Текст книги "Замок (сборник)"

Автор книги: Фрэнсис Пол Вилсон (Уилсон)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 46 страниц)

Глава 26

– Ты готов?

Куза даже не удивился. С того самого момента, как погасли последние солнечные лучи, он с нетерпением ждал появления Моласара. При звуке этого наводящего ужас голоса профессор поднялся с инвалидной коляски преисполненный благодарности за то, что в состоянии был это сделать. Весь день он только и ждал захода солнца, проклиная небесное светило за медлительность.

И вот срок настал. Сегодняшняя ночь будет его ночью, только его. Куза ждал ее. Она принадлежала ему. Никто не сможет лишить его этой ночи.

– Готов! – бодро ответил профессор, поворачиваясь к Моласару, оказавшемуся уже рядом и едва различимому при слабом пламени свечи, горевшей на столе. Лампочку на потолке Куза вывернул. При свечах он почему–то чувствовал себя гораздо лучше, чем при электрическом освещении. Более уютно. К тому же в полумраке он больше ощущал свое единство с Моласаром. – Благодаря вам я теперь в состоянии оказать помощь.

Моласар невозмутимо посмотрел на него.

– Твою болезнь вылечить легко. Будь я тогда сильней, излечил бы тебя мгновенно, а так на это ушла вся ночь.

– Но врачи не смогли бы этого сделать за всю свою жизнь! За несколько жизней!

– Ерунда! – отмахнулся Моласар. – Я обладаю силой убивать, но и могуществом исцелять. Во всем существует равновесие. Всегда.

Куза подумал, что Моласар сегодня пребывает в не свойственном ему философском настроении, однако сам профессор этой ночью был совершенно не расположен философствовать.

– И что же мы теперь будем делать?

– Ждать, – ответил Моласар. – Еще не все готово.

– Ну а потом? Что потом? – Куза с трудом сдерживал нетерпение.

Моласар приблизился к окну и долго молча смотрел на горные вершины. Наконец, прервав затянувшееся молчание, тихо начал:

– Сегодня я собираюсь доверить тебе источник моей власти. Вынесешь его из замка, найдешь в горах потайное место и спрячешь там. Смотри только, чтобы никто не отнял его у тебя.

Куза был сражен.

– Источник вашей власти? – Он судорожно рылся в памяти. – Но я никогда не слышал, чтобы нежить обладала чем–либо подобным!

– Потому что мы не хотели, чтобы кто–то об этом узнал, – пояснил Моласар, повернувшись к профессору. – Он – источник моей власти, но в то же время и самое слабое место в моей защите. Он позволяет мне существовать, но, попав не в те руки, может стать причиной моей гибели. Поэтому я всегда держу его поблизости, чтобы оберегать.

– Но что это? И где…

– Талисман, спрятанный в глубине подземелья. Ведь я собираюсь покинуть замок, но не могу оставить его здесь без присмотра или взять с собой в Германию. Поэтому я вынужден отдать его на сохранение тому, кто заслужил мое доверие.

Он подошел ближе.

Кузу бросило в дрожь под пристальным взглядом чудовища, но усилием воли он заставил себя не отводить глаз.

– Вы можете полностью довериться мне. Я найду такое место, где никто не сможет его отыскать. Клянусь!

– А ты сумеешь? – Моласар подошел еще ближе. Пламя свечи падало на его бледное лицо. – Ведь это будет самое важное задание, которое ты когда–либо получал.

– Я смогу. Теперь смогу, – сказал Куза, сжав кулаки, в которых ощущал не боль, а силу. – Никто не отнимет его у меня.

– Да и вряд ли кто–нибудь попытается. К тому же никто из ныне живущих не знает, как им воспользоваться против меня. Талисман сделан из золота и серебра, и если кто–нибудь найдет его и расплавит…

Куза заколебался.

– Знаете, ничто нельзя прятать вечно…

– А вечно и не нужно. Лишь до того момента, как я покончу с воеводой Гитлером и его свитой. Талисман должен быть в сохранности до моего возвращения. А уж потом я снова сам о нем позабочусь.

