Текст книги "Дженнет (СИ)"
Автор книги: Галина Романова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)
Она стояла на краю давно убранного поля, шагах в десяти от разбитой дороги, где лужи уже замерзали, прихваченные первыми заморозками. Несколько ветел на обочине шевелили голыми ветками. На горизонте виднелось какое-то поселение – скорее всего, ферма. До заката было еще несколько часов, и до нее можно было добраться засветло. Но девушку не радовал этот сельский пейзаж поздней осени. Наоборот, из груди вырвался вопль отчаяния – она оказалась в Англии, за пределами волшебной страны. Одна.
До самого вечера он чувствовал на себе пристальный взгляд Конно. Юноша не приближался, держась на почтительном расстоянии, но и не пропадал из вида. Пару раз Роланд перехватывал его взгляд – но арлен тотчас отводил глаза.
В том, что за всем этим стоит какая-то тайна, мужчина не сомневался. Фейри обожали загадки. Здесь все было непонятным – роли, которые исполняли придворные дамы, этикет, отношение королевы к своему избраннику… Мэбилон то и дело твердила, что он – повелитель волшебной страны, но при этом лишала его свободы во всех смыслах этого слова. Роланд никогда не оставался в одиночестве – за исключением тех часов, когда его запирали в той самой круглой комнате без дверей и окон. Покинуть ее он мог только в сопровождении королевы и ее свиты, причем отправляться должен был туда, куда хочет она. Бесконечно прохаживаться по дворцу, просиживать часы в обществе ее придворных дам, посещать школу Саттах Грозной, либо сидеть на троне, установленном на возвышении, и сверху вниз смотреть, как в огромном зале пируют или танцуют остальные – вот и все, чем он занимался изо дня в день. После того, как прогулка заканчивалась, общество дам находило другие дела, а пир и танцы подходили к концу, его возвращали обратно. Создавалось впечатление, что он – красивая дорогая игрушка, которую извлекают из драгоценного футляра для того, чтобы смахнуть пыль, проверить, не заржавел ли механизм и заодно продемонстрировать ее гостям. Неужели, все его предшественники вели такую же жизнь? Сколько так можно выдержать? Год? Два? Целую жизнь?
Сейчас они сидели в саду, слушали пение птиц, мелодичное журчание фонтанов – струи били по-разному, так что в плеске воды угадывалась нехитрая мелодия – наблюдали за полетом бабочек. Те, мерно хлопая крыльями, порхали в такт музыке, танцуя над головой. В целом все было мило, но скучно. Дамы щебетали о чем-то своем, а Роланд с некоторым беспокойством ожидал того момента, когда уютно устроившаяся в россыпи подушек королева поднимется с места и хлопнет в ладоши. Это означало, что развлечение закончено, и его, Роланда Бартона, как ценную вещь, опять «уберут в ларец» до следующего раза.
Он почувствовал прикосновение к своей ноге. Мэбилон чуть подвинулась и легонько, задумчиво, поглаживала его щиколотку кончиками пальцев.
– В чем дело, ваше величество? – он осторожно отодвинулся. Не то, чтобы ему не были неприятны чужие прикосновения. Но когда тебя поглаживают, словно болонку…
– Мне скучно, мой король, – она улыбнулась, – как, вижу, и тебе…Что, если мы разгоним всех этих дам с их болтовней, останемся одни… Я знаю способ немного поразвлечься… Ты и я…
– Не сомневаюсь, ваше величество, но…
– Я обещаю – будет интересно! И… ты не пожалеешь, повелитель! Ведь ты еще не знаешь, что могу я предложить. Какие удовольствия…
Она томно потянулась, выгибая спину, как кошечка и, словно невзначай, демонстрируя грудь. Сверху вид на ее мягкие округлости открывался восхитительный, и Роланд задержал дыхание. Он все-таки был мужчиной, а тут прекрасная женщина предлагает себя с таким очаровательным бесстыдством… Не было сомнений в том, что его ждет жаркая ночь любви и страсти, с криками, стонами, порванными простынями и горячим потом, заливающим глаза. Она, разглядев что-то на дне его глаз, придвинулась ближе, почти касаясь грудью колена и уже без стеснения поглаживая его бедро. Еще минута – и она начнет целовать ему ноги, как восточная наложница. Да полноте, разве наложницы султанов хоть на треть столь же искусны в любви, как королева фей, за плечами у которой многовековой опыт?
