Текст книги "Дженнет (СИ)"
Автор книги: Галина Романова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
– Ты устала, – это был не вопрос, а утверждение. – И голодна.
– Извините, – прошептала Дженнет. – Я… не нарочно.
– Конечно, не нарочно! Когда ела последний раз?
Дженнет подумала. Если считать время по солнцу, то прошло уже два дня. С того момента, как она оказалась в волшебной стране, у нее во рту не было ни крошки. Хотя…
– Боярышник у Озера, – вспомнила она.
– Смелая…
Дженнет прикусила губу. Как объяснить обладателю неведомого голоса, что ей просто очень надо было задержаться в волшебной стране ради Роланда! А всем известно, что есть лишь один способ остаться тут надолго – это съесть немного здешней пищи. Вода из ручья не считалась – ведь его исток был в Англии, и вода в нем текла обычная.
– Возьми на столе. Хлеб и фрукты.
Стол оказался у нее за спиной, наполовину скрытый массивным камином. На простом деревянном блюде лежали большая гроздь винограда и несколько лепешек, пахнущих тмином и корицей. Там же стоял кувшин, в котором было что-то белое. Молоко?
Есть хотелось ужасно, но Дженнет в самый последний момент заколебалась. А что, если…уже протянув руку, она отдернула ее от лепешек и услышала сухой надтреснутый смех.
– Ешь. Не бойся. Не отравлено!
Этот смех окончательно дорисовал в воображении девушки образ обитательницы этой комнаты. Старая согбенная годами ведьма. Или не согбенная, а лишь сутулая, но все равно старая, седая, худая и почти наверняка уродливая. Дженнет по-новому оглядела комнату, подмечая мелкие детали. На полу был набросан мелкий мусор, на камине даже в полутьме была заметна пыль, все вещи были старыми и ветхими. Наверняка, обитательница этой комнаты знавала и лучшие времена – стульчик, на который присела Дженнет, мог в прошлом стоять и в королевском дворце. Так и видишь, как на него у ног юной королевы присел мальчик-паж и играет на лютне. Паж вырос, королева состарилась и утратила красоту. И лишь этот стульчик напоминает ей о прошлом. Наверное, ей тяжело здесь, в этой одинокой башне на краю света? Может быть, поэтому она и скрывает свое лицо? Стесняется показаться на глаза такой старой…
Лепешки оказались сухими. Пить странную жидкость, похожую на молоко, Дженнет отказалась, зато виноград съела весь. Он немного утолил и голод, и жажду.
– Ты устала, – опять послышался голос. – Отдохни. Вон там.
У стены с противоположной стороны камина стояло низкое ложе, на котором были набросаны шкуры. Грубая постель так и манила прилечь, и Дженнет некоторое время боролась с собой. Но, решив покориться судьбе, все-таки прилегла, закуталась в шкуры с головой и почти сразу уснула под треск пламени и крики морских птиц.
– Ты проснулась.
Не открывая глаз, Дженнет нахмурилась. Она уже некоторое время лежала без сна, силясь собрать воедино свои мысли и успокоить чувства. Сердце колотилось, как бешеное. Этот странный сон…
– Открой глаза. Не бойся. И не вздумай притворяться. Я тебя чувствую.
Это был тот самый голос, принадлежавший старой ведьме. Дженнет мигом вспомнила все, что было накануне. Голос раздавался ближе, буквально в двух шагах, и девушка подумала, что наконец-то сможет взглянуть в лицо его обладательнице. Собрав волю в кулак и приготовившись увидеть уродливую старуху, она распахнула веки.
– Вот так. Уже лучше.
Дженнет приподнялась на локте, осматриваясь. На первый взгляд, ничего не изменилось. Да и на второй тоже – все также пылал огонь, и дневной свет был таким же тусклым, вечерним. И птицы кричали также. И в комнате все вещи оставались на местах. Разве что, пока она спала, чьи-то руки стянули с нее верхнее платье и разложили его на том изящном стульчике у камина.
