Текст книги "Место под солнцем (СИ)"
Автор книги: Гавриил Одинокий
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
Глава 10
(Южная Франция. 3–4 сентября 1488 г.)
На ночлег расположились в очередной придорожной рощице, когда сгустившиеся сумерки сделали затруднительным продолжать путь. В роще, в десятке шагов от дороги, как и в первый день, они обнаружили обложенный камнем колодец и желоб для скота. Закатив бричку под деревья, Борис распряг кобылку и стреножив ее, пустил пастись на полянке. Затем котелком натаскал воды в желоб. Тем временем, Константин, подсвечивая себе фонариком, набрал сухих сучьев и приволок пару длинных валежин. Борис, с привычной сноровкой сложил хворост, и обложил его полешками из порубленных трофейным тесаком валежин.
– Давай зажигалку, – обратился он к другу.
– Держи, – Константин протянул ему оранжевый пластиковый цилиндр, – можешь себе оставить. Курева все равно нет. Что делать будем, когда газ кончится – огонь трением добывать?
– Ну ты даешь, – Борис усмехнулся, поджигая пук сухой травы, – мы же не на необитаемом острове. Второй раз только за пять дней самим огонь разводить приходится. Такими темпами нам этой зажигалки на пару лет хватит. К тому же, огонь трением добывать не такая уж большая проблема. Мне это делать приходилось.
Друзья подкатили костру пару валунов и уселись, глядя на огонь.
– Можно было бы выпуск зажигалок наладить, – задумчиво сказал Костя, – вещь в изготовлении несложная. До сих пор не пойму, почему до девятнадцатого века огонь трутом и огнивом добывали.
– Так бензин из нефти выгонять не умели, – Борис поворошил палкой в костре и добавил туда пару толстых сучьев, – да и нефти в Европе мало, и она довольно глубоко. Это тебе не в эмиратах – там ямку в песке выкопал, и она нефтью заполняется. При нынешнем уровне технологии можно только ту нефть собирать, что самотеком к поверхности поднимается. А это – кошкины слезы, дорого будет.
– Нда–а, – Константин почесал в затылке, – а если спиртом заправлять. Уж самогонный аппарат я сделать смогу.
– Не получится, – Борис помотал головой, – спирт испаряется быстро. В обычной зажигалке, со смачиваемым фитилем через пару часов от спирта следа не останется. Если уж о самогонном аппарате речь зашла, то лучше сидр на кальвадос перегонять. На этом скорее заработать можно.
– Точно, – оживился Костя, – можно также чачу, то есть граппу делать, и цуйку[21]21
Цуйка – сливовый самогон. Распространен на юге Украины, Болгарии, Румынии и частично Венгрии. Часто доводится до 70–75% содержания спирта.
[Закрыть].
– Ага, – согласно кивнул Гальперин, – в принципе можем и коньяк делать. По сути дела – та же чача, только хорошо очищенная и выдержанная в дубовых бочках. Насколько я знаю, никаких крепких напитков еще делать не научились. Хотя нет, крепленое вино испанцы уже делают. Можно также из зерна обычную водку гнать. Споим Европу на хрен. Только знаешь, давай пока что перекусим.
Друзья принесли из тележки корзину с продовольствием и бочонок с вином. Ужинали бутербродами с ветчиной, отрезая ломти ножами прямо с копченного окорока. Закусывали луковицей и запивали вином.
– Вино, оно конечно хорошо, – Николаев закинул в рот последний кусочек сэндвича из хлеба с ветчиной и луком, – только я бы с большим удовольствием сейчас чаю выпил. Уже неделю как не пил.
– Всего неделю, – уточнил Борис, покачав головой, – даже не знаю, когда тебе удастся чай выпить. Что чай, что кофе в Европе сейчас большой дефицит. Чай пока только в Китае выращивают и морем его еще не возят. Кофе арабы привозят, но мало. Посмотрим, может в Марселе удастся им разжиться.
– Да помню я, – Константин махнул рукой, – лет еще через триста, уже после Опиумных войн, англичане начали чайные клипера строить.
