Текст книги "Жизнь в ожидании счастья (СИ)"

Автор книги: Галина Евстифеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

– Валерочка, думал ли ты когда-нибудь, что наш малыш станет губернатором? – поднося руку к глазам, чтобы смахнуть притворные слезы, спросила Валентина Ивановна.

Лику передернуло, она не любила свою свекровь, а та не любила её, хотя, наверное, Валентина Ивановна вообще никого не любила, исключение из этого правила была лишь она сама. Эгоизм матери Андрея был по истине всеобъемлющим. Валентина Ивановна была уверена, что она выше всего в доме. Она закрывала глаза на измены мужа, на его подлость, коварство. Матери Андрея это было безразлично, лишь бы только она могла стричься у парижского парикмахера, ездить в Италию за покупками, откушивать лучшие блюда и дегустировать французские вина. Когда что-то расстраивало Валентину Ивановну, она ехала за покупками, а потом отмечала приобретения стаканчиком лучшего ирландского виски, после этого о проблеме забывалось. Ничего в целом свете Валентина Ивановна не принимала близко к сердцу. Наверное, поэтому в свои пятьдесят пять она выглядела просто замечательно: высокая, статная, но не полная, с искусно подстриженными каштановыми волосами, что чуть прикрывали уши, у неё было удивительно мало морщин, хотя насколько знала Лика, Валентина Ивановна особых омолаживающих процедур не делала.

– Мам, ну, ладно тебе, какой я малыш? – оскалился в приторной улыбке Андрей.

– Для меня, дорогой, ты навсегда останешься малышом, моим сыночком! Боже, как же быстро ты вырос! Каким замечательным ребенком ты был! Как начинаю вспоминать, так сразу умиляюсь.

Лика поймала на себе взгляд Дмитрия и поежилась, столько было в этом взгляде всего невысказанного: обиды за утреннюю сцену в саду, за её жестокие слова, насмешки над приторной любезностью семьи, злость за своё место в иерархии Соколовых. Дима тоже поднял бокал, но все знали, что в фужере виноградный сок, по цвету похожий на вино, чтобы создать видимость приличий. Ведь нельзя в праздник остаться человеку за столом без бокала, поэтому и разыгрывался фарс, что Дима пьет, что пьет спиртное, что он – не алкоголик.

– Давайте, выпьем за моего брата, за моего чертовски везучего брата! – Дима отсалютовал бокалом, что держал в руке, Андрею.

– Зависть – плохое чувство, братишка, – усмехнулся тот, но тост принял.

Андрей любил, чтобы ему завидовали, у него всё должно было быть лучше, чем у всех. Лике казалось, что её сейчас стошнит, она больше не слушала слов, произнесенных за столом, не видела лиц своей новой семьи, ей хотелось бежать от них и никогда никого из них не видеть, не слышать всей этой фальши. Она с тоской всматривалось в одно из окон столовой, пытаясь разглядеть жизнь за пределами участка Соколовых. Весенний ветерок трепал легкие молочные занавеси, заставляя слегка ежиться от прохлады, но это было приятно. Как же девушке хотелось пойти навстречу этому ветру, чтобы он внёс свежесть и перемены в её жизнь.

– Лика, Лика! Ау! – Андрей размахивал ладонью перед её лицом, пытаясь привлечь внимание.

– Прости, я задумалась, – девушка виновато потупилась, стараясь не замечать руки мужа перед самым лицом.

– О чём, если не секрет ты задумалась, задумчивая ты моя? – иронично приподняв бровь, спросил её он.

– О жизни … за пределами всего этого, – промямлила Лика, неопределенно махнув рукой, при этом чуть не сбив бокал с вином.

– Вечно ты бормочешь ерунду, лучше скажи мне, что ты будешь делать как жена губернатора? Или твоему ограниченному воображению такого не представить? – в вопросе мужа звучала насмешка.

– Ну, я думаю, что необходимо заняться благотворительностью. Взять шефство над детскими домами, домами престарелых, организовывать соревнования для одаренных детей, заняться детскими лагерями…

– Эх ты, принцесса Диана доморощенная! Надо налаживать контакты с нужными людьми, а не глупостями заниматься. Благотворительностью решила заняться, просто фу ты – ну ты! – муж отмахнулся от Лики, словно она говорила на китайском языке.

