Текст книги "Две жизни в одной. Книга 3"

Автор книги: Гайда Лагздынь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

– Непорядок, когда по каменному дворцу снуют обыкновенные грызуны! – от возмущения кот снова стал живым.

Догнать же проворных юрких мышат не смог, а потому, забыв, видимо, что может вновь стать каменным, улегся на ногах спящего Мифодия.

Просыпаясь, Мифодий ощутил поверх одеяла что-то тяжелое, но мягкое и теплое.

– Эй, кошара! Откуда ты опять взялся?

На что кот, приоткрыв один рыжий глаз, взглянул на говорящего, будто впервые его видел, повернулся на другой бок, изменив форму клубка, но продолжал спать.

– Я тебя спрашиваю!

– Уже спрашивал. Я не из бабушкиного дома! Не мешай!

– Вот еще! – возмутился Мифодий, – лежит на мне и не желает разговаривать.

Диалог между Мифодием и котом проходил без единого слова, ибо каждый говорил про себя на своем языке. А вот как понимали они друг друга, было непонятно. Видимо, это был телепатический разговор. Но в последний момент Мифодий вслух громко высказался:

– Ну и спи!

– Я же кот. Мяукающее животное, – сквозь длинные пушистые усы лениво отозвался незваный гость. – Повторяю: не мешай спать! Мне здесь нравится.

Мифодий машинально провел рукой по волосам и обнаружил кусок не то мягкой проволоки, не то полоску от войлочной прокладки. Бросая все это на туалетный столик, что стоял возле кровати, обнаружил возле зеркала приглашение прекрасной полиграфической работы, в котором его уведомляли о скором выступлении балетного коллектива в зале второго этажа.

– Какой балет? – удивился Мифодий. – Я не заказывал ничего подобного, тем более – целый коллектив!

Покидая «королевскую спальню», думал о том, что произошло накануне. И еще про сон, который ему снился. Или не снился? Мифодий внезапно был ослеплен ярким светом. Появившаяся огромная сверкающая афиша над дверями в виде длинной растяжки, что бывают на улицах города, извещала, что выступление коллектива вот-вот должно начаться. Звуки музыки доносились все явственнее, постепенно заполняя пространство помещения, от чего все, что было в гостиной, где оказался Мифодий, начало двигаться. Первыми, шаркнув ножками, поехали вдоль стены банкетки. Их полукруглые атласные сидения заулыбались, словно были сотканы не из ткани, а сотворены чьей-то художественной фантазией. Потолочная люстра, неторопливо прозвенев хрустальными подвесками, стала мелодично подыгрывать звукам, доносившимся со второго этажа. Даже ковровая дорожка, положенная от входной двери к ступеням, ведущим наверх, стала совершать плавные колебания, словно ее встряхивали при выколачивании на белом чистом снегу.

– Надо взглянуть, что происходит на втором этаже моего дома без моего позволения! Дом же не Дворец культуры? – и Мифодий решительно шагнул к лестнице.

Но на первых же ступенях ему перегородили дорогу статуи, в руках которых были секиры и копья.

– Да ну вас! – в сердцах выкрикнул Мифодий. – Сплошное наваждение!

– Наваждение! – глухо и томительно-противно, и протяжно раздалось под сводчатым потолком большой гостиной.

– Да, да, – отозвался мягким ласковым звуком блестящий парчовый диван, словно заговорили не пружины, а струны арфы. – Это вам предупреждение, чтобы не нарушали порядок ознакомления с замком.

– Зачем было идти без приглашения в золотую комнату? Теперь ты знаешь, как богат! – перейдя на «ты», резко оборвал речь говоривший.

Мифодию же показалось, что это лопнула диванная пружина благозвучащей доселе арфы.

– Это все ваши изумительные изыскания? – спросил невесть кого новый хозяин дома. – Не случайно люди говорили, что замок «со знамениями»!

После такого высказывания музыка неожиданно смолкла, и Мифодий оказался сидящим в кухне возле большого круглого стола. Перед ним на тарелке лежали галушки, обильно политые свежей сметаной.

– Вот это – другое дело! – высказался Мифодий. – Еще бы чайку! Чай пить – не дрова рубить и не загадки разгадывать.

