Текст книги "Любовь не по правилам (СИ)"

Автор книги: Галина Гонкур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Вот тебе, Маша, настоящие гармоничные отношения. Тут тебе и манипуляция обидой, и жесты примирения, и их собственный тайный язык. И мать какая молодец, не вмешивается. Хотя девчонка пару раз так сильно пихала брата, что он аж сваливался с лавки, ловко приземляясь на ноги. Хотя, может, она просто устала от активных детей и не вмешивается не по причине присущей ей мудрости, а просто – из-за усталости и надежды, что сами как-нибудь разберутся. Тем не менее, тактика оправданная: именно что сами управляются. До драки и слёз дело не доходит, успевают найти компромисс раньше.

Клёвые какие дети. И матери повезло – сразу двое. Оно, конечно, сложно, но зато и очень удобно одновременно: один раз напряглась, вырастила и программа-минимум среднестатистического городского жителя выполнена. Опять же, дети прекрасно развлекают друг друга, матери остается лишь присматривать за ними со стороны. Никакой анимации малолетних, которую так терпеть не может Маша.

Интересно, а она сама бы с двойней справилась? Кстати, у неё в роду по отцовской линии двойни были, могла бы и у Маши сразу парочка получится. Бог её знает, справилась бы или нет. Когда у тебя нет ни одного ребёнка, то кажется, что всё равно, одного, двух или даже трёх воспитывать одновременно – всё практически одинаково выглядит, как терра инкогнита, неизвестная земля. Как там говорила клиентка? Яичники угасают? С Машиным предположительным диагнозом всё может быть ещё хуже. И никакой беременности ни двойней, ни тройней, ни вообще кем бы то ни было может не наступить. Скоро всё будет понятно в деталях, осталось совсем чуть-чуть потерпеть…

Вообще, надо прекратить думать на эту тем, одернула себя Маша. Сначала неплохо было бы убедиться, что опухоль доброкачественная. И что вообще ей полживота во время операции не удалят. А то ты тут про детей думаешь, продолжал нашептывать ей внутренний голос, а там рраз – и вон оно что… «Что» и «оно» – это был максимум, на который Маша была способна в своих мыслях на тему здоровья. Слова «опухоль» и «рак» ей было очень страшно произносить даже про себя. Такие вот полудетские прятки от самой себя.

Может, если не проговаривать эти ужасные слова, то как-нибудь пронесёт – говорят же в народе «не накликай беду». То есть, не называй беду по имени, не зови её – не кликай. Если бы только можно было так же просто поступать с жизненными неприятностями, обводить их вокруг пальца. Как в метро, например. Заснул, проспал свою станцию, уехал дальше и жизнь, проскочив нужную развилку, потекла совсем по другому сценарию. Вот и с болезнью бы так…

Маше не хотелось в этом сознаваться, но, кажется, с её оттягиванием операции дело обстояло именно так: она придумывала какие-то причины чтобы миновать эту страшную историю как бы невзначай. Врач сказал «срочно»? Ну, а она сделает операцию через месяц, а за это время, например, какой-нибудь японец или израильтянин (на них надежда больше всего, там медицинские технологии ого-го какие!) изобретёт революционный способ борьбы именно с такими опухолями. Или её жребий, не дождавшись Маши, выпадет кому-то другому, а у неё на руках окажется что-нибудь лёгкое, дурацкое. Например, «ой, извините, мы ошиблись! И вообще, это были не ваши результаты анализов. Мало ли Маш на белом свете!». Или, там, «да, опухоль. Но исключительно доброкачественная. И, пока вы где-то там бегали, невзирая на наши рекомендации срочно заняться своим здоровьем, она сама собой рассосалась. Какие удивительные бывают истории! И как кстати вы потянули время. Идите, живите счастливо и больше не болейте».

Ох, уж эти сказки, ох, уж эти сказочники. Но как хочется в это верить!