Вокруг вдруг стало тихо. Так тихо, что Роланд услышал шуршание одежд и собственное тяжелое дыхание. Да что она с ним творит? Ведь не из железа же он, в самом деле!
– Мой повелитель, мы одни! – нежный шепот вывел его из задумчивости.
Роланд вскинул голову, озираясь. Действительно, все разбежались. Хотя…Чья там тень за кустами?
– Прошу прощения, ваше величество.
Он встал так быстро, что Мэбилон невольно вскрикнула. Ее ноготки царапнули по коже, когда она попыталась удержать мужчину, но Роланд, внутренне замирая от собственной смелости, уже перешагнул через накиданные у подножия его кресла подушки.
– Вернись! – раздался ее голос.
– Прошу прощения, ваше величество, но вряд ли сейчас это уместно.
Собственный голос показался чужим. Что скажет королева на столь явное непослушание любимой «игрушки»? Не лишит ли своего расположения? На миг стало страшно. Он – человек, она – могущественная фейри. Если она разгневается, всему конец. Надо быть осторожнее и… почему бы не сыграть в ее игру?
Внезапно вернувшись, Роланд наклонился, коснулся кончиками пальцев ее подбородка и поцеловал в губы, найдя силы разорвать поцелуй, пока он не стал чем-то большим.
– Жди, – прошептал прямо в зазывно приоткрытые уста.
Мэбилон задохнулась, глядя ему вслед. Она не ожидала такого поступка от человека. Рука ее дрожала, когда она осторожно прикоснулась кончиками пальцев к нижней губе. Что это значило? Он принял ее условия игры или пытается навязать ей свои правила? Как бы то ни было, наконец-то человек сам сделал ход. Что ж, она подождет. В этом-то и вся прелесть любовной игры!
А Роланд, завернув за кусты, едва не столкнулся с юным Конно. Юноша попятился, опять заливаясь краской.
– Ты что здесь делаешь? Почему не ушел с остальными?
– Мой король… мой король… – тот, видимо, от волнения позабыл все нужные слова. – Вы вправе меня убить…
– Что? – Роланду показалось, что он ослышался. Хоть, право слово, зови сюда королеву Мэбилон, которая может перевести ему лепет этого рыцаря! Он уже шагнул назад, но тут Конно упал на колени:
– Мой король! Простите!
– За что? – Роланд быстро оглянулся туда, где возле кресла среди подушек развалилась королева. Негоже, если она подслушает. Он быстро наклонился, беря юношу за локоть, поднимая на ноги и отводя подальше. – Я ничего не понимаю… Может быть, я нарушил какой-то ваш закон?
– Нет, мой король, вы безупречны, – промолвил арлен таким тоном, что сразу стало ясно – он повторяет прописные истины, в которые тут все верят, не задавая вопросов, как в Священное Писание. – Вы оказали мне честь, приблизив меня к себе. Моя сестра Гайна рассказывает о вас, что вы добры и не похожи на своего предшественника…
Роланд пошевелил мозгами и вспомнил, что у королевы фей и до него были смертные супруги.
– Вы помните… того человека?
– Мы были совсем детьми, когда он появился во дворце. Он не замечал нас. Он вообще никого не замечал, кроме королевы. Но ее трудно не полюбить… – он мечтательно вздохнул. – Этот человек прожил тут несколько лет, и ни разу не заговорил с теми, кто ниже его. А ниже его были все… Вы не такой!
Правильнее было сказать «из другой эпохи», но Роланд промолчал.
– Вы приблизили меня к себе, вы не срываете зло на тех, кто слабее, – продолжал Конно. – Вы чем-то похожи на моего отца…
Вот оно что! Роланд почувствовал, что нащупал причину столь странного поведения юноши.
– Твой отец… Он был…
– Королем, – вздохнул Конно так печально, словно это в его мире было самым страшным преступлением.