Кукольная комната

 После обильного вкуснейшего чаепития Мифодий, согласно плану, приложенному к купчей, заглянул в комнату, где на дверях была нарисована груша. Войдя в комнату, а она действительно была грушевидной формы, Мифодий увидел шкафчики с картинками, как в детском саду, который посещал ребенком. Стены комнаты были украшены самыми разными поделками, масками, выпуклыми фигурками. На подвесных полках навалом лежали мягкие небольшого размера игрушки. В беспорядке расставленные книги дополняли хаос не то неухоженной детской комнаты, не то игрушечного магазина при переезде из одного помещения в другое. Рассматривая игрушечное богатство, Мифодий чуть не был сбит с ног огромным шаром с двумя отростками – ручками. Верхом на плотно надутой окружности сидел шут-плясун. Шут махал кисточками на рукавах и башмаках, совершая невероятно сложные прыжки. Но к удивлению нового хозяина, с шара не падал. Вслед за надутым шаром и шутом, покачивая маленькой головкой с рожками, горделиво, но молча, поворачивая длинную шею вместе с туловищем, шагал жираф. Зато серый слон трубил так старательно, что его хобот раздувался при каждом звуке и был готов вот-вот лопнуть. Слон своим надутым носом гонял шуструю мартышку по комнате. Та, увертываясь от ударов, размахивая пачкой газет и договоров по изданию книг, кувыркалась, скакала, как говорится, где попало. А потому и свалилась на голову Мифодию. Мифодий провел рукой по ушибленному месту, обнаружил в волосах куски от авторучек и обрывки старых рукописей. Отскочив от прыгающей обезьяны, Мифодий поскользнулся на блестящем пластиковом полу и упал.

– Чертовы дети! – высказался писатель, обожавший ребят.

– Чертовы? – переспросил себя Мифодий. – Почему чертовы?

– Потому что чертовы! – услышал он в ответ. – Когда хозяина нет, нечисть заводится.

– Что-то опять здесь не так! – продумал про себя Мифодий.

– Так, так! Все так! Зайди-ка в аптечную комнату, а то на голове шишка будет! – высказался не то жираф, не то тихо протрубил серый слон.

– Зайди, зайди! Тут недалече, за углом грушевидно-кукольной, -хихикала обезьяна, продолжая скакать, кривляться и строить разные рожи.

– А если хочешь, загляни в цирюльню, там лысых плешивыми делают. Захочешь, то и наоборот.

– Весело, но грустно, спасибо за прием, друзья детства! Век не забуду! Ну и комнатенка? Кому это все нужно? – размышлял Мифодий, направляясь в сторону аптечной комнаты. – Тоже мне шутники: лысых в плешивых переделывать!

 Аптечное помещение

 Легкие белые занавесочки, как в поселковой больнице, дохнули на Мифодия запахами корвалола, валерьянки и других успокаивающих средств. За столиком в ресторанном кресле, облокотившись на изящно изогнутую часть змеиного тела, сидела Мадам Удав.

По комнате бегали маленькие удавчики. В один миг юркие удавчики обвили ноги Мифодия, пытаясь его укусить. Мадам Удав, покрутив сначала по часовой, потом против часовой стрелки крупными, круглыми, выпуклыми глазами, высокомерно вымолвила:

– Удав, конечно, будет прав, если съест кого удав! У змеи такой уж нрав, потому что он – удав. Не желаете ли мензурочку змеиного яда? Или тюбик крема «Софья» с экстрактом пиявок?

– Какие еще яды и пиявки? – возмутился Мифодий. – Если вы служите в моем личном замке, извольте занять подобающее место. А это место – террариум! А не в кресле и за столом, как в баре! И уберите своих удавчиков! Они уже почти до синевы сдавили мои ноги!

– Тут вы не правы. Здесь виноваты не удавчики, а ваши заболевающие кровопроводящие коммуникации, – смакуя каждое слово, продолжала Мадам Удав. – Надо, молодой человек, уже повнимательнее относиться к своему здоровью. Вы не мальчик. А что касается удара по голове, то не мы виноваты, а ваш дом.

