Текст книги "Неотвратимость"

Автор книги: Г. Айдинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Рассказ шестой
ПОВЯЗКА

Это было весьма сильным ощущением – ехать в машине, которую вел Кирьяк Алексеевич Лямин, особенно когда он вез опергруппу на происшествие. Шофер отдельской машины, он был вроде бы живой историей угрозыска. Пришел на Петровку вместе с полковником Соловьевым. Вместе и переходил из одного отдела в другой, никак не соглашаясь на отставку, давно положенную и по годам и по здоровью. Сухой, жилистый, неутомимый, умеющий отлично высыпаться в недолгие часы вынужденных стоянок, Кирьяк Алексеевич был обычно в курсе всех отдельских событий и не раз участвовал в операциях. У него осталась на память и бандитская отметина на шее, когда его ткнул шилом один из «клиентов» розыска, вздумавший прорвать кольцо облавы. И несколько передних зубов, потерянных в очередной схватке, он уже с десяток лет никак не соберется вставить.

А мастер вождения он непревзойденный, пожалуй, лучший во всем управлении. И сейчас, изредка вскрикивая сиреной, ляминская «Волга», нигде ни секунды не задерживаясь, мчалась с такой скоростью по еще оживленным московским улицам, что при звуке ее сирены светофоры испуганно мигали желтым глазом и сразу во всю мочь услужливо начинали светить зеленым.

Было уже за полночь, когда они приехали в Перово и остановились посредине Липовой аллеи. Здесь. Вон и машина «Скорой помощи»: через матовые стекла освещенного кузова видны тени склоненных фигур. Возле «Скорой» – группа людей: милицейские шинели, несколько человек в штатском.

– Прибыл? Порядок, – майор Вазин оглянулся. – А Шлыков откуда взялся? Сиамские близнецы, так? Всегда вместе. Ладно. Вместе, значит вместе. Невеселые коврижки, старший лейтенант. «Таксисты» опять сработали.

Майор сделал знак водителю другой, перепоясанной красной полосой «Волги», стоявшей на противоположной стороне, – мол, подъезжай сюда – и продолжал:

– Я тебя потому и вытащил, Калитин. Из дома? Да? Ты уж не обижайся. Раз «таксистами» тебе поручили заниматься, чую, пойдут у тебя теперь белые ночки. Сейчас врачи похлопочут над потерпевшим, обязательно надо его опросить прежде, чем увезут в больницу.

Потерпевший – им оказался водитель такси Дмитрий Селиверстович Черемисин, – бледный от пережитого потрясения и потери крови, но дюжий, крепкий мужчина, в больницу ехать категорически отказался.

– Чего там. Уже все прошло. Мне машину свою найти надо. Как я в парк без машины заявлюсь? И гадов этих буду помогать ловить. Из-за восемнадцати рублей чуть жизни не лишили, подонки проклятые.

Вот что рассказал Черемисин.

Время близилось к одиннадцати часам. Скоро конец смены, в парк ехать, а плана нет – выручки и двадцати рублей не наберется. Черемисин подъехал к Казанскому вокзалу. Авось найдутся выгодные пассажиры: как раз должны прийти поезда с юга. Да и посетителей из вокзального ресторана можно подхватить.

Подошли двое. Один в теплой кепке с ушами и в короткой коричневой, подбитой мехом куртке из кожзаменителя, которую обычно носят шоферы. Внешность у него непримечательная, и он, Черемисин, ничего не может сказать больше о его приметах. Разве только разговорчивым был этот пассажир куда более, чем второй: расспрашивал Черемисина, как работается, сколько денег за смену привозит, щедро ли дают пассажиры «на чай». Посмеивался. И вообще вел себя непринужденно, как ни в чем не бывало.