– Вот–вот, так что о чае мечтать пока нечего. Можно конечно мяту заваривать или еще какой–либо травяной сбор, но у нас его сейчас тоже нет. Хотя… – Борис на секунду задумался, – а давай компот сварим. Изюм у нас есть, яблоки тоже. Сахара вот только нет.
– Ну и хрен с ним, – засмеялся Костя, – Давай варить. Как же – флотскому, и без компота.
Пока Борис оборудовал над костром козлы, чтобы подвесить котелок, Константин промыл изюм и нарезал пяток яблок. Фрукты сложили в котелок, залили водой и подвесили над огнем.
– Отлить бы надо, – Костя поднялся на ноги и направился к кустам на краю поляны.
– Своевременная мысль, я бы сказал, – Борис поднялся и последовал за ним, – только Костя, давай все же подальше от колодца отойдем. Вон за тем деревом гальюн устроим.
На обратном пути Борис задержался у какого–то куста. Константин ушел было вперед, но, заметив пропажу, вернулся. Борис осторожно обрывал ягоды с колючего кустарника.
– Ты чего это тут застрял, – Николаев осветил друга фонариком.
– Ш–ш–ш, колючий зараза, – Гальперин сунул в рот ободранный палец, – Шиповник это, не видишь, что ли. Сплошной витамин «Ц» и антиоксидант. В компот добавить хочу, для запаха.
Друзья набрали пару пригоршней темно красных, уже подсохших ягод и вернулись к костру. Вода в котелке уже начинала закипать. Борис закинул в котелок дюжину ягод шиповника и перемешал варево. Дав ему покипеть минут пять, он снял котелок с огня и поставил его рядом с кострищем на траву. Когда котелок остыл настолько, что его можно было безболезненно трогать рукой, он налил стаканчик и протянул его Косте.
– Ну что, рискнешь пробу снять?
Константин пригубил еще довольно горячую жидкость. Компотом это можно было назвать только с натяжкой. Скорее – это был фруктовый взвар. Несладкий, но довольно ароматный, с преобладанием яблочного оттенка. Друзья с удовольствием выхлебали две трети котелка, глотая разварившиеся кусочки яблок и разбухшие изюмины.
– Без четверти десять, – взглянул на часы Николаев, зевнув, – вроде и время еще детское, а что–то в сон тянет.
– Ну, во–первых, мы рано встали, – Гальперин также зевнул и потянулся, – Во–вторых, день уж больно хлопотный и нервный. Да и завтра вставать рано. Путь у нас не близкий. С такой скоростью нам еще не одна ночевка предстоит, пока до Марселя доберемся. Надо умываться и укладываться. Только сейчас по очереди спать будем. А то еще какие–то братья–разбойники появятся.
– Да уж, – согласился Константин, – что бы нас во сне прирезали – это никуда не годится. Как сторожить будем?
– Ты как, часа четыре еще выдержишь? – Борис дождался утвердительного кивка и продолжил, – тогда давай ты сейчас дежурь, а я себе собачью вахту возьму – с двух до шести утра.
Они уложили остатки еды обратно в бричку, умылись, сливая друг другу из бутылки, и постелили на траву холстину, захваченную с постоялого двора. Борис положил в головах мешок с шерстью, лег и укрылся курткой.
– Буди меня в два часа, если я сам не проснусь, – давал он другу последние наставления, – если что – шумни. Ты знаешь – я чутко сплю. Вино больше не пей, если пить захочется – вон компота еще немного осталось. Оружие рядом держи.
Борис повернулся и закрыл глаза. Николаев ощупал кинжал на поясе и одел через плечо перевязь с трофейным тесаком. Затем он достал из тележки глефу и передвинулся поближе к костру. Подложив в огонь еще одно поленце, он уселся на камень и задумался. Ночная тишина нарушалась только цикадами, да потрескиванием углей в огне. Через несколько минут, Николаев встрепенулся, достал из кармана куртки блокнот и ручку, и стал делать какие–то заметки при неверном свете костра. Где–то через полчаса, он раздраженно поморщился, вырвал листок из блокнота и, скомкав, швырнул в костер. Затем встал, прислушался, обошел поляну кругом и снова присел у костра.
