Текст книги "Две жизни в одной. Книга 3"

Автор книги: Гайда Лагздынь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Букет полевых цветов

Несмотря на свою основную профессию, Наталья больше ощущала себя не писателем, а художником и музыкантом. Вернувшись домой после очередной встречи с читателями, уютно расположившись в своем любимом обширном кресле, задумалась: почему она не занимается живописью? И почему не стала композитором? Ведь в ней всегда звучит музыка тех стихов, которые она пишет? Даже проза все время просится на основу музыкального сопровождения? События прожитого дня разворачивались перед Натальей подобно широкоформатному фильму. Словно она только что находилась в лесу.

Времени для начала встречи было предостаточно. Сойдя с автобуса, не доехав до места назначения, оказалась в лесочке, прилегающем к поселку. Любуясь природой, невольно вздыхала по уходящему лету. Конец августа. Зелень не столь ярка. По растениям видно, что подходит время скорого увядания. Но какие крупные здесь полевые ромашки! У многих белые лепестки по краям уже желтеют. А эта еще свежа! А вот и другая, и третья!

Разные дикорастущие цветы пополняли собираемую коллекцию. Получался очень красивый букет. – А почему бы на встрече с композитором не подарить букет из полевых цветов? – продолжала думать Наталья, пробираясь сквозь чащу кустов. Неожиданно, словно из-под земли, выросла фигура молодого мужчины. Улыбчивое лицо, ясные глаза, доброжелательный взгляд.

– Я смотрю на Вас и задаю себе вопрос, – заговорил незнакомец, – что за дама в нарядном платье, на каблуках, ходит по лесу? Несмотря на свою изящную обувь, шастает по кустам? Правда, нехорошо об этом спрашивать, но интересно, сколько Вам лет? – неожиданно с нескрываемым любопытством продолжил незнакомец. Наталья, лукаво взглянув на говорившего, подумала: если скажу правду, наш диалог прервется. А ей вдруг прерывать его не захотелось. Ему, видимо, лет сорок. Какой разрыв в годах!

Мужчина тоже стал собирать еще не увядшие соцветия. Букет увеличивался. Она же, принимая от незнакомца цветы, стала обкладывать собранную коллекцию широкими листьями, похожими на листья хрена. Пальцы руки уже с трудом обхватывали и еле удерживали стебли растений. Достав носовой платок и разорвав его до середины, скрутила в виде жгута, увязала букет, превратив его по форме в куклу-матрешку.

– Концерт в клубе дома культуры, наверное, скоро начнется, – высказалась Наталья, – надо спешить.

– Я, кстати, тоже туда, – сказал незнакомец.

К мосту пошли напрямик. На крутой насыпи видны еле различимые ямочки-ступеньки. Наталья понимала, что ей в туфлях на высоких каблуках вряд ли возможен такой подъем. Но незнакомец шагнул вперед и протянул руку.

Шаг за шагом они поднимались вверх. Эти минуты общения были такими ласковыми и приятными, что Наталья была готова идти по этой крутизне хоть целую вечность. Огромный букет, который прижимала одной рукой к груди, казался ей не букетом из полевых соцветий, обернутых в длинные листья дикорастущего растения, а букетом из желтых, оранжевых, розовых, голубых необычных заморских цветов и прекрасных роз. Какая-то любовно-трепетная аура окружила все ее существо.

– От чего возникло необъяснимое это чувство? От общения с природой? С лесом? Или причина в букете? А может быть, искреннее внимание человека, относившегося к ней с явной симпатией? Забытое чувство наполняло каждую клеточку увядающего тела.

А вот и Дом культуры, из которого выходят люди. Служащая перед входом в зал грубо выкрикивает: «Все, все! Встреча закончилась! Композитор больше не общается. Он устал!» К попутчику Натальи подбежал мальчик лет десяти.

– Папа, ты где был? Почему опоздал?

Наталья, последний раз взглянув на незнакомца, с которым так и не познакомилась, незаметно вышла через запасной выход.

– Что было со мной? Что произошло? Я ведь старше его лет на двадцать?