– Он будет цел! – Уверенность вновь вернулась к профессору. На несколько дней он может спрятать в этих горах все, что угодно. – Он будет дожидаться вашего возвращения. Гитлер умрет – какой это будет счастливый день! Свобода Румынии, свобода евреям. А для меня – оправдание!

– Оправдание?

– Моя дочь… Она считает, что я не должен вам доверять.

– Не очень–то мудро обсуждать наши дела с кем бы то ни было, даже с дочерью, – прищурившись, произнес Моласар.

– Она жаждет уничтожения Гитлера, как и я. Просто не может поверить в вашу искренность. К тому же на нее оказывает влияние один человек, боюсь, он стал ее любовником.

– Что еще за человек?

Кузе показалось, что Моласар вздрогнул, а его и без того бледное лицо стало еще белей.

– Я мало что о нем знаю. Его зовут Гленн, и он явно интересуется замком. Но что касается…

Внезапно Куза почувствовал, как полетел вперед, а потом вверх. В мгновение ока Моласар схватил его за пиджак и буквально оторвал от земли.

– Как он выглядит? – сквозь зубы прошипел боярин.

– Он… Он высокого роста! – пробормотал Куза, до смерти перепуганный невероятной силой ледяных рук, вцепившихся в него всего лишь в нескольких дюймах от шеи, и близостью длинных желтых клыков. – Почти такой же высокий, как вы, и…

– Волосы! Какие у него волосы?!

– Рыжие!

Резким движением Моласар отшвырнул старика так, что тот пролетел через всю комнату и с грохотом шлепнулся на пол. Из глотки Моласара вырвалось слово, и Куза сумел разобрать, несмотря на искаженный от ярости голос:

– Глэкен!

Куза прислонился к стене и замер на несколько секунд, а когда пришел в себя, к своему великому удивлению, заметил на лице Моласара страх.

«Глэкен? – думал Куза, боясь пошевелиться и произнести хоть слово. – Разве это не название тайного братства, о котором рассказал Моласар две ночи назад? Фанатики, которые преследуют его? Те самые, от которых он спрятался в замке?»

Профессор молча следил за Моласаром. Тот подошел к окну и с непонятным выражением лица уставился на лежавшую внизу деревню. Наконец он повернулся к Кузе. Губы его были сжаты в узкую полоску.

– Как давно он здесь?

– Три дня, приехал в среду вечером, – ответил Куза и не удержался от вопроса: – Что–нибудь не так?

Моласар ответил не сразу. Он мерил шагами комнату в темноте, там, куда не доставал свет, – три шага туда, три шага обратно, – глубоко погруженный в свои мысли. Наконец он остановился.

– Значит, братство глэкенов все еще существует, – произнес он глухим голосом. – Я должен был догадаться! Они всегда добивались своего, их желание завладеть миром слишком сильно, чтобы они могли вымереть! Эти нацисты, о которых ты толковал… этот Гитлер… теперь все становится понятным. Ну конечно!

Куза понял, что может встать без опаски.

– Что становится понятным?

– Глэкены всегда предпочитали действовать скрытно, прячась за спинами других, что позволяло им оставаться в тени и не показывать своих истинных намерений.

Моласар потряс своими огромными кулаками.

– Теперь я понимаю. Воевода Гитлер и его приспешники – всего лишь прикрытие для глэкенов. Какой же я дурак! Ведь должен был сразу понять, в чем дело, когда ты рассказал мне о лагерях смерти! И изогнутый крест, который нацисты везде рисуют, – это же очевидно! Глэкены были когда–то церковным воинством!

– Но Гленн…

– Один из них! Причем не марионетка, как нацисты, нет, он из Малого круга. Настоящий член братства глэкенов – один из элитных убийц!

У Кузы перехватило дыхание.

– Но почему вы так думаете?

– Все убийцы из секты глэкенов выглядят одинаково: голубые глаза, оливковая кожа, рыжие волосы. И они владеют всеми способами убийства, включая и уничтожение нежити. Этот Гленн сделает все, чтобы я никогда не покинул замка!

