Текст книги "Недобрый час"

Автор книги: Фрэнсис Хардинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

СВЯТОЙ ПУСТОБРЕХ, ВСАДНИК НА КОСТЯНОМ КОНЕ

При виде Скелошади люди должны были взвыть. Именно такое желание посетило Мошку, когда она увидела, что сотворил за день Сумбур. Но не потому, что образ Взнузданной Смерти так уж ему удался.

– Вы уверены, что она не рассыплется?

Госпожа Прыгуша осторожно ткнула Скелошадь пальцем. Подтверждая худшие опасения, у той отвалилась челюсть. С головы оленя спилили рога и смесью из угля и клейстера выкрасили ее под череп. Но Скелошадь должна щелкать зубами. Сумбур смастерил деревянную челюсть на шарнире, которая щелкала, если дернуть за веревочку. Увы, несмотря на его инженерные таланты, результат скорее напоминал не череп лошади, а голову оленя, застрявшую в ксилофоне. Задним числом стало ясно, что делать глаза из бутылочных горлышек – тоже не лучшая идея.

– В лунном свете будет смотреться нормально, – заявила Мошка с напускной уверенностью.

Сумбур зыркнул на жену и принялся прибивать челюсть на место.

Для туловища госпожа Прыгуша взяла кучу одеял, испачкала углем, сшила вместе, украсила куриными и бараньими костями. Этот ворох тряпья накинули на раму из досок. Внутри едва хватало места для троих. Сзади, в отдельной секции, повесили здоровенный мешок, куда сунули инструменты для мелкого ремонта. Туда же пойдет награбленное.

– А если мы встретим настоящую?.. – У госпожи Прыгуши не хватило смелости закончить предложение.

– Не встретим. – Мошка искренне надеялась, что права. – Мы быстро уберемся с улицы. К тому же Скелошадь стучит костями. Услышим стук – сбежим.

Повитуха слегка очухалась, но выглядела паршиво. Чтобы ободрить ее, Мошка подпустила в голос жизнерадостности.

Когда прозвучал первый горн, Мошка поискала взглядом Сарацина, чтобы попрощаться. В идеале – ненадолго. В худшем случае – навсегда. Но гусь забился в какую-то щель и нашел себе ухоронку для сна. Отыскать его в захламленном жилище Мошка уже не успевала.

– Тсс! – Сумбур жестом попросил их соблюдать тишину.

Снаружи раздался серебряный перезвон, потом удар и треск. Фальшивую стену сдвинули, спрятав дневной дом и открыв ночной. Наша троица затаила дыхание, изогнувшись виноватыми знаками вопроса, как и положено людям, задумавшим выйти на улицу в запретный час, обрядившись в призрачную лошадь.

Перезвон утих. Мошка отперла засовы и выглянула в приоткрытую щелочку.

– Пора! – одними губами сказала она.

Ее сообщники нырнули под сшитые одеяла, и Мошка распахнула дверь. Скелошадь вздрогнула, приподнялась, исторгла из нутра яростный шепот, извиваясь, поползла вперед и врезалась головой в дверной косяк.

– Свинью ж тебе в камин! Полевее! Я сказала, полевее! Так, сюда!

Зеленая девчонка за морду вывела зловещую Скелошадь на улицу, заперла дверь и нырнула коняшке в пузо.

Если снаружи Скелошадь просто казалась хромой и слепой, то внутри царил настоящий бардак. Муж повитухи догадался прорезать дырки для глаз, но они оказались в самых странных местах и пропускали слишком мало света. Чтобы сдвинуть лошадь с места, надо было приподнять каркас. Госпожа Прыгуша держала переднюю часть, а Сумбур – заднюю. Мошка, стоя посередке, обеспечивала звуковое сопровождение. Она крутила деревянную ручку, издающую треск, издали слегка напоминающий стук копыт по мостовой. Передняя часть лошади оказалась с норовом: госпожа Прыгуша то внезапно останавливалась, то резко поворачивала. Короче говоря, в брюхе Скелошади варился густой суп из кромешной темени, чужих ног, тычков локтем, вскриков, шепота и вони от заплесневелых одеял.

