввиду полемику Лейбница и Кларка, например, сегодня ясно, что правы оба, но в разных отношениях. Лейбниц доказывал, что время атрибутивно, поскольку не является самостоятельной сущностью, а связано с вещами мира как порядок следования (время) и порядок расположения (пространство). Если “порядок вещей” в его аргументации читать как порядок “живых вещей” или более строго “порядок живого вещества”, все становится на свои места, и время действительно предстанет атрибутом организмов как их основное свойство. Вместе с тем время согласно Кларку действительно субстанциально, если посчитать такой субстанцией живое вещество и принять идею вечности жизни, а приинять ее не мешает ничего, кроме привычек мышления.
Отсюда же следует универсальность времени, если применить принцип космичности жизни наравне с материей и энергией. Вернадский обосновал всегдашнее существование жизни, она всегда, следовательно, придает всему миру, что бы под ним ни понимать, пространственно-временные неустранимые при всех исследованиях и измерениях характеристики. Вместе с тем оно и концептуально, поскольку его обыденный, приблизительный и интуитивный уровень очень сильно отличается от научного, и это блестяще показал Эйнштейн, установив процедуру определенной проверки казавшейся обычной одновременности. Оказалось, что кажущаяся простота мира не проста, потому что как только такая процедура введена, вместе с ней приводится в действие определенная концепция измерения времени, восходящая к Галилею. А приблизительное представление “а как оно на самом деле” – уходит в соответствие с Кантом в область непознаваемых обыденным умом “вещей в себе”. Есть ли время “само по себе – для процедуры измерения не имеет значения. Есть исследовательская практика и только она важна, остальное – неясная туманность возле нее. Значит, речь идет об измерении времени, а не о его природе.
Таким образом, как и сказано в предисловии, понятие причины времени не заставляет ни от чего отказываться. Оно правильно упаковывает разнообразные мнения и точные наблюдения, тем самым примиряя разные, противоположные точки зрения, которые только казались противоположными, тогда как с новой точки зрения, как выяснилось, вовсе не сталкиваются, а прекрасно дополняют друг друга. Понятие причины времени не революционно, не насильственно, но мирно эволюционно.
Многое может измениться в конкретных исследованиях в конкретных областях наук. Но сейчас пока достаточно, если в чье-то мышление будет заронено и в нем будет использоваться само это понятие: причина пространства-времени, безотносительно к конкретному наполнению. Вполне возможно, что используемые выше доказательства существования причины времени, – ненадежны, эфемерны. Автор вполне допускает , что каждый в соответствии со своей квалификацией и склонностями волен вкладывать в понятие “причины времени” свое собственное понимание и содержание. Он, автор, будет считать свою задачу выполненной, если принцип причинного рассмотрения времени кем-то будет использоваться для поиска, если простые слова “причина времени” будут возбуждать исследовательский интерес. Он рассчитывает только натолкнуть на идею. Если читатель начнет думать, что у времени есть такое простое свойство как причина, дальше все произойдет “автоматически”, в соответствии с логикой мышления. Сегодня это самое большее, на что можно надеяться.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. В Москве, сначала при Московском обществе испытателей природы, затем при Московском университете уже в течение шестнадцати лет идет семинар “Изучение феномена времени”. Сам по себе случай во всей научной жизни, по-видимому, уникальный. Конечно, есть периодические симпозиумы по различным проблемам времени, собирающиеся по случаю или более-менее регулярно. На московском семинаре заслушиваются доклады еженедельно или каждые две недели в течение всего учебного года, не считая некоторых других специальных сессий. Создал семинар и бессменно руководит им старший научный сотрудник биологического факультета МГУ Александр Петрович Левич. В последние годы началось издание трудов семинара, которые переводятся на английский.
Вот вывод А.П. Левича из предисловия к последней книге, выпущенной авторским коллективом семинара: “Время – одна из немногих неуловимых и неподвластных человеческой воле сущностей мира, которая волнует чувства и умы современников не меньше, чем их далеких предшественников... В нынешнем естествознании время – исходное и неопределимое понятие”. (Гнеденко, 1996, с. 6).
