Текст книги "Танцы на снегу"

Автор книги: Гарри Килворт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

Глава восьмая

В норе было темно. Кувырок подождал, пока глаза привыкнут, и стал продвигаться, медленно и осторожно, чтобы не испугать обитателей. Проходы были узковаты для зайца, он дышал с трудом и боялся застрять. Преодолевая страх замкнутого пространства, он двигался по темному проходу, стараясь сохранять спокойствие. Если бы он поддался панике и стал карабкаться назад, тут-то он бы и мог действительно застрять. Не хватало воздуха, земля давила на грудь. Раз или два он останавливался, жалея, что оказался здесь, но через какое-то время справлялся со страхом и двигался дальше.

Поначалу он надеялся, что нора окажется необитаемой, но скоро по запаху стало ясно, что здесь живут. Потом он расслышал писк маленьких крольчат и ласковые, тихие голоса матерей. Добравшись до первой каморки, он заглянул туда. Было, конечно, абсолютно темно, но его мозг формировал зрительные образы по показаниям остальных чувств – главным образом по запахам.

В каморке сидела крольчиха, и она была встревожена.

Кажется, она собиралась звать на помощь. Кувырок поспешил заговорить:

– Не бойтесь, я не враг. Мне нужен приют на ночь-другую, а потом я…

Крольчиха отчаянно завизжала.

Через несколько секунд в туннеле столпилось несколько кроликов, в основном парней. Их глаза в темноте светились красным. Все были настроены воинственно.

– Я ее не трогал, – сказал им Кувырок.

Один парень скакнул вперед. Он был поменьше Кувырка, но крепок и мускулист, а главное, он был в своем праве, на своей территории, и это явно придавало ему храбрости. Кувырку пришлось несколько раз напомнить себе, что он заяц, что зайцы сильнее, быстрее кроликов и опаснее в драке.

– Что тебе надо? – спросил кролик. – Это наша нора. Иди в поле или в свою нору. Нам тут не нужны чужаки.

– У меня сейчас нет норы, – ответил Кувырок. – Мне нужен приют на ночь.

Кролик презрительно фыркнул.

– Не мели чушь. Все, что тебе нужно, это ямка в земле. Вы ведь это называете норой.

Он прыгнул еще на один шаг вперед, и Кувырок в раздражении заскрипел зубами. Да, люди могли выгнать его из дома и завезти на край света, это понятно. Собаки могли гнать его по полю – никуда не денешься! Лиса в дюнах может взглядом приказать ему убираться вон – и приходится повиноваться, другого выхода нет. В конце концов, даже зайцы, ревниво охраняющие свою территорию, могут его прогнать. Но чтобы кролики указывали ему, что делать, а чего не делать! Нет, это уж слишком! Он снова заскрипел зубами.

– А что это ты на меня зубами скрипишь? – возмутился кролик. – Это мой дом, а не твой!

– Слушай, – сказал Кувырок, – хочешь подраться – пожалуйста! Могу со всеми сразу. Может, вы и выдерете у меня несколько клочков из шкуры, но мне надоело, что меня все гонят. Уж с вами-то я справлюсь! Ушей кое-кто точно лишится! Но вообще-то драться не обязательно. Мне нужно только место поспать. Не знаю, что ты там говоришь насчет ямки в земле. Я не русак, я голубой горный заяц. Я привык прятаться среди камней или в коротких туннелях. В открытом поле я нервничаю. Там негде укрыться от хищников, понимаешь?

Кролик воинственно взъерошил шерстку. И все же он слегка засомневался. Повернувшись, он заглянул в глаза стоящей за ним крольчихи, но ее взгляд сказал: нечего на меня смотреть, я его сюда не приглашала.

– Ты тут главный? – спросил Кувырок.

– Я самый крупный парень в норе, – ответил кролик, – значит, я и решаю, как и что. Ты про это спрашивал?

– Примерно. Так что, если ты скажешь, что мне можно остаться, другие не будут возражать?

– Да хоть бы и возражали! Что это изменит?

Кувырок кивнул.

