355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Гарольд Шехтер » Маска Красной смерти. Мистерия в духе Эдгара По » Текст книги (страница 6)
Маска Красной смерти. Мистерия в духе Эдгара По
  • Текст добавлен: 12 октября 2016, 04:16

Текст книги "Маска Красной смерти. Мистерия в духе Эдгара По"


Автор книги: Гарольд Шехтер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Мы с Таунсендом оказались первыми, покинувшими дом за долгий промежуток времени. Толпа сразу загудела.

– Во, кто-то выходит!

– Чё там, ребята?

– А правда у него скальпа нет?

– И язык вырван!

– Что полиция говорит?

– Это барнумский красный, да?

Из реплик следовало, что по толпе циркулируют всевозможные слухи и версии, иные вполне правдоподобные, другие дикие и абсурдные. Мы с Таунсендом пробрались сквозь толпу, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания, и отправились в направлении моего дома.

Свежий ветерок несколько развеял тягостные впечатления, я почувствовал себя лучше. Но затем беспокойство мое снова возросло. Проходя по улицам, я заметил темные фигуры, группами направлявшиеся в том же направлении, что и мы. Многие сжимали в руках какие-то предметы. При свете фонарей мне удалось разглядеть палки, доски, даже (так мне показалось) ружья.

На Бродвее людей стало больше. За один-два квартала от Энн-стрит мы остановились. Спереди доносился гул голосов, ночь разорвало какое-то зарево.

Одновременно осознав случившееся, в один голос мы воскликнули:

– Они штурмуют музей Барнума!

Глава восьмая

Осознание факта, что музей моего друга Барнума атакует разъяренная толпа, поразило меня, как электричество от батареи Гальвани. Усталость куда-то исчезла и уступила место прилившей к мышцам и мозгу энергии. Я без единого слова припустил бегом в направлении Энн-стрит, сопровождаемый перестуком башмаков Таунсенда.

Через мгновение я увидел здание музея Барнума. Перед ним кишела темная масса. Сердце сжалось от отвращения. Я забился в дверную нишу закрытой парикмахерской напротив, не отрывая взгляда от знакомого здания.

Мало что на свете гаже, нежели вид взбешенной безжалостной толпы. Если наблюдать с безопасного расстояния, то самые разрушительные явления природы – громадный водоворот Мальстрем, лавина в Гималаях, тайфун в южных морях – внушают восторженное, возвышенное чувство. О толпе такого не скажешь. Напротив. Трудно вообразить более неестественное и отталкивающее явление, нежели сборище человеческих существ, сознательно отвергших всякий, хотя бы и жалкий, остаток дарованной Господом индивидуальности и слившихся в грубую, бессмысленную общность с единственной целью объединить ненависть и сеять разрушение.

Толпа, собравшаяся перед музеем Барнума, выглядела еще омерзительнее, нежели обычная. Прежде всего ее многочисленность. По моей оценке ее составляли не менее пяти сотен голов. На этом перекрестке, разумеется, часто толпился народ. Но даже когда в прошлом году зеваки сбежались полюбоваться Священным Жуком Погибшей Атлантиды, такой толчеи не было.

Состав толпы тоже сильно отличается от обычной веселой разряженной публики. Исключительно взрослые мужчины, одетые плохо, иные в лохмотьях. Публика того же пошиба, что и вчерашние подонки. Физиономии мрачные, искаженные гримасами ненависти и гнева. Многие явно пьяны, почти у всех оружие: дубинки, вилы, молотки, топоры. Вопят что-то нечленораздельное, слышна плохо артикулированная ругань.

Под стать сценарию и освещение места действия. Множество факелов бросали на потные физиономии собравшихся жуткие, адские отблески. Зрелище это невольно извлекло из подвалов памяти гротескные адские фантазии Иеронимуса Босха, фантасмагории которого – наиболее яркий образец тех кошмаров, которые могут терзать человеческий мозг.