2. Тем, кто интересуется историей вопроса, можно например, познакомиться с ней по: Молчанов, 1977; Синявин, 1984. Конечно, последняя статья не разрешила парадокс, как и все другие до нее, зато к ней приложена огромная библиография. Решение с точки зрения экспериментальной физики см. (Рейхенбах, 1962, с. 17 – 21).
3. В начале диалога Платон, еще до рассуждений о течении и бренности времени, дает представление о его количестве, о толще времени. Критий рассказывает о пребывании его прадеда Солона в Египте и о беседах со жрецами, которые были хранителями времени и считали историю своего царства в 8 тысяч лет непрерывных и последовательных событий. Жрецы упрекнули Солона в том, что он принадлежит к этому хотя и славному народу, но который ведет себя как дитя, потому что под действием разрушительных нашествий и природных бедствий забывает свою историю и не накапливает опыт. Они каждый раз, образуя государство, все начинают заново, не помня прошлого. Эта критика, очевидно, пошла на пользу, потому что с Солона, бывшего одним из семи греческих мудрецов, начинается собственно афинская история, ибо он конституировал государство, дав ему законы и вместе с ними регулярное хранение времени, т.е. хронологию. Так что конституирование государства есть слежение за временем, в котором оно живет.
Путешествие в Египет характерно для многих мыслителей и законодателей начального периода греческой учености. Из Египта пришел календарь, само понятие о непрерывном счете времени по месяцам и годам, которым, собственно говоря, пользуемся и мы. Египетский год состоял из 360 дней, разделенных на 12 месяцев по 30 дней и пяти не входящих в месяцы дополнительных дней. (См. Б. Ван дер Варден, 1985).
4. Гилозоизм, то есть платоновское представление об оживленной Вселенной, конечно, не исчезло из мысли. В начале нашего века его разделял в России известный гистолог Владимир Порфирьевич Карпов (1870-1943) См.: Карпов, 1909, 1911, 1913.
5. Аристотель. Физика, IV, 11, 218 a, 30 –35, 218 b 1 – 5. В комментариях к академическому изданию Аристотеля по-русски в 4-т тт. (т. 3, М.: “Мысль”, 1981) предполагается, что под “первым мнением” имеется ввиду Платон, а под “вторым” – пифагорейцы. Это правдоподобно только в отношении к пифагорейцам, но по отношению к Платону – мало вероятно. В “Тимее” нет утверждения, что время – часть круговращения Неба, там утверждается, что время и Небо родились одновременно из мирового Ума, но они не часть друг друга. Вероятно, Аристотель имеет ввиду других философов, не Платона.
6. О происхождении календарей и измерения времени в астрономических наблюдениях: Ван дер Варден. 1985 ; Авени. 1998.
7. Жизненный путь и все перипетии взаимоотношений Галилея с господствующей идеологией наиболее полно представлены в современном исследовании. (См.: Фантоли, 1999).
8. История научного геометрического определения пройденного расстояния посредством времени до Галилея, конечно, имеется. Формализация шла небольшими шагами. За триста лет до Галилея Т. Брадвари ввел отношение скорости к времени, а Н. Орем применил графическое изображение пройденного пути, где время использовалось как независимая переменная. И. Барроу изображал время прямой линией, разделенной на отрезки, символизировавшие его интервалы. (См. Уитроу, 1984; Моисеев, 1961).
9. Смысл борьбы с выделенной или некой привилегированной системой, за которую всегда принималась “коробка универсума”, состоит в принятии идеи равноправия любых двух систем отсчета и, следовательно, невозможности одновременности, а необходимости дополнительного конечного времени для перехода от одной к другой. (См.: Эйнштейн, 1967, а также Современные..., 1984).
10. Вот что говорил здесь Лейбниц: “Я неоднократно подчеркивал, что считаю пространство, так же как и время, чем-то чисто относительным: пространство – порядком существования, а время – порядком последовательностей. Ибо пространство с точки зрения возможности обозначает порядок одновременных вещей, поскольку они существуют совместно, не касаясь их специфического способа бытия. Когда видят несколько вещей вместе, то осознают порядок, в котором вещи находятся по отношению друг к другу.