На звонок в домофон откликнулась Резеда, но у дверей Машу встретила Фатима. Как интересно, думала Маша, разуваясь в прихожей и ожидая, пока Фатима подберет ей тапки по размеру. Обычно ведь кнопка домофона находится в прихожей. А тут ее, вероятно, перенесли в спальню, чтобы не лишать Резеду ощущения, что она, как и прежде, решает вопрос кого в дом пускать, а кого нет. И сделал это наверняка Пётр, стремясь угодить больной жене. Как это тепло и по-человечески, стараться скрасить больной жене жизнь хотя бы в мелочах. Повезло все же Резеде с мужем!

За полчаса дела они обсудили целиком и полностью. Резеда очень умело и энергично взялась за дело: благодаря ее сёрфингу по соцсетям, по всевозможным тематическим группам и сообществам, клиентских запросов в агентство стало куда больше. Машу приятно поразил плановый подход Резеды к работе: та показывала ей свои графики, четко расписанные планы – на день, на неделю, на месяц. Следовало признать, что то, что начиналось как акт благотворительности по отношению к бывшей начальнице, превратилось в полноценные и взаимовыгодные рабочие отношения. Вот уж правда, не знаешь где найдешь, а где потеряешь.

Резеда была в приподнятом настроении, совершенно непохожем на то, что было в прошлый Машин визит к ним в дом. Шутила, строила планы, ни слова про уныние, отчаяние. Рассказывала о новой методике, которую сейчас испытывает на ней её врач: смесь иглоукалывания и медикаментозного лечения и вдобавок – китайский массаж, который ей делает настоящий китаец. Постороннему глазу пока не видно, рассказывала она, но врач говорит, что результаты очень и очень обнадеживающие.

Наконец, речь зашла о Петре.

– Как муж?

– Петя-то? Да ничего. Сезон сейчас высокий, дела идут неплохо, пропадает целыми днями на работе. Да и новости у нас.

Резеда усмехнулась и жестом показала, чтобы Маша нагнулась поближе к ней. Проверила, прикрыта ли дверь и тихо проговорила Маше на ухо:

– Кажется, у них с Фатимой роман намечается.

Маша так и обмерла. Перед глазами её пронеслась Фатима, которая открыла ей сегодня дверь. В этот момент Маша, поглощенная своими мыслями, мельком отметила, что выглядит женщина куда наряднее и ухоженнее, чем в прошлый ее визит: более нарядное платье, укладка, легкая косметика на лице. Маша списала это на то, что восточная женщина постепенно начала привыкать к жизни в большом городе. А оно вон оно что…

– Да ты что?! И ты так спокойно об этом говоришь?

– А что я, по-твоему, должна делать? Забиться тут в истерике?

– Ну, истерика-не истерика, но ты прямо даже как-то радостно про это рассказываешь. Я своим глазам не верю!

Резеда усмехнулась.

– Ну, не радостно, конечно. Но забавно, что я будто напророчила этот роман. Если вспомнить наш с тобой последний разговор.

– Ты Петра не любишь? – решилась на откровенный вопрос Маша.

Резеда помедлила с ответом, покрутила в руках носовой платок.

– Как тебе сказать, Маш… Понимаешь, хороший он мужик. Но у меня какое-то очень четкое ощущение, что сдулась наша с ним семья, кончилась. Прошла любовь, завяли помидоры, наверное.

Маша не верила своим ушам.

– Как ты можешь так говорить? Он был с тобой в самый тяжелый момент, считай, с того свету тебя вытянул. Я же ездила к тебе в больницу тогда, сразу после инсульта. Врачи говорили, что сделали что смогли, теперь всё зависит от ухода. И этот уход тебе Петя и обеспечивал. Да и сейчас твое качество жизни обеспечивает тебе именно он, как я понимаю.

– Ты пойми, Маш, меня правильно. Я очень ему благодарна. Очень-очень. Но мне нужно идти дальше. Я верю в то, что не останусь инвалидом. Что встану и пойду, своими ногами. И готова зубами это у жизни выгрызать, любыми жертвами этого добиваться. А он уже сдался, и его всё вполне устраивает, он привык. Он устал бороться, и меня назад тянет, отговаривает, расхолаживает. Я хочу квартиру эту продать и уехать на полгода в Китай, лечиться, а он против.

– У тебя так много квартир, что ты можешь одной рискнуть? – изумилась идее Маша.