Из своего наблюдательного пункта я иногда ясно воспринимал отдельные фразы, болтовню, выкрики и даже бормотание публики, осадившей дворец Барнума. Удивила не столько быстрота распространения слухов, сколько степень и скорость их искажения при передаче. Кто-то клялся и божился, что последняя жертва – двухлетний ребенок, разорванный на части. Другой утверждал, что нападению подверглась зрелая девушка, потерявшая не только скальп, но и не могу повторить, что еще. Третий точно знал, что убийца полностью истребил многочисленное семейство.

Подбежал запыхавшийся Таунсенд.

– Бог ты мой, – ахнул он, – дело-то, кажется, нешуточное.

Прежде чем я смог что-то ответить, внимание мое привлекло какое-то движение на балконе над входом в музей, где обычно днями напролет сверкали трубы музыкантов. Там появилась человеческая фигура, и я узнал ее в свете многочисленных факелов.

Барнум.

За долгие годы знакомства мне неоднократно представлялась возможность убедиться в его личном мужестве, готовности к отчаянным поступкам, подкрепляемой несокрушимой верой в свою счастливую звезду, в силу воли и способность убедить кого угодно в чем угодно. Нельзя сказать, что железная его уверенность в себе была полностью необоснованной. За долгую карьеру ему неоднократно удавалось убедить серьезных, казалось бы, людей, признанных даже мудрыми, в том, например, что некая дряхлая старуха-негритянка – 161-летняя нянюшка Джорджа Вашингтона, что мумия обезьяны с приспособленным к ней каким-то образом рыбьим хвостом представляет собой останки реликтовой русалки…

Здесь предстояло справиться с задачей потруднее. Одно дело – втереть очки доверчивой публике, подсунув ей упомянутых «Джойс Хет» или «Фиджийскую Наяду», совсем другое – уговорить мирно разойтись распаленную ненавистью вооруженную толпу. Похоже было, что именно этого и собирается добиться король зрелищ.

Барнум подступил к кованым перилам балкона и поднял обе руки с видом суверенного монарха, призывающего своих подданных захлопнуть рты и внимательно слушать. По мере того, как толпа постепенно осознавала его присутствие, шум действительно затихал, и вот уже Барнум смог начать свое выступление перед великим американским народом.

– Да что же это такое, господа! – разнесся над обширным пространством городской магистрали зычный голос хозяина музея. – Я призываю вас прекратить безобразие и разойтись по домам! Как вы себя ведете? Вы что, в Европе? Да, у них там такое случается: штурм Бастилии, осада замка, то, сё… Но у нас ведь здесь Америка, благословенная Богом Америка, вы, должно быть, забыли! У нас не принято нападать среди ночи на законную собственность граждан.

– Отдай краснокожего! – раздался резкий окрик снизу. – Он убил еще одного!

– Выдай сукина сына, Барнум!

– Итак, джентльмены, вас интересует вождь Медвежий Волк? Добро пожаловать, музей открыт от восхода до десяти вечера, входная плата всего двадцать пять центов, а оружие не забудьте оставить дома. Американский музей – прекрасное место отдыха для всей семьи. Никаких непристойностей, распитие алкогольных напитков строго возбраняется. А теперь, джентльмены, будьте столь добры…

Договорить ему не удалось. Из толпы вылетел и размазался по его груди помидор. За ним тут же последовали иные метательные снаряды. Неудачливый оратор отшатнулся и поднял руки, защищая лицо, но в этот момент в его голову угодил булыжник размером с мужской кулак. Шляпа кувыркнулась с головы Барнума, он тяжело рухнул назад.

Толпа взвыла и рванулась вперед. Передние ряды ворвались в здание.

– Он ранен! – воскликнул я, приподнявшись на цыпочки и тщетно пытаясь разглядеть упавшего Барнума. – Надо ему помочь!

