Текст книги "Возмездие"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Наконец добрались до Венеры.

–        Венера Таврическая интересна не только как прекрасный образец древней скульптуры. Это первая античная статуя, привезенная в Россию. Обнаружили ее в Риме, во время раскопок в тысяча семьсот восемнадцатом году. О замечательной находке узнал сподвижник Петра Первого, Юрий Кологривов, опекавший по поручению царя группу русских художников, обучавшихся в Италии. Он поспешил купить статую и перед отправкой в Москву отдал ее в мастерскую скульптора Легро для реставрации. Как вы, конечно, знаете, руки статуи были отбиты еще в древности.

–        Но осуществить эту работу и восстановить Венере руки не удалось, так как на покупку был наложен арест, – неожиданно вставил брюнет.

–        Верно. Может быть, вы продолжите экскурсию, а я отдохну? – ледяным тоном осведомилась Марина, поправляя изящные очки в тонкой оправе.

–        Мужчина, что вы мешаете!

–        Как не стыдно!

–        Тоже нашелся знаток!

Вологжане дружно накинулись на брюнета.

–        Молчу, молчу. Извините, ради бога, – как бы смущенно замахал тот руками. И стрельнул в Марину ярко-синим глазом. Прямо как у Алена Делона.

–        Продолжаю. Исход дела решило личное вмешательство Петра Первого, предложившего папе римскому за статую Венеры моши святой Бригитты, от которых понтифику отказаться было просто неудобно. Состоялся обмен подарками, о чем свидетельствует дарственная надпись, гравированная по меди на пьедестале скульптуры. Вы можете подойти поближе и посмотреть.

–        Спасибо! – с чувством произнесла женщина с блокнотом.

–        У меня вопрос! – не унимался нахальный брюнет. – Скажите, пожалуйста, когда статуя появилась в Петербурге?

–        Я не закончила рассказ! Статуя появилась в Петербурге в тысяча семьсот двадцатом году. Первоначально она находилась в Летнем саду, а позднее, в семидесятых годах, украсила дворец князя Потемкина Таврического. В Эрмитаж статуя попала в середине девятнадцатого века, после того как была закончена постройка Нового Эрмитажа. Вы удовлетворены? – глядя в глаза брюнета, сухо осведомилась Марина.

–        Экскурсией – да! – ответил тот.

–        Благодарю всех за внимание. Вы можете продолжить осмотр экспозиций самостоятельно. До свидания.

–        Спасибо, было очень интересно, – чуть окая, поблагодарил Марину старший по группе туристов.

Марина с достоинством кивнула.

Брюнет подкараулил ее у служебного входа. И зашагал рядом так, словно они договаривались о встрече.

–        Валерий! – на ходу сообщил он.

Марина молчала.

–        Вы знаете, что вы женщина моей мечты? Я вообще-то собирался на выставку нэцке. Я люблю Японию и все, что с ней связано. И вдруг вижу: в вестибюле, среди светловолосых жителей среднерусских равнин стоит маленькое японское чудо. Женщина, хрупкая, словно статуэтка, с точеными чертами лица, с этими глазами чуть раскосыми. И волосы у вас собраны в такой пучок... прямо закалывай гребнями, надевай кимоно...

–        ...И позорь перед жителями среднерусских равнин, – не удержалась Марина, поправляя свои изящные очки.

–        Я просто хотел привлечь ваше внимание! Вы так неприступны!

–        Вы тоже экскурсовод? – не удержалась от вопроса Марина.

–        Вот видите, какой правильный расчет! Женщины – народ любопытный! Я знал, что вас следует заинтриговать! Шутка!

–        Вы такой знаток женщин? – ледяным тоном осведомилась Марина.

–        Нет, я знаток Востока. И экспозиций Эрмитажа. С юности проводил здесь каждую субботу. Трехгодичные курсы. Затем университет, восточный факультет. И тоже все свободное время – здесь. Но я вас раньше не видел.

–        Представьте, я вас тоже.

–        Скажите же, наконец, Марина Борисовна...