У котла, скрестив руки на груди, стояла молодая женщина в простом темном платье со странными рукавами – они плотно облегали руки до локтя и были из разноцветных кружев. Платье не было подпоясано, но на груди была приколота брошка, на которой на цепочках разной длины висели пара ключей, какая-то странная пластинка и несколько металлических фигурок. Длинные темные волосы тяжелой копной лежали на плечах женщины, спускаясь на спину, словно плащ. Бледное лицо с тонкими чертами, раскосые глаза, маленький рот. Она когда-то была красива, но скорбные складки и тени под глазами старили ее.
– Не бойся.
Дженнет вздрогнула. Это был тот самый голос, который, как думала девушка, принадлежал старой ведьме.
– Удивлена? – женщина криво улыбнулась. – Не ожидала?
Девушка робко кивнула.
– Конечно, я могла бы поразить тебя и представить все это в другом свете. Например, вот так!
Женщина махнула правой рукой, и комната преобразилась. Вместо закопченной темной комнаты – просторная зала с высокими потолками, залитая ярким утренним светом. В распахнутые большие окна льется звонкое пение птиц и шелест листвы. Вместо запаха пыли, дыма и трав – ароматы цветов и свежего хлеба. Вместо сундуков и старого котла – изящные столы и стулья, шкафы с дорогой посудой и шпалеры из красного дерева. Вместо ложа со шкурами – широкая постель под бархатным пологом с грудами мягких подушек. А вместо молодой женщины перед удивленной девушкой предстала старуха – та самая, из ее фантазий.
– Так лучше? – голос ее не изменился совсем.
Дженнет заколебалась, не зная, что сказать.
– Ты ожидала этого? Все мы чего-то ждем от жизни и обижаемся, когда она не оправдывает наших ожиданий. Но все это – иллюзия. В ней нет смысла. Сначала я хотела, чтобы ты увидела все это. А потом…
Она махнула левой рукой, и все стало как прежде.
– Потом я подумала – какой в этом смысл? Все должно быть подчинено определенной цели, а если цель отнять…Вот если бы ты внезапно узнала, что твой Роланд умер?
– А вы откуда знаете? – встрепенулась Дженнет. – И кто вы?
– Когда-то меня звали Айфе, – женщина посмотрела в сторону окошка. – И я была королевой… Кто я теперь? Забытая всеми узница, потерявшая не только свободу, но и большую часть своей силы, а теперь еще и смысл жизни…А тебя зовут Дженнет. Ты пришла к нам из иного мира. Твоего жениха Роланда украла королева Мэбилон, чтобы сделать своим королем, а потом использовать в своих целях.
– Да, – девушка выбралась из постели, торопливо бросилась к своему платью, набросив его на себя. Пока она спала, его вычистили, даже подшили подол. – Но откуда вы знаете?
– Я давно следила за тобой… и за Мэб.
Голос Айфе дрогнул, и Дженнет вздрогнула тоже – столько в нем было ненависти и горечи.
– Вы… ненавидите ее? – вынырнув из недр платья, поинтересовалась девушка.
– Ненависть – немного не то чувство, которое я испытываю, – Айфе приблизилась и несколькими скупыми движениями, как опытная горничная, помогла девушке поправить платье и подтянуть шнуровку. – Она разрушила мою жизнь. Мэбилон, Ледяная Королева, верховная королева наших земель. Есть и другие короли и королевы…
– Леди Росмерту, – пробормотала Дженнет, вспомнив.
– Росмерту сама по себе. Она не из нашего племени. Она – последняя из истинных детей Богини Дану. Она ни во что не вмешивается, ибо от нее зависит, будут ли цвести цветы, распускаться листья на деревьях и сменятся ли вовремя времена года. Она не стала тебе помогать. Но точно также она не поможет никому. Даже Мэбилон, нашей верховной королеве. Мы можем перегрызть друг другу глотки – она и пальцем не пошевелит, чтобы остановить кровопролитие и лишь подождет, пока закончится война, чтобы оценить масштабы разрушений и сколько всего надо восстанавливать. Наши распри ей безразличны.
Дженнет вспомнила разговор с леди Росмерту и кивнула.
– Ее не тронет ничье горе, пока не заденут ее, – продолжала Айфе. – Она – последняя из детей Матери Дану и могла бы обратиться к ней, но не станет делать это по чьей-либо просьбе.