– Ну, тогда решай. Обещаю никого не беспокоить. Может, у вас есть пустой отнорок? А я заплачу за постой, не думай. Принесу завтра какой-нибудь еды.

Кролик все еще колебался.

– Непривычно это как-то, – сказал он.

– Знаю. Тем более я буду вам обязан. Я сейчас за любую помощь спасибо скажу. Меня люди увезли с родины, травили борзыми. Счастье отвернулось от меня. В ваши края такие, как я, редко попадают. Так что это действительно особый случай.

Кролик решился.

– Ну ладно, оставайся. Ты же не лиса какая-нибудь. Меня зовут Эрб.

– А меня – Кувырок.

– Странное имя.

– И у тебя странное! – Кувырок снова ощетинился.

– Ну-ну, не заводись, – примирительно сказал Эрб. – Я тебя обидеть не хотел. Просто я никогда такого имени не слышал, даже у зайцев. Но конечно, раз ты не здешний…

Другие кролики все еще жались в проходе, молча слушая разговор своего вожака с пришельцем. Теперь, когда решено было, что заяц останется и драки не будет, они могли расслабиться и спокойно ждать, что будет дальше. Кролики ужасно волнуются по любому поводу, даже самому незначительному и пустому. Выбравшись из норы через северный выход, они тут же начинают жалеть, что не воспользовались южным, а откушав какой-нибудь травки, терзаться сомнениями, не полезнее ли для желудка другая. Многие из них хранят в норе специальные камешки, чтобы вертеть их в лапах для успокоения нервов.

– Не здешний, верно, – ответил Кувырок. – А твое имя откуда происходит?

– Это старинное фамильное имя, – сказал кролик, – его привезли мои предки из-за моря[2]2
  L’herbe (фр.) – трава. Другие кролики в этой норе тоже носят французские имена: L’arbre – дерево, La framboise – малина и т. д. (Прим. перев.)


[Закрыть].

Кувырок кивнул, сказав: «A-а!», но, видимо, выражение морды его выдало.

– Не веришь! – вздохнул Эрб. – Значит, ты веришь в эту чушь, будто нас люди создали. Так вот, заяц, позволь сказать тебе кое-что, пока ты тут не нарвался на неприятности. Люди способны создавать только машины. Машины иногда кажутся живыми, но они не живые. Трактор, например, шумит и едет, но на самом деле это люди заставляют его двигаться. Сам он передвигаться не может.

– Откуда ты знаешь?

– Из наблюдений, вот откуда! Ты когда-нибудь видел, чтобы трактор ехал без человека внутри? А как только человек выходит, трактор всегда останавливается.

– Но он иногда продолжает дышать, – возразил Кувырок.

– Да, продолжает, я согласен. Он иногда продолжает дышать. Но люди, когда хотят, выключают его дыхание. Понимаешь? Люди управляют вещами, которые создали. А разве они управляют кроликами? Если бы управляли, разве им нужно бы было охотиться на нас с собаками или хорьками? Они бы просто выключали нас, а потом подбирали и совали в свои сумки. Понял теперь? Надо быть понаблюдательнее.

Кувырок слегка растерялся от такого множества новых мыслей. Не исключено, что он действительно слегка заблуждался насчет кроликов. Возможно, человек создал только самых первых кроликов, а потом они сбежали, расплодились и стали жить сами по себе. Он, конечно, не сказал этого вслух. Зачем обижать Эрба, который явно считал себя нормальным полноценным животным? Видно, кролики так долго жили на воле, что успели придумать себе долгую и славную историю, которая якобы началась за морем, в другой стране.

– Ладно, тебе лучше знать, откуда вы взялись, – сказал Кувырок. – Не будем больше спорить.

– Но ты все-таки сомневаешься?

– Немножко.

Эрб слегка смягчился.

– Ничего, поживешь с нами, может, убедишься полностью. А пока что пошли, посмотришь свою комнату. Она справа, в восточной части норы. За мной! – Он повернулся, прикрикнув на родичей: – Эй вы, с дороги! Никогда, что ли, горных зайцев не видали?

– Никогда, – честно ответила одна крольчиха, но юркнула в боковую галерею и пропустила их.