От неожиданности Марина вздрогнула, споткнулась и едва не упала. Брюнет успел подхватить ее локоть, на мгновение прижал к себе.

–        Господи, извините! Чем я вас так напугал?

–        Откуда вы знаете? – высвобождаясь из его рук, вскричала Марина.

–        Ваше имя? Вы же его сами назвали в начале экскурсии. А потом я еще раз спросил у дежурной по залу номер сто семь. Сказал, что хочу написать благодарность за прекрасную работу. Она мне любезно назвала не только имя-отчество, но и фамилию. Это же элементарно, гражданка Оленина!

–        А ваша фамилия Бендер?

–        Нет, не Бендер. Но и не Швондер. Я ношу простую еврейскую фамилию Мендельсон. Вы ничего не имеете против?

–        Нет, – поспешно ответила Марина.

Валерий чуть усмехнулся. Теперь она будет продолжать разговор хотя бы для того, чтобы он не заподозрил ее в антисемитизме.

–        Знаете, Марина, я вам так мешал работать сегодня, что чувствую себя обязанным украсить ваш вечер! Вам знакомо заведение под названием «Террорист»?

–        Нет, это где же?

–        Не знаете? Как же так? Где ж вы проводите досуг? Чем разгоняете вы скуку?

И, не давая Марине опомниться, подхватил ее под руку.

–        Идемте со мной!

Как выяснилось по дороге, кафе со столь устрашающим названием на самом деле носило совершенно другое имя: «Серебряная луна». Но как и другие знаковые заведения города, оно было переименовано самими посетителями.

За столиками сидели богемного вида мужчины и женщины. Было слегка накурено, шумно и весело. Валерия то тут, то там приветствовали взмахом руки, приглашали присоединиться, с интересом разглядывая Марину.

Они и присоединились к одной из компаний, обсуждавшей последние светские новости: выставку нэцке в Эрмитаже, проходящий в городе джазовый фестиваль... Чей-то развод, чью-то свадьбу...

Бутылка шампанского, наполненные бокалы, смеющиеся синие глаза на смуглом лице Валерия, глаза, которые смотрели только на нее, – все это было как будто не с ней. Неожиданно для себя Марина выпила бокал почти до дна. Шампанское оказалось таким вкусным, прохладным. Так сладко пощипывало горло. Ее о чем-то спрашивали, Валерий отвечал за нее. Поскольку «девушка устала, у девушки был напряженный рабочий день с товарищами из Вологды». Марине и не хотелось говорить. Связки действительно уставали от многочасовой работы. Было приятно просто слушать веселых, умных людей, где Валерий был явно не из последних. Она слегка опьянела. Ну и пусть! В конце концов, на дворе лето, имеет она право на отдых? Дети на даче. Ее никто не ждет. И пусть все это легкомысленно. Иногда можно побыть легкомысленной...

Потом всей компанией они наняли какой-то частный кораблик, взяли еще шампанского и плавали по каналам и рекам. Вышли в Неву, под порывы влажного западного ветра, и Марина ежилась, а Валерий кутал ее в свою куртку.

И в конце концов они оказались в ее пустой квартире. И она как будто ждала его поцелуев. Но когда его руки начали расстегивать ее блузку, торопливо скользя по груди, она вырвалась изо всех сил. Все было чужим: и его запах, и его руки, и его поцелуи...

Глупо, все получилось очень глупо... Она разрыдалась, он закурил. И молча слушал «лав стори» семьи Олениных, которую она изливала на него до утра, сморкаясь и исходя слезами.

–        У тебя двое детей? И такие большие? – изумился он, разглядывая фотографии мальчиков. – Ты показалась мне совсем юной...

* * *

...Вот так, Сереженька! Я показалась ему юной и беспечной. А я почти сорокалетняя женщина, обремененная двумя детьми и горем. И кому нужны чужие проблемы ? Во всяком случае, не таким Ален Делонам. Он ушел явно разочарованным, взяв для приличия телефон. И конечно, не позвонил. Я рассказываю тебе об этом, потому что знаю, что ты желаешь мне счастья.