Зато второй пассажир сразу вызвал настороженность у Черемисина. По Москве уже полз слух о разбойных нападениях на таксистов. И севший позади мрачный черный детина очень не понравился водителю. Круглая шапка-финка сдвинута чуть не на затылок и не скрывает буйную поросль мелкокудрявых волос. Похоже, что на лице у него – черная полумаска. Такой узкой была полоска лба, что широкие черные брови почти совсем не отделялись от смолисто-черных волос. Квадратные плечищи распирают темное, похожее на морской бушлат полупальто. Все это хорошо рассмотрел Черемисин, внимательно наблюдавший в висевшее перед ним зеркальце своего угрюмого заднего пассажира. Типичный громила. Черемисин на всякий случай нащупал тяжелый ключ. И вероятно, многоопытный – уже двадцать лет в такси – водитель все же остановился бы возле какого-нибудь милицейского поста, да его успокаивал сидевший рядом балагур в кожаной куртке.

– Вот сюда рули, шеф, тут покороче будет путь. И не хмурься. Подкинем и мы тебе малость, не пожалеешь. Доставь только в сохранности до места.

Въехали на Липовую аллею. И вдруг Черемисин почувствовал, как железный обруч стиснул ему горло. Сидевший позади бандит с ужасной силой душил его, запрокидывая голову на спинку сиденья. Тот же, что был рядом, приставил к груди Черемисина нож, а второй рукой перехватил руль. Действуя умело, с профессиональной ловкостью, он прижал машину к обочине и остановил ее, скинув ногу Черемисина с тормозной педали. И стал обшаривать карманы хрипевшего водителя.

– Тихо, дядек, не рыпайся, – приговаривал парень в кожаной куртке. – А то мы тебе можем карачун устроить.

Но, несмотря на страшную боль в стиснутом горле и прерванное дыхание, Черемисин сознание не потерял. Нечеловеческим усилием сумев как-то извернуться, он ударил ключом душителя. Тот взвыл и обрушил на голову водителя кастет или какое-то другое металлическое орудие. Шофер потерял сознание.

Очнулся он в кювете. Закричал. Его услышал прохожий, который привел милиционера.

– Может, еще что приметное запомнилось – во внешности или в поведении, в сказанном преступниками? – спросил Павел Калитин.

Сотрудники МУРа и консультант из ГАИ расспрашивали водителя таксомотора в кабинете начальника местного отделения милиции. Как ни настаивали на госпитализации врачи «Скорой помощи», Черемисин и слышать об этом не захотел. Дал расписку в том, что сам, по собственной воле, отверг предложение медицинских работников. Для него нашелся стакан горячего крепкого чая. Дежурный по отделению поделился своим огромной величины бутербродом с холодным мясом, видно припасенным на ночь. Подкрепившись и придя немного в себя, Черемисин готов был сейчас же, немедленно ринуться на розыск и своей машины и душителей. Но, кроме сказанного, никаких подробностей еще он сообщить не смог.

– Не будем терять время, – поднялся с места майор Вазин. И распорядился: – Шлыков! Доставьте пострадавшего на нашей машине домой. Вы, Калитин, свяжитесь с дежурным по городу и ориентируйте его о происшествии. Пусть даст какие нужно указания. Заодно поинтересуйтесь новостями.

Майор подошел к Черемисину и пожал ему руку.

– Спасибо вам, товарищ. За мужество. За помощь. Если сумеете, загляните к нам завтра днем. Теперь уже сегодня днем, – поправился майор, взглянув на часы. – Пропуск вам будет заказан. Знаете адресок?

– Кто же его не знает.

– На всякий случай вот вам номер телефона. Не сумеете приехать, звоните. Вы нам будете еще очень нужны.

– Задержите голубчиков?

– Придет их срок. Не сомневайтесь.

Машину Черемисина вскоре нашли вблизи шоссе Энтузиастов. А под утро преступники тем же манером ограбили еще одного водителя такси, выбросив его потом на ходу из машины и причинив тяжкие увечья. Душители поживились лишь семью рублями: шофер с начала смены проработал на линии всего несколько часов.

И к тому же разбойники допустили промах.

