Текст книги "Две жизни в одной. Книга 3"

Автор книги: Гайда Лагздынь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

– Что бы это все значило?

Надписи на плотном окаменевшем песчанике были полустертыми. Мифодий вспомнил: что-то подобное, но без славянских слов, он видел на Мальте. Вновь возникшее шуршание делалось все явственнее. Среди этих звуков неожиданно из глубины земли послышался глухой низкий голос:

– Зачем пришел?

Мифодий от неожиданности вздрогнул, но ответил:

– Я не пришел, меня что-то сюда привело.

Мифодий никак не мог привыкнуть к тому, что в доме, а теперь и в его окрестностях происходят непонятные ему встречи, что все время случаются события, без которых не проходит и часа жизни в этом особняке. Словно хотят, чтобы он его покинул. Сначала эти события его веселили, а теперь стали походить на запугивание. Ход его мыслей прервал все тот же голос с тем же вопросом:

– Зачем пришел?

–  А кто вы такой? – осмелев, чуть с вызовом, спросил Мифодий. – Откуда появились?

– Я? – голос стал более тяжелым и властным. – Ты нарушаешь наш покой, придя в город Мертвых. И не задавай лишних вопросов. Мы к этому не привыкли. Хозяин этого не любит.

– Какой хозяин? Я здесь хозяин! Это моя земля. На ней стоит мой дом!

– Эка невидаль! Бумажка ты желтоперая! Ты мне герб хозяина покажи. Нет такого у тебя. Когда будет, если будет, тогда и разговор пойдет. Прощай!

Фонарь, что держал в руке Мифодий, стал еще слабее светить. Ниточка накала, отдав последнюю силу, погасла. Все вокруг погрузилось во тьму.

– Видимо, сели батарейки, – уже спокойнее подумал Мифодий.

В глубине мрачного помещения, среди сплошной темноты, блеснуло что-то, похожее на слабоосвещенную витрину. Подойдя поближе, Мифодий увидел склеп, из которого к нему шла женщина. Она смотрела прямо в глаза, протягивая руки, в одной из которых была изящная дамская сумочка. Женщина коснулась плеча Мифодия, но он не ощутил этого прикосновения. Женщина ласково улыбнулась и, взяв его руку в свои, совершенно невесомые, надела на безымянный палец Мифодия кольцо. Кольцо Мифодий почувствовал физически. Вновь кромешная темнота погрузила увиденное во тьму.

– Сели батарейки, – опять повторил про себя ту же мысль Мифодий, отыскивая на ощупь выход из города Мертвых.

Оказавшись среди деревьев и зарослей кустов в лучах уходящего на покой к горизонту солнца, он, как ему казалось, все еще слышал глухой, низкий голос:

– Зачем пришел? Потревожил наш сон? Ты с гербом, с гербом бумагу покажи! Нет такой у тебя! Все принадлежит нам! И ты тоже!

Не пропадал и образ улыбающейся женщины.

– Я, наверное, с ума схожу? – опять подумал Мифодий. Он сидел на пне недавно спиленного дерева и тупо смотрел в землю. Затем перевел взгляд на руку. На безымянном пальце правой руки было кольцо, то самое, что надела женщина в городе Мертвых.

Темнота все плотнее обступала Мифодия, поглощая последние краски густеющего заката. Белый стелющийся туман уже подступал к коленям, от чего в них появилась тоскливая, ноющая боль.

– Сколько же времени прошло с тех пор, как я пришел сюда?

Рядом, прислоненная на ствол толстого дерева, стояла полуистлевшая дверь, которую он поднял с земли. Но никакого входа в город Мертвых не было, как и не слышны были тяжкие вздохи и пугающие слова:

– Хозяин этого не любит!

Вернувшись в кабинет, Мифодий из сейфа достал документы на покупку недвижимости. Все было в порядке. И строение, и территория были его собственностью.

– О какой гербовой печати говорил голос? Вот же она обозначена на купчей! – Мифодий внимательно стал всматриваться в оттиски. – Что такое?