– Дерзит еще, – пожаловался Эрб, – совсем крольчихи от рук отбились. А у вас, зайцев, так бывает?

Кувырок держался поближе к провожатому, чтобы удобнее было разговаривать.

– Да нет, – ответил он. – Знаешь, у нас зайчихи крупнее парней, так что скорее уж это мы иногда от рук отбиваемся.

– Да что ты? – удивился Эрб. – Не знал. Но впрочем, я к зайцам никогда особо не присматривался. Зайчихи крупнее парней! Ну и ну! Нет, у нас такое не пройдет! Чтобы крольчихи парнями командовали – не бывать такому!

– Ну, мы тоже их не очень-то слушаемся. У нас никто не командует. Но я не стал бы разговаривать с какой-нибудь нашей теткой так, как ты с этой крольчихой. Она бы мне голову снесла.

Они помолчали, размышляя о глубине национальных различий. Эрб заметил, что вот так можно жить совсем рядом с другим существом и совершенно его не знать.

Наконец они добрались до пустой каморки. Кувырку ударил в ноздри сильный запах плесени.

– Чем это пахнет? – спросил он хозяина.

– Ах, это? Ничего не поделаешь, придется потерпеть. Потому никто из нас тут и не живет. Это все из-за барсуков! Они живут вон там. – И Эрб показал на отходящий из комнаты туннель. Он был гораздо шире кроличьих подземных проходов.

Кувырку стало не по себе.

– Барсуки? Они ведь довольно крупные звери, верно?

– Верно, – честно ответил Эрб. – Крупные и всеядные. Они черно-белые и довольно злобные. Как кого из них ни встретишь, обязательно он из-за чего-то злится. Паршивый у них характер, у барсуков этих. Теперь слушай. – Кролик перешел к делу. – Галерея, конечно, не лучшая в норе, зато никто тебя тут не потревожит. Запасной выход рядом, так что и ты никому не помешаешь – приходи и уходи, когда хочешь. Ну как тебе?

– Да это-то хорошо, а вот барсуки…

– Барсукам ты тоже не помешаешь.

– Я не об этом! Они-то меня не тронут?

– Они? А с какой стати им тебя трогать?

– Они же хищники.

– Не хищники, а всеядные. Большая разница. Они едят все, что растет и что шевелится. Ежевику, червей, мышей, яблоки – все, что хочешь.

– А зайцев, например, или кроликов не едят?

– Если живут с ними в одной норе, то нет. Только они говорят не «нора», а «логово». На «нору» они обижаются. Так что, если кого из них встретишь в темноте, не вздумай ляпнуть «нора». Только «логово»!

– Я не собираюсь в темноте с барсуками встречаться, – заверил Кувырок. – И при свете тоже. Слушай, а как они узнают, что я из этой норы? Они могут меня принять за чужака. От меня же пахнет совсем не так. Я заяц!

Эрб кивнул.

– Верно, я и не подумал. Надо их предупредить насчет тебя. А то еще вломятся сюда да слопают тебя сонного, ты и «фантом-пат» не успеешь сказать. Извини, это по-древнекроличьи значит «лапы-призраки». Мы так иногда зайцев называем. Потому что у вас подошвы волосатые и из-за этого на снегу или грязи смазанный след, верно? О чем я говорил-то?

Кувырок понял: это ему за намек, что кроликов создали люди.

– Ты хотел предупредить барсуков. Чтобы они на меня не напали.

– Верно! Давай сразу и предупредим. Лучше не откладывать, от греха подальше. Ох, и ругани же будет, когда я их позову! Не любят они, когда их тревожат, весь их тяжелый характер сразу сказывается. Так что приготовься.

Кролик закричал в широкий ход:

– Тута зай! – и тихо объяснил Кувырку: – Я сказал, что здесь теперь будет жить заяц.

В конце туннеля что-то зашуршало, и грубый голос рявкнул:

– Чи то? Крый пасеть!

Эрб пожал плечами.

– Просит не шуметь, – перевел он.

– Может, правда замолчим? – нервно предложил Кувырок. Этот грозный гортанный голос ему не понравился.