Щелк-щелк-щелк. Треск далеко разливался по морозному безмолвию. Жители Ночного Побора, заслышав этот звук, поскорее привязывали овощи с деньгами и прятались в домах. Лишь запертые двери да слепые окна смотрели, как мимо ковыляет Скелошадь. Оленья голова качалась на привязи, полная луна отражалась в стеклянных глазах.

Скелошадь притормозила перед домом Ростовщиков. Из прорези в боку показались две зеленые руки, дотянулись до репы на веревочке и сорвали ее. Скелошадь долго и мучительно разворачивалась на месте, а потом вернулась туда, откуда пришла.

– Вот, сюда… стоп… Уй! Стоп!

Все части Скелошади остановились. Вновь изнутри вылезли зеленые руки и привязали репу над дверью Прыгуш.

– А теперь к счетной палате!

Щелк-щелк-щелк. Мороз, как заправский кондитер, покрыл улицы глазурью, превратив город в пирожное для Скелошади. С крылец и карнизов свисали картошка и свекла, кабачки и морковь. Скелошадь явно хотела угоститься сочной добычей, но почему-то все время проходила мимо.

В чреве кошмарного чудовища кипел спор.

– Ни в коем случае! – стояла на своем голова лошади. – Воровать овощи соседей мы не можем! Это же настоящее убийство!

– А мне кажется, можем, – шептала в ответ задница лошади. – Если честно, не вижу препятствий.

– Тише! – прошипел живот лошади. – Слышите?

Разговор оборвался, Мошка перестала стучать палкой, и в наступившей тишине раздался стук. Щелк-щелк-щелк. Словно Смерть барабанит по столу пальцами.

– Ой, настоящая Скелошадь! Ключники идут! – выдохнула госпожа Прыгуша.

– Быстрее, в переулок! – прорычал Сумбур.

Оленья Скелошадь рванула с места. Едва она скрылась во мраке переулка, как из-за угла появился другой призрак.

Здоровенная туша второй Скелошади игриво виляла задом. Овечий череп на длинной палке сверкал в лунном свете. Красные ленты в пустых глазницах создавали эффект нарядного ужаса. Тело было сделано из ветоши, заплат и ленточек.

Череп на палке повернулся в одну сторону, потом в другую, будто высматривал жертву. Тонкий прутик дергал за нижнюю челюсть, отчего та громко щелкала. У Мошки появилось тревожное чувство, что Скелошадь чует их запах.

Троица в оленьей Скелошади задержала дыхание. Когда уже казалось, что угроза миновала, Сумбур издал безмолвный вопль страдания. Мошка обернулась и увидела, как из мешка с инструментами встает зеленый призрак, изогнутый, словно арфа. Проснувшийся Сарацин цапнул Сумбура за нос.

– Ууй! Адцебиде злобучего гузя!

Для всякого события есть идеальное место и время. Даже для внезапного появления гуся-убийцы. Увы, чрево поддельной Скелошади – не то место, а миг, когда надо остаться незамеченным, – не то время.

Щелк-щелк-щелк. Овечий череп, клацнув зубами, посмотрел на их укрытие.

– Она слышит! – сообщила Мошка, доказав, что можно визжать шепотом. И едва не полетела с ног.

Госпожа Прыгуша сломя голову бросилась в глубь переулка, увлекая за собой всю лошадь. На полном скаку они свернули налево, задев боком стену.

– Господин Прыгуша, за нами гонятся?

Булькающие звуки подсказали, что Сумбур еще переживает острый приступ удушья гусем. Грубые перья щекотали Мошке шею. Выглянуть наружу стало физически невозможно: дырки для глаз дергались туда-сюда. Когда лошадь притормозила у следующего поворота, Мошка приоткрыла входную дыру и глянула на переулок позади. Там никого не было.

– Похоже, оторвались… ууйя!

Стоило их Скелошади свернуть за угол, как девочка увидела впереди зловещий силуэт. Прямо у них на пути стоял тот самый монстр с ленточками, от которого они бегали. Госпожа Прыгуша взвизгнула и резко остановила лошадь.

– Назад! Назад!

Стараниями госпожи Прыгуши лошадь припустила галопом хвостом вперед. Попона плотно закрыла входную дыру, но Мошка успела заметить, как вторая Скелошадь бежит в другую сторону. Может, она с ними играет. Может, снова перехватит их и будет гонять, пока они не упадут замертво.