Лев Толстой в «Войне и мире» несколько раз возвращался к размышлениям о мудрой сути своей любимой игры – шахмат. В одном месте романа он замечает:

«Хороший игрок, проигравший в шахматы, искренно убежден, что его проигрыш произошел от его ошибки, и он отыскивает эту ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге, в продолжение всей игры, были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен. Ошибка, на которую он обращает внимание, заметна ему потому, что противник воспользовался ею».

Первая непоправимая ошибка преступника заключается в самом факте нарушения закона. Уже тогда он сразу же стал обвиняемым. И как бы он ни изощрялся, как бы искусно ни маскировал следы, каждый новый его шаг был очередной ошибкой и неумолимо вел к разоблачению.

…Эта ночь выдалась облачной, темной, но безветренной, тихой. Гул моторов редких автомашин, больше грузовых, слышался издалека, и они стремглав проносились мимо беспрерывно мигающих желтым оком светофоров. Прохожих почти совсем не встречалось.

Постовой на проспекте Мира с нетерпением ожидал конца дежурства: и подмерз немного, и дремота стала накатывать. Милиционер нарочно четко печатал каждый шаг, звонко ударяя подковами сапог об расчищенный от снега асфальт. Посмеивался внутренне над собой – как молодой поигрывает.

Басовито, на одной ноте жужжа мотором, из-за угла выполз приземистый грузовик, предназначенный подбирать в свой просторный полукруглый ящик на спине содержимое больших, напоминающих перевернутые наперстки металлических мусоросборников, выставленных к ночи возле ворот почти у каждого дома. Водитель грузовика остановил свою густо попыхивающую отработанным газком трудягу-машину, выключил зажигание и выбрался из кабины.

– Привет, товарищ старшина, – козырнул он, подходя к постовому. – Разреши огонька.

Милиционер чиркнул зажигалкой, дал прикурить старому знакомцу, достал папироску и себе. Завязался неторопливый разговор.

Минут через пяток грузовик отъехал. Старшина по привычке окинул взглядом широченное асфальтовое русло проспекта. Что такое? К тротуару, возле огромных зеркальных витрин универсального магазина «Богатырь», прижалась какая-то автомашина. Метров пятьсот-шестьсот отошел от «Богатыря» и хорошо помнил, что возле него никакой автомашины не было. А сейчас стояла. Может, подъехала в то время, когда он беседовал с водителем грузовика? Может, прохожий какой случайный остановил проезжающий таксомотор? Нет, не проезжала за это время в ту сторону никакая легковая машина.

Постовой прибавил шагу. Машина отъехала, свернула в переулок. В свете фонаря промелькнули на боку частые шашечки – такси. И номер отметил про себя милиционер: ММТ-27-67.

Ничего особенного, казалось, не произошло, и видимых оснований тревожиться не было. Но старшина как будто чувствовал, подозревал что-то неладное.

По-разному может подавать свой голос милицейский свисток. И горожане хорошо знают его язык. Короткая, добродушная, предупреждающая трель: мол, все вижу, не балуй. Резкий, несколько раз повторенный свисток действует на нарушителя отрезвляюще, заставляет моментально исправить свою оплошность. А вот такой – длительный, без перерывов, в полную силу – звучит подобно тревожному набату, обращен ко всеобщему вниманию. Кто откажется прийти на помощь сотруднику милиции, раз подан такой сигнал: наверняка ведь случилось что-то из ряда вон выходящее. И оборачиваются прохожие, застывает на месте городской транспорт. Но сейчас таксист или не слышал требования остановиться, или скорее всего не захотел подчиниться.

Подойдя к ящичку служебного телефона, постовой доложил дежурному по городу о почему-то встревожившем его таксомоторе, на короткое время подъезжавшем к магазину «Богатырь».

– Какой, какой номер? – насторожился дежурный по городу.

– ММТ-27-67.

– Точно?

– Полагаю, точно.

Тревога!.. Только что было получено сообщение о разбойном нападении на водителя таксомотора ММТ-27-67. В Сокольниках, на Богородском шоссе, его заметил лежавшим без сознания сержант с милицейского патрульного мотоцикла. Очнувшись, шофер такси сообщил приметы двух грабителей, во многом совпадающие с теми, о которых несколько часов назад дал показания в Перове другой водитель такси – Черемисин.

