Текст книги "Ночные бродяги"

Автор книги: Гарри Килворт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Пока два горностая доказывали друг другу, какие они мужественные, Нюх, Огрибакет, Дафна и принц Мизка выскользнули из башни и спустились по веревке со стены. Вместе с остальными они добрались до Ворот Предателей, где их терпеливо поджидал Возила в своей лодчонке. Наконец все оказались на борту, и выдра, захватив на противоположном берегу Плаксу, повез их к ближайшему причалу, откуда они могли добраться до Хлебной улицы.

38

Вернувшись в дом № 7, ласки попрощались с Огрибакетом. Он решил вернуться в Воющие Холмы.

– И я, и мой брат стали теперь совершенно другими, – заверил землеройка. – И уж будьте уверены, больше я никогда не окажусь в тюрьме. Одного такого урока мне хватит на всю жизнь.

– Ты хоть понимаешь, что шеф Врун шерсть на себе рвет с досады, он ведь понимает, что никогда не вернет эти сто гиней, – сказала Бриония.

– Но я собираюсь вернуть ему все до последнего пенни! Даже несмотря на то что он дал мне их специально, чтобы посадить в долговую тюрьму. Я уверен, что во всем виноват мэр. Но я не хочу жить, зная, что должен что-то шефу полиции. Как только я найду себе работу в Воющих Холмах, я пришлю ему деньги.

– Очень хорошо, – одобрил Нюх.

Все попрощались с землеройкой, и он ушел, выскользнув в дверь.

– А теперь, – сказал Нюх, когда все удобно устроились в мягких креслах, – может быть, вы что-нибудь нам расскажете?

Этот вопрос, разумеется, адресовался принцу Мизке.

Нюх, Бриония, Грязнуля и Плакса навострили уши.

– Должно быть, вы слышали, – начал принц с легким акцентом, – что в моей стране начинается революция. До последнего времени страной правила королевская семья, у нас была абсолютная монархия. А теперь крестьяне, нет – прошу прощения, – граждане, хотят демократии. Вы только подумайте! И я приехал на Поднебесный, чтобы попросить совета, как мне отказаться от королевского титула и, как самый обычный политик, выдвинуть свою кандидатуру на выборах.

Как вы, наверное, знаете, я прибыл сюда на корабле. Когда я сошел на берег, меня ждал экипаж вашего мэра. Когда я встретился с ним и попросил о помощи, он предложил мне свою команду – горностаев, которые превратили его из принца в политика, то есть сформировали нужное общественное мнение. Правда, взамен он захотел, чтобы я предоставил его фирмам возможность заниматься строительством домов на Статтленде, если я буду избран президентом. Я ничего ему не пообещал, а попросил перевезти меня на другой берег, чтобы поговорить с королевой. Понятно, что мне хотелось удостоиться аудиенции и поговорить с ней о моем решении, поскольку она – одна из последних монархов на наших островах.

– Понятно, – сказала Бриония и была вознаграждена за вмешательство недовольными взглядами всех остальных.

– И экипаж мэра повез меня…

– Это была его личная карета или просто наемный экипаж? – спросил Нюх.

– Экипаж, приписанный к одной из его фабрик, с изображением крокетных бит на дверцах. Честно говоря, я этой вашей игры не понимаю…

– Ничего, я живу здесь всю жизнь, но тоже ее не понимаю, – успокоила его Бриония и удостоилась новых неодобрительных взглядов.

– Я поговорил с девочкой-королевой, – продолжил принц, – но к тому времени я уже понял, что меня преследует одна графиня из моей собственной страны. Она хитра, жестока и опасна, хотя по ее виду невозможно об этом догадаться.

– Полагаю, мы это поняли, – сказал Нюх.

– Потом экипаж мэра доставил меня обратно, в его особняк. И я попросил его спрятать меня от преследований этой особы. Мы согласились, что я останусь в одной из башен замка. Там я буду в безопасности до самого отъезда на Статтленд.

– Башня замка, – пробормотал Нюх. – Это тюрьма для королевских заключенных.