Роланд потер виски. Конно – сын короля. И в то же время он арлен, заложник. Но ведь Мэбилон – королева волшебной страны? Или есть другие королевства?
– А где он теперь?
– Убит. Мои родители подняли мятеж против королевы. Моя мать – тоже королева… была, пока прекрасная Мэбилон не свергла ее с трона, не убила ее супруга и не забрала нас с сестрой в заложники. Мы выросли при дворе. Гайна – фрейлина королевы, а я… не самый лучший рыцарь.
– Да уж, печальная история, – Роланд новыми глазами посмотрел на этого принца, лишенного всего на свете.
– Но печальнее всего то, что я предатель, – тот смотрел в землю и произносил слова еле слышным шепотом. – Я предал дважды – свой род и вас, мой король. Вас, который так добр ко мне…
Роланд подумал, что его хотят убить. И палачом назначили этого юношу, у которого истинно королевские понятия о чести.
– Вы можете меня убить, мой король, – пылко продолжал Конно, – ведь я… Я желаю королеву Мэбилон!
Он почти выкрикнул эти слова в лицо человеку, и тот невольно отшатнулся, столь неожиданно прозвучало это признание.
– Желаешь? – этим словом фейри обозначали самую сильную сторону любви, то, что на английский переводилось как «страсть».
– Я понимаю, что не должен был испытывать подобные чувства к той, которая сама, своими руками, лишила жизни моего отца и стала причиной унижений моей матери! – пылко воскликнул юноша. – Мы с сестрой – пленники во дворце, арлены без воли и желания. Она – мой враг, но я желаю ее и ничего не могу с этим поделать! Я умереть готов ради нее! И я – ваш соперник, мой король! Я предаю вас за вашей спиной! Я не должен желать вашу супругу, но я желаю ее! Она – лучшее, что было в моей жизни!
Роланд задумался. Да уж, ситуация двусмысленная. В Англии это привело бы к дуэли между мужем и любовником. Или к разрыву с неверной женой. Но здесь, в волшебной стране, другие законы. И, положа руку на сердце, разве он сам любит свою прекрасную тюремщицу? Разве он так уж рад быть королем?
– Я не сержусь на тебя, Конно, – промолвил он. – Ты открыл мне свою тайну, а я открою тебе свою. Я не люблю королеву. Дома, в Англии, была одна девушка… я не знаю, где она теперь, но забыть ее выше моих сил. Мы с нею, наверное, уже никогда не встретимся, но пока она живет в моем сердце, ни одна женщина туда не войдет. Даже королева. Если желаешь – она твоя!
Оставив Конно стоять соляным столпом, он повернулся и побрел обратно. В голове билась пока неясная, но интересная мысль – заставить королеву Мэбилон по-новому взглянуть на юного принца. Может быть, это поможет ему самому обрести свободу и вернуться домой?
Мэбилон приподнялась с подушек ему навстречу. Она вся трепетала:
– Мой повелитель? Я пылаю страстью…
– Ваше величество, – Роланд остановился, не доходя пары шагов. – Прошу вас проводить меня в мои покои. Сожалею, но я не могу ответить сегодня на вашу любовь!
Глава 13.
С небес падал снег, укрывая мерзлую землю пуховым одеялом. Снегопад был такой обильный, словно зима торопилась, наверстывая упущенное. Не прошло и часа, как поле было укрыто толстым слоем снега, и он продолжал идти крупными хлопьями. Дженнет замерзла до костей, кутаясь в свою тонкую накидку. Ноги и руки закоченели, у нее зуб на зуб не попадал, но девушка упрямо брела вперед, ссутулившись и почти ничего не видя от налипших на растрепанные волосы снежных хлопьев. Ноги подкашивались, хотелось упасть, но она боялась, что если даже присядет на минуту на обочине, то больше уже никогда не встанет. А ей так важно было добраться до Озера… Там ждет ее Озерная Дева. Она даст добрый совет… Только бы добраться до Озера. Эта дорога должна привести к нему. Рано или поздно она окажется на его берегах. Надо только идти. Надо держаться изо всех сил. Она не может упасть сейчас. Она отдохнет потом. Позже. На берегу…
…на том берегу тепло и пахнет сочными травами. Стрекочут цикады. Свистит какая-то пичужка. Слышится звон овечьего колокольчика. Мягко шелестит волна, а на прогретом солнцем склоне спеет земляника. Там хорошо. Тепло. Уютно. Там можно отдохнуть, отогреть замерзшие ноги, перевести дух…Но сначала туда надо дойти. Идти, пока есть силы, пока на пути не встало непреодолимое препятствие…
Оно встало. Дженнет навалилась на ограду, слушая яростный собачий лай. Пес кидался на забор с той стороны, и любой другой поспешил бы убраться восвояси, но девушка слишком устала, чтобы сдвинуться с места. Она просто стояла, полуприкрыв глаза и прилагая все усилия, чтобы не упасть.