– А вы? – рискнула спросить Дженнет. – Вы бы могли…
– Воззвать к Матери Дану? Могла бы, если бы мои силы были при мне, – вздохнула Айфе. – Но даже будучи в зените славы, я все равно была слабее Мэбилон. Хотя мы с нею не совсем чужие. Мы – сестры. Хоть и не родные. Она заслужила прозвище Ледяной Королевы, а меня когда-то звали Летней.
– Королевой Мая? – переспросила девушка.
– Удивлена? – взгляд Айфе потеплел.
– Не может быть! То есть, я хотела сказать… Неужели Королева Мая – это вы?
– Это было так давно, – отмахнулась хозяйка дома. – В мире смертных этого никто уже не помнит. Не сохранилось даже анналов. Но в нашем мире должна быть лишь одна верховная королева… или верховный король. Все остальные должны ей или ему подчиняться.
Дженнет вспомнила двух братьев-королей и кивнула.
– И Мэбилон возжелала стать верховной. Я – не подчинилась. Мне – и кланяться моей сестре? – Айфе гордо расправила плечи. Глаза ее загорелись таким огнем, что девушка невольно попятилась. Преображение было внезапным. Только что перед нею стояла молодая женщина с печалью усталости во взоре – и вдруг на ее месте оказалась статная властная дама. Силой веяло от каждой черточки ее прекрасного лица. Она внушала страх, почтение, любовь… ни один король, ни одна королева людей не могла бы сравниться с нею. Дженнет, которая видела короля Георга лишь в день своего представления ко двору, неожиданно для себя присела в глубоком книксене, склоняя голову:
– Ваше величество…
– Пустое.
Голос разрушил чары. Снова перед оторопевшей девушкой стояла женщина ненамного ее постарше. Только на сей раз яснее была видна печать усталости и скрытой боли.
– Кто я теперь? – она покачала головой, рассеянным жестом поправила волосы, и стало заметно, что у ее платья вовсе нет рукавов. А странные кружевные узоры – это рисунок прямо на коже. Дженнет никогда в жизни не видела и не слышала ни о чем подобном и по-глупому вытаращилась на них. Но рассмотреть не получилось – Айфе плотно обхватила себя руками за плечи, скрывая узоры.
– Кто я? – она горько усмехнулась. – Несчастная узница, лишенная большей части своих сил. Потерявшая свое королевство – даже то, что мне было выделено изначально. У меня не осталось подданных – они либо погибли, либо преклонили колена перед Мэбилон. Немногие нашли приют у других королей, а кто-то вовсе покинул волшебную страну в незапамятные времена за много веков до твоего рождения… У меня осталась лишь горстка верных мне рыцарей и, как я недавно еще думала, мои дети.
– Дети? – Дженнет невольно осмотрелась по сторонам, но признаков того, что это мрачное место служило еще и обиталищем для детей, не нашла.
– Детей. В отличие от Мэбилон, которая бесплодна, я родила двоих детей. Сына Конно и дочь Грайну. Их обоих забрали в заложники, чтобы заручиться моей лояльностью и дабы я не решилась мстить из опасения, что это как-то навредит моим детям. Они выросли вдали от меня. Лишь здесь, – Айфе подошла к котлу, провела пальцами по краю, простерла руку, и над водой заклубился пар. – Лишь в этом зеркале могла я наблюдать за ними исподтишка. Смотреть, ждать, ненавидеть соперницу и радоваться ее неудачам. Хочешь ее увидеть?
Дженнет судорожно кивнула. Ей вдруг стало интересно. Айфе подняла вторую руку, зашевелила пальцами, выписывая ими хитрые фигуры в воздухе. Губы ее тоже дрогнули. Наверное, она произносила заклинания, но девушка не слышала ни звука, а язык волшебной страны она, несмотря на дар Росмерту, все-таки понимала недостаточно хорошо. Тем более, что это, наверное, было какое-то особое, колдовское наречие.
Поверхность «воды» в котле стала еще белее, если такое сравнение возможно. По нему побежала рябь. Потом – пузырьки. Запахло жасмином и сиренью. От «воды» пошел пар.
– Иди. Смотри.
Она сделала шаг, привстала на цыпочки, затаив дыхание. Айфе, стоя напротив, вдохновенно взмахнула руками, словно стараясь разбить поверхность воды – и девушка увидела.
