Текст книги "Дженнет (СИ)"
Автор книги: Галина Романова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
– Ты.
Глухой голос пробрал до костей.
Дженнет вздрогнула, шарахнулась назад, отступая за кусты, и почти кинулась назад, но ночной ветер донес до нее приближающийся собачий лай. Свора медленно, но верно настигала застывшую на склоне холма жертву.
– Ты!
Подняв руку, незнакомый рыцарь указывал на нее.
Девушка развернулась, бросаясь обратно, но тут же попятилась – за деревьями мелькали светлые поджарые тени. Собаки приближались. Она выскочила на открытое пространство, заметалась по холму, одинаково боясь и собак и неизвестного всадника.
– Иди ко мне!
Рыцарь с седла протягивал к ней руку.
Собачий лай звенел в ушах. Уже слышались крики охотников. Через несколько минут они будут здесь.
Не зная, что лучше, Дженнет все-таки бросилась к всаднику и вложила в его широкую длань свои пальцы. В следующий миг ее словно вознесло ввысь невидимой волной. Девушка невольно вскрикнула, хватаясь обеими руками за обнимавшего ее рыцаря. Мимо промелькнули ветки деревьев. Вершины их сомкнулись где-то внизу. Только краем глаза девушка успела заметить нескольких охотничьих псов, которые выскочили на вершину холма и заметались там, ища следы беглянки. Их жалобный вой, полный разочарования и негодования, раздался внизу, разлился по лесу, тревожа ночных тварей. Но Дженнет больше не думала ни о них, ни о братьях-королях, ни об Озерной Деве. Черный, как ночь, конь с развевающейся гривой взвивался все выше, колотя копытами по воздуху. Далеко внизу остался ночной лес, холм, равнина и стеклянный глаз Озера, над которым уже поднимался туман. Они уже летели в небе, как пущенная из лука стрела.
Смотреть вниз было страшно – на такую высоту она не поднималась ни разу в жизни. Если похитивший ее рыцарь хоть на миг разожмет руки, да хоть просто толкнет ее, Дженнет соскользнет вниз и будет падать долго, до самой смерти, а потом разобьется насмерть.
Внизу была ночная земля, погруженная во тьму, и лишь где-где мелькали белые и зеленые огни – по одиночке или небольшими группами. Наверху сверкали крупные звезды. А всадник на вороном коне со своей ношей летел посередине. И Дженнет все крепче и крепче прижималась к похитителю, смирившись со своей судьбой.
Роланду снился сон. Он шел ночью через поле, над которым поднимался утренний туман. Где-то запевали первые птицы. Пахло землей, травой, прелым сеном и еще чем-то знакомым. Хлебом! – вспомнил он. Свежим хлебом, который где-то близко пекут хозяйки. На этот запах он и шел, прекрасно помня, что заблудился в полях и перелесках и мечтает выйти на дорогу. Там, за туманом и лугом, были люди. Там пахло жильем и хлебом, и он шел на этот запах.
Из тумана навстречу ему двигалась какая-то фигура. Шагов он не слышал, но видел стройный силуэт. Девушка в простом платье, с распущенными волосами, которые почему-то развевались, хотя ветра не было. Роланд прибавил шагу – ему почему-то очень важно было встретиться с незнакомкой – но, чем ближе он подходит, тем отчетливее понимал, что не успевает.
«Погодите! – хотел крикнуть он. – Постойте! Я только хотел спросить…»
Но вместо человеческих слов изо рта вырвались звуки какого-то незнакомого языка. Мужчина остановился, невольно зажав рот рукой, и в этот момент девушка обернулась.
«Мой король… – прозвучал ее голос. – Проснитесь, мой король!»
«Я не сплю», – хотелось ответить ему, но прежде, чем он решился снова открыть рот, как где-то далеко-далеко за туманом истошно заорал петух.
И туман, густой, как сметана, поглотил все вокруг.
Роланд вздрогнул, просыпаясь, и очень удивился, когда сквозь сон услышал чей-то голос, зовущий его издалека:
– Мой король… Мой господин… Господин, умоляю вас! Проснитесь, мой король!