Для опровержения мнения тех, которые считают пространство субстанцией или по крайней мере какой-то абсолютной сущностью, у меня имеется несколько доказательств.... Но если пространство не что иное, как этот порядок, или отношение, и если оно без тел не что иное, как только возможность давать им определенное положение, то именно эти два состояния – первоначальное и обращенное – ни в чем не отличаются друг от друга. Их различие содержится лишь в нашем химерическом предположении реальности пространства самого по себе.
Так же дело обстоит со временем. Допустим, кто-нибудь спросил бы, почему Бог не создал все на один год раньше: допустим дальше, что он сделал бы из этого вывод о том, что Бог совершил что-то, для чего нельзя найти основание, по которому он действовал так, а не иначе. На это можно возразить, что подобный вывод был бы справедлив, если бы время являлось чем-то вне временных вещей, ибо тогда, конечно, было бы невозможно найти основание для того, почему вещи – при предположении сохранения их последовательности – должны были бы быть поставлены скорее в такие, чем в другие мгновения. Но как раз это доказывает, что мгновения в отрыве от вещей ничто и они имеют свое существование только в последовательном порядке самих вещей, а так как этот порядок остается неизменным, то одно из двух состояний, например, то, в котором все совершалось бы на определенный промежуток времени раньше, ничем не отличалось бы от другого, когда все совершается в данный момент, и различить их было бы невозможно”. (Лейбниц, 1982, с. 441-442).
Не было бы необходимости приводить столь длинную цитату, но, во-первых, она принадлежит Лейбницу, от которого так просто не отмахнуться. А во-вторых, мне кажется, отсюда пошло название для ньютоновской концепции времени и пространства “субстанциональная”, то есть Ньютону стали приписывать, будто есть некая особая материальная субстанция, некая внутренняя всеобщая сущность самих вещей, помимо обычных протяженных и непроницаемых предметов, которые есть в мире и этой сущности и присущи время и пространство. (См., напр., Молчанов, 1977). И все же не случайно переписка Лейбница с Кларком есть, но переписки Ньютона с Лейбницем нет. Отношения их были натянутые, как известно, из-за споров о приоритете на открытие дифференциальных уравнений. Но и без того Ньютон, вероятно, не посчитал нужным отвечать на критику, в которой доводы уходят из области натуральной философии в область метафизики. Как можно измерить такие категории как “возможность”, “порядок”, “отношение”? С тех пор и концепцию Лейбница стали называть реляционной, то есть такой, в которой время и пространство считаются относительными к самим вещам, свойством всех процессов, а не относящимся к какому-то абстрактному “реальному пространству” и “реальному” времени в отрыве от самих бренных вещей.
11. Выходившее двумя изданиями исследование метафизических, то есть религиозных основ мировоззрения Ньютона (см. Burtt, 1932), – можно, вероятно, считать усредненным и общепринятым. Автор исследует религиозные воззрения Ньютона сами по себе, но не находит их отражения в самой его физике. Во всяком случае, что касается абсолютных времени и пространства автор пишет вот что: “Тем не менее, части абсолютного пространства неразличимы по видимости и по чувствам; следовательно, в порядке измерения или определения расстояний мы полагаем некоторое тело как неподвижное и тогда можем оценивать движения и измерять расстояния до других тел по отношении к нему”. (См. Burtt, p. 247). Иначе говоря, религиозность Ньютона сама по себе, основания механики – сами по себе.
12. “Принятие двух абсолютов позволило ему сформулировать три основных закона движения, так же как его вера в вездесущего и всюду действующего Бога позволила ему выти за пределы как плоского эмпиризма Бойля, так и узкого рационализма Декарта”, – писал известный историк науки Александр Койре. (Цит. по реферативному сборнику “Современные...”, 1984. См. также. Койре, 1985)
13. В известных письмах архиепископу Бентли Ньютон писал: “Суточные вращения планет не могут быть выведены из тяготения, а требуют вмешательства Божественной руки, дабы сообщить их [планетам]. Тяготение могло бы придать планетам движение вниз, к Солнцу, либо прямое, либо с некоторым наклоном, но поперечные движения, посредством которых они обращаются по своим орбитам, требует Божественной руки, дабы направить их [поперечные движения] по касательным к орбитам. (См.: Четыре письма..., с. 37).
