Текст книги "Мрак, сомкнись"

Автор книги: Фриц Ройтер Лейбер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 46 страниц)

Она мимолетно улыбнулась, морща мордочку, но через мгновение снова посмотрела через окно на звезды, на два полумесяца внизу и вновь стала серьезной.

– Странник пронзает подпространство. Дорога с выбоинами, бушующее море, буря, ураган, вместо света миллионов звезд – какая-то кое-где жалкая искорка – вот что, собственно, есть подпространство. Бесформенное, как хаос, враждебное всему, что живо. Нет света, атомов или даже энергии, которой мы, сверхсущества, могли бы пользоваться. Как это было до сих пор! Оно, как летучие пески, через которые нужно брести, или как пустыня без воды, в которой можно погибнуть, но которую необходимо преодолеть, чтобы добраться до тенистого оазиса! Подпространство – это черное и грозное море, которое имеет столько общего с пространством, как подсознание с сознанием! Улочки, которых не достигает свет фонаря, слепые закоулки, полные опасных поворотов, так и ждущие твоей смерти. Это темная холодная вода под доком, покрытая слоем мазута. Это Саргассово море звездных кораблей! Кладбище потерянных планет! Восхитительное море – как раз для Ковчега Сатаны. Море, которое приводит к тому, что ангелов тошнит и у них начинаются кошмарные сны. Огненное, холодное бесформенное море Ада!

– Всю эту звездную Вселенную, которая кажется тебе неизменной и вечной, как сам Бог, мотает в бесконечном бурном подпространстве, словно листок бумаги, поднимаемый смерчем. И Странник плывет в этом кулаке ветра, держащем листок, а мы, осторожные мореходы, всегда стараемся держаться поближе к берегу.

Пол посмотрел на рассеянные по небу одиночные звезды и удивленно подумал, почему он всегда считал, что они символизируют порядок.

– Для того чтобы попасть в эту пустоту, – продолжала Тигрица, – нужна сила миллиарда реакторов, и значительно больше нужно умения и счастья, чтобы из нее выбраться. Странник съедает луны на завтрак и астероиды на закуску. И все это для того, чтобы умилостивить чудовищ подпространства, чтобы они пропустили нас дальше. Мы отдаем им нашу пищу… Само путешествие через подпространство коротко, но очень много времени занимает старт и приземление – какой же ловкости требует нахождение порта, сколько нужно умения, чтобы вернуться обратно в свою Вселенную! Создается впечатление, что ты блуждаешь по незнакомому побережью во время густого тумана. В подпространстве есть следы нашего космоса – тени солнц, планет, лун, пыли, пустоты, – но в них значительно труднее разобраться, нежели принять сигналы радара, которые должны пройти через преграду – металлическую фольгу или расшифровать старинные полустертые иероглифы в только что открытой пещере.

Из последнего путешествия мы вернулись измученными и усталыми, – продолжала она. – Нам очень не хватало солнечного света! Наша защита истончилась в этом полете почти до нуля. Мы почти полностью потеряли наше небо и атмосферу. Никто больше не отваживался входить на верхние палубы, и неорганические гиганты, кварцевые мозги, похожие на разноцветные медузы, живущие там, начали на нас обижаться.

И что хуже всего – мы уже два раза пытались, причем безуспешно, пробиться в вашу солнечную систему и каждый раз это стоило нам много кубических километров топлива, которого у нас мало, потому что мы вынуждены поворачивать, условия были неподходящими или вектора ошибочными, а входные точки, которые подошли бы нам, были слишком удалены.

– Только два раза? – инстинктивно вмешался Пол. – Были четыре фотографии с вибрирующими звездными полями!

– Четыре фотографии… но только две неудачные попытки… Один раз вблизи Плутона, другой – вблизи Венеры, – решительно ответила большая кошка. – Не прерывай меня, Пол! Наконец нам все же удалось выплыть возле вашей Луны, потому что три тела – Земля, Солнце и Луна – встали на одной линии во время затмения, создавая идеальную тень. Мы вынырнули на поверхность из моря подпространства. Но тогда мы уже почти не имели топлива. Если бы, например, мы должны были провести битву, то нам вряд ли удалось бы аннулировать гравитацию Странника, чтобы иметь возможность маневрировать.