– Да, я уже это понял.

– А опера? – спросила Бриония.

При этом волшебном слове в глазах у принца зажглись искры.

– Опера, – вздохнул он мечтательно. – Да, с Гравелотти в партии тенора. Я просто не мог ее пропустить, понимаете? Я бы рискнул всем на свете, лишь бы попасть на представление.

– Так вы и сделали, – сказал Грязнуля.

– Да. Я переоделся в женское платье и побывал на спектакле, послушал этот восхитительный голос. Там я увидел ее – моего смертельного врага. Повсюду были ее соглядатаи. Если бы она тоже меня увидела… Полагаю, ваш друг Возила на следующий день выловил бы меня из воды.

– И что же случилось потом? Мэр в конце концов заставил вас согласиться на то, что именно его фирмы будут строить дома на Статтленде?

– Нет. Он предпочел иметь дело с графиней. Я стал его жертвой, впрочем, он не стал меня убивать, хотя ей хотелось именно этого. Он пообещал, что будет держать меня в заключении до тех пор, пока не пройдут выборы.

– Ужасно, – вздохнула Бриония.

– Так или иначе, нам удалось освободить принца, – сказал Нюх. – И полагаю, в эту минуту наш мэр когти себе изгрыз от злости. Он, разумеется, будет все отрицать. Но мы все готовы дать показания против него, верно?

– А что будет с горностаями, которые охраняют башню?

– Все всяких сомнений, эти бедняги уже отправлены в действующую армию, сражаться с болотными крысами. Такова обычно награда мэра тем, кто верно ему служит и выполняет его приказы.

– Армия, – мечтательно пробормотал принц.

– Да, – подтвердил Нюх. – Вы же любите армию, верно? Думаю, вы не только принц, но и генерал? И как вы оцениваете свои шансы стать первым президентом Статтленда?

Лемминг стал серьезным.

– Я бы сказал, что у меня неплохие шансы. Хотя, само собой разумеется, придется бороться со Свелтланой, графиней Боггински, а она – опаснейший противник.

– Да, – задумчиво согласился Нюх. – Она весьма умна и красива, а ее глаза… – Тут он прервал себя и отвернулся, словно желая скрыть свои чувства.

– Она очень умная особа, – согласился принц. – Говорит на семнадцати языках, один из которых язык китов. А он, как говорят, самый сложный из всех существующих, так как построен на многотональной основе. А еще она весьма преуспела в устраивании беспорядков гражданской смуты. Так что противник она очень серьезный.

– А вам не грозит опасность, когда вы вернетесь на Статтленд? – спросила Бриония.

– Нет. Она не решится убивать меня в моей собственной стране. Здесь – да, но не там.

Принц Мизка, казалось, чем-то огорчен. Он глубоко задумался.

– Что случилось? – поинтересовалась Бриония. – Вы сердитесь на нашего мэра?

– Что? Нет-нет. Он, конечно, жадный и глупый, но я беспокоюсь совсем не об этом. Дело в том, что я так и не узнал, что нужно сделать, чтобы перестать быть принцем Я знаю, что жители Статтленда любят меня, но они никогда не проголосуют за меня, если я буду вести себя как принц. Отдельные члены королевской фамилии зарекомендовали себя далеко не лучшим образом. Но каким я должен стать? Как мне сделаться похожим на обычного, простого горожанина, если я всю жизнь был принцем?

– Нечего унижать простых горожан! – вскипел было Плакса, но Нюх взмахнул лапой, прерывая дальнейшие комментарии.

– Вам просто нужно перестать ощущать свое превосходство, – объяснил принцу Нюх. – Попытайтесь думать о нас как о равных себе.

– Равных? – изумился принц. Чувствовалось, что подобная мысль никогда не приходила ему в голову. – Равных? Значит, я должен думать о вас как о самом себе?