Но неужели для того, чтобы не остаться одной, неужели для этого необходимо прыгать в койку в первый же день знакомства? Неужели нельзя было подождать, чтобы я хоть чуть-чуть привыкла, приручилась... Какую ерунду я пишу! С тобой мне хотелось прыгнуть в койку именно с первого дня, с первой минуты знакомства!

Сама виновата. Просто нельзя знакомиться на улицах. Этому еще мама в детстве учила. Как же я забыла, а, Сережка? Ты смеешься...

* * *

Хлопнула входная дверь.

–        Ма, ты дома?

–        Митя?

Марина вскочила, бросилась в прихожую. Сын стаскивал здоровенный рюкзак. По квартире распространялся густой запах леса, костра, дыма.

–        Господи, чумазый какой! Немедленно в ванную! Сейчас я ее сполосну и наливаю воду. А ты раздевайся.

Митя, бросив рюкзак в прихожей, кинулся на кухню, к холодильнику. Отыскав кастрюльку с котлетами, схватил сразу две, откромсал от буханки ломоть хлеба, намазал маслом, обложил с двух сторон котлетами, пытаясь немедленно запихнуть все это в рот. Попутно увидел раскрытую тетрадь, подошел, пробежал глазами строки, написанные красивым, ровным почерком. Только кое-где размазанные пятна шариковой пасты. Опять плакала.

–        Ты где? – крикнула Марина из ванной.

–        Иду, ма! Я такой голодный!

–        Чудовище! Кто же ест всухомятку! Сначала ванная, потом ужин!

–        Ага! Утром стулья, вечером деньги. Но деньги вперед! – Он подошел к матери, уткнулся в плечо. – Я по тебе так соскучился, мам!

–        И я по тебе, – Марина взъерошила светлые волосы. – Иди мойся. Я тебе пенку душистую налила. Белье положила. Полотенце твое любимое, с тиграми. Ну, дуй, турист! А я пока поджарю картошку.

–        А мясо? – с надеждой в голосе спросил юный Робинзон.

–        Разумеется.

–        А где Санька?

–        В кино ушел. Скоро вернется.

Сын скрылся в ванной. Марина прошла на кухню, захлопнула тетрадь, убрала ее в ящик стола.

Через полчаса благоухающий, чистый, словно с рекламного ролика, Митька уплетал поджаренную до хрустящей корочки картошку, резал мясо, то и дело норовя схватить его прямо руками, за что тут же получал звонкий шлепок.

–        Ну, рассказывай!

–        В общем, все было так здоровски!

–        Только ваш класс был?

–        Ты что! Вся школа. То есть весь лицей. Это же слет туристический! И выпускники некоторые были.

–        Спали в палатках?

–        Нет, гнезда вили. Прямо на деревьях.

–        Не хами матери!

–        А ты не говори глупости.

–        Просто я волнуюсь! Дождь же был. Всю прошлую ночь!

–        Ерунда! У нашего Максимыча самые лучшие палатки. Легкие, с двойным верхом. Такие классные!

–        У кого? У классного руководителя?

–        Ну да, у Юрия Максимыча. У них же целый клуб туристический. И он там заправляет. Он вообще лучший учитель в городе, представляешь? По прошлому году. Среди его выпускников столько всяких людей видных. И музыканты есть. И даже банкиры. Они ему спонсорскую помощь оказывают. Так что у нас снаряжение самое лучшее.

–        Что же вы там делали два дня?

–        Ой, ну много чего. Конкурсов было тьма. Спортивное ориентирование, потом рыбу удили, потом еще там всякие... Мы почти во всех побеждали, представляешь? Максимыч все знает: как то лучше сделать, как это. Костер разводить научились. Первую помощь оказывать при всяких травмах. Песни пели. Он и петь может под гитару. Но давал другим, сам не пел. Он вообще такой... Вот бы тебя с ним познакомить! – без перерыва закончил он.

–        Через неделю родительское собрание. Вот и познакомимся, – улыбнулась Марина.

–        Да, – вздохнул Митя, – он меня ругать будет. У меня уже две пары по алгебре.