– Как туда проберешься? – мрачно указал Таунсенд на штурмующую вход людскую массу.

Меня охватило отчаяние беспомощности. Быть рядом с раненым другом и не иметь возможности помочь ему!

Внезапно меня озарила идея. Я схватил Таунсенда за руку и потащил его из нашего укрытия на тротуар, в направлении музея.

– Бежим! Я знаю, как туда попасть!

Никто не обратил на нас внимания. Толпу в данный момент интересовала лишь входная дверь музея. Мы бегом пересекли Бродвей, нырнули за угол и, огибая пятна света под уличными фонарями, подбежали к боковому выходу, скрытому в кромешной тьме.

Остановившись перед дверью, я схватился за ручку, мысленно моля Провидение, чтобы дверь оказалась незапертой. Увы, молитву мою не услышали. Я повернулся к Таунсенду.

– Заперто. Все пропало.

– Ну, эт-то мы еще посмотрим, – возразил мой спутник, и я тут же услышал характерный звук чирканья фосфорной спички. Из тьмы вынырнуло лицо репортера.

– Посветите. – Таунсенд вручил мне спичку, сунул руку в карман и извлек оттуда небольшой складной нож. Он открыл нож, опустился на одно колено и занялся замком. Огонек спички уже начал подогревать кончики моих большого и указательного пальцев, когда раздался негромкий металлический щелчок, сопровождаемый довольным хмыканьем репортера. Он вскочил, схватился за ручку, легко повернул ее – и вот дверь уже распахнулась перед нами.

– Результаты интервью с неким Колмэном, – пояснил он, пряча нож в карман.

– Этот Колмэн может гордиться своим учеником, – отозвался я. – Здорово у вас получилось. – И я потащил Таунсенда в подвальный лабиринт.

В голове моей в этот момент сложился план – если это можно назвать планом, – как пробраться подвальными ходами до фасадной части здания, а потом смешаться с толпой и подняться на балкон к Барнуму. По мере продвижения вдоль подвальных коридоров я этот план пытался обдумать и развить; в голову пришла идея вооружиться. Во-первых, чтобы не отличаться от остальных бандитов, во-вторых – для самозащиты в случае надобности. Таунсенд тотчас подхватил эту идею – а также и «трезубец римского гладиатора», торчавший в одном из углов. Я подобрал дубину полинезийского дикаря, «которой убили капитана Кука».

И вот мы бежим по главной лестнице. Хаос превышает мои наихудшие ожидания. Толпа стремится к спальням верхнего этажа, но многие не желают утруждать себя восхождением и уже буйствуют в залах. Свободное волеизъявление народа: разлетаются в стороны щепки косморамы «Пожар московский», слетают восковые головы с плеч римских граждан, увлеченных лишением жизни любимого вождя Юлиуса Цезаря, растекается по полу водица действующей модели Ниагарского водопада. Кровь стынет в жилах от воплей милых соотечественников.

Этому буйству мы с Таунсендом можем противопоставить лишь беззвучную мольбу о скорейшем прибытии полиции. Главная задача – спасти Барнума. Продолжаем подъем.

– Слушайте, По, – негромко говорит вдруг Таунсенд, приводя в возможно больший беспорядок свою одежду. – Мой репортерский долг призывает меня туда, – он мотнул головой вверх. – Справитесь сами?

Я заверил, что смогу разобраться самостоятельно, призвал его соблюдать осторожность – и наши пути разделились.

Направившись к балкону, я смог сделать, однако, лишь несколько шагов. В правое плечо внезапно вцепилась здоровенная лапа. Я вскрикнул от неожиданности и резко обернулся.

Передо мной возвышался субъект громадного роста, футов шести с четвертью, с массивной грудной клеткой и толстенными ручищами. Угловатая голова покоилась на плечах, казалось, без какого-либо участия шеи, которой у него вовсе не наблюдалось. Одежда не только рваная, но и не по размеру: рукава куртки дюйма на два не дотягивались до запястий. Зловонное дыхание обильно сдобрено – «облагорожено» – парами дешевого алкоголя.