– Да нет, эта единственная. Просто других шансов встать на свои ноги у меня нет. Толку мне от этой квартиры, если я в ней – лежачий инвалид?

Маша и понимала логику Резеды и противилась ей одновременно. С детства ей внушалось родителями, что последним рисковать нельзя. Что можешь брать кредиты, играть на бирже, пользоваться любыми рискованными финансовыми инструментами, но квартирой, единственным своим жильем, рисковать нельзя. И периодически истории про бомжующих бывших москвичей, которые нет-нет, да и мелькнут в прессе или на ТВ, правильность этого тезиса вполне себе подкрепляли.

– Ты пойми, Маш, – расправляя одеяло вокруг себя, начала развивать свою мысль Резеда. – Если я встану на ноги, то на квартиру я себе заработаю. А лежать тут колодой – так это не Африка, бананы на деревьях не растут. Уйдет Петя – я тут с голоду сдохну. Мне неприятно так зависеть от мужика.

– Да с чего он уйдёт-то? – продолжала не понимать происходящее Маша. – Он любит тебя, заботится о тебе.

– Он не уйдёт, может. Сам, по крайней мере, если я не выгоню. А вдруг я уйду?

Блин, умеет Резеда поразить воображение собеседника. Уйдёт она, как же. Ходить не ходит, ради того, чтобы на ноги встать, квартиру последнюю собралась продавать. А туда же, от мужа уходить собралась. Чудная всё-таки баба! Маша думала, что прошлый раз эти разговоры были вызваны просто плохим настроением Резеды, её отчаянием. А тут, оказывается, всё серьёзно и с продолжением.

– Да что с тобой такое? Прошлый раз к вам приезжала – ты, конечно, на жизнь тоже жаловалась, но таких кардинальных разговоров и близко не было. Куда ты уходить собралась?

Видно было, что Резеда колеблется, продолжать разговор или свернуть его, пока не наговорила лишнего. Потом, видимо, решилась:

– Маш, я, кажется, влюбилась.

Да тут, кажется, еще одна история про «гармоничную пару» намечается. Интересно послушать, хотя это и внеплан.

– В кого?

– В мужчину. Не смейся. Сейчас жизнь такая – люди в элементы неживой природы влюбляться ухитряются. А я, видишь ли, консерватор. Снова мужика себе нашла, – стремясь за шуткой спрятать смущение, начала рассказ Резеда. – Николай, старше меня на 10 лет. Я его нашла в Одноклассниках, в группах для одиноких людей. По работе лазила там, мы с ним как-то нечаянно языками зацепились. Сначала я его вербовала услугами агентства воспользоваться. Потом мы переписывались, переписывались, и я как-то вдруг поняла, почувствовала, что это мой человек.

– Он знает, что ты не ходячая?

– Да, я ему написала.

– И что?

– Да ему все равно. Ну, он так сказал, что ему все равно. Он родственную душу искал и нашел. А с ногами та душа или без ног – ему неважно.

Даже интересно, как велика может быть у людей тяга к романтике. И как романтика может похоронить под собой здравый смысл.

– Резеда, вот ты правда веришь, что человеку это может быть всё равно? Нет, ну если планы только попереписываться с тобой, не более того, то да, может быть. А если что-то большее – ведь это серьёзный кусок жизненного сценария. Это, как минимум, готовность впрячься и, как твой Пётр, тянуть эту лямку за себя и за тебя.

– Я не собираюсь с ним сходиться, пока я нездорова. Сначала лечение, Китай. Я все уже подготовила. Потом, если встану на ноги, будет мне Николай. Да и посмотрим ещё, что это за человек и нужно ли мне это все. Сейчас пока всё на своих местах, никто никуда не идёт.

Блин, бабе 43 года, а понятия о жизни как у подростка! Наверное, надо как-то сворачивать разговор. То, что Маше хочется сказать по поводу услышанного, носит негативный, осуждающий характер. Но права на такие высказывания у неё всё-таки, пожалуй, нет.

Резеда будто услышала этот внутренний разговор.