Тревога!.. По ее сигналу дежурный по городу поднял на ноги все находящиеся круглые сутки на посту службы охраны общественного порядка в столице. Мчат к месту происшествия и в район проспекта Мира оперативные группы уголовного розыска. Одновременно но селекторной связи и по радио получили команду все постовые, патрульные мотоциклы и машины.

Но машина ММТ-27-67, с черно-белыми шашечками на боку, этой ночью ускользнула от преследователей. Ее нашли на следующий день в лесу, неподалеку от Ново-Рязанского шоссе. С машины было снято и похищено все, что только можно: многие детали, запасное колесо, радиоприемник, часы, комплект инструментов, домкрат.

Служебная собака, которую пустили по следу преступников, привела только к шоссе. Здесь, надо полагать, ожидал грабителей либо сообщник с грузовиком, или случайно нанятая ими машина.

…Оперативное совещание начал майор Вазин, который опять исполнял обязанности начальника отдела: Степана Порфирьевича врачи отправили после болезни в санаторий.

– Давайте, товарищи, подведем итоги и сделаем выводы. Значит, так, – майор встал и взглянул на подчиненных поверх очков. – Есть распоряжение начальника управления. Для руководства операцией создается специальная бригада, возглавляемая заместителем начальника МУРа. Вам слово, Петр Кузьмич. Пожалуйста.

Сухощавый, чуть сутулый, как иногда бывают высокие люди такой конституции, полковник Горбунов был известен в МУРе как чуть ли не самый большой молчальник. Он не умел и не любил говорить, а когда приходилось – ограничивался обычно только самыми необходимыми словами. А тут предстояло держать длительную речь. Петр Кузьмич тоже поднялся и вынул из бокового кармана пиджака (он был в штатском) листок бумаги.

– Сначала зачитаю список сотрудников, включенных в бригаду. Они все из вашего отдела, на который возлагается основная задача.

Полковник произносил фамилии не бегло, а раздельно. Назовет и, когда тот, о ком идет речь, встанет, посмотрит на него, словно заново оценивая, и только потом опять возвратится к списку. Калитин, Шлыков, Кулешов и Венедиктов шли в списке первыми.

– Мы считаем нужным познакомить весь личный состав с подробностями, – своим сухим, негромким голосом продолжал Петр Кузьмич, – потому что в разработанных оперативных мероприятиях будет участвовать не только отдел, но и все управление, все подразделения милиции. Практически задуманная операция охватит весь город. Прошу сделать необходимые записи.

Полковник переждал, пока участники летучки не перестали шелестеть листками открываемых блокнотов.

– Делу присваивается условный гриф «Таксисты». Итак, что установлено? Действуют двое неизвестных. Действуют одним и тем же методом примерно в одно и то же время – поздним вечером и ночью. Нанимают машины, как правило, не на официальных стоянках, а в местах, облюбованных некоторыми водителями такси: возле ресторанов, вблизи вокзалов, около больших кинотеатров, дворцов культуры, клубов, расположенных подальше от милицейских постов. Значит, как раз в эти точки мы и нацелимся в первую очередь. Ответственный тут – майор Вазин.

Полковник передохнул, устав от непривычного занятия, и с ожесточением атаковал очередную часть выступления.

– Далее. Версией о возможной точке тяготения преступников к району магазина «Богатырь» на проспекте Мира займусь я сам. Ночной визит на угнанной машине был «таксистами» совершен туда далеко не случайно. И последнее, сверхтрудоемкое, но очень важное, как мне кажется, решающее звено. Сюда мы направим группу старшего лейтенанта Калитина и придадим ей еще десять человек.

Полковник перечислил поименно кого.