Это были те и уже не те отпечатки? На одной, самой главной, неожиданно появилось усмехающееся лицо того маленького чернявого человечка, представителя хозяина продаваемого дома. Подмигнув одним рыжим глазом с черным зрачком, представитель исчез. На бумаге снова стояла законная печать.

Сидя за письменным столом, Мифодий рассматривал кольцо. Через слой почерневшего серебра проступали инициалы владельца. Они совпадали с инициалами матери. Но как оно могло попасть сюда? Ведь все родные совсем в другом месте сгорели при пожаре! И только они одни уцелели, потому что с сестрой Аней гостили на родине мамы у бабушки. И вдруг, словно прозрев, Мифодий воскликнул:

– Там, где я был, территория обозначена в купчей как старое захоронение – древнее кладбище! А кольцо, возможно, принадлежало кому-то из моих предков? Но кто эта женщина, что передала памятный предмет? Может быть, по материнской линии она и есть моя прапрабабушка, что умерла молодой и была похоронена здесь? Как тут все перемешано! И хорошее, и плохое, и светлое, и черное!

– Как в жизни, – мурлыкнул появившийся приятель. – Опять эти вороны кричат! Уже так надоели. Тоже мне, кладбищенские вещуньи! А ты в ту башню почему не сходишь? Может, чего и поймешь? И уйдешь, отдав...

– Хватит! – резко оборвал кота на полуслове Мифодий. Видимо, сказывалась накопившаяся нервозность. На что вполне ясно услышал в ответ:

– И мне надоело с тобой возиться! Если дельце доделаю, еще поживу. А коли суждено, стану каменным памятником, но рядом с тобой.

Чувство присутствия

 Мифодий все чаще и чаще ощущал присутствие кого-то возле себя. Это чувство не покидало его и тогда, когда он находился в помещении, и тогда, когда уединенно бродил по аллеям сада или уходил в заросли разросшегося лесопарка. Кроме того, краем глаза он улавливал полувидимые фигуры отдельных людей. Они, как призраки, появлялись и тут же исчезали с поля зрения. Все это длилось короткий миг, вследствие чего невозможно было разглядеть и зафиксировать фигуру до ясного восприятия. Резкий поворот головы в сторону показавшейся тени ни к чему не приводил. Возле дерева или куста всегда было пусто. Иногда Мифодий задавал себе и такой вопрос:

– Возможно, это растение парка? Но тогда почему увиденное более отчетливо проявляется, когда вокруг много свободного пространства?

Однажды, прогуливаясь по парку, подумал:

– Может быть, завести собаку? Она уж точно обнаружит и лаем известит о присутствии чужого. Но тут же вспомнил про одно из условий при покупке дома. Никаких животных чтобы в доме не было. Никаких посторонних людей.

– А как быть с сестрой? – спросил тогда Мифодий. В результате переговоров и появился подпункт: «Родного по крови можно принять в доме, но на короткий срок».

– Ну и жук! – подумал Мифодий. – Как умело уходит от ответа. Я, вроде, не юнец! Не какой-то там лох, как выражается сейчас молодежь, а влип! Хотя, какие там деньги? На них можно было купить только однокомнатную «хрущевку», и то на окраине города.

– Совершенно верно, – вдруг отчетливо услышал Мифодий женский голос. Он оглянулся. Львы и тигры неподвижно лежали по краям голубого мраморного бассейна, а около них явственно вырисовывалась фигура женщины. Она словно хотела еще что-то сказать. Хвосты у хищных кошек стали чуть вздрагивать, как бы пытаясь шевелиться. Мифодий так устал от всех проказ купленного дома, что не обратил внимания ни на призрачную женщину, ни на животных, а лишь подумал:

– Надо прочитать в энциклопедии для детей «Хочу все знать», что означает движение хвостов у львов и тигров. Они же из семейства кошачьих? А кошки, как известно, в отличие от собак, выражают свое неудовольствие именно движением хвоста. Но львы – это не совсем кошки! А еще надо сходить к окулисту, прояснить вопрос о боковом зрении.

