Текст книги "Платиновая карта"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

– Думаете, у вас получится?

– Уверен. Господин Платт пообещал, что целиком и полностью поддержит меня на заседании совета директоров. Он заблокирует своим пакетом акций все ваши реакционные проекты.

– Да-да, я в курсе. Вы с Кожухиным его хорошо проработали, Сергей Михайлович.

– Я его не «прорабатывал», Яков Наумович. Господин Платт целиком одобрил мою концепцию, потому что она ведет к открытости бизнеса. Она ведет к пополнению государственной казны за счет монополий, которые терзают российские недра, принадлежащие народу.

Херсонский противно захихикал:

– Ах, как звонко сказано! Сколько пафоса!

– При чем тут пафос? Я просто делаю свою работу, Яков Наумович.

– Угу. А я – свою. Гм… Значит, общего языка нам с вами не найти… Что ж, хозяин – барин. Мне придется действовать другим способом. Вы не оставляете мне выбора, дружище. Просто не оставляете!

Лицо Херсонского стало расплываться и таять, вместо него появилось другое – оно было серым, словно вырезанное из картона, и каким-то безликим, с неуловимыми чертами.

– Что с ним? – спросило это серое лицо. – Он спит?

– Наверно, – ответил другой голос, низкий и хрипловатый. – Умаялся, бедолага.

– Короче, так, Десантник: мудака этого не бить, не мучить и кормить вовремя, ясно?

– Так точно, гражданин начальник.

– Мне вчера звонил заказчик. Говорит, что ты потребовал с него всю сумму?

– Ага, настучал уже, сука.

– Больше никогда не обращайся к нему напрямую. Все просьбы и предложения только через меня, понял?

– Понял, чего ж не понять. – Раздался цыкающий звук, словно кто-то сплюнул сквозь зубы, и затем: – Про дочку ему что сказать?

– То, что я тебе рассказал. Скажешь, что жива и здорова.

– Ясно.

Голоса затихли. Скрипнула дверь, и Десантник с серым незнакомцем вышли из чулана.

«Жива и здорова, – повторил про себя Сергей Михайлович. – Жива… и здорова…»

Тут мысли его спутались, и он окончательно провалился в сон.

4

Херсонского, как и следовало полагать, найти в Москве не удалось. Секретари в один голос твердили, что он уехал несколько дней назад «по делам», но куда – они затруднялись сказать.

Попутно с поисками Херсонского Александр Борисович Турецкий навел справки о мытищинских бандитских группировках. Он рассудил, что если Акишина похитили по заказу Херсонского, а взялись за выполнение заказа «оборотни в погонах», то непосредственную работу эти «оборотни» наверняка должны были поручить своим подопечным, а заодно и коллегам по «бизнесу» – бандитам.

Весь день Александр Борисович встречался с нужными людьми и собирал информацию, что называется, по крохам. К вечеру он уже был более-менее в курсе криминальных дел, творящихся в Мытищах.

Вечером он встретился со своим старым другом, бывшим начальником МУРа, а ныне – сотрудником Главного управления собственной безопасности МВД Вячеславом Ивановичем Грязновым.

Встреча состоялась в баре «Золотая рыба» на Сущевском Валу, куда Грязнова привели служебные дела (он всегда был не прочь совместить приятное с полезным). Турецкий также оказался неподалеку – это и было решающим обстоятельством при выборе места встречи.

Завидев приближающегося Турецкого, Вячеслав Иванович расплылся в улыбке.

– Ну здравствуй-здравствуй, «важняк»! – приветствовал он Турецкого, протягивая руку.

– Здорово, Вячеслав! Давненько не виделись. – Турецкий задержал руку Грязнова в своей ладони и скептически оглядел старого друга: – Полысел, подобрел.

Грязнов усмехнулся:

– Полысеешь тут с такой работой.

Турецкий уселся за стол.

– Все борешься с «оборотнями в погонах»? – весело спросил он. – Много уже кольев-то вогнал?

– Кольями борются с вампирами, – назидательно сказал Грязнов. – А оборотням подавай серебро.

– Вот как?

– Вот так. Как Ирина? – спросил Грязнов.

– Нормально. Вспоминает тебя.

Вячеслав Иванович улыбнулся:

– Как всегда, недобрым словом?

– Ну почему же… – пожал плечами Турецкий. – Иногда и добрым. Правда, очень редко. Спрашивает, например, почему ты к нам не заходишь. Я говорю: у Славы нынче много работы, он борется с демонами. Она говорит: ну и слава богу.

– Ну хоть «не пошел он к черту», – одобрил Грязнов. – Пиво будешь?

– Нет.

– А водку?

– Что-то не хочется. Я лучше покурю. А ты пей, на меня не смотри.

Грязнов грустно посмотрел на Турецкого и вздохнул:

– М-да… Вот так она и подступает, грозно, но незаметно.

– Кто? – не понял Турецкий.

– Старость, Саня, старость. Кто же еще? Сначала человек отказывается от пива, потом от водки, а потом говорит: «Лучше я просто покурю». А потом и сигареты теряют для него прежний вкус.

– Я смотрю, новая работа сделала из тебя философа, – заметил Турецкий.

– Да, Саня. Я стал по-другому смотреть на многие вещи. Ладно, хватит предисловий. По какому поводу ты меня вызвал?

Турецкий достал из кармана сигареты и закурил. Помахал рукой перед лицом, отгоняя дым, и сказал:

– Помнишь, мы с тобой беседовали по телефону про Платта и Акишина?

– Еще бы, – кивнул Грязнов. – Есть новая информация?

– Да. Мои опасения подтвердились. Акишина взяли по приказу Херсонского. Жена Акишина была любовницей Херсонского и знала про готовящееся похищение.

– Она сама в этом призналась?

– Да. Нервная барышня. Пришлось ее немного попрессовать. Неприятно вспоминать, но тут уж… – Турецкий развел руками.

– Понимаю, – вздохнул Вячеслав Иванович. – Сам такой. Так что насчет похитителей?

– Акишина слышала, как Херсонский заказывал ее мужа ментам. По крайней мере, ей кажется, что она слышала.

– Подробнее, – потребовал Грязнов.

Турецкий нахмурился и посмотрел на друга вприщур.

– А вот о подробностях, Слава, узнаешь сам. А узнаешь – расскажешь мне.

– Вот так всегда. Ты что-то где-то слышишь, а расхлебываю потом все я.

– Ладно, ладно, жалобщик. – Турецкий посмотрел на погрустневшее лицо друга и улыбнулся. – Понимаю, что мороки у тебя с этим будет много, но что поделаешь. Кстати, я могу немного облегчить тебе задачу.

– Это каким же образом?

– Возможно, убийство Платта с Кожухиным, а также похищение Акишина – одних рук дело.

– Ну и? – подозрительно спросил Грязнов. – У тебя есть новости про Платта?

Турецкий выпустил дым и лукаво улыбнулся.

– Рожа хитрая, – констатировал Грязнов. – Значит, есть. Давай колись.

И Турецкий раскололся:

– За два дня до смерти Платта к повару Марату Соколову приходили двое мужчин. Оба высокие и подтянутые. Соколов при их появлении явно занервничал. Потом они сели за крайний столик и долго о чем-то беседовали. После их ухода Соколов был задумчив и неразговорчив. Да, и самое главное: звали одного из этих мужчин – Сергей Сергеич. А второго – не то Юра, не то Гера, не то Сергей. Что-то с буквой «р».

– Это кто тебе рассказал?

– Официант. Никишин Константин. Он несколько раз проходил мимо столика, за которым сидели Соколов и его визитеры. В тот же день Никишин ушел в отпуск, и мне только сегодня удалось его разыскать.

– Прятался, что ли? – нахмурившись, спросил Грязнов.

– Почему – прятался? Нет. Просто поехал в путешествие по Волге с бывшими армейскими дружками. Родственников у него тут нет, поэтому никто ничего не знал. Я бы его до самого конца отпуска ловил, если б он сам не позвонил на работу. Хотел взять еще несколько дней за свой счет.

– Ага, – кивнул Грязнов, – и тут-то ты его и сцапал. А что, больше никто, кроме этого официанта, подозрительных мужчин не видел?

– Видели. Но Никишин единственный, кто слышал имена и запомнил лица.

Глаза Грязнова заинтересованно блеснули.

– Ты с ним по телефону говорил?

– Угу. За десять минут до встречи с тобой. Завтра утром он прилетит в Москву, и тогда можно будет подумать о фотографиях. И вообще узнать что-нибудь.

– Попробую. Ладно, ты пока покури, а я поговорю с кем следует. Как, говоришь, их звали – Сергей Сергеич и Юра?

– Юра, Гера, Сергей.

– Хорошо, попробую узнать.

Вячеслав Иванович достал телефон и сделал несколько звонков, отдавая распоряжения. После чего взялся за графин и сказал:

– Дело закрутилось. Ну что, «важняк», теперь выпьешь со мной пятьдесят граммов?

Турецкий покачал головой и твердо ответил:

– Рад бы, но я за рулем. Лучше выпей за мое здоровье. Оно мне понадобится.

Вячеслав Иванович пожал плечами и выпил.

5

В тот же вечер Турецкий встретился еще с одним человеком – следователем из Мытищ Василием Орловым. Это был невысокий, толстый и лысый человек, больше похожий на бандита, чем на следователя.

Встреча состоялась в кабинете Орлова. Турецкий устал с дороги и не отказался от чашки кофе.

– Знатный кофе, – похвалил он, когда кофе был готов.

– Все так говорят, – ответил Орлов. – А секрет прост: я не скуплюсь на кофе и покупаю самый дорогой.

Турецкий сделал небольшой глоток и поставил чашку на стол. Взглянул на Орлова и не удержался от улыбки.

– Знаю, знаю, – улыбнулся Орлов, перехватив ироничный взгляд Турецкого. – Когда я приезжаю на место преступления, от меня старухи шарахаются в разные стороны. У меня ж рожа как у законченного бандюгана. Но что поделаешь – другой нет, приходится жить с этой.

– С лица воду не пить, – сказал Турецкий.

– Это точно, – качнул лысиной Орлов. – Только не все это понимают. Некоторые думают, что если у человека рожа, как у Квазимодо, то и душа у него черная, как у палача. А у меня ведь душа чистая и нежная. Прямо как у ребенка. Я и из пистолета-то по людям стрелял всего лишь раз пять-шесть. Правда, всегда попадал в цель.

– Я смотрю, у вас не только кофе хороший, но и чувство юмора отменное, – похвалил Турецкий.

– Только тем и живу, – с усмешкой ответил Орлов. – Ну так что вас ко мне привело, Александр Борисович?

– Месяц назад в вашем городе были убиты известные предприниматели братья Королевы.

– Было дело.

– Насколько я знаю, убийц найти не удалось?

Орлов покачал головой:

– Нет. Висяк.

– Расскажите мне об этом деле поподробнее.

– Да ради бога. Братья Королевы, Борис и Матвей, были хорошо известны как первые лица крупнейшего в Подмосковье ликероводочного завода «Данила». Старший руководил предприятием, а младший являлся начальником охраны.

– Семейный подряд?

– Ага. Естественно, местные гангстеры не оставляли братьев ни на минуту. На них несколько раз покушались. А три недели назад Борис Королев попал в засаду. Королев и его водитель погибли на месте, а охранник получил тяжелое ранение. Три дня спустя по схожей схеме был расстрелян и Матвей.

– Круто, – сказал Турецкий.

– А то! – подтвердил Орлов. – Прямо как в Чикаго.

– И что, преступники не оставили никаких следов?

– Да практически нет. Сработано все было на редкость профессионально.

– А как насчет подозрений?

Орлов вздохнул и почесал лысину.

– Да был у нас на заметке один местный криминальный авторитет. Григорий Вашкин.

– Кто такой? Чем промышляет?

– Держит подмосковные спиртзаводы и спиртобазу.

Турецкий присвистнул:

– Неслабо.

– Ну дак! Помимо спиртовых дел Вашкин прославился тем, что держит группировку из нескольких десятков человек. В основном это бывшие десантники и спортсмены. У Вашкина у самого кличка Десантник.

– Это официальные данные? – поинтересовался Турецкий.

– Нет, конечно. Официально он бизнесмен. У него несколько продовольственных киосков возле вокзала.

– А чем занимается группировка?

– А чем они все занимаются? Грабят на дорогах, совершают налеты на фирмы и магазины. Ну и рэкет, конечно. Но сам Григорий Вашкин предпочитает не светиться.

– И что, получается?

Орлов криво ухмыльнулся:

– Получается. И совсем неплохо получается. Видите ли, Александр Борисович, этот Вашкин – большой друг мэра нашего города Михаила Демченко.

– Ясно. Я могу ознакомиться с материалами дела?

– Да, конечно. Сейчас принесу. Подождете минут пять?

– Запросто.

Орлов встал со стула и, вмяв окурок в пепельницу, вышел из кабинета. Вскоре вернулся с папкой в руках.

– Вот, – сказал он. – Тут все, что нам удалось нарыть. Негусто, как видите.

– Да уж, – проговорил Турецкий, перелистывая страницы дела.

– Жалеете, что ехали из-за этого в такую даль?

– Не я бы к вам, так вы бы ко мне.

– Что ж, и то верно.

Приехав домой, Турецкий еще два часа просидел над папкой с делом об убийстве братьев Королевых, размышляя и прикидывая в голове разные сценарии развития событий.

– М-да, – задумчиво сказал он, закрыв папку. – Без помощи Дениса Грязнова и его архаровцев тут, пожалуй, не обойтись. В конце концов, он ведь тоже ищет Акишина.

Спать Турецкий лег – как пишут в книжках – «усталый, но довольный».

Глава тринадцатая
Комбинация Турецкого

1

Денис Грязнов встретился со своим агентом в грязной мытищинской забегаловке. Здесь их никто не знал, к тому же бандиты сюда не захаживали, и Юрия Сидоренко никто не мог опознать.

Сам Сидоренко выглядел как типичный интеллигент. Длинный, тощий, с подстриженной бородкой и в очках. Трудно было поверить, что этот «приват-доцент» имеет за плечами две ходки за разбой.

– Да, Денис Андреевич, я все узнал. Вашкин парень крутой. Я сам с ним работал пару раз… – Сидоренко быстро глянул на Дениса и тут же добавил: – Ну, правда, это было еще до последней ходки.

– Ясное дело, – усмехнувшись, кивнул Денис.

– В двухтысячном он служил в Чечне, десантником. Получил ранение в руку и дембельнулся по инвалидности. Но, когда надо, рука у него действует получше, чем у нас с вами.

– Что знаешь про его людей?

– Два парня служили с ним вместе. В Чечне. Михаил Рябчук и Олег Марков. Тоже десантура. Эти двое с ним постоянно, остальные – то пристегиваются, то опять на отвальную. Ребята все крепкие и шутить не любят.

– А ты каким боком в эту компанию затесался?

Сидоренко махнул рукой и засмеялся:

– Да, считай, по малолетству.

– Вот как? – Денис окинул Сидоренко скептическим взглядом. – Скажешь тоже – малолетка! Да в твоем возрасте люди уже университеты заканчивают!

– Так то люди, – лениво протянул Сидоренко, – им положено.

– А ты кто, не человек, что ли?

– Я партикулярий, – важно сказал Сидоренко. – Я сам по себе. А кто я – человек или нет, – это вопрос. Вот, к примеру, Сталин, он кто? Человек или нет?

– Физиологически человек, – сказал Денис.

– Ну вот. Если Сталин человек, тогда я точно нет. Я бы своих граждан миллионами по тюрьмам не гнобил. – Сидоренко поправил на носу очки и добавил: – Я человек мирный и людей по-мокрому не расписываю. А эти ребята перед мокрухой не останавливаются.

– Но ты ведь работал с ними?

– Не, один раз только, и то на шухере стоял. Но вам про эту историю рассказывать не буду. Она по вашему ведомству не проходит, а значит, и рассказывать нечего.

– Ладно, вернемся к нашим баранам.

Сидоренко иронично хмыкнул.

– Как я сказал, бараны эти все крепкие и отмороженные. Им человека закрыть, как сигарету выкурить.

– Сможешь выйти с ними на контакт и прощупать на предмет моего дела?

Сидоренко задумался.

– Да вообще-то могу… Весь вопрос в цене.

– Сколько ты хочешь? – прямо спросил Денис.

Сидоренко достал из кармана шариковую ручку, черкнул несколько цифр на салфетке и пододвинул салфетку к Денису.

Денис небрежно глянул на салфетку и покачал головой:

– Нет. Это дело не стоит таких денег.

– А каких стоит?

– В два раза меньше.

Сидоренко почесал пальцем тощую шею, задумчиво пошевелил бровями и, наконец, кивнул:

– Ладно, начальник. Договорились. Как только сделаю дело – позвоню.

Михаил Рябчук, один из подельников Десантника, обедал в забегаловке рангом повыше, чем та, в которой встречались Денис и Юрий Сидоренко. Когда Сидоренко подошел к его столику, он медленно поднял взгляд от тарелки и прищурился.

– Какие люди! – сказал Сидоренко, усаживаясь рядом с Рябчуком. – Здорово, Мишаня! Чего гриву опустил, не рад, что ли?

– Здоров, коли не шутишь. – Рябчук вытер ладонь о салфетку и протянул Сидоренко. Тот пожал протянутую ладонь и схватил со стола меню.

– Ну, чем здесь кормят? Есть че-нибудь приличное в топку бросить?

– До фига, – ответил Рябчук. – А ты че такой бойкий? Обкурился или остограммился?

– Когда я курю, я овощ, – ответил Сидоренко, пробегая глазами меню.

– А-а, – протянул Рябчук. – Значит, остограммился?

Сидоренко кивнул:

– Угу. С Вальком Рыжим по коньячку вдарили. У него у дочки сегодня день рождения.

– А че, у него дочка, что ли, есть?

– Есть.

Рябчук удивленно хмыкнул.

– Ни фига себе, – сказал он и философски добавил: – Вот так живешь-живешь – и ни хрена, блин, не знаешь.

– Точно, – кивнул Сидоренко. Он закрыл меню и отложил в сторону. Чуть наклонился к Рябчуку и сказал, понизив голос: – Короче, Миня, тут такое дело… – Он огляделся по сторонам и продолжил: – В общем, есть маза срубить три куска грина почти на шару. Только надо денек на точке посидеть.

– Че за точка? – не отрываясь от еды, спросил Рябчук.

– Да на мешочников заезжие наехали. Чисто на лоховского играют.

– И че?

– Да ниче. Надо чисто показаться. Покрутиться там, то-се. Типа мы при деле.

– А-а. – Рябчук взял салфетку и вытер жирный рот. – А когда?

– Завтра или послезавтра. Но только на весь день.

Рябчук нахмурил рыжеватые брови и что-то прикинул в уме. Затем с видимым сожалением покачал головой:

– Не, не могу.

– А че такое?

Рябчук замялся.

– Да я тут при деле…

– Че, все время? – удивился Сидоренко.

Рябчук кивнул:

– Ну. Вот только пожрать и вырываюсь. Все время приходится там торчать.

– А где?

– Да в одном месте, – нехотя ответил Рябчук. Сидоренко ухмыльнулся:

– Че, секрет, что ли?

– Да нет. Так… просто.

– Ну ты, Миня, Штирлиц. – Сидоренко покачал головой и насмешливо добавил: – Прямо Мата Хари.

– Ты за базаром следи, – машинально заметил Рябчук.

– Да ладно тебе. – Сидоренко повернулся и щелкнул пальцами официанту. – Дай нам графинчик и че-нибудь зажевать, – сказал он, когда официант подошел.

– Горячее или холодное? – вежливо осведомился официант.

– И горячее, и холодное, – сказал Сидоренко. Официант кивнул и удалился.

– Мне вообще-то пора, – сказал Рябчук. Сидоренко наморщил длинный нос и небрежно махнул тощей рукой:

– Да ладно тебе, Мишаня. Дернешь полтинничек и пойдешь. Чисто за встречу.

– Ну если только за встречу, – неуверенно пробасил Рябчук.

Сидоренко внимательно вгляделся в бывшего приятеля. Михаил Рябчук был на год его моложе, но выглядел как здоровый, заматеревший мужик. Толстая шея, небритые щеки, коротко стриженные волосы. Глаза маленькие и жестоко прищуренные, а в них – явное недовольство. Но недовольство не сиюминутное, а застарелое и тщательно скрываемое. Тому, кто общается с Рябчуком ежедневно, это недовольство, пожалуй, даже и незаметно.

– Как оно вообще? – спросил Сидоренко после первой рюмки, пытаясь прощупать почву.

– Да нормально, – пожал плечами Рябчук. – То черно, то бело.

В былые годы на вопрос «как поживаешь?» Рябчук с неизменным оптимизмом отвечал «лучше всех!».

«Видать, и впрямь что-то тяжелое и невысказанное лежит у него на душе, раз он заговорил о черных полосах», – решил Сидоренко.

Он снова разлил водку по рюмкам.

– Ну давай, Миня! Чтобы никто при нас не врубал босса и мы были свободными людьми!

– Давай, – кивнул Рябчук. – Дельный тост. – Его маленькие глазки при этом тоскливо блеснули.

«Ага, в цель», – понял Сидоренко.

– А че, Миня, – начал он небрежным тоном, – правду говорят, что вы с Олежей Марковым все еще под Десантником?

Вилка дрогнула в толстых пальцах Рябчука. Он свирепо посмотрел на Сидоренко.

– Не знаю, как Олежа, – прорычал он, – а я лично никогда ни под кем не ходил.

Сидоренко пожал плечами:

– Да я просто так спросил. Ты сам только что говорил, что не можешь вырваться. Я и подумал, что ты под Десантником. Он не любит, когда не выполняют его приказов.

– Это он пусть бабе своей приказывает, – угрюмо отозвался Рябчук. – А я делаю что хочу, понял?

– Понял, – кивнул Сидоренко. – Давай за это и вмажем.

Они снова выпили.

– Че-то мало, – сказал Сидоренко, заедая водку квашеной капустой. – Давай еще по одной – вдогонку, а?

– Давай, – согласился Рябчук.

И они выпили еще по одной. Сидоренко наливал водку щедро, до самых краев. Он по опыту знал, что Рябчук, несмотря на мощную комплекцию, спиртное переносит плохо и «сгорит» гораздо раньше его. На это Сидоренко и рассчитывал.

И не прогадал. Еще через несколько тостов Рябчук действительно «сгорел». Язык его развязался. Подталкиваемый небрежными и как бы не относящимися к делу вопросами Сидоренко, он рассказал всю подноготную своего «большого дела».

Сидоренко слушал внимательно, Как священник пли психотерапевт. Когда нужно, поддакивал, когда нужно – издавал восхищенные возгласы, а когда нужно – хмурил брови и сочувственно качал головой.

– Мы бы, может, под эту шнягу и не подписывались, разглагольствовал Рябчук. – Но Десантник сказал, что на этом терпиле можно хорошо заработать. Там и делать-то особо ничего не надо было. Просто взять его у шлагбаума, пересадить в нашу тачку и увезти на дачу. Не, ну, конечно, сначала-то попахать пришлось. Мы этого терпилу целую неделю выслеживали. План разрабатывали. Только после этого взяли.

– М-да… – понимающе протянул Сидоренко. – А че сразу-то не замочили? Охота было возиться?

– Да я бы замочил, но Десантник запретил. Он и сам не со своего голоса поет. Ему какой-то хрен все расписал – чего, как и куда.

– Че за хрен?

Рябчук пожал крутыми плечами:

– Да я сам не знаю. Знаю только, что он из ментовки. Десантник ему давно отстегивает.

– И не жалко?

– А че – жалко? Зато всегда в курсе. Если где какой шмон или рейд – мы ни при делах. У Десантника все схвачено. И тут, и в Москве.

– Это дело, – одобрил Сидоренко. – Главное, чтобы терпила ваш не закрылся раньше времени. Кормите его хоть?

– А то. Олежа по три раза в день ему кашу в пасть пихает. Я-то сам не могу, меня от этого блевать тянет. А Олежа ничего, терпеливый.

Рябчук громко икнул.

– Ну че, еще по одной? – спросил он заплетающимся языком.

– Давай, – кивнул Сидоренко и взялся за графин.

Подошел официант, поставил на стол еще одну порцию горячего, пожелал приятного аппетита и ушел.

– Холуй, – сказал ему вслед Рябчук, затем поднял рюмку. – За свободу! – торжественно провозгласил он и, выдохнув через плечо, опрокинул рюмку с водкой себе в рот.

В последующие полчаса Сидоренко узнал, что держат «терпилу» на заброшенной даче. Со здоровьем у него все в порядке. Его не бьют, не пытают, только не снимают повязку с глаз.

– Это все хорошо, – согласился Сидоренко. – Но как насчет выкупа?

Рябчук осоловело на него посмотрел.

– А ч-че выкуп? – пробасил он, уже еле ворочая языком. – Десантник сказал, что выкуп со… собирают. Это ж большие миллионы! Их надо долго собирать.

– А когда соберут? Вы че, отдадите им вашего терпилу?

Рябчук подумал и покачал круглой башкой:

– Не, не думаю. Скорей всего, закроем.

«Вряд ли Грязнов этому обрадуется», – подумал Сидоренко.

– Ч-че ты скалишься? – внезапно поугрюмел Рябчук. – Че, думаешь, самый умный? – Он поднял руку и погрозил Сидоренко пальцем. – Я тебя давно раскусил, доцент… Ты че, хочешь под наше дело подписаться? Чтобы все наши денежки… того… фьюить? – Рябчук махнул рукой, изображая это самое «фьюить».

– Да сдалось мне ваше дело, – пренебрежительно отозвался Сидоренко. – Что я, сам себе враг, чтобы с Десантником связываться? Он, если понадобится, своих попишет и не поморщится. Я не самоубийца.

– Зря ты так, – укоризненно сказал Рябчук. – Десантник пацан хороший. У него просто нервы не в порядке. Ему и Устюг то же самое говорил. «Ты, – говорил, – парень хороший, но с нервами у тебя не в порядке. Лечить надо».

– Это верно, – опять поддакнул Сидоренко. – А че за Устюг-то? Толковый хоть парень?

– Ментяра, – махнул рукой Рябчук. – Но мужик крутой. Даже Десантник при нем тушуется.

– Видать, и правда крутой, если так.

Сидоренко взялся за графин. Рябчук проследил за его движением, икнул и качнул головой:

– Мне не наливай!

– Почему? – поднял брови Сидорчук.

– Пора на пост. – Он тяжело поднялся со стула. Постоял немного, держась за спинку. Потом оттолкнулся от стула рукой, как бы сообщая своему телу дополнительное движение, и, слегка пошатываясь, двинулся к выходу.

Сидоренко подумал было пойти за ним, но решил не рисковать. Он уже тоже чувствовал себя неважно, а в пьяном виде за рискованные дела лучше не браться.

2

В тот же день Сидоренко позвонил Денису Грязнову и пересказал разговор с Рябчуком.

– Что делать дальше? – поинтересовался Сидоренко, отчитавшись.

– Ждать, – ответил Денис.

– Чего ждать-то?

– Моего звонка. Будь дома, никуда не уходи. Возможно, твоя помощь еще понадобится.

– Интересное кино! – с мрачной иронией воскликнул Сидоренко. – А где мои деньги?

– Деньги будут. Жди!

Денис положил трубку и тут же позвонил Турецкому. Их разговор был долгим и обстоятельным. Александр Борисович изложил Денису свой план. Денис воспринял его критически.

– А если не получится? – с сомнением спросил он. – Мы ведь сильно рискуем. Не проще ли посадить кого-нибудь на хвост Рябчуку и выяснить, где эта дача, а потом послать туда группу захвата?

– Проще, Денис. Но ты только представь, сколько крови прольется. После всего, что я слышал о Десантнике, я уверен, что этот парень не сдастся просто так. А если мы его зажмем в угол, то он и Акишина шлепнет.

– Акишин-то ему зачем?

– А знаешь такую присказку – «так не доставайся же ты никому!». Вот из этих соображений и шлепнет. Парень-то горячий и безбашенный. В общем, так, Денис, во-первых, вычисляй дачу. Пошли туда Филю – парень он ловкий и внимания не привлекает. Когда узнаешь, где дача, я пошлю туда парней, чтобы они эту дачу окружили. Но силовой захват оставим только на самый крайний случай. А пока – проинструктируй своего Сидоренко. Будем действовать так, как я сказал.

Денис вздохнул:

– Ох, не по душе мне твоя комбинация, Александр Борисович. Ладно, будем надеяться, что интуиция тебя не подведет.

За три дня, прошедшие после первой встречи, Сидоренко сумел настолько втереться в доверие к Рябчуку, что практически стал его другом и «наперсником». Умело используя навыки психологии, которые приобрел в тюремной библиотеке, Сидоренко посеял в душе Рябчука недовольство своим «боссом» Десантником.

Они виделись каждый вечер – все в той же забегаловке. Рябчук был рад, что нашел в лице Сидоренко такого «понимающего чувака», и с удовольствием изливал ему свою душу.

– Ты пойми, братан, – внушал Сидоренко подвыпившему бандиту, – мое дело, конечно, сторона. Но если рассуждать логически, то вам с Олежей с этого дела ни хрена не светит.

– Это почему? – спросил Рябчук, в душе уже подозревая, что тощий «доцент» прав.

– Да потому. Знаю я вашего Десантника. Он, конечно, в деле парень надежный, но когда доходит до дележки… – Сидоренко замолчал и печально вздохнул, словно поражался тому, как жестоки и несправедливы бывают некоторые вполне приличные с виду люди.

– Так че? – спросил Рябчук. – Намекаешь на то, что может кинуть?

– Деньги засасывают, Мишаня. Это тебе любой экономист скажет.

– А при чем тут экономист-то?

– А при том, что нужно соображать собственной башкой. Он с вами уже поделился?

Рябчук почесал стриженую голову.

– Да нет пока. Так он пока сам пустой!

– Ага, пустой, – сардонически усмехнулся Сидоренко. – Пошевели мозгами, Миня. Дело вам заказали крупное. А делаются такие дела без задатка, а?

– Вообще-то нет.

– Вот и я о том же. А если Десантник вас на старте кинул, то на трассе и подавно колеса отстрелит. Большие деньги, Миня, превращают человека в зверя. Запомни это.

Рябчук глубоко задумался.

– Не, ну даже если кинул… – Рябчук пожал плечами. – У нас же еще терпила этот есть. А за него выкуп положен. За выкупом мы с Олежей пойдем. А когда бабки к нам в руки попадут, так мы уж не выпустим. Разделим все по справедливости.

Сидоренко посмотрел на Рябчука с нескрываемым сожалением.

– Ты, Миня, конечно, извини, но ты дурак, – мягко сказал он.

– А че дурак-то?

– А то. За выкупом вы с Олежей, конечно, поедете. Только обратно не вернетесь. Шлепнут вас на месте, и делу конец. Да там каждая купюра меченая. Куда вы с этим лавандосом сунетесь, даже если от ментов уйдете?

– А Десантник?

– А Десантник к тому времени свое уже получит. Ты ведь сам говорил, вы этого терпилу похитили, чтобы он под ногами у больших дядей не путался, пока они свои дела проворачивают. Вот за это Десантник и получит. А сказки насчет выкупа – это для вас с Олежей. Десантник не такой лох. Пока вы с меченым лавандосом по Московской области будете кататься с ментами на хвосте, он уже давно тю-тю.

Рябчук нервно провел ладонью по черепу. Уставился на Сидоренко и взволнованно спросил:

– Так че теперь делать-то?

– Думай, Мишаня, думай. Мое-то дело сторона, а тебе жить.

Рябчук наморщил толстый лоб и задумался. Пока он думал, Сидоренко разлил водку по рюмкам…

– Ну че, Мишань, – бодро сказал он, – давай-ка с тобой дернем за решительность и силу!

– Давай, – согласился Рябчук.

Они выпили.

– Слушай, доцент, – сказал Рябчук, жуя кусок мяса, – раньше Десантник таким не был. В натуре, он свою братву никогда не кидал.

– Раньше да, – согласился Сидоренко. – Но все когда-нибудь бывает в первый раз.

– Это точно, – кивнул Рябчук. – Слышь, доцент… А ты-то че посоветуешь?

– Даже не знаю. От терпилы этого вам надо избавиться – это однозначно.

– Замочить, что ли?

– Не. Мочить никого не надо. Рожи он ваши все равно не видел. Зачем понапрасну срок накручивать?

Рябчук поморщился:

– Ну ты тоже не каркай. Так че нам с ним делать?

Сидоренко задумался. Думал он долго, усердно шевеля надбровными дугами, чтобы Рябчук видел «движение мысли» У него на лице. Рябчук же смотрел на него с нескрываемой надеждой, даже рот от нетерпения приоткрыл.

– Короче, так, – сказал наконец Сидоренко. – Терпилу этого надо отпустить. Выкинуть там же, где взяли. Заложить он никого не сможет. А насчет Десантника… – Сидоренко нахмурился. – Тут уж думайте сами. Бабло-то он наверняка уже получил, да только от вас тихарится. Надо сделать так, чтобы он поделился, и все. Понимаешь, о чем я?

Рябчук вздохнул.

– Десантник – пацан крутой, – задумчиво протянул он. – Его просто так не вытрясешь.

– Ну почему же? – тихо сказал Сидоренко и загадочно усмехнулся.

– Че? – прищурился Рябчук. – Есть план?

– План есть всегда, – неопределенно сказал Сидоренко.

– Например?

– Например, можно капнуть в стакан Десантнику клофелина. Он и уснет. А пока будет спать, можно избавиться от терпилы, а самого Десантника связать. Когда проснется – быстро расколется. Вы возьмете бабки и по-тихому слиняете.

– А Десантник?

– А Десантника сдадите.

Глаза Рябчука свирепо блеснули.

– Ты че, доцент, чтоб я кореша ментам сдавал? Я че, по-твоему, совсем ссучился?

– Зачем сразу – ментам? Ты же сам говорил, что вашего терпилу ищут какие-то чудилы из ЧОПа.

– Ну говорил. Десантник про это базарил. Там какая-то «Глория» за терпилу вписалась.

– Ну вот этой «Глории» Десантника и сдайте. И пусть он с ними сам договаривается. Захочет откупиться – откупится, не захочет… вашей вины тут нет.