Эрб отрицательно покачал головой и снова крикнул:

– Шуме те, тута зай!

Что-то заворчало, задвигалось. Из туннеля высунулся большой нос. При виде страшной морды с громадными блестящими глазами Кувырок задрожал. Никогда в жизни ему не случалось оказаться возле такого чудовища.

Барсук сердито посмотрел на Кувырка. Потом разинул пасть и зевнул, показав набор острейших зубов. Кувырок задрожал еще сильнее. Но чудовище, зевнув, убралось откуда пришло, и из глубины тоннеля донеслось:

– Тишь, зай.

– Что он сказал? – опасливо осведомился Кувырок.

– Да вроде все в порядке. Я не совсем понял, не то «мир тебе, заяц», не то «сиди тихо, заяц».

– Наверно, второе, – сказал Кувырок.

– Может быть. Ну ладно, я пойду. Если что, зови меня. Будут приставать – прикрикни на них, пристыди, напомни, что ты тоже тут живешь. Они поймут, что ты прав. Но вряд ли они к тебе полезут. А ты совсем не говоришь по-куньи?

– По-какому?

– Куний – это язык барсуков, куниц, выдр и много кого еще. Они все одного семейства, хотя с виду и не подумаешь, что барсук одного семейства с выдрой, правда? Но это так.

– Нет, не говорю, – буркнул Кувырок.

Кувырок с трудом мог представить себе, как он прикрикнет на чудовище, которое видел в туннеле. Решив вести себя тихо-тихо, он стал укладываться спать.

Барсуки, как выяснилось, сами своему совету не следовали и всю ночь перекрикивались резкими голосами. Кувырку их язык казался демонским. Нет, он не хотел бы ему научиться. Никакой уважающий себя заяц не стал бы говорить на таком языке.

Глава девятая

Оказалось, что кролики, как и зайцы, предпочитают кормиться по ночам, а днем отдыхать. Правда, подобно горным сородичам Кувырка, они не вели строго ночной образ жизни, а жили как хотели, режима не соблюдали. Но все же главная трапеза обычно приходилась у них на предрассветные часы. Выйдя из норы, они первым делом садились, сгорбившись, в траве и начинали волноваться: какая-то будет сегодня погода?

Отволновавшись из-за погоды, они начинали бояться теней.

Победив страх перед тенями, перед облаками, перед беззвездным небом, они принимались беспокоиться, что слишком надолго отлучились из норы. Им начинали мерещиться разные ужасы – не залезла ли в нору лиса или ласка, не пожирает ли детенышей.

Надо было это проверить и перепроверить, чтобы успокоиться.

И наконец их охватывал страх, что они не успеют наесться, и они нервно накидывались на зеленую травку.

Кувырок вышел покормиться вместе со всеми. Оказалось, что рвать траву в окружении жующих пушистых фигурок очень приятно – это напоминает родные места. Хотя, конечно, тут не было гор. Его до сих пор иногда охватывала ужасная тоска по родине, и он неподвижно лежал, горестно вспоминая родные горы. Не раз он давал себе клятву к ним вернуться, хотя в глубине души знал, что это невозможно. Горы были слишком далеко.

Но в роще ему все же больше нравилось, чем в открытом поле. Правда, если в поле его пугала небесная ширь, здесь, наоборот, было слишком тесно, и временами его охватывало удушье с приливом страха – казалось, что какие-то сильные руки стиснули горло.

Особенно острым было это чувство в норе, в спертом воздухе подземелья, где, как ни поворачивайся, нос упирался в земляную стену, а сверху и снизу тоже была земля, словно тисками охватившая голову. Кувырку снова и снова снилось, что он застревает в норе и кролики бросают его.

Поэтому в лесу он все норовил выскочить на полянку. Кролик по имени Арбр остерег его:

– Не забывай про ласок и горностаев! Не говоря уже о лисах. Под деревьями безопаснее.

Ерунда, подумал Кувырок, под деревьями-то как раз и не заметишь, что к тебе кто-то подкрадывается. Он шарахался от каждой тени, а кролики смотрели на него с насмешкой. Некоторые юнцы нарочно шмыгали за деревьями, притворяясь, что ищут там грибы. Как и ожидалось, Кувырок подпрыгивал, а они извинялись: «Ой, заяц, извини, мы не хотели тебя пугать», хотя именно этого они и добивались.