Положив подбородок на руки, Костя глядел на затухающий огонь, а перед глазами у него стояли крупные смоляные кудри жены и ее карие с зеленоватыми искрами глаза. Он вспомнил ее стройную фигурку в открытом купальнике на грязноватом песке одесского пляжа. Потом ее же, слегка располневшую после вторых родов, но такую желанную и привлекательную, в ситцевом халатике на заднем дворе их воронежского особняка, и в глазах у него защипало. Константин потряс головой, усилием воли отгоняя образ Дины, но ее сменили тонкие косички дочери и любопытные глазенки маленького Димки.
Николаев вскочил и, подхватив глефу, зашагал вокруг поляны. Немного успокоившись, он остановился и прислушался. По–прежнему стрекотали цикады. Изредка тишину нарушал протяжный голос какой–то ночной птицы, да фыркала пасущаяся поблизости кобыла, но ничего, внушающего беспокойства, слышно не было. Константин вернулся к костру, глотнул компоту прямо из котелка и снова уселся у костра. Какие–то обрывки мыслей толпились в голове, но ничего конкретного не вырисовывалось. Потянуло в сон, и он снова встал чтобы пройтись и тем самым разогнать дрему. Подкинул пару дровин в затухающий костер. Затем он сходил к бричке и, достав из корзины яблоко, захрустел им на ходу.
Зашвырнув огрызок яблока в кусты, Константин продолжил обход поляны. Через некоторое время ходьба по кругу ему надоела, и он снова присел у костра, задумавшись. Скоро снова начала наваливаться дрема так, что опять пришлось вставать и обходить поляну. Когда он завершал свой третий обход, вдруг зашевелился Борис. Он потянулся и сел зевая.
– Ты чего вскочил, – Костя тоже зевнул, прикрывая рот и взглянул на часы, – у тебя еще минут двадцать есть. О–о–х–х и заразная эта штука – зевота.
– Какая–то мысль у меня во сне мелькнула. Что–то важное, так что разбудила меня, но сейчас вспомнить не могу. Ладно, давай я вахту приму, – Борис поднялся, потягиваясь, – вот только отлить схожу.
– Как там – тихо все? – спросил он через пару минут, вернувшись к костру.
– Тихо, тихо, – Константин подошел к другу, – у меня вот тоже мысли – как зайцы скачут. Я было пытался бизнес–план набросать, но ни черта не получается. И голова плохо работает и информации с гулькин хрен.
– Ладно, давай ложись поспи. А компот еще остался?
– Да есть малость, – Костя кивнул в сторону котелка, – допивай, а я тогда спать лягу.
Он положил глефу на землю, снял с плеча тесак и занял освободившееся место. Повернулся на бок, поджал ноги и моментально заснул. Борис покачал головой, потом допил компот из котелка и сел у костра, спиной к огню. Он прислушался, но кроме стрекота цикад ничего не услышал. Теребя себя за нижнюю губу, Борис пытался вспомнить проскользнувшую во сне мысль, но та никак не желала возвращаться. Просидев без толку с полчаса, он поднялся и отошел под деревья. Подождав пару минут, чтобы глаза привыкли к темноте, он сместился на открытое пространство поближе к дороге и, задрав голову, стал смотреть на звезды. Безоблачное небо опоясывала туманная полоса Млечного Пути. Знакомый рисунок созвездий успокаивал и внушал уверенность. Глаза привычно пробежались по дуге навигационных звезд –Эридан, Ригель, Процион, Регул и Денеб. Вспышка метеора перечеркнула на мгновение созвездие Близнецов и затмила Поллукс. Это, по–видимому, послужило подсознанию спусковым крючком и так долго убегавшая мысль наконец–то всплыла в памяти.
– Тахат хамор[22]22
Тахат хамор (иврит) – ругательство. В переводе – «ослиная задница»
[Закрыть]… – выругался Борис, запустил обе руки в шевелюру и стал яростно ерошить волосы.
Он простоял довольно долго глядя на небо. Только когда небо на востоке посветлело, а в созвездии Гончих Псов зажглась голубая бусинка Венеры, Борис вернулся на поляну. Продолжая обдумывать долгожданную мысль, Гальперин не смотрел по сторонам и едва не столкнулся с пасущейся лошадью. Походя потрепал ее по холке и, сев у костра, подбросил в затухающий огонь несколько сучьев. Костер выбросил вверх сноп искр и обрадованно затрещал, переваривая свежую пищу. Борис сидел, опустив голову, наморщив лоб и карябал землю сучком у своих ног.
