Текст книги "Маска Красной смерти. Мистерия в духе Эдгара По"

Автор книги: Гарольд Шехтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Глава одиннадцатая

Домой я вернулся около двух часов ночи. Мое дорогое семейство уже успокоилось в ночном забытьи. Войдя в свою спальню, я ощутил чувство благодарности к заботливой Путанице, оставившей на ночном столике горящую лампу, приготовившую постель и взбившую подушки. Под лампой лежала написанная ее детским почерком записка, оповещавшая, что они отправились отдыхать, надеясь, что со мной ничего не случилось и что я просто задержался у мистера Уайэта.

Хотя усталое мое тело стремилось поскорей забиться под одеяло и забыться сном, испить непентес забвения, я все же нашел в себе силы написать краткий ответ, сообщив в нем, что вечер мой оказался насыщенным событиями невероятными и весьма неприятными. Горя желанием скорее поделиться новостями с нею и с Сестричкой, я все же попросил дать мне возможность восстановить растраченные запасы жизненной энергии и к завтраку не будить. Записку я сложил вдвое и положил перед дверью, чтобы тетушка увидела ее утром.

Слагая с себя одеяния, я столкнулся с двумя неожиданными сюрпризами. Первым открытием оказался двуствольный пистолет, изъятый у пьяного громилы, коего я оставил валяться без сознания на полу в музее Барнума. Несмотря на изрядный вес и громоздкость оружия, я умудрился совершенно о нем забыть, пистолет так и остался торчать у меня за поясом. Что ж, не так это и удивительно, если учесть все, что мне пришлось пережить.

Удалив оружие из-за пояса, я положил его на бюро и решил, что завтра подумаю, что с ним делать.

Второе открытие оказалось совершенно противоположного свойства. Вместо того чтобы обнаружить нечто неожиданное, я вдруг понял, что лишился одной из принадлежавших мне вещей, а именно – бумажника. Тщательно обыскав еще раз всю одежду, я окончательно убедился в его отсутствии и предположил, что он выпал из кармана в течение изобиловавшего событиями вечера. Возможно, тогда, когда я перелезал через забор или когда влезал в окно особняка Уайэта… да и других возможностей не счесть. Не стоило, впрочем, отрывать от сна время на размышления о том, где я мог лишиться бумажника. Этим его не вернешь.

Предположение, что меня потрясла или хоть как-то расстроила потеря бумажника, окажется неверным. Я ощущал лишь неодолимую тягу ко сну. Все остальные чувства и ощущения размылись и отступили на задний план. Да и переживать не из-за чего, в бумажнике не содержалось ничего ценного. Все содержимое его составляла визитная карточка Уайэта, несколько моих собственных визиток с именем и адресом да вырезка из лондонской «Таймс», высланная мне английским почитателем. Газета сообщала, что королева Виктория выразила восхищение моим стихотворением «Ворон».

Денег в бумажнике не было совершенно, так как вся моя наличность выражалась суммою несколько меньшей доллара, следовательно, состояла полностью из монет, звякавших в брючном кармане. Урон, нанесенный потерей бумажника, ограничивался, таким образом, стоимостью самого бумажника. А возраст – и почтенный возраст этого объекта существенным образом сказался на его состоянии.

Короче говоря, удостоверившись в потере бумажника, я слегка пожал плечами, быстренько завершил приготовления ко сну и, нырнув в постель, сразу заснул мертвым сном.

Проснулся я в смятении и недоумении. Лежа с закрытыми глазами, я пытался разобраться в странном сне, привидевшемся мне ночью. Напоминавший серафима снежно-белый человек, погибший ужасной смертью, мятеж разнузданной толпы, явление бесстрашного героя, усмирившего бунт… Открыв глаза, я сразу увидел на бюро неуклюжее двуствольное оружие и резким рывком уселся на кровати. Нет, это вовсе не сон!

По интенсивности льющихся в окно потоков света и по неукротимому чувству голода я понял, что утро уже переходит в полноценный день. Очевидно, Путаница обнаружила мои письменные директивы и последовала им, позволив мне выспаться вволю. Я со стоном поднялся – мышцы ныли после напряжения предыдущей ночи, – подошел к бюро и глянул на свои карманные часы. Каково же было мое удивление, когда я увидел, что стрелка уже перевалила через цифру одиннадцать!