Резкий порыв ветра словно сдернул занавесь. Там все было залито мягким голубым светом. Мерцали огни. Низкое ложе было сплошь завалено подушками, а балдахин поддерживали витые хрустальные столбы. Приподнявшись на локте и изогнув стан, не обращая внимания на то, что подол ее тончайшего платья задрался, обнажая стройные ножки, на ложе полулежала бледная женщина с белыми, как снег, волосами и раскосыми лиловыми глазами. Локоны ее были убраны в сложную прическу, усыпанную аметистами и алмазами. Она с нежной улыбкой смотрела на разметавшегося на постели мужчину в светло-зеленой рубашке и темно-зеленых бриджах. В низком вырезе его была видна грудь.
– Роланд…
Улыбаясь своим мыслям, беловолосая красавица провела кончиками пальцев по его груди вверх-вниз. Потом, словно почувствовав что-то, подняла глаза вверх…
Одно движение руки – и видение исчезло. Снова только пузырьки и пар.
Дженнет схватилась за грудь. Острая игла боли вонзилась в сердце. Она так долго не видела Роланда, что сейчас ей хотелось плакать от любви и тоски.
Роланд спал.
Грудь его вздымалась мерно и глубоко, и также мерно и глубоко, в такт его дыханию, что-то сжималось в груди у Мэбилон. Уже много часов она сидела рядом со спящим мужчиной, забыв обо всем на свете. Служанки несколько раз окликали ее. Придворные дамы толпились у порога, не смея приблизиться. Жизнь во дворце ненадолго замерла – подданные остались без королевы и терялись в догадках.
А она сидела над спящим Роландом, вздыхая и гладя его по груди. Мужчина спал.
Сон его был слишком глубок. Он едва добрел до своих покоев, где рухнул, как подкошенный. Перепуганные пажи помогли королеве перенести его в опочивальню, и Мэбилон поспешила уверить своих подданных, что это все – последствия тех чар, которыми короля опутал казненный враг. Теперь чары порвались, и разум ее возлюбленного на время погрузился во мрак. Но пройдет совсем немного времени – и все восстановится. Он опять откроет глаза, опять станет прежним…
Станет ли? Мэбилон коснулась ладонью его волос. Вздрогнула, ощутив боль, как от укола. Как же он далек от нее! Сейчас, когда глаза его были плотно закрыты, он больше походил на истукана, чем на спящего живого человека. Если бы не дыхание и не тепло его тела, трудно было бы поверить в то, что он жив. И Мэбилон раз или два поймала себя на мысли, что было бы неплохо сохранить его в этом состоянии подольше. По крайней мере, когда он лежит вот так, неподвижный, безмолвный, она может прикасаться к нему, обнимать, целовать…
Мэбилон легла рядом, вытянувшись и касаясь тела мужчины грудью, бедрами, ногами. Обняла, пытаясь слиться воедино. Ткань платья мешала ей – тончайший паутинный шелк, сшитый нитями из лунного света, показался ей тяжелым, как будто выточен из мрамора. Мэбилон задрала подол, обнажив ноги, оголила плечи и грудь, прижимаясь к телу мужчины обнаженной кожей. Потом торопливо распустила его пояс, рубашку, избавляя от лишней одежды и его. Прижалась снова, пряча лицо у него на плече, вдыхая запах человеческого тела. Тяжелый, грубый, какой-то кислый и горький, словно дым, он, тем не менее, возбуждал ее. Ее мужчина. Ее король. Ее возлюбленный.
Она провела руками по его телу. Человек спал. Он никак не отозвался на легкие касания пальчиков королевы фей. Лежал, как мертвый. Только дышал. Он был так близко… и так бесконечно далеко. И, как ни странно, сейчас он был все-таки ближе. Ибо, когда глаза его были открыты, когда он ходил, говорил, улыбался одними губами, когда брал в руки меч, выходя на арену школы Саттах Грозной или садился в седло, когда пил вино на пиру и слушал менестрелей, он всегда был где-то далеко. Он лишь притворялся, что находится рядом. Ее знатный пленник… Как он говорил? Игрушка.
