Текст книги "Жизнь в ожидании счастья (СИ)"
Автор книги: Галина Евстифеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
– Да какое теперь дело спал ты с ней или нет? Кому это интересно? – отрезал Денис Владимирович, – собери свои сопли в кулак. Не хватало еще, чтобы это вышло за пределы семьи. И только попробуй мне запить!
– Брат, ты, как обычно, прав, – понурив голову, согласился Валерий Владимирович, – развели мне тут хренову Санту-Барубару, оба сына и так разочаровали в один день! Что за жизнь! Ни минуты покоя!
– А вам, – Денис посмотрел на чету Ковалевых, – надо успокоиться. Сделала нам ваша дочь подарочек, но что об этом говорить!
– Он же её убил, – заплакала Светлана Александровна, – я ведь никогда этого не прощу, ни ему, ни себе, что заставила Лику за него выйти, она же не хотела…
– Черта с два она не хотела! – встрепенулся Андрей, – хотела, как миленькая, вцепилась в меня мертвой хваткой. До свадьбы была вся такая из себя, сплошная невинность, а потом с моим же братом трахалась!
И зять с тещей сцепились снова к вящему неудовольствию Дениса Владимировича, от них не отставал Дмитрий, пытаясь доказать, что никогда ничего с Ликой не имел. Светлана Александровна плакала, Вячеслав Олегович сидел, будто не замечая ничего вокруг, с серым от горя лицом. Лиза затаилась в своем кресле, самые страшные её догадки сбылись. Андрей никогда не простит Диму даже за подозрение, что тот был любовником Лики. Маргарита сидела прямо, не обращая внимания на крики и ругань, она винила себя во всем случившемся, она должна была видеть, что сестра несчастна, должна была ей помочь вырваться из несчастливого брака. А она всё это время думала лишь о себе, о своём горе.
И лишь Стас Макаров бесстрастно наблюдал за всем происходящем в гостиной Соколовых, меньше всего думал о погибшей Лике. Все его мысли были заняты тем, как выпутаться из этой передряги, как сохранить своё место, ведь после такого скандала ясно, что Андрея снимут с должности директора Департамента. А уж кресло губернатора Соколову и вовсе не светит. Что же ему делать? К кому податься? Может, к власти снова придёт Дзюба? Хотя вряд ли, скорее всего, посадят кого-то из Москвы, если местные так облажались. Стас прихлебнул коньяка из стакана и начал прикидывать, как бы ему тихонько отсидеться какоё-то время, чтобы решить к кому прибиться. Да это, пожалуй, самый верный выход, Макаров выпил еще и обнаружил, что стакан пуст, налил себе еще порцию коньяка. И тут его взгляд упал на Лизу, ну что ж, видимо, пришла пора продать не только душу, но и тело.
ГЛАВА 15
Тот вечер был бесконечно печальным и длинным. Никогда до этого и никогда после того вечера не видела гостиная дома Соколовых таких безобразных сцен. Крики, угрозы, обвинения сыпались одно за другим, вот только Лику это вернуть не могло, да и сложившееся плачевное положение поправить было тоже не в силах. Около 10 часов вечера Дима понял, что больше не может выносить слёз Ликиной матери, вздохов и причитаний своей собственной матери, пустых упреков Андрея, которому не давала покоя мысль, что жена была или могла быть ему не верна. Это всё было мелко, пусто, пошло и бесполезно. Как они все не понимали, что она, оказывается, стояла на краю пропасти и все окружающие только подталкивали Лику упасть. Даже он своей навязчивой любовью, просьбами, мольбами. А Лике была нужна просто надежда, поддержка, участие.
Дима тихонько вышел из комнаты никем не замеченный, обе семьи обсуждали предстоящие похороны Лики. А он не хотел, не желал принимать участия в этом фарсе. Для него Лика всегда будет жива, Дима не желал видеть её мертвой, в гробу с разбитым лицом, предоставленном на всеобщее обозрение, обложенной церковными тряпками, чужой и холодной.