– Андрей прав, Лика, тебе придется научиться вести себя в обществе, – поддержал сына Валерий Владимирович, – участие в социальных проектах совсем не то, что мы ждём от тебя, как от первой леди края. Ты должна поддерживать связи с женами партнеров Андрея, укреплять его позиции, заводя приятельские отношения. Бабы болтливы, всегда можно узнать что-то новое и интересное от них, это ты и должна выведывать и сообщать нам. А не глупостями заниматься, никто от тебя не ждёт ничего особого, не стоит ввязываться в социалку, это ни чём хорошим не закончится.

– Я поняла, – ответила девушка, опустив голову.

Научиться вести себя в обществе, нашли тоже мне элиту! Можно подумать они чем-то лучше её! В душе Лики клокотал гнев, боль и обида. Она продалась за этот чертов ужин, за новую кухню родителей, за какие-то погремушки и теперь раба Соколовых. Как же всё это мерзко! Они тыкают её носом, как нашкодившего котёнка, а сами не имеют на это никакого морального права.

– Лика, – голос свекрови не предвещал ничего хорошего, – тебе пора научиться вести себя. Если в тебе нет радушия и расположенности к людям, самое время научиться их изображать! Хватит дичиться всех вокруг. Я тоже, может быть, не всегда рада партнерам Валерия Владимировича по бизнесу, но никто никогда этого не заподозрил!

– Мама права, не такая жена должна быть у губернатора! – не остался в долгу Андрей.

– Я вас поняла, спасибо за совет, – голос Лики дрожал, но глаза смотрели в упор сначала на Валентину Ивановну, затем на мужа.

– Что вы пристали к нашей Маркизе ангелов? – в голосе Димы звучала усмешка, – дайте девке помечтать о новых нарядах, губернатору с супругой ведь надо будет много мероприятий посещать.

Лике хотелось поступить по-детски, глупо и необдуманно: вскочить, выдернуть скатерть со стола, чтобы тарелки полетели вниз, и топать ногами по осколкам фарфора и остаткам ужина. Но так поступать было нельзя, поэтому она лишь вымученно улыбнулась деверю, в душе кляня его на чём свет стоит. Защитник нашелся!

– Пап, а мне нужно будет участвовать в официальных мероприятиях? – подала голос Лиза.

– Вряд ли, – отрезал Валерий Владимирович и его дочь, опустив глаза в тарелку с почти нетронутым ужином, скорбно поджала губы.

– А может, и для меня найдется какое-нибудь дело? – прошептала Лиза, не поднимая головы и уже зная ответ.

– Лиза, не смеши меня. Какое дело тебе доверить можно? Ты еще хуже Лики, – отмахнулся от неё отец.

Лиза склонила голову, вот так всегда её выставляют идиоткой. За что? Почему? Неужели за рождение Вари она будет расплачиваться всю оставшуюся жизнь? На глаза девушке навернулись слёзы, готовые вот-вот пролиться, почему же всё так несправедливо? Почему никто не может встать на её защиту? Даже мать, хотя, что ждать от неё помощи, Валентина Ивановна никогда не шла против мужа.

– Андрей, нам, наверное, пора заняться делами, – Стас, как мог, отвлек всеобщее внимание от Лизы.

– Да, пожалуй, спасибо за прекрасный ужин, – промолвил тот и поднялся со стула.