– Нет, – приподнявшись, Мэбилон наклонилась над лицом спящего мужчины, почти касаясь губами его губ. – Ты для меня не игрушка. Ты для меня…
Супруг? Возлюбленный? Король? Очередной смертный муж, которого она избрала, которым готова пожертвовать, как всеми остальными…
И который спустя столько времени продолжал оставаться чужим и бесконечно далеким. Она обладала его телом – Мэбилон опять заскользила ладонями по коже человека, словно желая убедиться в том, что он реален, – но не его сердцем.
«И душой!»
Душа. То, что есть у смертных людей, и чего, как говорят легенды, напрочь лишены обитатели волшебной страны. Потому они, верят люди, не знают горя, забот, старости и смерти, что лишены души. Но почему же так болит внутри? Почему так странно ноет грудь? Почему ей хочется то смеяться, то плакать? Может быть, это и есть любовь?
Решившись, женщина прильнула к губам мужчины долгим поцелуем, утверждая над ним власть. Он принадлежал ей и только ей. Ее король. Ее повелитель. Ее собственность. Его губы остались неподвижны, не отвечая на поцелуй, и это лишь сильнее раззадорило Мэбилон. Как он холоден! Как он всегда к ней холоден, лишь делает вид, что отвечает на ее знаки внимания. Ни одного лишнего слова, ни одного лишнего жеста. Все время вежлив, корректен, строг, отстранен. Другой бы на его месте давно уже сгорал от страсти и сам спешил на ложе к королеве фей. А он…
– Я люблю тебя, – страстно прошептала Мэбилон прямо в приоткрытые губы мужчины. – Ты – мой навсегда. Люблю. И никому никогда не отдам! Я убью любого, кто встанет между нами! Мужчину или женщину! Человека, фейри или фирболга! Никто и никогда тебя не отнимет! Я весь мир сорту с лица земли – но не отдам тебя никому! Ты мой и мне принадлежишь до самой смерти! Пусть никогда ты не проснешься – но и не сможешь от меня уйти! Я так хочу! И значит, что так будет!
Ее маленький кулачок взлетел вверх.
– Зачем? – Дженнет обхватила себя за плечи руками, тщетно пытаясь унять предательскую дрожь. – Зачем она так поступила?
Айфе стояла над девушкой, качая головой. Эта смертная принимает все слишком близко к сердцу. Она еще так молода, неопытна… Ее душа не успела обрасти броней, как у многих ее соплеменников. Из своего волшебного зеркала Айфе часто наблюдала за жизнью другого мира. Она не понимала языка, на котором говорили те люди, не знала, в какой стране и что происходит, но читала по глазам и выражениям лиц, по жестам и поступкам и понимала много больше, чем те, чья жизнь проходила у нее перед глазами. Смертная девушка, сидевшая на крошечном стульчике у камина и дрожащая, как осиновый лист, была не такой, как все. Она слаба, неопытна. Ей ни за что не выйти победительницей из битвы, в которую она вступила со всем пылом юной души. Свергнутой королеве было жаль эту девушку. Она так мало видела в жизни. И этой жизни у нее осталось так мало…
– Зачем? – Дженнет подняла на фею полные слез глаза. Нет, слаба. Слишком слаба. Ей не победить Мэбилон. Но как же так вышло, что эта слабая девочка все-таки добралась сюда живая и невредимая?
– Зачем королеве король? Чтобы убить!
– Нет, – покачала головой Дженнет, не поверив своим ушам.
– Да, – кивнула Айфе. – Ты, верно, знаешь, что он – не первый из ее супругов? И, возможно, не последний.
– Я слышала легенду, – припомнила Дженнет, – о том, что много веков назад между нашим городком Фейритоном и королевой Мэбилон был заключен договор о том, что раз в сто лет королева фейри выбирает себе жениха из числа неженатых юношей. Но мы всегда думали, что она берет короля в супруги…
– Ненадолго, – голос Айфе был сух и холоден. – Люди смертны. Даже в волшебной стране они не могут не стариться и не умирать. И Мэбилон об этом знает. И убивает своих королей, принося их в жертву…
– Зачем?