Не габариты этого существа поразили меня, не причудливая ободранность его одеяния, не черты того, что должно было называться лицом, – в чертах лица его нельзя было заметить ничего особенного. Выражение, застывшее на его физиономии, поразило меня, как молния среди чистого поля. Не доводилось мне еще такого видеть. Мелькнула незваная мысль, что если бы Ретч [8]8
  Мориц Ретч (1779–1857) – немецкий живописец. Возможно, имеется в виду его картина «Сатана, играющий с юношей в шахматы за душу».


[Закрыть]
его встретил случайно, то непременно избрал бы моделью для своего нечистого духа.

Пытаясь впоследствии реконструировать по памяти это чудовищное явление, я смог разложить выражение его физиономии на такие составляющие, как алчность, жестокость, коварство, озлобление, а также животная смекалка, не регулируемая рамками моральных норм. Неплохая иллюстрация таких качеств, как греховность и злодейство, для учебника по френологии доктора Фаулера.

Уставившись на меня, явление это выплюнуло вопрос:

– Куда спешим, милок?

Памятуя, что изображаю из себя члена преступного сообщества, я принужденно ухмыльнулся:

– Э-э… Обследую помещения в поисках ценного имущества, которому можно причинить бессмысленный и наиболее непоправимый ущерб.

– Чего? – не сразу понял меня субъект. – Ну, ты даешь! Языком виляешь, как сучка хвостом. – Он переместил лапу на лацкан моего сюртука, смял его, щупая ткань толстыми сальными пальцами. – Клевый на тебе прикид, – ухмыльнулся он.

Из-за постоянной нехватки средств одеяние мое, правда, пребывало в плачевном состоянии; сохранять видимость хоть сколько-нибудь приличного вида помогало портновское мастерство бесценной Путаницы. Однако в сравнении с туалетом моего визави костюм мой, несомненно, блистал королевской роскошью.

– Совершенно верно, – согласился я, отступив на шаг, чтобы высвободиться из хватки нового знакомого. – Одежда эта принадлежала некоему джентльмену, дом которого мы разграбили в ходе гражданских беспорядков несколько ранее.

Собеседник не сразу сообразил, что делать дальше, очевидно, вследствие состояния сильного алкогольного опьянения, о котором красноречиво говорил весь его облик.

– А каковы ваши намерения, добрый человек? – быстро перешел я в наступление.

Тут он почему-то сообразил быстро. Обнажив в ухмылке некоторое количество оставшихся во рту зубов, он извлек из-под лохмотьев старинный двуствольный пистолет.

– Охотник я. На Барнума охочусь. Успокою хлопотуна, чтоб не бузил больше.

Хладнокровность, с которою он преподнес это сообщение, отозвалась у меня холодком меж лопатками.

– Прекрасная идея! – воскликнул я тут же. – Пусть получит по заслугам. Я с вами, друг!

– Ладно, малыш! – верзила хлопнул меня по плечу, и я слегка покачнулся. – За мной! – Он повернулся и зашагал в сторону балкона.

Тем, кто меня хорошо знает, не надо объяснять, что я противник насилия. Но если речь идет о защите моих друзей и близких, я не остановлюсь перед применением грубой физической силы. Настал именно такой момент. Я поднял тихоокеанскую боевую дубину обеими руками и с силой опустил ее на голову злоумышленника.

К сожалению, эффект оказался гораздо слабее ожидаемого. Частично из-за значительной разницы в росте, частично по причине неудобного угла размаха, удар не оглушил противника. Он удивленно крякнул и резко развернулся в мою сторону, споткнувшись при этом и упав на колени. Подняться ему я не позволил. Второй удар распластал его по полу вниз лицом. Раскинув руки, бандит выронил пистолет, отлетевший на несколько футов.