По пути на второй этаж, он остановился в холле возле столика, на котором стояла фотография жены Андрея с черной ленточкой сбоку. Лика была запечатлена в саду, бледно-розовое платье ей шло, подчеркивая свежесть лица, красоту светлых волос, солнце золотило её щеки, девушка улыбалась, но глаза были печальными. Если бы фото выбирал Дима, он никогда бы не остановился на этом. Дмитрий выбрал бы фото, где Анжелика смотрела в объектив фотокамеры пронзительно, цепко, обернувшись через плечо. Но странным образом этот взгляд вкупе с нежной внешностью Лики давал потрясающий эффект, фото вышло запоминающимся и необычным. Его сделал именно Дима около двух лет назад, когда Лика еще шарахалась от него, как черт ладана. Но семья выбрала сахарно-ванильное изображение милой девчушки, которую никто из Соколовых так и не потрудился узнать поближе.
Небрежным жестом Дима опустил фото с лентой изображением вниз и поднялся наверх, где располагались спальни. Не задумываясь, он толкнул дверь в спальню брата, включив свет, Дмитрий огляделся. Комната была прибранной, ни одна вещь не лежала на спинке кресла, на туалетном столике все было разложено в ряд. Выдвинув ящик столика, Дима увидел шкатулку, поставив её на стол, он распахнул деревянную коробку. В ней, извиваясь кольцами, лежала жемчужная нить, рядом покоились серьги из того же набора, в углу сверкало зеленым цветом изумрудное кольцо, рядом с ним играл красным рубиновый гарнитур. В другом уголке шкатулки сиротливо лежал золотой крестик, он был скорее мужским, чем женским, никакого тонкого кружева по краям, просто четкие линии. Но Дима точно знал, что этот крестик принадлежал Лике, она часто носила его, мужчина протянул руку и зажал украшение в кулаке. Торопливо поставив шкатулку на прежнее место, он покинул спальню брата.
Миновав несколько комнат, Дима распахнул дверь в свою комнату. Там, запершись, он кинул пиджак на кресло, стянул рубашку через голову и, расстегнув цепочку, повесил на неё второй крест. Никогда он не снимет эту память о Лике, теперь он всегда будет носить два распятия. Отныне Дима будет обманывать себя, думая, что носит с собой частичку Лики, и дух девушки будет с ним, рядом, оберегать его.
Дмитрий устало опустился на кровать, закрыв лицо руками, он несколько минут сидел неподвижно, затем опустив руки, он заметил, что из кармана пиджака торчит край бумажного листка. Протянув руку к креслу, мужчина достал из кармана сложенный вчетверо листок бумаги. Странно, он точно помнил, что его туда не клал. Развернув листок, Дима увидел, что это письмо, последнее письмо Лики, единственное адресованное ему. Судорожно сглотнув, он принялся читать:
«Дима, я долго собиралась для того, чтобы написать это письмо, чтобы с тобой попрощаться. Я старалась никогда не выделять тебя, не показывать как ты мне дорог, как я ценю тебя и твоё отношение ко мне, но иногда ты это всё-таки замечал. Несмотря на все мои старания. Я знаю, я это чувствовала.
Мне жаль, что всё так вышло. Когда ты говорил, что если бы мы встретились раньше, если бы всё было иначе, я всегда тебе отвечала, что это – бред и чушь. Но ты был прав, если бы я встретила тебя раньше. Если бы всё было иначе…
Но вышло так, как вышло. Я надеюсь, что когда ты найдешь это письмо, я уже буду мертва. Это было для меня нелегким шагом, поверь мне. Но жить, как я жила, я больше не в силах. Мне нужно было вырваться из всего этого ужаса. А вырваться я могла лишь так. Андрей всё равно не дал бы мне жить спокойно, я всегда боялась бы, что встречу его вновь. Так и жила бы с оглядкой, а я не могу так больше, просто не могу. А развестись с ним было нереально, твой отец, дядя, все надавили бы и Андрей просто запер бы меня в доме, в этом ненавистном доме, где все несчастны.
А еще я не могла допустить, что Андрей стал губернатором, именно поэтому я так громко обставила своё самоубийство, я понимаю, что это, возможно, было не лучшим выходом, но, надеюсь, что после такого скандала Андрея не назначат. Хотя, конечно, твой отец и Денис Владимирович, как могут, замнут его. Но что будет, то будет. Я уже никак не смогу повлиять на события. Что я могла, я сделала.