– Что-то в этом роде. Разумеется, у всех разные характеры и все мы отличаемся друг от друга, но все мы можем требовать, чтобы с нами обращались одинаково, как с равными. Нужно уважать друг друга. И не нужно требовать, чтобы перед вами преклоняли колено или кланялись, чтобы подчеркнуть ваше высокое положение. Не надо думать, что вам положены какие-то привилегии, какие-то особые права, данные вам по праву рождения.

Если вы будете чувствовать себя нормально рядом с обычными горожанами и не станете ожидать, что они будут воздавать вам почести, значит, вы научились вести себя не как принц. Но если вам требуется, чтобы перед вами преклонялись лишь потому, что вы родились во дворце, вы никогда не избавитесь от титула.

Принц казался потрясенным.

– Это, наверное, не так-то просто. Всю жизнь мне говорили, что я лучше других, потому что я принц, и я этому верил не раздумывая. А теперь я должен перестать в это верить? – Он запнулся, а потом добавил: – А как мэр Недоум? Мне показалось, что он ведет себя несколько иначе.

– А, – произнес Нюх. – Наш мэр. Я думаю, мэр – очень хороший актер.

– Вы хотите сказать, что он притворяется?

– Давайте скажем так: в нем сохранилось слишком много от принца, чтобы он мог от этого избавиться.

Принц Мизка встал:

– Я не хочу быть фальшивым президентом своих леммингов. Им нужен кто-то, кто говорит им правду, а не как мэр притворяется и только изображает равенство. Спасибо за совет, Остронюх Серебряк. Вы, по-моему, тоже когда-то были лордом? И вам было легко стать обычным гражданином?

– Но мои предки были крестьянами.

– Если вдуматься, – сказал принц, – то у всех предки были крестьянами.

– Вы думаете именно так, как и нужно!

– Но теперь, – вмешалась Бриония, – вас нужно отправить на Статтленд. Я уже справилась в порту. Самый быстроходный корабль отправляется через три дня. Хотите, чтобы я заказала билет?

– Благодарю вас, но, как простому горожанину, наверное, мне нужно заняться этим самому?

– Но опасность еще не миновала, – сказал Грязнуля. – И вам не стоит разгуливать по улицам. Свелтлана вполне могла оставить здесь кого-нибудь из своих прихвостней. Но знаете что? Давайте отправимся на праздник, который сегодня устраивает мэр. Мне ужасно хочется взглянуть на физиономию Недоума, когда он увидит вас. Наверное, с ним удар случится. Что скажешь, Нюх?

– Думаю, это неплохая идея, Грязнуля. Мэр получит хорошую встряску. Мы все туда пойдем, лорд Мудрый достанет нам приглашения. Все важные горожане Туманного соберутся на праздник…

– Важные, но равные, – сказал мрачно принц Мизка.

– Верно, – согласился Нюх, посасывая трубку. – А вы объявите, что прибыли к мэру, с тем чтобы спросить его, как отказаться от титула и всего с ним связанного. Да, задайте ему такой вопрос. Мне просто интересно, что же он вам ответит.

– А вы правда любите оперу? – спросил Грязнуля немного недоверчиво.

– Да.

– Лично я предпочитаю мюзик-холл.

– Я люблю мюзик-холл, и балет, и оперу, и оперетту. Я обожаю театр. Когда я стану мэром, я построю большой театр и сам сыграю Гамлета. Думаю, у меня получится, раз уж я когда-то был принцем.

– Когда-то? – переспросил Грязнуля.

– Да. Больше я не принц. Ну, может быть, только для сцены, где я буду изображать принца Гамлета. Но тогда уже никто не вспомнит, что я был принцем на самом деле.

А в углу комнаты Бриония тихонько спросила Нюха.

– Ты и в самом деле считаешь, что она очень красивая? Свелтлана?

Нюх пристально на нее посмотрел:

– Д-да. В определенном смысле.

– В каком смысле?