14. Сами операции с временем дают основание толкователям Аристотеля относить его к явлениям окружающей природы, связанным с теми видами движения, которые начинали различать. Самым совершенным считалось движение по кругу. Здесь и содержалась гносеологическая возможность для отождествления времени с движением. “Всякое время делимо до бесконечности, а также всякая величина и всякое движение... Время непрерывно и вечно. Вечно только круговое движение”. (Прокл, 1997).
15. В предисловию к последнему русскому изданию “Начал” Л.С. Поллак передает исторический анекдот: “Студенты Кембриджа, встречая Ньютона, говорили: “Вот идет человек, написавший книгу, в которой ни он сам, ни кто другой ничего не понимает”. (Ньютон, 1989, 11 – 12).
16. “Таким образом, пространство в действительности аморфно; оно – рыхлая, лишенная твердости форма, которую можно приложить ко всему; оно не имеет своих собственных свойств. Заниматься геометрией это значит изучать свойства наших инструментов, т.е. свойства твердого тела”. (Пуанкаре, 1913, с. 78; См. также Никулин, 1993).
17. Цит по: Веселовский, 1959, с. 66. Автор комментирует это письмо Гюйгенса в том смысле, что теперь нам, мол, известно, что в этом споре прав Гюйгенс, а не Ньютон, поскольку его знаменитый опыт с ведерком, о котором упоминает как о неубедительном Гюйгенс, подобным же образом раскритикован Махом в его “Механике”, который отрицает абсолютный характер движения воды в ведре; и что данный пассаж попался на глаза Эйнштейну и натолкнул его на идею полного релятивизма. Так родилась, говорит автор, теория относительности. Но нам-то теперь, через сорок лет после выхода книги И.Н. Веселовского в свет, ясна историческая ограниченность спора.
18. (Рассел, 1959). О Канте автор пишет, будто он представляет себе пространство и время наподобие запахов, данных в ощущениях, и от этого спорного мнения пытается выйти на рациональное познание, чего вразумительно, дескать, связать не может. В этой книге вообще история есть, но нет развития, каждое учение взято атомистически, без связи с предыдущим и последующим.
19. Нильс Бор дал сильное уточнение “эмпирической реальности” Канта в своем понятии основного квантового постулата: “Всякое наблюдение атомных явлений включает такое взаимодействие последних со средствами наблюдения, которым невозможно пренебречь. Соответственно этому невозможно приписать самостоятельную реальность в обычном физическом смысле ни явлениям, ни средствам наблюдения”. (Бор, 1971, с. 31).
20. По-русски Бюффон издавался отдельными томами с 1789 по 1808 в переводах русских академиков. Здесь цитируется по: Канаев, 1966, с. 55.
21. Джеймс Хаттон на заседании Королевского общества в Эдинбурге в 1785 сделал доклад на эту тему. (См. Lovelock, 1996).
22. Холмс, 1930. Книга хороша своей историчностью и непосредственным описанием всего драматического периода создания современной геохронологической шкалы. Об истории развития собственно радиоактивных методов в геологии см.: (Шуколюков, 1986).
23. Предысторию и историю открытия см.: Гутина и др., 1990, глава 1. Истоки теории Л. Пастера.
24. Рейхенбах, 1962, с. 21. Автор принимает на веру положение Зенона об остановках времени во времени движения, и оно является источником развиваемой им идеологии: сведение отношений “больше – меньше” к понятию “раньше – позже” и отождествление этих пар отношений, то есть обращение с временем как с числовым рядом, обладающим свойствами аддитивности или обратной операции – вычитания, то есть сведение направления времени к его количеству, иначе говоря исключение из времени необратимости, употребление времени только как “точек одновременности”, о чем и предупреждал Бергсон, то есть фактически элиминация времени.
“Если критический анализ свойств континуума, данный Зеноном, справедлив в отношении времени, тогда следует предположить, что физический процесс течения времени не зависит от психологического переживания времени, структура которого отличается от структуры математического континуума и “атомистична” по своей природе”. (Там же, с. 21). И далее – более определенно: “Утверждение Парменида, что время является иллюзией, утверждение Канта, что время субъективно, и утверждение Гераклита и Бергсона, что все течет, недостаточно обоснованы. Они не учитывают того, чтo о времени говорит физика. Исследование природы времени без изучения физики – безнадежное предприятие. Если имеется решение философской проблемы времени, то оно зафиксировано в уравнениях математической физики”. (Там же, с. 32)
25. Канке, 1984. В этой книге как раз и сделан логичный вывод о бесконечной множественности времен, что отнюдь не мешает, поскольку вывод философский, рассуждать и о типологии и о свойствах времен.