Быстро умывшись, я облачился в дневные одеяния и покинул комнату. Выйдя, я сразу воспринял ласкающее слух щебетание милых сердцу моему существ; звуки, более приятные для слуха моего, чем колебания струн Эоловой арфы. Движимый желанием поскорее увидеть моих милых дам и поведать им о своих приключениях, я устремился к источнику столь живительного шума.

Матушка и дочка устроились друг напротив друга: Путаница в кресле, Сестричка на кушетке, приютив на коленях дремлющую Каттарину. Увидев меня, обе они вскочили – спокойный сон пушистого создания этим действием оказался нарушен, кошка кувырнулась на пол и, возмущенно мяукнув, отпрыгнула с дороги. Дамы устремилась ко мне, и я принял их в свои нежные объятия.

– Ох, Эдди, – озабоченно воскликнула тетушка. – Дай на тебя глянуть. Мы так волновались!

– Слава богу, ты смог хорошенько выспаться, – нежно проворковала супруга, адресуя мне нежнейшую улыбку. – Ночью ты, конечно же, вернулся совершенно разбитым.

– Твое определение состояния моего наилучшим образом соответствует действительности, дражайшая моя. Бурные события предыдущего вечера в самом деле заставляют меня чувствовать себя судном, вышедшим в плавание при тихой, ясной погоде, нежданно застигнутым ужасным штормом и выброшенным на береговые рифы.

– Бедный мальчик! – покачала головой Путаница. – Ничего, я знаю, чем горю помочь. Посиди пока с Сестричкой, а я сейчас, скоренько управлюсь.

И она тут же скрылась в направлении кухни, а Сестричка, взяв меня за руку, подвела к кушетке. К этому моменту я уже смог заключить по особенностям поведения моих дорогах жены и тещи, что они вовсе не пребывают в неведении относительно моих злоключений предыдущей ночи. Действительно, усаженный на кушетку, я тотчас увидел на столике рядом с уютным диванчиком номер «Дейли миррор».

– Газета свежая? – осведомился я.

– Да, – подтвердила Сестричка. – Матушка только что принесла. Она выскочила купить яиц к завтраку и вернулась совершенно взбудораженной. Весь город жужжит о вчерашних событиях.

Я протянул руку к газете. Лишь одна колонка первой полосы оказалась посвященной решению президента Полка блокировать мексиканские порты тихоокеанского побережья. Практически всю первую страницу занимал материал об убийстве Уайэта и событиях в Американском музее. Мое имя жирно выделялось в одном из заголовков:

КОШМАРНОЕ УБИЙСТВО ОБНАРУЖЕНО ЗНАМЕНИТЫМ АВТОРОМ КОШМАРНЫХ ИСТОРИЙ МИСТЕРОМ Э. А. ПО!

Заметка, сочиненная Джорджем Таунсендом, не только отводила мне почетное место в пантеоне американской литературы, но и заключалась сообщением, что вскоре читатели «Миррор» смогут ознакомиться на ее страницах с новой едкой сатирой, «типичным образцом знаменитого стиля саркастической критики мистера По». Разумеется, речь шла о памфлете, который на глазах моих отправился в карман мистера Морриса.

В другой обстановке мне было бы чрезвычайно приятно прочитать столь льстивые строки о моем творении. Но события предыдущего дня оказались столь замечательными, что склока с К. А. Картрайтом показалась чем-то малозначащим на их фоне.

Я увлеченно знакомился с содержанием первой полосы, Сестричка сидела рядом и тоже смотрела в газету.

– О, Эдди, неужели этот человек действительно так ужасно выглядит? – воскликнула вдруг она, схватив меня за руку.

Этот возглас исторг из ее груди рисунок в центре первой страницы, выполненный интенсивно, в эмоциональной манере (хотя и грубо). Читателя сверлила свирепым взглядом действительно кошмарная физиономия. Крупная надпись над рисунком вопрошала:

ВЫ ВИДЕЛИ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА?

Под рисунком значилось, что автор изображения – «мистер Горацио Дж. Освальд, знаменитый художник заведения мистера Ф. Т. Барнума», и сообщалось, что изображен на портрете Джонсон-Печенка, дикий охотник, по подозрению в зверских убийствах разыскиваемый полицией, а также преследуемый «легендарным скаутом, истребителем индейцев Кристофером „Китом“ Карсоном».