На приеме у офтальмолога

 Офтальмологической клиники в селе, конечно, не было. Врачом-глазником оказался далеко не молодой человек. Он проверил остроту зрения, состояние глазного дна, роговицы, сетчатки, хрусталиков, нет ли наличия косоглазия, измерил глазное давление.

– А теперь, батюшка, – сказал врач, – посмотрим, что происходит с вашим боковым зрением, на которое вы жалуетесь.

Мифодий еле успевал следить за возникающим белым пятнышком на темном поле прибора и фиксировать компьютерной мышкой его местонахождение. Вдоволь наигравшись со своим пациентом, врач объявил:

– Зрение у вас в полном порядке, но! – хитро прищурив не по возрасту живые небесно-лазурного цвета глаза, продолжал: – Что такое боковое виденье? И как им пользуются люди? Мало пользуются, а потому и происходят всякие неприятности. Подсматривать, естественно, нехорошо. А вот пользоваться боковой частью глаза – необходимо. К сожалению, не у всех оно развито, а к старости имеет тенденцию к снижению. Встречаются люди, к примеру, как вы, с отлично развитым боковым зрением. Поэтому вы видите такое, чего не видят другие. – Врач увлеченно стал рассказывать о глазных болезнях, о современных способах лечения. Говорил о том, что музыку слышат все, а в то же время полностью она доходит не до всех. Или вот люди не слышат звуки, которые слышат другие организмы, к примеру, собаки.

– Значит, – думал Мифодий, возвращаясь от врача, – я вижу то, чего не видят другие? Тогда почему до покупки дома я видел, как все? С возрастом поле зрения сужается, а у меня, похоже, расширяется? А еще и углубляется? Я думаю, это все из-за дома с его фокусами. Ну и местечко я себе для жизни выбрал!

Катастрофа

 Мифодий сидел на блестящем диване в прекрасной гостиной и что-то писал. Незаметно к нему приблизился кот и, заглянув в блокнот, спросил:

– Доносы строчишь?

– Не доносы, а заявление в соответствующие органы. Хочу пригласить экспертов, чтобы разобрались со всем происходящим.

– Не советую. Ты забыл, что этого делать ни в коем случае нельзя. Всякая огласка грозит страшной катастрофой. Об этом в купчей ясно прописано!

– Какой еще катастрофой? – возмутился Мифодий. – Жизнь в этом доме – сплошная катастрофа. Словно в изоляции на зоне отбываешь срок за тяжкое преступление.

– Но ведь, признайся, жаль оставить такое богатство, такую красоту? Пусть клетка, но золотая! А сколько здесь золота можно добыть! Ты его хозяин. Будешь самым богатым писателем на земле!

– Я что-то не припомню настоящих богатых писателей, тем более, детских! – усмехнувшись, ответил Мифодий своему непонятному знакомому. – Остается одно: встретиться с теми неприятными лицами, которых видел в черной башне и объявить им свое решение. А желание такое – покинуть этот дом навсегда. Скажи мне, это все они здесь творят?

– Возможно, возможно, – ответил кот, каменея. – Сходи, не ошибешься, но последствия знаешь?

Когда через несколько минут Мифодий вышел на парадное крыльцо, то был удивлен. На площадке у входа в здание не все каменные фигуры мужчин и женщин были на месте. Вокруг бассейна, ранее с голубой водой, а теперь окрашенной в красный цвет, в танце медленно двигались мраморные статуи. Каменные львы и тигры не лежали у воды, а носились вдоль высокого забора с легкостью живых, пытаясь его перепрыгнуть. Сторожевые псы, приняв зловещую позу охранников, с горящими глазами смотрели на все происходящее, готовые в любой момент вступить в схватку с большими кошками. Возле парадных ступеней, вытянувшись во весь рост, лежала Мадам Удав, хранительница аптечной комнаты. Чуть приподняв свою маленькую изящную змеиную головку, глядя в небо круглыми крупными выпуклыми глазами, еле слышно произнесла:

– Это дело рук главного черного кинера. А в бассейне – бездыханная Гидра Верлоха и растерзанные мыши. С ними расправилась Госпожа Мрамор перед окаменением...