26. Это простительно молодому человеку. Когда он сформулировал свою теорию, ему было 26 лет, трудно сохранить трезвую голову в таком возрасте, когда на тебя обрушилась такая слава. И вполне естественно чуть-чуть поддаться, чуть-чуть увлечься, сдвинуться от строгих и точных рассуждений теории на более простое, популярное изложение. Толстой в трактате “Об искусстве” предупреждал молодых писателей против нескольких типичных грехов сочинителей, один из которых – искушение поразить воображение читателя, желание изобразить не правду жизни (что трудно), а придумать невероятные события (что легче).
27. Один из близнецов домосед, другой улетает с Земли с околосветовой скоростью и возвращается назад молодым, тогда как его брат превращается в дряхлого старика. Вот этот расхожий образ до сих пор гуляет по страницам всех книг о теории относительности, поражая воображение простецов. Но если считать время относительным, то есть оставаться в рамках специальной теории относительности, мы вообще не знаем, для теории безразлично, кто относительно кого ускорился и, следовательно, кто состарился, а кто помолодел. Ведь у нас по определению есть только две совершенно равноценные системы, законы в которой абсолютно одинаковы, нет выделенной системы. И потому в полном согласии со всеми принципами относительности вместе взятыми мы обязаны сказать, что если одна система летит с околосветовой скоростью, так и другая точно с такой же скоростью удаляется от нее в другую сторону. Иначе какая же относительность? Поль Ланжевен, который одним из первых стал говорить об этих космических путешественниках, почему-то все же предположил, что первый находится в покое, и он быстрее стареет, но тогда, следовательно, относительности нет, а есть как раз абсолютная точка отсчета. (См. П. Ланжевен, 1928).
Другие авторы с легкой руки Эйнштейна тоже спокойно отождествляют физический объект и живой организм: “Исследователь, движущийся вместе с лабораторией, состоит тоже из атомов. (Слишком смело: он состоит из клеток, а не из атомов, а на атомы его можно разложить, а не составить – Г.А.). Значит, и его тело должно укоротиться в столько же раз, во сколько укоротятся его линейки, так что он не заметит какого-либо изменения. Подобным же образом все физико-химические процессы, протекающие в нем, самом, замедлятся во столько же раз, во сколько замедлятся его часы. По-видимому (?! – Г.А.), мыслительные процессы этого исследователя тоже замедлят свой ход, и он не почувствует изменения скорости хода своих часов. Поэтому он будет приписывать своим линейкам ту же длину l нулевое, которым они обладали, когда покоились относительно эфира. И тот же период T0 – своим часам. Все это необходимо учитывать при истолковании его экспериментальных результатов”. (Бом, 1967, с 44).
Позже в сознание других ученых закрались сомнения и они стали говорить, что парадокс близнецов вытекает не из специальной, а из общей разновидности теории относительности. Но Альберт Эйнштейн этого не утверждал, его “закрытая система” появилась в докладе 1911 г., а общая теория относительности создана спустя пять лет. Но действительно, для парадокса надо иметь выделенную систему, которой в специальной теории нет, а есть в общей теории. Но это не спасает парадокс, потому что ничуть не худшей выделенной системой обладает и второй близнец.
Нам не избавиться от судьи и решателя вопроса: кто летит, а кто сидит. И придется народить троих близнецов и отправить двоих из них с разными скоростями в далекие странствия и посмотреть, что же будет происходить с оставшимся. Сравнивая себя с одним вернувшимся молодцем, бедолага будет явным стариком, а с другим – то ли чуть помоложе, то ли вообще покойником, все зависит от скоростей. Главное, каждый из них будет вынужден все время жить в двух разных скоростях и в двух разных возрастах, тем более разных, чем резче будут отличаться между собой скорости всех улетающих друг от друга братьев. А если всех троих отправить по трем ортогональным осям координат?