Куза прислонился к стене. У него подкосились ноги при мысли, что Магда в объятиях человека, представляющего силу, стоящую за Гитлером. В это невозможно поверить! И в то же время все вроде бы сходится. В этом–то и весь ужас – все сходится! Немудрено, что Гленн так огорчился, когда узнал, что Куза собирается помочь Моласару сокрушить Гитлера, и хотел заставить профессора усомниться в словах Моласара. Недаром он, Куза, сразу же возненавидел рыжеволосого. Чудовищем был не Моласар – чудовищем был Гленн! А ведь сейчас Магда наверняка с ним! Необходимо что–то срочно предпринять!

Куза выпрямился и посмотрел на Моласара. Он не мог позволить себе впасть в панику. Но, прежде чем на что–то решиться, нужно получить ответ на некоторые вопросы.

– Каким образом он может вам помешать?

– Он знает способы… способы борьбы с подобными мне, выработанные его сектой на протяжении столетий. Он – единственный – сумеет использовать мой талисман против меня. И если завладеет им, уничтожит меня!

– Уничтожит вас…

Куза замер.

Гленн мог все разрушить. Если он уничтожит Моласара, значит, будут еще лагеря смерти, армии Гитлера завоюют еще земли… а евреев истребят как нацию.

– Его необходимо убрать, – продолжал Моласар. – Я не могу рисковать, не могу оставить здесь источник моей власти, пока глэкен находится рядом.

– Так уберите его! – воскликнул Куза. – Убейте, как убили других!

Моласар покачал головой.

– Я еще недостаточно силен, чтобы противостоять ему. Во всяком случае, не за стенами замка. В замке я сильней. Если бы его можно было завлечь сюда, я позаботился бы о том, чтобы он больше не вставал на моем пути. Никогда!

– Придумал! – Кузу внезапно осенила блестящая мысль. На редкость простая. – Его сюда притащат!

Моласар с любопытством и в то же время с сомнением посмотрел на профессора.

– Кто притащит?

– Майор Кэмпффер. Он будет весьма рад оказать эту услугу! – засмеялся Куза и сам изумился. А почему бы и нет? Будет над чем посмеяться! Майор СС помогает уничтожить нацизм!

– А с какой стати он станет это делать?

– Предоставьте это мне!

Куза уселся в коляску и покатил к двери. Мозг лихорадочно работал. Главное – найти правильный тон в разговоре с Кэмпффером, внушить ему, что Гленна просто необходимо доставить в замок. Куза выкатился из башни во двор.

– Стража! Стража! – закричал он.

Немедленно подлетел сержант Остер в сопровождении двоих солдат.

– Позовите майора, – сказал Куза, изображая одышку. – Я должен с ним срочно переговорить!

– Я передам вашу просьбу, – ответил сержант, – но не рассчитывайте, что он немедленно примчится.

При этих словах солдаты ухмыльнулись.

– Скажите ему, что я узнал нечто весьма важное о замке, нечто такое, что требует немедленного решения. Завтра может быть поздно!

Сержант глянул на одного из солдат и кивнул в сторону задней части замка:

– Быстро! – а второму указал на коляску профессора: – Позаботимся о том, чтобы майору Кэмпфферу не пришлось слишком далеко идти.

Кузу повезли через двор настолько далеко, насколько позволяли разбросанные обломки стен, и оставили дожидаться майора. Профессор спокойно сидел, обдумывая предстоящий разговор. Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем Кэмпффер появился в дверях. Он был без фуражки и явно раздражен.

– Что ты хотел мне сказать, жид?

– Это очень важно, майор, – ответил Куза нарочито слабым голосом, заставляя Кэмпффера прислушиваться. – И это не для посторонних ушей.

Пробираясь через обломки к профессору, Кэмпффер что–то бормотал себе под нос. Скорее всего, крепко ругался.

Куза и предположить не мог, какое удовольствие доставит ему затеянная игра.

Кэмпффер наконец добрался до коляски и жестом велел всем убраться.

– Надеюсь, это и в самом деле что–то стоящее, но если ты заставил меня лезть сюда из–за какой–то чепухи…

– Мне кажется, я обнаружил новый источник информации о замке, – сообщил профессор тоном заговорщика. – В корчме поселился один человек. Я разговаривал с ним сегодня. Мне показалось, что он интересуется происходящими здесь событиями. Слишком интересуется. Судя по тому, с каким пристрастием расспрашивал меня обо всех подробностях.