– У Мэб и без того есть все, что она ни пожелает. Богатство, красота, власть, сила, магия, всеобщая любовь и обожание подданных и соседей… Но ей этого мало. В жизни так часто бывает – тебе для полного счастья не хватает какой-то малости. Есть натуры, которые не могут с этим смириться. Мэбилон из таких. Она не довольствуется частью – ей подавай только целое. И ради того, чтобы заполучить то единственное, чего у них нет, такие, как Ледяная Королева пойдут на все. Ты ведь знаешь, что феи часто крадут детей?
Дженнет кивнула, проглотив комок в горле.
– Это потому, что не все феи могут рожать. За свое могущество, бессмертие, молодость, красоту они платят дорогой ценой… Немногие отказываются. Когда-то и мне был предложен выбор. Я была молода, в чем-то глупа, в чем-то наивна. Я выбрала власть, ибо считала, что уж это у меня не отнять, – Айфе отвернулась к крошечному окошку, уставилась вдаль. – «Не я, так мои дети!» – думала я. Я не знала, как я лишусь власти. И не знала, что вместе с властью у меня заберут и детей. Но я все равно была спокойна – я знала, что мои дети живы и здоровы. В конце концов, это мой собственный выбор… А Мэбилон…Она завидовала мне. И все, что она делала, это от зависти.
Дженнет выпрямилась:
– Значит, королеве нужен король… чтобы стать матерью?
– Нет. Мэбилон уже рожала. Но материнство ей не нужно. Ей нужна только власть. И ради того, чтобы упрочить эту власть, она убивает своих мужей. Их жизнью, их кровью она покупает могущество и любовь своих подданных.
Дженнет онемела от ужаса. Она неоднократно слышала, что все вокруг обожают королевы Мэбилон, но никто не задумывался, какой черной магией вызвана к жизни эта любовь. Убить одного, безмерно влюбленного – чтобы его смертью вызвать любовь своих подданных? Надо же до такого додуматься? А дети? Айфе говорила, что у Мэбилон были дети от других королей. Неужели она и младенцев тоже? Какой ужас!
Девушка невольно прижала руку к груди. Девушка-омела и ее крошечное семечко. Она так боялась его потерять… Леди Росмерту, которая с пониманием относилась к любому проявлению жизни и к плодородию, подарила ей крошечную ладанку для семечка, чтобы девушка носила его на шее. Семечко в ней должно было сохранять всхожесть сколь угодно долго, даже сто лет. Но вдруг за то время, что девушка провела в Англии, ладанка растеряла свои волшебные свойства? Конечно, в семье фермера с нее сняли этот «языческий амулет», но Дженнет зашила семечко в подол платья. Где же оно? Кажется, вот. Под тканью прощупывалось крошечное утолщение.
Нет, что бы ни случилось, как бы ни повернулась ее жизнь дальше, Дженнет не была готова к тому, чтобы расстаться с этим зернышком – новой жизнью, новым, пока еще не зачатым, младенцем, девочкой, наделенной волшебным даром! От кого бы ни родится это дитя, она не допустит его гибели! А Мэбилон, выходит, допускала…
– Неужели ничего нельзя сделать? – прошептала она, думая о своем.
Королева Айфе усмехнулась, не отводя глаз от клочка неба за окном:
– И ты считаешь, что если дать ей то, чего ей не хватает, Мэбилон сразу станет доброй и изменится? – вздохнула Айфе. – Всемилостивейшая Мать Дану знает, кто на что способен. Мэбилон сама просила у нее могущества. Она знала, что за власть и колдовские силы придется платить дорогой ценой. Знала, что это за цена, но была уверена, что со своими новыми силами сумеет разрушить чары, обойти все условия и получить все и сразу. Увы. Ей не дано всего заполучить. Росмерту не ставила никаких условий.
– Леди Росмерту?
– Да. А ты не знала? Это она следит за равновесием в этом мире. Это к ней мы обращались, когда настало время выбора. Ее устами говорит Мать Дану.
– Она говорила мне, что ни во что не вмешивается, – пробормотала Дженнет. – Но я не знала, что все настолько сложно.
– Да, в нашем мире все не такое, каким кажется.
– Это я уже поняла, – вздохнула девушка. – Что же мне делать?
В комнате повисло молчание. Только потрескивал огонь в камине, кричали вдалеке морские птицы, да раз или два снизу, со двора, послышался лязг оружия. Это разминались рыцари.