–        Плохо. Но не смертельно. Конечно, ты в своей прежней школе районного масштаба привык пятерки получать. Уже и ни за что, просто за фамилию. Не может же Дмитрий Оленин не знать алгебру! А здесь все придется заново. И совсем на другом уровне. Так что надо учиться заново! И двойки исправлять!

–        Ага. А по утрам делать зарядку.

–        Совершенно не возбраняется.

–        А когда заходишь в дом, нужно здороваться.

–        А когда уходишь – прощаться.

–        Ма, я в осенний поход пойду! На осенние каникулы.

–        Куда?

–        В Карелию. А зимой – в Хибины. А летом на Алтай. Пойду?

–        Посмотрим. Может, тебя еще и не возьмут. У вас двоечников берут в походы?

–        Ну ла-а-адно! Максимыч парней всех берет. Это девчонкам нужно еще постараться.

–        Что ж так?

–        Так а какая от них польза в походе? Нести ничего не могут. Нытье сплошное...

–        Откуда ты знаешь? Разве ты с ними ходил уже?

–        Максимыч сам говорил.

–        Прямо при девочках?

–        Нет, конечно. Он к нам в палатку приходил посидеть. Ну, в гости. И рассказывал про походы. Так интересно. Зимой – на лыжах. Летом – на байдарках. Вообще, я так рад, что поступил туда! Ты такая молодец, что меня туда засунула!

–        Здрасте! Ты сам себя засунул. Сдал экзамены и поступил.

–        Все равно. А Максимыч он такой... Он бы тебе понравился! Вот бы вас познакомить!

–        Боже мой, Митька, ты опять за свое! Да не нужен мне никто! Все они...

–        Нет, он не такой, как все! Он совсем особенный. Очень умный и веселый. И ты бы ему понравилась, ты же у меня тоже совсем особенная!

–        Он вообще женат был когда-нибудь?

–        Не. Говорят, у него мама очень долго болела. Лежачая была. И он за ней ухаживал. Ну и не успел жениться. А потом мама умерла, а все тетки уже замуж повыходили.

Марина рассмеялась:

–        Ладно, это все пустые разговоры. Поел? Иди разбирай свой рюкзак. Я машину запущу, а то весь дом дымом пропах.

–        Привыкай, женщина! – весело отозвался Митька.

Вот юный нахал! М-да... Походы – это, конечно, интересно. Но на какие деньги его туда отправлять? Такая статья расходов семейным бюджетом не предусмотрена. На заработанное летом куплен компьютер. И к школе нужно было столько всякого накупить...

Ладно, это еще не завтра. Будем решать проблемы по мере их поступления...

Глава девятая. ТЬМА В ТОННЕЛЕ

В кабинете Турецкого собрались члены оперативно-следственной группы.

Министерство внутренних дел представлял генерал Грязнов, МУР – оперуполномоченные Василий Алексеевич Колобов и Шура Фонарев. От Генпрокуратуры в группу были включены Левин, Кирилл Безухов. Присутствовали и эксперты. На них-то и обратил взор Турецкий.

–        Давайте первые итоги. Что нам скажет криминалист?

Прокурор-криминалист Альберт Александрович Зуев начал докладывать обстановку:

–        На месте преступления, по адресу Таврическая улица, дом восемь, обнаружены следующие вещдоки: окурок сигареты «Парламент», свежачок, с четкими отпечатками пальцев и остатками слюны. Это на лестничной площадке. И в самой квартире Новгородского тоже свежий окурок того же «Парламента». На окурке в квартире обнаружены «пальчики» убитого. Но! Капиллярные узоры на лестничном окурке соответствуют «пальчикам» на ригельном замке квартиры и отличаются от капиллярных узоров убитого.

–        Вот как?! Получается, что некто, кто курил на лестничной клетке, затем закрыл дверь квартиры Новгородского рукой?

–        Возможно.

–        Но в самой квартире было еще одно лицо?

–        Да. Скорее всего, женщина.

–        Почему?

–        Найден черный волос длиной тридцать сантиметров.

–        Вот как? Интересно... Каким оружием совершено убийство?