– А почему это должно меня интересовать?

– Видите ли, он сделал несколько замечаний, показавшихся мне странными. Настолько странными, что по возвращении я сверился с найденными здесь книгами и обнаружил там сведения, на которые он ссылался.

– Что же это за замечания?

– Сами по себе они не важны. Но дело в том, что он знает о замке гораздо больше, чем хочет показать. Видимо, он связан с людьми, оплачивающими содержание замка.

Куза замолчал, чтобы дать возможность майору переварить услышанное. Не стоило перегружать его информацией. Выдержав достаточную паузу, профессор добавил:

На вашем месте, майор, я пригласил бы этого господина сюда поболтать. Может быть, он окажется настолько любезен, что сообщит нам что–нибудь ценное.

Кэмпффер ухмыльнулся.

Я – не ты, жид, и не собираюсь тратить время на то, чтобы приглашать всяких олухов и тем более дожидаться утра!

Он подозвал сержанта.

Быстро пришлите сюда четверых солдат!

Затем обернулся к Кузе:

– А ты поедешь с нами и укажешь, кого нужно взять.

Куза с трудом сдержал улыбку, так просто все оказалось. Чертовски просто!

– А еще папа возражает потому, что ты не еврей, – сказала Магда.

Они по–прежнему сидели в зарослях кустарника. Сумерки сгущались, и в замке зажглись все огни.

– Он прав.

– А ты какого вероисповедания?

– Никакого.

– Но должен же ты принадлежать к какой–то вере по рождению?

– Возможно, – пожал плечами Гленн. – Только я давным–давно позабыл об этом.

– Как можно забывать такие вещи?

– Запросто.

Магду начинало раздражать его явное нежелание удовлетворить ее естественное любопытство.

– А ты вообще веришь в Бога, Гленн?

Он обернулся и одарил ее ослепительной улыбкой, которая безотказно действовала на девушку.

– Я верю в тебя… Разве этого недостаточно?

– Вполне. – Магда крепче прижалась к нему.

Что ей делать с этим человеком? Они такие разные, но он вызывает в ней бурю эмоций! Он хорошо образован, эрудирован, но при этом ей трудно представить его читающим книгу. Он прямо–таки излучает силу и в то же время так нежен с ней.

Гленн просто соткан из противоречий. И все же это тот человек, с которым она готова связать свою жизнь. Мечты о совместной жизни с Гленном не имели ничего общего с ее обычными мечтами. Никаких спокойных дней, заполненных учеными изысканиями, а бесконечные ночи с плотскими наслаждениями, и, если история с замком закончится для нее благополучно, она хотела бы прожить жизнь рядом с Гленном.

Она не понимала, почему он так действует на нее. Просто ей безумно хотелось с ним быть. Всегда. Прижиматься к нему по ночам и рожать ему детей, и чтобы он улыбался ей, как улыбнулся только что. Но Гленн больше не улыбался. Он внимательно смотрел на замок. Что–то мучило его, что–то терзало душу. Магде хотелось разделить его боль, успокоить. Но как, если она не знает, в чем дело. Надо попробовать…

– Гленн, – мягко начала она, – зачем ты сюда приехал, скажи!

Вместо ответа, он указал на замок.

– Там что–то происходит.

Магда взглянула. Ворота были распахнуты, и в лившемся из них свете она увидела инвалидную коляску отца и пятерых, сопровождающих ее.

– Куда они его везут? – задыхаясь от волнения, спросила Магда.

– В корчму, скорее всего. Куда еще можно добраться пешком?

– Это за мной, – прошептала Магда единственное, что пришло в голову.

– Вряд ли. Они не везли бы тогда профессора. Тут что–то другое.

Закусив от волнения губу, Магда наблюдала, как, окутанные туманом, приближаются шесть темных фигур, освещая фонарями путь. Когда они проходили футах в двадцати от укрытия, где сидели Гленн с Магдой, она прошептала:

– Давай останемся здесь, пока не узнаем, зачем они пришли.

– Но они могут подумать, что ты убежала, и тогда обрушатся на твоего отца. А тебя все равно найдут: мы здесь в ловушке – с одной стороны они, с другой – пропасть. Спрятаться негде. Лучше пойди им навстречу.

– А ты?

– Я буду здесь на всякий случай, если понадоблюсь. Чем меньше они обо мне знают, тем лучше.

Магда неохотно поднялась и вышла из кустов. К тому времени, когда она добралась до дороги, странная группа уже прошла дальше. Прежде чем подать голос, Магда внимательно на них посмотрела. Что–то здесь было не так. Она не знала, что именно, но и не могла избавиться от вдруг возникшего ощущения опасности. Отец отлично чувствовал себя в компании майора СС и его подчиненных, которых Магда теперь разглядывала. Даже беседовал с ними. Должно быть, все в порядке.

– Папа!

Солдаты, как по команде, мгновенно обернулись с автоматами на изготовку, а отец быстро заговорил по–немецки:

– Подождите! Пожалуйста! Это моя дочь! Позвольте мне поговорить с ней.

Магда подбежала к нему, обогнув страшную пятерку в черной форме, и заговорила с отцом на цыганском диалекте:

– Зачем они привезли тебя?

Отец ответил тоже по–цыгански:

– Объясню позже. Где Гленн?

– Там, в кустах, – без колебания ответила Магда. Она не могла не доверять отцу. – А почему ты спрашиваешь?

Отец быстро повернулся к майору и перешел на немецкий:

– Там! – Он указал на куст.

Четверка солдат быстро рассыпалась и полукругом пошла к кустам.

Магда в шоке смотрела на отца.

– Папа, что ты делаешь?

Она инстинктивно рванулась к кустам, но отец схватил ее за руку.

– Все в порядке, – сказал он, снова переходя на цыганский. – Я только что узнал, что это один из наших врагов.

Магда ответила по–румынски. Она была настолько поражена предательством отца, что могла говорить только на родном языке.

– Нет! Это…

– Он принадлежит к тайной группировке, которая управляет нацистами и использует их в своих собственных гнусных целях! Он хуже любого нациста!

– Это ложь!

– Нет, не ложь! Мне очень неприятно, но лучше тебе это узнать сейчас, потом будет слишком поздно!

– Они убьют его! – в страхе вскричала девушка, пытаясь вырваться, но отец крепко держал ее своими руками, которые вновь обрели силу, и продолжал нашептывать ей ужасные вещи:

– Нет, его не убьют! Всего лишь заберут в замок для допроса, и тогда, спасая шкуру, он вынужден будет рассказать о своих связях с Гитлером. – Глаза отца лихорадочно блестели, голос дрожал от возбуждения. – Ты еще мне скажешь спасибо, Магда. Поймешь, что я сделал это ради тебя!

– Нет, ради себя! – пронзительно крикнула Магда, тщетно пытаясь высвободиться из цепких рук. – Ты ненавидишь его, потому что…

Из кустов донесся крик, и двое солдат вывели Гленна на дорогу, наставив на него автоматы. Тут же подскочили еще двое, и Гленн оказался под прицелом уже четырех «шмайссеров».

– Оставьте его! – крикнула Магда, рванувшись к ним.

Но отец по–прежнему крепко держал ее.

– Не подходи, Магда! – приказал Гленн, мрачно глядя прямо в глаза профессору. – Ты ничего не добьешься, они пристрелят тебя, только и всего.

– Какая галантность! – раздался позади Магды ехидный голос Кэмпффера.

– Всего лишь спектакль, – прошептал отец.

– Ведите его в замок, а там мы выясним, что он знает.

Эсэсовцы начали подталкивать Гленна к мосту стволами автоматов. Его силуэт резко выделялся в свете, падавшем из ворот замка. Гленн спокойно дошел до моста, затем споткнулся и упал. Магда ахнула, но тут же поняла, что он не упал, а прыгнул на край моста. Что он задумал? И тут до нее дошло – Гленн хочет нырнуть вниз, под мост, и спрятаться там, а потом залезть по каменному склону ущелья.

Магда рванулась вперед.

Господи, дай ему убежать! – молила она про себя. Если ему удастся уйти под мост, он растворится во тьме и тумане. А пока немцы раздобудут веревки, чтобы последовать за ним, Гленн уже достигнет дна ущелья и уйдет – если, конечно, не сорвется и не разобьется насмерть.

Магда почти добежала до места событий, когда раздалась первая очередь. Тут же застрочили остальные автоматы, прорезав темноту короткими вспышками и оглушив грохотом мгновенно замершую девушку. В ужасе открыв рот, Магда смотрела, как под пулями разлетаются в щепки толстые деревянные доски. Гленн уже свесился через край моста, когда первые пули настигли его. Магда видела, как выгнулось и подпрыгнуло его тело, когда свинец прошил спину и ноги, видела, как Гленн перевернулся и следующая очередь прошила грудь и живот. Он весь как–то обмяк, и безвольное тело рухнуло вниз.

Его больше не было.

Следующие несколько мгновений показались девушке сущим кошмаром. Она словно окаменела, ослепленная вспышками выстрелов. Гленн не погиб! Он не может погибнуть! Он слишком живой, чтобы умереть! Это просто дурной сон, и она скоро проснется в его объятиях.

НЕТ! НЕТ! НЕ–Е–ЕТ! – мысленно кричала она в образовавшуюся, похожую на прозрачное желе пустоту, не в силах издать ни звука. Когда Магда добрела до места, солдаты уже подошли к краю обрыва, надеясь при свете фонариков что–нибудь разглядеть внизу, где клубился туман. Девушка свесилась вниз, но тоже ничего не увидела в расстилавшейся белесой мгле. Она с трудом подавила желание прыгнуть вниз вслед за Гленном, но вместо этого накинулась с кулаками на ближайшего солдата, молотя его по груди и лицу. Поджав губы, солдат медленно, будто сам того не желая, развернул автомат и ударил Магду по голове.

Мир взорвался тысячью осколков, и Магда рухнула. От удара о землю у нее перехватило дыхание. Откуда–то издалека донесся голос отца. Глаза застилала тьма, но Магда нашла в себе силы, чтобы посмотреть, как отца везут в замок.

– Магда! – крикнул он. – Все будет хорошо, вот увидишь! Ты еще будешь благодарить меня! Не надо ненавидеть меня, Магда!

Но Магда ненавидела его. Она поклялась, что будет ненавидеть его до конца дней своих. Это была ее последняя мысль, прежде чем она погрузилась во тьму.

Неизвестный мужчина был застрелен при попытке к бегству и упал в пропасть. Ворманн видел довольные рожи эсэсовцев, возвратившихся в замок. И заметил смятение на лице профессора. Все ясно: солдаты убили безоружного, то есть сделали то, что лучше всего умели делать, а профессор впервые в жизни присутствовал при бессмысленном убийстве.

Но чего Ворманн не мог понять, так это злости и разочарования на лице Кэмпффера. Он встретил его посередине двора.

– Один человек? Вся эта пальба из–за одного человека?

– Люди нервничают, – пояснил Кэмпффер, сам явно на взводе. – Ему не следовало пытаться уйти.

– А зачем он вам понадобился?

– Наш жид считает, что этот человек что–то знал о замке.

– Вы, наверное, забыли ему сообщить, чего от него хотите. Что это всего лишь допрос.

– Он пытался бежать.

– Ну да. И в конечном итоге вам теперь известно не больше, чем прежде. Должно быть, насмерть перепугали беднягу, и он кинулся наутек! А теперь уже никогда ничего не расскажет! Да что там говорить! Вы и вам подобные просто ни на что не способны.

Кэмпффер молча повернулся и направился к себе, оставив Ворманна посреди двора. На сей раз гнев, который обычно вызывал у капитана Кэмпффер, так и не разгорелся. Все, что Ворманн сейчас чувствовал, это холодное отвращение… и покорность судьбе.

Он стоял и смотрел, как солдаты, свободные от дежурства, разбредаются по казармам. Чуть раньше, когда на дальнем конце моста застрочили автоматы, он поднял их по тревоге и расставил на огневые позиции. Но боя не последовало, и они были сильно разочарованы. Капитан хорошо понимал их реакцию. Ему тоже хотелось сразиться с противником из плоти и крови, которого видно и слышно, в которого можно стрелять, который будет истекать кровью. Но их враг оставался невидимым и неосязаемым.

Ворманн вернулся к спуску в подвал. Ночью он снова туда пойдет. В последний раз. Один.

Обязательно один. Никто не должен знать, о чем он думает. Во всяком случае, сейчас, когда он окончательно решил отказаться от задания. Решение далось ему с трудом, но капитан все же сделал свой выбор: он выйдет в отставку, чтобы не иметь больше никакого отношения к этой войне. К великой радости партийных бонз и Ставки. Но если хоть кто–то узнает о его подозрениях, он будет уволен просто как умалишенный. Но он не позволит этого нацистам, не позволит запятнать свое доброе имя!

…Испачканные сапоги и ободранные пальцы… испачканные сапоги и ободранные пальцы… Литания безумия влекла его вниз, в подземелье. Что–то страшное, запредельное жило в глубине подвала. Ему казалось, он догадывается, что именно, но он не смел произнести этого вслух, даже думать об этом боялся. Мозг отказывался рисовать подобные картины, и образ оставался расплывчатым, неопределенным, как бы видимым на безопасном расстоянии сквозь полевой бинокль со сбитой фокусировкой.

Ворманн вошел в арку и стал спускаться по ступенькам.

Слишком долго стоял он в стороне, ожидая, пока сами собой прекратятся бесчинства в вермахте и война, которую он ведет. Но проблемы сами собой не решаются. Теперь капитан это осознал. Теперь наконец он мог признаться самому себе, что зверства, происходящие вслед за боями, не были временной аберрацией. До сих пор он боялся признаться себе в том, что буквально все в этой войне противоречит здравому смыслу. И вот наконец решился взглянуть правде в глаза и испытал мучительный стыд из–за своей причастности к этому кошмару.

Подземелье станет для него местом искупления. Он собственными глазами увидит, что там происходит. Встретится с кем–то или чем–то неведомым один на один и, пока не одолеет его, не успокоится. Только восстановив свою честь и искупив вину, он сможет вернуться в Ратенау, к Хельге. Сможет быть настоящим отцом Фрицу… и вытащит его из лап гитлерюгенда, если даже для этого потребуется переломать ему ноги.

Часовые, охранявшие пролом, еще не вернулись с огневых позиций. Оно и к лучшему. Теперь можно войти незамеченным и без сопровождения. Капитан взял лампу и на мгновение замер над проломом, глядя вниз в непроницаемую тьму.

Тут Ворманну вдруг пришло в голову, что он, должно быть, сошел с ума. Чистой воды сумасшествие – отказаться от задания! Он так долго жил с закрытыми глазами, так почему не оставить все как есть? Почему? Он вспомнил свою картину с тенью висельника, еще незаконченную. В последний раз, когда он смотрел на нее, ему показалось, что у висельника образовался небольшой животик. Да, наверняка он свихнулся. Он не должен был приходить сюда. Тем более один, да еще после захода солнца. Мог подождать до утра!

…Испачканные сапоги, ободранные пальцы…

Сейчас. Только сейчас. Он не безоружен. С ним его верный «люгер» и еще серебряный крестик, который вернул ему профессор. И капитан стал медленно спускаться в подземелье.

Дойдя до половины лестницы, Ворманн услышал шум. Остановился и прислушался. Мягкий шаркающий звук шел откуда–то справа, из глубины, из самого сердца замка. Крысы? Он посветил фонариком, но не увидел ни одной. Даже тех трех, что были на этих ступеньках в полдень. Спустившись вниз, он заспешил туда, где лежали тела солдат, и остолбенел от ужаса. Трупов не было.

Как только коляску вкатили в темную комнату и заперли дверь, Куза вскочил и подошел к окну. Напрягая зрение, он пытался разглядеть по ту сторону моста свою дочь. Но даже в бледном свете луны, показавшейся из–за гор, ничего не было видно. Но Юлиу и Лидия наверняка помогут Магде. Профессор не сомневался в этом.