– Уважаемый новый, якобы, хозяин дома! – продолжала Мадам Удав, собираясь покинуть аптечную комнату. – Я немного врач от народной медицины. А потому имею свое собственное мнение в отношении врачей и рекомендуемых лекарств. Наиболее любопытные врачи испытывают на своих пациентах новые лекарственные препараты, экспериментируя отчасти на основании своих личных недугов. Равнодушные лекари применяют в лечении определенные схемы, не учитывая особенностей каждого пациента. Врачи, как и коты, только прикидываются друзьями, лжехозяин!

С этими словами Мадам Удав с чувством собственного достоинства покинула аптечную комнату, оставив на столе тюбик крема от синяков и стакан, наполненный кусочками прозрачного льда.

– Почему «якобы, лжехозяин»? Ну и домик купил! – не то с сожалением, не то с удивлением вымолвил Мифодий. – Куда ни шагнешь, обязательно на что-нибудь набредешь.

– И верно! – поддакнул появившийся кот. – Но это еще цветочки. Ягодки будут впереди. Я вот тоже не из-за интереса за мышами гонялся. Такие шустрые и с чувствами, как и Мадам Удав, как и Гидра Верлоха. Проползли под забором и живут! И запретить никто не может! – с этими словами, не мяукая, кот исчез.

Но через минуту появился вновь и добавил:

– Каменными эти дамы не бывают. И никто ничего не может поделать – слишком чувствительные особы. Да и большими грехами не страдают!

Но пылкую речь черного кота Мифодий не понял, как и предыдущее высказывание, так как не располагал справочником переводов с кошачьего языка.

Комната с ковровым потолком

 Одно из помещений замка было совершенно пустым, если не считать единственного кресла, стоящего в углу. Но это только казалось на первый взгляд. Потом комната стала наполняться всевозможными предметами. Ковер, застилавший блестящий паркет, не был сплошь цветочным или узорчатым, как обычно, а выглядел новомодным: с геометричными фигурными кругами, эллипсами и трапециями. И лишь небольшие цветочные узоры переплетались с линиями, образуя всевозможные связанные между собой замысловатые конфигурации.

– Занятно смотреть, – подумал Мифодий, усевшись в глубокое полуовальное кресло. – Комната замечательно оформляется и с какими-то непонятными поворотами?

Он стал следить за появлением новых предметов убранства. Но, к сожалению, их видение было ограничено временем. Предметы быстро возникали, а появившись, так же быстро исчезали. Мифодий стал рассматривать ковер. Всматриваясь в узоры, неожиданно поймал себя на мысли, что рисунки, как и вещи, двигаются. И не только перемещаются, но и преображаются. Неровный, округленный с разными рваными кривыми штрихами полуовал вдруг превращается в лицо улыбающегося, с маленькими ножками и ручками человечка. А рядом – хмуроглядящий, небритый черноглазый тип с кинжалом.

– Недоброе лицо! – подумал Мифодий.

А вот старушка с котомкой за спиной неожиданно возникла у самого края ковра. Мальчик, подперев щеку ладонью, сидя на пне, читает книгу. Хмурый человек занес над ним кинжал. «Что это?» – встряхнул головой Мифодий. Возникшие изображения моментально исчезли. Ковер был прежним с незатейливыми рисунками незнакомых цветов и со знакомыми геометрическими линиями.

– Что бы это могло значить? Какой-то игрокалейдоскоп! – думал Мифодий, продолжая сидеть в кресле.

Неожиданно геометрические линии и ковровые цветы стали наполнять комнату, превращаясь в толстые пластины. Застилая пол, они ложились пластами, словно бумажные, только пухлые, страницы при наборе книг. Объем помещения стремительно уменьшался.

– Ты чего сидишь? – услышал Мифодий голос, похожий на мяуканье кота. – Ковровая потолочина тебя придавит! Напридумывали, тоже мне, подвесные ковровые потолки? Только моль да клещей разводить!

– И то правда, чего сижу? – спохватился Мифодий, покидая ковровую комнату. – Вот кресло жалко. Сломается ведь. Пусть не дорогое, но таких сейчас не производят – антиквариат!

– Да хватит ныть! Лучше голову побереги! – снова услышал Мифодий уже более громкие мяукающие звуки.