В раздумьях время летело незаметно. Угли в костре подернулись серым пеплом. Цикады умолкли и только негромкое фырканье лошади нарушало тишину.
Наконец Борис поднял голову, огляделся и, хлопнув себя обеими ладонями по коленям, встал на ноги. Он потянулся и посмотрел на небо в просвете деревьев. Звезд уже практически не было видно. В кроне соседнего дерева нерешительно пробовала голосок какая–то ранняя пташка. Гальперин взглянул на часы. Хронометр показывал без четверти шесть утра. Константин продолжал спать, тихонько посапывая. Борис подхватил котелок и пошел к колодцу. Он добавил воды в желоб, набрал еще немного дров и стал готовить завтрак. Достав из брички корзину с провизией, он обследовал ее содержимое.
– Ешкин кот, колбасу–то надо было вчера съесть, – пробормотал он про себя, обнюхивая упомянутый предмет, – хотя вроде не воняет пока. Ладно, обжарим для верности.
Он срезал с ближайшего куста несколько прутьев и ошкурил их. Затем оживил костер и, нарезав колбасу на куски, нанизал ее на прутья и пристроил над огнем. Повесил над костром котелок с водой и снова полез в корзину с провизией.
– Так, изюма больше нет. Яблоко одно осталось, – перечислял сам себе Гальперин, – значит компот – йок.
Почесав в затылке, он прошелся к знакомым кустам и набрав побольше ягод шиповника высыпал их в кипящий котелок. К этому времени уже совсем рассвело. Константин продолжал спать, невзирая на птичий гомон. Борис убрал подальше от огня «колбасные шашлыки» – чуть подгоревшие и капающие ароматным жиром, и подошел к другу.
– Борис легонько потряс Костю за плечо, – или как там у партайгеноссе Визбора.
Николаев просыпаться не собирался. Он что–то бормотнул спросонья, повернулся на другой бок и натянул куртку на голову.
– Э–э, нет. Так дело не пойдет, – Гальперин был настойчив, – Я тебе пять часов дал поспать? Вставай, а то весь завтрак проспишь.
Угроза подействовала. Константин сел, помотал головой, отгоняя сон, и принюхался.
– Чем это так пахнет? – поинтересовался он.
– Иди умывайся, – скомандовал Борис, снимая с огня котелок с отваром шиповника, – а то холодное – невкусно.
– А мне сон такой хороший снился, – мечтательно протянул Костя, возвращаясь к костру, – про меня с Динкой. Где–то даже эротический.
– Ешь, секс–герой ты наш, – Борис сунул другу палочку с поджаренной колбасой и налил в оловянную кружку парящий напиток.
– Хорошо пошло, – произнес Константин через десять минут, стянув зубами с палочки последний кусок колбасы и запив отваром, – слушай Борька, ты на повара случаем не учился? Может трактир откроем?
– Нет не учился, – Борис сосредоточенно переливал в термос остатки отвара. Закончив он поднял голову и посмотрел на Костю, – нет у нас времени на трактир.
– А куда мы спешим? – искренне удивился Николаев.
– Сейчас – в Марсель, а оттуда – посмотрим, – Гальперин принес от колодца котелок с водой и залил костер, – Давай укладывай бричку, а я лошадку нашу запрягу.
– Ты чего задумал? – Константин поднял с земли куртку и отряхнул ее от прилипшей травы и комочков земли, – а ну давай – колись.
Не сердись, Костя, – извиняющимся голосом произнес Борис, разбирая упряжь, – Понимаешь, вспомнил я мысль, которая меня разбудила. Интересные перспективы есть. Вот только додумать кое–что надо. Дай мне еще пару часов, ладно?
– Как хочешь, – в голосе Кости звучала обида, – напоминать тебе, что «две головы – лучше» я не буду.
– Не обижайся, без тебя не обойдется, – улыбнулся Борис, – просто мне надо еще кое–что вспомнить и факты сопоставить.