–        Поскольку на месте преступления найдены гильзы-девятимиллиметровки, убийство могло быть совершено и «макаровым», и ТТ и какой-нибудь игрушкой зарубежного производства. Той же береттой.

–        Еще что-нибудь есть?

–        Да. След обуви в прихожей. Мужской ботинок. Сделаны гипсовые слепки. Больше ничего интересного.

–        Спасибо, Альберт Александрович. Каковы данные судебно-медицинской экспертизы?

Судмедэксперт откашлялся, начал читать:

–        Смерть гражданина Новгородского Георгия Максимилиановича, пятидесяти пяти лет, наступила седьмого ноября две тысячи третьего года. Убийство произведено огнестрельным оружием, а именно пистолетом или револьвером, калибр девять миллиметров. Причина смерти – острая, несовместимая с жизнью кровопотеря. Все три ранения являются прижизненными. Причем одно из них – в левое бедро – вызвало повреждение бедренной артерии, что и привело к смерти.

Эксперт оторвался от бумаги, взглянул поверх очков на Турецкого.

–        Короче, мужик истек кровью. В течение каких-нибудь пяти—семи минут потерял не меньше литра. Продолжаю, – он опять уткнулся носом в бумагу. – На вскрытии обнаружены признаки острой массивной кровопотери, а именно: значительное скопление крови в рыхлой клетчатке нижней трети левого бедра; малокровие внутренних органов; запустение артериальных и венозных сосудов; бледные трупные пятна. Вслед за разрывом бедренной артерии у погибшего начал развиваться шок, о чем свидетельствует мраморная окраска кожи. Два других ранения – в мошонку и нижнюю треть живота – последовали после выстрела, вызвавшего повреждение бедренной артерии.

–        То есть сначала был выстрел в бедро?

–        Да. Последовательность двух других выстрелов определить исходя из данных судебно-медицинской экспертизы затруднительно. Но, повторяю, все они – прижизненные.

–        На теле убитого обнаружены какие-либо следы борьбы?

–        Нет. Подногтевое пространство чистое. Никаких свидетельств того, что убитый оказывал сопротивление преступнику, не обнаружено. Образец слюны, полученный с окурка сигареты «Парламент», который был найден в элементах батареи на лестничной клетке, не совпадает по антигенной структуре с группой крови убитого и его жены. Что подтверждает данные криминалиста Зуева о том, что оба окурка – найденный на лестнице и в квартире – вероятнее всего, были оставлены разными лицами. У меня все.

–        Благодарю вас, Михаил Михайлович. Ну-с, кто у нас дальше? Василий Алексеевич, прошу!

Осанистый Колобов поднялся, одернул куртку, начал по-военному четко:

–        Была поставлена задача сбора информации на Таврической улице. Первое: гражданка Новгородская сделала заявление о пропаже бумажника мужа.

–        Да? А что же она сразу этого не заявила? При первом допросе?

–        Пояснила, что не обратила внимания. А когда стала разбирать личные вещи мужа, не нашла бумажника. Она по этому поводу дала письменное объяснение. И описание бумажника. Бежевый от Бриони, телячьей кожи. Я привез заявление, чтобы приобщить к материалам дела. Дальше: допрошена консьержка, дежурившая седьмого ноября по подъезду, гражданка Седова. С ее слов составлен список жильцов, к которым в тот день приходили гости. Серова показывает, что к Новгородскому никто не приходил. Но на сто процентов не ручается, так как день был праздничным, люди все время сновали туда-сюда. Практически все лица, которых она вспомнила, отработаны и интереса для следствия не представляют.

–        Что значит – практически? – тут же вцепился в подчиненного Грязнов.

–        Не опрошен один человек: внук гражданки Мостовой, соседки убитого по лестничной клетке. Это совсем молодой парень, студент. Приезжал поздравить бабку с праздником. Его пока допросить не удалось: парнишка лежит с гриппом. Есть справка от врача.

–        В какое время он ее навещал?

–        Со слов гражданки Мостовой, он приехал около пятнадцати, а уехал в шестнадцать часов.

–        Жаль, что не удалось допросить. Вдруг да видел– слышал чего-нибудь.

–        Допросим, Вячеслав Иванович, куда он денется?

–        Хорошо. А что до заявления консьержки о том, что к Новгородскому не приходили, так вряд ли убийца с ней раскланивался.

–        Это понятно. Но мы пока не знаем, кого ей на опознание предъявлять, а спросить ее я был обязан, правильно? Продолжаю. Проведен тщательный поквартирный опрос всех жителей подъезда, где проживал Новгородский, а также жильцов соседнего подъезда, квартиры которых примыкают к квартире Новгородских. Никаких шумов, напоминающих звуки выстрелов, седьмого ноября никто не слышал. Но нужно отметить, что звукоизоляция в доме прекрасная. Кроме того, праздник! Многих дома вообще не было. А кто был – все телик смотрели. Вы знаете, сколько времени тратит современная женщина на приготовление ужина, общение с детьми, стирку, глажку и тэ дэ? Сорок шесть минут в день. Это суммарное время всех рекламных пауз всех телесериалов на всех телеканалах! – выдал вдруг Василий.

–        Это шутка? – после секундной паузы поинтересовался Турецкий.

–        Вроде да, – обезоруживающе улыбнулся Колобов.

–        Очень остроумно! – усмехнулся Александр Борисович. – Что ж, спасибо, Василий Алексеевич. А что по антикварным магазинам? Лавкам? Скупщикам?

–        Работаем, – откликнулся Грязнов. – У каждой лавки опера не поставишь, конечно. Но во всех такого рода скупках были мои люди. Работники опрошены, предупреждены о возможном поступлении полотен. Может, повезет. Во всяком случае, через таможню они не проходили. Кроме того, работаем над историей картин. Пока есть предположение, что они вывезены из Питера.

–        Да? Может, позвонить Гоголеву? Начальник питерского угро, я думаю, не откажет нам в помощи, а?

–        Я звонил. Он уже не отказал, – коротко ответил Грязнов.

–        Ладно, будем ждать. Олег Николаевич, как прошел «сеанс связи» с секретариатом блока «Справедливость»? – кивнул Турецкий Левину. – Что там за кадры работают?

–        Отличные, между прочим, кадры! – живо откликнулся Левин. – Нам бы такие кадры!

–        Да? – поднял бровь Турецкий. – Ладно, об этом потом поподробнее. А сейчас по существу: что-нибудь интересное надыбал?

–        Рассказываю...

И Левин пересказал свой разговор с Афанасьевой.

–        То есть, со слов Марии, у Новгородского был конкурент, претендующий на место в партийном списке. И этот конкурент – некий добропорядочный гражданин, успешный бизнесмен по фамилии Зыков, он же в прошлом Буренков – лидер одной из питерских ОПГ!

–        Не слабо! – оценил информацию Турецкий. – Что ж, Зыкову депутатство обеспечивает неприкосновенность. За это имеет смысл бороться... Пусть он нынче и добропорядочный, и белый и пушистый, но все эти ребята знают, что в один прекрасный день каждого из них можно прихватить за... гениталии. А уж насчет ликвидировать кого-либо, я думаю, в этом смысле гражданин Зыков без комплексов. Прошлое у него более чем боевое. Так что это, пожалуй, мотив... И где он сейчас, тот Зыков? Справки наводили?

–        Он в Москве, – ответил Левин. – Сегодня вел прием граждан в штабе блока «Справедливость».

–        И позавчера был на похоронах Новгородского, – добавил Фонарев.

–        Что ж, следует вызвать гражданина Зыкова повесткой, – Александр сделал отметку в блокноте.

–        Так, теперь Безухов. Ну, Кирилл, поведай, каково материальное положение усопшего? Чем он занимался, кроме радения за народ?

Кирилл Безухов, бывший стажер Левина, молодое, подающее надежды дарование, все никак не мог избавиться от своей прямо-таки болезненной застенчивости. Коллеги привыкли, что перед любым публичным выступлением оттопыренные уши Кирилла приобретают кумачовый цвет, а из горла пару минут издаются нечленораздельные звуки и обрывки фраз:

–        М-м-м.. Как мне было... В связи с расследованием... уголовного дела, которое было открыто по факту...

–        Давай, Лопушок! Не тяни. Будь проще, и люди к тебе потянутся, – приободрил подчиненного Турецкий, который относился к ответственному и скрупулезному Безухову прямо-таки с отцовской нежностью.

–        По вашему поручению, Александр Борисович, – справился наконец с собой Безухов, – я связался с представителями УБЭП и налоговиками. Можно сказать, что Новгородский был человеком состоятельным. Правда, ему далеко до бывших товарищей-либералов. Там, куда ни плюнь, в миллионера попадешь. Но и Георгий Максимилианович не бедствовал. Покойный задекларировал квартиру в Москве, ту самую, на Таврической улице, которой владеет совместно с женой, потом земельный участок – сорок соток в Подмосковье, с коттеджем, гаражом, хозблоком и бассейном. Далее, квартира в Питере площадью семьдесят метров и автомобиль «Ауди-А6»...

–        Нормально! – оценил Грязнов. – Откуда дровишки?

–        На счету Новгородского около тридцати тысяч долларов. Деньги хранятся в Альфа-банке, – не дал перебить себя Безухов. – А источником доходов гражданина Новгородского в нынешнем году, помимо заработной платы депутата, являлось некое ООО «М.Н.Р», где Георгий Максимилианович был генеральным директором и владельцем контрольного пакета акций.

–        Это что ж такое? Что за фирма?

–        Эта фирма занимается поставкой на наш рынок импортных продуктов детского питания. Всякие молочные смеси. И пищевые добавки. Для похудания, от похудания, от облысения, для облысения. И так далее. Целый синдикат.

–        А он что, дохтур по образованию? – поинтересовался Турецкий.

–        Нет, он не врач. Он ПБОЮЛ, – по буквам произнес Безухов.

–        Что-что? – в один голос спросили присутствующие.

–        Это еще что за хренотень? – добавил Грязнов.

–        Это ноу-хау изобретено не самим Новгородским, но активно им использовалось. Так говорят ребята из налоговой. Он у них, оказывается, на особой отметке, наш покойник, – осмелел наконец Безухов.

–        Не томи, рассказывай!

–        Аббревиатура ПБОЮЛ расшифровывается как «предприниматель без образования юридического лица». Им может стать каждый, кому дозволено совмещать основную работу с предпринимательством. Для того, чтобы стать ПБОЮЛом...

–        Господи, ну и словечко... – крякнул Грязнов.

–        ...Для того чтобы им стать, нужно просто купить патент на право оказывать управленческие или консультативные услуги. Патент стоит копейки: от двенадцати до сорока восьми М РОТов. И освобождает предпринимателя от всех видов налогов. Далее ПБОЮЛ заключает договор на оказание этих самых, то есть управленческих, услуг с каким-либо предприятием. И, согласно заключенному договору, становится директором предприятия.

–        Смысл-то в чем? – начал заводиться нетерпеливый Грязнов.

–        Смысл в том, что, согласно нашему законодательству, с доходов, получаемых по такому договору, организация не платит налогов. Вообще.

–        Как это? Почему?

–        Потому что директор действует на основе патента, который освобождает его от уплаты налогов.

–        Это кто же такое придумал? – взревел Грязнов.

–        А кто у нас законы разрабатывает?

–        Что ты мне, как в Одессе, вопросом на вопрос?..

–        Законодатели и придумали. Это к вопросу о том, зачем бизнес идет в Думу. Между прочим, известный олигарх Хоботовский поскользнулся именно на этой арбузной корке. Он у нас тоже ПБОЮЛ. И в этом качестве сумел уберечь от налогообложения порядка ста пятидесяти миллионов рублей, полученных в качестве вознаграждения за работу в своем ЗАО «Саманта» и его «дочках». Новгородский не столь крупный игрок на этом поле, но тоже отличился творческим подходом к делу. Вот пример.