Комната света и зеркал

 Разгуливая по замку, словно по лабиринту, Мифодий обратил внимание на луч света. Будто из темноты светили крошечным фонариком, подобным тому, что висел у него на брелоке вместе с ключами от машины. Свет исходил из глазка двери. Слегка толкнув ее, Мифодий очутился в ярко освещенной комнате. Возникло такое чувство, будто он оказался в прозрачном сосуде, в котором один только свет. Света становилось все больше. Он исходил от ярких дисков. Диски все сильнее раскалялись, число их с каждой минутой увеличивалось. Ничего в комнате, кроме этих пылающих окружностей, Мифодий не разглядел. Он плавал в огромном аквариуме без воды. Затем почувствовал мягкий, обволакивающий тело, яркий туман. Желто-оранжевое облако стало оседать. Мифодий увидел стены. Это были не просто стены комнаты, а сплошь, как в гимнастическом зале, состоящие из зеркал. В них Мифодий отражался в разных позах. Особенно забавно было смотреть на выражение своего лица.

– Так это же комната кривых зеркал! – Еще в детстве они с сестрой бывали в городском саду, где в небольших домиках – «комнатах смеха» – были такие зеркала! Люди заходили туда, глядя на свои отражения, смеялись. И тут Мифодий, как в те далекие годы, расхохотался так громко, что его отражения с искривленными лицами, грустно взглянув на него, исчезли вместе с зеркалами.

– А ты хотел бы стать хозяином такого заведения, где, в отличие от современного солярия, все как в этой комнате? – то ли спросили его, то ли ему послышалось. – В таких заведениях можно много творить! А сколько можно зарабатывать?

– Зачем мне кривые зеркала и искусственный солнечный свет? – хотел спросить Мифодий, но его опередили:

– Тебя, видимо, ничем не удивишь! И ты ни на что не покупаешься! Чем же можно тебя взять?

Через мгновение золотистый свет в комнате стал обыкновенным – дневным, так как расшторили окна, смотревшие в сад. Яблони отцвели. На месте бледно-розовых лепестков обозначились крошечные узелки будущих плодов.

Рабочий кабинет

 Покинув зеркальную комнату, Мифодий вспомнил вновь про договор и про план, согласно которому он должен знакомиться со своим новым домом. Еще раз проворчав о том, что он купил не какой-то там музей или Дом культуры, а жилое помещение, что он теперь его хозяин, а потому может находиться, где захочет, подумав, решил все-таки заглянуть еще раз в подписанный документ. Для всякой работы, тем более с бумагами, должен же быть кабинет?

Кабинет, как оказалось, располагался также на первом этаже в дальней части дома.

– Замечательное рабочее место! – восхитился Мифодий, усевшись на крутящемся кресле возле полированного письменного стола, украшенного резьбой, с двумя тумбами и ящиком посередине. – Ну, точь-в-точь, как в моей городской купленной квартире! Даже настольная лампа в чем-то похожа.

Сидя за столом, держа ручку наготове, Мифодий задумался о своей судьбе.

– Конечно, хорошо, что никто не мешает работать, заниматься любимым делом – писательской писаниной. Но, в конце концов, ведь проходит жизнь? Вот и сейчас заточил себя в доме, обрек на одиночество. Все в нем удивляет, но не пугает, а, наоборот, веселит. Но веселье какое-то непонятное, порой скучное, а еще не хватает общества людей. Скорей бы сестра с семьей приезжала.

Тишину кабинета нарушило еле ощутимое шуршание. Мифодия охватило странное чувство присутствия кого-то, хотя в кабинете он был один. Возникшее ощущение присутствия не проходило, а даже усиливалось. Такое состояние трудно поддается описанию. Сумрак позднего вечера заполнял помещение. Мифодий протянул руку к кнопке настольной лампы, чтобы осветить кабинет. Еле различимая тень метнулась в сторону оконного узкого пространства и слилась с ним.

– Кто ты? – резко, хриплым, севшим от напряжения голосом, спросил Мифодий.

В ответ – тишина и полное молчание ночи. Кружок света от настольной лампы ярче осветил часть стола, стопку неисписанной белой бумаги и авторучку, зажатую в руке. За окнами вдруг чуть забрезжило, словно в глубине ночи занимался рассвет. На кушетке, стоящей в углу кабинета, кто-то заворочался.