– Маш, поговори со мной! Я понимаю, мы с тобой не близкие подруги, не родня. Тебе, может, не с руки в это во всё вмешиваться и голову себе ломать над моими обстоятельствами. Но так получается, что мне больше не с кем это обсудить, а обсудить и хочется, и, чувствую, что надо. Мне очень нужно услышать мнение постороннего здравомыслящего человека. А в твоём здравомыслии я всегда была уверена. Да и психолог ты, к тому же, к кому, как не к тебе, мне проситься душу излить.

Минут через 15, после уже куда более откровенного разговора, нынешние обстоятельства Резеды стали Маше примерно ясны. Резеда была уверена, что Пётр устал от жены инвалида. Как и в том, что он, видимо, тянул свою лямку из чувства долга, которое у него было весьма и весьма развито. Но Резеда ощущала, что отношение к ней как к жене, женщине у него отсутствовало. Было, да сплыло. Да и то сказать, трудно сохранить таковое отношение к телу, которому ты меняешь памперсы и ставишь клизмы. Период памперсов и клизм, конечно, уже прошел, но инвалидность то сохранялась, как и прежние воспоминания.

Будучи порядочным человеком, Петр, конечно, молчал, достойно тянул свою лямку добытчика тире сиделки. А тут еще Фатима, ровесница Резеды. Стройная, хозяйственная, услужливая, тихая. И, главное, здоровая! Всё время рядом, приготовит, поможет, подаст, принесет, пожалеет. Ну, и имеющаяся склонность у Петра к женщинам восточного типа тоже тут свою роль сыграла. Вот и стала Резеда замечать их взгляды друг на друга, новое молодое электричество в воздухе этой квартиры, давно пропахшей лекарствами. Но упрекнуть Петра не в чем, она уверена. Он вел себя достойно, не давая оснований в чём-то себя упрекнуть или обоснованно заподозрить.

Резеде бы тут расстроиться, конечно, заревновать. Но тут очень кстати подвернулась история с Николаем, её нечаянная влюбленность. Онлайн-возлюбленный не видел её вживую, ему были отправлены только тщательно подобранные Резедой фото, прошедшие жёсткий фильтр фотошопа. Таким образом, Николай не относился к ней как к инвалиду, читай – безногой бабе средних лет, которая без помощи постороннего человека и в туалет сходить не может, а не то, что какие-то другие женские функции исполнять. Хотя она ему написала про свои проблемы.

Резеда говорила очень страстно, очень убедительно. О том, например, что её очень собирает это внезапное чувство к мужчине, мобилизует. До появления Николая она почти смирилась уже, что доживать ей, сколько жизнью отпущено, чуркой безногой. А тут вдруг какой-то стимул дополнительный появился бороться. А тут, кстати, и Вэй, ее массажист китайский, идею с поездкой ей подал. Здесь, в России, ей сложно помочь, не удается использовать все возможности китайской медицины. Есть центр в Гуанчжоу, где занимаются как раз такими проблемами, пациентами-послеинсультниками, он отсылал туда документы Резеды – они готовы взяться за неё и попробовать помочь.

– Резеда, а если не получится? Ну, вылечиться. Вот проживешь ты там полгода-год, потратишь всё, что выручила за квартиру. А если не выйдет из этой затеи ничего? Не дай бог, конечно. Я тебе от всей души желаю выздоровления и пальцы за тебя крестом буду держать, чтобы все удалось. Но всё-таки? Ты думала об этом? Что ты будешь делать в таком случае?

– Не знаю, Маш. Не знаю, что буду делать. Меня родня в Уфу к себе зовёт. Там тетка бездетная по матери. Говорит, приезжай, будем вместе доживать. Других вариантов нету. Но я верю, вот прямо чувствую, что всё получится, и я встану на ноги!

– Скажи, а чья эта квартира? Ну, вот эта, где мы с тобой сейчас находимся?

– Моя. У Петра нет своего жилья. Он квартиру свою продал, когда мы агентство моё начинали. Кризис же был. И у него плохо дела шли, и мне какой-никакой стартовый капитал нужен был для открытия дела. У него она небольшая была, в пятиэтажке на окраине. Мы её продали, как раз хватило все дыры заштопать. А в эту переехали.