Стас последовал его примеру, но успел заметить, какой полный благодарности взгляд бросила на него Лиза. Его всегда тяготила детская влюбленность сестры Андрея, заставляющая его быть осторожным. С одной стороны, Елизавета Соколова всегда была бы для него хорошей партией, особенно в свете предстоящего назначения Андрея. А с другой стороны, она ему совершенно не нравилась как женщина: серая, запуганная, молчаливая. С ней было невероятно скучно говорить, все слова приходилось вытягивать, словно клещами. И как она умудрилась при этом от кого-то залететь? Хотя паренек был пьян практически мертвецки и сильно на потом жалел о содеянном. И Стас его поистине понимал и не мог за это винить. Макаров с ужасом представлял себе возможную жизнь с Лизой, это будет также весело, как поминки. Но, к сожалению, рано или поздно ему придется жениться на Соколовой, ему надо было укрепить свои позиции в этом жестоком мире. Жаль, что его отец в отличие от отца Андрея, ему ничем не мог помочь. Простой юрист в одном из государственных учреждений города он, несомненно, относился когда-то к прослойке интеллигенции, но тягаться с Валерием Соколовым не мог никогда. Жизнь всё-таки несправедливая штука – невесело подумал Стас, покидая столовую Соколовых.

ГЛАВА 6

Маргарита Ковалева вот уже полгода усиленно копила деньги на подкуп судьи. Ей хотелось, чтобы убийце её сына, пусть невольному, дали самую высшую меру наказания. Ведь справедливость в России так мало стоит, судебная система прогнила насквозь, так почему бы этим не воспользоваться и не заставить страдать человека, который лишил её сына? Рите это казалось вполне справедливым, вор ведь должен сидеть в тюрьме, а уж убийца и подавно.

От бывшего мужа помощи ждать не стоило, всё, что он сказал ей было словами о невиновности водителя и невозможности общения с истеричкой, которая думает лишь о мести. Так Маргарита поняла, что сообщников у неё нет и не будет, и довериться ей больше некому. Из чистого упрямства она подала заявление в ЗАГС о смене фамилии и снова стала Ковалевой, как будто никогда и не была замужем, как будто никогда не теряла ребенка. Но облегчения это не принесло, как впрочем, и решения проблемы. Просто девчоночья дурость взыграла.

И теперь, глядя на скопленные деньги, Рита понимала, что их катастрофически мало, никакой судья на них не клюнет и не станет рисковать всем ради такой мизерной суммы. А ведь она с таким трудом их собирала, постоянно клянчила у сестры, брала все возможные подработки, но собранные 80 тысяч рублей были ничтожной суммой для задуманного ею дела. Почему же всё так несправедливо в этом мире? У кого-то всё, а кому-то ничего? И все вокруг еще твердят, что Бог есть, нет его, иначе он бы не допустил смерти ни в чём неповинного ребенка.

И сколько бы Маргарита не думала, взять денег больше было неоткуда. Оставалось лишь найти человека, который смог бы повлиять на судью. И так вышло, что единственным человеком, кто имел связи и достаточно власти, был Андрей Соколов, который никогда не утруждал себя общением с сестрой жены. На Лику никакой надежды не было, не имела та влияния на мужа, да и не поняла бы она просьбы сестры. Лика ведь вся такая правильная, такая чистенькая, хорошая девочка, прямо смотреть противно! Ей никогда не понять всей степени боли и горче матери, потерявшей ребенка.

Рита сжала кулаки и подошла к зеркалу. Она не было дурнушкой, хотя Лику всегда замечали, а вот её нет. Но если накрасится, сделать укладку, маникюр, педикюр, прилично одеться и тогда, возможно, она и будет не хуже. Ей было просто необходимо заставить Андрея помочь ей, а заставить она могла его только одним – постелью. У Риты даже не зародилось сомнения, мысль, пришедшая спонтанно, пустила корни и вот девушка уже была готова воплотить её в жизнь. Лика, семья, все были забыты, оставался лишь Андрей, представлявший собой способ отомстить за сына. Человек, по вине которого, Рита лишилась самого дорогого, что у неё было, должен, нет, просто обязан был заплатить за это. И если ради этого стоит переспать с мужем сестры, с влиятельным Андреем Соколовым, ну что же так тому и быть. Рите просто нечего уже терять, а значит она обязана победить.