Послышались голоса и шаги. Кто-то прикрикнул на собаку. Потом скрипнула калитка. Новый возглас, в котором звучали жалость и испуг, раздался над ухом. Дженнет открыла глаза. Сквозь замерзшие ресницы она увидела дородную женщину. Всплеснув руками, она обхватила девушку за талию, чуть ли не волоком затаскивая во двор. Сбоку подбежал еще один человек, помог поддержать за локоть. Дженнет еле перебирала ногами, и людям приходилось почти нести ее.
В доме ее усадили у очага, в который тут же подбросили несколько кусков торфа, отчего пламя вспыхнуло еще жарче. Тепло окутало гостью, как толстая пуховая шаль. Точно такой же шалью хозяйка дома накрыла ей плечи. Немного погоня в руки девушке сунули большую глиняную кружку, в которой обнаружилось молоко пополам с ромом. Она сделала глоток и закашлялась. Было горько.
Дородная женщина, в которой нетрудно было признать хозяйку дома, суетилась над нею. Постепенно оттаивая, Дженнет начала разбирать ее слова:
– Вот так, милая… вот хорошо, еще глоточек… Откуда вы взялись-то в таком виде, госпожа? И платье на вас летнее, и туфельки… погодите-ка, я вам ножки разотру. А то, неровен час, простудитесь!
– Не простудится, – авторитетно заявил фермер, сидевший у стола, – и ты, мать, не особо суетись!
– Да как же не суетиться-то, когда бедняжка совсем закоченела? И ты только посмотри на ее наряд! На ее туфельки! Сразу видно, что она – настоящая леди!
– Да фейри это, а не леди! – скривился мужчина. – Небось, от своих отбилась в Самайн!
– Тьфу ты, думай, что говоришь! – огрызнулась его жена. – Что я, фейри от человека не отличу? Откуда вы, мисс?
Дженнет уставилась на женщину поверх кружки. Ее усадили так близко к огню, что дым ел глаза. В горле все горело огнем. Она сама словно горела в огне. Ужасно хотелось спать. Девушка с усилием разлепила губы, но вместо слов послышался только тихий хрип.
– Немая, – заключил мужчина. – И чего с нею делать?
Его жена тоже пребывала в растерянности.
– Старосте доложим, – решила она. – А он пускай сам решает, что с нею делать. В город, наверное, отвезет, если в наших краях ее родня не сыщется.
Дженнет сделала еще глоток из кружки. Она чувствовала себя плохо, но не настолько, чтобы не понимать, что решается ее участь.
– Где я? – все-таки удалось прошептать ей.
– Говорит! – обрадовалась хозяйка. – Только… ничего не понятно…
– Фейри! – опять заявил ее муж. – Это их наречие.
– А ты откуда знаешь?
– Слышал от нашего пастора, – уклончиво ответил тот. – Надо с него начать. Может, она одержимая? Говорят, что люди, которые побывали у фейри, разум теряют и становятся все равно, что малые дети… Вот что, – он решительно встал, – съезжу-ка я до преподобного! Время не позднее… Успеем обернуться засветло.
Он вышел. Женщина захлопотала над Дженнет. Убедившись, что девушка все выпила, помогла ей встать, отвела в соседнюю комнату, где уложила на постель. Веки Дженнет к тому времени так отяжелели от усталости и тепла, что она не сопротивлялась. Лишь сквозь полуопущенные ресницы успела заметить, что фермерша положила в изголовье железные ножницы, раскрытые крест-накрест – оберег от фей. Дженнет только улыбнулась этой предосторожности, и почти сразу провалилась в сон.