Как читатель понял по реакции Сестрички, творение Освальда выглядело настолько мрачным, гротескным, свирепым, что закрадывалось сомнение, а человеческое ли существо изображено на рисунке? Пожалуй, облик этот напоминал, скорее, злых духов из мифологии древних индусов.

Массивную голову венчала шапка густых, спутанных волос (на рисунке черных, но в тексте пояснялось, что цвет их интенсивно-рыжий). Густые сросшиеся брови как будто приклеены над глазами, выпученными как-то дико и нелепо. Нос зияет раздутыми, как у взбудораженного жеребца, ноздрями. Рот, виднеющийся в густых зарослях образующих единый массив бороды и усов, застыл в безмолвной угрозе. До какой степени образ, созданный Освальдом, схож с оригиналом, я судить не мог, но при всем несовершенстве он передавал яркое впечатление злого начала.

– Не приходилось с ним встречаться, дорогая, – ответил я Сестричке. – Не могу судить о портретном сходстве, но с описанием, данным Карсоном, этот рисунок сходится.

– Значит, это тоже правда? – в голосе супруги послышалось почтительное удивление. – Действительно в музее появился Кит Карсон?

– Вполне понимаю твое удивление, – ответил я, не отрываясь от газеты. – События минувшей ночи отличаются достаточной степенью невероятности. И тем не менее я могу это подтвердить.

– Ужасная ночь! – Сестричка сочувственно сжала мою руку. – Неудивительно, что ты так утомился, дорогой. Бедный мистер Уайэт! Мне его так жаль! А какой удар для тебя, когда ты его нашел!

– Да, зрелище весьма, весьма неприятное. Боюсь, эта картина будет преследовать меня еще долго… Месяцы, если не годы… – Я зажмурился и тряхнул головой, пытаясь отогнать ужасное видение.

В этот момент в гостиной появилась Путаница с подносом, нагруженным распространяющей соблазнительные ароматы едой: свежеподжаренные тосты, разных видов сыры, сваренные вкрутую куриные яйца, клубничное варенье и чай. Голод оказался сильнее страшных видений; страдания несчастного мистера Уайэта поблекли и отступили, я набросился на еду, как представитель хищных и прожорливых Panthera leoнизвергается на беззащитную добычу.

Путаница вернулась в кресло, села, сложив руки на обширном своем животе и с доброй улыбкой наблюдая за моими трудами. Сестричка тоже сидела молча, не желая меня отвлекать. Некоторое время в гостиной господствовала тишина, самым громким звуком мне показался шорох ножа о тост, когда я намазывал на него клубничное варенье.

Внезапно с улицы донесся какой-то шум, указывающий на то, что под нашими окнами образовалось скопление народа. Каттарина, устроившаяся было на подоконнике, тоже повела себя странно: уставившись вниз, она выгнула спину и издала протяжный недовольный вой, раздраженно размахивая хвостом.

– Бог мой, что с тобой, кошечка моя? – забеспокоилась Путаница. Она встала, подошла к окну, выглянула на улицу и тоже издала какой-то слабый возглас, выражающий удивление.

– Что там такое, мама? – спросила Сестричка, подходя к матери.

Я как раз отправил в рот последний кусочек яйца, поэтому без особых сожалений оторвался от подноса и присоединился к своим дамам.

– Эдди, – еле слышно выдохнула Сестричка. – Это… он?

– Да. Как он сюда попал, не имею представления, даже не спрашивай.

Внимательные взгляды, и не только нашей троицы, были устремлены на Кита Карсона, стоявшего на тротуаре возле входной двери нашего дома. Рядом с ним стоял его сын Иеремия. С ними была и собака, явившаяся причиною возмущения нашей кошки.

На шум выглянула наша домохозяйка, седая полная женщина. Заметив интерес Карсона к ее владению, она вступила с ним в разговор и почти тут же указала вверх, на наши окна. Следуя ее жесту, Карсон посмотрел вверх и встретился со мной взглядом.

– Доброе утро, мистер По. Прошу уделить мне несколько минут.

– Разумеется, – ответил я. – Прошу вас, поднимайтесь.