***

Лика сидела у туалетного столика, расчесывая пушистую массу белокурых волос, которые неимоверно путались. Она смотрела на отражение комнаты в зеркале, подмечая не существенные детали: складку на шторах, которую экономка не разгладила, несмотря на все своё усердие, пятно на обоях, возле ночника, пыльную спинку кровати. Надо будет попросить провести тщательную уборку в спальне, но это всё будет завтра. Она вновь перевела взгляд на своё отражение в зеркале, перед Ликой было бледное, почти бескровное лицо женщины, смывшей всю спасительную защиту тонального крема и румян. Глаза были обведены черными кругами, тонкие губы сжаты в линию, сейчас она мало походила на первую красавицу класса или группы. Из зеркала смотрела уставшая, истерзанная женщина, которая выглядела старше своих двадцати пяти лет.

– Так, значит, ты решила заняться благотворительностью? – вкрадчивый тон Андрея не оставлял надежд на лучшее.

Рука Лики слегка дрогнула, пальцы, сжимающие расческу, еще крепче сомкнулись вокруг неё, костяшки побелели, но лицо оставалось невозмутимым. Девушка смотрела в зеркало на мужа, развалившегося на широкой кровати, и понимала, что эта ночь не сулит ей ничего хорошего.

– Я сказала не подумав, извини, – как можно мягче ответила Лика, положив расческу на полированную поверхность столика.

– Не подумав, – передразнил её муж, – у тебя, что в голове не мозги, а арахис? Благотворительница хренова! Даже представить противно!

Андрей вошел в раж и соскочил с постели, Лика тоже встала с пуфика, стоявшего возле туалетного столика, врага надо встречать стоя. А муж ей был именно врагом.

– Я же сказала, извини, – девушка еще не совсем потеряла надежду на благополучный исход вечера.

– Имел я твои извинения, дура набитая! Нечего строить из себя неизвестно что, до тех пор, пока я тебя не подобрал на помойке, ты слаще редьки ничего не жрала, а теперь строишь из себя не весть что! Леди, мать твою! Гранд дама хренова! – кричал Андрей.

– Андрей, ты не помойке меня подобрал! У меня отец был профессором…

– Как же был профессором, таким умным, что вы жили впроголодь! У тебя туфлей-то нормальных не было, ходила по 4 года в одних! Сапоги промокали в дождь, так что ноги по колено черные были. Что не правду я говорю? Папаша твой – дурак редкостный, профессор кислых щей, жил от зарплаты до зарплаты! А ты еще смеешь свой поганый рот открывать и защищать его! Да если бы не мой отец, так и жила бы твоя семейка впроголодь! – он уже не кричал, тон стал тише, но слова были настолько пропитаны злобой, что Лике казалось, было бы лучше, если бы Андрей орал на неё. Его тихая ярость была еще страшнее гнева.

– Не всем быть такими, как ты и твой отец! Есть и честные люди, что взяток не берут и живут с чистой совестью! – не выдержав, закричала в ответ Лика.

– Да, мы же с отцом такие негодяи, вытащили тебя из нищеты и твою сраную семейку, а теперь ты еще меня попрекаешь! Ах, ты, дрянь! – Андрей со всей силы размахнулся и ударил жену.

Он хотел, чтобы удар пришелся по лицу, но Лика уже наученная предыдущими схватками, сгруппировалась и кулак мужа впечатался в затылок вместо щеки. Перед глазами заплясали мелкие точки, голова загудела, но Лика знала, что это только начало. Так и случилось, второй удар пришелся в живот.

– Андрей, только по лицу не бей, – застонала девушка, – ведь негоже жене губернатора быть в синяках.

Эта замечание спровоцировало еще один удар уже по спине, Лика не удержалась на ногах и упала на толстый ковер стального цвета, застилающий комнату от стены до стены. Поджав ноги и обхватив колени руками, она, молча, терпела побои, ссыпавшиеся на неё беспрестанно, а Андрей с безумными глазами пинал скорчившееся на полу тело жены. Закусив губу, девушка принимала удары, пытаясь успокоить себя тем, что скоро муж выдохнется, устанет и всё прекратится, ведь не в первый же раз. Сколько подобных вечеров она уже вытерпела!

В очередной раз, занося ногу для удара, Андрей немного отклонился, и пинок пришелся не по бедру жены, а по ножке туалетного столика. Взвыв от боли, мужчина запрыгал на одной ноге, схватившись руками за ушибленную ступню.

– Сука, всё из-за тебя, неблагодарная тварь! – прошипел он.