– Известны некоторые приметы и склонности преступников. Черного громилу, который садится всегда сзади и придушивает водителей, – этого типа все пострадавшие описали неплохо, личность впечатляющая. Сейчас с пристрастием просматривается весь наш фотоархив, так как «птичка», несомненно, уже побывала в нашей клетке. Словесный портрет душителя сделан почти исчерпывающий. И надо думать, мы вскоре выйдем на Черноволосого – будем пока его называть так. А вот второй, в коричневой кожаной куртке, который всегда располагается рядом с будущими жертвами, – этот ни у кого из видавших его не запечатлелся в памяти. Зато Куртка – для удобства и ему определим на время псевдоним, – Куртка, к нашему счастью, без меры разговорчив. Из его излияний, из того, как он знает город, как мастерски управляет машиной, срываясь после ограбления с места и совсем не насилуя при этом двигателя, – по всем этим признакам можно сделать заключение, что Куртка сам, вероятно, либо шофер, либо имеет отношение к автомобильному транспорту.

Полковник коротко остановился на характере заключительной части операции, все нити которой надлежало держать в своей руке его бригаде. За двое-трое суток необходимо проверить все автобазы и таксомоторные парки Москвы. В каждом автохозяйстве надо безотлагательно провести партийные активы.

– Не скрываясь, расскажем людям: преступлениями против вас занимается кто-то из ваших же, надевший личину товарища. Вот приметы грабителей. Помогите нам…

После уточнений и дополнительного распределения обязанностей сотрудники начали расходиться. В кабинете остались только майор Вазин и полковник Горбунов.

– Разрешите обратиться, товарищ полковник? – вернулся от двери Павел.

– Что так официально? Пожалуйста. Сомнения возникли? Или просьбы есть?

– И то и другое, Петр Кузьмич. Я все же прошу еще раз рассмотреть предложения нашей группы. Нам представляется, что есть возможность значительно сузить круг поисков.

– А на летучке почему не высказались? Коллегиально, оно полезнее бы было. Для всех, – подчеркнул последнее слово майор Вазин.

– План оперативных мероприятий утвержден начальником управления. Огромная машина уже запущена в ход, – Калитин волновался, но старался этого не показать. – Мы прекрасно понимаем, как сложно пересматривать решенное. Тем более на летучке. Но и не попытаться вновь доказать то, в чем убеждены…

– Не будем зря расходовать порох. Извините, что перебил. Но время очень дорого. Докладывайте.

Полковник опустился в кресло возле вазинского стола, и майор должен был последовать его примеру.

– Прошло без малого двое суток с тех пор, как мы в первый раз докладывали о нашем варианте розыска. И за это время накопилось еще значительное количество фактических данных, подтверждающих наши предположения. Судите сами.

Павел вынул из картонной папки, которую принес с собой, большую карту Москвы и развернул ее на письменном столе у майора. Как трехверстка, на которой нанесены направления главных ударов и маршруты передвижения различных родов войск во время предполагаемого наступления, мирная карта города, которая прикладывается к любому справочнику о Москве, была вся испещрена цветными линиями и стрелами. На карте ясно выделялись три резко очерченных круга.

– Вот графические данные о девяти известных пока нам разбойных нападениях на водителей такси. Мы только сегодня к утру закончили работу над этой картой. Зеленый кружок – стоянка, с которой берут машину. Красный – где совершается преступление. Желтый – место оставления машины. Обратите внимание. Преступники почему-то берут машину в основном лишь в двух районах – или в Куйбышевском, или в Калининском. И обычно бросают их после ограбления или на границе Куйбышевского и Первомайского, или Куйбышевского и Дзержинского районов. Но никогда в Первомайском. Почему? Проезжают мимо Измайловского парка – уж куда, казалось бы, место удобное. Нет, все равно едут в Сокольники. Конкретные примеры? Пожалуйста. Около дома № 147 на Ярославском шоссе «таксисты» садятся в машину. Едут в сторону ВДНХ по Ростокинскому проезду. На пересечении с Лучевым просеком выбрасывают первую жертву. А оставляют машину на Потешной улице, в районе больницы Ганнушкина. И что же? Оттуда едут на Преображенскую площадь, садятся здесь в такси и кружат вокруг Сокольников. На Сокольническом валу расправляются со второй в эту ночь жертвой, а машину отгоняют на шоссе Энтузиастов.