А проснулась от того, что ее трясли за плечо. Разлепив веки, девушка увидела семейную пару фермеров и незнакомого мужчину лет пятидесяти, такого же дородного, как и хозяйка дома.
– Вот преподобный отец Джеймс Остен, – отрекомендовала его фермерша. – Он хочет побеседовать с вами, мисс.
Дженнет нахмурилась и помедлила прежде, чем кивнуть. Странно, но ей требовалось время, чтобы вспоминать, что значит каждое сказанное этими людьми слово. Пастор присел на стул у ее постели.
– Ну-с, милая, скажите, как вас зовут?
«Дженнет Холл», – хотела сказать девушка, но из горла вырвалось какое-то чириканье. Она испугалась, прикрыв рот ладонью.
– Вы что-нибудь поняли, преподобный? – покосилась на него фермерша.
– Фейри – она и есть! – торжествующе заявил ее муж.
– Повтори, милое дитя, – попросил пастор.
Дженнет повторила, стараясь тщательно выговаривать каждое слово. С тем же результатом. Это ее испугало. Неужели, она разучилась разговаривать по-человечески?
– Ничего не понимаю, – признался преподобный. – Может быть, милое дитя, вы скажете, откуда вы родом?
На сей раз Дженнет думала долго, мысленно проговаривая название городка снова и снова.
– Фей-ри-тон, – с усилием выдавила она.
– Я ж говорю – она из добрых соседей! – обрадовался фермер. – Сама призналась!
– Ну и пусть из добрых! Нам-то от этого разве плохо? – воскликнула его жена. – Как мы к ним, так и они к нам… Так ведь, преподобный отче?
– Ну, по большому счету ваше суеверие есть подрывание основ самой веры христианской, – промолвил священник. – Ибо доказано отцами церкви, что все эти фейри, эльфы, не говоря уже о гоблинах и прочих – суть слуги Дьявола и творение мрака! И гнать их надо повсеместно…
Дженнет сжалась. Она представила, как ее опять выгоняют на мороз и пылко схватила руку пастора, прижавшись к ней губами. Вернее, не к ней, а к перстню, который он носил.
– Господи, – воскликнул он. – Неужели…
Вырвав у девушки руку, он осторожно осенил Дженнет крестным знамением, после чего достал крест, протянул ей. Девушка без колебаний поцеловала реликвию…
– Она человек, – потрясенно промолвил пастор. – Нечисть не могла бы этого вынести!
– Конечно, человек, – затараторила фермерша. – Известно же, что порой добрые соседи младенцев похищают, так может быть, она как раз из таких? Из подменышей? Выросла там у них в холмах, а потом ее… ну… отпустили? Бывает же такое!
– Ну, – пастор смотрел на девушку как-то странно. Обычно так взирают на женщин, обвиняемых в колдовстве, перед тем, как начать осматривать ее тело – вдруг найдется знак Сатаны. – Все может быть… Как бы то ни было, за нею нужен глаз да глаз.
– Она у нас останется, – заявила фермерша. – Вы только посмотрите – девочка вся в жару! Пусть пока в себя придет, а там, коли что, мы ее и окрестить можем. Мы с тобой крестными родителями станем, – подмигнула она мужу.
– Хорошо, – пастор встал, – поручаю вам заботу об этой невинной душе. А когда она оправится, решим, что с нею делать! Может быть, попробуем разыскать ее родных… или отправим куда-нибудь. Обучим какому-нибудь ремеслу и отправим на фабрику или в работный дом… Она, видно, девушка крепкая, ее руки могут пригодиться. А для бедняжки это будет отличной возможностью начать новую жизнь… И постарайтесь сделать все, чтобы она вспомнила, как ее зовут и вообще заговорила по-людски!
Дженнет слушала голос пастора, как сквозь вату. Она прекрасно понимала английскую речь, но сама почему-то была словно немая. Ах, как бы объяснить этим людям, кто она такая!
Но все это будет потом, позже. А сейчас ей надо немного отдохнуть.