Скаут поблагодарил за приглашение и, положив руку на плечо сына, вошел в дом.

– Ох, Господи! – всполошилась тетушка. Она окинула гостиную встревоженным взглядом, хотя комната, на мой взгляд, содержалась в полном порядке. Подскочив к столику, теща моя схватила с него поднос с использованной посудой и исчезла в кухне. Сестричка тем временем оказалась у зеркала, озабоченно поправляя прическу и растирая щеки, дабы вызвать на них румянец.

Несколько развеселившись при виде этой оживленной реакции, я направился в прихожую и открыл дверь. Каблуки отстучали по деревянным ступеням, и вот гости уже входят в наше обиталище.

– Извините за неожиданное вторжение, мистер По.

– Добро пожаловать, мистер Карсон, мы рады вам в любое время, – ответил я и повернулся к Карсону-младшему. – И Иеремия наш желанный гость, – улыбнулся я мальчику, скромно опустившему глаза и уставившемуся на свои маленькие мокасины.

Наряд Карсона отличался от вчерашнего лишь одной, но весьма существенной деталью. На кожаном поясе отсутствовала кобура, снятая за ненадобностью после конфискации оружия капитаном Даннеганом.

Войдя в гостиную, мы увидели стоящих в центре комнаты дам семейства, изо всех сил пытавшихся казаться спокойными.

– Мистер Карсон, – обратился я к следопыту, – позвольте представить вам мою тетушку, миссис Марию Клемм.

– Очень приятно, мэм, – Карсон снял шляпу и склонил голову.

– А это, – указал я на Сестричку, – ее дочь Вирджиния, которую я имею счастье называть моею женой.

– Очень приятно, – повторил Карсон с еще одним кивком.

Вирджиния присела в изящном реверансе.

– Встреча с вами – замечательное событие, мистер Карсон, – защебетала она. – Не знаю, сказал ли вам Эдди, но я как раз читала о вас в книге, написанной мистером Паркером, встречавшимся с вами в Скалистых Горах.

– Что-то я такого не припомню, – отреагировал Карсон.

– Зато он вас хорошо запомнил. Просто чудо, как он о вас там пишет.

– Не стоит верить всему, что в книгах пишут, миссис По. У писателей слишком живое воображение.

– О, в этом я убедилась, – засмеялась Сестричка, кивнув в мою сторону.

– А кто этот симпатичный молодой человек? – спросила тетушка, улыбаясь сыну Карсона.

– Мой мальчик, Иеремия. Неразговорчивый парень.

– Очень приятно, Иеремия. А какая у тебя интересная штучка на шее! – хлопотала вокруг мальчика тетушка.

Последнее замечание относилось к блестящему белому диску, висевшему на шее мальчика на кожаном шнурочке. Впоследствии Карсон рассказал мне, что этот амулет изготовлен из лопатки бизона.

– Это у него от матери, – кратко пояснил Карсон.

– Мы вам глубоко сочувствуем, мистер Карсон, – проникновенным голосом сказала Сестричка, узнавшая об убийстве жены Карсона из газеты. – Ужасная потеря для вас и для мальчика.

– Благодарен вам, миссис По.

– А это то самое чудесное создание, о котором мы прочитали в газете, – наклонилась Сестричка к собаке, беспокойно оглядывавшей комнату, должно быть, учуяла присутствие кошки. Последней, однако, нигде не было видно.

– Может, и не чудесное, но пес надежный, – ответил Карсон.

– Чашку чаю, мистер Карсон? – предложила Путаница.

– Спасибо, мэм, но у нас мало времени.

– Ну, у Иеремии время найдется… Вот! У меня для него кое-что есть. – Она сунула руку в карман передника и вынула оттуда кулечек леденцов, которые я купил у китайца.

Иеремия глянул на предложенное лакомство и тотчас перевел взгляд на отца. Тот кивнул, и мальчик мгновенно сунул леденец в рот.

– Спасибо, мэм, – сказал Карсон. – Похоже, ему по вкусу.

– Чудесный мальчик, – улыбнулась Сестричка.

Действительно, мальчик унаследовал лучшее от внешности обоих родителей. Правильные черты лица отца лишь оттенялись, подчеркивались темными волосами и слегка выступающими скулами, доставшимися от матери.