Я хочу сказать тебе, что всё, сделанное мною в этот день, только моё решение, и ты не мог повлиять на это. А еще я хочу, чтобы ты был счастлив. Ты столько раз поддерживал меня, помогал не сойти с ума в этом доме. Ты – хороший человек, пусть это не всегда видят остальные, но я это знаю, чувствую. Ты – замечательный и очень добрый. Спасибо тебе, что ты такой, что я таким тебя узнала.
Говорят, что мертвые всегда среди живых, если это правда, то я стану твоим ангелом-хранителем, если смогу после того греха, что я сегодня совершила. Я буду молиться за тебя. А ты хоть иногда вспоминай меня.
Прощай, твоя Лика.
P . S . Целую тебя».
Дима медленно встал, подошёл к платяному шкафу и достал с нижней полки обувную коробку. Небрежно отбросив крышку, он вытащил из правой туфли маленькую бутылку коньяка, которую смог утаить от вездесущей матери и экономки. Отвинтив крышку, он с наслаждение втянул в себя острый спиртовой запах, затем сделал небольшой глоток. Ему просто необходимо было успокоиться, иначе он сегодня станет братоубийцей.
***
Лиза, обняв колени руками, сидела на краю кровати, думая о Лике. Почему она не видела, что невестка несчастна настолько, что готова покончить с собой? Ведь изо дня в день они были рядом, сидели в гостиной, перебрасываясь ничего не значившими словами, Варя не отходила от Лики ни на шаг, а она так и не заметила, не захотела увидеть, узнать, каким человеком была жена Андрея. Теперь вот покойная.
Как страшно! Вот, живёт человек, что-то делает, о чём-то мечтает и раз не стало его. И ведь забудут все, кроме Димы. Лиза с отвращением вспомнила сцену, что произошла вечером в гостиной, ужасно, поистине ужасно. Братья сцепились между собой, колотя, друг дружку из-за Лики. Бедный Дима, Андрей скоро всё забудет, а вот младший брат будет помнить это всегда. Он ведь так любил Лику, и теперь может с легкостью уйти в очередной запой или еще хуже сесть на иглу в поисках призрачного облегчения страданий. А если однажды умрет она, Лиза, то никто не будет помнить о ней, так как Дима о Лике, никто не станет её так оплакивать.
Лиза заставила себя встать, приняла горячий душ, в надежде, что он поможет ей немного расслабиться и уснуть, но этого не произошло. Она ворочалась с боку на бок, мысли о Лике всё не шли из головы. Наконец, устав от попыток уснуть, Лиза поднялась с кровати, накинула легкий халатик и вышла из спальни. Она хотела спуститься на кухню выпить чаю с печеньем, может, это поможет прогнать бессонницу. Стараясь двигаться бесшумно, Лиза прошла мимо закрытых дверей спален второго этажа, света нигде не было. Зайти бы к Диме, узнать как он, но, может, брат спит, не стоит его будить.
По пути на кухню, девушка увидела свет, льющийся из приоткрытой двери кабинета, заглянув туда, она увидела, что Стас и Андрей сидят друг напротив друга в кожаных креслах и пьют коньяк. Лицо брата отекло, правый глаз заплыл, царапины обработаны йодом, Лизе было неприятно смотреть на него. Как не старалась она выгородить Андрея, но почему-то Лизе верилось в истинность слов Лики, в реальность той ужасной сцены, что она наблюдала, когда брат пинал ногами тело жены.
Лиза незамеченная Макаровым и Соколовым проскользнула мимо кабинета и прошла на кухню, где все сверкало хромированными поверхностями. Вскипятив чайник, Лиза заварила себе чашечку зеленного чая и достала вазочку с печеньем. Вздохнув, она подумала, что любовь Вари к печенью та унаследовала от матери.
Подобрав ноги под себя, Лиза не спеша потягивала горячий чай и думала о Лике. Мысли о покойной жене брата никак не шли из головы. Внезапно в коридоре раздался шум нетвердых шагов и на пороге кухни возник Макаров. Пиджак его серого костюма был оставлен, наверное, в кабинете, впрочем, как и галстук, рубашка была наполовину расстёгнута и с одного бока вылезла из-под пояса брюк.
– О, Лиза, ты, что не спишь? – Стас остановился возле огромного стального цвета холодильника, привалившись к нему левым плечом.
– Уснуть не могу, – ответил девушка, глядя на Макарова, какой же он был красивый даже пьяный. Черты лица были расслаблены, жесткая линия рта стала мягче, притягательнее, а синие глаза были полуприкрыты, будто яркий свет кухни стал для них невыносим.
– Уууу, – протянул Стас, словно это объясняло всё.
– У меня из головы Лика не идет, – прошептала Лиза, выпрямляясь на стуле, опуская поджатую ногу на пол, где та быстро нырнула в спасительно тепло тапка.
– Вот дуреха же, – сказал Макаров и Лиза не поняла к кому именно относилось это высказывание толи к ней, что не могла уснуть, толи к Лике.
– Я ведь не замечала, ничего не видела, а она была так несчастлива….
– Она была просто дурой. Нашла тоже мне время…, – он рассеяно провел рукой по волосам, взлохматив их, и став еще притягательнее.
– Стас, как ты можешь так…
– А что такого? Теперь твой брат не станет губернатором, я не стану его замом и все из-за какой-то сучки, – мужчина выругался.
– Но он же бил её, ты же видел это видео…, – пробормотала девушка.
– Но не убил же? Потерпела бы еще немножко, ох не вовремя всё это, не вовремя, – Макаров сокрушенно покачал головой.
– Как ты можешь быть таким жестоким? – спросила Лиза.
– Жестоким? Я? Да, я жесток, потому что знаю эту суку-жизнь, потому что нюхнул пороха, потому что сам пробивал себе дорогу. Тебе не понять этого, добрая девочка Лиза. Ты же никогда ничего не видела, всю жизнь живёшь себе в стеклянной клетке и довольна этим. Папа всё сделает ради Лизочки, ей и напрягаться не надо. Лиза хочёт новую игрушку? Не проблема, где же блюдце с голубой каемкой? – он усмехнулся, изображая поиски упомянутого блюдца.
– Стас, мне не нравятся те вещи, что ты говоришь, – Лиза встала и отнесла чашку в раковину.
– Не нравится? Почему же? Это правда, я долго шёл к креслу зама губера и всё потерял из-за этой дуры Лики. Это не справедливо, но жизнь несправедливая штука, только тебе этого не понять, у тебя всегда всё было, чтобы ты не захотела, Лиза, – в его голосе слышалась горечь.
– Не правда, у меня было не всё, – Лиза подошла к Стасу.
– Да, конечно, тебе не достался только я, – горько ухмыльнувшись, бросил Стас.
– Стас, …
– Что? Я сказал неправду? Я же видел, как ты смотришь на меня, эти твои взгляды мне поперек горла стояли. Будто я не мужик, а кусок сладкого торта. Поверь, это не самое приятное чувство, – кривая ухмылка кривила красивые губы.
Лиза в ужасе отшатнулась от него, попятившись, она уперлась в обеденный стол. А Макаров пьяно засмеялся, будто было в этом что-то смешное или забавное, и двинулся к ней.
– Ну, что? Хочешь, чтобы я тебя трахнул? Ну, трахну, тогда ты успокоишься? Или лучше не успокаивайся, кто знает, как оно будет дальше, нужна ли ты мне будешь? – Стас пьяно покачивался, задумчиво глядя на девушку.
– Стас, ты пьян, – выдохнула девушка.
– Ну, да пьян, тебе же всегда везёт на пьяных мужиков, Лиза, тебе не привыкать, – он схватил её за локоть, притягивая к себе, и уткнулся носом в тепло девичьей шеи.
– Стас, не надо…
– Что не надо? Не хочешь? – Макаров удивленно поднял голову, – или ломаешься, цену себе набиваешь? Только затея эта, Лиза, зряшная. Ну, если не хочешь, так и скажи, я уйду. Но ты будешь молчать, ты хочешь, чтобы я тебя трахнул, и, знаешь, я сегодня не против это сделать.