Вскоре выяснилось, что госпожа Прыгуша, как заправская лошадь, перепугалась, потеряла голову и понесла. Наконец Мошка кое-как ее успокоила и уговорила остановиться.

– Они нас видели! Виделивиделивиделивидели…

Страх перед Ключниками превратил в дрожащее желе даже храбрую повитуху, способную глухой ночью пойти к роженице в самый опасный район.

– Не повезло. – Панические мысли Мошка оставила при себе. Хорошо, что в темноте никто не видел ее лица. – Просто нам выпала черная карта. Вытянем другую. Мы идем за камнем. Если мы его не перехватим, он достанется или Скеллоу, или Ключникам. Кстати, они могут быть заодно. Мы должны всех опередить, иначе можно забыть и про Лучезару Марлеборн, и про побег из города.

Днем счетная палата стояла на широкой красивой улице, где, несмотря на крутой уклон, гуляли толпы людей. Ночью меж зловещих домов открывались провалы жутких переулков, а невидимый лед превращал крутой уклон в смертельную ловушку.

Из переулка осторожно выглянула крашеная оленья голова без рогов и не менее осторожно посмотрела по сторонам.

– На двери висит редис! – сообщила госпожа Прыгуша.

У Мошки запело сердце.

– Скорее! Хватаем и…

Щелк-щелк-щелк. Мимо их укрытия, ничего не замечая, проскакала зловещая тварь. Мошка сразу узнала длинную палку с овечьим черепом. Вторая Скелошадь бежала прямиком к счетной палате, хотя вдоль ее пути висели соблазнительные овощи.

– Лягушку в подушку!

– Что будем делать?

Едва этот вопрос сорвался с уст госпожи Прыгуши, как стало ясно, что время вышло. Потому что с дальнего конца улицы долетел новый звук. Цок. Цок-цок-цок. Цок-цок.

С убийственным изяществом из мрака соткалась черная фигура, похожая на человека с паучьими руками-ногами. На плечах у него восседала голова игрушечной лошадки с черными глазницами и белыми зубами. Мантия из ивовых палок, похожая на пальцы скелета, при ходьбе издавала громкий стук. Звероголовое создание будто вырвалось прямиком из кошмара, чтобы пожирать сердца детей. На сцене появилась третья Скелошадь. На этот раз – с парой длинных ножей в руках.

Овечий Череп отважно продолжил бег к счетной палате, хотя Конеголовый Зверолюд бросился ему наперерез. Овечья челюсть сомкнулась на редисе, перекусив нить. Конеголов, настигнув конкурента, не стал бороться за трофей. Он прыгнул на тушу и с размаху вонзил клинки.

Тишину разорвал вопль изумления и боли. Овечья Скелошадь пошатнулась, череп разжал челюсти, и редис выпал. Конеголов хотел было схватить добычу, но овощ отскочил от костяных пальцев и покатился под уклон, выписывая безумные зигзаги на булыжной мостовой.

Мошка со товарищи, проводив глазами просвистевший мимо редис, без раздумий бросилась следом. Овощ облюбовал сточную канаву. Потом врезался в бордюр, отскочил и обнаружил, что скакать по ступеням – еще веселее. Помахивая зеленым хвостом, редис бодро летел во тьму. За ним неслись Олень с бутылочными глазами и Конеголов, а замыкал гонку Овечий Череп.

На очередном шаге нога провалилась в пустоту. Мошка поняла, что они добрались до лестницы, и ее накрыло ощущение неминуемой катастрофы. За долгие века под бесчисленными подошвами ступеньки сильно вытерлись, и бежать предстояло на ощупь. Они летели слишком быстро, потом еще быстрее, а потом лошадиный каркас дернул Мошку вбок, она наступила на самый край ступеньки и поскользнулась. Медленно и неотвратимо Олень рухнул головой вперед. Доски разъехались, и Мошка пересчитала ребрами острые камни.

Ошалев от боли, девочка обнаружила себя лежащей в останках лошади. К счастью, она упала на госпожу Прыгушу. К несчастью, сверху на нее обрушился Сумбур. В этом сэндвиче Мошка ощутила себя отбивной котлетой. Она кое-как выползла из кучи тел и сдвинула одеяло с лица, чтобы набрать воздуха. В тот же миг над ней пролетел Конеголов, чуть не наступив копытом ей на нос.