Понятно, ласки его, взрослого зайца, не слишком пугали, а вот лисы – другое дело. Лисы бегают так же быстро, как зайцы, особенно среди деревьев.

Когда солнечные лучи пробивались сквозь листву и озаряли лес, кролики возвращались под землю, в темную нору. В течение дня некоторые выходили снова. В любое время суток находились страдающие бессонницей и желающие перекусить.

Кувырок отправлялся в нору вместе со всеми. Поначалу кролики над ним подсмеивались, но потом стали относиться к нему лучше и считать членом семьи.

Арбр спросил:

– Ну как тебе спится рядом с барсуками? Трудно заснуть?

– Не то слово, – признался Кувырок. – Так и жду, что кто-нибудь из них перегрызет мне горло. А в ненастье, когда охота плохая, они на вас не нападают?

– Никогда о таком не слышал. Барсуки без еды не останутся. Я видел, как они в поле брюкву ели, они непривередливые. Из чужой норы, конечно, кролика схватят, если докопаются. Ужас, да? Как представишь себе… Знаешь, по-моему, нам здорово повезло, что они живут с нами в одной норе. Из-за них другие барсуки не полезут – и лисы тоже! Они иногда живут вместе с лисами, но чужую лису в нору ни за что не впустят. А с разъяренным барсуком шутки плохи.

– С ними и с неразъяренными шутки плохи, – сказал Кувырок. – Послушать, как они между собой разговаривают, так кажется, что вот-вот кинутся друг на друга. А уж язык у них…

Арбр кивнул:

– Язык у них древний. Куний. Не похож на заячий. Понимаешь, наш язык с древних времен очень изменился. Чем он мне и нравится – гибкий язык! Он образовался из двух языков: куньего и кошачьего, с примесью вороньих корней. Не спрашивай, что у нас общего с кошками и воронами. Видно, когда-то наши тропки пересеклись. Может быть, давно, в незапамятные времена, все звери говорили на одном языке. Во всяком случае мы как бы берем чужие слова, усваиваем их и выращиваем новые из старых корней. А барсуки, ласки, выдры и прочие куньи борются за чистоту языка. То есть так они сами говорят, а я, например, не понимаю, что такое чистый язык. Но, думаю, мы все когда-то говорили так, как они сейчас.

– Их язык звучит очень резко, – сказал Кувырок. – Пронзительно. Можно подумать, что у них у всех горло болит. Или что они все время ругаются.

– Да, вот такие они. Старомодные, вспыльчивые и резкие. А мы все же сохранили остатки языка, на котором говорили наши праотцы. Ну, ты знаешь, – когда они жили в центре громадного континента, где зимы очень холодные, а летом жарко и много дождей.

– Так ведь и здесь так же.

– Нет, – возразил Арбр, – совсем не так. Я говорю о настоящем холоде – шесть месяцев льда и снега, а потом наоборот. И люди там не такие. Поменьше, черноволосые. И много их очень. Целое море людей.

– И что случилось? Они вас выгнали?

– Да нет. Там мы жили сначала. Но ты ведь знаешь, как мы плодимся. Нас стало слишком много. И вот целые орды кроликов ринулись на запад. Мы где-то оседали, но потом нас опять делалось слишком много, и кому-то приходилось двигаться дальше. А кроме того, все время подваливали новые из глубин континента. Наконец мы достигли берега и поселились там. Оттуда-то и наши имена, из этой прибрежной страны.

– А потом вы переплыли сюда?

Арбр с досадой щелкнул языком.

– Вижу, ты все еще не веришь! Нет, не переплыли! Такого расстояния нам не проплыть, и ты это прекрасно знаешь! Нас привезли с собой люди, которые завоевали эту землю. Их, как и нас, стало слишком много на старом месте. Они тоже нуждались в новых землях. Так мы и попали сюда около тысячи зим назад. Это наша история! Вы не можете отнять у нас прошлое только потому, что жили здесь раньше нас. Не получится!