28. Эйнштейн, 1957, с. 125. Статья эта является предисловием к книге М. Джеммера “Понятия пространства. История теорий пространства в физике”, вышедшей в свет в 1954 г.
29. “Время представляет собой, вероятно, абстрактную форму сознания того, чем является жизнь в невыразимой, лишь переживаемой непосредственной конкретности. Время есть жизнь в отвлечении от ее содержания, поскольку лишь жизнь из вневременной точки настоящего по двум направлениям трансцендирует любую действительность и тем самым реализует временную длительность, т.е. само время”. (Зиммель, 1996А, с.14; См. также Зиммель, 1996Б).
Трактат В.Н. Муравьева “Овладение временем как основная задача организации труда”, изданный им в 1924 г. за собственный счет, имел большой резонанс в двадцатые годы в России, отвечая умонастроениям как революционных романтиков, так и неофициальных мыслителей, считавших произошедшую революцию в стране началом вселенского передела всего строя жизни вплоть до воскрешения предшествующих поколений. Идеи научной организации труда, соединенной с социалистическим коллективизмом, циркулировали в относительно еще свободные двадцатые годы, отразились в художественной литературе той поры. (См.: Муравьев, 1998; Аксенов, 1998).
30. См. “От автора” и “Вводные замечания” к статье “Значение биогеохимии для познания биосферы” 1934 года: Вернадский, 1980, с.10 – 12.
31. Вернадский описывает эту довольно долгую историю перехода сначала от античного представления о делении всех тел природы на живые и на неживые, идущее от Аристотеля, а затем деления на три царства: минералов, растений и животных, произошедшее с воцарением новой науки, и снова деление на два царства, окончательно укрепившееся только к концу XIX века.
См. раздел “Начало и вечность жизни” в его заметках о живом веществе (Вернадский, 1994, с 92 – 144). Еще во второй четверти XIX в. в некоторых университетах была принята схема деления всех тел на живые и неживые (Например, в предисловии к учебнику “Cours complet d’histoire naturelle, medicale et pharmasetique”. Bruxelles, 1835), но это деление в конкретных дисциплинах, например, в фармакологии, отбрасывалось и излагалось по-старому. В наибольшей степени привил научному сознанию новый подход Ламарк, который ввел новое деление на два царства и сам термин “биология”. См.: Ламарк, 1955Б, с. 10.
32. Вернадский, 1980, с. 55 – 84. Осознавая значение этой своей работы, Вернадский в 1944 г., (последний год его жизни) послал в США своему сыну, профессору истории Йельского университета Г.В. Вернадскому для передачи профессору экологу Дж. Э. Хатчинсону статью с наиболее важными, как он считал, своими достижениями. Она состояла из двух частей. Первая давала основное представление о биосфере, вторая – о сфере разума или ноосфере. Первая и была не что иное, как его “таблица противоположностей” или отличий живого и косного, из которой, думал ученый, можно, как из зерна, вырастить его представление о биосфере. (См.: Вернадский, 1991). Расчет его оказался верен, статья была тогда же опубликована, но зерно проросло только через полвека, или, иначе говоря, бутылочная почта доплыла до цели: идея биосферы, наконец-то, понадобилась в англоязычной науке, книга “Биосфера” впервые в полном объеме переведена и вышла в Нью-Йорке в 1998 г. с предисловием 14 ученых из разных стран. (См. Vernadsky, 1998).
33. В 1925 году Вернадский во Франции получил грант фонда Розенталя и мог спокойно целый год работать. Результатом стала рукопись “La matie re vivante dans la biosphe re”, тогда не опубликованная. Впервые напечатана в переводе секретаря и первого хранителя Кабинета-музея ученого А.Д. Шаховской в книге: Вернадский, 1994А, с. 555 – 602.
34. Вернадский, 1994А, с. 348 – 349. Кстати сказать, замечен даже такой факт сопоставления астрономии и биологии, как отношение ЖВ к вращению Земли. Лес в северном полушарии – листопадный и весной покрывается свежими листьями, когда гигантские массы воды поднимаются на высоту 10 – 20 метров. Таким образом, увеличивается, пусть на незначительную величину, сам радиус планеты, и замечено замедление ее вращения, происходящее по аналогии с вращающимся фигуристом, который чтобы остановиться, расставляет в стороны руки. Осенью, когда деревья роняют листья, происходит наоборот – увеличение скорости вращения на ту же величину. (См. Krumbein and Lapo, 1996, p. 120).