Схватив Лику за плечо, муж поднял её с пола, девушка, опершись рукой на столешницу столика, где были расставлены флакончики духов, крема, помады и тени, попыталась выпрямиться. Всё тело неимоверно ныло, Лика молилась лишь об одном, чтобы не были сломаны ребра, только постыдного визита в больницу ей не хватало.

– Дрянь! – выругался Андрей, – вот до чего ты меня довела! Спровоцировала, сучка! Получила теперь своё, довольна? Я спрашиваю тебя довольная ли ты?

Лика молчала, её слова не имели никакого значения, она могла плакать, молить о пощаде, огрызаться, итог был бы один. Её муж был просто жесток, он получал удовольствие от бойни, что устраивал в спальне. Благо делал он это примерно раз в месяц, видимо, запаса терпения хватало лишь на этот срок. Хорошо, что и побои проходили за это время, иначе это было бы вообще невозможно терпеть.

Оттерев со лба выступившие капли пота, Андрей властно притянул тело жены к себе, не обращая внимания на промелькнувшую гримасу боли на лице Лики. Быстрым движением он задрал подол её ночной сорочки, спустив к ногам тонкие кружевные трусики, Андрей развернул Лику к себе спиной, заставив, облокотится на туалетный столик. Грубо овладев женой, он кончил почти мгновенно, шумно выдохнув. Через несколько секунд он уже отстранился и улегся на постель, накрывшись тонким покрывалом.

– Ну, что стоишь с голым задом, как дешевая шлюха? Или хочешь еще? – в его голосе звучала ядовитая насмешка.

Лика оттолкнулась от спасительной опоры, пошатнулась и оправила сорочку, с трудом наклонившись, она подняла с пола нижнее белье и, пошатываясь, пошла в ванную. Горячая ванна не особо помогала успокоить ноющее тело, но Лика сидела в ней как можно дольше, потом не спеша нанесла на тело питательный крем, оделась и, собравшись с силами, вошла в спальню. Андрей уже крепко спал, Лика потушила свет, и тихо, стараясь не побеспокоить мужа, легла на свою половину кровати, безуспешно пытаясь внушить себе, что она – удачливая девушка, что многие хотели бы очутиться на её месте.

***

Дмитрий Соколов был неудачником, алкоголиком и позором семьи. Господи, как же он ненавидел свою жизнь! Бездарное, никчемное существование, лишенное какого-либо смысла. Так было столько, сколько он себя помнил. Даже в школе Дима всегда выделялся своим отвратительным поведением и аналогичной успеваемостью. Было чудом, что ему вообще выдали аттестат. Хотя, какое чудо? Он ведь Соколов. К двадцати семи годам Дмитрий обзавелся даже дипломом местного ВУЗа, таким же «заслуженным», как и аттестат об окончании школы. И да ему всегда фатально не везло. Ни с друзьями, ни с многочисленными женщинами, оставшимися в прошлом. Шлюхи всех мастей «охотились» за младшим – Соколовым, ведущим разгульный образ жизни. Продажная любовь, привязанность и дружба – всё это было Димой испытано на своей шкуре. Но самая главная неудача в его жизни заключалась в том, что Дима влюбился в жену своего брата, в том, что он не повстречал Лику первым, а ведь мог, он тогда учился на четвертом курсе института, а Лика на первом. Но Дима не считал нужным ходить на занятия, сессии за него сдавались, так что он мог спокойно развлекаться, не утруждая себя никаким занятием. Что он и делал: гулял, пил, кочевал из одной постели в другую, потом попал в наркодиспансер с алкогольной зависимостью, а его удачливый брат познакомился с Анжеликой тогда еще Ковалевой.

Дмитрий мог смириться со всем на свете: с презрением родителей, насмешками брата, косыми взглядами знакомых, даже с сознанием того, что он неудачник, лишь бы Лика была его. Тогда бы он был наисчастливейшим человеком на этом свете. Несмотря ни на что. Лика была ему необходима, как воздух, как вода, как еда. Без неё он просто не мог жить. В те дни, когда Андрей с Ликой уезжали в отпуск или сам Дмитрий куда-то отлучался на несколько дней, лишь Лика занимала его мысли, Дима невыносимо тосковал в разлуке с ней. Он хотел знать о чём она думает, какие мысли занимают её, каково это просыпаться рядом с ней.