Мужчина приподнялся на локте, мотая головой. Это был голос незнакомки из сна, но он был уверен, что у этой девушки должен быть другой голос. Но где она сама? Он окинул взглядом комнату. Никого и ничего, кроме его постели в середине. Золотая клетка, в которой он обречен жить и делить власть с королевой фей, бледнокожей женщиной с лиловыми глазами.
Но голос доносился откуда-то снаружи. Разве такое возможно?
Выпрямившись, Роланд заметил, что узоры, покрывавшие стены от пола до сводчатого потолка, так что создавалось впечатление, что он накрыт огромной перевернутой чашей, в одном месте истончились. Лозы, как живые, расползались в разные стороны, а сама стена постепенно становилась прозрачной. Ожидая визита королевы – ежеутреннего визита – он вспомнил, что одет в одно исподнее и поспешил накинуть на торс край полога. Королева упрямо пыталась его соблазнить, демонстрируя такие наряды, от которых даже самые смелые модницы и самые отчаянные куртизанки и дамы из «веселого дома» пришли бы в ужас или упали в обморок. Открытые плечи, спина, весьма смелые разрезы, показывавшие ее ноги до самых бедер, даже полуобнаженная грудь. Будучи здоровым мужчиной с обычными потребностями, Роланд с каждым днем все труднее переживал воздержание. Она приручала его, как дикого зверя, и человек чувствовал, что поддается очарованию фейри. Неужели, она пришла опять?
Но с противоположной стороны сквозь стекло, в которое превратилась стена, виднелась невысокого роста девушка в темном платье, которое делало ее почти невидимой. Смуглая кожа, темные волосы – все для того, чтобы в полумраке как можно дольше оставаться незамеченной.
– Ваше величество, – гостья сложила руки, – вы спите?
– Нет, – Роланд выпрямился. – Что случилось?
Внезапно гостья упала на колени.
– Ваше величество, умоляю, выслушайте меня! – воскликнула она, бросаясь на стену. – Я в отчаянии!
Роланд осторожно выбрался из постели. Он узнал голос девушки и понял, что это не очередная влюбленная фрейлина явилась, чтобы признаться ему в нежных чувствах. Чувствах, которые, в конечном счете, сводились к желанию провести с ним ночь раньше остальных.
– Что случилось, Грайна? – он подошел ближе.
Девушка-арлен, сестра Конно, залилась слезами, прижимаясь к прозрачной стене и что-то бессвязно лепеча. Роланд уже достаточно хорошо знал язык фей, но Грайна так запиналась, так волновалась, что, наверное, ее и родная мать не поняла бы с первого раза. Было ясно только одно – у нее случилось какое-то горе.
– Я ничего не понимаю. Что-то с королевой Мэбилон?
– Нет-нет, – она испуганно затрясла головой. – Она жива. Это… это он…
Рыдания опять заглушили ее слова.
– Успокойся и постарайся говорить медленнее, – приказал Роланд. – Что случилось? Где королева?
– Она, – Грайна пугливо обернулась, – скоро проснется. К этому моменту я должна быть в ее покоях…
– Тогда у нас тем более мало времени, – Роланд даже невольно порадовался тому, что происходит. Обычно все подчинялось велениям королевы, и то, что расписание нарушилось, не могло не радовать. Хоть какое-то разнообразие!
– Мой король, я пришла к вам, чтобы просить, – девушка тщетно пыталась успокоиться, слезы так и струились у нее по лицу. – Я хотела… королева даже не стала меня слушать…Я – арлен, моя жизнь зависит ото всех, кроме меня самой. Я даже не всегда могу обратиться к ее величеству напрямую и все свои просьбы должна сначала озвучить перед лейти Этейн. Когда я попыталась обратиться к ней, она…она ударила меня по щеке.
Ее левая щека впрямь была темнее, словно на ней наливался синяк, но в полутьме Роланд сначала не обратил на это внимания.
– И сказала, чтобы я не смела… что я должна благодарить судьбу за то, что осталась жива… а я… я…
Она опять заплакала.
– Ты хочешь, чтобы пришла королева Мэбилон и застала тебя здесь? – перебил Роланд. – Тогда достанется нам обоим. Ее величество не любит, чтобы я разговаривал с кем-то, кого она не одобрила…
…а не одобряла Мэбилон в последнее время практически никого, кроме себя.