У крыльца ступеней не оказалось, как и самого крыльца. Впереди – пропасть. Глаза неожиданно раскрылись. – Это сон, – поняла Наталья. – Такой ясный, словно все случилось наяву, буквально минуту назад. Теплая волна все еще окатывала ее тело. На душе приятное спокойствие, чуть затуманенное грустью.

– Но откуда взялся этот букет из полевых цветов, что стоит на окне? Ах, да! Мне его подарили на встрече с читателями в сельском Доме культуры.

Ночной лес

На дворе последние дни августа. Скоро наступит осень, а я так и не была ни разу в лесу. А что если сейчас сяду на рейсовый автобус и доеду хотя бы до кромки? Одержимая возникшей идеей, не задумываясь, взяв с собой маленькую корзиночку, выскочила из дома.

– Вы никак в лес собрались? – спросила меня соседка по лестничной площадке – Ведь уже вторая половина дня!

– Да, хочу просто прогуляться.

Автобус, остановившись на шоссе возле густых зарослей малинника, просигналив, ушел по назначению.

– Пока он курсирует до дальней деревеньки, – подумала я, – поброжу среди деревьев, подышу атомарным кислородом. Может быть, и грибок какой найду? Незаметно углубилась в лес. Мне казалось, что я иду правильно в сторону шоссе. Стало темнеть, небо покрылось тучами, начал накрапывать дождь. Стволы берез, словно забинтованные, окружили меня со всех сторон. Небо стало еще более сумрачным. И тут я поняла, что заблудилась. В отчаянии шла то в одну, то в другую сторону. Вконец обессилев, села на мокрый пень. Чуть передохнув, снова пробиралась среди кромешной тьмы. Неясные очертания захламленных берегов привели меня к какой-то пристани. Когда же я подошла, то увидела совершенно пустой катер без единого огня. Катер медленно отошел от берега и исчез в темноте. Я ползла по каким-то рытвинам и ухабам. Неожиданно сбоку вспыхнула фара, на минуту осветив дорогу. О, ужас! Я увязла в придорожной канаве, ноги мои засасывала глина. Свет фар сверкнул в сторону. И снова тьма. Я брела непонятно куда. Вдруг на пути возник дом. На крыльце женщина с желтыми глазами взяла меня за руку и повела в помещение. Это было что-то похожее на больницу. За стеклами бились бабочки.

– Снимай серьги! – сказала женщина, глядя на меня немигающими ярко-желтыми глазами без блеска, в которых мерцали черные точки зрачков. Другая женщина втолкнула меня в комнату. Большие желтые бабочки хотели коснуться меня. Я в ужасе бросилась бежать, но только ударялась о стекла, как те, что были по ту сторону застекленной прихожей. Наконец, мне удалось... В одном месте я увидела, как в моем книжном шкафу, чуть раздвинутые створки, что ездили по полозьям, заходя друг за друга. Еще мгновение – и я на воле. Около подъезда меня окликнула женщина, тоже с желтыми глазами. В ушах у ней были огромные серьги из тончайшего металла, а на голове – рыжая меховая шапка с козырьком. Женщина пыталась схватить меня. Неожиданно я вцепилась в ее ухо. Красивая огромная серьга оказалась у меня в ладони. Еще толчок в сторону от незнакомки, в руке – меховая шапка. Я бегу напрямик, попадаю в лабиринт труб и старых заборов. Ноги устали, перестают слушаться. Впереди что-то гудит. Машина? Я спешу туда. Из последних сил перекидываю ногу на днище кузова. Сапоги подбитыми гвоздями притянуты к настилу. Ясно! Они намагничены. Еще рывок, еще! Все бесполезно. Я в отчаянии мну железную серьгу, тонкую, как осенний лист, и обнаруживаю вдруг, что она превращается в большого желтого мотылька. Я начинаю мять рыжую шапку, дергать за уши и за меховой козырек. О! От руки моей взлетает ввысь сова с желтыми глазами. Сова несколько мгновений смотрит на меня. Я бросаю ей вслед мотылька. Все равно, ведь он мертвый! Но мотылек превращается в кленовый лист. Лист медленно кружится и ложится к моим ногам. Сова в ужасе взлетает и исчезает в темноте ночи. Ноги вдруг делаются легкими. Я из машины спрыгиваю на землю.