Но Лика была женой его брата, его удачливого, блистательного брата, которому всё удавалось. Это Андрей сейчас обнимал её хрупкое тело, любил её, засыпал, прижавшись к ней, а Диме оставались лишь пустые грёзы. Это было грустно и от этого он казался себе жалким и ничтожным.

Он даже не мог забыться в алкогольном дурмане, иначе он несколько недель не увидит Лику, а это невыносимо. Получается, что у Димы ничего не осталось. Лишь жестокие Ликины слова о том, что им никогда не суждено было быть вместе. Даже, если бы именно Дима встретил её первым. Ну почему, почему всё так несправедливо? Почему одному всё, а другому ничего?

Дима нервно затянулся табачным дымом, сколько еще он выдержит эту пытку, сколько у него еще времени до нового срыва, новой «кодировки»? Главное не сорваться сейчас, не дать Андрею лишнего повода попрекать его недостойным поведением в тот момент, когда к семье Соколовых будет приковано всеобщее внимание. Господи, а как хочется забыться, на какой-то миг вычеркнуть из памяти всё и всех. Но не Лику.

Дима задумчиво смотрел в сад, через большие окна гостиной, сумерки сгущались. Вдалеке виднелся силуэт качелей, на которых сегодня сидела Лика. Иногда, в такие дни, как сегодня, Диме казалось, что его невестка очень одинока и несчастна. Именно такие дни дарили ему надежду, но за три года этой безответной агонии, он уже понял, что через пару дней Лика возьмет себя в руки и всё опять станет, как и прежде. Безнадежно.

ГЛАВА 7

Маргарита взялась за осуществление своего плана со всей страстью, на которую она только была способна. Все скопленные деньги были пущены ею на усовершенствование себя, и через несколько дней Риту было уже не узнать. Волосы с тонкими платиновыми прядками красивой шапочкой обрамляли лицо, смягчая резкие скулы, дорогая косметика была искусно нанесена и подчеркивала миловидность девушки, её холодную красоту. Новые наряды строгие, стильные делали её образ сексуальным и мужчины стали оборачиваться ей вослед, провожая Маргаритину стройную фигурку долгими, плотоядными взглядами. Но девушка их не видела, мужчины уже давно не имели для неё значения, Рита слишком разочаровалась в них и в жизни. Её целью была месть и Соколов, как орудие этой мести. Больше Риту никто и ничто не интересовало.

Сегодня Рита вернулась домой раньше, чем обычно, на работе был укороченный день, и она заглянула в салон красоты и нарастила ногти. Теперь её руки были идеальны, бордовый французский маникюр был сделан изумительно, пальцы казались тоньше и длиннее. Девушка всё время поглядывала на новые ноготки и восхищалась ими. Как давно Рита не позволяла себе ничего подобного! Месяцы после гибели сына были очень тяжелыми, Рита ненавидела весь белый свет, а себя сильнее всех. Не до нарядов и маникюра ей было, когда хотелось кричать и выть в голос от страшной потери.

Отворив дверь квартиры, девушка увидела в коридоре пару бежевых лодочек, и поняла, что сестра опять приехала к родителям. Разувшись, она пошла на звук голосов и увидела сестру, разговаривавшую с матерью, на кухне. Видимо, они спорили, потому что на Маргариту ни одна из них не обратила внимания. А та, прислонившись к дверному косяку, замерла изваянием в надежде услышать что-либо полезное для себя.

– Мама, ты не понимаешь… – голос Лики дрожал от волнения.

– Лика, это ты не понимаешь, вспомни, как мы жили! И посмотри, как живем теперь! – голос Светланы Александровны от возмущения поднимался так высоко, что еще немного и его можно было считать визгом.