Грайна пугливо вздрогнула, косясь в темноту у себя за спиной.
– Мой король, – прошептала она, глотая слезы, – я пришла просить вас о милости. Помогите мне! Королева хочет казнить Конно!
Роланд оцепенел. Он ожидал многого, но только не этого. Юноша уже три дня содержался в подземельях, без света, на хлебе и воде, и он был уверен, что его еще немного подержат под замком для острастки, а потом отпустят. Ну, возможно, переведут в другое место, в какую-нибудь уединенную башню, запретив общаться с кем-либо, кроме тюремщиков. Но чтобы казнить… Он же арлен, то есть, заложник. Кто станет убивать заложников?
– Это правда?
– Да, – Грайна опять залилась слезами, прижимаясь мокрым лицом к стене. – Я сама слышала. Я несколько раз пыталась получить разрешение переговорить с королевой о судьбе брата, но лейти Этейн не разрешала. Мне помогла Блодуэт… Вы ее знаете?
Роланд кивнул. Это было имя одной из фрейлин, которые в большинстве случаев были для него на одно лицо. Кажется, это у нее алые волосы, в которых вечно торчат цветы.
– Брат Блодуэт – один из учеников в школе Саттах Грозной. Она попросила брата, тот попросил госпожу Саттах, а та поинтересовалась судьбой Конно – он все-таки был ее учеником… И королева ответила, что про Конно в школе могут забыть навсегда.
– И на этом основании ты решила, что брата казнят? Его могут просто исключить из школы и отправить куда-нибудь в ссылку. Вы оба – заложники. Ваша мать, как мне говорил Конно, тоже была когда-то королевой. Детей королевской крови так просто нельзя казнить!
Он осекся, одернув сам себя. Всего несколько лет назад в Париже произошла революция, после которой восставший народ, провозгласив республику, казнил короля Людовика, королеву Марию-Антуанетту и их детей. Но нет! То – люди, а то – фейри! Столько лет держать у себя заложников – и казнить одного из них по ничтожному поводу?
– Ничего не ничтожному, – пролепетала Грайна, и человек догадался, что фейри каким-то образом прочла его мысли. – Конно осмелился стать вашим другом и… и полюбить королеву… вместо вас!
Роланд почувствовал, как на горле его сомкнулись невидимые пальцы. Дыхание перехватило. Неужели, королева мстит ему таким образом за невнимание? Неужели пытается запугать, расправами над его друзьями и угрозами вынудив ответить любовью на ее чувство? Нет, так не бывает! Любовь не выпрашивают, к любви не принуждают. Любовь дарят или приносят в жертву… по крайней мере, в мире людей. Но это волшебная страна.
В которой ему с каждой минутой все меньше и меньше хотелось оставаться.
– Этому не бывать, – решительно заявил мужчина и, наклонившись, коснулся ладонью стены со своей стороны. – Король я или не король? Мэбилон помилует твоего брата, обещаю.
– Благодарю вас! – Грайна со своей стороны пылко поцеловала стену в том месте, где ее касались пальцы собеседника. – Я этого…
Далекий мелодичный перезвон заставил ее вздрогнуть. Она вскочила на ноги одним гибким сильным движением. На смуглом лице отразился ужас.
– Королева пробудилась! Видите?
За ее спиной комната постепенно светлела. На стенах проступали узоры, начинающие светиться. Замок пробуждался. Где-то слышались песни птиц, шорох и перезвон.
– Я должна бежать, – девушка метнулась прочь. – Если меня здесь застанут…
Роланд кивнул, и Грайна бросилась прочь.
Мужчина вернулся на свое место, прилег на постель, закинув руки за голову и погрузившись в размышления. Вот оно, значит, как… Неужели, королева в самом деле казнит Конно? Он должен все выяснить сам.
Глава 16.
Ждать пришлось недолго. Не прошло и получаса – хотя тут трудно было уследить за временем, ибо ни часов, ни света солнца, по которому можно было замечать время, не было и в помине – как узоры на стене ожили вторично. На сей раз вместе с ними исчезла и часть стены, пропуская прислуживавших ему пажей, по пятам за которыми следовала сама королева Мэбилон. Придворные дамы за сей раз отстали, остановившись за порогом.