Сказать-не сказать. Резеда, конечно, просила об откровенности. Но всё же… Врожденная Машина деликатность всегда мешала ей в таких сложных беседах.

– Послушай, Резеда. Подумай как следует, ещё и ещё раз подумай, прежде, чем решишься. Мужик пошел на такие жертвы ради тебя. И квартира продана – выстави ты его сейчас отсюда, в связи с продажей, – он бомж. И в самый трудный момент твоей жизни рядом с тобой был именно он, а не Николай этот. Такое не забывают. Чувства друг к другу в течение жизни меняются, никто не живет годами в свежей романтике влюблённости. Так что то, что ваши отношения с Петром изменились, это, возможно, следствие вовсе не инсульта, а просто того, что ваши чувства вышли на другой уровень.

– Я думаю, Маш, я думаю. Поверь мне. Я целыми днями тут лежу и думаю. Но я всегда доверяла своей интуиции, именно она меня вперед по жизни и вела. А что мне подсказывает сейчас моя интуиция – я тебе уже рассказала. Но что-то теперь я этих подсказок и сама боюсь, понимаешь ли…

Поневоле Маша стала сравнивать истории Анны со Славой и Резеды с Петром. Надо же, как интересно. Одна женщина себе мужика покупает и деньгами около себя держит – полноценная, успешная, здоровая. Вторая – немолодая, очень условно симпатичная, полупарализованный инвалид, а в мужиках копается: и муж тебе, и онлайн-возлюбленный. Как так получается? И от чего это зависит? Не гармоничные пары ей надо было искать, не это главный и самый важный вопрос. Надо было искать ответ на вопрос «как стать успешной женщиной» ну, или мужчиной. Не в рабочем, социальном плане. А в самом что ни на есть важном – женском или мужском. Как стать счастливой женщиной и как стать счастливым мужчиной. И без вот этой вот дешёвой сублимации: ах, мне не нужна любовь, я всего себя отдаю работе. Некому тебе себя отдавать, вот и придумывают глупости.

Напрасно Резеда на неё надеялась и совета от неё ждала. Нечего ей посоветовать. Не понимает, похоже, Маша ничего в этих вещах. И список «этих вещей» очень длинный, на самом деле: можно ли жить в семье без любви? Не грех ли заменять любовь благодарностью или осмотрительностью? Чем можно жертвовать ради другого человека, а чем – нельзя? И, пожалуй, главный вопрос, ответа на который Маша не только не находила пока, но даже не знала где искать – что такое настоящая любовь? В качестве ответа на все эти вопросы у Маши на руках – только набор чужих сценариев. В этой борьбе, похоже, каждый сам за себя и в соответствии со своим жребием.

* * *

Эти мысли продолжали кружить в Машиной голове и на следующий день с утра, пока она разбирала накопившиеся в почте письма. Телефон зазвонил очень неожиданно, резко вырвав ее из задумчивости, так, что она даже несколько разозлилась. Скосив глаза на экран смартфона, она увидела, что звонит Геля – значит, надо ответить:

– Чего тебе?

– Какая ты сегодня некуртуазная, – недовольно фыркнула в трубку Геля. – Где вежливость то, хотя бы дежурная?

– Ага, щас только кринолины по оттоманке расправлю и книксен тебе запилю, – не осталась в долгу Маша. – Чего хотела то? Я тут в задумчивом миноре, а ты меня отвлекаешь.

– Мне тебя сегодня сильно не хватает.

– Это сейчас была вежливая фигура речи или случилось чего, тебе помощь нужна?

– И фигура, и случилось. В обед будешь в офисе? Я заеду поговорить? Помощь нужна, в основном, интеллектуальная.

– Буду. Рада, что мой интеллект тобою высоко оценен. Давай, приезжай, короче. Все нормально у тебя? А то такая таинственность, намеки – «случилось» там у нее чего-то.

– Да не переживай. Не во мне дело, у родственников проблемы, я посоветоваться хочу.

Кстати, всего одно интервью только осталось, с Маратом, мужем Кати. И надо будет Виталию звонить, журналисту. Встретиться, отдать записи разговоров с парами. Сильно сомнительно, что ему это поможет в написании материала. Но мало ли. В конце концов, она не журналист, ему, может, виднее.