Пока Константин собирал их нехитрый бивуак, Борис привел кобылку и начал ее запрягать. Та, сначала категорически не хотела становиться в оглобли, но после того, как ее угостили последним яблоком, сменила гнев на милость.
Через четверть часа, бричка катила по дороге, приминая еще влажную от ночной росы пыль. Правил на этот раз Константин. Борис сидел рядом, мурлыча в четверть голоса:
Солнце, поднявшись повыше, стало припекать, и Константин скинул куртку. Борис по–прежнему сидел в свитере, морщил лоб и, либо бормотал неразборчиво себе под нос, либо мурлыкал что–то музыкальное. Николаев молчал, с любопытством поглядывая на друга. Дорога вилась среди прибрежных холмов и оставалась пустынной. Изредка на холмах видны были донжоны рыцарских замков, да в распадках пасся скот. Кое–где попадались квадратики возделанных полей и шпалеры виноградников. Они проехали несколько перекрестков, после чего дорога отклонилась к северу и моря между холмами больше не было видно. Наконец, когда время приблизилось к полудню, Костя не выдержал:
– Борька, кончай думать – бестолковка отвалится, – пихнул он Гальперина коленом.
– Что, – подхватился тот, – Ну ладно. Притормози–ка на минуту – отлить надо.
Справив нужду на обочине, друзья снова пустились в путь. На этот раз место «за рулем» занял Борис.
– Понимаешь, Костя, – начал он свои объяснения, – помнишь я тебе говорил, когда мы планы обсуждали, что в нынешней торговле все достаточно жестко поделено: арабы – специи, кофе и шелк с востока, датчане – сельдь, Ганзейский союз – пушнина, пенька и лес из России. И чужих в своей сфере никто не потерпит.
– Ну помню, конечно.
– Так вот, – продолжил Борис, – а позавчера ты сказал, что сигареты кончаются и нигде, кроме Америки курева не достать.
– А–а–а…. – догадливо протянул Константин, – так ты хочешь свою нишу на табаке сделать.
– Да нет, – отмахнулся Гальперин, – наркотики распространять не мой профиль. Без меня найдутся пушеры. Вроде этого генуэзского проходимца.
– Это ты про кого? – удивился Николаев, – про Колумба что ли?
– Конечно про него. А кого же еще?
– Ну ты его не уважаешь…
– А за что мне его уважать? – Борис удивленно пожал плечами, – за то, что в Европу табак и сифилис привез? Встретил – утопил бы.
– Чего это ты на него взъелся? – в свою очередь удивился Константин, – нормальный мужик вроде. Континент новый открыл. Хотя, конечно, он путь в Индию искал.
– Да ты про него ни фига не знаешь, – Гальперин презрительно сплюнул в дорожную пыль, – впрочем неудивительно. У нас про него ничего плохого не писали, даже наоборот. На самом деле он авантюрист и недоучка. Надо же так ошибиться в расчетах – более чем в два раза. Правильно его португальцы послали.
– Подумаешь, ошибся человек.
– Да дело не в этом. Он же за богатством и знатностью гнался. Он у Изабеллы выторговал титулы Адмирала Мирового Океана и вице–короля всех земель, которые он присоединит к испанской короне.
– Ну и что, рыба ищет где глубже, а человек – где лучше.
– Так это не все. Он еще одну восьмую от всех прибылей имел.
– Тоже ничего плохого не вижу. Деловой мужик значит. Где–то я читал, что он, кстати, из евреев–выкрестов родом.
– Не–а, неправда это. Я где–то год назад передачу про него смотрел на Дискавери. Так там рассказывали, что генетический анализ его костей делали. И все его записки на компе анализировали. Совершенно точно установили, что он не только не еврей, но даже и не из Генуи.
– Да ты что, – Константин удивленно открыл глаза, – а кто же он тогда?
– Из Испании он родом. Установили, что его родной язык – Каталан. Почему он это скрывал – черт его знает. Предполагают, что он участвовал в восстании каталонцев против Арагона, был объявлен вне закона и бежал из страны. Он же вначале свою идею англичанам продать пытался.
– А Генуя тут причем?
– Ну так Изабелла меньше трети в экспедицию вложила. А остальные деньги генуэзские купцы дали. Вот он и выдал себя за генуэзца, чтобы их легче на бабки раскрутить.