– Куда это ты забралась? – слышу мужской голос. – Сюда нельзя. Здесь нет дороги. Там, – машет он рукой на высокие перекладины, казавшиеся мне старыми трубами, – провода высокого напряжения. Убьет! Смерть! Видишь? Я смотрю: на столбе нарисованы череп, а под ним в виде буквы X кости. Вокруг светает, поднимается солнце. Я сижу на пне. Вокруг березы. Их так много, и они так похожи друг на друга. И нет березам конца. Под ногами чавкает полувысохшее болото. Где корзинка с грибами? Да бог с ней! Главное – взошло солнце и осветило землю божественным светом. А уж по солнышку дорогу из леса найду. Где же я была этой ночью? Да нигде! Просто кошмарная дремота потерявшегося в лесу человека!

Планета созвездия «Сверкающих звезд»

Велена лежала в высокой траве, глядя широко раскрытыми глазами в такое далёкое и такое близкое небо, до удивления глубокое и синее. Взбитые до невесомой пены облака проплывали, не обгоняя и не торопя друг друга. В душе у девочки вдруг шелохнулось не то воспоминание, не то тоскливое чувство потери. Больше того, ей показалось, что когда-то она сама была частицей этих постоянно меняющих свои очертания пышных белоснежных глыб. Велена провела рукой по мягким кудряшкам, на мгновение прикрыла глаза. Видения, одно другого нелепее, заскользили по векам. Почти забытое ощущение возникло вновь. Тело вдруг приобрело удивительную лёгкость. Чей-то знакомый ласковый голос звал:

– Вселенная! Вселена! Велена! Ве-ле-на!...

Велена с усилием разомкнула веки. Огромная пухлая туча висела над землёй. Трава, как показалось девочке, плавно покачивала своими далёкими вершинами. Пушистая туча неожиданно разделилась на две половины и растаяла...

Велена поднялась с земли, оправила сарафан. На неё смотрели глазастые ромашки, знакомые душистые шарики красного клевера. Девочка улыбнулась стрекозе, кружившейся над высокими травинками, запрокинула голову, распахнула глаза. Небо отразилось в них голубыми озёрами.

На крыльце дома стояла встревоженная мать. Она всегда беспокоилась, если Велена задерживалась. На это Велена не сердилась, уверяя, что с ней ничего плохого не произойдёт. Любовь матери и девочки была необыкновенной. Соседка-старушка уверяла, что такая сильная привязанность погубит либо родительницу, либо ребёнка. А девочку она считала существом неземным, ангелом небесным.

Действительно, Велена была необыкновенной девочкой. Ласковой, словно летний ветерок, лёгкой, будто пушинка. От неё исходила необъяснимая сила обволакивания и тепла. Само её присутствие приносило успокоение, ощущение радости, вселяло бодрость. С детьми Велена не ссорилась, но и не играла в шумные игры.

К вечеру Велена почувствовала, что тело её вновь лишается веса. Ощущение было таким, будто внутри ничего нет. Словно она состоит из одних только глаз, смотрящих в мир. Удивительная лёгкость! Оттолкнись, взмахни руками и взлетишь пушинкой в неведомое.

Сегодня чувство было слишком ярким. Чтобы приглушить возникшее непонятное ощущение, Велена накрылась толстым ватным одеялом. Огромная оранжевая луна висела у самой земли. Бледный свет падал на подоконник, свободно вливался через настежь распахнутое окно. Что было потом, Велена не могла объяснить ни себе, ни кому-либо другому. Никто бы и не поверил! Или подумал, что всё ей это приснилось! Или сказал, что Велена всё придумывает. Но Велена не выдумывала. Она сама не знала, что с ней творится.

Ощущение лёгкости с каждой минутой увеличивалось. Наступил предел. Чья-то тень скользнула по комнате, растворилась в лунном свете. Неведомая сила приподняла девочку, подхватила, закружила, понесла. Малейшее движение телом – лёгкий виток вокруг лунной дорожки, скольжение по тёмному таинственному небу. Внизу простиралась земля. Дома, словно муравейники, толпились кучками. В городе гасли огни.