К беседующим присоединились Эрб и крольчиха по имена Фрамбуаза. Она смотрела на зайца довольно враждебно.

– Не трать зря силы, ему ничего не объяснишь! – сказала она. – Сам видишь, как он закоснел в предрассудках. Я всегда говорила, что зайцы темные, ограниченные существа и доводы разума на них не действуют.

– Подождите, подождите! – запротестовал Кувырок. – Я ведь никогда раньше не разговаривал с кроликами. Я вполне готов отбросить предрассудки. Просто я так воспитан, что смотрю на вещи иначе, чем вы.

– Ты воспитан, – сказала Фрамбуаза, – на злобной лжи, выдуманной для оправдания другой лжи – что зайцы якобы во всем превосходят кроликов.

– А мы зато не болеем глазной водянкой, – возразил Кувырок, задетый ее нападками.

– Если ты имеешь в виду миксоматоз, – презрительно ответила Фрамбуаза, – то так и говори. Этой болезнью специально заразили нас люди, потому что они нас боятся.

– Ты это точно знаешь?

Эрб вмешался, стараясь успокоить спорящих:

– Нет, Кувырок, не точно, но мы имеем все основания считать, что миксоматоз занес к нам человек – возможно, намеренно. Раньше мы и слыхом не слыхали о такой болезни, она появилась внезапно и протекает очень тяжело. Косит нас, словно серп пшеницу. Как может болезнь появиться внезапно и неизвестно откуда? А все наша старая беда, ты знаешь, – добавил он со вздохом, – слишком быстро мы плодимся.

– Я слышала, – добавила Фрамбуаза уже более спокойно, – что есть животные – грызуны, что ли, – которые плодятся еще быстрее нас. Уж эти грызуны!.. Они никогда не пытались мигрировать, как мы. Когда их делается слишком много и еды начинает недоставать, они под конец просто бросаются в море. Тысячами!

Кувырок подумал, что это похоже на сказку, но вслух ничего не сказал, боясь, что едва наладившиеся мирные отношения с крольчихой снова испортятся. Из-за стенки доносилась перебранка барсуков. Ему не хотелось в одиночестве слушать эти голоса.

Он спросил, обращаясь к Эрбу:

– А почему люди вас отпустили, когда привезли сюда?

– Они нас не отпускали. Просто многие из нас убежали, снова стали дикими и расплодились на воле. Мы никогда не были по-настоящему ручными, такими, как те, что сидят у людей в клетках. – Кувырок вспомнил Снежка и понимающе кивнул. – Если бы они убежали, то одичали бы, но такими, как мы, все равно бы не стали. А мы настоящие, дикие, вольные звери, которых привезли сюда с континента.

– Ясно, – сказал Кувырок. – Значит, тысячу зим назад кое-кто из вас убежал и начал плодиться на воле.

Эрб возвел глаза кверху.

– Я мог бы тебе такое порассказать – у тебя бы глаза на лоб полезли!.. Какие у нас были приключения, как мы странствовали. Сколько воли проявили, смелости, силы духа! Сколько раз нам приходилось искать новые места обитания, когда кто-то разрушал наши норы или там становилось слишком опасно! И некоторые подвиги были совершены совсем недавно. Чего стоит хотя бы кроличья одиссея под предводительством знаменитого Нуазетье! А сопровождал его и давал советы великий пророк Сенкьем.

– Великий пророк?

– У нас было много пророков. Когда живешь, как мы, под землей, не просто близко к земле, но в самом ее чреве… У некоторых кроликов от земных излучений появляются сверхъестественные способности. Вот Сенкьем и был такой. У него случались видения и вещие сны, а он их рассказывал в своей норе. Все его сны сбывались.

Рассказ произвел глубокое впечатление на Кувырка.

– А здесь, в этой норе, у вас есть пророки?

– У нас есть Сетьем.

Фрамбуаза шаркнула по земле ногой. Арбр отвел глаза. Кувырку показалось, что рассказчик смущен.

– И у этого Сетьема бывают видения?

– Один раз он видел фею, порхающую в лунном свете. Даже несколько фей.