Глянув назад, Мошка увидела, что к ней мчится Овечий Череп и только скорость держит эту Скелошадь на ногах. Леденящий ужас сдавил ей горло, так что нелегкий труд оглашать округу воплями взяли на себя другие жертвы ледяной горки.

На девочку опустилась тьма, наполненная грохотом башмаков. Ее пнули в плечо и чуть не наступили ей на голову. Влажные ленточки и засаленная ветошь проползли по лицу. Овечий Череп побежал дальше, а Мошка вновь увидела луну и вдохнула морозный воздух. Она стала пихать и дергать одеяла, пока по обе стороны не выросли силуэты голов. Хныча от боли и жалуясь на жизнь, Олень кое-как поднялся на ноги. Его деревянные ребра растрескались, а голова печально накренилась.

Редис, редис! Где редис? Конеголов скакал по улице, заглядывая в каждую канаву, его поджарая туша дрожала от возбуждения. Овечий Череп сбавил темп и рыскал по сторонам в поисках заветного овоща. Редис как сквозь землю провалился.

Чистый, резкий звук проткнул морозную тишину разыскных мероприятий, как шило – воздушный шарик. Цок-цок. Цок-цок. Цок-цок.

Этот громкий, ясный, резкий звук, отражаясь от стен, оставлял на них царапины. Если бы этот звук услышали голые холмы, они тут же спрятались бы под одеялом леса. От этого звука все три зловещие Скелошади превратились в фигляров, в карнавальные маски, в оленью голову, детскую игрушку и овечий череп на палочке.

Цокот умолк. Темнота расступилась, будто невидимый служитель поднял занавес, и перепуганные люди увидели истинную Скелошадь с костяными глазницами, пылающими адским огнем.

ДОБРЯК КОСТЫЛЬ, ВЕРНЫЙ ПОМОЩНИК РАНЕНЫХ

Ледяное безумие этой сцены парализовало людей. Скелошадь величиной с настоящего коня стояла посреди улицы, из ноздрей вырывался пар. Ее покрывала броня из костяных пластин и шипов, пожелтевших, как старые доски. Костяные лезвия торчали из черных колес.

Ночь устала сдерживать дыхание. Поднялся ветер, колыхнувший свечи в глазах чудовища. Скрипнуло железо, и бока Скелошади ощетинились мечами. Конеголов недолго думая бросился наутек.

– БЕЖИМ! – заорала Мошка во весь голос, только ноги у нее запутались в одеялах, а чета Прыгуш никак не могла подняться.

Тем временем у Овечьего Черепа отвалилась передняя часть, и жуткое создание рассыпалось на куски у подножия лестницы, перекрыв маршрут отступления.

К счастью, ужас отлично прочищает мозги, оставляя в них единственную мысль. В случае Мошки – убраться подальше от Скелошади. Овечий Череп, еще недавно такой страшный, стал обычным препятствием на пути.

Как во сне, стремительные движения превращались в медленную, вялую возню. Мошка с Прыгушами, не вылезая из поломанной лошади, поднялись на ноги и поползли через останки Овечьего Черепа. В чреве распростертой туши шевелились люди, дергаясь, когда Мошка попирала их локтями и коленями. Вдруг из-под ветоши вынырнула рука в черной перчатке и яростно заскребла по шкуре из одеял. Мошка увидела блеск металла и ощутила ледяное прикосновение скрюченных пальцев к колену.

В следующий миг Овечий Череп остался позади, башмаки нащупали мостовую, и Мошка недолго думая припустила бегом, не вылезая из лошади. Удачно, что Прыгуши разделили ее порыв. К своему стыду, девочка радовалась, что сзади лежит Овечий Череп. Он отвлечет новую Скелошадь, и они с Прыгушами успеют скрыться. Мошка бежала так, будто не безжалостные руки в перчатках управляют костяной броней, а настоящий конь святого Пустобреха дышит ей в затылок.

Безумный забег Оленя, хрипящего в три рта, завершился в летнем саду. В пределах видимости не нашлось ни одной смертоубийственной твари. Ни настоящей Скелошади. Ни овечьего черепа на палочке. Ни конеголового зверолюда. Ни Сарацина.

Ополоумевшая Мошка собралась было вернуться за гусем, но зеленый красавец сам появился у входа в парк. Мошка бросилась навстречу чинно вышагивающему другу и подхватила его на руки. Судя по тряпкам и листьям, торчащим из клюва, гусь успел обглодать каких-то людей и полакомиться денежными овощами. Ничего поделать с этим Мошка не могла, так что и думать об этом не стала.

Мошка с Прыгушами поставили рекорд в тройном забеге до дома. А потом выиграли чемпионат по запиранию дверей на скорость. Экипаж Скелошади наконец рухнул на стулья, переваривая события этой ночи. Тишину нарушало лишь тяжелое дыхание.

– Аха… хааа… ахэх? – спросила госпожа Прыгуша, дрожащим пальцем показывая на дверь, за которой улицы кишели невообразимыми созданиями.

Мошка беспомощно покачала головой и судорожными всхлипами выразила свое отношение к произошедшему.

– Граарх, – возразил Сумбур Прыгуша, и плечи его поникли.

Все сказано, и добавить нечего. Правда, все трое остались в живых. Оценив это обстоятельство, они потихоньку пересчитали конечности и обнаружили, что руки-ноги на месте. Каждый заработал свою порцию синяков и царапин, Сумбур Прыгуша оставил на ступеньках зуб, а Мошкино колено украшали три тонких пореза, будто ее полосовали бритвой. Но крошечный отряд пережил час святого Пустобреха. Похоже, настоящая Скелошадь вполне удовлетворилась репой с деньгами, украденной у Ростовщиков.

Откуда взялось столько Скелошадей? Допустим, в костяной броне пришли Ключники. Судя по всему, похитители Лучезары тоже смекнули, что в костюме Скелошади можно проскакать по улицам и забрать редис с выкупом, не вызвав подозрений. Тогда кто третий? Почему он тоже охотился за выкупом?

Когда появилась настоящая Скелошадь, запаниковали все. Отсюда следует очевидный вывод: никто из них не работает на Ключников.

Интересно, куда делся самый дорогой в мире редис? У Мошки появилось гнетущее чувство, что есть лишь один способ узнать.

Жалкий час назад святой Пустобрех передал власть Добряку Костылю, и жители Ночного Побора отважились выйти из домов. Зеленая иностранка в драных чулках, надев на голову корзину, отправилась в район Желобов, где под низкими балконами притаился вонючий переулок Мазаная Капель, который облюбовали красильщики шерсти.

Мошка спряталась в темном проходе. Оттуда она будет следить за улицей. Бренд Эплтон обещался быть в два часа. Придет один – Мошка с ним встретится, с дружками – она подождет во тьме, а потом выследит его логово. Других вариантов у нее не было. Если выкуп забрал Бренд Эплтон, у него есть деньги, чтобы исчезнуть из города. Другой возможности узнать, где держат Лучезару Марлеборн, у Мошки не будет.

Башенные часы пробили два раза. В Мазаную Капель никто не пришел. Точнее, визитер тоже предпочел тайное наблюдение, о чем Мошка узнала через десять минут. Они заметили друг друга одновременно. У девочки свело ногу, она дернулась, и деревянный башмак гулко стукнул о мостовую. В ответ на крыше что-то шевельнулось, и Мошка поняла, что за трубой притаился человек. Не Бренд Эплтон. И не Скеллоу. Там сидела Тихоня, девушка с когтями на перчатке.

– Псст! – Девушка оглянулась по сторонам, подобралась к краю крыши и посмотрела на Мошку. – Эй, внизу! Наставница! Жди, сейчас спущусь!

Мошка не сразу вспомнила, что именно так представилась Бренду Эплтону. Что же делать? В прошлый раз Тихоня помогла Мошке выбраться в Дневной Побор. Теперь все поменялось. Если Тихоня выполняет поручения Эплтона, вероятно, она замешана в похищении. К тому же Тихоня видела Мошку Май и может узнать ее… Есть ли шанс сбежать от проворной девушки? Вряд ли.

«Не забывай, ты ацедийка, ты из мест, где делают шелк, выращивают пряности, едят птичьи гнезда и обезьяньи пальцы», – напомнила себе Мошка, когда Тихоня спустилась с крыши.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что Тихоня боится не меньше Мошки. Она больше зыркала по сторонам, чем изучала зеленую иностранку.

– Пошли, тебя ждет Бренд. – Рука без перчатки больно вцепилась в Мошкино плечо и потащила девочку по улице.

– Он обещал прийти сюда! – пискнула «Наставница», ковыляя за провожатой. – Причем один! Я вам не собачка, чтобы бегать по команде!

Тихоня крутнулась на месте и резко встряхнула Мошку.

– Ты идешь со мной.

Глядя на девушку в упор, Мошка прочитала на лице отчаяние и разочарование. Тихоня выглядела ужасно. На губах подсыхал свежий порез, шишка на лбу обещала превратиться в роскошный синяк.

– Поняла? Не ной. Не пытайся убежать. И не дури. А то я тебя заткну.

Лезвия на перчатке впились Мошке в спину, едва не прорезав одежду. Тихоня напоминала крысу, загнанную в угол. Мошка знала, что с человеком в таком состоянии лучше не спорить. Она отдалась на волю похитительницы и послушно двинулась за ней, в любой момент готовая вырваться, если Тихоня ослабит хватку. Но та держала крепко. Не успела Мошка придумать план побега, как ее втащили в узкую вонючую комнату.

Тут пахло дымом из очага, горелым жиром от свечей, уксусом и свежими ранами. На соломенном матрасе лежало тело. Куцее одеяло укрывало его от груди до коленей. Копна рыжих волос подчеркивала мертвенную бледность лица.

Не надо быть врачом, чтобы понять: дело худо. Если бы у Бренда Эплтона не дрожали веки, Мошка решила бы, что тот покинул Ночной Побор самым доступным способом.

Мошку пихнули в спину. Обернувшись, девочка увидела, что Тихоня, не отрываясь, смотрит на распростертое тело.

– Ты можешь… – Тихоня сглотнула слюну и поморщилась, будто слова застревали в глотке, – можешь как-то полечить его?

– Кто, я? – Мошка в ужасе уставилась на потную бледность лица, на руку, впившуюся в одеяло.

– Он вроде говорил, ты родом из Ацедии, где растут пряности… – Тихоня тяжело дышала. Лезвия на перчатке чертили дорожки на голой руке. – Можешь… полечить его пряностями? Каким-нибудь мускатом? Помазать его тигриной слюной, посыпать пыльцой единорога, чтобы унять кровь?

Подойдя ближе, Мошка разглядела, что корявая повязка на груди Эплтона расцветает красными пятнами. Похоже, бинты вымочили в уксусе, вот откуда запах. Мошка схватилась за собственные ребра, ощутив рану Бренда как свою. Голова пошла кругом, лицо покрылось мурашками, перехватило дыхание, тошнота подкатила к горлу.

– Откуда такая дыра? – перепуганно пискнула Мошка. Ответ сам пришел ей в голову. Она вспомнила, как Конеголов вонзил ножи в Овечий Череп. Значит, Эплтон был внутри. Но в одиночку он бы лошадь не сдвинул. Кто ему помогал? Тоже не самый сложный вопрос. Мошка вспомнила руку в перчатке, оставившую ей три пореза на колене. Выходит, Тихоня тоже поучаствовала в скелошадиных скачках.

– Он надеялся, ты поможешь, – вяло сказала Тихоня, глядя на Бренда Эплтона: слабое, прерывистое дыхание со свистом вырывалось из его груди. – Попросил тебя встретить. Надеялся, ты поможешь.

– Тут нужен врач. – Стиснув кулаки, Мошка уставилась на стену. Ее скрутило от мысли, что Бренд умрет прямо у нее на глазах. – От меня вы чего хотите? Чтобы я пошептала, поплевала и замазала рану паутинкой?

Тихоня покачала головой. Лицо у нее скривилось, губы зашевелились, как у ребенка, читающего букварь. Понятно, за каждым врачом следят Ключники.

Их взгляды будто обожгли Эплтона. Он перестал судорожно втягивать воздух и на волосок приоткрыл глаза. Рука задергалась, скрюченные пальцы поманили Мошку. С внутренним трепетом девочка села у постели раненого и прислушалась к его шепоту.

– Забери… меня отсюда… эта девчонка… чертова ведьма… заперла меня тут… – В мутных глазах, как в грязном очаге, горело свирепое упрямство.

Мошка не выдержала и убрала руку, когда к ней потянулись дрожащие пальцы. Изо рта у Эплтона пахло дрянным бренди из жуков и помоев.