– Госпожа Мрамор? – воскликнул Мифодий. – А о каком черном кинере идет речь?

Но безжизненная головка Мадам Удав молчала. Тут Мифодий услышал громкое мяукание кота, который сидел верхом на каменной стеле, прямо на петухе, обнимая его за шею мягкими лапами.

– Что случилось? – крикнул Мифодий срывающимся от волнения голосом. – Что происходит?

– Катастрофа! Они празднуют победу и то, что навсегда станут каменными, а не полукаменными кинерами, ибо уверены, что ты отдашь то, что у тебя самое дорогое, покинешь дом и станешь ...

Но тут кот страшно замяукал, так как петух, превратившись в живого, клюнул кота в темя и сбросил с высокого шеста на землю.

– Берегись! – почти человеческим голосом крикнул кот.

К парадному входу в дом неслись со зловещими мордами свирепые псы. Мифодий едва успел захлопнуть входную дверь перед разъяренными охранниками. Они гнались за котом.

– Действительно, безвыходное положение. И я, как кот, загнан в этот богатый дом. Теперь у меня только один выход – круглая башня, встреча с неприятными ее обитателями.

Мифодий шел по коридору. Прекрасная музыка по-прежнему сопровождала каждый его шаг. Ковровые покрытия пола были нежными и ласковыми.

– А, может быть, не надо покидать все это? Оставаться и всем владеть? А сколько можно издать красивейших книг, имея большие деньги? – От этих мыслей он почувствовал, как тяжелеют ноги, какими неподъемными становятся руки. А голова, словно налитая свинцом, то опрокидывается назад, то падает на грудь. Было ощущение, что он каменеет. В то же время Мифодий чувствовал, что видит сон, в котором другой сон, но никак не может проснуться.

Рядом с Мифодием, не обращая на него никакого внимания, будто и не было того, что случилось в саду несколько минут назад у бассейна, мягко ступая по ковру, неторопливо двигался кот. Морда кота, если бы это можно было увидеть под пышными усами, выражала полное удовлетворение происходящим.

– Эй, кошара! – крикнул Мифодий, завидев кота. – Ты все-таки какой-то очень странный?

После этих слов, сказанных Мифодием вслед мурлыке, кот обернулся и на глазах превратился в черноволосого маленького человечка с рыжими глазами – в уполномоченного представителя хозяина по продаже дома.

– Как? – от неожиданности и удивления Мифодий встал будто вкопанный, словно каменея.

– Не нравится быть таким? – спросил чернявый. – Каждый, кто желает завладеть этим богатством и золотом, что добывается здесь так безнаказанно просто, сначала делается полухозяином, потом полукаменным. А если, желая заполучить все за бесценок, и решает остаться хозяином замка, навсегда становится каменным. Но быть кинером, скажу совершенно откровенно, то живым, то каменным – удовольствие не из приятных. Себе не принадлежишь и не знаешь, что будет с тобой в следующий миг. Лучше окаменеть навсегда. И в камне жить вечно. Поэтому-то все кинеры полукаменные и радуются избавлению от половинного состояния.

– А почему тебя клюнул петух? – вдруг спросил Мифодий о том, что было несколько минут назад.

– Да бездушный он! Завидует, что я с кошками гуляю. Что во мне стала появляться половинка, чем-то похожая на любовь. А он с курами этого не может позволить, кинер безклювый! – продолжал человечек уже не в образе кота. – Только одна полукаменная Госпожа Мрамор, что общалась с Мадам Удав, с Гидрой Верлохой желала освободиться от зависимости.

– От какой зависимости? – хотел спросить Мифодий, но его перебил говоривший:

– Кажется, конец. Догулялся. Наказывают. Но еще минута в запасе. А родственничек-то твой? Эта дама хотела у господина Парка взять половину, которой лишилась, совершив преступление, и освободиться от окаменения. Так тот не дался! Точнее, его супруга не позволила. А потому и уехал душевнополноценным.

– Ты говоришь о той даме, что разгуливает ночами с собаками по парку? – уточнил Мифодий.