Только колоссальным усилием воли он заставил себя не кинуться к дочери, когда эта немецкая скотина сшибла ее с ног, и сидел неподвижно, притворяясь калекой. Узнай немцы, что он может ходить, и их с Моласаром план провалится. А план этот сейчас важнее всего. Что значит благополучие одной женщины, пусть даже его единственной дочери, когда речь идет об уничтожении Гитлера?

– Где он?

Куза быстро обернулся на голос. В тоне Моласара, невидимого в темноте, явно звучала угроза. Интересно, подумал профессор, он только что появился или все это время ждал здесь?

– Мертв, – ответил Куза, ища глазами источник голоса. И почувствовал, что Моласар подошел ближе.

– Это невозможно!

– И тем не менее это так. Я видел собственными глазами. Он пытался сбежать, и немцы буквально изрешетили его. Должно быть, он был в отчаянии. Видимо, догадался, что ждет его в замке.

– А тело где?

– На дне ущелья.

– Его нужно найти! – Моласар подошел настолько близко, что лунный свет упал ему на лицо. – Я должен быть абсолютно уверен!

– Он мертв! Никто не может жить с таким количеством свинца в теле. Он получил столько смертельных ран, что их вполне хватило бы на десятерых. Видимо, он упал вниз уже мертвый. Да и само по себе падение… – Куза покачал головой, вспомнив недавние события. В другое время, в другом месте и при других обстоятельствах профессор пришел бы в ужас от увиденного. Но сейчас… – Так что он мертв вдвойне.

Но Моласара все еще обуревали сомнения.

– Я должен был убить его своими руками, почувствовать, как уходит из него жизнь. Только тогда я смог бы поверить, что он больше не стоит у меня на пути. А сейчас я вынужден полагаться на твое мнение.

– Но вы сами можете убедиться в этом. Его тело лежит на дне ущелья. Пойдите и посмотрите.

Моласар кивнул.

– Да… Да, пожалуй, так я и сделаю… Я должен знать точно. – Он повернулся и исчез во тьме, проговорив напоследок: – Когда все будет готово, я вернусь за тобой.

Куза еще раз посмотрел в окно на корчму и вернулся в коляску. Открытие Моласара, что глэкены еще существуют, глубоко потрясло его. Может быть, не так уж и просто – избавить мир от Адольфа Гитлера. И все же он должен попытаться! Должен!

Профессор сидел в темноте, даже не зажигая свечи, надеясь, что с Магдой все в порядке.

В висках у капитана стучало, и фонарь дрожал в руке, пока он беспомощно водил им, выхватывая из непроницаемой тьмы снятые простыни, под которыми не было ничего, кроме холодной земли и грязи. Только голова Лютца лежала на месте с открытым ртом и выпученными остекленевшими глазами. И больше ничего… как, впрочем, Ворманн и предполагал. И все же увиденное потрясло его.

Куда же они подевались?

Справа по–прежнему доносились шаркающие звуки.

Ворманн понимал, что нужно найти источник. Этого требовала его воинская честь. Но сперва… Убрав в кобуру «люгер», капитан достал из нагрудного кармана кителя серебряный крестик. Ему казалось, что крестик послужит куда лучшей защитой, чем пистолет.

Держа крестик перед собой, Ворманн двинулся на звук. Подземелье сужалось, переходя в узкий извилистый туннель, который вел в дальний конец замка. Звук становился все громче, все явственней. Появились крысы. Несколько жирных здоровенных тварей сидели на каменных выступах, следя за ним красными светящимися глазками. Чем дальше он продвигался, тем больше их становилось. Сотни серых тварей висели на стенах, копошились и пищали под ногами, уставившись на капитана злобными глазками. Но Ворманн, преодолевая отвращение, упорно шел вперед. Крысы бросались врассыпную, но никаких признаков страха перед человеком не выказывали. Ворманн пожалел, что не взял с собой автомата, хотя весьма сомнительно, что какое–либо оружие могло бы спасти его, вздумай твари наброситься на него всем скопом.

Туннель резко сворачивал вправо, и Ворманн остановился, прислушиваясь. Шаркающие звуки стали громче. Теперь они были настолько близко, что Ворманн приготовился встретиться с их источником за ближайшим поворотом. А это означало, что надо быть предельно осторожным. Попытаться все увидеть, оставаясь при этом незамеченным.