– Мой повелитель! Ты не спишь! Отрадно мне такое видеть! Ты словно солнце утром для меня, – проворковала Мэбилон, протягивая руки. – Едва глаза открою, как спешу к тебе в покои, чтоб тебя узреть!
– Рад это слышать, ваше величество, – коротко ответил Роланд, пока суетящиеся пажи подавали ему одну деталь туалета за другой. Он уже привык к этим обтягивающим штанам, к этим туникам странного покроя, стянутым на талии узорчатыми поясами, к плащам-накидкам и мягким башмакам, скроенным, казалось, из цельного куска кожи.
Когда он был полностью одет, и приглаженные волосы на лбу стянул тонкий серебряный обруч, королева подошла и с милой улыбкой коснулась руками его плеч.
– А я тебе подарок приготовила… Сюрприз, – произнесла она с легкой улыбкой. – Известно ведь, что для мужчин порой важна опасность. Вам запах крови будоражит разум. Рискнуть своею жизнью – вот для вас отрада. Сразиться с дерзостным врагом, себя испытывая на прочность. А коли нет ни войн, ни поединков, да и турниры все приелись, поневоле вы ищете опасных приключений и отправляетесь в далекие края, чтоб там найти то, чего нету дома. Тебе не надо никуда стремиться! Я припасла такое развлеченье, что потревожит душу, разум, сердце и утолит ту жажду крови, которая у всех людей живет. Вы сами – кровожадные созданья. В крови у вас – холодное железо, и оно вечно не дает покоя, как наконечник стрелы, застрявший в ране. Идем!
С этими словами она потянула его к выходу, придерживая за края накидки.
– Мы отправляемся на охоту? – поинтересовался Роланд, не особенно сопротивляясь. Он до сих пор чувствовал себя здесь узником или игрушкой, о которой вспоминают лишь время от времени. Но все равно приятнее порой чувствовать себя нужной игрушкой – не так долго тянется время, да и мрачные мысли о той жизни, что осталась в прошлом, не так часто дают о себе знать. В суете, среди пиров, прогулок в саду, созерцания веселой возни фрейлин и на тренировках в школе Саттах Грозной мысли о том, что он потерял, ненадолго оставляли его в покое.
– Нет, но если пожелаешь, потом отправимся с тобой мы на охоту. Я знаю, что порою вид пролитой крови мужчин и веселит, и возбуждает… – королева улыбалась и подмигивала с видом женщины, которая все прекрасно знает о мужских достоинствах и недостатках и научилась с этим мириться.
Сколько жил в этом дворце, Роланд лишь в тех случаях, когда его вывозили на охоту, оказывался под открытым небом. По словам его супруги, дворец королевы фей был скрыт не только от глаз простых смертных, но и от глаз многих ее подданных. Более того – он обладал способностью перемещаться в пространстве, так что непосвященному нельзя было не только отыскать вход, но и даже точно указать место, где замок вообще стоило искать.
И вот теперь, пройдя коридорами, галереями и заполненными льющимся откуда-то с потолка светом, они вышли на огороженную площадку. Роланд без труда узнал в ней плац, где разминались всадники. На твердом полу кое-где виднелись следы копыт, в воздухе витал еле уловимый запах местных лошадей.
Здесь уже было полным-полно придворных. Столько Роланд видел лишь трижды – во время праздника на Иванов День, на пиру после победы над фирболгами и позже, на турнире. Празднично разодетые дамы и кавалеры толпились вокруг двух помостов – обычного и увитого цветами. Среди них мелькали головы стражников, которые пытались наводить подобие порядка. Суетились слуги, пажи и оруженосцы.
Собравшиеся разразились приветственными выкриками, когда Мэбилон и Роланд поднялись на увитый цветами помост. Королева повела рукой, и над их головами повисла разноцветная радуга, откуда на придворных посыпался дождь из лепестков. Волны сладкого аромата поплыли в воздухе, словно клубы разноцветного дыма. Придворные жадно ловили лепестки, некоторые кавалеры даже подпрыгивали повыше, стараясь угодить своим дамам.