– Эй, котище? Откуда ты взялся? Это твои проделки?

– Возможно, возможно, – на непонятном языке пробурчал через пушистые усы кот.

Он еще никак не мог приспособиться к тому, чтобы на какое-то время становиться не каменным, а живым котом. И котом ли? А почему так случилось, не хотел рассказывать даже тем двум приятельницам – рыжим кошкам, что стали проявлять к нему интерес и назначать встречи в дальнем конце усадьбы.

– Возможно, возможно, – снова почти по-настоящему ясно промурлыкал кот. – Если пожелаете, я к вашим услугам.

– Пожелаете? – удивился Мифодий словам, сказанным на совершенно понятном языке. – Ну и котик! Ты, видно, тоже подарок от прежнего владельца?

– Подарок-не подарок, но не в мешке! – проворчал кот.

– Знаешь что, Мурлыка? Раз кто-то нас рас-шур-шал, пошли на кухню.

– Хорошая мысль, – отозвался, потягиваясь, кот. – Я стал обожать кухню. Мне бы чего язычком лизнуть.

– Лизнуть? – снова удивился Мифодий, поняв, о чем говорит кот словами, а не с помощью передачи мыслей. – Ну и везет мне на всякое непонятное в природе.

– Совершенно с вами согласен! – ответил пушистый черный комок, зыркнув на Мифодия рыжими глазами. – Так ты идешь на кухню или нет?

– Иду, иду! – заторопился Мифодий, радуясь, наконец, живому разговору с живым существом, пусть и в образе кота. – Небось, невидимая кухарка уже приготовила жаркое.

Действительно, на столе в глубокой утятнице Мифодия ждала запеченная в духовке утка, обложенная яблоками.

– Как я проголодался, – громко высказался Мифодий. – Мне и двух таких птичек будет мало.

Электрический чайник, свистнув, просигналил, что вскипел, и отключился.

– Хватит играть в невидимки! – сказал Мифодий так громко, что кот, уже пристроившись к миске со спецкормом, отпрянул и на всякий случай прыгнул на подоконник.

Но в кухне ничего не произошло. Лишь металлическая ложечка брякнула о край подстаканника. Отзавтракав, Мифодий решил продолжать начатое с вечера дело: знакомиться со своим новым жильем. Ему даже очень хотелось увидеть что-нибудь такое, чтобы могло повеселить или напугать его.

Особо говорящий кот. Кинеры

 Выйдя в сад, Мифодий не обнаружил на каменной скамье скульптуры, изображавшей спящего кота, так похожего на того, что лежал у него на ногах поверх одеяла, того, с которым завтракал в кухне.

– Не превратился же камень в живое существо?

– Превратился, потому что...! – неожиданно откликнулся кот, прыгнув на скамейку и усевшись в той же позе. – Разве не похож?

– Похож, похож! Но ты ведь не каменный и колбаску любишь?

– Хорошую, – заметил новый знакомый, – имей в виду, чтоб не кормили всякой дрянью.

– Ух ты! – только и сказал Мифодий, опустившись на скамейку рядом с котом, уже не удивляясь тому, что тот продолжает разговаривать, будто он и не кот совсем. – А звать-то тебя как? – спросил Мифодий.

– Как, как! Как назовешь, так и буду прозываться. Только не надо Мурзиков, Васек вспоминать. Что-нибудь поэлегантнее, согласно моему происхождению. Я ведь совсем не из семейства кошачьих. Пришлось быть...

– Ты что, из старицких каменоломов? Или из каменно-подольских? – перебив кота, усмехнулся Мифодий. – Ишь какой, особо говорящий!

– Фу, как грубо! Как хочешь, так и думай! Но я... И тот чернявый, что оформлял купчую на покупку дома, не человек, а кинер. Взгляни в бумажки-то. Ничего не поймешь. Там нет ваших букв. Там все в знаках, для вас непонятных. И вообще, существуем ли мы с тобой сейчас? Мне кажется – нет. Я точно не существую. Мы же все пришельцы из страны Фэнтези-страни-мании. Ты еще держишься за краешек видимого. Но скоро тоже станешь кинером.

– Каким еще кинером? И что за страна, которую ты назвал Фэнтези-страни-мания? И как не стать кинером?

– А я почем знаю! – вдруг сердито фыркнул кот. – Вот станешь кинером, узнаешь. Я сам то живой, то каменный. А то половина на половину. Кончики усов двигаются, хвост – самую малость, а все остальное – в мраморе. Вона ваша полуокаменевшая Госпожа Мрамор, что в туалетной комнате бывает, зачем по парку пошла? Знает, потому что – кинер! Да и эти! – махнул кот хвостом в сторону каменных собак. – Лаять и то не могут. Только и умеют клыки показывать. А мне вот стало охота за кошками побегать. Вчера две рыжих приходили, а я был каменным, возле моего хвоста покрутились, пофыркали, когти о мою спину поточили и к живым котам пошли.

– А ты, пока не каменным, а меховым был, поухаживал бы за этими рыжими?

– Больно надо! Слишком драные. В своей окаменелости такое увидел и услышал! Глаза у меня, хоть временно, как и уши, каменные, но такое слушать и на такое смотреть не хотят.

– А ведь бегаешь к рыжим? – впервые, находясь в замке, рассмеялся Мифодий.

Кот, словно и не услышал этого, продолжал:

– А вот мыши одолели. За усы таскают. Усы же пахнут! Я люблю чего-нибудь вкусненького хлебнуть, пока в мягкости нахожусь.

– Пора, Мурлыка, – продолжал смеяться Мифодий, – начинать кинеров на чистую воду выводить. Пошли вылавливать!

– Их не поймать и не размундирить, да и опасно. Это тебе не мыши. А почему, – вдруг спросил кот, – они тебя не скинерят? Уж не догадываешься ли? Ты же тоже пришел из страны Фэнтези-страни-мании? Как и я, впрочем ...

– Опять ты про это страну упоминаешь, а не рассказываешь! – заметил Мифодий, зная, что этот индивид ничего путного не поведает. – Почему не скинерили, не знаю. Видимо, я им нужен для чего-то другого. А кто они?

– Чем ты их заинтересовал? – оборвал на полуслове Мифодия котище. И как показалось, любопытство кота вдруг выросло на несколько сот вольт. Он даже придвинулся поближе к Мифодию. Но на этот вопрос у хозяина дома еще не было ясного ответа. А свои догадки он обнародовать не хотел. Аксиома – ведь не научная теория?

Но, несмотря на все, кот вдруг разоткровенничался:

– Ты знаешь, ведь многие здесь в замке полукаменные. Разве не заметил?

– Как полукаменные? Почему?

– Долго рассказывать, – вильнув хвостом, ответил кот. – Это невеселая история, и у каждого своя. Ну, я пошел.

Важно подняв распушившийся хвост, кот ушел в заросли кустов, что росли прямо за каменной скамьей.

– Почему полукаменные? – размышлял Мифодий об этом и о многом другом. – И кто эти все?

От этих мыслей его отвлекли вороны. Вороны, громко каркая, кружились над лесопарком.

– Что там происходит? Почему вороны подняли крик? Надо взглянуть.

И он последовал туда, куда совсем недавно отправился его хвостатый и усатый знакомый.

Среди густо растущих деревьев, среди густо переплетенных кустов Мифодий обнаружил едва заметную чугунную округлость.

– Так вот где проходят трубы, по которым вытекает все из дома и где гуляет эта Гидра Верлоха?

Едва приподняв тяжелый край крышки, Мифодий заглянул вовнутрь. Там было темно, и оттуда сильно пахнуло мерзкой сыростью. Но в следующее мгновение он опять почувствовал присутствие кого-то. Неприятное ощущение вновь охватило Мифодия, разливаясь по телу страхоподобной дрожью.

– Все время одно и то же. Что со мной происходит? – оглянувшись, чуть слышно спросил:

– Кто ты? – ответа не последовало.

Лишь тихое шуршание, похожее на шелест тончайшей фольги, коснулось настороженного уха нового хозяина дома. «Ветер?» – подумал Мифодий. Но ветра не было. Листва на деревьях не двигалась. «Может быть, вороны?» – но и ворон тоже поблизости уже не было. Неожиданно из кустов вновь появился кот, беззвучно мягко ступая пушистыми лапками на траву. Подойдя к полуоткрытому люку, небрежно заметил:

– Туда не надо.

– Опять ты со своими советами, котяра! – в сердцах высказался Мифодий. – Лучше бы, раз умеешь говорить по-нашему, сказал, что все это значит?

– Всему свое время! – ответил кот словами диктора областного радио, и снова скрылся в зарослях, добавив:

– Я пошел ворон гонять! А то так и лезут во все дела. Надоели своим карканьем!

– А кто тут шелестел, ты не знаешь? – крикнул вдогонку коту Мифодий.

– Знаю, но не скажу. Я же полукаменный, я – кинер. Но во мне, в коте, появилась половиночка душевного тепла. Я влюбился. Но это меня не спасет. Был бы я настоящим котом – другое дело. Но я ... Мне ничего не простят.

– Влюбился? Это – здорово! А какая еще в тебе половиночка? – недоуменно переспросил Мифодий.

– А ты еще, новый хозяин дома, целенький! – только и ответило это, похожее на кота, существо.

Черная башня

 Несмотря на то, что посещение башен замка в договоре купли-продажи числилось чуть ли не самым последним пунктом, Мифодий решил нарушить запрет. Из четырех он выбрал ту, что была окрашена в серовато-стальной цвет. Он почему-то решил, что именно в ней он найдет ответы на все интересующие его вопросы. Но события стали развиваться совсем по другому сценарию. Находясь в кабинете, он увидел, как дверь сначала неслышно чуть-чуть отворилась, затем распахнулась настежь, увлекая запахом цветущей магнолии. Невидимая волна подтолкнула Мифодия, и он оказался возле входа в совсем другую башню, чем та, в которую намеревался пойти утром. Это была черная башня: округлое помещение без окон. Посреди стола, к которому были вплотную придвинуты четыре блестящих полукресла – стула с подлокотниками из черного африканского дерева, горела свеча. «Дорогая мебель!» – подумал Мифодий.

Золотая искрящаяся ткань на трех креслах была потертой. На четвертом – выглядела совсем новой. Неожиданно невидимые руки усадили Мифодия в самое новое блестящее кресло. И тут же возникло ощущение присутствия кого-то. Подсвечник со свечой повис над столом. На его месте оказалось фарфоровое блюдце, точно такое, какое было в доме у бабушки – из тончайшего китайского фарфора с пометкой фабрики, где оно было изготовлено. Мифодий неосознанно потянулся к нему. И когда он положил руки на край стола, из темноты показались похожие на размытые тени чьи-то черные пальцы и легли на белый тончайший фарфор. Блюдце вздрогнуло и медленно задвигалось по бархатной блестящей поверхности настольного покрытия. К удивлению Мифодия, на скатерти возникли лица, которым принадлежали эти руки. Выражения были мрачными, угрожающими. На одном вначале появилась печальная улыбочка, потом недобрая. На другом, с глубоко расположенными глазами, взгляд был зловещ и дерзок. Третье – явно отражало характер хозяина: неуважительность, ехидство, насмешливое пренебрежение. Мифодий отдернул руки. Блюдце перестало двигаться. Черные пальцы тоже стали ускользать, словно их куда-то утягивали. Свеча, висящая над столом, внезапно погасла. В комнате воцарился полный мрак. Но вновь вспыхнувший язычок свечи озарил комнату. Она была пуста. Фарфоровое блюдце тоже исчезло.

– Что это было? – Мифодий, слегка поежившись, решительно встал.

Кресло, услужливо отодвинутое, снова вернулось на прежнее место. На стене появилось зеркало. Несмотря на скудное освещение комнаты от мигающего огонька, увидел в зеркале лицо. Но это было не его лицо. Мифодий, невольно отпрянув, откинул голову назад. Отражение сделало то же самое. Смотрящий на него из зеркала незнакомец произнес:

– Видишь свое отражение? Лицо твое ассиметрично. Левая половина меньше, чем правая. Это почти у всех людей, живущих на земле. С возрастом ассиметрия выравнивается, и в конце жизни лицо в полной пропорциональности. Левая и правая половины совершенно одинаковы. Сейчас потрогай кончик носа. Он упругий, твердый, поэтому не имеет склонности к деформации. С возрастом плотная ткань делается рыхлой. И чем старше, чем ближе к ..., не хочу произносить этого слова, кончик носа делается еще более пухлым, легко сжимается при ощупывании. Это говорит о том, что к вам вплотную подходит она, уничтожающая жизнь.

– Спасибо за прием. За поучительную лекцию. Но к чему все это? – в ответ послышался легкий скрип, словно чиркнули спичкой по коробку, и опять воцарилась тишина.

– Вы еще не дозрели для серьезного разговора, тем более, для запланированного дела. Поторопились сюда попасть, – раздался в тишине резко звучащий голос.

Мифодий повернул голову в сторону от зеркала и боковым зрением заметил черную фигуру, тающую в темноте. Невольно вновь взглянул в зеркало. Там было его отражение. Он попробовал изменить мимику лица. Отражение сделало то же самое.

– Это я! А кто был тот?

Свеча замигала еще больше, хотя никакого движения воздуха не могло быть. Окон нет. Дверь – плотно прикрыта. Но ощущение присутствия кого-то не покидало Мифодия.

Оказавшись за дверью башни, тело неожиданно освободилось от ощущения, что кто-то рядом находится, порождающего в душе необъяснимый страх.

– Фу ты, черт! Чертовщина какая-то! – высказался Мифодий. – Хорошо, что плотно дверь закрыл. Чтоб не выползла!

Но когда, отойдя от башни на несколько шагов, оглянулся, дверь снова была приоткрыта, словно приглашая вернуться назад.

День вдруг оказался на исходе. Страшная усталость заставила Мифодия вернуться в кабинет. В окно смотрело еще не уснувшее солнце. Положив свои румяные щеки на подоконник, смотрело на Мифодия бесстрастно, с подобающей для солнца улыбкой. На письменном столе перед Мифодием возвышалась гора скомканных черновиков. Настольная лампа в виде прекрасной женщины, которая держала на вытянутых руках чуть розоватый пластиковый плафон, излучала умиротворяющий свет, хотя и не была включена. Запах садовых цветов, чуть перемешанный с запахами каких-то освежителей помещений, успокаивал.

Новые загадки замка

 – Сегодня, – неожиданно решил Мифодий, сказав об этом довольно громко, – переночую в бабушкином доме. Я тут, вижу, временный.

Высказавшись так, он хотел покинуть кабинет, но сделать это ему не удалось. Дверь, неожиданно щелкнув и звякнув чем-то металлическим, не открывалась.

– Не было печали – черти накачали! – выругался хозяин кабинета.

Но и это не помогло. На плечи и на спину словно навалили тяжелые, хотя и мягкие, мешки. Голова стала подобна чугунной. Пошатываясь, отыскав в дальнем углу кабинета кушетку, Мифодий, как подкошенный, свалился на нее. Что-то под боком мяукнуло. Но кто, этого Мифодий не увидел, так как глаза мгновенно закрылись. Желание взглянуть на засыпающее солнце ни к чему не приводило. Мутные тени заскользили, заполняя комнату ощущением присутствия кого-то. И количество этого непонятного присутствия было большим. Но особенно ощутимы были три присутственных сгустка. К счастью, Мифодий мгновенно уснул.

Утром дверь кабинета как ни в чем не бывало спокойно открылась. Раннее утро разбудило хозяина дома пением петуха.

– Откуда взялся петух? – первое, о чем подумал Мифодий. – У меня в усадьбе нет ни одного животного! Видимо, слышен петушиный голос из дальнего села. А возможно, чей-то крылатый и через забор влетел? Но никакого петуха, способного петь, не было. Это снова прочистил свою глотку, на минуту ожив, каменный петух, восседавший на высоком шесте вблизи дома, недалеко от каменного бассейна, вокруг которого все так же лежали мраморные тигры и львы. Только, как показалось Мифодию, они чуть изменили свои позы. Самый крайний, ранее смотревший на входящего в ворота, теперь держал голову не так гордо. А сверкающие ранее глаза были виновато потуплены.