– Я дам тебе шанс, – нарушила молчание Айфе. – Помогу пробраться во дворец, помогу советом. Наделить тебя колдовской силой я не могу – мне самой остались такие жалкие крохи, что делиться просто нечем. Но все, что в моих силах, все я отдам тебе. Ты встретишься с королевой Мэбилон и, как знать, может быть, сумеешь забрать у нее своего жениха. Если ты оставишь ее и без этого человека и без младенца во чреве, ты поможешь мне отомстить.
– Отомстить?
– Да. Я долго терпела. Долго молчала. Долго ждала, – Айфе сжала кулаки. Глаза ее загорелись, черты лица исказились – из поблеклой, бывшей красавицы она превратилась в уродливую старуху. Дженнет даже отпрянула, вжимаясь спиной в край камина. – Я была готова смириться со своей участью, ибо потеряла власть, как и предсказывала Росмерту. Но Мэбилон переступила границы дозволенного! Она нарушила договор. Она убила моего сына…
Голос ее дрогнул. Сквозь гнев и ненависть проступила боль такой силы, что перепуганная Дженнет не решила спросить, как и почему это случилось.
– Мой мальчик, – помолчав, заговорила Айфе. – Мой малыш Конно… Наследный принц моей страны… Да, наследный, ибо с рождением детей мы лишаемся и бессмертия. Я пока живу и пока сохраняю молодость, но настанет день – к счастью, я могу выбирать! – когда мне придется расстаться с этим миром. Я могла лишь издалека наблюдать, как они взрослеют – мой сын и моя дочь. Бедный мальчик… Он осмелился полюбить Мэбилон – и поплатился за это. Она решила, что это именно он отвратил сердце короля от нее и убила его… Я готова была терпеть. Я поклялась не предпринимать ничего, не мстить и не строить козни против нее, захватившей мою страну и лишившей меня всего до тех пор, пока будут живы мои дети. Но Мэбилон нарушила договор, и я тоже нарушу его. А ты мне поможешь!
Глава 17.
Роланд открыл глаза. Взгляд их, пустой, как у младенца, уперся в потолок. Несколько минут он лежал неподвижно, постепенно приходя в себя. Но внутри все словно окаменело. Он силился вздохнуть и не мог понять, откуда эта тяжесть. И боль.
Рядом что-то шевельнулось. Мужчина скосил глаза. Рядом, вытянувшись и прижавшись щекой к его плечу, лежала женщина изумительной красоты. Длинные ресницы лежали на матово-бледных щеках. Маленький алый рот чуть приоткрыт, придавая лицу какое-то беспомощное, детское выражение. Между тонкими вразлет бровями залегла морщинка. Женщина была прекрасна. Совершенное тело, стройное и тоненькое, казалось прозрачным и таким нежным, что оставалось лишь дивиться, как она живет в этом мире. Красавица была полностью обнажена, и на нем самом одежды оставалось не так уж и много, да и та в беспорядке. Почему? Что произошло? Как они оказались в одной постели?
Женщина почувствовала его взгляд. Томно потянулась, изгибаясь всем телом, как кошечка. Затрепетали длинные ресницы, распахнулись большие глаза такого необыкновенного лилового оттенка, что опять родилось ощущение нереальности. У простых смертных не бывает таких глаз аметистового цвета лишенных белков – чтобы только радужка с вертикальной линией зрачка. И как он раньше не замечал, какие у нее глаза?
– Доброе утро, мой повелитель, – голосок у нее оказался нежным, но чуть хрипловатым спросонья. – И как тебе спалось в моих объятьях?
– Доброе, – он помедлил, прислушиваясь к звучанию собственного голоса, – утро. Я спал.
– Ты спал, мой повелитель, крепко спал, – она обхватила его руками, устраивая голову у него на груди. От рассыпавшихся по плечам снежно-белых волос пахло утренней свежестью и прохладой. – И видел только радужные сны.
– Сны, – он закрыл глаза. Боль в груди усилилась. – Мои сны…
Там, во сне, было хорошо. Там он был почти счастлив. Там с ним была… нет, не вспомнить.