– Согласен, – чуть улыбнулся Карсон и взъерошил волосы сына. – На мать похож. Я ведь из-за него к вам пришел.

– Да? – вырвался у меня от неожиданности возглас удивления.

– Надеюсь оставить его у вас до вечера. У меня свои дела.

– Я так понимаю, что вы продолжите охоту на Джонсона, несмотря на предупреждение капитана Даннегана?

– А для чего я сюда приехал? – мрачно спросил Карсон.

– Конечно, конечно, – вмешалась тетушка Путаница. – Мы рады мальчику. Иеремии у нас будет хорошо.

– Ночь мы провели в музее, – продолжил Карсон объяснения. – Мистер Барнум не хотел отпускать, предложил оставаться, сколько угодно. Но… не место там для мальчика. Народ-то, конечно, у Барнума хороший. Так вокруг него хлопотали… Особенно бородатая толстушка…

– Вилли Шницлер, – вставила Сестричка. – Очень душевная женщина.

– Да, сразу видно. И Том-с-Ноготок, и два китайца, которые ребрами срослись, и девушка без рук, без ног. Только суматошно там очень. Барнум не хотел меня отпускать. Он сейчас закрыл музей, чтобы привести все в порядок после погрома. Он и предложил мне к вам пойти. Сказал, что дамы с удовольствием присмотрят за моим малым.

– И он совершенно прав! – лучилась улыбкой Путаница.

Мальчик тем временем осматривал комнату. Судя по выражению его лица, обстановка произвела на него благоприятное впечатление. Конечно, наше скромное жилище – далеко не дворец, но ведь он привык к бревенчатой хижине в лесу Скалистых Гор.

– А где вы собираетесь поселиться? – спросила Путаница.

– Еще не задумывался над этим, мэм.

– Почему бы не обратиться к нашей домохозяйке? – вмешалась Сестричка. – Внизу много места.

Это предложение поразило меня разумностью, и я тотчас подхватил:

– Да, конечно, она давно овдовела, дети выросли и разъехались, ее квартира почти вся пустует. Больше того, – добавил я, зная, что не все хозяева терпят жильцов с животными. – Она любит собак. У нее самой раньше было несколько собачек, но сейчас по причине слабости здоровья ей тяжело за ними ухаживать.

– Я сама с ней поговорю, если вы не против, – предложила тетушка.

– Спасибо, мэм. Буду вам очень обязан. А теперь, если не возражаете, я отправлюсь.

– Можно поинтересоваться, мистер Карсон, относительно ваших планов? – задержал я его.

– Делать дело, ради которого я здесь. Искать Джонсона.

– И откуда вы планируете начать?

– Где след свежее.

– Иными словами, там, где Джонсон отметился своими гнусными преступлениями?

– Точно так.

Я выпрямился во весь рост и торжественно обратился к скауту:

– Мистер Карсон, позвольте предложить вам свою помощь. Я готов… Нет, я жажду поддержать вас в преследовании негодяя, причинившего столь тяжкие страдания вам, вашему сыну и многим другим людям.

Мое пылкое выступление вызвало у жены и тещи удивленные возгласы. Честно говоря, я и сам себе удивился, так как вырвалось это у меня само собой, из глубины души.

Если, однако, вдуматься, то мое предложение помощи не было столь уж неожиданным. Решимость Карсона вызвала в глубине моей души живейший отклик. Его облик и поступки взывали к тому мужественному началу, которое скрывается в глубинах человеческого сознания. Усиливало мотивацию и то, что я стал свидетелем злодеяний преступника, – страданий и смерти одной из его жертв, Уильяма Уайэта.

Какое-то мгновение Карсон молча смотрел на меня.

– Спасибо, мистер По, но я привык рассчитывать только на себя.

– Естественно, – не отступался я. – В далеких уголках Запада, в пограничных регионах, вдали от форпостов цивилизации необходимо умение обходиться без чьей-либо помощи. Но ведь сейчас вы вступаете на незнакомую территорию. Кто-кто, а вы-то должны понимать, как важно иметь проводника. Если бы не ваше искусство следопыта, то мистер Фремонт не достиг бы Калифорнии.

Последнее замечание относилось к знаменитому исследователю Джону Фремонту, экспедиции которого Карсон сопровождал к западу от Миссисипи в качестве проводника и знатока местности.