– А после, – Мэбилон прикоснулась к его руке, – мы поскачем по полям. Увидим солнце… если пожелаешь!
– С чего вдруг такой подарок? – Роланд изо всех сил старался казаться спокойным, но на душе было тяжело. Уж больно то, что стояло на втором помосте, походило на плаху!
– Я мало о тебе забочусь, мой повелитель, – с улыбкой объяснила королева, – и вот исправиться решила. Сегодня ты сполна оценишь, как я стараюсь твой покой беречь и охранять тебя от недругов твоих.
– Недругов? – это было что-то новое. – А у меня есть враги?
– У всех, кого люблю я, есть враги, – вздохнула Мэбилон. – А у тебя их больше, чем того хотелось! Тебя хотят отнять, убить, чтобы мне жизнь испортить. Приходится мне охранять тебя, беречь, как самую большую драгоценность…
– Держать под замком, – проворчал Роланд.
– То вынужденно, уверяю! И временно! Придет однажды день, когда ты сможешь всюду проходить свободно. Но перед этим всех своих врагов должна я уничтожить!
– Врагов? – Роланд посмотрел на помост. – Так мы присутствуем при казни?
Не так уж часто ему доводилось присутствовать при казни – порой расстреливали дезертиров, вздергивали на рее предателей или пойманных пиратов в Вест-Индских морях. Но вот так, на помосте, в городе, при большом скоплении народа…
– И кто же этот враг?
– Жестокий и коварный! Под личиной друга он в доверье втерся и тебя околдовал. Но вовремя его разоблачили, и ныне он предстанет пред законом! Введите!
Роланд обернулся как раз вовремя – чтобы увидеть, как на помост в сопровождении незнакомого рыцаря поднимается…
Конно.
Юноша был в одних коротких штанах, без рубашки, босой. Руки связаны за спиной. Темные волосы, обычно гладко зачесанные назад, в беспорядке. Странно похудевшее лицо кажется серым. Пустым взглядом, удивленный и усталый, он обвел собравшихся – и в его темных глазах вспыхнула искорка жизни, когда он увидел Роланда и Мэбилон подле него.
Вслед за юношей на помост поднялся рыцарь в доспехах. Кажется, Роланд уже видел его на турнире. Он был одним из тех, с кем Конно сражался на мечах. И тот же самый меч, которым бился на арене, этот рыцарь сейчас нес на плече, как палач. Молча встал рядом, напоминая статую.
– Что это? – услышал человек свой голос. – Ваше величество, как это понимать?
– Твой тайный враг. Он обнаружен. И кара ждет его за преступленье! – королева властным жестом указала на помост.
– Какой враг? Какое преступленье? Конно – мой друг…
– Внемлите, околдован наш король! – пронзительный крик королевы взлетел над толпой. – Врага смертельного он принимает за друга!
– Врага? – Роланд опешил.
Мэбилон метнулась к нему, обхватила руками, прильнула грудью, запуская пальцы в волосы и глядя снизу вверх. Ее лиловые глаза посветлели, стали водянистыми и будто подернулись ледком. Посветлела и кожа, словно и ее покрыл ледяной панцирь. От пальцев исходил холод, острыми иголочками пощипывал кожу, словно зимой в сильный мороз.
– Ты ничего не замечаешь, милый, – проворковала королева, ловя взгляд человека, – ты околдован. Чую на тебе я мощные чары. Они проникли в кровь и плоть. По капле, исподволь, тебя он отравил, заставил видеть то, чего в помине нет. Ты сам не понял, как и когда подпал под действие чужого колдовства. То козни злобные Айфе, которая мечтает отомстить, отняв твою любовь, ведь это то единственное, что я никогда и ни на что вовек не променяю. Мне без тебя нет жизни. И она, об этом зная, через сына своего пыталась у меня тебя отнять. И более того – как знать! – не сделать ли орудием злой воли? А вдруг она бы приказала меня убить? Я вовремя ее уловку разгадала, и тот, кто тебя околдовал, повинен смерти…
– Я – околдован? – внутри все похолодело. То ли от осознания этого, то ли от прикосновений королевы, которые обжигали – столько в них было льда.