Не теряя времени, я перепрыгнул через его тело и побежал к балкону. Когда я там появился, Барнум только-только пришел в себя. Он поднялся на колени, кончиками пальцев исследуя шишку на виске.

Я присел рядом. Барнум поднял на меня несколько мутноватый взор и пробормотал:

– По, мальчик мой. Как ты сюда… О-ох! Ну и фонарь! Гусиное яйцо! Как будто вторая голова выросла. Уф-ф… Чисто Гарвел Фелпс, Уникальный Мальчик-Гидра. Что, к дьяволу, стряслось?

Я помог ему подняться и пройти в помещение, где он оперся на витрину с коллекцией раковин, все еще бережно придерживая шишку.

– Барнум, у вас начисто отшибло память? – обеспокоился я.

– A-a, вспомнил! Камнем снизу… Хорош камушек. С мой исландский метеорит будет, из Зала Астрономических Чудес… Х-ха! Дожили! Чернь камнями забросала! Кого? Ф. Т. Барнума, Наполеона Зрелищ! Солнце Мира Развлечений! Всегда успех! Никогда еще в жизни… Думал ли я, что когда-нибудь… Ну, было, правда, давно… разок-другой… Во время гастролей по Югу с Великим Научно-Развлекательным Цирком, м-да… волшебный фонарь профессора Парелли закидали. В лекции «Чудо Рождения», видишь ли, безнравственность им привиделась… Так когда это было!.. Ох… Что за грохот? Что там такое?

– Шум слепого и бессмысленного разрушения, мистер Барнум, – мрачно пояснил я. – Толпа громит ваш музей, друг мой. Как только вас подло оглушили камнем, они сразу же ворвались в помещения. Большинство направилось наверх искать Медвежьего Волка, но значительная часть предалась буйству в залах.

– Ка-ак!? – рассвирепел Барнум. – Бесчинства в моем музее! Мерзавцы! Я им покажу! Пошли, По. Мы поставим их на место. Я мобилизую свои силы. Итальянский Силач! Арабский Гигант! Венгерский Кинжалометатель! Турецкие Стражи Гарема! Мы их проучим!

Он схватил меня за руку и потащил за собой. Я, однако, не позволил ему сделать ни шагу.

– Я вполне вас понимаю, – проникновенно заверил я его. – Но не следует стремиться навстречу неминуемой гибели. В этой толпе есть негодяи, которые поставили себе цель найти вас и уничтожить, как ни нелепо это звучит. Только что я столкнулся с одним из таких злодеев, и лишь мое боевое мастерство позволило с ним совладать. – Я вытащил из-за пояса двуствольный пистолет и продемонстрировал его Барнуму.

Мой призыв, однако, не произвел желаемого действия.

– К черту риск! – крикнул Барнум. – Что ж мне, стоять и смотреть спокойно, как происходит крупнейшее безобразие со времен разорения Рима варварами?

– Вы не осознаете масштабов опасности, – не сдавался я. Тут послышались чьи-то торопливые шаги. К нам кто-то приближался. Я замер.

Опасаясь, что очнулся сваленный мною негодяй, я прижал указательный палец к губам, призывая Барнума к соблюдению тишины. Взяв пистолет наизготовку, я уставился во тьму. Хотя со времен военной академии в Вест-Пойнте с оружием я дела не имел, там я показал себя снайпером и не сомневался, что смогу управиться с допотопным пистолетом.

Из темноты вынырнула фигура, и я испустил вздох облегчения. К нам спешил Джордж Таунсенд.

Опустив пистолет, я шагнул ему навстречу, и он резко остановился.

– Мистер По! А я вас с Барнумом разыскиваю.

– Уже нашли, уже нашли, молодой человек, – выступил вперед Барнум. – Вот мы оба перед вами, в натуральную величину. А вы, извините, кто такой?

Таунсенд торопливо представился и поведал нам о том, чему был свидетелем.