Роланд закрыл глаза, силясь отрешиться от внешнего мира. Он каждой клеточкой тела чувствовал присутствие рядом этой женщины, но в душе ничего не ощущал. Там была только пустота, холод и – боль. И хотелось как можно глубже окунуться в эту боль, чтобы перестать чувствовать.
А Мэбилон не находила себе места. Она обнимала мужчину, но его не было с нею рядом. И от этого ей тоже было больно.
Вдруг она почувствовала чей-то взгляд. Сумрак сгустился в комнате. Запахло камнем, пылью, сырым деревом, старой ветошью. Королева невольно поморщилась, задерживая дыхание. Она знала этот запах. Но что ей здесь надо?
– Бин Сидха? Ты что здесь делаешь?
В ответ раздалось хихиканье:
– Вот пришла посмотреть на счастливых супругов…
– Счастливых! Скажешь тоже! Он околдован! Эти чары… Что с ним? Я не понимаю!
– Околдован… Ты его околдовала! Не ты сама ли этого хотела?
– Я? – Мэбилон посмотрела на лицо мужчины. Он лежал так неподвижно… – Я хотела…
– …чтобы он стал послушен тебе? Так получи!
Голос растаял. Ощущение присутствия Бин Сидха ушло. Осталась лишь тревога и смутное предчувствие того, что она приходила не просто так. Пророчица хотела о чем-то предупредить, но почему-то этого не сделала.
– Ты готова?
Дженнет кивнула, стиснув зубы, чтобы они не стучали.
В котле кипела вода. Айфе, с распущенными волосами, страшно выпучив глаза и что-то сквозь зубы цедя, кружила над ним, время от времени бросая в воду пучки сушеных трав, какой-то бурый порошок, мелкие драгоценные камешки. Всякий раз огонь под котлом вспыхивал сильнее, обдавая комнату жаром, а вода слегка меняла свой цвет. Она уже покраснела, как от пролитой в нее крови и бурлила так, что брызги порой летели во все стороны.
– Кровь и плоть! Туман и дым! – выкрикивала Айфе. – Перст судьбы! Листья травы!
Схватив со стола большой нож, схватила себя за волосы, мгновенно отрезала прядь и бросила в огонь. Запахло паленым. Повалил густой едкий дым.
– Голос моря! Песня ветра! Плач небес! Сила солнца!
Взмахнула руками – и кипящая вода на миг взмыла в воздух горячим столбом. Лизнула потолок, словно огромная приливная волна – и с плеском рухнула обратно в котел. Брызги обдали Дженнет и Айфе с ног до головы. Девушка взвизгнула, отшатнувшись, но королева-колдунья ничего не замечала. Ей досталось больше – мокрые волосы прядями прилипли ко лбу, платье плотно облепило фигуру.
– Слово сердца! Тьма и слезы!.. Ты готова?
– Г-готова, – пролепетала Дженнет.
– Не слышу! – резкий пронзительный крик ударил по нервам, словно кнутом.
– Готова! – твердо сказала девушка.
– Громче!
– Да! – закричала Дженнет. – Готова!
– Память плоти! Знаки света! – вытянув левую руку, Айфе зажатым в правой ножом полоснула себя по запястью. – Готова?
– Да! – в который раз повторила она.
От кипящей воды шел пар. Она бурлила, словно живое существо. Всплывали и погружались снова какие-то размокшие листья и веточки, шкурки раздавленных ягод, птичьи перья, что-то, похожее на рыбьи косточки и цветы. Засохшие, потерявшие цвет и аромат, в воде они разбухали бесформенными комками, зато начинали пахнуть так, что у девушки кружилась голова.
– Чашу!
Дженнет не успела сориентироваться – откуда-то сорвалась и, пролетев по воздуху, легла в ладони Айфе чаша с двумя изящными ручками. Несколько секунд королева-колдунья держала ее на весу, а потом двумя руками резко погрузила в кипящую воду.
Дженнет невольно зажмурилась, ожидая полного боли крика, но ничего не произошло.
– Пей!
Она распахнула веки. Айфе стояла перед нею. Чаша в ее руках была полна до краев темной жидкости с хлопьями пены на поверхности. Она еще пузырилась. В пене попадались мелкие сухие листики. К боку чаши прилипло птичье перо. Травами пахло так сильно, что зачесалось в носу.