– Капелька за каплей в тебя вливался яд. И продолжает он до сих пор струиться в твою душу. Смотри – он глаз с тебя не сводит – колдует даже на пороге смерти!
Мэбилон сжала Роланду ладонями виски, заставила повернуть голову в сторону эшафота. Конно, стоявший над плахой, не сводил с него глаз. И выражение его лица было таким странным…
Пальцы королевы опять заскользили в волосах. Роланд вдруг ощутил странное оцепенение. Тело больше не повиновалось ему. Он просто стоял. Просто смотрел. Просто… просто что-то происходило внутри, в душе, в сердце. Что-то сжималось, цепенело, каменело. И от этого было больно. Так больно, что невольно хотелось причинить боль кому-нибудь еще. Умом он понимал, что должен что-то сделать, сказать, возможно, остановить казнь – но язык примерз к небу.
– Ты околдован чарами фирболгов, – обжигал щеку холодный шепот королевы. – Они жестоки и коварны. И есть один лишь способ их разрушить чары… Казнить!
В толпе произошло движение. Кто-то рванулся к эшафоту. Послышался сдавленный крик.
– Нет, ваше величество! Нет, умоляю! Пощадите!
Краем глаза заметив движение, Роланд с трудом повернул голову. Шея словно задеревенела. Тело перестало слушаться. Он мог только смотреть, как несколько рыцарей устремились наперерез девушке в темном платье, как подхватили ее под руки, как потащили прочь. «Гайна!» – вспомнил он. Их взгляды встретились. Сестра ведь приходила просить за брата, она умоляла, надеялась, а он…
Отчаянный порыв Гайны смог разрушить сковавшее душу оцепенение. Роланд тряхнул головой, прогоняя вялость.
– Постой, королева! Разве так возможно? Казнить просто так – без суда?
Мэбилон сузила лиловые глаза. На дне их загорелись огоньки:
– Возможно все в моей стране. Я пожелала – и так будет! Он должен умереть, чтобы разрушить чары…
– Какие чары?
– Колдовства! Ты околдован, мой король! Я слишком поздно поняла! Все это происки Айфе, которая мечтает нас с тобой навеки разлучить! Она коварна, мстительна, жестока, не остановится ни перед чем! Готова сына превратить в оружье – и мне придется отвести удар и защитить того, кого люблю!
Она обняла Роланда, прильнула всем телом, впиваясь взглядом в его лицо. Поверх ее головы мужчина посмотрел на эшафот.
– Конно…
– Он осужден. Не спорь. Так надо! Мы на удар ударом отвечаем!
– Но…
– Я так решила, значит, так и будет! Ты после отблагодаришь меня!
– Но разве нет никакого обычая, чтобы можно было даровать жизнь этому юноше? – Роланд цеплялся за любую возможность. – На моей родине существовал закон…
Он поискал глазами среди фрейлин девушку, которая могла бы взять осужденного в мужья и спасти от смерти… и похолодел, когда почувствовал, что все собравшиеся тут фейри желают только одного – увидеть, как голова юного Конно падает на землю.
– Здесь твоя родина! – раздался голос королевы. – Тут нет таких законов! Здесь только я решаю, как мне защитить свою любовь! Я выбираю смерть!
Нет, он не может просто стоять и смотреть! Роланд напряг мышцы, сосредоточился, пытаясь стряхнуть оцепенение, но не тут-то было. Королева Мэбилон висела на нем, как ледяная глыба, как тяжесть на сердце. Он попытался вздохнуть полной грудью – и не смог. Попробовал шевельнуть пальцем – и не почувствовал своих рук. Попробовал хоть что-то сказать – но даже губы разлепить оказалось не под силу. И боялся моргнуть – от страха, что ресницы замерзнут, и ему уже не удастся открыть глаз.
– Нет, – облачком пара вырвалось из груди.
– Да! – горячо прошептала она. – Да, так и будет! Ты околдован! Очарован! И только смерть врага развеет чары!
Сердце пронзила острая боль. В глазах потемнело. Неужели, правда?