– Сначала они не знали, где искать. Потом обнаружили вашего сотрудника.

– Освальд, – догадался Барнум. – Он задержался, готовил завтрашний конкурс на самого пухлого младенца.

– Они приставили к его виску пистолет, – продолжал Таунсенд, – и заставили сказать, где живет Медвежий Волк. Потом вся толпа понеслась наверх, на шестой, чердачный этаж. Нашли вождя. Остальные пытались его защитить, даже Генерал Том-с-Ноготок.

– Он бравый малый, генерал, – закивал Барнум. – Двадцать пять дюймов отваги.

– Да только ничего не вышло, – махнул рукой Таунсенд. – Громадная толпа, как стая гиен. Индеец лихо защищался, только толпой и осилили. Еще больше разозлились. Ведут вниз. Ясно, что хотят вздернуть на уличном фонаре.

– Надо срочно вызвать полицию, – вполне разумно решил Барнум.

– Конечно, – обрадовался я его отрезвлению. – Это единственная надежда положить конец произволу негодяев.

– Самое время, – присоединился Таунсенд. – Сейчас можно ускользнуть незаметно. Верхние еще не спустились. А нижние слишком заняты погромом в залах.

Услышав это замечание Таунсенда, «король зрелищ» побледнел, развернулся и понесся к лестнице. Мы с Таунсендом последовали за ним. Пробегая мимо места, где я вывел из строя потенциального убийцу Барнума, я увидел, что негодяй все еще лежит на полу в той же позе. Меня пронзила мысль, что удар мой оказался смертельным. Однако в то же мгновение «убитый» пошевелился и еле слышно застонал.

На громадной парадной лестнице никого не было, но только мы к ней подбежали, как услышали гул и рокот толпы, – сверху появились злоумышленники, подталкивающие перед собой индейского вождя, руки которого оказались связанными за спиной. На шею Медвежьего Волка мерзавцы накинули петлю, он шествовал под прицелом пистолетов и ружей некоторых участников нападения.

Медвежий Волк, как и большинство индейцев его племени, выглядел весьма внушительно. Одет он был в рубаху из буйволовой кожи, на ногах длинные кожаные гетры. Ростом он превышал большинство окружающих его погромщиков. Длинные седеющие волосы двумя косами собраны по бокам. Чеканные черты не выражали никакого испуга или смятения. Даже плененный, он излучал силу и достоинство.

Мгновенно Барнум оказался на пути толпы. Поступок, нечего сказать, отважный. В сердце моем тревога за него смешалась в этот момент с восхищением его смелостью.

– Стоп! – крикнул он. – Я запрещаю выводить этого человека из принадлежащего мне здания.

– Уйди, Барнум, или и тебя пристегнем к этому убийце, – мгновенно отреагировал очевидный лидер толпы, человек с вытянутым лицом и острыми чертами, над бровью которого краснел громадный, похожий на насосавшегося клеща карбункул. На сгибе одной его руки болтался моток веревки, конец которой в виде петли окружал шею Медвежьего Волка. Другой рукою он сжимал пистолет со взведенным курком.

– Вопиющая наглость! – воскликнул Барнум. – Человек этот мой! С ним подписан официальный контракт на год. Я доставил его с Дальнего Запада. Только на доставку ушли бешеные деньги! Я требую немедленно прекратить безобразие, освободить этого человека и покинуть мою территорию.

Обладатель карбункула открыл рот, чтобы ответить, но тут глаза его прищурились, на физиономии проявилось какое-то выражение недоумения, растерянности.

Глядя на него, я понял, что взгляд негодяя направлен куда-то за плечо Барнума. Туда же смотрели и несколько его сотоварищей. Да и сам Медвежий Волк устремил взгляд в ту же точку.

Что они там увидели, я сообразить не мог. Когда я повернул голову и посмотрел в том же направлении, я понял, что такое я не был готов увидеть.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю