Текст книги "Жизнь в ожидании счастья (СИ)"

Автор книги: Галина Евстифеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

– Рита, дорогая, какой сюрприз! – в его словах скользила насмешка, и Маргарита это знала, она не была для него желанным гостем.

– Андрей, здравствуй, я тут проходила мимо и решила тебя проведать, ни разу же не была у тебя здесь, – Рита широко улыбнулась.

– Проходи, присаживайся, – он хозяйским жестом указал на стулья, стоявшие по другую сторону стола темного дерева, за которым он восседал.

Рита присела на краешек стула, не сводя глаз с мужа сестры, Соколов мог производить приятное впечатление, когда хотел, разумеется. Правда, он никогда не считал нужным применять обходительность, учтивость и вежливость перед Ритой.

– Андрей, у тебя очень красивый кабинет, но я надеюсь, что новый станет еще лучше. Хотя иного и быть не может, – Маргарита, мило улыбнувшись, закинула ногу на ногу, откинувшись на стуле с жесткой спинкой.

Андрей, изогнув правую бровь, в каком-то подобии удивления одобрительным взглядом окинул её ноги, облаченные в чулки в черную сеточку. Немного поерзав на сидении, изображая, что никак не может удобно устроится, Рита добилась того, чтобы на секунду мелькнула ажурная резинка чулка, и снова скромно одернула серую юбку.

– Хочешь кофе или чая? – голос Андрея стал еще любезнее.

– От чашечки крепкого кофе не отказалась бы, – её голос звучал слаще потоки.

Через несколько минут секретарь, расставив на столе чашки с кофе, вазочку с печением и коробку конфет, удалилась. Рита осторожно пригубила обжигающий кофе, откусила кусочек печеньки и, как можно соблазнительнее, провела языком по губам в поисках крошек. Андрей удивленно смотрел на неё, но судя по его горящему взору, представление ему нравилось.

– Даже не верится, что мой родственник станет губернатором! – Маргарита слегка наклонилась вперед, изображая доверительность, – надеюсь, в новом аппарате ты найдешь место и для скромной свояченицы?

– Я подумаю об этом, – улыбаясь, ответил Андрей.

Его забавляла Рита, эта женщина никогда не обращавшая на него особого внимания, пережившая совсем недавно развод и смерть ребенка. Сегодня она была неотразима и демонстрировала явное желание познакомиться с ним поближе. Сама мысль о сексе с сестрой жены забавляла Соколова, казалась ему пикантной, неожиданной и интересной. Судя по всему, в постели Рита даст фору своей святоше сестрице.

Когда кофе был выпит, все темы для беседы исчерпаны, Рита поставила фарфоровую чашку на блюдце, промокнула губы салфеткой и как можно изящнее встала.

– Ну, что же не буду тебя больше задерживать, было очень приятно тебя повидать, Андрей, – его имя она произнесла слегка растянуто.

– Заходи почаще, Рита, – он, улыбаясь, встал, чтобы проводить гостью до двери кабинета. Прощаясь, Андрей слегка коснулся её спины рукой.

Рита улыбнулась и походкой от бедра прошествовала через приемную, не потрудившись попрощаться с секретаршей. А Соколов, посмотрев ей вслед, довольно крякнул и нехотя вернулся к документам, принесенным ему на подпись.

***

К вечеру хорошее настроение Соколова, как рукой сняло, он снова нервничал и был раздражительным. Ему до смерти надоело ждать важного звонка, дни казались бесконечными и растянутыми. А приятные известия так и не поступали, хотя обещаны были давно.

– Почему до сих пор нет этого проклятого назначения? – Андрей большими шагами мерил гостиную.

Стас сидел в кресле и лениво потягивал французский коньяк. Он сегодня чертовски устал, и истерика друга его выматывала еще больше. Но показывать своё недовольство было нельзя, слишком много поставлено на карту. Поэтому Макаров постарался взять себя в руки, понимая, что сейчас он должен поддержать Андрея, иначе тот в следующий раз подумает стоит ли делиться с ним своими думами.

– Подожди, Анрдрюха, не спеши, всему своё время. Должна создаться хотя бы видимость выборности и оценки качеств нового губера. Нельзя же сразу заплатить нужным людям деньги и наутро получить назначение, – в словах Макарова, как обычно, был резон, – так что терпение, мой друг, и еще раз терпение. Спешка в этом деле ни к чему хорошему не приведёт. Ты и так станешь самым молодым губернатором России, это привлечет к тебе повышенное внимание, а если еще ты и быстро назначен будешь, то проклятые журналюги так и будут копаться в этом, писать свои заметки о том, что власть в стране наследуется и получают её сыновья бывших партийных лидеров, назначают их быстро и без особых раздумий.

– Но сколько еще можно ждать? – Андрей залпом проглотил содержание своего бокала.

– Думаю, что на следующей неделе всё должно решиться или отправим твоего дядьку в Москву разбираться, – пожав плечами, ответил друг.

– Ой, с дядей Денисом щей не сваришь! – отмахнулся Соколов.

– Это зря ты так. Он осторожный, чёрт этот, вот кого надо засылать, так именно его. Лишнего не скажет, что надо узнает, верткий, как уж, – в словах Стаса звучала искреннее одобрение Дениса Владимировича.

– Возможно, ты и прав, – Андрей, немного упокоившись, сел в кресло напротив друга.

– Конечно, прав, это дело не одного дня, так что наберись терпения. Понятно, что нам всем хочется, чтобы тебя скорее назначили, но это тот случай, которого можно и подождать. Всё обязательно срастется, и ты станешь первым лицом края. Иначе и быть не может. Те люди пустых авансов не дают, и свое дело знают четко. Кроме того, любому дураку понятно, что в случае осечки они долго не проживут.

– Стасон, вот может ты вправить мне мозги, – Соколов улыбнулся, – надо нам с тобой прошвырнуться как-нибудь.

– Снова хочешь ту блондиночку взять? – Макаров улыбнулся, вспоминая ладную фигуру проститутки.

– Можно её, а можно и другую, а еще лучше двух сразу, – взгляд Андрея стал масляным.– Кстати ко мне сегодня с утра приходила Ритка,

– Это еще кто? – нахмурившись, спросил Стас.

Ему не нравилось, что возле Соколова стало тереться слишком много разного народа. Всё более-менее посвященные ждали назначения и дележа мест. Женщины, которые и до этого баловали Андрея своим вниманием, теперь его просто осаждали. Кто-то хотел богатого и властного любовника, кто-то мест для родственников, кто-то продвинуть мужа. А бабы – народ поганенький, найдется такая, что привяжет блудливого Андрея к себе хорошим сексом с элементами садо-мазо и станет на него влиять. А этого Макарову не хотелось, пусть уж лучше проститутки будут, ни на одну из них Соколов точно не поведётся.

– Ликина сестра, – пояснил Андрей.

– И что ей надо было? – спросил Макаров, несколько успокоившись.

– Не знаю, зашла просто так, поболтать, – но глаза Соколова загорелись при воспоминании о визите Маргариты.

– Странно, раньше вроде такого за ней не наблюдалось, – заметил друг Андрея.

– Да, а тут как пронюхала, что я должен стать губером, примчалась, сверкала чулками, как шлюха последняя, – Соколов криво усмехнулся, вспоминая ножки родственницы.

– Неужели, правда? – изумился Стас.

– Ага, я сам удивился, но ноги хорошие, да и вообще она Лики не хуже, я бы с ней с удовольствием переспал, – сказал будущий губернатор, потягиваясь в кресле.

– А жена как на это посмотрит, если узнает? – спросил Макаров.

– А что жена? Ты видел мою Лику? Её носом ткни в правду, она её не заметит, все в своих мечтах витает, – отмахнулся Андрей от слов друга.

Стас только головой покачал на слова своего собеседника, Андрей, как обычно, был беспечен, у него всё было просто. Захотел женщину, поимел и дальше пошёл, не думая о последствиях. Это было весьма опасным качеством для губернатора.

А Анжелика Стасу нравилась, была в ней какая-то мягкая интеллигентность, изящество, шарм. При Лике даже матом ругаться было сложно, она казалась такой благовоспитанной, благородной, что заставляла всех вокруг становится лучше. Когда Макарову случалось становиться свидетелем того как Лику унижали в семье Соколовых, ему всегда было несколько не по себе от этого. Она была, словно мученицей, жертвой, среди них. Стас покачал головой, нет, какая жертва, что за глупость? Анжелика станет первой леди края, разве это жертва? Это великая честь.

ГЛАВА 8

На следующий день перед ужином Лиза пыталась научить Варю рисовать акварельными красками на альбомном листе. Получалось плохо, девочке больше нравилось размазывать краски по рукам, чем накладывать их на бумагу. Лика с улыбкой наблюдала сцену обучения, мечтая когда-нибудь учить рисовать своего ребенка. Но только ребенка не от Андрея. Ей претила сама мысль, что она может забеременеть от мужа, родить ему ребенка, который навеки привяжет её к Соколову.

Дима, сидевший в стороне от стола, за которым обучалась Варя, внимательно наблюдал за лицом невестки, ему было интересно знать, о чём думает Лика, глядя на племянницу с таким интересом и нежностью. Ему хотелось курить, но вставать с глубокого кресла было лень, да и все любимые им женщины собрались вместе, это ли не повод подумать о начале здорового образа жизни.

В маленькой гостиной были зажжены светильники, свет играл на полированных поверхностях камина и журнального столика, оттеняя желтоватым цветом обивку дивана и кресел. Всё это создавало атмосферу уюта, некой причастности к жизни друг друга, казалось, что за пределами этой маленькой комнаты жизни нет. Это был обман, но нельзя не отметить, что довольно приятный.

– Варечка, ну не пачкай платье, пожалуйста, ты и так все руки извозила, – в голосе Лизы слышался легкий упрек.

– Мама, но это так интересно! Смотри, краска высохла и руки в трещинах, – девочка показала матери ладошки, желтого цвета с пятнами зеленого и синего.

– Как за три дня до смерти, – пробубнила себе под нос Лика, но девчушка её услышала и с интересом посмотрела на тетку.

– Правда? Как за три дня до смерти? – в её голосе слышался восторженный интерес, Варя опять с восхищением посмотрела на свои руки, – ничего себе!

– Я пошутила, Варя, – успокоила девочку Лика.

– Аааа, – в протяжном звуке слышалось явное разочарование.

– Тетя Лика нашла чём пошутить, – с упреком молвила Лиза, – нужно срочно вымыть руки, доченька!

– Нет, они же тогда перестанут быть красивыми! – возразила Варя.

– Варюша, но ты же вся в этой краске, а как ты будешь есть печенье? – преподнесла Лиза свой последний аргумент.

Варя наморщила лоб, печенье было её слабостью, сладкую выпечку девочка готова была есть в любое время дня и ночи, причём в любом количестве. Эту её слабость знали все Соколовы, поэтому каждый из них время от времени устраивал показательные расследования пропавшего печенья, повергая девчушку в краску.

– Вот, вырасту и буду красить руки сколько угодно! И даже ногти красить буду! И крашеными руками буду есть печенье! – заявила Варя, явно ожидая какой-то реакции матери на эти слова.

– Конечно, – улыбнулась Лиза.

– И выйду замуж за самого прекрасного принца, такого, как дядя Андрей! – Варя мечтательно закатила глаза.

– Обязательно, – мать улыбнулась девочке и повела её мыть руки.

Лика тупо смотрела в угол комнаты, переваривая услышанное. Неужели только она видит истинное лицо Андрея? Как же так может быть? Почему все вокруг настолько слепы? Почему никто не видит его гнилой, порочной сущности? Хотя чему удивляться, когда-то и она была очарованна Андреем, но потом всё встало на свои места. Когда же она в первый раз разочаровалась в муже? Когда он впервые ударил её или когда унизил прилюдно, назвав нищенкой, подобранной с помойки? А может когда в первый раз изнасиловал её? Лику передернуло, воспоминания сменяли друг друга, как в страшном калейдоскопе, три года этого ада и никакой поддержки ни от кого. Анжелика слушала лишь упреки в избалованности, в том, что она забыла, как жила в девичестве. А она с удовольствием променяла бы сегодняшние дни на минувшие.

– Лика, с тобой всё в порядке? – Димин голос звучал участливо.

– А? Что? – девушка вздрогнула и удивленно посмотрела на него – Прости, я задумалась.

– Я спрашиваю всё ли с тобой в порядке? Ты побледнела как-то. Тебе не дурно? – он встал с кресла и пересек комнату, усаживаясь за стол, на место, которое совсем недавно покинула Варя.

– Нет, всё хорошо. Спасибо за заботу, – девушка улыбнулась и провела дрожащей рукой по волосам.

– За заботу, – повторил деверь – мне ведь только это и остается, – Дима невесело ухмыльнулся.

– Дима, зря ты так, – Лика удрученно покачала головой, грустно глядя на брата мужа.

Дмитрия она впервые увидела уже после их с Андреем свадьбы. Пока Соколов ухаживал за ней, из завуалированных разговоров семьи Лика поняла, что у будущего мужа есть брат, которого не особо одобряли. Но что такого сделал Дима, она так и не узнала до свадьбы. После медового месяца, проведенного на Мальдивских островах, где их с Андреем семейная лодка еще плавно скользила по водам совместной жизни, Лика была еще абсолютно пугающе счастлива в браке. И вот тогда в её жизни появился брат мужа, в один вечер открылась дверь коттеджа Соколовых и на пороге возникла долговязая тощая фигура младшего брата мужа. Он был нервный, дерганный, скандалил и дебоширил, однажды даже перебил все вазы в гостиной, потому что ему не понравилось, упоминание отца о лечении в наркодиспансере и очередной кодировке от алкоголизма. Дмитрий был, как туго натянутая струна, готовая вот-вот лопнуть, его нервная система была вконец расшатана. Для скандала ему хватало какой-то брошенной вскользь фразы, слова, неосторожно оброненного. Он буйствовал и истошно матерился, а потом впадал в апатию, которая длилась несколько недель, затем снова началась фаза нервного возбуждения.

Лика сторонилась Димы, боялась его непредсказуемости, необузданного нрава, да и тот в свою очередь не стремился свести с новоиспеченной родственницей близкого знакомства. Но всегда смотрел на неё так странно, так плотоядно, и от этого Лике было несколько жутко. А потом Андрей ударил её в первый раз. Это стало шоком, ей было так мерзко, так противно, она чувствовала себя виноватой, что спровоцировала мужа на такое немужское поведение. В те дни Лике было неимоверно трудно, она казнила себя и ела поедом, мысленно разбирая конфликт снова и снова. Она не находила себе места в этом богатом, чужом доме и уединиться могла лишь в гостевой комнате, где стояло старое фортепиано, на котором девушка наигрывала разные мелодии. На третий день её музицирования Дима тихо зашел в комнату и, не сказав ни слова, сел в кресло у окна. Он просто смотрел на неё, внимательно наблюдал, как тонкие пальцы Лики перелетают с одной клавиши на другую, иногда ошибаясь, иногда ударяя сильнее, чем нужно, и тогда мелодия переставала течь плавно, она совершала незапланированные композитором скачки. Но Дима ни разу не упрекнул Лику в этом, он просто сидел рядом и слушал, добивался того, чтобы девушка к нему привыкла. И постепенно она к нему, действительно, привыкла, Лика стала видеть в нём нечто большее, чем запойного алкоголика, человека с зависимостью.

Спустя несколько месяцев, перед празднованием первой годовщины брака, Андрей в первый раз изнасиловал свою молодую жену. Тогда Лика стала бояться даже своей тени, она замирала, каменела, когда к ней приближался муж. Но странным, необъяснимым образом её страх не распространялся на Дмитрия. Несмотря на внешнюю схожесть братьев, младший не воспринимался Анжеликой, как угроза безопасности или спокойствия.

Теперь же, спустя почти три года после свадьбы, Лика настолько устала от своей «счастливой» семейной жизни, что перестала бояться мужа. Она знала, что побои заживут, раны затянуться, всё пройдет. Просто нужно потерпеть, стиснув зубы, сносить всё. Если плакать и просить пощады будет только хуже, надо быть смелой, сильной и терпеливой, тогда гнева Андрея хватит минут на 30-40, а потом он быстро надругается над ней и успокоится. В те дни, когда муж был нежен с Ликой, после очередных побоев, это казалось девушке невероятной насмешкой над её жизнью, фарсом, в котором нет ни капли правды. Андрей так давно растоптал все её чувства, «выжег» в ней всю душу, что Лике была невероятно противна его показанная нежность и любовь.

А несколько месяцев назад Дима обронил, что любит её. Сказал это так просто, мимоходом, словно это было пустяком. Лике, тогда хотелось расхохотаться, уж кто-то, а она теперь точно знала какова любовь в семействе Соколовых, сколько дней проходят её проявления. С тех пор её отношения с Димой изменились, больше не было того молчаливого согласия, сосуществования в одной плоскости не принимаемого ими обоими мира Соколовых.

– Почему же зря? – голос Димы вернул её из воспоминаний.

– Потому что, – Лика не знала, что сказать, как быть с ним, как вести себя с деверем, просто добавила, – ты – хороший. Это невероятно, но факт. Пожалуй, ты лучше их всех. А, может, я тебя просто меньше всех знаю.

– Хороший, – он нервно засмеялся, – поверь это совсем не те слова, которые я хотел бы от тебя услышать.

– Я – жена твоего брата, ты же понимаешь, что я не могу сказать тебе ничего больше, – напомнила ему Лика.

– Ты думаешь, я хоть на секунду это могу забыть, не помнить? Я каждый день представляю, как ты засыпаешь рядом с ним, как он обнимает тебя, целует …

Лика захохотала, она смеялась горько, зло, на глазах выступили слёзы. Ей хотелось выплеснуть всё, рассказать Диме о его «замечательном» брате и его «нежнейших» ласках, показать свои синяки и ссадины. Только что бы это решило? Ничего. Андрей во всем нашёл бы вину Лики и тогда даже Дима отвернулся бы от неё, всё стало бы еще хуже.

– Что смешного в моих словах? – в голосе Дмитрия звучала обида.

– Ничего, просто ты всё не так себе представляешь, это далеко от … действительности, – поколебавшись минуты, ответила она.

– Что ты хочешь этим сказать? – он пытливо смотрел на Лику, которая под этим требовательным взглядом стушевалась и покраснела.

– Ничего. Просто сказала и всё, – в голосе девушки прозвучала усталость.

– Ты не любишь его, – помолчав, сказал Дима.

– С чего ты взял? Как можно не любить Андрея Соколова – будущего главу региона? Разве такое возможно? Все обязаны падать ниц перед ним и любить всеми фибрами души, – в её словах слышалась насмешка.

– Ты его не любишь, – повторил Дима.

– Любовь – слишком большая роскошь в наши дни, в этой проклятой жизни, в этом чертовом доме, – впервые Лика была так серьезна, так решительна.

– Ты думаешь? Если бы только мне позволила, я бы любил тебя всю оставшуюся жизнь, делал бы всё ради тебя…

– Дима, не смеши меня, ты запил бы сначала, якобы от радости, потом от стыда перед братом, потом от горя, что я оказалась не такой, как ты себе представлял, – голос Лики был жестким и холодным.

– Нет, ты не права, совершенно не права. Только позволь мне доказать тебе, давай всё бросим, уедем и начнем всё вместе, – Дима порывисто схватил девушку за руку.

– Прекрати, – Лика выдернула свою ладонь.

В этот момент в комнату вбежала Варя, умытая, довольная, демонстрирующая тёте и дяде чистые ладошки. Следом шла Лиза, неся в руках большого плющевого медведя, которого дочь назвала Пухом.

– Варюша, ты всё-таки сдалась и помыла ручки? – в голосе Лике звучала легкая дрожь.

– Да, – девочка с обожанием посмотрела на Лику и забралась к ней на колени.

– Мне кажется, что Катерина Семеновна печёт что-то вкусненькое, как ты думаешь? – этот вопрос Лика задала, понизив голос, будто делилась каким-то секретным знанием.

– Не знаю, – девочка повела носом, пытаясь уловить запахи, долетающие с кухни.

– Может, пойдем и проверим? – предложила девушка.

– Мам, можно? – Варя с надеждой посмотрела на мать.

– Конечно, – Лиза улыбнулась дочери, а та, схватив Лику за руку, побежала на кухню.

Лиза с интересом посмотрела на брата, его хмурая физиономия не оставляла никаких сомнений – они с Варей вернулись не вовремя. Брат был явно раздосадован, да что там Дима был просто вне себя.

– Дима, ты в порядке? – сестра постаралась задать вопрос легко, непринужденно, но в её вопросе сквозило беспокойство, будто она опасалась, что брат вот-вот сорвется снова.

– Неужели создается впечатление, будто я не в порядке? – Дима ответил вопросом на вопрос, голос его звучал жестко и зло, Лиза даже поморщилась от этого тона.

– Не хочет отвечать, так и скажи, а хамить не надо.

– Извини, я сорвался, – он виновато понурил голову.

Тут из кухни донесся возглас Вари и смех Лики, такой переливчатый и счастливый, что Дима вздрогнул. Он внезапно подумал, что никогда до этого не слышал смеха Лики, вот такого – искреннего, чистого, счастливого. Она ни разу так не смеялась на вечерних сборищах или каких-то празднованиях.

– Зачем ты себя так мучаешь? – не удержалась и спросила Лиза.

– Как мучаю? – Дмитрий повернулся к сестре всем телом, будто хотел броситься на неё, заставив замолчать.

– Забудь её, она не для тебя, ты же это понимаешь, – девушка сказала это, опустив глаза долу, стыдясь посмотреть на брата. Лиза по своему опыту знала насколько неприятно, когда в твою личную жизнь лезут, даже если это делают близкие люди. И теперь сама вторгалась в жизнь брата, пытаясь рассудить и помочь. Это было неправильно и глупо, но Лиза должна была попытаться.

– Не могу, – просто ответил он.

– Можешь, просто не хочешь, ты просто любишь страдать, показывать всем, что ты пресловутая белая ворона в нашей семье… – шепот Лизы был жарким, убеждающим.

– И это говорит мне женщина, которая вот уже лет двадцать любит этого лизоблюда Макарова! Ты, которая боится поднять голову лишний раз, чтобы не разгневать папочку! Ты, которая боится лишний раз вякнуть что-либо невпопад, чтобы мать не заругала! Ты, которая боится всего и всех, которая так любит быть жертвой…

– Дима! – воскликнула в ужасе Лиза.

– Скажи, что я не прав? За что ты его любишь? Этого хитрого жополиза? За его красивую рожу? За его гладкие речи, ни к одному слову не придерешься, тараторит, будто по писанному, – брат, прищурившись, смотрел на неё в упор.

– Дима! – Лиза закрыла лицо руками, стараясь не глядеть на брата.

– Давай, вздыхай по нему дальше. Он на тебе непременно женится, не сомневайся даже, ведь ему нужно будет упрочить связь с нашей семьей. А что может быть надежнее родственных уз? И будет тебе изменять с каждой шлюхой, подвернувшейся по руку. А когда Андрей перестанет быть губером бросит тебя, и не вспомнит как звали! Вот так, сестренка, будет!

– Это жестоко, Дима, – Лиза сморгнула не прошеные слезы, застилавшие глаза.

– Это правда, Лиза, и не будь ты такой дурой, поняла бы это сама.

Брат вскочил со стула и нервно заходил по комнате, отбивая ритм на карманах брюк в поисках зажигалки. Когда она, наконец, была найдена, трясущимися руками он достал пачку сигарет. Затянувшись сигаретным дымом, Дмитрий, будто в раз успокоился, и посмотрел на Лизу. Та сидела, сжавшись в комочек на диване, обхватив руками колени, словно старалась казаться как можно незаметнее. Жалкая и трепещущая, такая, как обычно. Он был ничуть не лучше отца или матери, он тоже запугал Лизу.

– Прости, но я должен был это сказать, иначе ты никогда бы не узнала, что я думаю по этому поводу. И я считаю, что я прав, – его голос был спокойным, уверенным, совсем не похожим на тот, которым Дима говорил всего несколько минут назад.

– А ты думаешь, я очень хотела знать твои мысли на этот счет? – спросила она, поднимая на него глаза.

– А разве нет?

– Нет. Я просто хочу быть счастливой, Дима. Вот такое простое, незамысловатое желание. Да, ты прав. Я люблю Стаса, люблю давно, с самого детства. Я надеюсь, что когда-нибудь я стану счастливой женой Макарова, – Лиза постаралась сказать это с достоинством, но и сама понимала, что звучит вся эта речь жалко.

– Ну и дура! – резко бросил Дима, – не сделает он тебя счастливой. Поверь мне.

– Почему я должна верить тебе, а не своему сердцу? – в её словах звучала горечь.

– Потому что сердце стучит, – попытался пошутить брат.

– Я столько лет жду его, жду, когда он меня полюбит, заметит и поймет, что не может без меня. Моя жизнь проходит в ожидании его, в ожидании счастья. И не тебе меня судить. По крайней мере, я не влюбилась в мужа сестры. А вот ты любишь жену брата.

– И поверь мне, благодаря этому я узнал все круги ада, – выдохнув струю дыма, ответил Дима.

Лиза ничего ему не сказала, ей было нечего ответить, нечем успокоить Диму. Она тяжело поднялась с дивана, разговор вымотал её, оставил горький осадок. Девушка вышла из комнаты, не взглянув на брата, и пошла на кухню, откуда доносились радостный щебет Вари и смех Лики.

ГЛАВА 9

Анжелика Соколова точно не знала, когда к ней пришла уверенность в том, что она никогда не избавится от Андрея. Наверное, она подсознательно осознавала это всегда. С того дня, когда Лика впервые ответила: «Да» на приглашение Андрея пообедать вместе, её жизнь перестала принадлежать ей. Одно простое, короткое «Да» изменило всю жизнь Лики, одно событие стало цепляться за другое в бесконечно череде уступок и согласий. Спустя три года Лика точно знала, что первая встреча с Андреем уже решила всё. Он знал какая женщина ему нужна и разглядел покладистость, неконфликтность, уступчивость в Лике. У неё уже просто не было шансов для шага назад. Нет его и теперь.

Даже если произойдет чудо, и Соколов уйдет от неё (а это вряд ли, ибо губернаторы не разводятся) Лика была уверена, что уже никогда не сможет жить нормально. Андрей вытравил ей всю душу, всё у неё внутри выгорело, сердца больше не было. Способность верить, любить, надеяться была утрачена навсегда. Лика заплатила ими за роль, которую никогда не хотела играть.

Лика никогда не мечтала о богатом муже, который решит все её проблемы и позволит ей жить в безбедной праздности. У неё никогда не было такого желания. Хотя, когда за ней стал ухаживать Андрей Соколов, Анжелика понимала, что он ей не ровня. Каждым своим словом молодой человек подчеркивал, что снизошел до дочки бедного профессора математики. Подружки завидовали и шептали, что она счастливая, а Лика не могла поверить в свою сказку о Золушке и не замечала очевидного. Анжелика была слишком рада обманываться, она шла на уговоры сестры и матери и надеялась на лучшее.

Теперь она точно знала – любая сказка заканчивается, хэппи энды не реальны, это просто вымысел и фальшь. Сказка о Золушке теряет всё волшебство сразу, как только начинается семейная жизнь, в которой присутствуют не только герои, но и их семьи, друзья, знакомые, работа, амбиции, увлечения, странности и разбитые мечты.

Всё это было пережито, и Лика уже давно не оплакивала свою не сложившуюся, не удавшуюся жизнь. Слёзы тут ничем не могли помочь. Она навеки раба своего мужа. Своего жестокого, деспотичного, расчетливо-циничного супруга. Но это был её выбор и ей некого винить. Одно лишь не давало покоя Лике – в чём будут виноваты жители края, если у них будет такой глава региона? На этот вопрос Анжелика ответа не знала. Стремление к справедливости, которое когда-то заложил в её характер отец, упорно рвалось наружу. Вячеслав Олегович хотел вырастить из Лики честного, думающего человека, он заставил дочь верить в идеалы, воспетые когда-то Кантом. Теперь всё это отчаянно восставало против грядущего назначения мужа, и Анжелика ничего не могла с собой поделать. Внутри неё зрел бунт.

Лика с ужасом думала о том, как начнет куролесить её муж, стоит ему только сесть в губернаторское кресло. Ни один народ в мире не заслуживает такого главу, а уж тем более родной край. Это ужасно, немыслимо и отвратительно. Андрей жесток, у него нет чувства справедливости, чувства долга, порядочности, да у него, элементарно, нет ни стыда, ни совести. Боже, ну почему она это видит и понимает, почему просто не может на всё закрыть глаза, стать такой, как Лиза? Почему не может радоваться вместе с Соколовыми и ждать с нетерпением указа президента? Что в ней не так? Почему она не может приспособиться к этой семье, к этому времени? Может, действительно, проблема в ней самой? Эти вопросы не давали Лике покоя, но ответы не приходили, как она не старалась обдумать сложившуюся ситуацию, найти причины своих душевных метаний.

И всегда за ответами Лика всегда шла только к одному человеку – к отцу, так вышло и на этот раз. Видеться с матерью после той последней встречи Лика не хотела, ей надо было успокоиться и всё обдумать, найти оправдания для матери и сестры. Поэтому беседа с отцом дома вряд ли удастся, да и не дадут им спокойно поговорить. Немного подумав, Лика решила пообедать с отцом в одном из ресторанчиков возле его новой работы, там она и спросит совета.

Тот обед стал поворотным в судьбе Лики, он стал толчком, заставившим её действовать. Вячеслав Олегович, конечно же, немного опоздал, он был на редкость не пунктуален. Отца Лики могла отвлечь любая мелочь: статья в газете, рассылка новостей, научная монография, которой он увлекся, и Вячеслав Олегович забывал совершенно обо всем. Лика сидела за столиком в ресторанчике «Барин» уже около двадцати минут, а отца всё не было.

Нетерпеливо постукивая носком туфли по ножке стола, Лика смотрела на посетителей и официантов. Напротив неё за столиком расположились бизнесмены средней руки и средних же лет. Один толстяк поглядывал на Лику, опрокидывая рюмку водки, видимо для храбрости перед предстоящим знакомством. Девушка поспешно отвела глаза, еще не хватало, чтобы этот боров к ней подошёл. Ну почему на неё всегда обращали внимания этакие «хозяева жизни», самоуверенные эгоисты? Возможно, их влекли слабые женщины, которые не могут высказать собственное мнение по какому-либо вопросу, которые хотят сохранить мир любой ценой.

Наконец, в дверях зала появился Вячеслав Олегович, он оглядывался по сторонам в поисках дочери. Она помахала ему рукой, краем глаза заметив разочарование на лице толстяка за соседним столом. Как же вовремя появился отец!

– Привет, милая, давно ждешь? – Вячеслав Олегович быстро пересек зал и уселся за столик. Он слегка запыхался, волосы растрепались от ветра, придавая ему немножко нелепый вид.

– Привет, пап, я только что пришла, – соврала Лика, она не любила ставить кого-то в неудобное положение.

– Что у тебя нового? Ты давно к нам не захаживала, – сказал Вячеслав Олегович, попутно изучая меню, – Лика, ты пробовала здесь рыбу?

– Ага, она неплохая, хотя бывает суховатой, – ответила дочь, избегая первой части его вопросов.

Пока они ждали заказ, отец болтал о какой-то статье, рассказывающей о лауреате Нобелевской премии по экономике в этом году. Лика кивала, делая вид, что слушает, но когда он на минутку замолчал, видимо, собираясь с мыслями, осторожно спросила отца о самом важном, том для чего и понадобилась ей эта встреча:

– Папа, мне очень нужен твой совет.

– Неужели? – Вячеслав Олегович растеряно улыбнулся.

– Да, вот смотри, такая ситуация… – девушка замолчала, подбирая слова, – допустим, есть человек, который ведет себя не очень красиво и порядочно. И ты знаешь, что он не изменится, однако, вскоре его должны повысить. Стоит ли поставить в известность начальника этого человека о том, каков он на самом деле?