Мать Лики и Риты была миловидной женщиной, выглядевшей на все вои пятьдесят четыре года. Белокурые волосы были обесцвечены до желтого цвета, полную фигуру затягивало платье с люрексом и юбкой, расширяющейся к низу. Сейчас, по виду, она была в крайней степени возмущения, щеки её пылали, руки судорожно сжимали кухонное полотенце.

– Мы нормально жили! – возразила дочь.

– Ничего нормального не было, сколько я твоего отца заставляла шевелиться, и никакого результата, и вот теперь, наконец-то, я зажила нормально! Неужели я этого не заслужила? Неужели я всегда должна считать копейки и думать купить мне это или нет? Могу я себе это позволить или нет? Почему ты хочешь лишить меня этого? За что? Сколько я могу ходить в таких платьях, как сейчас на мне? Я хочу одеться, выглядеть достойно, чтобы не стыдно было где-нибудь появиться. Я устала одеваться на рынке! Устала! – мать нервно вскочила с табуретки, все еще сжимая в руках полотенце, и, уперев руки в бока, посмотрела на Лику. Волосы, заколотые на затылке небрежным узлом, от резкого движения разлетелись, и половина прядей выпала из краба, серые глаза метали молнии.

– Мама, но ведь речь не об этом! – заметила Лика.

– Как не об этом? Именно об этом. Ты хочешь у меня отнять только налаженную жизнь. Подумаешь, Андрей пару раз на тебя замахнулся, толкнул! Не сахарная, не развалишься! Какая нежная стала! У нас с отцом тоже не всегда гладко было и что? Я тоже многое терпела и молчала и ты потерпишь. Почему я опять должна жить в нищете? Почему никто со мной не считается? Я ведь растила вас с сестрой, всю душу в вас вкладывала и что в ответ? Черная неблагодарность! – Светлана Александровна перешла на крик, пытаясь внушить дочери насколько та не права.

– Мама, он не толкнул меня, он избивает меня уже три года! – Лика заплакала – сколько мне еще это терпеть? Ты понимаешь значение слова «избиение»? Это не безобидная потасовка, это удары, которые сыплются на тело, оставляя синяки и кровоподтеки, пинки. Ты представляешь на сколько больно, когда тебя пинает мужчина со всей силы в живот?

– Анжела, не говори глупостей! Ну, как Андрей может тебя избивать? Такой приятный мальчик, такая приличная семья! Прекрати сочинять небылицы! Ты всегда была фантазеркой. Не смей отца такими россказнями расстраивать, он же примет всё за чистую монету! – в голосе матери тенью промелькнуло сомнение, однако на её точке зрения это никак не отразилось.

– Что у вас тут проходит? – наконец подала голос Рита, уставшая от криков матери и сестры.

– Ничего, сестра твоя всё жалуется на жизнь, – Светлана Александровна неодобрительно посмотрела на понурившую голову Лику.

– Сестра, значит, жалуется на жизнь? – Рита хмыкнула, – ну, мне тогда вообще надо повеситься, полагаю. А я ничего, живу, так что утри нюни, Анжелка, взрослые девочки не плачут, тушь потечет.

Лика подняла голову, с мукой глядя на сестру и мать, почему они ничего не понимали? Почему они считали её избалованной истеричкой? Взгляд её задержался на вишневых кончиках ногтей сестры, потом Лика окинула Риту непонимающим взглядом.

– Рит, ты очень хорошо выглядишь, – вырвалось у сестры.

– Да, не все же мне слёзы и сопли лить, пора и очухаться, – в голосе Маргариты звучал лёд, – чего и тебе желаю.

Она с брезгливостью смотрела на свою удачливую сестру, лицо которой «украшали» черные подтеки туши, нос был красным и распухшим. Рита подумала о только что подслушанном разговоре, значит, не всё так гладко в семье Лики и Андрея, значит, задача упрощается. Все семейные проблемы Лики были ей сейчас на руку. От сестры не убудет, а для Риты Андрей был последним шансом, последней надеждой на справедливость. Выбирая между чувствами сестры и карой убийце сына, Рита, не задумываясь, останавливала свой выбор на последнем.

Лика, заметив неодобрительный взгляд сестры, устыдилась своего вида, своих жалоб и, поднявшись, поморщившись от боли в бедре, пошла в ванную. Прежде, чем закрыть дверь, она услышала слова матери, брошенные ей в след: «Неблагодарная, избалованная девчонка!».