– Совершенно верно, служанка твоя! И к тебе подкатывалась. А у входа в дом только три полукаменных фигуры. Другие давно окаменели.

– А для чего ты выбрал образ кота? – продолжал допытываться Мифодий.

– Неужели не ясно? Коты – мышеубийцы. Уже наполовину с изъяном. Кота легче сделать кинером, чем, к примеру, козла или корову. Бывает, и лошади каменеют. Кого-то затоптали. А вот свиньи, что по корешкам да червякам специалисты, вряд ли будут кинерами. Что-то я расфилософствовался, а права на это не имею. Подписку дал. Я же профессиональный кинер. С заданием не справился. Должен быть уничтожен.

– С каким заданием не справился?

– С каким? Да с твоим. – Но тут черноволосый маленький человечек неожиданно вновь превратился в черного кота. Кот, прыгнув на сверкающее сказочно-блестящее кресло, стоящее в конце коридора, свернулся в клубок и окаменел. Лишь только глаза говорили о том, что он внутри еще живой.

– Эй, кошара! Погоди! Один только еще вопрос! – крикнул Мифодий, но кот прикрыл сверкающий глаз и, похоже, окаменел навсегда. Он не мог сказать, что его миссия закончилась.

Мифодий же вдруг вспомнил вопрос, который однажды задал ему этот оборотень: хочется ли ему получить звание классика литературы?

На что ответил:

– Не я решаю. Время рассудит, кто есть кто! Кто чего стоит.

А еще, – продолжал думать Мифодий, тяжело шагая по ковровой дорожке в сторону круглой башни, – хозяин продал этот замок за бесценок не для того, чтобы иметь еще один каменный экспонат! Я фигурой не вышел. Правое плечо все время выше левого оттого, что на нем висит сумка с блокнотами и фотоаппаратом. Кстати, он мне сейчас, как и видеокамера, очень пригодился бы. В замке меня терзали удивлением и страхом. Но я оказался стойким и любопытным. Без конца подталкивали всеми деяниями к решению нарушить условия купли-продажи дома. То есть к тому, чтобы я покинул его, оставив взамен самое дорогое, что есть у каждого человека. Зачем все это надо было затевать? – Мифодий сам удивлялся своим мыслям, своим вопросам и своим выводам. – Отдать? Безвозмездно? Если так, то что отдать и для чего?

 Встреча в черной башне

 Подойдя к дверям круглой башни, Мифодий обнаружил их широко распахнутыми. В помещении был полумрак. Кнопка выключателя сработала сама, осветив стол, вокруг которого в том же порядке стояли вплотную к нему придвинутые полукресла – стулья с подлокотниками. Потолочная круглая люстра, окаймленная полуматовыми, со звездочками, похожими на рубины, многочисленными плафонами, свисала на длинных цепях, уходящих куда-то ввысь. На бархатной поверхности стола возник подсвечник с чуть оплавленной свечой. Сухая нить свечки вдруг вспыхнула, отбрасывая тени на узорчатые, обшитые шелком стены. А люстра, мгновенно перестав излучать свет, стремительно уплыла вверх, будто там было какое-то, как в цирке, приспособление. Язычок пламени колебался, отбрасывая на стены огромные тени. Неожиданно Мифодий увидел, как комната стала наполняться полупрозрачными фигурами женщин в модных одеяниях с кружевами и обтягивающими лифами. В пышных прическах сверкали изумрудные и бриллиантовые украшения. Мужчины в шикарных костюмах, в белоснежных рубашках, с накрахмаленными воротничками, закрепленными такими же изделиями с крупными драгоценными камнями, неторопливо рассаживались вокруг стола, площадь которого увеличивалась по мере появления новых фигур. Это был уже не круглый стол, а большой овальный, за которым восседало более десятка непонятно откуда взявшихся гостей. Фарфоровое блюдце китайской работы, неожиданно появившееся на столе, тоже стало увеличиваться в размере, и когда пришедшие протягивали к нему руки, деформировалось в сторону желающего положить на него пальцы. Фарфоровая округлая поверхность принимала овальную форму и перемещалась на шелковые стены помещения. Дамы, чуть запрокинув назад свои прекрасные, более похожие на фарфоровые, головки, какие были у кукол сестры Анны в детстве, неожиданно заговорили. Движение их губ, мягкие улыбки демонстрировали морщинки на лице. Сверкание серых, голубых, слегка коричневых глаз – были настоящими, но скучными, какими-то мертвыми. Все разговаривали, а речи не было слышно. И так притуманнено, словно все происходило где-то там, за экраном, а не в этой круглой башне каменного замка. Мужчины, сидевшие и стоявшие за спинками кресел, тоже беззвучно переговаривались, видимо, обсуждая то, что происходило на бархатной поверхности игорного стола. Мифодия никто не замечал или делали вид, что не видят. Сцена, будто записанная на диск, повторялась и повторялась, не меняя своего сценария с точностью до мелкого движения бровей. Мифодий, наконец, выйдя из состояния удивления и какого-то шока, спросил:

– Господа, кто вы? Что значит все, что здесь происходит?

В ответ на вопрос полупрозрачные фигуры, словно туманная дымка, растворились, превратившись в длинную, сверкающую от присутствия большого количества драгоценных камней, невероятно красивую нить, которая, вращаясь, устремилась ввысь, туда, во тьму каменной башни, куда исчезла и прекрасная люстра, освещавшая комнату.

– Фу ты, черт! – высказался Мифодий, стукнув ладонью себе по лбу. – Какой-то фильм мне, что ли, показали? Или опять привиделось?

– Не совсем так, – услышал он шепот от шелеста страниц книги, которую держал в руке. Откуда она взялась? Он с ней пришел? Или взял здесь со стола? Неужели рукопись уже стала книгой?

Тяжелый купол башни, несмотря на свою высоту, стал давить на голову и плечи, вызывая желание покинуть помещение. Но опять возникло гнетущее чувство присутствия кого-то, и это стало удерживать Мифодия от желания покинуть башню. Немного обшарпанные, но еще сохранившие золотистый оттенок обшивки кресел, потемнели, словно в них сгустилась мгла. Мифодий невольно протянул руки к опять появившемуся на скатерти фарфоровому блюдцу, коснулся его, желая повнимательнее пощупать и разглядеть: оно ли? И тут снова увидел на блестящем бархате стола отражения тех трех лиц и услышал их голоса. Сейчас лица были обозначены предельно четко. И не только ясно различимы в полутьме каменной башни, но и предстали перед Мифодием со всеми оттенками чувств.

– Ты видел этих пустых, прозрачных, украшенных драгоценными камнями людишек? Пресытившихся, лишенных радостей жизни? Променявших ценное, что есть в человеке, на богатство – на золото замка? А теперь томящихся во мраке тьмы? Ты впервые нарушил договор, посетив эту башню не в том порядке, как было указано, потому и увидел нас. Мы не были готовы к встрече. Не был готов и ты выполнить то, чего мы от тебя хотели. Стали наблюдать и убедились: не пуглив! Больше того, ты даже дерзнул записывать то, что происходит в замке! – грубо высказался один из трех с недобрым лицом.

– Да чего удивляться? – добавил второй со зловещим и дерзким взглядом. – Писатель! К тому же тяготеет к фантастике. Мы еще ему и сюжеты подбрасывали! Но как ни старались, не встретился он с хозяином Тьмы.

– А, этот черный прохвост! – заметил третий участник разговора с ехидной и пренебрежительной улыбкой. – Даже предупредил, чтобы не входил во тьму, что глубоко в земле, а направил в город Мертвых к хранителю на старое захоронение. Ишь, увлекся в образе кота кошками! Захотел стать живым котом?! Любовью хотел вернуть себя в прошлое! За что и поплатился. Теперь он навек каменный! Ха-ха!