Лиза, ошарашено глядя на Стаса, молчала, она не могла произнести и слова. Ей не верилось, что её мечта, наконец, становится былью, что вообще это происходит с ней. Неужели Стас обнимает её, и это его руки шарят по её телу? Лизе казалось, что она спит и видит сон, прекрасный, ослепительно яркий, так похожий на её мечты. И когда Стас выключил свет на кухне, оторвавшись от девушки лишь на секунду, Лиза сама шагнула к нему, в попытке удержать, прижать к себе и никогда не отпускать. Он только засмеялся и, покачнувшись, уткнулся носом в шею девушки, руки Макарова небрежно гладили бедро Лизы. Стас подтолкнул девушку к столу, заставляя сесть на него, разводя колени легким касанием руки, заставляя Лизу сладострастно вздыхать и шептать его имя в темноте кухни.
ГЛАВА 16
На следующее утро Лиза встала поздно, она была невероятно, пугающе счастлива, но при этом её неотступно преследовало чувство вины из-за того, что их со Стасом сблизила смерть Лики. Как же это страшно, жена Андрея только вчера так трагически ушла из жизни, а сегодня Лиза не может ни о ком думать, кроме Стаса и их близости. Никогда больше она не сможет заходить на кухню без волнения, всю жизнь этот стол будет напоминать ей о самых прекрасных минутах в жизни. Лиза одернула себя, прекрасных минут со Стасом у них еще будет много, бесчисленное количество. Несмотря на то, что Макаров оделся и ушел, не сказав Лизе и слова, оставив её полулежать на столе, раздетую и задыхающуюся от счастья, девушка не придавала этому значения. Он был просто пьян и всё, а от выпившего мужчины особой галантности ждать не стоит.
Позавтракав, Лиза решила найти Диму, чтобы узнать как он. Она шла по комнатам в надежде увидеть его, сидящего где-то у окна, но брата нигде не было. Остановившись посреди малой гостиной, Лиза вдруг вспомнила тот разговор с Димой о Стасе, тогда брат сильно обидел её, в ту ночь она плакала, размышляя над услышанными от него словами. И вот теперь Лиза точно знала, что брат был не прав, в его циничных рассуждениях не было и доли истины. Стас наконец-то разглядел в ней женщину, красивую и желанную, её мечты, наконец-то, исполнились.
Бросив взгляд на окно, девушка увидела знакомую фигуру в беседке. Поспешно выбежав из дома, она добралась до садового домика за считанные минуты. Дима сидел за столом, задумчиво глядя куда-то вдаль, размышляя о своём и прихлебывая из стоявшего на столе стакана, по-видимому, коньяк, в пепельнице дымилась только что затушенная сигарета.
– Дима, – только и смогла сказать Лиза. Брат опять запил, сорвался, всё произошло именно так, как она это и представляла в самых безрадостных фантазиях. Смерть Лики стала для него страшным ударом, можно сказать, даже практически смертельным. Глаза Дмитрия запали, лицо осунулось и приобрело пепельный оттенок. Теперь Лиза точно понимала выражение «посерел от горя».
– Что? – спросил он, поворачиваясь к сестре, лицо его ничего не выражало.
– Ты…, – начала Лиза и замолчала, она держалась за косяк беседки и не могла вымолвить больше ни слова.
– Да, я опять запил. Ты ведь это хотела сказать? Не утруждай себя констатацией очевидного факта, – он демонстративно поднес к губам стакан и отпил из него.
– Дима, – опять прошептала Лиза, – ну как же так? Почему?
– Почему? Да, потому что я так хочу, – резко бросил он. Дмитрий, когда выпивал, становился очень язвительным, резким и грубым, так было всегда, но никогда не смотрел он с такой злостью на сестру, словно загнанный в клетку зверь.
– Это всё из-за Лики? – тихо спросила Лиза.
– А ты как думаешь? – вопросом на вопрос ответил он.
– Я думаю, что да. Я бы тоже сорвалась, если бы Стас…
– Сорвалась? Ты? Не смеши меня, девочка – пай. А этого урода с Ликой и сравнивать нельзя. Сидел вчера, словно член семьи, невозмутимый такой, а сам, поди, прикидывал какими неприятностями ему это всё грозит. Сукин сын!
– Дима, ты не прав. Стас, он – хороший, понимаешь? Просто он не такой, как мы. Он жестче, но ведь это не делает его плохим человеком, – присаживаясь на скамейку, сказала Лиза.
– Да ну, – в голосе Дмитрия слышалась насмешка, – ты опять его защищаешь, как обычно, впрочем. Ты ведь с самого детства всегда была на его стороне. Даже если бы Стас убил, ты бы оправдывала его и говорила, что жертва сама выстрелила в себя.
– Дима…
– Ну, еще скажи, что я не прав. Хотя, по большому счёту, мне всё равно. Мне теперь вообще всё равно, – стакан опять был поднесён к губам.
– Дима…, – снова прошептала Лиза, – не надо так. Прошу тебя. Лику этим не вернешь…
– Ты думаешь, я не знаю об этом? – зло сверкнув глазами, спросил брат, – не надо мне игр в психоаналитика, они у тебя плохо выходят. Врачей-мозгоправов я на своём веку повидал достаточно, и каждый новый глоток приближает очередную встречу с одним из них.
– Ты думаешь, что ты всегда прав? Что ты самый несчастный и обиженный? – в голосе сестры послышался упрек.
– Я вообще ничего не думаю, Лиза. И не хочу думать, – посмотрев на неё пустыми глазами, ответил Дима.
В этот момент из дома выбежала Варя. Розовое платье развивалось на ветру, щеки горели от бега, а в каждом кулачке девчушка сжимала по печеньке. Казалось, что этот счастливый ребенок выбежал совершенно из другого дома, так не к месту была девчушкина радость от того, что она нашла мать.
– Мама, мама, привет, – дочка прижалась к материнскому боку, – дядя Дима, здрасте.
– Здравствуй, Варя, – равнодушно ответил на приветствие Дмитрий.
– Мам, а где тетя Лика? Я её нигде не нашла и почему бабушка плачет? Ты видела тети Ликину фотографию поставили в холле? Зачем? А мою можно так поставить? – вопросы сыпались из ребенка потоком.
– Варя, успокойся, твоё фото там не поставить…, – прижав дочь к себе, ответила Лиза.
– Почему? Я хочу, – перебила мать дочь.
– Потому что Лика умерла, а ты жива, – жестко сказал Дима.
– Тетя Лика умерла? – переспросила Варя, широко раскрыв голубые глаза, не веря услышанному.
– Да, она умерла, – подтвердила Лиза, прижимая к себе заплакавшую дочь и с укоризной глядя на брата.
– Она всё равно бы узнала, – отмахнулся от недовольства сестры Дима, – какая разница как и от кого. Скоро она всё равно забудет, все забудут. Кроме меня.
Он поднялся и нетвердой походкой направился к дому, а Лиза, утешая Варю, посмотрела на стакан, жидкости в нём осталось только четверть, но впервые в жизни девушка захотела выпить. Желание это было таким сильным, что она протянула руку к стакану и сжала его пальцами. Сделав один обжигающий глоток, Лиза закашлялась и Варя, утерев слёзы, испуганно посмотрела на мать. Но та лишь, молча, покачала головой в попытке показать, что с ней все хорошо.
***
Настроение Станислава Макарова было в то утро далеко не таким хорошим, как настроение Лизы. Ему было плохо, чертовски плохо, омерзительно плохо, отвратительно просто. Продолжать можно было до бесконечности. Голова раскалывалась, во рту стоял отвратительный привкус перегара, солнечный свет резал глаза. Как же его угораздило так надраться? О чём он только думал вчера? Видимо, решил оплакать, как следует, свои рухнувшие планы и мечты.
А стоило Стасу вспомнить о Лизе, так и вовсе становилось стыдно и дурно. Девчонка, конечно, сама напросилась, но сам факт, что он с ней переспал, всё только больше запутал. Не то чтобы Стас жалел, нет, просто слишком скоро он это сделал, не обдумав. А это противоречило самой природе Макарова, он не любил спешки и спонтанности, всё должно идти своим чередом. С такой женщиной, как Лиза, надо было всё хорошо спланировать и выверить, если уж и делать подобный шаг, то трезво осознавая, что назад пути нет. Откинув со лба волосы, Стас вздохнул, неужели он теперь привязан к этой женщине – ребёнку? Только этой прекрасной новости ему не хватало для полного уныния.
Не то, чтобы Макаров находил Лизу непривлекательной или некрасивой, так вышло, что Стас, вообще, не находил её какой-либо. Просто девчонка, товарищ детства, сестра друга. А тут он её трахнул и не где-нибудь, а на кухне. Только нажравшись до чёртиков такое можно было совершить! Уж если и связываться с Лизой, так делать это надо было романтично, всё красиво обставив, а не завалив её на обеденный стол. Сейчас, поди, эта дуреха слёзы роняет, что Стасик совсем не принц, оказывается. С неё сбудется, твою мать.
Стас нехотя свесил ноги с кровати и, оглядевшись, понял, что находится в гостевой спальне в доме Соколовых. Нужно было как можно скорее привести себя в божеский вид и отправится выполнять вчерашние поручения Дениса Владимировича. Хорошо, что он записал их, а то побежал бы сейчас, как последний лошара, узнавать, что же ему вчера поручили. Открыв блокнот, валявшийся неподалеку на прикроватной тумбочке, Стас постарался прочесть написанное. Твою мать! Ему, как самому незаинтересованному, поручили успокоить семейство Ковалевых, пообещав им золотые горы. Надо же так встрять! Но делать нечего, придется отправляться в логово зверя. Макаров вздохнул и поплелся в ванную.
Через час он гладко выбритый, одетый в свежую сорочку и черный костюм, барабанил в дверь квартиры номер 67 по улице Гоголя. Но, несмотря на презентабельный вид, но душе оставалось всё также мерзко. Да и предстоящий разговор с Ликиными родителями оптимизма не внушал.
– Здравствуйте, – сказал Макаров, как только дверь квартиры отворилась.
На пороге стояла Рита в застиранном домашнем платьице, без грамма косметики на лице, гладко зачесанные назад волосы были собраны на макушке в неряшливый хвостик. Выглядела она, мягко говоря, не очень. Стас невольно сравнил её с той Ритой, что наведывалась в Департамент, нда, разница была разительной, но горе никого не красит. Это надо понимать.
– Зачем пришёл? – не особо вежливо поинтересовалась она, даже не удосужившись поздороваться.
– Поговорить надо, понимаешь, завтра похороны…
– Ну, проходи, – девушка отступила в коридор, пропуская гостя в квартиру.
Стас прошёл в зал, где стоял новенький угловой диван и кресло бледно-желтого цвета, телевизор и журнальный столик. Но его внимание привлекла стоявшая в углу детская кроватка, аккуратно застеленная, полная игрушек. Его взгляд невольно задержался на ней, заметив это, Рита обронила:
– Это кровать моего сына. Мы её не трогаем. Это память о нём, хотя я никогда итак не забуду ни его, ни его смерти.
– Как его звали? – внезапно спросил Макаров, сам не понимая зачем это ему.
– Иван. Ванечка, – тихо ответила Маргарита.
– Мне жаль, – неловко сказал Стас, переминаясь с ноги на ногу. Ему было не по себе в этой квартире, пропитанной атмосферой горя и безнадежности.
– Мне тоже. Зачем ты пришёл, Стас? – девушка села в кресло, подогнув под себя одну ногу, выставив вперед остренькую коленку.
– А где твои родители? Я бы хотел поговорить с ними, желательно, со Светланой Александровной.
– Отец вчера собрал свои вещи и ушёл жить к другу, а мать пошла в церковь.
– Жаль, что их нет дома…
– Поверь, это ничего не изменило бы. Мать бы плакала, отец молчал. Поэтому говори, что хотел сказать и уходи, – Рита устало подперла голову рукой.
– Соколовы завтра устроят похороны Лики, народу будет немного, хотя, могут прийти праздные зеваки. Всё это будет за их счёт. Похороны, поминки, место на кладбище…
– Какая щедрость, – усмехнулась Рита.
– Я понимаю, что это несколько кощунственно звучит в сложившихся обстоятельствах…
– Кощунственно? – переспросила Рита, – по-моему, это звучит отвратительно и подло, как впрочем, и всё что делает эта семейка.
– А кто-то, по-моему, был в недалеком прошлом не прочь дружить с представителями этой семьи лишь бы самой быть в их клане…
– Ты это обо мне, не так ли? – Рита хмыкнула, – дурак, я просто хотела, чтобы убийца моего сына сел на долгие годы – это было единственным, что мне было нужно от Андрея. Больше у меня – простой девушки высокопоставленных знакомых не было.