– Что за феи?

– Они маленькие, вроде людей, но с крылышками. Напоминают шмелей, только нежные такие. Они волшебные создания.

– И что, ваш пророк, увидев их, предсказал какое-нибудь ужасное несчастье, грозящее норе?

Эрб опустил глаза в землю.

– Да нет, не то чтобы… Оказалось, он просто наелся голубых поганок. Но, может, от него еще будет какой-нибудь прок. Если одно мистическое переживание оказалось ложным, это ведь еще не значит, что у него совсем нет способностей, верно?

Эрбу, кажется, хотелось, чтобы Кувырок подбодрил его и развеял сомнения, что тот охотно и сделал.

– Конечно, конечно! Я уверен, что ваш пророк очень сверхъестественный! Ему просто еще случая не представилось показать себя. Но такой день обязательно придет.

– Вот и я то же самое говорю, – сказал Арбр, и оба кролика торжественно кивнули головами.

Кувырку показалось, что им очень хочется верить в этого пророка. Они, наверное, считают, что без пророка и нора не нора. Почему бы не поддержать их веру? Они были добры к нему. Ему ли, заблудившемуся зайцу из горной страны, судить этого Сетьема? А вдруг тот однажды увидит сочащиеся кровью небеса и тьму, окутавшую землю?

Этой ночью, во время кормежки, Эрб движением головы показал ему пророка. Кувырок некоторое время пристально всматривался в щупленького кролика, пытаясь разглядеть в нем что-то особенное, но ничего не заметил. Кролик как кролик, разве что слегка недокормленный. Не удивительно, что он наелся поганок, – судя по виду, он редко ел досыта.

Прошло несколько спокойных дней. Но однажды на рассвете, когда кролики вышли из норы покормиться, на них напал убийца – самый распространенный в этих местах хищник.

Пять кроликов – и среди них, с краю, Кувырок – рвали одуванчики, когда что-то вдруг мелькнуло на краю полянки. Кувырок увидел тень, скользнувшую над корнями бука. И вот перед кроликом, который кормился ближе всех к Кувырку – а это был Арбр, – встал на задние лапы кто-то…

Горностай!

Его тонкое тело как будто слегка колыхалось в серебристых столбах неяркого света, падающего с неба. Арбр застыл неподвижно. Да и все кролики замерли, словно загипнотизированные движениями гибкого, изящного хищника, совершающего перед ними свой страшный неторопливый танец. Кувырок и сам окаменел от страха. Ему хотелось позвать, остеречь, крикнуть Арбру, чтобы бежал, но все звуки застряли у него в горле. Ноги напружинились, готовые пуститься в бег. Кролики в случае опасности глядят в сторону своих нор, но заячий инстинкт подсказывал ему стремиться к открытому месту, где можно бежать.

Горностай словно бы светился каким-то зловещим светом. Его крохотные глазки неподвижно глядели на Арбра, из полуоткрытой красной пасти виднелись белые, острые как иголки зубы.

Казалось, что время остановилось, – полная тишина и неподвижность воцарились вокруг. Насекомые не жужжали, птицы не чирикали, звери затаили дыхание. Залитая янтарным светом поднимающегося солнца поляна застыла, словно время кончилось и наступила вечность. Кувырок не слышал даже биения собственного сердца. Он решил, что настал конец света.

И тут же, словно природа нашла напряжение нестерпимым и захотела стряхнуть чары, в самом центре поляны приземлилась сойка и запрыгала, таская из земли червей. Разлитого по поляне ужаса она не замечала и весело бормотала про себя: «Я, я, ист гут, ист гут. Филь вурм, шмакхафт вурм. Гутен аппетит, фогель, гутен аппетит!» Яркая желто-розовая птица с голубыми полосками на крыльях возилась в мягкой траве, напевала, радовалась вкусным червячкам, желала сама себе приятного аппетита. Ее совершенно не волновала смертельная опасность, грозящая Арбру.

Ни кролики, ни горностай не обратили внимания на эту интермедию. Среди всеобщего оцепенения двигалась только сойка. Она прыгала, полная радости жизни, чуждая трагедии, не видя, что совсем рядом гибнет живое существо.