– Какой же вы делаете вывод?

– Или оба, или один из них живут где-то рядом с Калининским или Куйбышевским районом. А какой между ними район? Первомайский. Преступники старательно отводят нас от него. В Калининском трижды брали и два раза бросали машину. В Куйбышевском – столько же. А вот в Первомайском ни разу не брали и ни разу не бросали. Обычно они куролесят до двух-трех часов ночи, иногда еще позже. Транспорта уже никакого нет. Таксомоторами они пользоваться, разумеется, не станут. Вот и подгадывают – и поближе к дому и чтобы не наследить.

– Значит, думаете, есть смысл как следует прочесать в первую очередь именно Первомайский район?

– Несомненно.

– Ну что ж. В этом во всем, безусловно, есть резон. Карту разрешите у вас временно позаимствовать. Для раздумий. Еще добавить хотите?

– Хочу, Петр Кузьмич. Мы считаем, что все автохозяйства трогать не нужно, достаточно ограничиться таксомоторными парками. И так будет работы по горло – в каждом парке до двух тысяч одних водителей. А еще ремонтники, обслуживающий персонал.

– Доводы?

– Пожалуйста…

Каждый оперативник знает, конечно, как неожиданно могут сработать мельчайшие детали преступления, и старается не упустить из поля своего зрения ни одну из них. Но не потонуть в ворохе фактов, уметь критически оценить их, отобрать только необходимые, чтобы в мозаике обобщения они точно встали на пустые места, – это дано отнюдь не всем. Что, казалось, полезного могла дать Павлу случайная беседа с шофером их отдела Кирьяком Алексеевичем Ляминым? Тогда, в Перове, майор Вазин раздраженно отмахнулся от пространных умозаключений дотошного, всем интересующегося водителя. «Занимайся ты, Кирьяк Алексеевич, своей техникой, – сказал майор. – А нам с консультантом ГАИ оставь криминалистику. Потом как-нибудь поведаешь о своих открытиях. А сейчас иди, садись в машину, скоро поедем».

Павел, слушавший, что говорил старый шофер, пошел за ним. Польщенный вниманием, Кирьяк Алексеевич оперся о крыло автомобиля, закурил неизменный «Прибой».

– Меня, понятно, можно и на место поставить, чтобы знал сверчок свой шесток, – так начал Кирьяк Алексеевич. И еще порядком порассуждал о различных морально-этических моментах во взаимоотношениях руководства и подчиненных. Павел терпеливо ждал. И вот дошла очередь до сути. – Я ему что толкую, Алексею Михайловичу то есть. Бандит этот, Черноволосый который, он, зараза, с ходу может обличье переменить: зашел в парикмахерскую, постригся наголо, подбрил свои бровищи – тогда его ищи свищи. Еще если и одежу другую напялит. Верно? А того, в куртке, легче установить. Это точно. Потому он трепливый и по всем ухваткам видать – шофер. А раз он на язык слаб, то уж беспременно сболтнул чего-нибудь лишнего, за что ухватиться можно. Верно я говорю? Есть у шоферов ну вроде свои слова, профессиональные. А у таксистов еще больше. Такие выражения выдают, что хоть кем его выряди, как заговорит, да под мухой если, – все равно что удостоверение из таксомоторного парка предъявил. И ты, Паш, послушайся меня, старика. Побеседуй-ка с людьми в парках, на линиях.

Молодец Кирьяк Алексеевич! Насчет шоферского жаргона очень верное соображение. Этот ориентир должен быть одним из ведущих при разговорах с таксистами, которые уже вовсю вела калитинская группа.