Рыдающую Гайну уже уволокли прочь. Конно остался один. Их взгляды снова встретились. Юноша был бледен, но удивительно спокоен, и только губы его слегка шевелились, словно он хотел и не смел что-то сказать. Ни гнева, ни страха – только надежда. Надежда на того, кто не мог пошевелить и пальцем.
Роланд был один против этого мира. И потому он мог только смотреть, заключенный в оболочку из переставшей подчиняться плоти. Смотреть, остро ощущая свою беспомощность, смотреть, как медленно опускается на колени Конно, как он запрокидывает голову, бросая последний взгляд по сторонам, как длинные волосы падают ему на лицо и совершавший казнь рыцарь откидывает их с шеи. Как он замахивается мечом…
…и как летит над собравшимися отрубленная голова, орошая все фонтаном крови.
Она упала куда-то в толпу, на чьи-то подставленные руки. Роланд почувствовал, как внутренности его сжались. Пришлось собрать в кулак волю, чтобы подавить позыв. Где-то пронзительно вскрикнула женщина. Среди фрейлин наметилось шевеление – там кто-то упал в обморок, но остальные словно не обратили на это внимания. Они жадно, вытягивая шеи, смотрели, как голову передают из рук в руки. Как ее бережно кладут на помост в двух шагах от замерших в объятии короля и королевы, и как Мэбилон носком туфельки осторожно, брезгливо отпихивает страшный дар прочь.
– Унесите.
Тело завернули в плащ. Голову уложили туда же.
– Отправьте в склеп, – распорядилась королева. – Пусть остальных там ждет – тех, кто пытается пойти его путем.
Роланд осторожно проводил глазами двух стражников, которые унесли страшный груз прочь. Рыцарь спокойно шествовал за ними по пятам. Он боялся пошевелиться, боялся вздохнуть. Боялся сомкнуть веки. Лишь смутно он чувствовал, как его обнимают женские руки. Руки женщины, которая несколько минут назад отправила на смерть чужого сына. И его друга, которого он хотел, но не мог спасти.
Она что-то сказала. Он не расслышал. Она потрепала его по плечу. Он ничего не почувствовал. Она попыталась стронуть его с места. Он не пошевелился. Она продолжала шептать, настойчиво увлекая его за собой. Он прислушался.
– Ты так устал, так потрясен… мой бедный… Ты был под действием враждебных чар… Теперь они спадут… Теперь ты станешь прежним, – ворковала женщина с обагренными кровью руками и нежной улыбкой на устах. – Ты отдохнешь и вновь ко мне вернешься… Идем со мной в прохладу тихих комнат. Так лишь покой и сон, и наслажденье. Ты будешь спать, а я тебе спою. Я буду охранять твой сон.
Она еще что-то говорила, даже улыбалась и шутила. Он молчал. Он знал, что теперь уже ничего не будет, как прежде.
Конь мчался по воздуху так плавно и быстро. Всадник держал ее так крепко и бережно. Под его толстым плащом было так тепло и уютно, что Дженнет даже немного задремала. Очнулась она внезапно, когда конь резко повернул набок, накренившись и начиная снижаться. Встрепенувшись, девушка вскрикнула от неожиданности и вцепилась в руку рыцаря всеми десятью пальцами.
– Что это?
– Мы прибыли, – прозвучал глухой лязгающий голос.
Вечерело. То ли время повернуло вспять, то ли они провели в воздухе почти сутки. Закатное солнце висело над морем – еще чуть-чуть, и оно коснется горизонта. Небо уже расцветало алыми и оранжевыми полосами. Зарумянились и облака.
Легко и быстро перебирая ногами, как будто бежал налегке по невидимой дороге, конь снижался к высокой башне, стоявшей на небольшом скалистом островке в нескольких десятках ярдов от берега. Башня словно вырастала из скалы – дикий камень постепенно уступал место обычной кладке. У башни имелся небольшой внутренний дворик не более десяти-двенадцати ярдов в ширину и около двадцати ярдов в длину, обнесенный частично развалившейся крепостной стеной. Ни ворот, ни тропы, ведущей к воде, не было видно, зато имелись небольшие надворные постройки. Сама башня, круглая, имела, если судить по окошкам-бойницам, шесть этажей и простую конусообразную крышу. Пенный прибой ярился и кадился на скалы. Волны словно пытались допрыгнуть до башни, но не доставали даже до крепостной стены, что злило стихию еще больше.