Из пелены лунного света неожиданно близко возникло сияние ярко горящей звезды. От неё вдруг отделился огненный комочек. Ещё мгновение, и огненный ком приобрёл очертания ребёнка. Это был мальчик лет восьми-девяти.

– Я – Валентий, – выкрикнул мальчик. – Я с планеты созвездия «Сверкающих звёзд»!

– Ты Валентий? – удивилась Велена. – Уж не тот ли ты Валентий, о котором рассказывают чудеса? Ты случайно не огненный мальчик?

– Может быть, только это не чудеса, а всё правда. Стоит мне пристально поглядеть на что-то, как происходят разные несчастья. Загораются предметы, лопаются электрические лампочки, трескаются стёкла. Я приносил много горя всем, особенно маме. Она не знала, что со мной делать. Вот я и решил улететь на планету созвездия «Сверкающих звёзд». Дети бесследно не исчезают. Они просто переселяются на свои детские планеты. Ты тоже летишь к своей звезде?

– Не знаю, – ответила Велена. – Может быть. Но стоит мне слишком высоко подняться, как тут же я начинаю чувствовать притяжение, идущее от Земли. Да кто во всё это поверит?

– Как кто? Конечно, мама! Она должна поверить! – с жаром подхватил огненный мальчик. – Ты только моей маме ничего не говори. Обещаешь? Пусть она думает, что я сгорел в последнем пожаре. По ночам, в сполохах зарниц, я пролетаю над землёй. Прости, я не могу с тобой больше быть, кабы чего не натворить. Прощай! – и, превратившись в огненный комочек, Валентий стремительно слился с ярко горящей звездой.

– Прощай! – кричала вослед Велена, – я возвращаюсь на землю. Я должна вернуться.

Когда Велена проснулась, в доме никого не было. Ясное солнечное утро смотрело в окно. Неожиданно сама по себе отворилась дверь. Ласковый знакомый голос окликнул:

– Ве-ле-на!

Велена никак не могла вспомнить: чей это голос? Может быть, бабушкин? Но бабушка умерла почти два года назад.

Кто-то невидимый гладил Велену по кудряшкам, тихонько дул в затылок.

– Щекотно, – сказала Велена.

– Хорошо, не буду, – ответил мягкий тихий голос. – А ты хочешь побывать у меня? Посмотреть, где я обитаю?

– Как это? – не поняла Велена.

– С приближением сумерек прилетай на мою планету. Она из созвездия «Сверкающих звёзд».

– А кто вы? – чуть слышно спросила Велена.

– Не узнала?

– Хорошо, я постараюсь. Только у мамы отпрошусь.

– Мама встревожится и не отпустит, – голос вдруг умолк. По комнате прошёл словно лёгкий шорох. Хлопнула открытая форточка.

– Опять привиделось, – громко сказала Велена, откидывая толстое ватное одеяло.

День казался невероятно долгим. Велена и ждала, когда солнце сядет за пригорок, и томилась предчувствием. А мама задерживалась на работе, не приходила.

– Когда-то давным-давно, – думала Велена, – бабушка рассказывала о планете «Памяти». Бабушка уверяла, что существует такая планета среди созвездий.

– После смерти, – говорила бабушка, – душа человека – его дух, расстаётся с телом. На девятый и на сороковой день дух умершего ещё витает вокруг нас.

А через год душа покидает Землю, переселяется на планету «Памяти». Если человек добродетельный, вокруг него много доброго духа. Злой человек после смерти ничего не оставляет, – так рассуждала бабушка.

О других планетах созвездия бабушка ничего не рассказывала, как и о детских планетах. Велена стала забывать бабушкины рассказы и сказки.

Велена задумчиво глядела в бескрайнее вечереющее небо. Когда солнце зависло над горизонтом, а закатная полоска ещё не опоясала край неба, Велена почувствовала неожиданное смутное необъяснимое желание выйти из дома. Неведомая сила подтолкнула её к двери, вывела к сараям, где хранилось душистое сено. Неясные шорохи заполнили мир предчувствием каких-то событий. Солнце вдруг стремительно опустилось за макушки деревьев. На фоне леса в бледном сиянии Велена увидела светящийся, слегка сплющенный сверху светло– розовый шар. Шар неторопливо плыл навстречу. И когда осталось метров десять, разделяющих Велену от необычного видения, шар как-то ещё больше сплющился, образуя вход. Неодолимая сила втянула Велену в него, наполнив розовым светом.