Плеснув в лицо холодной воды, Лика опять почувствовала, что слёзы наворачиваются на глаза. В попытке остановить их она зажала нос руками, но соленые струйки всё также текли по щекам, стекая в раковину и оставляя серые разводы на белом фаянсе. Господи, ну, сколько это может продолжаться? Сколько ей еще терпеть? Неужели вся жизнь вот так и пройдет под гнётом Андрея? Она снова набрала пригоршню деляной воды и опустила лицо в ладони, от холода перехватило дыхание, глаза защипало.

Когда Лика успокоилась и вышла из ванной, на кухне уже никого не было, мать с сестрой перешли в зал, откуда был слышен звук включенного телевизора. Она тихонько обулась и вышла из квартиры не в силах попрощаться. На лестничной площадке Лике встретился отец, Вячеслав Олегович бодрым шагом поднимался по ступенькам. Галстук немного съехал на бок, старенький пиджак неопределенного цвета был расстегнут, на рубашке виднелось чернильное пятно, а глаза за стеклами очков весело блестели.

– Ликуся, привет!

– Папа, здравствуй, – в порыве нежности к отцу Лика крепко обняла его. Ей так хотелось снова стать маленькой и поведать ему обо всех своих проблемах, чтобы папа всё разрешил и успокоил её. Только вот Лика уже выросла и папа, к сожалению, не так всемогущ, как казалось ей в детстве.

– Как у тебя дела? Ты что плакала? – в голосе Вячеслава Олеговича прозвучало беспокойство.

– Да, нет, просто соринка в глаз попала, долго достать не могла, – Лика снова прижалась щекой к отцовскому плечу, – я очень по тебе соскучилась, жаль, что вижу тебя редко.

– Мне тоже жаль, милая, – он неловко обнял её, и через секунду отстранился.

Лика посмотрела в морщинистое лицо отца и поняла, что никогда не сможет ему сказать о побоях. В отличие от матери он ей поверит, расстроится и поедет к Андрею выяснять отношения. И чем всё это закончится? Увольнением, осмеянием и возвращением всего на круги своя. Мать никогда не позволит себе увидеть истинное положение дел, а отец не сможет ей противостоять. Опять бег по замкнутому кругу, опять жизнь в ожидании чуда, которого не произойдёт.

***

На следующий день Маргарита Ковалева четко чеканила шаг по вымощенному белыми мраморными плитами коридору, каблучки бойко стучали, серый офисный костюм сидел идеально, облегая фигуру плотно, не оставляя простора для фантазии. В приемной директора Департамента экономического развития сидела секретарша бальзаковского возраста с ярко-рыжей халой на голове. Она недовольным взглядом окинула посетительницу, и снова уткнулась в монитор компьютера.

– Добрый день, – Рита дружелюбно улыбнулась, но глаза оставались холодными.

– Здравствуйте, – женщина враждебно посмотрела на неё.

– Я бы хотела попасть на прием к директору Департамента.

– У вас назначено? – поинтересовалась секретарь.

– Нет, но думаю, Андрей Валерьевич меня примет и без предварительной записи, – девушка изящным жестом отбросила с плеча белокурые локоны.

– Андрей Валерьевич очень занят, но я сейчас ему доложу о вашем приходе, как вас представить? – сказала секретарша таким тоном, словно оказывала Рите огромную услугу.

– Маргарита Ковалева.

Секретарша исчезла за массивной дубовой дверью, заставив Риту нервно постучать наращенными ноготками по боку черной лакированной сумки. Но вот секретарь распахнула дверь, приглашая Риту войти в кабинет руководителя.

Девушка смело зашла в большой светлый кабинет, где за заваленным бумагами столом восседал её зять. Пиджак висел на спинке кресла, Андрей ослабил галстук и закатал рукава белоснежной рубашки. Всё это создавало эффект трудовых будней, но Рита знала, что Соколов редкостный лентяй и любитель переложить свою работу на другого. Ему по рождению суждено только руководить, а никак не работать.