– Все равно деловой мужик. Такую аферу провернуть, экспедицию организовать. А потом еще вторую и третью. Уважаю, – Николаев покачал головой. – Ну с последующими экспедициями проблем практически не было. Инвесторы на возможные прибыли как мухи слетелись.
– Ну это смотря как этих прибылей добиваться. Индейцы Колумба приветливо встретили, а он им геноцид устроил. Вот у нас писали, что англичане концлагеря придумали во время англо–бурской войны. На самом деле, пальма первенства тут Колумбу принадлежит. И если англичане буров с земли согнали в эти самые лагеря, то они их там просто держали и, кстати, кормили. Конечно народу от болезней там много померло, но с Колумбом не сравнить. Под его руководством местное население Кубы вчетверо сократилось. А на Ямайке коренного населения вообще не осталось. Туда рабов из Африки завозить стали. Он индейцев золото добывать заставил и не кормил их при том совсем. Когда они уже от истощения работать не могли, их отпускали и новых сгоняли. А из этих отпущенных, больше половины все равно помирало. Кончилось тем, что его в Испанию обратно в цепях отправили и за дело. Его там, правда почти по всем обвинениям оправдали – индейцы для них не совсем люди были. И вообще он – дрянь человек. Даже обещанную премию тому, кто первый землю увидит, и то зажилил.
– Да–а–а, дела… – Николаев сокрушенно покачал головой, – и откуда ты все это знаешь.
– Ну сейчас–то интернет есть, – Борис раздраженно махнул рукой, – тьфу, то есть не сейчас, а в нашем XXI веке. А вообще–то я это раньше узнал, в Союзе еще. Году где–то в девяностом, если я не ошибаюсь, американцы решили к пятисотлетию открытия Америки памятник Колумбу поставить. Кажется, в столице штата Огайо. И сдуру заказали они этот памятник Церетели.
– Ну этот им наваяет, – засмеялся Константин.
– Да уж… – Борис криво усмехнулся, – он памятник им конечно слепил, но установить не успел. Индейцы со всей Америки им полгода такие демонстрации устраивали, что они этот проект похерили.
– Оставили бедного Зураба без куска хлеба, – Костя иронически–осуждающе покачал головой, – и без памятника собственной монументальности.
– Ты за него не волнуйся. Неустойку он получил, – Борис опять сплюнул на дорогу, – кроме того, Церетели этот памятник в Петра переделал. Он теперь в Москве стоит.
Ёкарный бабай… Вот же жук… – Константин буквально задохнулся от возмущения, – а я все никак понять не мог, что меня в том ботике смущает. Он действительно больше на каравеллу похож. Не строили такие суда ни на Балтике, ни на Белом море.
– Вот тогда–то я про Колумба кое–что почитал, – Борис хлопнул вожжами, подгоняя кобылку, – мы как раз на Кубу тогда заходили. Впрочем, сейчас не о нем речь. Насчет своей ниши ты правильно понял, но не на табаке. Америка, или как еще ее в этом мире назовут – это же золотое дно. Причем не в смысле золота, которого там тоже до хрена, а в смысле продуктов, которых в Европе пока не знают.
– Так ты про картошку? – догадался Костя.
Именно, – подтвердил Гальперин, – но не только и даже не столько картофель. Его, по–моему, на атлантическом побережье и нет. За ним надо на запад через полконтинента пилить. Но кроме картофеля есть еще помидоры, подсолнух, авокадо, ямс, кукуруза, кабачки. Даже тыква оттуда родом.
– М–м–м, какие пироги с сахарной тыквой баба Соня пекла, – мечтательно закатил глаза Константин.
– Я тебе скажу, что можно арабам торговлю специями малость подпортить, – Гальперин снова хлопнул кобылку вожжами, – они же черный перец чуть ли не на вес золота продают.
– Точно, холодильников то нет, продукты портятся, – Костя назидательно поднял палец, – чтобы запах тухлятины отбить они специи и суют. В России и Скандинавии такого ажиотажа со специями никогда не было, потому что климат намного суровее и мясо там морозили.