Велене показалось, что всё это длилось не более одной-двух минут. Розовый свет распался. Она шагнула в пространство. Тело было таким лёгким и таким пустым, будто его и нет. Одни только ярко-синие до голубизны глаза в полнеба давали знать, что она не растворилась, что она существует.

Перед Веленой плыла необыкновенная планета. Действительно плыла, так как всё стояло и двигалось. Высокие округлые купола с немыслимыми уходящими ввысь розовыми спиралями-крестами. Непонятные сооружения из блёклых пастельных расцветок материалов казались нереальными. Но они были. Они окружали Велену, двигались, увлекая за собой. В душе девочки шелохнулось не то воспоминание, не то забытое чувство: будто она была когда-то частицей этих постоянно меняющих своё очертание пышных глыб.

Неожиданно взору открылось огромное сооружение, перед которым простиралась широкая площадь со сверкающими иероглифами, таинственными светящимися знаками, исчерченная невероятными изображениями, штрихами, чёрточками, кружочками, эллипсами.

– Это – звёздный календарь «Планеты жизни», – вроде подумалось, вроде послышалось Велене, – хранилище законов движения созвездий, рождений и умираний планет Вселенной.

– А разве планеты умирают? – удивилась Велена.

– И рождаются, и умирают, но не так быстро, как люди, – послышался ласковый голос. – Но, умирая, они возникают в других созвездиях и мирах. Как и когда-то живший человек.

– А дворцы? – спросила Велена. – Эти круглые купола с уходящими ввысь спиралями-крестами? Эти непонятные сооружения? Что это?

– Это энергия всего жившего во Вселенной. Мировой океан живой энергии. Энергия, как и материя, бесконечна и разнообразна.

– Как это? – не поняла Велена.

– Вокруг всего живущего существует биополе. Чем больше у человека душевного тепла, тем больше этой биологической энергии. От прикосновения рук такого человека всё оживает, цветёт, наполняется трепетом жизни. И твоё биополе, Велена, большое, тёплое, радостное. Ты сильная, добрая девочка.

– А не потому ли, – опять отозвалась Велена на свои мысли,– я порой теряю себя, делаюсь лёгкой и невесомой?

– Отдаёшь энергию, а потому и получаешь взамен ещё больше от Вселенной. Настоящее добро порождает только добро! Помни об этом. А теперь посмотри мой дом.

– Здесь вы живёте?

– И ты здесь будешь жить потом. Ты уже прожила почти все свои семь жизней, достигла совершенства.

– Я? – опять удивилась непонятным мыслям Велена.

Велена шла по площади, ощупывая пальчиками сверкающие угловатые бугорки, светящиеся линеечки. Легонько вплыла в распахнутые створы дворца, поиграла с розовыми лёгкими пухлыми непонятной формы предметами, засветилась всеми красками планеты.

– Отсюда на Землю ещё никто не возвращался в памяти, – вновь послышался знакомый голос. – Твой приход в этот мир – награда за доброе сердце. Но ты вернёшься и будешь помнить. Прощай!

– Уже? – попробовала робко возразить Велена, но, почувствовав лёгкое прикосновение ласковой руки, умолкла, прижалась плечом к белому пушистому облаку.

– Возьми розовый комочек с собой, верни радость живущим.

Велена вдруг почувствовала, что глаза её стали не такими широкими. Тело наполнилось чем-то тёплым, мягким и ощутимым. Неведомая сила повлекла Велену к светящемуся, чуть сплющенному сверху, светло-розовому шару. И через одну или две минуты, как показалось девочке, легонько вытолкнула на краю поля у кромки леса.

Румяный закат опоясал полнеба, сгущая сумерки.

Велена открыла глаза. Окна в доме не были зашторены. Около дивана стояла встревоженная мама.

– С тобой ничего не случилось? – спрашивали Велену мамины глаза.

– Нет, вроде... – отозвалась Велена, прижимаясь влажной щекой к маминой руке. – А где розовый комочек?