– Ты нынче грустен, мой повелитель! – Мэбилон заглянула ему в лицо. – Не улыбаешься, молчишь… А у меня есть средство, чтоб печаль развеять…
– Это не печаль, – Роланд замялся, не зная, какими словами выразить свое отношение к происходящему. Королева фей нуждается в любви, ей нужен верный и преданный рыцарь, который говорил бы ей ласковые слова, не отталкивал на ложе любви, не чурался общества и развлечений, и, самое главное, был своим для этого мира. Увы, но Роланд не мог дать ей всего этого. А вот Конно – другое дело. Он, если судить по человеческим меркам, наследный принц государства, которое Мэбилон уничтожила много лет назад. Живя заложником, юноша полюбил ту, которую должен был ненавидеть за убийство отца и свой позор. Но его любовь оказалась сильнее всех этих условностей. Любовь, которую Роланд, как ни крути, не мог дать королеве фей. Если блистательной Мэбилон нужен не просто соправитель, а игрушка, то Конно – наилучший вариант. Но как постараться донести эту простую истину до самой женщины? Женщины – и королевы тем более – терпеть не могут, когда их обманывают. Особенно, если это – фейри, живущие в своем мире, где нет добра и зла. А он – простой человек, один против всего этого мира.
– … но ты не слушаешь меня!
Роланд вздрогнул, мысленно обругав себя последними словами. Пока он размышлял, Мэбилон что-то рассказывала, совсем не по-королевски блестя глазами. Настоящий джентльмен всегда сделает вид, что внимательно слушает даму – будет кивать, поддакивать, иногда вставляя пустые, но своевременные замечания вроде «разумеется, дорогая», «я тоже так думаю» или «это интересно». Но он задумался и пропустил все мимо ушей.
– Я слушал. И считаю, что это… правильно!
– Так ты согласен? – глаза Мэбилон загорелись. – Я так и подумала! И отдала уже приказ! Турнир устроим послезавтра.
– Турнир? – воскликнул Роланд и тут же, испугавшись, что чуть не выдал себя, добавил: – Но хватит ли времени?
– Турнир и пир, и выступленья бардов! – перечисляла королева. – Ган Киннах снова будет петь балладу. Хотела бы я посмотреть на то, как с ним рискнут сразиться остальные! Он – лучший!
– Ну, если так, то…Было бы интересно посмотреть!
Роланд улыбнулся. До сей поры о турнирах ему больше случалось читать в книгах и рассматривать старинные гравюры. Он знал историю, в свое время на уроках отвечал о том, какие и когда организовывались турниры. Но чтобы их наблюдать воочию – этого удовольствия он и многие его современники были лишены. Для них оставались уроки фехтования и чтение книг.
– И я бы тоже посмотрела на то, как ты одержишь победу, – кивнула королева.
– Я?
– А как же? Ты участвуешь в турнире!
Роланд похолодел. Почему-то сразу вспомнился король Генрих Второй – пусть не англичанин, но для него последний турнир закончился весьма плачевно*.
(*Французский король Генрих Второй погиб на турнире, получив копьем в глаз.)
– Но, ваше величество, прошу понять, я никогда прежде не участвовал в турнирах! Нет, я хорошо езжу верхом, но чтобы сражаться в латах… Сильно сомневаюсь, что смогу одержать хотя бы одну победу!
– Ты их одержишь все! Ведь ты – король и выйдешь победителем из всех боев! Я приказала так!
Вот оно что…С одной стороны, это было похвально – щадить слабого, это было по-рыцарски, совсем в духе тех романов, которыми зачитывались они в детстве и юности. Но с другой стороны – он же не рыцарь. Он не знает правил, не умеет обращаться с копьем. И вообще, королю приличнее лицезреть турнир из ложи, чем с седла!
Но переубедить королеву Роланд не смог.
В день турнира его облачили в доспехи, покрытые чеканным узором из чистого золота. Легкая кольчужная рубашка почти ничего не весила и совершенно не стесняла движений. Поверх нее натянули нагрудник, на котором было выгравировано изображение солнца. В середине чеканного золотого узора сверкал крупный, с глаз, алый камень.