– Прилив, – лязгнул рыцарь, когда конь описал над башней круг.
– Что?
– Прилив. Вода поднялась. Отрезала остров.
До девушки немного дошло. Это был полуостров, соединенный с сушей перешейком. Но сейчас, во время прилива, перешеек залило водой, превратив полуостров в островок.
Конь сделал еще круг – Дженнет показалось, специально для того, чтобы ее могли рассмотреть из окошек – после чего легко приземлился на дворе. Тотчас из дверей вышли еще два рыцаря, похожие на первого одеждой, как две капли воды. Их бледные лица наводили на мысль, что они не любят бывать на свежем воздухе. А тонкие костистые лица говорили, что их обладатели либо больны, либо нарочно изнуряют себя постом и умерщвлениями плоти. Не сразу в глаза бросались нечеловечески большие раскосые глаза, тонкие носы, острые подбородки и брови вразлет. Это были лица высших эльфов, и их бледность и худоба были естественны.
– Следуй за нами, дочь человеческая, – произнес один из них.
Дженнет обернулась на «своего» рыцаря. Тот легко спешился и подал гостье руку:
– Прошу. Она ждет.
Она? В душе девушки проснулось любопытство.
Внутри башня выглядела странно. Ни одного окна, но свет лился откуда-то сверху – призрачный, тусклый, багряный с золотыми всполохами. В лучах света танцевали… нет, не пылинки, а словно хлопья черной сажи. И пахло камнем, дымом и сухой листвой, как в парках осенью. Под ногами был дикий камень, из дикого необработанного камня были и стены, а вверх вела крутая лестница.
По ней девушку и повели наверх. Ступени были высокими и узкими, к тому же слегка тронутые временем, так что приходилось выбирать, куда поставить ногу. Рыцари шагали уверенно и быстро, и Дженнет приходилось спешить изо всех сил, чтобы не отстать. Несмотря на то, что ей пока не сделали ничего плохого, она все равно ужасно боялась своих спутников. Уж слишком суровыми были их прекрасные и холодные лица. Нелюди, одно слово!
Лестница оказалась длинной, словно башня была внутри больше, чем снаружи. Дженнет запыхалась, а ее конвоиры, несмотря на доспехи, двигались все также легко и изящно. Остановившись перед низкой дверью, один из них трижды стукнул кулаком, и та распахнулась от толчка.
– Входи.
Пригнувшись, Дженнет переступила порожек. Сзади тяжело бухнула дверь, отрезая ее от остального мира и словно давая понять, что побег невозможен.
Девушка огляделась, от души надеясь, что это не еще одна ловушка. Она попала в просторную комнату, погруженную в полумрак. В массивном камине из темно-зеленого камня с малахитовыми разводами слабо тлел огонь. Два небольших – только ребенку и пролезть – окошка казались просто светлыми пятнами. В центре комнаты на толстой цепи висел огромный котел. Под ним в полу была небольшая яма, засыпанная углями и травами, от которых исходил такой сильный запах, что сразу засвербело в носу. В котле вровень с краями оказалась налита какая-то жидкость, похожая на снятое молоко белым цветом. Вдоль стен стояли сундуки и какие-то ящики, похожие на гробы. Было тихо. Только потрескивал огонь, да из окна время от времени доносились приглушенные расстоянием крики морских птиц.
– Проходи. Не стой.
Дженнет вскрикнула от неожиданности и оглянулась по сторонам. Никого!
– Проходи.
Она робко сделала шаг.
– К огню.
Рядом с каминной решеткой стояла скамеечка. Низкая, но удобная. Дженнет села. Огонь тотчас вспыхнул ярче, согревая ее приятным теплом. Девушка протянула к нему ладони. Только сейчас она сообразила, что в комнате было все-таки холодно, кроме того, в полете, несмотря на плащ рыцаря, она продрогла от встречного ветра и сейчас нуждалась в том, чтобы согреться. Блаженное тепло проникло в тело, и проснувшийся желудок отозвался на это бурчанием.