– Постой…– он, оторопев, смотрел на Маргариту, все еще не осознавая всего сказанного ею.
– Постой? Неужели всезнающий Стас Макаров, серый кардинал Департамента экономического развития и торговли ошибся в своих расчетах? – Рита в притворном ужасе закатила глаза, – Как же так может быть? Неужели он неверно рассчитал? Ужас! Посыплем же голову пеплом!
– Прекрати, Рита, – одернул её Стас, – мне просто интересно...
– Интересно? Пришёл на чужое горе посмотреть, ну смотри, подавись своим интересом. Знаешь, почему я возле этого твоего дружка крутилась? Через месяц будет суд над водителем, который задавил моего сына. У него семья, двое детей, хорошие характеристики с места работы и нет судимости. Как ты думаешь, много ли ему дадут?
– Нет, может быть, даже условным отделается, – невольно вырвалось у Стаса.
– Вот и я так думаю. Да здравствует самый гуманный и справедливый суд в мире. Всё, что мне нужно было от Соколова – это просто выход на судью. Да, вот такая я стерва.
– Логично, – проронил Стас, он никогда не думал в этом ключе над поступками Риты.
– Ну, что же, я рада, что все логично, а теперь убирайся из моего дома, – девушка встала, явно показывая нежелательному гостю, что пора и отбыть.
– Рита, мне жаль, что так вышло с Ликой, – поднимаясь с дивана, промолвил Макаров.
– Тебе жаль, что скандал нельзя замять, давай называть вещи своими именами. Передай своим хозяевам, что сцен на кладбище не будет, я поговорю с матерью, – девушка проронила эти слова нехотя, цедя каждое слово
– Спасибо.
Стаса покоробило то, как Рита произнесла слово «хозяева», но, черт возьми, она была права. Соколовы были, действительно, его хозяевами, а он их прислугой. Макаров вышел из подъезда дома Ковалевых и еще долго сидел в машине, не находя сил для того, чтобы выехать по направлению к «Ясному». Он сам себе казался редкостным мудаком и беспринципным жлобом. И ведь события подтверждали это: завалил дочку босса, выполняет поручения и указания, не имеет собственной жизни, друзей, никого и ничего.
***
В день похорон Лики шёл проливной дождь, чему Соколовы были искренне рады. Плохая погода должна была уменьшить количество провожающих в последний путь жену Андрея, а значит, и пересудов будет меньше, хотя бы чисто теоретически. Но народная молва на сей счёт была совершенно другого мнения, ведь на чужой роток не накинешь платок. И народ, как обычно, был прав. Злосчастное видео обсуждали в каждом доме посёлка «Ясный», кто-то сочувствовал Лике, но большинство жалело Валерия и Дениса, вложивших столько сил в Андрея.
Похороны были шикарными, Соколовы не поскупились, потому как, если Андрея обвинят еще и в жадности, то это станет последней каплей. Для Лики на заказ сделали дубовый гроб, обитый изнутри белым бархатом, на центральном кладбище было куплено одно из лучших мест, над резным крестом трудился столярный цех деревообрабатывающего завода, в лучшем ресторане города был снят зал для поминок.
Только вот не было единения в стане родственников погибшей: отец Лики крепко повздорил с матерью, и теперь Вячеслав Олегович собирался разводиться с супругой, потому как не мог больше жить с настолько жестокосердной женщиной, как Светлана Александровна. Та, в свою очередь, плакала все эти два дня напролет, виня во всем себя и Андрея. Светлана Александровна готова была рассказывать всем и каждому о своей ошибке, вот только никто не хотел её слушать и утешать. Рита замкнулась в своем горе и проводила эти дни дома, не выходя на улицу, будто ей было неприятно видеть, что жизнь продолжается. Она впала в апатичное состояние снова, как после смерти сына.
Валерий Владимирович и Денис Владимирович зорко следили за тем, чтобы похороны прошли достойно. К покойной они чувствовали лишь – раздражение и ненависть, за то, что Лика разбила их планы и мечты. Но прилюдно того не показывали, у гроба горестно вздыхали, охали и ахали, выражая «искреннюю» жалость по поводу того, что Лика ушла из жизни настолько рано.