За несколько дней группе Калитина удалось поговорить более чем с двумястами водителями такси и еще – чуть не шестьюдесятью работниками парков, с сотрудниками отделов кадров, секретарями партийных и комсомольских организаций, с ремонтниками. Много дали беседы с пострадавшими. И вот какие итоги докладывал сейчас Павел полковнику Горбунову и майору Вазину.

Да, тот, кто садился за руль, он знает свое дело. Мастер. И вполне в курсе событий шоферской жизни. Сочувствие высказывал – тяжело, мол, не сезон, а выручку за смену выложи чуть не такую же, как летом. Спрашивал, где обедают. Советовал: лучше и дешевле кормят в закусочной на проезде Серова, в чебуречной на углу Скатертного переулка. А это действительно любимые места таксистов, куда они заскакивают поесть. И отлично знает жаргон. В трех случаях потерпевшие вспоминали, что Куртка называл машину «тачкой», цилиндр – «горшком», сам мотор – «сердечником». Пассажиров делил, как завзятые асы-таксисты, на «пиджаки» и «шляпы».

– Убедительно. Что скажете, майор?

Майор Вазин предпочитал ничего не говорить.

– И еще, товарищ полковник, как он Москву знает, – уже с воодушевлением, чувствуя, что не зря старается, говорил Павел. – Вы помните, как мы в Калининском районе путались, когда воров-гастролеров из Тбилиси разыскивали? Там, в этих бесчисленных улочках, переулках, тупиках, черт ногу сломит. А Куртка ориентируется, будто век тут жил. Знает все стоянки таксистов в ночное время. Все самые короткие и длинные маршруты. Время, когда у водителей такси пересменка.

– Ладно. Сагитировал.

– Еще последнее. Нам представляется, что он сейчас не водителем работает. Надо бы тщательно проверить обслугу, бывших шоферов такси, лишенных водительских прав.

– А что?

– Однажды Куртка проговорился. Когда один из шоферов, которого он вскоре ограбил, превысил скорость и объяснялся со старшиной милиции, Куртка сказал: «Я тоже лихачил, да только сгорел».

– Ясно, – полковник встал. Поднялись майор и Павел. – Работу, Калитин, ваша группа провела большую, полезную и, мне кажется, в нужном направлении. Только я вас не хвалить, а ругать хочу. Почему не держали в курсе? Что это за манера – особняком свою линию вести? Знай все это раньше, мы бы действительно кое в чем перестроились. А теперь с какими глазами я к начальнику управления явлюсь?

– Не могу принять ваши претензии, товарищ полковник. Алексей Михайлович дважды в сутки имел подробную сводку о нашей работе.

Полковник некоторое время перебирал пальцами по лакированной поверхности стола – как гамму проигрывал. Потом сказал:

– Всем впредь наука. Дело страдает от нашей нечеткости и ложного понимания престижа. Все, что будет необходимо, изменим на ходу. Спасибо, старший лейтенант. Я вас скоро вызову. А сейчас идите. Мы с майором еще немного потолкуем…

Денно и нощно патрулируют в Первомайском, Куйбышевском и Дзержинском районах сотрудники розыска на автомашинах и мотоциклах, совсем непохожих на милицейские – с обычными городскими номерами. Ходят по улицам и переулкам, дежурят на таксомоторных стоянках. И еще многие, очень многие люди в таксомоторных парках после разговоров с ними работников милиции думают над тем, как помочь оперативникам.

А оперативники переживают тревожную пору. Павел настоял, с ним согласились, и теперь поиски шли так, как он намечал. Но, как выяснилось, только за последний год десятки шоферов такси были лишены за разные нарушения водительских прав и либо уволены, либо на время переведены в перегонщики, слесари-ремонтники, в мойщики машин, в рабочие по двору. Среди них мог быть и Куртка. Надо, конечно, проверить всех этих людей, показать их фотографии потерпевшим. А дни между тем будут бежать за днями. Ждать же никак нельзя, нельзя надеяться и на то, что преступники обязательно наткнутся на патруль или мелькнут где-нибудь на стоянке такси. Такую возможность исключать не следует, но и рассчитывать особенно на удачу было бы неразумно.

Странные вещи иной раз происходят с памятью. Вдруг ни с того ни с сего она вытаскивает запечатленные когда-то в сознании совершенно пустяковые впечатления и заслоняет ими что-то важное, необходимое, значительное. Мучительно пытаешься вспомнить. А перед мысленным взором, как сейчас у Павла, прыгают и прыгают через огненный барьер в воду белые пушистые заячьи тельца. Доработался! Огненные блики перед глазами скачут. Нет, не огненные блики. Это он видел когда-то телевизионную передачу «Клуб кинопутешественников», и там были кадры о пожаре в лесном заповеднике. Тогда и прыгали белые зайцы в воду, спасаясь от огня. Белые тельца так и мелькали в воздухе. Белые, мягкие тельца… Нет, не зря привязалась к нему эта картина. Конечно же, это было в ночь, когда в Перове душители напали на шофера такси Черемисина. А еще через несколько часов поступило сообщение о еще одном разбойном нападении. И водитель машины… Скажи на милость, фамилия его напрочь вылетела из памяти, а номер таксомотора пожалуйста: ММТ-27-67. Так вот, водитель сообщил приметы двух грабителей такие же, что и Черемисин. Появилось только еще одно дополнение: на правой руке Черноволосого, которой он душил своих жертв, шофер заметил что-то белое, мягкое. Ему показалось, что это была повязка, возможно прикрывающая полученное ранение. Да, все так и было. Это Черемисин изо всех сил стукнул Черноволосого ключом по руке. Ладно, вспомнил о повязке, а дальше что? А дальше надо за эту повязку зацепиться. И вообще хорошо бы еще разок пройтись по тем местам, где были совершены ограбления. Поспрошать как следует дворников, дежуривших в те дни, жителей близлежащих домов.

Нет, как хотите, а уличные преступления, в данном случае грабежи, куда сложнее раскрывать, чем те, что происходят в квартирах. Там обычно находится немало свидетелей происшедшего – соседи, гости, любознательные пенсионеры, обычно предпочитающие находиться дома. А на улице куда меньше возможностей найти очевидцев. Да если они и встречаются, то сами ужасающие события, неожиданность, скоротечность происходящего на их глазах – все это вызывает своеобразное нервное потрясение, выбивает свидетелей из колеи, мешает сосредоточиться, вспомнить нужные детали.

Павел все же не утерпел, сам приехал с Сергеем Шлыковым в Новогиреево на повторный поиск возможных свидетелей. Безуспешно толкались оперативники в одну квартиру за другой, переходили из очередного дома в соседний. Складывалось впечатление, что в то еще не позднее время – в двадцать часов двадцать минут, – когда бандиты расправлялись с водителем такси, будто бы все живущие в Саперном проезде смотрели телевизор, ходили в кино или вообще не были дома.

Оперативники уже собирались сесть в машину, когда к ним, озираясь, подошел весьма раскормленный, румяный, очень небольшого роста человек и тихо проговорил:

– Пожалуйста, не оглядывайтесь. Я сейчас уйду. Не хочу иметь никакого дела ни с милицией, ни с преступниками. Если согласны не таскать меня никуда и нигде не называть моего имени, я кое-что могу рассказать.

Ему обещали. Оказывается, человек наблюдал за действиями грабителей из окна своей квартиры, расположенной на первом этаже. И человек отдал бумажку с номером такси ММТ-27-67. И потом сказал:

– Совесть мне велит сделать сообщение. Я видел, как убивали, а потом выбрасывали из машины несчастного шофера, и хорошо рассмотрел того, который душил. Он был в черной маске, и правая рука у него была перевязана.

Потом человек незаметно исчез. Но он так думал, что незаметно. Шлыков проводил его до дома и установил, кто он и что.

Конечно, группе Калитина повезло. Пришла в голову мысль о повязке, решили еще разок побывать на местах происшествий – так сказать, подышать воздухом преступлений. И на тебе: почти сразу сам пожаловал драгоценный свидетель. Случай – и все.