– В нем чары – он копье любое отклонит в сторону, чтоб не было вреда, – шепотом поделилась тайной Мэбилон. Королева не принимала участия в облачении Роланда – эту работу проделывали пажи – но стояла тут же, наблюдая за процессом. – Я сама его напитывала силой!
Роланд осторожно кивнул. Хотя кольчуга вместе с панцирем почти не ощущалась – так, разве что немного непривычно – то шлем оказался тяжел. В довершение всего, он был украшен парой небольших ветвистых рогов, что заставляло задуматься. Но, в конце концов, королева фейри уже не первое столетие выбирает себе смертного мужа, так что рога тут вполне закономерны.
Закончив облачение, пажи с поклоном подали ему щит и копье, провожая к коню. Роланд следовал за ними послушно, шел, куда вели и делал то, что прикажут. С каким бы удовольствием он сейчас сидел в ложе, чувствуя себя мальчишкой, впервые попавшим на настоящую «взрослую» ярмарку! Да и повидать реальный турнир, увидеть поединки рыцарей своими глазами, а не прочесть в книге – тоже дорогого стоило. Старинные гравюры сами оживали перед глазами. В ушах звучали загадочные слова, в наше время лишенные исконного смысла – «герольд», «маршал», «оруженосец»… И, конечно, Королева Любви и Красоты, которой в романах не всегда становилась самая знатная дама. Порой весь сюжет очередной книги строился на том, что на турнире главный герой выбирал не ту даму – и за это подвергался гонениям.
Но на этом турнире двух мнений быть не должно. Сама Мэбилон, королева фей, восседала на почетном месте в окружении своих придворных дам. И никто не сомневался, кому будет принадлежать честь принять из рук победителя дар – венец из чистого золота, где цветы были из жемчужин и хрусталя.
Турнир проводился на той же самой арене, где обычно Саттах Грозная натаскивала молодых воинов. Только сейчас трибуны были полны зрителей, а всюду было столько цветов, что даже под шлемом ощущался густой аромат, и слышалось гудение сотен маленьких крылышек – пчелы, шмели и крошечные цветочные духи слетелись сюда, кажется, со всей страны.
Все рыцари – а их набралось чуть больше двух дюжин – сначала парадом проехали вдоль трибун. Большинство зрителей были женщины и девушки, и в рыцарей с трибун дождем летели цветы. Они застревали в гривах лошадей, усыпали ковром арену. Их было море и кони ступали по цветам, под которыми полностью скрылся песок.
– Все эти цветы я бы отдал за один только цветок, полученный из ее рук, – промолвил рядом с Роландом искаженный шлемом, но тем не менее знакомый голос.
Человек обернулся на рыцаря-фейри – и удивился, узнав Конно. Два последних дня он не видел юношу – тот как сквозь землю провалился. И вот он едет рядом, облаченный в вороненый доспех, украшенный затейливой чеканкой. Забрало шлема было поднято лишь наполовину – чтобы видеть нижнюю часть лица рыцаря. Его раскосые глаза сверкали сквозь прорези.
– Ты здесь откуда? – Роланд изо всех сил постарался скрыть охватившую его радость. – Тоже будешь сражаться?
– Ради шанса лишний раз попасть ей на глаза, – Конно поднял взгляд на королеву, – я готов рискнуть жизнью.
– Ты не сможешь…
– Я буду очень стараться, мой король!
Они вместе, бок о бок, проехали перед трибуной, где восседала Мэбилон. Королева была прекрасна. Ее алое платье переливалось, сверкая золотыми искрами, и казалось, что женщина объята языками пламени. Белые волосы, взбитые в высокую прическу, напоминали клубы дыма, а драгоценные камни в прядках казались искорками, взметнувшимися ввысь. Она вся была – огонь и страсть, и Конно утробно вздохнул под забралом шлема.
– Это великая честь – сражаться за ее благосклонный взгляд, – сказал он.
– Да, – коротко ответил Роланд.
– Мой король, я… все понимаю, но…
– Пустое, – оборвал мужчина юношу.