– Тигрица! – крикнул Пол. – Это значит, что вы могли устранить гравитацию, гравитационное поле Странника так, чтобы на Земле не было катаклизмов, и не сделали этого?

– Я не капитан Странника! – рявкнула Тигрица. – Ты что, не понимаешь, что нам нужна полная гравитация, чтобы притянуть Луну и раздавить ее? Полная гравитация, увеличенная локальным завихрением и массой вращательного момента! Даже в наиболее критической ситуации мы должны иметь запас топлива на случай битвы! Разве это не очевидно?

– Но, Тигрица, – ужаснулся Пол. – По сравнению со Странником наши космические силы и атомное оружие – это детские игрушки. Не понимаю, о какой битве…

– Пол, я ведь тебе говорила, что мы боимся. – Она повернула голову, и ее зрачки-цветы фиолетово сверкнули. – Странник – не единственная в этой Вселенной планета дальнего радиуса действия.

Глава 35

Росс Хантер остановился, чтобы еще раз посмотреть в пропасть, после чего прошел мимо фургончика, подошел к «корвету» и сел за руль.

Он не хотел принимать командование и предлагал, чтобы это сделал Додд, но Хиксон посмотрел ему прямо в глаза и сказал:

– Я считаю, что Рудольф выбрал бы тебя!

Делать было нечего, и Росс согласился.

Хантер ненавидел брать на себя ответственность и принимать окончательные решения, но все же был вынужден отклонить предложение Хиксона, который при помощи пистолета хотел передвинуть скалы так, чтобы они перегородили шоссе. Он обосновал свой отказ тем, что в пистолете, если они не ошибаются, осталось около одной восьмой части заряда.

Он также должен был решить, ехать ли им в Муллхолланд, или же в Вандерберг-Два.

Он медлил с решением до самого перекрестка и всю дорогу был вынужден слушать упреки Марго, которая считала, что они должны ехать вслед за Мортоном Опперли, особенно теперь, когда у них есть листок бумаги с известием, что профессор улетел в Вандерберг-Два. Она почти все время талдычила, что Хантер должен был сразу ясно сказать об этом всем присутствующим, чтобы позднее не возникло никаких недоразумений.

О Брехте не было сказано ни единого слова, но это только усиливало мрачное настроение. Только через длительное время Хантер шепотом спросил у Войтовича, каковы были последние слова Рудольфа, тогда, рядом с автобусом, когда они вместе смеялись, и тот ответил:

– Я попросил его, чтобы он снял черную шляпу, потому что этот цвет приносит несчастье, но он только рассмеялся: «Войтович, когда ты будешь таким лысым, как я, и не сможешь это скрыть, только тогда ты узнаешь, что такое несчастье».

Дылда, до которого донеслись обрывки разговора, с грустью закивал головой и сказал:

– Я тоже его предостерегал, – а потом пробормотал что-то вроде «грех гордыни».

– Услышав это, Войтович возмутился, и Додд вмешался, пытаясь смягчить ситуацию.

– Я уверен, что Чарльз Фулби имел в виду лучшие черты характера Вульфа, что он говорил о врожденной непокорности греческих героев богам с Олимпа…

– Меня не волнуют ваши греки, – взорвался Войтович. – . Я не позволю, чтобы кто-то плохо говорил о Брехте!

Хантер посмотрел на помятую черную шляпу, которую держал с момента несчастного случая, и подумал о Рудольфе, лежащем на дне пропасти вместе с тремя убийцами – общая пища для сарычей!

– Боже! – вздохнул он с горечью, – даже у собаки Додда было надгробие, а у него ничего, абсолютно ничего…

Он подумал, не повесить ли где-то шляпу, но тут же пришел к выводу, что такой поступок не имеет смысла. Он разгладил поля шляпы и, когда ветер утих, швырнул ее вниз по склону. Некоторое время казалось, что шляпа задержится на краю пропасти, но небольшой ветерок подхватил ее, и она исчезла за обрывом.

Рама Джоан крепко схватила его за плечо, обняв второй рукой Марго.

Все замолчали, и поэтому в тишине отчетливо услышали вдалеке приглушенное рычание двигателя, приближающееся со стороны долины.

– Слышишь, Росс? – крикнул Макхит, моментально присев на корточки возле фургончика и выставив вперед карабин, Хантер кивнул и вспомнил слова Брехта о том, что пьяные хулиганы скоро будут здесь.

Он отдал приказ садиться в машины и подтолкнул Марго и Раму Джоан. Когда он садился за руль – Марго села сзади, а Рама Джоан рядом с Анной на переднем сиденье, – то подумал, что Брехт бы не бежал сломя голову. Хотя, кто знает? По крайней мере, он наверняка что-нибудь сказал бы по этому поводу. Он запустил двигатель, повернулся и поднял правую руку:

– Внимание! Если понадобится, немедленно открывайте огонь! Не ждите приказа! Понятно? В путь!

«Это вышло не лучшим образом, – подумал он, включая скорость. – Но пусть так и будет».

Ричард Хиллери познакомился с Верой Карлсдайль в Ньюксбери: девушка сидела в грязи и тихонько плакала.

«Сейчас все чаще можно увидеть людей в грязи, – подумал он, – но, честно говоря, лучше, когда кто-то сидит в грязи, чем валяется в ней мертвым».

Девушка сидела в боковой улочке, сжавшись, как мышка, и плакала так тихо, что Ричард не заметил бы ее, если бы не было так светло, хотя солнце зашло уже два часа назад. Она держала в руках транзистор и тихо плакала.

В течение последних тридцати шести часов Ричард несколько раз видел, как чужие люди оказывают друг другу помощь, как в толпе находят друг друга члены семей, как спонтанно завязываются дружеские чувства, и неожиданно сам почувствовал, что он тоже хотел бы с кем-нибудь подружиться Он всем сердцем ждал, чтобы нашелся такой человек, которому он был бы нужен и который был бы нужен ему.

И вот оно, счастье!

Он дал девушке кусочек хлеба – один из тех, что сбросил вертолет у Клита, но оказалось, что она не голодна. Ее страшно мучила жажда. Добыть воду в местности, недавно залитой приливом, оказалось непросто – вода в резервуарах, колодцах и источниках была соленой. Свежая вода еще могла течь кое-где в трубах, но он не знал, где их искать.

Ричард вспомнил, что несколькими кварталами ранее видел пивную, которую как раз грабили, и вместе с Верой он потопал в этом направлении. Когда они проходили мимо деревянных домов, носящих следы прилива, и гостиницы «Королевский Хмель», он открыл, что еще мучает девушку: у нее отвалился каблук, а впрочем, остроносые туфли на высоком каблуке не годились для путешествия, которое их ожидало.

Перед пивной стояла толпа людей. «Мы, британцы, законопослушны, – подумал он, – даже для того чтобы грабить пивную, нужно становиться в очередь». Он вспомнил, что рядом находится обувной магазин, и без колебания вломился туда, что было не очень трудно, так как прилив выдавил входную дверь, и среди валяющихся в беспорядке коробок с обувью выбрал для девушки пару теннисных туфель. Ричард выбрал для них обоих также теплые носки. Все эти вещи были, конечно, мокрыми, но это не имело сейчас значения.

Когда он вернулся в пивную, очередь значительно продвинулась, и вскоре под внимательным оком крепкого мужчины, который, может быть, даже был владельцем, хотя и не признавался в этом, Ричард взял по бутылке пива для себя и Веры и одну маленькую бутылку рома.

На улице какой-то толстяк неожиданно закричал:

– Смотрите! Вон та зараза!

Это был Странник с большим «X» на выпуклом диске, почти симметрично окруженный белыми обломками Луны.

Вера посмотрела на Странника и, крепко сжав губы, отвернулась. Это понравилось Ричарду. Он решительно взял ее под руку и повел в том направлении, в котором шел ранее, – сначала они шли медленно, жуя хлеб и запивая пивом. Он ничего не говорил ей о своем плане добраться до холмов Мальверн. Ричард подумал, что на это еще будет время, когда они перейдут через старый стальной мост в Тельфорде на другую сторону гудящей реки Северн.

Вера включила радио, но на всех частотах был слышен только оглушительный треск. Он хотел было сказать ей, что можно выключить радио, но вместо этого спросил, удобно ли ей в теннисных туфлях, и она, улыбнувшись, ответила:

– Они чудесны!

Еще час тому назад он странствовал один среди толпы чужих, думал о миллионах или сотнях миллионов трагически погибших и задумывался, имеет ли это какое-то значение. Он думал, а нужна ли миру такая масса людей? Возьмем, к примеру, толпу вокруг меня – наводнение произвело в ней децимацию – и все же большинство из тех, кто остался, все равно дураки и не приспособлены к ритму жизни, без них мир вполне мог бы обойтись. Сколько нужно людей, чтобы сохранить какую-нибудь культуру? Неизвестно. Может быть, остальные просто лишние? Миллионы стереотипов – не слишком ли это высокая цена за существование горсточки стоящих людей? Не является ли большим недоразумением само понятие человечества, размножающегося без конца и без какого-либо контроля, человечества, которое выплеснется на звезды, когда на Земле не хватит места для всех? Волнует ли это бессмысленное размножение еще кого-либо, кроме самих людей? Необходим великий отсев – мир заслужил этот катаклизм!

Но теперь ему в голову пришла мысль, что, если бы наводнение забрало еще одну жертву, ею вполне могла быть Вера. Он знал, что теоретически таких женщин десятки тысяч, но он нашел только одну и сейчас уже не хотел ее потерять. Крепко прижимая ее руку к себе, он упрямо шел вперед.

Глава 36

Когда Пол смотрел в бездонную темноту, у него возникло чувство, что округлое окно, на котором он лежит, – это верхнее стекло большого аквариума, а звезды и два маленьких полумесяца – Земля и Странник – таинственные морские огоньки… или же окно – это стеклышко под микроскопом, а звезды – алмазные микроорганизмы.

Сидящая рядом с Полом Тигрица продолжала говорить:

– Не следует считать, что, потому что человечество молодо, Вселенная тоже молода. Совсем наоборот. Она стара, даже очень стара. Вам кажется, что космос пуст, это не так. Он переполнен. Ваша Солнечная система – это одна из немногих первобытных территорий, которые остались, словно маленький участок, поросший сорняками, участок в самом центре огромного старинного города, растянувшегося во все стороны на многие километры.

В галактике, в которой возник Странник, каждое солнце так густо окружено планетами, что его лучи не выходят наружу. Девиз наших архитекторов, гордых своими творениями, – там, куда доходит хотя бы один луч солнца, мы строим планету.

Десятки тысяч планет у каждого солнца, взаимодействие которых вызывают десятки тысяч всевозможных изменений, и поэтому первоначальной и самой важной задачей наших архитекторов является гармонизация этих изменений. Планеты вращаются так близко друг от друга по той же орбите, что выглядят, словно эллиптический шнур жемчужин, в котором каждая жемчужина является отдельным миром. Ты, наверное, видел филигранные концентрические шары, вырезанные в слоновой кости китайцами? Их так много, что необходимо напрягать зрение, чтобы разглядеть каждый и отыскать центр Невольно создается впечатление, что в этой резьбе заключена частица бесконечности. Именно так выглядят большинство наших звездных систем.

Я скажу тебе еще что-то, о чем ты не знаешь только потому, что свет двигается таким черепашьим шагом. Если бы ты мог жить миллиард лет, то убедился бы, что со временем галактики становятся все более темными, и не потому, что звезды гаснут, а потому, что владельцы звезд сознательно не пропускают их свет, а только старательно копят его для себя.

Почти все планеты, кроме маленькой горсточки, искусственные. Чтобы их создать, черпали материю из бесчисленных миллиардов погасших солнц, холодных лун и планетных газовых гигантов – ваши египетские пирамиды, умноженные на бесконечность. Естественные планеты – это такая же редкость, как и оригинальные мысли.

Ваша Галактика, Млечный Путь, не составляет исключения. Большая темная туманность, являющаяся загадкой для ваших астрономов, возникла главным образом в результате отсечения света солнц планетами.

Микроорганизмы почти с одинаковой скоростью заполняют как лужу с грязной водой, так и пруд. Зайцы почти так же быстро могут размножаться на целом континенте, как и на небольшом поле. Разумные существа могут заселять Вселенную до самых ее краев так же быстро, как они достигают зрелости на одной планете.

Конструкторы космических кораблей так же быстро могут заселить планеты биллионов солнц, как и планеты одного солнца. Девять триллионов галактик могут заразиться одной мыслью – большая космическая эпидемия – так же быстро, как отдельная планета.

Разумные существа множатся быстрее заразы. А науку и технику труднее покорить, чем рак. На каждой естественной планете жизнь медленно течет в течение миллиардов лет, пока неожиданно все не расцветает. Семена, которые падают куда попало, растут, словно сорняки, покоряя обширные пространства, а потом следующие поколения семян летят дальше, прямо до края космоса..

Встречи с другими формами жизни всегда захватывающи, это потрясение, часто неожиданность. Но затем наступает расслабление и апатия.

Грязная лужа, в которой вчера плавало несколько амеб, сегодня прямо кишит жизнью, и пруд тоже. Казалось, все приветствует эту новую жизнь, но вскоре пруд становится черным. Те алмазы, которые ты видишь там, – Тигрица указала когтем в сторону скопления звезд, – уже не светят. Солнца, которые высылали свои яркие лучи, теперь закрыты.

Тигрица отвернулась от звезд и сказала, глядя Полу в глаза:

– Вселенная переполнена, Пол. Разумные формы жизни есть везде, планеты затемняют свет звезд, архитекторы легкомысленно расходуют солнечную энергию на то, чтобы создавать соответствующие условия для жизни. Они сжигают материю, чтобы получить энергию и постоянно что-то строят – новые формы, новые структуры, новые разумы.

Мы достигли бессмертия. Разум уже ничем не опутан. Твой мир, Пол, один из немногих островков смерти в этом большом мире вечной жизни.

Даже при путешествиях в подпространстве и общениях на краю Вселенной, находящихся вне наших чувств, разумные существа ближе друг к другу, чем планеты в вашей Солнечной системе. Далекие галактики более централизованны, нежели государства на Земле, чем отдельные штаты в США. Делами Вселенной занимается демократическое правительство, которое является более добрым и одновременно более жестоким, чем какой-либо из вымышленных богов.

Может быть, ваш примитивный образ неба, и особенно двойственное к нему отношение: небо – это прекрасное чудо и одновременно вершина скуки – является верным, интуитивным представлением о нашем правительстве.

Девиз нашего правительства – порядок и безопасность! Это – консервативное правительство, руководимое нашими старейшинами, которые везде стали верховодить с тех пор, как мы получили бессмертие. Они трудолюбивы, справедливы, милосердны (но только для слабых!) и бесконечно упрямы!

Правительственные акты, записанные на молекулах, занимают поверхность искусственных планет в двух звездных системах. Главная цель правительства – помнить и сохранить (но только в памяти!) все, что когда-то случилось.

Любая раса, которая не угрожает другим, даже раса на низком уровне развития, может рассчитывать на поддержку нашего правительства. Наши старейшины возражают против применения энергии в других целях, кроме защиты и созидания. Они возражают против проведения исследований подпространства и позволяют путешествовать в нем только полиции. Более всего они боятся, что что-то может повредить или вообще уничтожить Вселенную, потому что теперь, когда мы знаем, что бесконечность и неисследованные территории (не говоря уже о подпространстве!) могут, нам угрожать, всех охватил страх.

Но коль скоро даже бессмертные должны размножаться, хотя бы в минимальной степени, чтобы поддерживать иллюзию, что они живут, правительство должно безустанно искать места для новых поселений. Вскоре оно захватит и вашу систему, Пол, это так. Точка зрения большинства в правительстве на тему свободных, неразвитых миров подверглась изменению. Ранее к таким мирам относились как к особым заповедникам, считая, что их необходимо беречь, пока их развитие не достигнет соответствующего уровня. Но теперь нужна их поверхность, их ресурсы и энергия их солнц. Эти миры должны быть скоро включены в нашу космическую сверхдержаву. Через каких-нибудь двести – триста лет вас это ждет. Конечно, с вами обойдутся заботливо и по-доброму, но это наверняка не будет медленным процессом – когда уж начнется, то не минует и пол века, как все кончится. Правительство захватит все свободные миры и включит их в общую систему единой нашей цивилизации.

Вообще, главной целью нашего верховного органа является забота о разумных формах жизни, пока не исчезнет космос. Было время, когда мы думали, что такое никогда не может случиться. Теперь, однако, мы знаем, что это случится тогда, когда разум достигнет окончательных границ. Когда вся существующая материя будет подчинена защите разумных форм жизни, а процесс энтропии будет обращен вспять настолько, насколько это будет возможно в нашей Вселенной.

Среди нас насаждают мысль, что впереди нас ждет золотой век, но мы отлично понимаем, что впереди только смерть.

Странник – свободная планета, его обитатели принадлежат к молодым расам, таким, как, например, моя, которая берет начало от одиноких охотников, знакомых со смертью и ценящих красоту и свободу больше, чем безопасность.

Мы ставим прогресс выше бессмертия, приключение – выше безопасности. Риск и опасность для нас – это соль жизни.

Мы хотим путешествовать во времени. Мы хотим не только увидеть прошлое, но также и изменить его, обогатить, вернуть к жизни бесчисленные ряды умерших, жить в десяти, нет в ста настоящих, а не только в одном, вернуться. к началам истории и строить все заново.

Путешествуя во времени, мы хотели бы также исследовать будущее – не для того, чтобы удостовериться, что действительно гаснет огонек в камине (агонизирующая цивилизация на ложе смерти), но и для того, чтобы создать новый космос, в котором мы могли бы жить!

Мы хотим лучше познать мозг – эту мыслящую массу в наших черепах, играющую всеми цветами радуги. Хотя телепатия и общение вне обычных органов чувств для нас обычны, мы все же еще не знаем, существуют ли с другой стороны коллективной внутренней темноты другие миры, и, если существуют, то как к ним добраться. Пока что это только мечты.

Мы изменили бы все: мы исследовали бы безграничность духа, словно неизвестные континенты, плыли бы по ним, как через космос, старались бы открыть, не отдыхают ли наши разумы, словно мелкие радужные раковины на берегах одного, черного, бурного моря подсознания. Может быть, именно там лежат неприступные миры. Мы хотели бы иметь устройства, благодаря которым можно было бы превращать мысли в действия, – но их пока еще никто не изобрел.

Самое важное, что мы открыли бы подпространство, – не только для того, чтобы совершать по нему короткие прибрежные путешествия, плавая на краю опасно волнующей пустоты и никогда не теряя из виду мыса собственного космоса… но для того, чтобы отважно выплыть за шельф Вселенной в неведомые черные, далекие пространства, в которых безумствуют грозные штормы. Это, собственно, задание для галактик, а не для одной планеты или даже ста. Но зная это, мы тем не менее готовы отважиться на одиночное плавание.

Мы уверены, что, кроме нас, бесчисленные количества миров странствующих в круговертях пустоты подпространства – миллиард биллионов листьев, которые треплет ураган, миллиард биллионов снежинок, которые мчатся с метелью. Мы считаем, что эти вселенные отличаются от нашей, что основа их строения – другие частицы, или даже не частицы, а переменный континуум. Планеты без света. Планеты, на которых свет движется так медленно, как разговорная рёчь, или так быстро, как мысль. Планеты, на которых материю питают мыслью так, как у нас мозг питается молекулами.

Миры! В которых нет стен между разумами, и миры, в которых эти стены еще крепче, чем у нас. Миры, в которых мысль является действительностью, а любое животное – богом. Мелкая вселенная, где планеты, как воздушные шарики, и миры, которые разветвляются во времени, словно огромная водоросль.

Миры, в которых вместо мерцающих звезд находятся перекрещивающиеся паутины этих огромных водорослей. Космос из твердой материи, но без гравитации и миры, у которых больше или меньше измерений, чем у нашего мира. Миры, которыми управляют другие законы физики и химии.

Если мы не найдем в подпространстве никаких миров, то мы сами их там построим. Создадим чудовищную частицу, которая породит новый мир и вынырнет из нашего – даже если бы она должна была его уничтожить – как личинка из кокона.

Таковы наши главные цели. Если же говорить о других делах – то мы хотим иметь оболочку, за которой можно было бы укрыться. Мы не хотим, чтобы кто-то контролировал нашу планету и наши мысли. Мы хотим иметь столько оружия, сколько нам необходимо. Мы требуем права на ведение всех исследований и содержания их в тайне. Никаких инспекций!!! Мы хотим путешествовать на нашей планете, куда только нам захочется, даже если нас не ждет предварительно заказанная орбита. Если у нас будет желание, мы хотим жить среди звезд в холодной темной глуши, сжигая водород словно траву в прерии, или в океанических глубинах пространства между одинокими галактиками. Путешествовать в подпространстве, которым могут сейчас пользоваться только полиция и члены правительства.

Мы хотим, чтобы можно было подвергать свою жизнь опасности и страдать, чтобы мы могли поступать Глупо, чтобы нам было можно даже умереть!

Такие планы ненавистны нашим старейшим, для которых любая перепуганная мышь, раненый воробей и тигр, пылающий в пустоте ночи, имеют одинаковую ценность. Правительство хочет, чтобы рядом с каждым солнцем мерцал голубой огонек охранителя, чтобы каждую планету патрулировал крейсер охраны порядка, чтобы полицейские корабли кружили в межзвездной пустоте – везде легавые, замутняющие светлые, чистые, как кристалл, звезды.

Тысячу лет тому назад правительство хотело ограничить свободу – свободу свободным, строптивым, незакабалённым существам. И мы вынуждены были переселиться на одну общую планету. Мы завоевали признание своим трудом, и нас не трогали, мы жили по-своему; нам казалось, что так будет всегда, – но тут неожиданно оказалось, что, живя вместе, мы представляем собой легкую и идеальную цель для полиции.

Сто лет тому назад мы предстали перед судом. Вскоре стало ясно, что мы проигрываем процесс и, как следствие, правительство ограничило нашу свободу, запретив проводить исследования подпространства и путешествия там, не разрешив самостоятельно решать проблемы Вселенной.

Мы должны были сдаться или умереть! И мы убежали!

С той поры продолжается безуспешная погоня. Гончие псы небес постоянно рыщут по нашему следу: мы – планета, преследуемая другими планетами. Ни одно место в космосе не является для нас безопасным. Для нас нигде нет убежища – осталось только подпространство со штормами, которые мы еще не можем укрощать.

Представь себе, Пол, что подпространство – это море, его поверхность – это известная нам Вселенная, планеты – корабли, а Странник – подводная лодка.

Мы выплываем на поверхность у пустынного берега, у какого-то Солнца, еще не застроенного искусственными планетами. Когда приближается погоня, мы должны погружаться. Иногда мы вовремя не успеваем убежать, и тогда, прежде чем мы исчезнем в жестокой темноте пустоты, нас вынуждают принимать бой. Мы уничтожили три солнца – они находились в далекой Галактике – только для того, чтобы сбить преследователей со следа! Может быть, мы уничтожили и какие-то планеты, но я в этом не уверена.

Иногда наши безжалостные преследователи объявляют перемирие и начинают переговоры, надеясь, что нас переубедят их аргументы, которыми, словно огнями дуговых ламп, напоена космическая тюрьма, но вскоре снова шлют на нас ракеты и смертоносные лучи.

Два раза мы ставили все на карту, чтобы найти другой космос, – мы убегали в подпространство и плыли, куда глаза глядят, но вихри, безумствующие в подпространстве, опять загоняли нас в ту же Вселенную, из которой мы так старались убежать. И у нас возникло тогда чувство, будто мы Продираемся через волшебный заколдованный лес или бредем по туннелю, который по странной случайности ведет в тюрьму, из которой его начали копать.

Мы – многоэтажная космическая станция; словно рыцари, мы объезжаем Вселенную – но не имеем при этом разрешения и из-за этого преследуемы законом. Но почему мы должны придерживаться этого закона?

Мы стараемся не изменять своим принципам, но это не всегда удается. Мы зря сделали столько зла на твоей планете, Пол, так мне, по крайней мере, кажется, но я не могу быть в этом уверена, потому что на Страннике я только слуга. Я скажу тебе только одно – я хотела бы, чтобы нас больше не проклинало ни одно живое существо, я хочу, чтобы мы опять нырнули в темные волны подпространства. Говорят, что на третий раз обязательно тонут – ну что ж, пусть так и будет!

Голос ее неожиданно прервался, и она воскликнула:

– Ах, Пол, мы хотим защитить свои прекрасные идеалы, а не только приносить вред. Удивляет ли тебя, что нас манит смерть?.

Тигрица замолчала. Через мгновение она сказала спокойным, хотя и несколько холодным тоном, словно снова замкнулась в себе:

– Я уже все сказала, обезьяна. Если обезьяна хочет, она может теперь считать себя более благородной, чем кот.

Пол очень тихо втянул воздух в легкие и расслабился. Его сердце колотилось. В других условиях он, может быть, поспорил бы с Тигрицей и постарался бы высказать свои определенные сомнения, но теперь перед его глазами стоял только ее рассказ, словно выгравированный на сверкающих вокруг звездах, бриллиантовый сценарий, все объясняющий.

Кабина – это сверхъестественное орлиное гнездо – так напоминала сонное видение или, как это шутливо говорится, картину, видимую глазами души, что Пол не знал, является ли то, что он переживает, плодом его воображения, или же он в действительности находится в большом звездном космосе: впервые воображение и действительность были неразделимы.

Без малейшего усилия он оттолкнулся руками от большого теплого окна и посмотрел на это фантастическое существо, которое сейчас больше, чем когда-либо, напоминало худенькую балерину в одеянии кошки. Она лежала на животе, вытянув лапы и подпирая передними лапами высоко поднятую голову. Всматриваясь в ее профиль, Пол увидел курносый носик, высокий лоб и остроконечные уши. Кончик хвоста медленно и ритмично двигался на фоне звезд. Она выглядела, словно стройный черный сфинкс.

– Тигрица, – тихо произнес он, – когда-то на моей планете жила длинноволосая обезьяна, которая часто бывала голодной. Она прожила совсем немного и умерла молодой. Ее имя было Франц Шуберт. Она сочиняла сотни обезьяньих песен, баллад и музыкальных пьес К одной из них Шмидт фон Любек (это обезьяна, о которой сейчас никто не помнит) написал слова. Мне пришло в голову, что эта песня словно написана для тебя и твоих товарищей. Во всяком случае, она названа в честь твоей планеты – «Странник». Я спою тебе эту песню… – начал он, но тут же остановился. – Пожалуй, я спою тебе эту песню на моем родном языке, немного изменяя некоторые слова, чтобы лучше приспособить смысл к твоей ситуации. Но общее настроение и главные фрагменты останутся без изменений.