– Ну, об Калифорнию он бы и без меня споткнулся, – улыбнулся скаут и оценивающе смерил меня взглядом. – Странное дело, кто-то ведет меня. Вы правы, думается мне.

– Но, Эдди, это же опасно, – забеспокоилась Путаница.

– Ваша забота о моей безопасности трогает меня до глубины души, дражайшая тетушка, но соображения личной безопасности не могут возобладать над чувством долга и ответственности гражданина и человека.

– Не беспокойтесь, мэм, я прослежу, чтобы с мистером По ничего не случилось.

– Ну что ж, – улыбнулась Путаница. – Вполне справедливо. Я позабочусь о вашем мальчике, а вы о моем.

Карсон сжал плечо сына.

– Веди себя как следует, сын, слушайся этих леди.

Погрозив нам пальцем, тетушка взяла мальчика за руку и повела в кухню. Собака потрусила за ними.

– Пора, – кратко бросил Карсон, надевая свою черную широкополую шляпу.

– У меня еще одно предложение, мистер Карсон.

– Лучше просто – Кит. Мы теперь партнеры.

– Прекрасно, Кит. Я заметил, что публика живо реагирует на ваш наряд, весьма необычный для города. Как только сообразят, что вы – знаменитый Кит Карсон, вокруг нас соберется толпа. А это негативно отразится на нашей активности. Предлагаю вам сменить одежду на типичный наряд горожанина.

– Верно сказано, мистер По…

– Эдди, – подсказал я.

– …Эдди, но у меня с собой ничего больше нет, а время терять на магазины не хочется.

– И не надо. Момент, – и я исчез в своей комнате. Гардероб мой, конечно, скуден, но запасные брюки и сюртук в нем имелись. Схватив их, а также свежую рубашку, полосатую серую жилетку и серый галстук, я быстро вернулся в гостиную и вручил все это скауту.

– В кабинете можно переодеться. Справа от входной двери.

Он окинул взглядом одежду, кивнул и исчез в указанном направлении.

Сестричка посмотрела на меня с сомнением и с таким же сомнением в голосе спросила:

– Думаешь, на него налезет твоя одежда, Эдди?

– Почему нет? – удивился я. – Мы почти одинакового роста.

Я понял, что впечатление, производимое Карсоном на окружающих, делает его в их глазах выше ростом и шире плечами. Вернувшись, Карсон подтвердил мое предположение. Одежда моя сидела на нем весьма неплохо.

– Не привык я к такому… – пробормотал Карсон, оглядывая себя.

– Эдди, вы похожи, как братья-близнецы! – вырвалось у Сестрички.

Разумеется, это утверждение моей дорогой супруги чересчур эмоционально и далеко от истины. Карсон сероглазый блондин, обветренный, загорелый и чисто выбритый; я же жгучий брюнет, глаза у меня весьма темные, а кожа лица слишком бледна; верхнюю губу украшает полоска подстриженных усов. Но одинаковая одежда действительно придавала нам какое-то сходство, возможно выявляя внутреннее родство характеров.

Покончив с маскарадом, мы с Карсоном простились с Сестричкой и проследовали к выходу, где я снял с крюка касторовую шляпу и насадил ее на голову. Такого рода предмет в моем гардеробе не дублировался, но в этом не было необходимости: Карсон не собирался расставаться со своим привычным головным убором.

Я уже отворил дверь, когда Карсон, подходя к порогу, горестно глянул вниз и вздохнул.

– Чувствую себя, как голый.

Пояснений мне не требовалось. Конечно, он не мог привыкнуть разгуливать невооруженным. И сразу в голове моей мелькнула своевременная мысль. Задержав его на пороге, я рванулся в спальню и тут же выскочил обратно с двуствольным трофеем.

Карсон внимательно осмотрел врученный ему пистолет, особое внимание уделил спусковому механизму, осмотрел стволы, взвесил оружие, примерил к руке… Потом ловко провернул несколько раз вокруг указательного пальца и сунул за пояс.

Застегнув сюртук так, чтобы оружия не было видно, он с мрачным удовлетворением отметил:

– Не слишком много, да все ж лучше, чем ничего. Ça ira! [9]9
  Пойдет! (фр.)


[Закрыть]