Интересно, а смогла бы она свести эти рассказы в какой-то связный текст? Наверное, должна быть какая-то центральная идея, или вывод. Что-то такое, что могло бы объединить рассказы этих совершенно разных людей в одно общее целое. А что это может быть? Может, любовь? Они все видят в своих отношениях любовь, говорят о любви, задумываются, можно ли назвать любовью и счастьем те отношения, что царят у них в семьях. Именно поэтому вопросы Маши на эту тему совсем не ставят их в тупик – судя по всему, они и сами об этом размышляют.

Или, может, общая и центральная идея всех этих разговоров – это судьбы, сценарии? Дороги, так сказать, которые мы выбираем? И насколько сами, самостоятельно мы делаем этот выбор? Или это всё рок, судьба, фатум? И трепещи не трепещи, старайся не старайся – всё уже выбрано за тебя, где-то там, наверху? Тогда не стоит тратить усилий на борьбу с собственным жребием. Но верить в это не хочется. Если это так – то жить не интересно. Человек – не трамвай, чтобы ехать четко по данным рельсам. Как бы узнать правду, как же оно на самом-то деле?

Забавно, как все по-разному представляют себе любовь. Маша стояла у окна, пила кофе из любимой кружки с влюбленными бегемотиками (кругом любовь, что ты будешь делать!) и смотрела на крыши родного города.

Вот, например, взять какого-нибудь инопланетянина, с Тау Кита или Альфы Центавра. И показать ему все эти семьи по очереди, и сказать: смотри, это всё любовь? Он, наверное, в ответ вытаращит свой единственный зеленый глаз на ложноножке и скажет: фигассе! Да нет никакой любви, фигня это всё какая то на постном масле! Нет, про масло он, наверное, не скажет. Вряд ли на Тау Ките есть постное масло, и на Альфе Центавра тоже вряд ли.

А Маша бы ему в ответ сказала: сам ты фигня на постном масле! Циклопа мы не спрашивали ещё про любовь! Чего-то прямо аж разозлилась она. Сама придумала, сама разозлилась. Она, может, только-только про любовь понимать начала, так, как не понимала всю свою предыдущую жизнь. Что любовь – это не всегда карамель и романтика. Не всегда это благородные порывы, букеты в утренней росе и рука-об-руку-волосы-назад к закату, или рассвету. Главное, наверное, это чувство единого целого, внутреннего понимания, что – пара, семья, потерять друг друга очень страшно, и слава богу, что удалось найти, могли бы пойти по разным дорогам и разминуться. А букеты и закаты с карамелью – это уже опционально, может быть, а может и нет. Это когда партнер – как рука или нога, кусок тебя. «– Любите ли вы свою ногу и как сильно? – О, я ещё не задумывался. Но точно люблю. И точно не готов потерять». И в этом смысле она молодец. Не зря все эти годы работала. Медаль на грудь повесить себе вполне можно.

Вообще ужасно всех жалко. И мужчин, и женщин. Детские психологические травмы, не изжитые к такому взрослому возрасту, комплексы, страхи…Это как невозможность вдохнуть полной грудью – невозможность жить полной жизнью, не вырывая из неё окровавленных кусков. И идешь такой по жизни, весь в келоидных рубцах, глаз косит, нога приволакивается – и радуешься жизни остатками организма.

Хотя, и сама Маша не без проблем, не без внутренних шрамов и увечий. Иначе бы трудностей с устройством личной жизни у неё бы не было. И такого количества неудачных попыток её устроить – тоже. Поневоле пожалеешь, что не буддист и не веришь в несколько реинкарнаций на этой планете. А как было бы хорошо: впитав весь опыт первой жизни, всю мудрость и знания, выйти второй раз на старт уже с такой форой! И уж там показать всем, что мы ого-го как можем!

Геля приехала в обед, как и обещала. Маша решила сразу перейти к деловым вопросам:

– Ну, рассказывай, что там у тебя стряслось.