Мэбилон сверху вниз взирала на рыцарей. Не так уж редки были турниры в ее стране – рыцари получали возможность лишний раз делом показать дамам сердца доблесть, силу, ловкость и при этом избежав увечий. Война тоже прекрасна, но там, к сожалению, убивают. Да и давно уже не велось больших войн. Мятежные короли либо погибли, либо смирились. Соседи заняты своими делами. Даже фирболги в последние века не так часто тревожат границы. Кругом тишь да гладь. А показать себя рыцарям хочется. Они не могут жить без войны. Только турниры да охота на фирболгов и прочих темных фейри как-то позволяет развлечься.
Она одарила улыбкой своего короля. Некоторые его предшественники всем существом отдавались войне, устраивали турниры чуть ли не три-четыре раза в год и дни напролет проводили на охоте. А этот какой-то не такой. В нем была загадка. Его поведение, любезное и холодное, было для Мэбилон вызовом. Это было что-то вроде игры – кто кого? Вот сейчас он нарочно ее дразнит, беседуя с каким-то рыцарем. Доспех у него простой, даже скромный. Герба нет, забрало шлема опущено, узоры совсем простые… Кто бы это мог быть? Судя по тому, как они то и дело оглядываются друг на друга, эти двое отлично знакомы. Интересно… очень интересно! Женщина еще раз кивнула им обоим и проводила пару внимательным взглядом.
– Ты-то как попал на турнир? – шепотом поинтересовался Роланд у своего спутника, когда рыцари, подчиняясь ритуалу, совершали по арене общий круг. Второй раз проехаться здесь, перед лицами дам, выпадет честь только одному из них. – Разве заложникам можно участвовать в таких сражениях?
– Я по рождению принц, – из-под забрала донесся глухой вздох. – И потому имею полное право…
– А где взял доспехи?
– Это учебные, в школе госпожи Саттах Грозной. Грайна пропитала их для меня соком наперстянки и прочла кое-какие заклинания. Предел прочности у них есть.
– Надеюсь, твоя сестра смыслит в магии.
– Как и все женщины нашего рода. Моя мать – королева Айфе – колдунья посильнее королевы Мэбилон… И это единственное, в чем слабость моей госпожи! – голос Конно дрогнул.
Поскольку рыцарей было больше двух дюжин, сражались они друг против друга поочередно. Распорядители турнира дождались, пока участники завершат круг почета, и выкрикнули первую пару.
Роланд, несмотря на то, что пажи захотели проводить его в палатку для отдыха, решил задержаться и посмотреть на первые бои, чтобы иметь представление, чем отличаются схватки рыцарей-фейри от людей. Оказалось, ничего особенного. Всадники трижды должны были съехаться, ломая копья. Победителем назывался тот, кто все три раза не только усидел в седле, но и сохранил копья не сломанными. По правилам, тот, кто проигрывал бой, должен был покинуть арену. Но если битва заканчивалась вничью, продолжать сражаться могли оба участника. Остановить же бой могли при условии, что упавший не мог подняться и сесть на коня без посторонней помощи. В этом состояло главное отличие – упавший противник должен был встать сам, сам изловить коня, сам сесть в седло. Ни пажи, ни оруженосцы, ни герольды почти не принимали участия в самой схватке – разве что выкрикивали имя победителя и подавали новые копья.
Первый рыцарь вылетел из седла на третьей атаке. Он рухнул на арену боком и несколько секунд лежал, пока победитель гарцевал рядом, размахивая копьем. Потом неловко встал, поклонился своему противнику, затем отвесил поклон ложе, в которой сидела королева и, чуть прихрамывая, заковылял прочь.
– Он просто ушибся, – шепотом объяснил Конно, который так и оставался в шлеме. – Уже через час он будет ходить нормально. Но проиграть в первом же поединке турнира – это клеймо, от которого ему трудно будет отмыться.
– … и Темный рыцарь! – тем временем выкрикнул герольд вторую пару.
– Это я, – встрепенулся Конно. – Прошу прощения, мне надо идти!
Роланд затаил дыхание. Паж, поняв, что его господин желает смотреть турнир отсюда, не поднимаясь на трибуну, принес табурет и бокал вина. Но ни тем, ни другим мужчина не воспользовался. Стиснув бокал в кулаке, он смотрел, как съезжаются для поединка рыцари.