Горностай перестал раскачиваться, опустился на четыре лапы, выгнул дугой спину и устремился вперед. Удар был, как у змеи, – молниеносный, неуловимый для взгляда. Сойка мгновенно упорхнула.

Арбр, вскрикнув, упал. Крик его был недолог – горностай мгновенно припал к кроличьему горлу. Брызнула кровь, жертва судорожно забилась. Все кончилось.

Крик умирающего разогнал сковавшие его родичей чары, навеянные танцем горностая. Кролики опрометью кинулись прочь.

Только Кувырок остался на месте. Он не мог пошевелиться, не мог оторвать взгляд от убийцы. Этот оживший ночной кошмар полностью парализовал его волю. Горностай снова поднялся на задние лапы, его пристальный взгляд пронизывал столбы нисходящего света. Маленькие глазки светились, как отполированные гранаты. Изо рта у него, с острых зубов, капало красное, стекая по белоснежной грудке. Жажда крови ясно читалась в его взгляде – одной жертвы ему было мало. Кувырок наконец, собрав все силы, бросился бежать, но, вопреки инстинкту, кинулся не к ближайшему лугу, поросшему ноготками, а к норе. Он нашел вход мгновенно, а в следующую секунду уже сидел с бьющимся сердцем в своей каморке. Он оказался прав: деревья, защищая кроликов от орлов, делали их более уязвимыми для незаметно подкрадывающихся горностаев.

Страх распространился по всей норе, словно удушливый болотный газ. Кролики жались в своих отсеках, ожидая самого худшего. Оно и настало. Горностай, не удовлетворившись одной жертвой, направился вслед за Кувырком к норе. Кувырок слышал, как он принюхивается и тычется носом в землю. От запаха хищника голова у зайца шла кругом. А еще тошнотворно пахло кровью.

Звуки, которые послышались затем, невозможно было ни с чем спутать: изящные когтистые лапки осторожно спускались в туннель. Горностай решил наведаться в нору. У Кувырка перехватило дыхание. Он не знал, что делать: бежать или оставаться на месте в надежде, что горностай не доберется до него.

Запах крови, слитый с запахом хищника, делался все сильнее. И вот настал последний ужас: Кувырок увидел красные глаза, глядящие из коридора в его комнату. Горностай медленно поводил головой из стороны в сторону, словно всматриваясь в темноту. Кувырок понимал, что хищник может найти его и в полном мраке, по запаху. Бежать было некуда.

Горностай медленно пошел вперед, не сводя горящего взгляда с заячьего горла. Кувырок забарабанил задними ногами по земляной стене. Шум отдавался по всем проходам. Кролики тоже принялись изо всех сил барабанить.

– Уходи отсюда, уходи! – закричал Кувырок громко и пронзительно. В ответ горностай приподнял верхнюю губу, обнажив клыки. Кувырок уже чувствовал его горячее дыхание, а он все приближался. Кувырок отчаянно заверещал, зацарапался в стену в безнадежной попытке прорыть себе путь отступления.

Внезапно, за какое-нибудь мгновение до убийственного прыжка, из широкого туннеля появился барсук, очевидно привлеченный шумом, очень сердитый. Увидев горностая, он хрипло рявкнул:

– Шедь вне!

Горностай удивленно остановился, повернул голову. Кувырок, прожив несколько дней бок о бок с барсуками, слегка научился понимать по-куньи и сейчас понял, что сказал страшный сосед. Он не сомневался, что и горностай понял: ему велено немедленно убираться из норы.

Горностай попытался что-то возразить, но его слова потонули в потоке отборной барсучьей брани. Изящный хищник бросил последний взгляд на зайца и неохотно ретировался через запасной выход. С барсуком не поспоришь – даже родственники, если они, конечно, не самоубийцы, не решаются ему противоречить.

Да, барсук, без сомнения, спас ему жизнь! Кувырок рассыпался в благодарностях, но барсук проигнорировал его робкий лепет и убрался в глубины своего логовища. Кувырок, обессиленный всем пережитым, остался один.