– Фейхельбаумов моих помнишь? Ну, друзья родителей моих, из Коробчевска, мы еще с Генкой к ним в Израиль несколько раз на отдых ездили? Потом мы с тобой их младшую, Стефанию, тут в Москве присматривали, пока она по контракту в Европу не уехала? – начала издалека Геля.

– А, ну да, припоминаю что-то такое. И Стешу помню, конечно, да. Красивая девочка, с удивительной внешностью – какая-то, как Мила Йовович из «Пятого элемента», представительница внеземной цивилизации прямо. И что, что там не так?

– Проблемы у них. Вернее, не у них самих, а у сына их, Матвея. Он сейчас, оказывается, в России. Натворил чего-то, какая то мутная финансовая история – они мне по вотсапу звонили, связь была не очень. Поняла только, что там проблемы и что нужна наша помощь.

– Это про него ты мне рассказывала, что парень с детства с наклонностями Остапа Бендера? – начала что-то такое припоминать Маша.

– Ну, да. Но такого Бендера, образованного и продвинутого, – подтвердила Машины догадки Геля.

– Так, и чем я тебе могу быть полезна?

– Понимаешь, они мне телефон его дали. Я позвонила в выходные, такой странный разговор произошел. Сначала Матвей этот вообще отрицал, что с ним что-то не так и очень натурально удивлялся моему звонку и вопросам. Но тут же положение, сама понимаешь, какое, не могу же я тёте Вере и дяде Георгию сказать, что все нормально – я ему звонила, и этим ограничиться. Они беспокоятся, переживают, им подробности нужны.

Тогда я стала на него немножечко наседать – он сдался, рассказал мне про какой-то свой проект, по описанию, очень похожий на финансовую пирамиду. И подтвердил, что да, правоохранительные органы им здорово заинтересовались. Я, естественно, попросила подробностей, но он сказал, что разговор не телефонный. Договорились, что я к нему приеду, в Электрозаводск, пообщаемся. Я хотела тебя попросить со мной съездить, как-то мне одной сильно неуютно. Генку просить не хочу, толку от него никакого. Только ныть всю дорогу будет «ну, всё уже? поехали домой?». Пусть лучше дома с детьми останется. Съездишь, Маш, а?

О, снова Электрозаводск. Ей же как раз туда еще раз надо, вспомнила Маша, еще же одно интервью осталось, с Маратом, мужем Кати. Очень кстати всё складывается. И Геле помогу, и с Маратом встречусь, обрадовалась Маша.

– Да не вопрос, поехали. Только давай как можно быстрее. Я со своими интервью почти закончила, собираюсь уже вскоре к врачу. А там ведь по-разному может сложиться. Вдруг скажут: срочно на операцию? И не получится у меня тебе помочь.

– Ого. И как поездила? Услышала, что хотела? – заинтересовалась Геля.

– Гель, давай не сейчас. У меня пока внутри по этой теме всё очень смутно. Вот разберусь, хотя бы сама с собой, – тогда и поговорим. Или, если хочешь, я тебе диктофон дам, сама всё послушаешь, к своим собственным выводам придёшь.

– О, нет, упаси господи! Вот я ещё всем этим себе голову не забивала. Я и тебе советовала, если помнишь, в эту историю не ввязываться. Чую, по твоему виду и голосу, что ты не особенно удовлетворена. А я уж тем более тратить на это времени своего не буду. Я тебе и тогда говорила, и сейчас повторю: нам с тобой клиенты деньги платят за то, чтобы мы им подыскивали кандидатов на знакомство. А уж каким будет это знакомство, на одну встречу, на пару месяцев или лет, или на всю оставшуюся жизнь, – это не наше с тобой дело, не мы это решаем и денег за это не получаем, это уже на совести клиентов. Тебе просто, по-моему, страшно на операцию ложиться и ты себе придумываешь всякие поводы, чтобы оттянуть этот момент.

– Ладно, Гель, закрыли тему. Я с этим всем сама как-нибудь разберусь, – в этот момент почему-то отчетливо вспомнился разговор с Гришей и зачем-то выданная ему Гелей информация о проблемах с Машиным здоровьем. – Ты мне лучше скажи, адвокат тебе не нужен? А то, может, нам сразу лучше с адвокатом туда ехать, чтобы времени не терять? Я могу попробовать организовать.