– Вот, – согласился Борис, – а в Новом Свете перцев, наверное, пару дюжин сортов. Тут тебе и сладкий салатный и гогошары всех цветов и оттенков. А острых перцев там сортов с десяток – чили, халапиньо, хабанеро, кайенский, поблано, дальше не помню.
– Как же итальянцы без помидор и перца обходятся, – усмехнулся Костя, – ни пиццу не сделаешь, ни соус для спагетти.
– Да что, пицца – лепешка с сыром, еда бедняков, – презрительно махнул рукой с зажатыми вожжами Борис, – это уже в двадцатом веке американцы из нее культ сделали и по всему миру распространили. А ты себе кавказскую, румынскую или венгерскую кухню без помидор и перца вообразить можешь? Даже гуляш толком не сваришь – паприки нет.
– Ты еще баклажаны забыл упомянуть, – улыбнулся Николаев, – икру заморскую не сделать.
– А вот и нет. Баклажан как раз родом из Индии. – Борис свободной рукой нашарил под сидением термос и сунул его другу, – Налей, пожалуйста, а то в горле пересохло.
Они выпили по стаканчику теплого отвара. Константин достал из корзинки вяленую камбалу, располовинил ее ножом по хребту и обрезал по линии жабр. Выбросив на обочину позвоночник с головой, он сунул одну половину рыбы Борису и сам начал отрывать кусочки с другой половины. Борис отпустил вожжи, намотав их на запястье левой руки, и сунул в рот сочащийся жирком кусок. Кобылка, почувствовав слабину, сразу же перешла с неторопливой рыси на шаг и стала хватать зубами высокую придорожную траву.
– Откуда ты это знаешь, про баклажан–то? – удивился Константин, прожевывая кусок рыбы.
– Да этой весной налаживал я УЗИ установку одному индусу в Лондонском пригороде. Так он меня в ресторан индийский повел. У меня чуть мозги там паром не вышли – настолько все перченое. Он меня и просветил насчет баклажана и миндаля и орешек–кешью – все это мол из Индии пошло. А вот орех–пекан – из Америки родом. Это я точно знаю.
– А еще шоколад, – вспомнил Костя
– Да, шоколад вещь хорошая, – согласился Борис, – а также какао и ваниль. Денег на всем этом конечно много можно сделать, но картошкой, кукурузой, тыквой миллионы накормить можно. Сколько сейчас народу от голода пухнет…
– Борь, ты чего… – Николаев удивленно повернулся к другу, – мы же решили особенно альтруизмом не заморачиваться. Притом, голодных накормить – не одна флотилия нужна. А у нас пока денег даже на один корабль нет.
– Тут ты прав… – Гальперин досадливо почесал в затылке, – видимо я увлекся.
– Нет, идея у тебя хорошая, – поспешил ободрить его Константин, – чуть–чуть только доработать надо. Перец, шоколад, ваниль – это в первую очередь. На этом капитал оборотный можно сколотить неплохой. А картофель, подсолнух и прочее уже потом. Золотом и венесуэльскими изумрудами тоже пренебрегать не будем. Надо вспомнить, что еще оттуда полезного можно надыбать.
– Ну там много чего есть, – задумчиво протянул Борис, – та же бальза, хотя она пока не слишком нужна. Авиации–то нет.
– Точно, это пока подождет, а вот сок гевеи, наверное, можно и сейчас в Европу импортировать. Каучук мы нормальный сможем получить.
Какое–то время они жевали молча. Когда с рыбой было покончено, проснулась жажда. Все–таки соли в вяленной рыбе было многовато. Загасили ее с трудом, потратив все имеющиеся в наличии запасы воды. К счастью Константин заметил очередной придорожный колодец на опушке леса.
– Вот смотри, – указал он на него Борису, – давай тут привал сделаем. Воды нальем и лошадку напоить не мешает.