Как рассказали убэповцы, в прошлом году Новгородский провернул операцию по ввозу в страну крупной партии продуктов детского питания и пищевых добавок. Сделано это было так: все жители некоей приграничной деревни были оформлены как ПБОЮЛы. Большую партию товара дробили на мелкие, оформляли контракты на теперь уже не просто жителей деревни, а индивидуальных предпринимателей и по очереди прогоняли их через границу. Селяне довольны: получили вознаграждение по контракту, которое им, безработным гражданам, и не снилось. И фирма таким образом сэкономила пятнадцать процентов с оборота. Вот так.

–        Просто Остапы Бендеры клонированные! – вскричал Грязнов. – Кого мы плодим?

–        Они, Слава, сами плодятся. Как гидра дикого капитализма, – невесело усмехнулся Турецкий. – И что, все это законно? Он, как действующий депутат, имел право быть этим...

–        ПБОЮЛом? Не имел. Но купил патент еще до того, как стал депутатом. Летом тысяча девятьсот девяносто девятого года. Три года по-тихому делал деньги, заключая договора на управление то одной, то другой фирмой-однодневкой. В этом году на Министерство по налогам и сборам возложена обязанность перерегистрировать всех ПБОЮЛов. Так налоговики и вышли на Новгородского, просто по старым спискам. Но схема такова, что, если предприниматель не подавал документов на перерегистрацию добровольно, он механически исключался из соответствующего реестра. Новгородский никаких сведений не подавал. Он привлек к себе внимание именно этой махинацией с целой деревней. Но и это – дело прошлое, и инкриминировать ему что-либо было бы трудно. Все контракты заключались в рамках действующего законодательства.

–        Понятно. То есть ничего не понятно, – вздохнул Турецкий.

–        Понятно, что жук он был еще тот, убиенный Новгородский, – пробухтел Вячеслав Иванович. – То-то не люблю я народных избранников как класс.

–        Но эта экономическая деятельность какое имеет отношение к преступлению? Где и у кого здесь умысел на убийство? У жителей деревни? У руководства ООО... как его там?

–        «М.Н.Р», – подсказал Безухов.

–        Вот именно. Им, как я понимаю, тоже невыгодно терять руководителя, который освобождает их от уплаты налогов? – вслух размышлял Турецкий.

–        Я тоже так думаю, – откликнулся Безухов и виновато вздохнул.

–        Чего вздыхаешь? Поработал хорошо, молодец. Накопал много.

–        Только толку мало, – буркнул Грязнов.

–        А что его супруга? Каков ее социальный статус?

–        Бывшая учительница. Английский язык. Преподавала в гуманитарном лицее. После замужества не работает.

–        На ней какая-нибудь собственность числится?

–        Только квартира на Таврической. И та вдвоем с мужем.

–        А может, это вдовица мужа кокнула? А что? Наследство какое-никакое, – предположил Колобов.

–        Чем же он ей мешал? Не работала, жила на его иждивении. Опять же у ребенка отец появился. И картины украдены. С чего это ты? Откуда такие мысли?

–        Да понимаешь, Сан Борисыч, я разговаривал с ребятами из дежурной бригады. С теми, что первыми на труп выехали. И со своими потом... Все, кто видел ее в тот день, говорят одно: не выглядела эта дамочка убитым горем человеком. Дежурный следак вообще заявил, что пропажа картин взволновала ее гораздо больше. Ну да, она глазки утирала платочком. Все как положено. Но когда увидела, что Малевича и Филонова сперли, тут же плакать перестала. Заорала как резаная, где, мол, мои картины? Не вяжется это с настоящим горем. Потому как если ты теряешь любимого человека, то тебе на картины плевать, будь то хоть Рафаэль с Микеланджело.

–        Это, конечно, наблюдение интересное. Но нельзя же на одном только впечатлении строить версию. Даже если предположить, что она его за три года совместной жизни разлюбила, это еще не повод для убийства. Эта версия слабая, Василий.

–        А все-таки я бы за ней наружку установил. Понаблюдал бы, чем дамочка занимается, – поддержал подчиненного Грязнов.

–        Что ж, установи.