Кстати, отличный будет повод с Ильей встретиться. Маша поймала себя на этой мысли и смутилась. Даже, кажется, покраснела, так загорелись у нее щеки. Вот еще не хватало, мужика выцеливать и на встречи набиваться. Ну, Геле ведь и вправду нужна помощь, с другой стороны.

– О, было бы очень кстати. Нас в семье как-то бог миловал, не были-не привлекались. Я уже себе голову ломала где бы адвоката хорошего взять. Так что здорово, спасибо тебе, давай, договаривайся. Родители Матвея мне уже небольшую кредитную линию по этому поводу открыли, так что вполне могу нанять адвоката для выездной консультации. Ну, а как там дальше будет и что понадобится – решать будем по итогам этого визита.

– Договорились. Я сегодня же с ним созвонюсь.

– Ты мне расскажи, что и как у тебя со здоровьем? – сменила тему Геля. – Какие новости?

– Да нет никаких новостей пока, – Маша поморщилась, так ей не хотелось пока ни с кем обсуждать эти вопросы. – Пойду вскоре к врачу, к твоей этой Маргарите Борисовне, сдаваться – прямо вот на следующей неделе, после выходных, и пойду. Ну, и далее по плану. Пока я и сама не знаю, что и как, но вскоре всё прояснится.

Геля помялась на пороге.

– Ты, может, смеяться будешь. Но хочешь я тебе телефон там женщины одной, свекровь моя чуть что всегда – только к ней. Очень сильный экстрасенс! А?

– Ну да, это моё любимое: потомственная мутновидящая, сниму сглаз, венец, порчу и ваши последние штаны! Спасибо, не надо. Иди уже!

Геля, слава богу, не стала настаивать:

– Ну, ты держись! Мне пора, Варьку из сада забирать надо. Звони!

И с этими словами она убежала.

* * *

Илья явно обрадовался Машиному звонку и легко согласился съездить с ней в Электрозаводск, попробовать помочь Гелей. Сказал, что после Машиной помощи ему в ветклинике он перед ней в большом долгу. Маша посмеялась, вспомнив про борьбу за яйца Мимино: до чего же мужики смешными могут быть! Договорились ехать вместе. Илья собирался взять машину отца, предложил заехать за Машей с утра пораньше и потом сразу в путь, за город.

В ожидании этой поездки Маша решила покопаться в интернете – вдруг да есть там что-нибудь про эту историю, с тамошней финансовой пирамидой и приключениями Матвея. И, оказалось, что оно так и есть, довольно много постов в соцсетях, ссылок, новостей.

Материалы в сети очень разнились по тональности между собой. В некоторых из них Матвея Фейхельбаума сравнивали с Мавроди, а его проект, «Фонд роста ваших капиталов», соответственно, с печально известным «МММ». Кто-то, как правило, частные лица на своих страничках в соцсетях, наоборот, писал о том, «что руки прочь от Матвея и его проекта», рассказывая, как круто удается заработать. Сухие новостные сводки сообщали, что на основании нескольких заявлений в правоохранительные органы начали проверки всех обстоятельств дела.

Больше всего Машу, среди всего найденного в сети, тронула история некоей Полины. Один из опубликованных в местных СМИ материалов содержал в себе истории нескольких вкладчиков «Фонд роста ваших капиталов», рассказанных ими от первого лица. Так вот, одна из пострадавших – молодая женщина с сыном-инвалидом на руках. Ей была необходима большая сумма денег на операцию. Часть суммы у неё уже была, пожертвовал благотворитель. Но этих денег хватало лишь на операцию сыну Полины, но не хватало на также необходимую реабилитацию. И Полина решила отдать деньги в пирамиду Матвея для того, чтобы сумма увеличилась, и ее хватило бы на всё необходимое. Далее, предсказуемо, сумма не то что не увеличилась – она вообще сгорела в недрах пирамиды. Документально все было устроено Матвеем так, что не подкопаешься практически, деньги передавались пострадавшими добровольно, гарантий финансового успеха никто не давал.