– А у тебя, – снова грубо высказался первый из собеседников, – только два выхода. Либо назад – к полукаменным фигурам, превратишься вместе с ними в статую-памятник. Это престижно для писателя. Либо, отдав самое дорогое, что есть, сможешь целым навсегда покинуть замок и жить дальше, но без...! – зловеще захохотал говоривший.

– Что я должен отдать? И почему вы выбрали именно меня? – гневно, с вызовом заговорил Мифодий.

– Да не смеши нас опять, – угрюмо усмехнулся второй из говоривших, лицо которого после вопросов Мифодия почернело еще больше. – Ты же писатель, к тому же детский. Отдав это, будешь другим, пусть говорят, черным, но знаменитым писателем-фантастом! Мрак твоих книг перейдет в души детей и подростков, и они, совершая неблаговидные поступки, станут полукаменными, кинерами, полубездушными людьми, кандидатами в каменные. Для этого нам нужна твоя душа. Взяв самое дорогое, что есть у тебя – душу, мы отдадим ее нашему повелителю – хозяину Тьмы. На земле посланцев черного мира станет больше! Как и число бездуховных людей! У хозяина не одна томится в мрачном подземелье, тем самым пополняя количество бездушных людей. Но нам нужны больше души тех, кто стоит у истоков духовности. Власть Тьмы полностью восторжествует над властью Света. И ты нам в этом поможешь! А сам станешь знаменитым, богатым!

– Не отдашь добровольно, – зловеще выкрикнул один из черных, – силой возьмем!

– Я не приемлю ни одного вашего условия! – громче говорившего выкрикнул Мифодий.

– Ты не уйдешь! – угрожающе и зло звучали голоса хозяев башни. Они, поднимаясь из своих кресел густым черным мрачным облаком, с силой швырнули Мифодия в четвертое кресло, продолжая:

– Подписывай! – Перед Мифодием появился лист гербовой бумаги.

– То, что ты видел в дальней зеленой башне, – реальность. Твой предшественник на звание «хозяина дома» томится там. Тоже нам ученый! Слуга народа! Находится сейчас не среди предметов для обработки земли, а окружен штуками для пыток! Хочешь стать его соседом? Заставим вас подписать ...

– Ах так! Нет уж! Не бывать этому! – Мифодий в ярости, ухватившись за край бархатной скатерти, с силой сдернул ее со стола вместе с фарфоровым блюдцем.

Блюдце, как любой настоящий фарфор, упав на пол, только подпрыгнуло, но не разбилось. Кто-то сильно колотил в дверь башни. Где-то громко каркали вороны. Стук повторялся и повторялся снова, потом послышался треск дерева. Мифодий открыл глаза.

А где все из Фэнтези-страни-мании?

 – Мифа, ты чего дверь не открываешь? Мы стучали, стучали. Потом ты начал кричать. Мы испугались, не случилось ли чего? Вот дверь и сломали.

Перед Мифодием была Анна, а из-за спины выглядывали перепуганные мордашки детей.

– Алексей там, во дворе, – продолжала сестра. – Кто-то у твоей машины колеса снял, но унести не успел. У забора лежат.

Мифодий сидел в бабушкином кресле-качалке, плотно упиравшемся в стену. Вокруг валялись куски штукатурки, обрывки старой бумаги, которой были оклеены стены и потолок. Среди мусора лежало целехонькое бабушкино фарфоровое блюдечко. На пороге с топором в руке стояла соседка – старуха в мужском пиджаке, но не подпоясанная цветным платком.

– Дом берегла, берегла! А машину не уберегла! Хорошо, вороны, – ворчала соседка, ставя топор у порога. – Я думала, ты, касатик, гулять куда ушел...

– Это что, сон? Я не в каменном замке? – спросил Мифодий.

Он никак не мог придти в себя после увиденного и пережитого. Все, что происходило с ним, было настолько ясным и четким, словно он только что вернулся из каменного дома.

– Какой сон? – громогласно отреагировала старуха. – У него с машины колеса сняли, импортные, ведь не дешевые? А он – сон! В облаках, дорогой писатель, летаешь! – но, взглянув на растерянное выражение на лице Мифодия, смягчилась. – Бывает! Уснешь крепко, кажись, на одну минутку, а такое наснится, милок! Одно мгновение, а кажись, вечность прошла. Будто по экрану вся жизнь перед тобой с разными кривляками маяла. Чего и не было, увидишь порой. Такая срамота.