– Какой комочек? – не поняла мама.

– Комочек радости.

– Боже мой, комочек моей радости, – молвила мама, лаская девочку. – До чего же с тобой спокойно и радостно. О, Боже!

Загадки небесного замка

В раннее предрассветное утро темное небо стало окрашиваться в розовый цвет, словно его осветили чем-то ярким. Но свечение возникло не с той стороны, откуда должно было появиться солнце, а совсем с другой стороны. Земля еще спала, когда на холмы опускалось сотканное из золотых лучей непонятной формы пушистое облако. Облако легло на вершину одного из семи холмов и превратилось в небесный замок.

Никто из жителей ближайших и дальних селений не знал, как возникло сияющее днем и ночью необычное сооружение. Даже вездесущая ворона Карлуша и ее приятель старый ворон Каркун ни разу не пролетали над удивительным замком. Цветное покрывало окутывало строение, и всякое стремление когда-либо увидеть его ни к чему не приводило. Неведомая сила гасила желание подойти поближе. Но если кто и приближался, небесный замок сразу превращался в темную синеву, похожую на грозовую тучу.

Райн, Эмми и бабушка Рау

 В небольшой деревушке, где домики отделены друг от друга садами и огородами, жили брат и сестра. Мальчика звали Райн, девочку – Эмми. Жили они с бабушкой – премилой старушкой, которую все называли матушкой Рау. Иногда вечерами матушка Рау, дети ее называли бабушкой Рау, рассказывала разные истории: о цветах, птицах, о том, что случается в мире, даже о двух воронах, которые живут на крыше сарая. Придумывала она или нет свои рассказы, дети не знали. Знали они только, что у них нет родителей, а матушка Рау – бабушка Рау – не совсем родная им бабушка. Расспросы о том, кто они и откуда, как и о том, кто ее родные, ни к чему не приводили. Всякий раз разговор об этом заканчивался тем, что старушка уходила в свою маленькую комнатку и закрывала дверь на ключ. Со временем об этом уже не спрашивали. К чему напрасные вопросы? Главное, все друг друга любили и помогали чем могли.

Матушка Рау занималась флористикой. Она, как и дети, выращивала цветы и делала удивительной красоты букеты, которые готовились на продажу. Дети относили их в город, где была небольшая цветочная лавочка, и букеты раскупались. А те цветы, которые оставались непроданными, высушивались, и матушка Рау превращала их во всевозможные причудливые картины и икебаны.

– Когда наступит зима, – говорила бабушка Рау, – а цветы в саду и в поле уснут, людям захочется видеть красивое. Цветочные фантазии будут их радовать.

В ивовых корзиночках, мастерски сплетенных Райном, или на обтянутых тканью дощечках возникали изящные композиции из цветов.

Корзиночки бабушка Рау и Эмми украшали всевозможными высушенными травинками, веточками, корешками. Для их сбора дети отправлялись в лес, в поле, к ближайшему озеру, по берегам которого росло много молодых ив.

Но случались такие дни, когда бабушка Рау одна ранним утром с корзинкой цветов уходила из дома. Возвращалась назад всегда расстроенная и печальная. А как-то вернулась домой поздним вечером не только опечаленная, но и загадочная. Ничего не сказала детям, закрылась в своей маленькой комнатке изнутри на ключ.

Время в трудах и заботах пролетало быстро. Однажды, взяв большие бельевые корзины, Райн и Эмми собрались за полевыми цветами.

– Далеко не ходите, – напутствовала их бабушка Рау, – мир большой и всякий. И к дальним холмам не надо. Нельзя туда!

– Почему? Почему ты все время повторяешь: нельзя, нельзя? Люди говорят, там очень большое цветочное поле. Цветы на нем растут необычные. А еще говорят, что там много лет в зарослях стоит необыкновенный замок! – наперебой заговорили Райн и Эмми.

– То-то и оно, что все там необычное, – как-то странно взглянув на брата и сестру, вздохнула старушка. Замолчала, будто что-то вспоминая, ушла в свою маленькую комнатку и, чего она давно не делала, опять закрыла дверь изнутри на ключ.

– Люди о цветочном поле болтают разное! – продолжала разговор Эмми. – Плохие говорят плохое. Хорошие – хорошее. А мы что знаем? Что можем рассказать о нем?

– Не знаю, Эмми. Я же младше тебя на целых три года! Я думаю, надо просто сходить туда и все разузнать!

Ворона Карлуша и ее приятель старый ворон Каркун, сидевшие на краю крыши сарая, издали непонятные людям, но понятные им каркающие слова:

– Карр-кун! – прокаркала Карлуша

– Дарр! – ответил ворон.

– Это, кажется, то, чего мы ждали!

– Определенно то! – ответил старый ворон. – Определенно! Пора с этим разобраться.

– Так чего сидим? В путь! Карр!

Когда дети сошли с крыльца, Эмми обратилась к брату:

– А куда идти? Пусть я и старше тебя на три года, но не ведаю! Узнать бы у бабушки, так она закрылась в своей комнате. И, наверно, не разрешила бы!

– Следуйте за нами. Карр! – услышали они вдруг чей-то картавый надтреснутый возглас. – Мы покажем вам дорогу!

– Кто это? – стали спрашивать друг у друга брат и сестра. Но, кроме двух ворон, сидящих на краю сарая, никого поблизости не было. Не считая куриного цыпленка, клюющего крупу у крыльца.

– Это сказала ворона! Это она с нами разговаривает.

– Ты не ошибся, мальчик, – продолжала Карлуша. – Мы ваши соседи. Спасибо за угощения. Благодарствуем! А за добро чем надо платить, Карр-кун?

– Добром! – еще более картаво, еще более надтреснутым от долгого карканья голосом ответил старый ворон. – Мы здесь хоть и давно живем, но, к сожалению, не все знаем. Так в путь, милые дети? – сказав так, Каркун, а за ним и Карлуша сорвались с крыши и полетели в сторону семи холмов.

Цветочное поле

 Сколько прошло времени, как дети покинули свой дом, сказать трудно. Ясно было одно: утро ушло в историю жизни, а полуденное солнце стояло в зените. Огромное цветущее поле открылось неожиданно. Оно были большим, благоухало всевозможными цветочными эфирами, словно здесь разлили многочисленные флаконы с духами. Но оно удивило не только разными красками цветущих растений, но еще и тем, что цветы в поле разговаривали.

Цветы были необычными – крупными и яркими. Особенно поразили детей соцветия красного клевера.

– Надо обязательно заготовить этих цветов.

– Обязательно, обязательно! – неожиданно заговорил с Эмми клевер. – Настойка из моих бутончиков – прекрасное средство для очистки сосудов, и от кашля помогает.

– Мы тоже людям нужны! – воскликнула белая пуговица тысячелистника, – особенно матушке Рау. Эта старая мудрая женщина, волшебница, совсем о нас забыла! А раньше мы часто виделись.

– Волшебница? – удивился Райн. – А в чем ее волшебство? Мы что-то не замечали.

Но цветы, словно не слыша вопроса, продолжали начатый между собой разговор. Один только мятлик воскликнул:

– Не знаете? О! Вы еще узнаете! Вот спросите у красной гвоздики. А лучше у желтоглазой ромашки!

– Только не у лекарственной! Не у лекарственной! Она все путает, – подтвердил подорожник, кивая длинной палочкой с многочисленными семенами. – Или у белой звездчатки!

– Вот еще! – фыркнула красная гвоздика, не расслышав, о чем разговор. – Чем общаться с этой звездоносной, точнее, с мелкозвездной, вам лучше побеседовать с голубым колокольчиком. А я, пусть и без звезд, любой розе фору дам! Да я!.. Да я!..

– Что ты так раскраснелась, гвоздичка моя боевая? Я чертополох, мои цветы тоже на сиреневые звездочки смахивают, а семена маслице дают. Расторопшей меня величают! Масло мое все заживляет. Ну и что? Не кричу! Не шумлю! А твои отношения с белой звездчаткой, вот увидишь, умаслю!