– Ну… – Нюх ухватился за свою трубку как за спасательный круг, и принялся яростно ее сосать, – в классическом смысле, – вымолвил он наконец. – На самом деле это немного не тот типаж, которым я готов восхищаться. Я бы предпочел простую и искреннюю даму. Мне нравится, когда солнце открыто светит на ее мех, когда на него падают капельки дождя. Но все-таки в мрачной тайне тоже есть своя привлекательность…

– Спасибо, можешь не продолжать, – сказала Бриония.

39

На этом приеме Сибил отказалась от использования автоматических официантов и слуг. По ее приказу их отнесли и сложили в чулан. Если бы они могли говорить, то, вероятно, заявили бы, что им не особо нравится лежать в чулане, как игрушечные солдатики в коробке. К тому же соперничество пружинных и паровых механизмов буквально вросло во все их части, пружины и шестеренки. Поэтому в чулане слышалось недовольное гудение и шипение паровых механизмов и возмущенное потрескивание и пощелкивание механизмов заводных. Если бы все эти механические слуги и официанты обладали даром речи, между ними мог бы завязаться приблизительно такой разговор.

Пружинная официантка:

– Убери прочь свои завитые в штопор усы от моего нежного механизма, чугунный болван!

Паровой официант:

– Не раньше чем ты перестанешь совать свой длинный нос в мой паровой котел, безмозглая курица.

Как видно, ни паровые, ни пружинные механизмы не отличались вежливостью, но так получалось лишь потому, что их создатели так же не стеснялись в выражениях, когда ругали друг друга.

Обслуживать гостей Сибил пригласила ласок. А гости начали прибывать сразу после полудня. На случай дождя в саду натянули тент, чтобы можно было усесться, как в беседке. Но поскольку погода стояла ясная и солнце светило изо всех сил, то столы накрыли прямо в саду на лужайках. Гости прогуливались по аккуратным дорожкам между клумбами, на которых росли ароматные нарциссы и тюльпаны, и любовались садом. Столы буквально ломились от всевозможных яств. Холодные закуски могли бы составить честь и королевскому столу: холодное мясо, ветчина, паштеты, икра, салаты и множество других не менее вкусных блюд. Из напитков были, разумеется, медовая роса, всякие травяные настойки и шампонад.

Мэр выглядел великолепно! На нем был прекрасно сшитый костюм, но самым лучшим в костюме являлся жилет, вышитый собственными лапами Сибил. Она шелком изобразила на нем цветы. Из-под жилета виднелся белоснежный мех Недоума, свидетельствовавший о королевском происхождении мэра. Толстопуз развлекал гостей, которые пришли первыми. Впрочем, развлекал он их, ни на минуту не забывая о собственной выгоде, – с теми, кто был ему полезен, он приветливо здоровался и заводил разговор о погоде и о прочих пустяках, тем же, кто не мог ничем ему услужить, он коротко кивал и уходил прочь.

Он то и дело доставал из жилетного кармана золотые часы на длинной цепочке и смотрел на них.

К двум часам почти все гости были в сборе.

При входе в сад столкнулись два изобретателя – Джо Уль и Эдди Сон.

– Посмотри-ка, – ласково предложил один.

– Нет, лучше ты взгляни, – похвастался другой.

Сон надел заводные туфли, а Уль – паровые брюки.

Врун нахваливал печенье, усиленно предлагая Сибил попробовать. Он восторгался лакомством, ошибочно полагая, что его испекла сама Сибил.

Лорд Мудрый, в чьем правом глазу красовался неизменный монокль, с некоторым неодобрением смотрел на праздник.

– Да, мэр. Но нельзя это даже и сравнивать со старыми добрыми временами. Где же туша мыши, которую целиком жарили на вертеле? Где танцоры-куницы, исполняющие танец с колокольчиками? Где поэты, певцы, менестрели, шуты и жонглеры? Куда они все подевались и что случилось с традиционными булочками, мясными салатами и пирожками? И где ручные зимородки, которые приносили в клювах из пруда добытую ими рыбу, которую молодые слуги сразу же запекали на углях? Где декоративные птицы, которые украшали сад? Все исчезло. Ничего не осталось.

Мэр, который подозревал, что над ним просто-напросто смеются, постарался не обращать внимания на лорда-горностая, чтобы случайно не ответить грубостью на его насмешки.

– Я не могу себе позволить такую роскошь, – фальшиво усмехнулся он. – Такой праздник – настоящее расточительство. Попробовали бы вы устраивать его каждый год сами, лорд Мудрый.

– Полагаю, я бы мог, – со вздохом признался лорд. – Но это так скучно.

Мэр, который не хотел показаться падким до зрелищ простаком, делано усмехнулся:

– Ну конечно. Но вы же знаете, что все устраивала Сибил. Она так любит развлечения. Да, Сиб общение необходимо как воздух, она жить не может без всей этой суеты.

– И чем же вы собираетесь развлекать гостей?

– А, – ответил мэр с энтузиазмом, – на улицах сейчас собирают ласок. Думаю, их наберется несколько дюжин, а мы выйдем и будем швырять в толпу фартинги.

– И что же здесь такого увлекательного?

– Ну, – отозвался Недоум, – они же будут драться, чтобы им досталась монетка. Забавно смотреть, как они отпихивают друг друга, царапаются и кусаются. Они готовы на куски друг друга разорвать, лишь бы получить монетку. Смех, да и только! Ха-ха-ха!

С этими словами мэр отправился к другим гостям. И как раз вовремя. Лорд Мудрый, который вообще-то славился спокойствием и невозмутимостью, разозлился настолько, что был готов ударить своей тростью мэра по мягкому месту и спросить, а не развлекают ли его и такие ощущения.

Но мэр направился к оркестру. Он, как и большинство горностаев, предпочитал музыку куниц. В их песнях обычно прославлялись великие сражения прошлого, в мелодиях слышались гром и крики – словом, было что послушать. Но Сибил решительно заявила, что не желает слушать военную музыку на своем празднике, а хочет, чтобы музыканты играли что-нибудь лиричное, напевы, в которых будут слышаться шелест волн и шум ветра в горах.

И всякий раз, когда мэр уставал от лирики и приближался к оркестру, музыканты немедленно начинали наигрывать что-нибудь бравурное, поднимая Недоуму настроение. Вот и сейчас, завидев мэра, они принялись играть веселый марш. Но мэр с неудовольствием заметил, что оркестром дирижирует ласка! Более того, вместо дирижерской палочки у него в лапе была веточка лавра из любимых и тщательно оберегаемых кустов самого мэра. Увидев такое безобразие, Недоум направился к нарушителю, невольно чеканя шаг под ритмичную музыку.

– И что, по-твоему, ты тут делаешь? – рявкнул он.

– Я? – ничуть не смутился нарушитель. – Привношу веселую нотку в эту скучную вечеринку, вот что я делаю.

Неважно, насколько сам мэр был согласен с подобным развлечением, он не собирался терпеть на своем празднике какую-то ласку.

– А ну-ка убирайся отсюда, пока я не вызвал полицию!

– Но вы не можете так поступить, – шепотом сообщил ласка.

Что-то в тоне ласки заставило мэра почувствовать себя неуверенно. Его желание навести порядок испарилось, мэр нахмурился, а ласка импровизированной дирижерской палочкой указал на ворота, через которые как раз проходил Остронюх Серебряк – неизменный противник мэра. Вместе с ненавистным лаской в сад входили и другие сомнительные личности.

При этом зрелище мэр просветлел – его противник сам шел к нему в лапы! Сейчас все будет кончено!

– Врун! – взревел мэр.

– Да? – Шеф полиции тут же подошел и с интересом уставился на Недоума.

– Я что, все должен делать сам? Вот он – Серебряк! Пойди и арестуй его! Прямо сейчас! Немедленно!

– Но вы не можете этого сделать, мэр, – снова пропел невыносимый ласка, – размахивая палочкой. – Кто угодно, но только не вы.

– Да заткнись ты, наконец! – завопил мэр. – Врун! Что ты тут глазами хлопаешь? Чего ты ждешь? Кончай зевать – арестуй Остронюха Серебряка за убийство принца Статтленда!

– Не могу, мэр, – кашлянул Врун в кулак.

– Это еще почему? – Спокойствие Вруна еще больше взбесило Недоума. – Что же тебе мешает? Собственная глупость?

– Если вы посмотрите внимательней, то заметите, что принц Статтленда стоит как раз рядом с Серебряком.

Мэр снова повернулся.

– Что? – ахнул он. Принц Мизка действительно был там. – Р-р-р-р-р-р! – в ярости прорычал мэр.

– Позвольте мне представить принца острова Статтленд Мизку. Принц, это мэр Недоум Мэр, это принц Мизка.

– Это ненадолго, – радостно сообщил принц, осматривая мэра с головы до пят. – Скоро я стану президентом Статтленда. Но так или иначе, я уже встречался с мэром. Он приказал отправить меня в Башню Предателей. Ведь именно вы отдали такой приказ, мэр, да?

Мэр подавился пирожным и судорожно замахал лапой Вруну, призывая его на помощь.

В эту минуту прозвучали фанфары и в ворота вошла маленькая девочка. Вообще-то, если быть точным, она прискакала на скакалке. За девочкой следовала небольшая свита. Ребенок сложил скакалку и огляделся.

– Праздник! – воскликнула девочка. – Я очень люблю праздники!

– Эй, девочка! – завопил мэр, радуясь, что может выместить свое раздражение хоть на ком-то. – Ты не имеешь права приходить сюда. Это праздник только для животных. Иди обратно, в свою часть города. Возвращайся домой. Тебе нельзя тут бродить.

Девочка поморщилась.

– А мой дядя сказал, что можно, – решительно ответила она. – Он сказал, что теперь я достаточно взрослая.

– Меня не волнует, что тебе наговорил твой дурацкий дядя, но на мой праздник ты не придешь!

– Хм! – кашлянул Нюх.

– Что еще? – вскричал мэр, оборачиваясь к ласке.

– Полагаю, что это королева, мэр.

Мэр Недоум растерянно заморгал.

– Ерунда, – наконец сказал он, хотя голос у него дрогнул.

– Боюсь, это именно так.

– Королева – взрослая женщина!

– Боюсь, та – лишь автомат. Пружинный или паровой – неважно. А сейчас перед вами – настоящая королева. Думаю, ей шесть лет.

– Шесть и три четверти, – уточнила маленькая королева. – Привет, ласки. Рада с вами повидаться. Тут есть кремовые пирожные? Я их обожаю! А, и ты тут, принц-лемминг. Ты не видел здесь кремовые пирожные? И я бы с удовольствием выпила лимонада. И съела бы желе. Горностай, иди принеси мне все это, – потребовала она от мэра.

– Пожалуйста, – напомнила ей одна из нянек.

– Пожалуйста. И клубники.

Мэр снова закашлялся, а потом отправился искать еду для королевы. Подошла принцесса Сибил, и они тотчас принялись разговаривать с маленькой королевой, причем все одновременно, что, впрочем, совершенно не мешало им понимать друг друга. Ошеломленные гости стояли и смотрели на особ королевской крови. Наконец появился мэр в сопровождении двух слуг-ласок, которые тащили целый поднос со сластями для королевы.

Пока все смотрели, как ест королева – гости удивлялись, как огромные ягоды клубники исчезают во рту девочки, – в саду появилась Свелтлана. До этого она пряталась в зарослях кустов, теперь выпрыгнула из них, выхватила из складок алого плаща брошь-кинжал и метнула ее, целясь в грудь принца Мизки.

– Осторожнее! – крикнул Грязнуля, который первым заметил движение.

Нюх среагировал быстрее всех, он сорвал с головы шляпу и швырнул наперерез оружию. Кинжал прорвал ткань и, уклонившись от назначенной траектории, отлетел в сторону, где воткнулся в один из шестов, поддерживающих тент. Он глубоко вонзился в дерево рядом с головой мэра, который уставился на смертоносное оружие и несколько раз громко сглотнул, пытаясь прийти в себя.

Врун выскочил вперед и схватил Свелтлану.

– Убийца! – крикнул он. – В тюрьму ее!

Она усмехнулась и взмахнула листком бумаги.

– Дипломатическая неприкосновенность! – сказала она. – Вы не имеете права меня арестовать.

Однако мэр, который сам лишь чудом не стал ее жертвой, уже успел изменить свое мнение о ее безобидности.

– Проводите ее в порт и посадите на корабль, – приказал он слабым голосом. – Мы не можем отправить ее в тюрьму, но можем депортировать. Так что считайте, что мы вас изгнали, – объявил он.

Свелтлана гордо вскинула голову и прошествовала к воротам в сопровождении полицейских. Проходя мимо принца, она прошипела:

– Советую тебе оставаться на Поднебесном, принц Мизка.

– Из того, что мне рассказали, – ответил он, – я понял, что мне безопаснее быть как раз на Статтленде. Разве вы не собираетесь напасть на эту страну, как только станете президентом? Полагаю, мы увидимся на выборах, графиня. Лемминги узнают о ваших делах и будут стыдиться вас.

Она сверкнула глазами и, поджав губы, вышла из сада.

– Ну, – произнес мэр, придя наконец в себя, – думаю, что сегодня мы видели ее в последний раз!

– Возможно, – сказал Нюх, задумчиво глядя ей вслед, – но не уверен.

– Давайте надеяться, что оставшаяся часть дня пройдет спокойно, – сказала Сибил. – Все-таки у нас в гостях королева.

В эту минуту через ворота в сад вбежал перепуганный полицейский.

– Крысы! – закричал он в панике. – Сюда идут крысы!

Следом за ним ворвался еще один горностай-полицейский:

– Они уже рядом!

Гости пронзительно закричали, сам мэр упал на четвереньки и вцепился лапами в ногу королевы, которая тотчас огрела его скакалкой. В ворота хлынули крысы, одетые в старинные камзолы, высокие сапоги и широкополые шляпы, украшенные перьями. На поясах у них виднелись рапиры. Вся эта толпа ринулась в сад, бросилась к столам и спряталась под скатерти.

В саду началось светопреставление. Горностаи-мамаши визжали, их малыши прятались в юбках, мешая матерям бежать. Нюх призывал всех к спокойствию. Мэр Недоум в панике визжал, ласки-слуги выронили подносы с едой, и принцесса Сибил тотчас сказала, что высчитает все с их зарплаты. Грязнуля принялся остервенело лаять, Бриония швырнула в него стакан воды, Плакса истерично захохотал. Врун вспрыгнул на стол и угодил в желе. Королева прыгала и кричала:

– Какой замечательный праздник!

А оркестр продолжал, играть развеселую музыку.

Наконец в сад быстрым шагом вошел крыс в великолепном костюме – чулках, камзоле, кружевах, дублете и в прекрасной шляпе. Он остановился, огляделся, снял шляпу и, отвесив изысканный поклон в манере придворных позапрошлого века, крикнул;

– Ложитесь!

А потом сам бросился ничком на газон.

Предупреждение прозвучало как нельзя более кстати. Через секунду раздался взрыв. Казалось, весь город содрогнулся до основания. Бомба – а что это была она, никто не сомневался – все-таки взорвалась. И взорвалась она под городом – в канализационных трубах. Следом за взрывом послышался скрип, скрежет и перезвон колоколов, словно они все посходили с ума и решили играть разом все мелодии. Над садом пролетела огромная пружина, потом стрелка часов, похожая на гигантский меч, вонзилась в землю прямо перед носом у какой-то толстой дамы-горностая. Переворачиваясь в воздухе, промчалась цифра шесть, которая угодила в расставленный на газоне тент и пробила в нем здоровенную дыру.

А потом в той части города, что была расположена ближе к реке, поднялось огромное облако пыли.

– Что это? – прохрипел мэр Недоум, потрясенный до глубины души. – Что случилось?