Они свернули с дороги и остановились. Напившись вволю, они пополнили запас воды и стали набирать воду в желоб для скота. В этот момент до них донёсся стук копыт. Кто–то гнал коня галопом. Наученные горьким опытом, друзья быстро разобрали оружие и встали так, чтобы бричка заслоняла их от дороги. Неведомый всадник, увидев издалека колодец, стал сбавлять ход и на поляну въехал уже рысью. Бросив всего один взгляд в сторону наших путешественников, он на ходу ловко соскочил с седла, не отпуская повода и побежал вокруг поляны. Гнедой конь, с морды которого капала серая пена, бежал за ним постепенно замедляясь. Наконец, всадник кончил вываживать своего Росинанта, остановился и повернулся к друзьям. Коренастый и широкоплечий, ростом он был не более чем метр шестьдесят. На нем был коричневый колет из толстой кожи и темно–зеленые с черными полосами штаны, заправленные в сапоги с ботфортами. На голове у него было что–то вроде бараньей папахи, только мехом внутрь и окованной крест–накрест железными полосками. Картину завершал пояс с перевязью, на которой висел длинный палаш, а из левого ботфорта выглядывал эфес даги. Костя с Борисом к этому моменту уже вышли из–за своего укрытия, но оружие держали по–прежнему наготове.
– Эй–вы, – всадник левой рукой отцепил от седла кожаный бурдюк и кинул его друзьям, – наберите воды мне и в желоб моему коню.
– Сам набирай. Здесь слуг нет, – Константин, обозленный хамским обращением, пробил по бурдюку с правой ноги как по футбольному мячу.
Пустой бурдюк, даром что не круглый, попал своему хозяину в лицо. Слишком легкий, чтобы нанести какое–либо повреждение, бурдюк лишь добавил грязи на и без того запыленное лицо и одежду всадника и упал на землю у его ног. Тот вспыхнул и схватился за свою шпагу. Борис угрожающе наклонил рансор, а Константин навел на него заряженное ружье для подводной охоты. Одного взгляда на решительные лица и острое жало гарпуна смотрящее ему в лицо хватило всаднику, чтобы здраво оценить свои шансы. Он отступил на шаг и прикрылся конем.
– Вы что, ослепли. Цвета не видите, – крикнул всадник, – я – капрал королевской приморской стражи. Вы обязаны оказывать мне всяческое содействие.
– Да хоть генерал, – сердито ответил Константин, – не знаем мы никаких цветов, и знать не желаем.
– Мы не подданные твоего короля. Паломники мы, – пояснил Борис, отведя оружие. – Попросил бы как человек – мы не против помочь, а командовать своими стражниками будешь.
Конь капрала, почуяв или увидев воду в желобе, из которого пила кобыла, потянул повод. Капрал, оставив в покое свой палаш, вцепился обеими руками в уздечку и остановил мучимое жаждой животное. Взглянув на воду, он сглотнул пересохшим горлом и, отставив гонор, попросил друзей:
– Помогите, бога ради. Коню пока не остынет пить нельзя. Я сам пить очень хочу, а его отпустить не могу.
– Вот это другое дело, – Константин положил оружие на сидение и, взяв котелок с водой, протянул его стражнику, – пей, не жалко.
– Давай коня подержу, – Борис приблизился и свободной рукой схватился за уздечку с другой стороны. Жеребец, почуяв приближение чужого, попытался было укусить его за плечо, но не достал.
Капрал благодарно кивнул и, схватив котелок обеими руками, стал жадно пить холодную воду. Напившись, он вернул котелок и снова перехватил уздечку своего коня. Друзья настороженно следили за ним. Лет тому, навряд ли было намного более двадцати, хотя коротенькая бородка–эспаньолка и жидкие усы над верхней губой делали его чуть солиднее. Минут через пять он отпустил уздечку, и конь его сразу потрусил к желобу. Борис взял котелок и стал доливать туда воду.
– И куда ты так спешишь, – поинтересовался Константин, протягивая тому наполненный бурдюк с водой.
– В Канэ–ан–Русильон, – не мудрствуя лукаво ответил капрал, – дозор видел в море галеры Одноухого Селима. Предупредить торговцев, чтобы в море не выходили и, если королевский флот еще там – чтобы отогнали его от наших берегов.
– А кто такой этот Селим, – поинтересовался Борис, подходя поближе.
– Теперь я вижу, что вы паломники, – усмехнулся капрал, – все местные знают про Селима Хасана – самого хитрого и наглого из тунисских морских разбойников. За ним лет пять уже гоняются, но ни поймать, ни потопить никак не могут. Везучий гад, а может быть колдун. Против него королевский флот трехкратный перевес имел, а он все равно ушел.
