Текст книги "Танцы на снегу"

Автор книги: Гарри Килворт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

Часть третья
Солнечный заяц, Лунная зайчиха

Глава шестнадцатая

Большую часть ночи Кувырок и Джитти кормились, каждый по-своему, а к утру крепко заснули. Только около полудня Кувырок вылез из норы, потянулся, встряхнулся и огляделся. На сегодня он назначил знакомство с местными зайцами. Джитти сказала, что зайчиха Борзолапка обещала познакомить его с колонией.

Кувырок решил не будить ежиху и поскакал через поле в направлении, которое она указала ему ночью. Надо было найти белый скелет дерева в центре пшеничного поля – там место сбора русаков.

Оказалось, что до дерева дальше, чем он думал. На ходу он то и дело поглядывал по привычке в небо – нет ли орлов. Наконец показался высокий ободранный ствол, а подойдя поближе, Кувырок заметил несколько распластавшихся на земле фигурок, в которых узнал русаков. Большая зайчиха поднялась и пошла ему навстречу. Кувырку стало слегка не по себе – она была такая крупная и сильная, с длинными крепкими лапами. Шкурка у нее была желтовато-бурая, а хвостик наполовину черный.

– Привет! – сказал он, когда она подошла поближе. – Я Кувырок.

– А я Лунная зайчиха, Догоника. Нам сейчас не до тебя, горный заяц, – хватает и своих забот. Я знаю, что тебе пришлось спасаться от собак, и сочувствую твоим испытаниям, но нам и самим достается от Убоища. Мы не можем поручиться за твою безопасность. Время тяжелое, тебе будет плохо с нами, так что иди-ка лучше своей дорогой.

Кувырок чуял запах заячьего страха. Похоже, что их до смерти напугало то самое крылатое существо, о котором рассказывали кролики.

– Послушай, – сказал он, – раз я вам не нужен, навязываться не собираюсь. Но я соскучился по заячьему обществу. Вам не надо меня опекать, я и сам о себе позабочусь. Мне нужен только дом. Неужели у вас нет свободного места? Я обещаю никому не докучать.

Другая зайчиха крикнула издали:

– Позволь ему остаться, Догоника! Пожалуйста! Я так боюсь лишиться лап!

Лунная зайчиха в некотором замешательстве оглянулась на говорившую, но потом решительно затрясла головой:

– Нет, твой приход не ко времени. Тебе будет лучше без нас.

Еще один заяц подскакал к ним – парень, почти такой же рослый, как Лунная зайчиха. Он сел рядом с ней на задние лапы и внимательно вгляделся в пришельца. Потом заговорил:

– Мелковат он, верно?

– Я как раз объясняла нашему гостю, – сказала Догоника, – что, как бы нам ни хотелось его приютить, мы, к сожалению, лишены такой возможности. Наша колония в данный момент переживает некоторые трудности.

– Вот именно! – подтвердил парень.

– А ты что, тоже лунный заяц? – спросил Кувырок.

Тот даже не сразу понял вопрос.

– Меня зовут Стремглав, я Солнечный заяц. Лунной может быть только зайчиха, и такая зайчиха в колонии только одна.

– Ясно! Лунная, значит, солнечный… А звездного зайца у вас нет?

– Это что, шутка? – надменно осведомилась Догоника.

Кувырок поспешно заверил ее, что и не думал шутить:

– Нет, нет, просто мне очень интересны ваши обычаи. А почему вы себя называете колонией? Почему бы не говорить «семья» или «клан», как мы?

– Потому, – ответил Стремглав, – что мы не семья в обычном смысле этого слова. В отличие от вас, горцев, мы собираемся вместе только в брачный сезон, то есть с середины зимы до лета, а потом расходимся. Потому мы и колония.

– Вот оно что! Мне бы очень хотелось остаться и присоединиться к вашей колонии. Мне больше некуда идти.

– Это невозможно! – твердо заявила Догоника. Но Стремглав явно сменил гнев на милость.

– Слушай, Лунная, а почему бы ему и в самом деле не остаться? Деваться ему некуда, а мы потеряли столько народу – лучше уж пусть он займет свободное место, чем эти нахалы из Северной колонии. Они все время норовят расширить территорию. Смотри, если не принять мер, они скоро весь остров захватят.

Кувырку эти доводы показались вполне разумными и убедительными, да и на зайчиху, как он заметил, произвели впечатление. Она задумчиво пошмыгивала носом, глядя на супруга.

– Какой-то смысл в твоих словах есть, но ведь у нас народятся зайчата. На следующую весну им может не хватить места.

Стремглав кивнул:

– Верно! Только до весны еще дожить надо.

– Может, и доживем, – вздохнула зайчиха. – Ну ладно, уговорили! Можешь оставаться. Пойдем, я познакомлю тебя с остальными. Надеюсь, ты быстро усвоишь наши обычаи, потому что, запомни, я большим терпением не отличаюсь. Нрав у меня крутой, усвой это с самого начала.

Кувырок был вне себя от счастья. Наконец-то он нашел себе дом. Не к такому он привык и не того бы хотел, но очень уж он истомился в одиночестве. А его новые товарищи – какие ни есть, а все-таки зайцы!

Вокруг расстилалось волнующееся море нежной зелени. Поле ограничивали аккуратно подстриженные изгороди с деревьями по углам. В самой длинной имелись ворота из пяти горизонтальных бревен, за ними пыхтел трактор. Дальше лежали другие поля, другие изгороди – обычный для этих мест скучный и однообразный пейзаж. Но Кувырок заметил, что если закрыть один глаз и прищурить другой, то вид получается не такой уж безобразный.

– А как тут у вас насчет орлов? – спросил он, прыгая рядом с Лунной зайчихой.

– Каких орлов?

Кувырок поднял глаза к хмурому небу. Порывистый ветер швырял друг на друга растрепанные серые облака, сбивал с пути кружащихся ворон. Орлов не было.

– Ну как каких? Обыкновенных орлов.

Догоника затрясла головой, словно вытряхивая из уха заблудившуюся осу.

– Говорила я тебе, что нечего с ним связываться, – ворчливо сказала она Стремглаву. – Слышишь, он уже бредит!

– А что я такого сказал? – не понял Кувырок.

Стремглав объяснил:

– Мы тебя не понимаем. Кто такие орлы?

Настал черед удивляться Кувырку.

– Как кто? Орлы – это… Ну, орлы! Вроде соколов, только гораздо больше. На канюков похожи, только еще крупнее и летают быстрей. Они падают, как молния, хватают с земли зайца – быстро, как… как орел! Он так покружится, покружится, а потом вниз – бац! – и зайца нет!

– Только один хищник может схватить взрослого зайца, – сказал Стремглав, – и это лиса. Ну, конечно, не считая Убоища. Только у лисы хватит силы с нами справиться, да и догнать, кроме нее, никто не может.

– А барсук?

– Не догонит.

– А дикая кошка?

– Что еще за дикая кошка? – осведомился русак.

– Такой зверь. Загадочный. Как домашняя, только больше. Они свирепые-свирепые! Значит, их у вас тут нет, иначе вы бы знали. Они когтями с деревьев кору обдирают.

Лунная зайчиха остановилась и резко сказала:

– Слушай, давай покончим с этим раз и навсегда! О каких зверях ты еще желаешь поговорить?

– Еще есть куницы…

– Про них я слышал, но никогда не видел, – вставил Стремглав.

– Ласки и горностаи.

– А вот эти есть! – Стремглав даже обрадовался.

– Итак, – наставительно произнесла Догоника, – мы выяснили, что орлы и дикие кошки у нас не водятся, куницы встречаются редко, горностаи и ласки имеются и их надо остерегаться, а главным образом беречь от них зайчат, основной же враг – лиса. Но сейчас нас истребляет крылатый хищник, против которого мы беззащитны, и именно он страшнее всех лис, горностаев, диких кошек, куниц, ласок и даже… – Она помолчала. – Слушай, эти твои орлы… Они могут хватать зайцев с земли, как ястребы мышей?

– Запросто! – ответил Кувырок.

– А в какое время они охотятся?

– В любое, при ясной погоде. Он же должен нас сначала увидеть, а потом уже хватать.

– А в сумерки?

Кувырок покачал головой.

– Сомневаюсь. Может, конечно, напасть ближе к вечеру, когда еще светло, или утром, когда солнце уже поднялось. Им нужно хорошее освещение.

– А не может один какой-нибудь орел охотиться только в сумерках?

– Мы в горах про такое никогда не слыхали.

Догоника вздохнула:

– Ну ладно! А то у меня мелькнула мысль… Если б знать, кто он такой, может, что и придумали бы. Но нет, видно, так Убоище для нас тайной и останется.

– Про него кролики всякие глупости болтают. Будто это волшебный зверь – летающий барсук, а вместо хвоста у него горностай.

– Да, – подтвердил Стремглав, – я тоже слышал. Но я его не рассмотрел хорошенько. Как его рассмотришь? Он появляется внезапно в полутьме и хватает зайцев, как мышей. Нас становится все меньше. Может, он и волшебный. От него нет защиты.

Кувырок, которому здоровый скептицизм мешал поверить в волшебную природу неизвестного хищника, рассудил, что спорить с хозяевами не время, и благоразумно промолчал.

Когда они добрались до ствола, Стремглав объяснил:

– Это, Кувырок, наш тотем. Он защищает нас от хищников.

– А как? – спросил Кувырок.

Несколько голов повернулись к ним, но никто не спешил ответить. Наконец годовалая зайчиха по имени Быстроножка сказала:

– Ну, он действует как оберег. Хранит нас от злых чар. Ты что, про тотемы никогда не слышал? А чем же вы у себя в колонии отводили зло?

Она говорила с вызовом, сердито и в то же время как бы защищаясь. Кувырок слегка смутился.

– Ну, в общем, там у нас тотемов как таковых нет. Бывают хорошие приметы – например, увидеть жука в хвое, – но нельзя сказать, что мы в них так уж верим. Этим в основном зайчата развлекаются. У молодых, – тут Кувырок заметил, что на него кидают какие-то странные взгляды, – пылкое воображение, ну мы им и подкидываем разные сказочки вроде счастливых жуков. Понимаете?

– Нет, не понимаем! – отрезала Быстроножка. – Ты что же, хочешь сказать, что обереги – это сказки для дурачков, а на самом деле от них никакой пользы?

Кувырок, к счастью, не успел ответить. К нему подошел Солнечный заяц.

– Наша гадальщица, Камнепятка, сейчас проверила предзнаменования – кажется, все хорошо.

– Предзнаменования? – повторил Кувырок.

– Ну да! Она гадает по веточкам вяза – какой они формы, куда упадут с дерева, как лягут. Вроде бы твое появление бедой нам не грозит.

– Рад это слышать, – ответил Кувырок. – Значит, деревья меня одобрили? Очень интересно! Слушай, а тебе не кажется, что это все… Как бы тебе сказать… чушь собачья?

Вообще-то Кувырок хотел произвести на своих хозяев самое лучшее впечатление. Он понимал, что видовые предрассудки сильны и за доверие русаков придется побороться. Но беда была в том, что он к русачьему обществу не привык, а сдерживать свой язык не научился. В горах зайцы говорили что думают – хотя, конечно, думали, что говорят. Им не было нужды учиться дипломатии. Там в ходу были прямота и искренность, а ухищрения вежливости и цветистые фразы не ценились.

– То есть, я не то хотел сказать… Не чушь собачья, конечно, нет, не думай… Просто мы, горные зайцы, – прагматики и не особенно доверяем всякой мистике: например, я, как и все, видел во сне призрачного зайца, но наяву – ни разу. Мы там, в горах, ближе к земле, вот и все.

– Мы там, в горах, – передразнила Быстроножка противным голосом. – Ах, как это интересно!

Кувырок растерялся, но тут очень кстати появилась Лунная зайчиха.

– Познакомьтесь, зайцы, это Кувырок. Мы с Солнечным решили, что можно его пустить, с испытательным сроком… – Насчет испытательного срока разговора не было, но Кувырок решил промолчать. – И хотим, чтобы вы приняли его радушно. Конечно, он горный заяц, так что придется преодолевать культурные различия, но я уверена, что нам удастся подтянуть его до нашего уровня. Он вроде бы достаточно понятлив и, я думаю, обучится.

Вот оно как! А у него, значит, учиться нечему. Его, видите ли, надо подтягивать до какого-то там уровня, а у него даже не спрашивают, хочет ли он подтягиваться. Но Кувырок снова промолчал. Он тут новичок, и ему лучше держаться тихо, пока не освоится.

– Благодарю вас всех, – сказал он, – что вы допускаете меня в свою… э-э… м-м… колонию с испытательным сроком. Я постараюсь с вами ужиться. Вы, наверное, слышали, откуда я родом и как сюда попал, ведь новости быстро распространяются на плоской земле, но, может, мне лучше самому уточнить детали. Я жил в горах, среди утесов и вереска…

Но никто его не слушал, никто на него не смотрел. Зайцы болтали друг с другом. Вот уж невоспитанность так невоспитанность, подумал Кувырок. Он начал лучше понимать, в какое общество попал.

Обитающие на острове животные были отрезаны от большой земли несколько столетий. Конечно, это не относилось к птицам небесным, они летали повсюду, но птицы редко разговаривали со зверями полевыми. Местные животные очень отстали в культурном отношении, а к чужакам относились с крайней подозрительностью. Суеверие же их переходило всякие границы. Конечно, в мире немало загадочного, кто спорит, – посмертная участь души, например, или явления призрачных зайцев, хотя бы и во сне, – но нельзя же во всем видеть действие потусторонних сил!

А эти русаки совершенно не способны мыслить рационально. Пылкое воображение – полезное качество, когда надо рассказывать истории, но для практической жизни оно неудобно.

Кувырок решил не обижаться на грубость.

На поле спускались сумерки. Тени начали сливаться с полумраком. Кувырок заметил перемену в поведении зайцев. Они занервничали, стали устраиваться в своих ямках, заговорили шепотом. Испуганные глаза то и дело обращались к небу. Зайчата расхныкались. В воздухе повисло напряжение.

Кувырок быстро вырыл себе небольшую норку и залез в нее. Он устал за день и мгновенно задремал, не замечая, что по колонии распространяется какое-то непонятное возбуждение. Зайцы с ужасом смотрели на его нору и переглядывались, как бы говоря: да что же это такое творится?

Наконец Лунная зайчиха разбудила Кувырка.

Было уже совсем темно. Он вылез из норы и потянулся.

– Да, в чем дело?

– Убирайся отсюда немедленно! – потребовала Догоника.

Кувырок оторопел.

– Почему? Что я такого сделал?

Догоника показала на его нору.

Кувырок повернулся поглядеть, и его осенило:

– Я занял чужое место? Но я же не знал! Могу и в другом месте норку выкопать. Где скажете! Я очень хочу с вами остаться.

– Ты что, не понимаешь? – вмешался Стремглав. – Мы не потерпим здесь кроличьих штучек! Камнепятка снова погадала на тебя по вязовым веточкам. Получилось, что от тебя исходит зло. Может, ты засланный. Может, ты для Убоища шпионишь. Почему оно сегодня не прилетело? Наверно, из-за тебя! Чтобы ты тут успел освоиться и начал за нами шпионить!

– Да зачем мне шпионить, что за чушь такая?

– Затем! Зайцы таких нор не копают. Они не кролики! Почем мы знаем, может, ты и не заяц вовсе? Похож-то ты похож, да все-таки разница большая.

– Потому что я горный, балда! – воскликнул обиженный Кувырок.

– Это ты так говоришь. Почему мы тебе обязаны верить? А я вот не верю, что горные зайцы роют такие туннели. Зайцы, какие ни на есть, постыдились бы кроликам подражать, их же люди сделали, выскочки они, больше никто! У зайца небо – крыша, а чистое поле – постель.

– Но горные-то зайцы в поле не живут. В горах же орлы водятся! У них крылья – во! Клювы – во! Они могут у оленя сердце вырвать!

– Это ты так говоришь, – ответил Стремглав.

Возразить было нечего.

– Да! – возмутился Кувырок. – Это я так говорю! Дали бы мне договорить, когда я хотел рассказать, откуда я родом и как мы там живем, вы бы всё знали до того, как я выкопал норку. Но вы слушать не захотели, вам, видите ли, это скучно! Потому что вы – сборище невежественных дураков. Вы от жизни отстали и уже ничему научиться не можете. Что удивляться, что вы о наших норках не слышали, – вы вообще не способны что-то услышать. Все, с меня хватит!

Русаки с ужасом отшатнулись от него, а Стремглав рявкнул:

– А ну, уходи скорей подобру-поздорову! А то мы сделаем что-нибудь, о чем потом пожалеем. Да за все, что ты тут наговорил, стоило бы тебя залягать задними лапами. Убирайся!

– С радостью! – ответил Кувырок. – Вернусь к Джитти. По крайней мере, она не застряла в Темных веках, как вы. Так вам и надо, что на вас Убоище нападает! А может, вы его выдумали, суеверные трусы… Ладно, ладно, иду, нечего мне угрожать, я и так понял, что вы на все способны.

Он повернулся и поскакал от них через поле. Глаза его гневно пылали, и сердце билось так сердито, что для отчаяния места не осталось. Что за чушь! Нет, что за полная идиотская чушь! Обвинить его, что он кролик! Да уж лучше быть кроликом, чем русаком, раз русаки такие. Даже стыдно, что он в родстве с такими болванами.

Он чуть не заблудился в темноте. Над полем летали совы, а из густого мрака, окружающего изгороди, глядели горностаи. Кувырок даже напоролся на людей, мужчину и женщину, и вздрогнул от испуга. Они стояли очень тихо. Мужчина прислонился спиной к дубу, а женщина прижалась к нему. Проходя мимо, Кувырок расслышал, что они переговариваются нараспев, очень тихо, словно боятся, что кто-то их подслушает.

Кувырок был рад, что миновал их, – от запаха женщины ему стало не по себе, и вообще это было странно. Что людям делать ночью в поле? Все необычное пугало зайца, а в этой ночной вылазке людей Кувырок чувствовал что-то зловещее, от чего у него сжалось сердце.

Но люди остались позади, а Кувырку пришлось вспомнить о своих сиюминутных трудностях. Сзади послышался какой-то шум и, резко повернувшись, он увидел, что за ним кто-то гонится. Он уже собрался броситься прочь, но тут разобрал запах преследователя. Пахло зайчихой из только что оставленной им колонии.

И действительно, из темноты на него выскочила зайчиха.

– Нет уж, я к вам не вернусь, можешь не уговаривать, – твердо сказал Кувырок. – Так меня обидели…

– Я и не уговариваю, – ответила запыхавшаяся зайчиха. – Я только хочу, чтобы ты сказал ежихе, что сначала-то мы тебя пустили и только потом выгнали. Чтобы она знала, что я тебе помогала. Я уговорила Лунную тебя принять, а уж выгнали тебя из-за твоей собственной глупости. Скажешь ежихе, ладно?

– И как тебя зовут? – сердито спросил Кувырок.

– Борзолапка. Так не забудешь?

И она ускакала обратно, в темноту.

Глава семнадцатая

– Русаки не роют нор, как кролики, и не ищут укрытия, как лесные звери, – говорила Джитти, – потому что привыкли полагаться на скорость. Быстрее их бегает только олень, а среди остальных зверей им нет равных. А раз их сила в скорости, они не хотят, чтобы их кто-нибудь застал врасплох. Если, например, к ним подкрадывается лиса, они хотят заметить ее как можно раньше, чтобы иметь фору. Потому-то они и живут в небольших углублениях посреди поля – чтобы видеть далеко во все стороны и замечать, не крадется ли хищник.

Кувырок все никак не мог успокоиться – очень жалел себя.

– Это все хорошо, – сказал он, – но я-то ведь не русак, верно?

– Нет, но ты же хочешь жить с ними. Им не довелось побывать на большой земле, как мне. Они типичные островитяне – с подозрением относятся к необычному поведению и вообще ко всем новшествам. Я их, конечно, не оправдываю, они отсталые и темные тупицы, я просто объясняю тебе, почему так вышло.

– А мне все равно! Так еще лучше – с тобой останусь.

Джитти немного помолчала.

Потом заговорила снова:

– Гм, гм, как бы тебе сказать… Знаешь, милый заяц, я не так уж общительна. Не хочу быть такой, как эти русаки с Букерова поля, но вообще-то я по большей части не нуждаюсь в обществе, понимаешь? Это я сейчас еще в хорошем настроении, а вот подожди до осени – стану злой и раздражительной. Ты меня и знать не захочешь. А зимой я вообще впаду в спячку.

Кувырок удивился:

– Как это?

– А так! Засну и просплю всю зиму до весны.

– Ты что, смеешься надо мной? Как это можно проспать всю зиму? Есть-то тебе надо! Конечно, зимой спишь больше…

– Да нет же, – с раздражением перебила Джитти, – говорят тебе, я сплю всю зиму. Зарываюсь в сухие листья и сплю. И ни в какой еде не нуждаюсь. Это и есть спячка, она же гибернация. Все тело замирает.

– А это не опасно? Сердце тоже замирает?

Джитти кивнула:

– Опасно, конечно. Но мы, ежи, привыкли. Умру так умру, подумаешь! Усну и не проснусь, только и всего. А что бояться смерти? Или там что-то есть, и тогда все хорошо, или ничего нет – но тогда я об этом не узнаю. В любом случае не о чем беспокоиться. Лучше уж умереть во сне, чем задохнуться в петле или погибнуть в мучениях, когда человек прострелит тебе живот из ружья. Или если лиса съест. А тебе грозит именно это. Бояться надо жизни, а не смерти. Может быть, смерть – как раз лучше всего.

– Понимаю. Но все равно боюсь умереть.

– Это проделки жизни. Жизнь хочет держать тебя в своей власти как можно дольше – она не любит никого выпускать из своей хватки. Поэтому она, пока сильна в тебе, пугает тебя смертью. Она внушает, что смерть ужасна. Ее девиз – как бы ни жить, лишь бы жить. А это неправда. Каждый день мы боремся за жизнь и прилагаем все силы, чтобы избежать того, о чем ничего не знаем. Жизнь – большая тиранка, мой друг, и не исключено, что она-то и есть наш главный враг. Может быть, смерть – это поле со сладкой морковкой, по которому ты идешь и идешь до бесконечности, и лисы там беззубые, а у коршунов вырваны когти и клювы.

– Значит, ты не хочешь, чтобы я с тобой оставался, – подытожил Кувырок. – Что же, мне уйти? Поискать другую заячью колонию?

– Да нет, оставайся пока. Просто имей в виду, что я часто бываю в дурном настроении и не всегда буду под рукой. Смотри правде в глаза, Кувырок, заяц и еж – необычная парочка. Другие звери будут смеяться и дразнить нас. Меня-то не волнует, а ты у нас впечатлительный, хочешь, чтобы тебя любили. Мне все равно, мне хватает компании моих блох, а вот ты…

Кувырок задумался. Уходить сразу или остаться, несмотря на предупреждение? Ни одна из этих возможностей ему особенно не улыбалась. Он решил пока что поспать. Бывает, что, хорошенько вздремнув, смотришь на вещи совершенно иначе. Утро вечера мудренее. Иногда новый день приносит неожиданные возможности.

Так оно и случилось – следующее утро началось с большой неожиданности.

Солнце уже поднялось довольно высоко, когда Кувырка разбудила Джитти.

– Вставай, тут к тебе пришли.

Кувырок выскочил из норы и увидел Стремглава.

– Слушаю тебя, – произнес он с холодком.

Стремглав опустил глаза, глубоко вздохнул и сказал:

– Я пришел просить тебя вернуться на Букерово поле.

– Да? Чтобы вы меня снова пинками выгнали?

– Мы просим извинить нас. Мы были неправы. Мы хотим, чтобы ты к нам вернулся.

– А я, может быть, теперь не желаю.

Стремглав, казалось, очень огорчился.

– Мы тебя очень просим.

Джитти, которая с интересом слушала разговор, решила вмешаться.

– Погоди-ка, Стремглав! Ты ведь не всю правду говоришь, верно?

– А ты что, ведьма? Можешь мысли читать? – рявкнул на нее Солнечный заяц.

Джитти сердито фыркнула и оскалила зубы.

– Ты со мной таким тоном не разговаривай! Я тебе не русак! Вот откушу тебе нос и на задние ноги порчу напущу! Ясное дело, ты не просто так зовешь Кувырка назад. Что-то за этим скрывается, иначе ты не явился бы так быстро и не стал бы его умолять. Это так же бросается в глаза, как эта бело-черная нашлепка, которую ты называешь хвостом. Ну-ка, выкладывай, в чем дело!

Стремглав, казалось, растерялся. Он стоял, переминаясь с лапы на лапу. Кувырок понял, что Джитти права и зайцы не просто раскаялись в нарушении законов гостеприимства. Что-то за этим скрывается.

– Ну-с, – строго сказал он, – я тебя слушаю.

Стремглаву деваться было некуда. Он снова вздохнул.

– Понимаешь, дело в том, гм-гм… – Каждое слово давалось ему с трудом. – Мы хотим, чтобы ты вернулся и… э-э… научил нас рыть эти ваши норки. Ну, такие, как вы, горные зайцы… В общем, так. Если не возражаешь.

– Как! – воскликнула Джитти. – Вы выгнали его за то, что он вырыл норку, а теперь хотите, чтобы он вернулся и вас научил? Где здесь смысл?

– Какой может быть смысл, когда Убоище над головой летает! – ответил Стремглав. – Тут уж не до смысла и не до приличий. Все, что может помочь нам уцелеть, годится, даже кроличьи штучки.

В глазах Джитти зажегся огонек.

– Ах, вот оно значит как! – протянула она.

– Что? Что такое? – Кувырок ничего не понял.

Джитти выкатилась вперед и стала нос к носу со Стремглавом.

– Ну-ка, расскажи, что случилось нынче перед рассветом? Убоище прилетело, верно? И кто-то из вас уцелел, потому что спрятался в нору Кувырка, так?

Стремглав, пряча глаза, кивнул.

– Примерно так. Близилось утро, начинало светать, и тут прилетело Убоище. Мы его, конечно, не слышали, но Камнепятка поймала краем глаза его тень, завизжала и прыгнула куда глаза глядят. Случайно она приземлилась рядом с твоей норой, Кувырок, и со страху заскочила туда. Еще полсекунды – и Убоище схватило бы ее.

– Значит, у вас сегодня все уцелели? – спросила Джитти.

– Нет, потом-то оно вернулось и унесло зайчонка, но дело не в этом. Разве ты не понимаешь, что произошло? Впервые за все время спасся тот, на кого Убоище уже нацелилось! Это надо бы отпраздновать! И мало того, Камнепятка говорит: чуть высунь голову из твоего туннеля, и все поле видно. Замечательно придумано – такая короткая перевернутая арка в земле – и спину зайцу прикрывает, и не страшно, потому что открыто с обоих концов. Прости нас, Кувырок, зря мы на тебя напустились. Меня Лунная сама за тобой послала. Просит тебя прийти и помочь каждому вырыть себе такую же норку. Глядишь, и выживем! Ну, что скажешь? Я-то тебя пойму, если откажешься. Мы, конечно, позорно с тобой обошлись. Но ты нам нужен, Кувырок, в тебе наше спасение.

Джитти снова нашла нужным вмешаться.

– Не знаю, не знаю, Стремглав. Мы с этим зайцем очень хорошо поладили. Мы сейчас как раз говорили о том, как чудесно будет жить вдвоем и заботиться друг о друге, правда, Кувырок?

– Чего-чего? – Кувырок растерялся. Ведь только что Джитти говорила ему совсем другое. Потом он разглядел, что ежиха моргает ему из-за спины Стремглава, и до него дошло. – Ах, ну да, вот именно, хорошо поладили. Не уверен, что смогу ее покинуть после наших взаимных обещаний.

Стремглав поразился:

– Как? Ты предпочтешь остаться здесь с ежихой, а не присоединиться к своим собратьям?

– Чем это тебе ежи не нравятся? – возмутилась Джитти.

– Ничем! Но он-то ведь заяц!

– Я предпочту остаться там, где меня любят и ценят, а не идти туда, где я в тягость и всех раздражаю, – заявил Кувырок.

– Слушай, – сказал Стремглав, – я тебя уверяю, что все тебе будут рады. Слово тебе даю. И я лично пригляжу, чтобы ты ни в чем не нуждался и к тебе относились с должным уважением. Ты нам нужен, Кувырок, и я весь свой авторитет употреблю, чтобы ты жил с нами. А если тебя опять попросят уйти, я уйду с тобой. Ну, как?

Джитти незаметно кивнула Кувырку. Их маленькая хитрость возымела успех. Кувырок получил все возможные гарантии. Он сказал, обращаясь к Джитти:

– Что ж, похоже, они меня искренне приглашают. Может, мне все-таки пойти со Стремглавом, а?

– Ну, смотри. Может, и правда лучше пойти.

– Спасибо тебе за все, Джитти. Я очень-очень тебе благодарен.

– Знаю, – ответила она, – еще бы!

Кувырок кивнул.

– Ну, пошли! – бросил он русаку. – Спасибо за компанию, Джитти! Я тебя буду навещать иногда.

– Береги себя, заяц!

Кувырок и Стремглав быстро поскакали через поля, изгороди, канавы, пока не добрались до Букерова поля с торчащим тотемом. Кое-кто из зайцев спал, но Догоника быстренько всех разбудила.

Быстроножка закричала:

– Ой, ты его привел!

– Никто никого не приводил. Кувырок сам решил прийти, – строго поправил Стремглав. – Он знает, что нам нужна его помощь. И прежде всего нам всем следует перед Кувырком извиниться.

Быстроножка смотрела растерянно, словно ее лягнули в нос.

– А что я такого сказала? – прошептала она Камнепятке.

Лунная зайчиха переглянулась со Стремглавом и села столбиком на задних лапах.

– Мы жалеем о том, как обошлись с тобой, – сказала она Кувырку. – Мы нарушили законы гостеприимства. Тяжелые времена сделали нас слишком недоверчивыми. Пожалуйста, прости нас.

Это было хорошо сказано. Кувырок понимал, чего стоило гордой зайчихе заставить себя извиниться. Он поспешил ответить:

– Не стоит извиняться, я все понимаю. Действительно, времена трудные. Давайте теперь займемся норами. Подчеркиваю, что речь идет о норах, которые роют горные зайцы и которые ничего общего не имеют с кроличьими длинными и разветвленными подземными ходами. Наши норы целиком и полностью принадлежат заячьей культуре, кроличьего в них ничего нет и не было. Скорее уж это кролики позаимствовали идею у нас. Ведь мы появились раньше. Посмотрите на мою нору – она недлинная, с одной стороны наружу торчит нос, а с другой – хвостик. Там, в горах, нам часто даже и рыть не надо – просто находим два камня, прислоненные друг к другу, и селимся между ними. Назначение нор – служить защитой от орлов… или, в вашем случае, от Убоища…

Так Кувырок стал членом русачьей колонии, где приобрел высокий авторитет как бывалый и бесстрашный путешественник. Зайцы советовались с ним по многим вопросам, и уважение, которое они к нему питали, все возрастало.

Шли дни, и Кувырок начал привыкать к жизни среди русаков. Он с интересом изучал их обычаи. Все русаки отличались суеверием и были помешаны на оберегах и приметах.

Они никогда не ели колокольчиков – считалось, что в колокольчиках обитают заячьи души, и поэтому увидеть колокольчик – к счастью. И потом, говорила Камнепятка, кому нужны две заячьи души в одном теле?

По раздвоенным веточкам вяза они гадали о будущем. Как далеко от дерева упала веточка, в какую сторону смотрит – все это что-то означало.

Опята, которые могут светиться в темноте – когда-то люди даже пользовались ими вместо фонарей, пробираясь темным лесом, – считались священным растением и вызывали трепет и благоговение. Зайцы собирались вокруг усыпанного опятами ствола и бормотали молитвы, прося себе удачи.

Русачья религия, если можно употребить это слово, чрезвычайно эгоистична. Русаки считают возможным молиться о ниспослании удачи, хотя прекрасно знают, что в природе существует равновесие и за их удачу кому-то, возможно, придется расплатиться очень крупной неудачей.

– Но кому-то же должно повезти! Так почему бы не мне?

Главной заячьей ценностью была «хорошая жизнь». Существовало четыре признака и условия хорошей жизни: многодетность, долголетие, здоровье и счастье. Кувырок узнал, что раньше условий было три, но «три такое некрасивое число, верно? Поэтому мы и добавили четвертое. Четыре – хорошее, четное, устойчивое число». Но вот какое из условий добавили для ровного счета, никто не помнил.

Каждый из четырех аспектов хорошей жизни имел свой символ. В давние времена, когда человек еще не научился обрабатывать землю и все вокруг имело дикий, первозданный вид, символами здоровья и счастья были солнце и луна. Теперь все изменилось.

Символом здоровья стал большой сарай на Главной ферме. Он был крепко сколочен, и крыша у него не протекала. У жилого дома крыша тоже была крепкая, но в остальном он не шел с сараем ни в какое сравнение. Из трубы на доме часто валил грязный дым, а его близорукие окна тупо и невыразительно пялились на распаханные поля. А у сарая никаких окон, от которых здоровью только вред, не было. Сарай был выше дома и шире в плечах, настоящий великан. Он не курил, не имел на своем стройном теле никаких безобразных выступов или углублений, и весь его могучий облик излучал здоровье. Зимой у него было сердце из сена, а летом он стоял пустой, но в любое время года прочно держался на земле всеми четырьмя углами.