Мифодий взглянул на часы. Там был обозначен следующий день недели от того, когда он приехал. Сколько же прошло времени?

Черный кот, соскочив с колен Мифодия, прыгнул на подоконник, пытаясь головой и лапами толкнуть половинку оконной рамы, захлопнувшейся, видимо, от порыва ветра.

– Эй, котяра? Это ты? – спросил неуверенно Мифодий.

Кот, оглянувшись, хитро блеснул желтыми глазами:

– Возможно, возможно, – послышалось Мифодию знакомое мяукание.

– Вася, Васенька! Вот ты где? А я целый день тебя ищу.

На минутку Мифодию показалось, что это не соседка-старуха, а та полукаменная Госпожа Мрамор из замка, но явно постаревшая. Мифодий тряхнул головой. У порога стояла хранительница бабушкиного дома, с любопытством разглядывая привезенные для нее подарки.

– Принаряжусь, – приговаривала довольная соседка, – схожу, гляну на новый дом, что выстроили недалече. А то все некогда, некогда. Говорят, не дом – хоромы с башенками, на замок похож. А вот собираются продавать. Хозяин, говорят, в каком-то бизнесе прогорел. Бездушный, рассказывают, человек. Ну и поделом! На трудах праведных не наживешь домов каменных. Да и на чужое добро неча было рот разевать. Поделом, поделом!

– Ты чего, Мифодий, скуксился? – спросил, входя в дом, муж сестры Алексей. – Не хреновый же писатель? На колесо заработаешь. Одного только и не хватает. Кстати, резину укатал, лысеть начинают.

– Это ты, Парк? При чем тут колеса? – не придя окончательно в себя, сраженный словами старухи, спросил Мифодий

– Какой еще парк? Тоже мне сказал. Ты что, с катушек слетел? – рассмеялся родственник. – Я – не парк, а целый лесопарк! Вот сколько нарастил! Знакомься – сын Женька, дочь – Катя.

– Джонни и Катеринка? – переспросил Мифодий.

– Ну, ты, братишка, совсем не в себе. Заболел, что ли? Писанина замучила? Али чего перебрал?

– Ты, вроде, этим не грешишь! – вступила в разговор, перебивая мужа, Анна. – Ну, привет! Как доехал? А окно-то не было закрыто. Напрасно дверь ломали. Крепко, вижу, спал? А мы испугались. Дети! – весело продолжала Анна. – С возвращением на обетованную землю предков! Дом перестроим, что-то отремонтируем! На лето станем дачниками. Согласны?

– Ура! – закричал Женька, подбрасывая импортную двуколку, от чего очередной бумажный клок, оторвавшись от потолка, упал на голову Мифодия.

С ветки дерева, росшего во дворе, на все происходящее в доме через вновь распахнутое окно смотрели две вороны, тихонько переговариваясь. Они все же научились при некоторых обстоятельствах шептаться. Кот, растянувшись на крыше сарая, блаженно жмурился, глядя на солнце рыжими глазами.

Прилетевшая молодая, небольшого размера чернявая ворона, блеснув буравчиками маленьких колких рыжевато-черных глаз, зло прокаркала:

– Эй вы, старые крикуны! Расселись тут! Заняли всю площадь! А ну, подвиньтесь! – на что обитатели крыши бабушкиного сарая дружно дуэтом прокаркали:

– Краля, Краля! Кра-ля! Кра-ля! Совесть Кра-ля потеряла. А горланить не спеши! Лучше глотку да на солнце, Краля, глотку просуши! Ты никак еще и пустодушная? Кому душу продала? Кра.

***

Вот и закончила писать произведения из серии фэнтези! Сегодня восьмое января 2011 года – День рождества Христова. Эта дата рождения и моего отца Рейнгольда Яновича Лагздинш (1895), и свекра Василия Васильевича (1916).