35. Сейчас приобретает известность “Гея-гипотеза” Джеймса Лавлока, согласно которой Земля является в самом прямом смысле существующим в единственном числе живым организмом. Один из важных аргументов в пользу этого – неизменное на протяжении всей истории Земли функционирование атмосферы, которая определяет химический состав остальных геосфер, а состав ее самой контролируется живыми организмами. Ранним предшественником идеи авторы называют того же Джеймса Хаттона, который на заседании Королевского общества в Эдинбурге в 1785 году утверждал, что Земля есть супер -организм и ее следует изучать с точки зрения физиологии. Геохимически идею успешно развил В.И. Вернадский, говорит Дж. Лавлок и неоднократно на него ссылается. См.: Lovelock, 1996, pp. 15-33.
36. “Великий перелом” начинается не с чего-нибудь, а с покорения Академии наук. В январе 1929 года происходят известные выборы новых академиков “коммунистического призыва”, ознаменовавшиеся конфузом с тремя наиболее одиозными из них фигурами: их забаллотировали на общем собрании, после чего центральные власти заставили руководство Академии в нарушение Устава устроить повторное голосование. Затем начался форменный разгром всей структуры Академии, изгнание из нее всех дореволюционных специалистов, введение цензуры и отчетов перед правительством, закрытие многих научных обществ, арест и высылка некоторых академиков, “дело краеведов”, создание в Академии парткома, закрытие издательства и пересмотр его планов.(См.: Перченок, 1991, с. 163 – 238; Аксенов, 1994. с. 381 – 387).
37. Обо всех “приключениях” понятия ЖВ при жизни Вернадского и в последующей истории советской науки, а также об обстоятельствах, связанных с изданием данного сборника см.: Аксенов, 1997, с 129 – 135
38. Очень близко к понятию биосферы подошел американский эколог Л. Гендерсон. Он писал: “У нас возникает уверенность в том, что между свойствами материи и проявлениями жизни существуют совершенно особые и неоспоримые соотношения и что они существуют независимо от явлений приспособления; далее, мы видим, что явления космического развития неразрывно связаны с характерными признаками организма, и что, следовательно, пока еще необъяснимым образом космическое и биологическое развитие образуют нечто целое. Одним словом, мы принуждены принять, что явления происхождения и эволюции жизни как космические, так и биологические, с известной точки зрения, представляют единообразное развитие, что пути этого развития не случайны и что они соответствуют тому, что по отношению к человеческим поступкам мы называем целесообразностью”. (См.: Гендерсон, 1924, с. 173).
Гендерсон не только декларировал свои размышления. Он исследует среду жизни, которая определяется соединениями углерода в конечном счете, а последние контролируются жизнью. Среда жизни по нему – вещь конкретная, это кислотно-щелочной баланс.
39. Вернадский включил лекцию в предполагавшийся сборник “Живое вещество”, она должна была открывать сборник, то есть носить принципиальный методологический характер. Не исключено, что именно она явилась причиной запрета книги и возвращении ее автору при перестройке и советизации Академии наук в 1929 – 1930 гг. В 1936 году он еще раз пытался издать сборник, но снова безуспешно, в издательстве начались очередные аресты, пересмотр планов и заявок авторов и вопрос заглох, сборник не пропущен. И только в 1940 году книга все же напечатана, но Вернадский ради ее “проходимости” присвоил сборнику более нейтральный заголовок – “Биогеохимические очерки”, а статью “Начало и вечность жизни” вообще снял. Впервые она появилась снова в неполном, искаженном виде только в 1960 году, а в восстановленном виде целиком опубликована в академическом издательстве в 1994 году. ( Вернадский, 1994А, с. 262 – 283).
Даже из этой краткой истории видно, какое значение придавал ей автор и какое отторжение выраженные в ней идеи вызывали в официальной идеологии тех лет в стране, и не только из-за атеистической умственной обстановки. Такое же затрудненное понимание они вызвали бы и в свободной обстановке науки на Западе, правда, без проблем с печатью.