Молодой репейник, возвышавшийся вместе с чертополохом на краю цветочного поля, взмахнув большими лопушиными листьями, тихо буркнул:

– И у нас есть цветы! Их в букеты тоже не берут. А жаль. Мы наверняка пригодились бы. Меня, репейника, лопухом величают. Но я не такой уж и лопух! Вот вцеплюсь в кудряшки этой девчонки, фиг оторвешь! Озорник я, но не злой.

Мои лопушиные листья, особенно с нижней стороны, мягкие, ласковые. От всех воспалительных хворей избавят! От ревматизма, болей в спине, в ногах. Правда, мальчик?

– Не знаю, – от неожиданного вопроса растерялся Райн. – У меня ноги не болят. Иногда, когда много бегаю, устают.

– А голова? – спросил лопух у Эмми.

– Эх! – молвила полынь. – Если вас всех слушать, то одной головы не хватит. Слишком много знаете, а еще больше болтаете, особенно когда ветер. Помолчите хоть минутку. Я вот что хочу сказать: все, что растет и живет, – не просто так. Все мы полезны и по-своему красивы!

– Верно, – отозвалась Эмми, прижимая к груди полевые цветы. – Ромашки, колокольчики, гвоздики, тысячелистник, клевер – прелесть. Нам с Райном этих цветов вполне достаточно. А еще у кромки леса, в корзинах, много разных веточек, сучков, корешков. Бабушка Рау будет довольна. Получатся такие красивые необычные картины – икебаны.

Разговаривая так с цветами и с Райном, Эмми запрокинула голову и посмотрела в небо. Над полем простиралось высокое нежно-голубое пространство. Белые кучевые, местами перистые облака были похожи на белоснежных лебедей. Распластав свои в удивительных пушинках крылья, небесные птицы медленно плыли по голубой глади.

– Райн! Ты взгляни на небо! Какое оно необычное, нежное! Какая красота! Мы ведь чаще смотрим под ноги, чем в небеса! Прижимая к себе полевые цветы, дети незаметно подошли к краю цветочного поля – и тут увидели необычные ворота. Серебряные створы походили на два сверкающих полумесяца. Воздушная арка над входом, словно небесная закатная полоса, стала наливаться пунцовым густым цветом. Возвышающийся над воротами огромный купол необычного сооружения наполнился неясным мерцающим свечением. Серебряные половинки ворот медленно поплыли в разные стороны. Перед удивленными детьми возник обширный двор прекрасного небесного творения.

Вороны, указавшие детям путь к семи холмам, все время летели следом. Когда ворота распахнулись, птицы пытались проскочить над головами ребят. Но мощная струя воздуха отбросила их с такой силой, что не только влететь, но и удержаться на месте не хватило сил. И ураган унес любопытную пару за пределы цветочного поля. Придя в себя, старый ворон спросил:

– Карр-луша, что произошло? Ты поняла или нет?

– Поняла, – тихо ответила Карлуша. – Все поняла! Как и то, что дети, наши соседи, или в западне, или в прекрасной клетке, или... – Карлуша умолкла. Помолчав, добавила: – А ты успел через раскрытые ворота разглядеть, что там внутри?

– Только самую малость, – вздохнул ворон, – красиво, но непонятно.

– И я толком не успела. Опять одни сплошные загадки, и никакой ясности. Видимо, придется снова ждать. – Проговорив это, вороны сели на крутую ветку большого дуба, росшего поблизости.

Ураган, унесший далеко в сторону птиц, детей не коснулся. Они стояли у широко распахнутых необычных ворот.

– Вот это да! – воскликнул Райн. – Наверно, это тот замок, о котором рассказывают люди.

– Наверно. Но почему он не открывался никому? И вдруг...

– Не знаю. И чего стоим? – мальчик смело шагнул вперед, увлекая за собой сестру. Пропустив детей, ворота неторопливо и бесшумно затворились.

– Добро пожаловать! Добро пожаловать! – словно размытое какими-то подголосками, катилось по замку эхо, затихая в его высоких сводчатых белоснежных колоннах.

Двор воздушного замка

 Тишина, окружившая детей со всех сторон, после говорливого цветочного поля была такой невероятной, что Эмми чуть слышно вымолвила:

– Так тихо, что можно оглохнуть.

– Верно, – шепотом подтвердил Райн, – тишина такая, что себя слышу.