– Надо вернуться… кто ее защитит… опасно у них в руках…

Он попытался сесть. Тихоня подскочила к нему и грубо толкнула на матрас.

– Дуралей! – рявкнула она со слезами в голосе. – Балбес! У тебя мозги есть? Лежи тут, или я пробью тебе башку!

Мошка не могла не отметить, что ласковое обращение с больными Тихоня пока не освоила. Эплтон издал стон боли и разочарования.

– Ах ты ведьма! – Бренд и сам чуть не плакал. – Адское создание! Будь у тебя сердце…

У него закатились глаза, он стал ловить ртом воздух, как вытащенная на берег рыба. Тихоня снова ткнула Мошку под ребра и оттащила от постели, чтобы их шепот не будил раненого.

– Никаких врачей. – Тихоня впервые посмотрела Мошке в лицо, и в глазах промелькнула дрожь недоумения, отблеск узнавания. К счастью, без последствий. Может же зеленая иностранка быть на кого-то похожей? – Врачам из Побора доверять нельзя. Если вытащить его из города… У тебя есть волшебный способ? Один моряк рассказывал мне про ацедийский летающий ковер…

Мошка застонала и потерла виски.

– Слушай, думаешь, я торчала бы в этой помойной дыре, если бы умела летать? – Изучая реакцию девушки, Мошка пожевала губу. – Почему бы не заплатить пошлину? Он говорил, что деньги есть.

– Деньги есть! – Тихоня выставила квадратную челюсть вперед. – Но пока не в наших крабах.

Крабы. Знакомое слово. Его знала черная, как муха, часть Мошкиного разума, которая с ранних лет упоенно зачитывалась историями преступников и палачей. Эта часть сказала своим скрипучим, язвительным голосом Мухобойщика: крабы – это руки. Пока не в наших руках. Значит, у Эплтона камня нет.

– Я не знаю всех деталей, но вчера ко мне пришел Бренд и попросил помочь в одном дельце. Сказал, что зацепился со стремными ребятами, если они перехватят хабар, обязательно прокинут его. Сегодня мы пошли за баблишком, но эти шныри налетели со всех сторон, и один насадил Бренда на нож. Я потом вернулась, обыскала полгорода, но деньги исчезли. По ходу, из нас лепят терпил, но я их найду и, клянусь Мрачным Джентльменом, всех выпотрошу.

Мухобойщик скрипуче перевел, что Бренд боялся предательства, сообщникам не доверял, а потому обратился за помощью к этой кошке. Она не знает, что произошло, но подозревает, что их предали подельники Бренда и тот, кто проткнул недорадикала Эплтона, взял деньги. Она планирует найти его и отобрать добычу.

– Он называл имена? – Мошка искоса следила за лицом Тихони. – Как звали сообщников, которым он не доверял?

Тихоня осторожно кивнула:

– Вроде есть там один скот, тощий, как виселица, и ядовитый, как змея. Зовут Скеллоу.

Бренд не зря боялся? Скеллоу решил его предать? Он тощий и проворный. Конеголов, порезавший Бренда, это Скеллоу? Вполне возможно.

– Бренд рвется к дружкам, в их окаянную берлогу! – буркнула Тихоня, глядя на Эплтона. – Пустоголовый дурень! Отличный план – прийти самому, чтобы они закончили работу!

– Он… – Мошка замолчала, собираясь с духом. – Он говорил, что там есть девушка, которую он должен защитить…

Тихоня просто взорвалась:

– Этот болван отдает ей все до последней крошки! Какого черта? Смотрит на нее коровьими глазами и стелется ковриком под ноги! Надо было сдать его Звонарям! Он как бык, полюбивший мясника! Честное слово, пойду к Звонарям, я же знала, знала, что она пришла в Ночной Побор, чего ей, дня мало? Будет ему урок! Чума на них обоих! Да плевать на него, не нужны мне ее объедки, ее обноски, она никогда… Чего уставилась?

Мошка смотрела на Тихоню с отвисшей челюстью.

– Да ты в него влюблена! – осуждающе воскликнула девочка. – Сразу видно, ты несешь такой бред! Бандитская феня, и та понятнее!

– Поцелуй кота под хвост, – рыкнула Тихоня, что, как поняла Мошка, не означает «нет».

Мошка хотела было рассказать влюбленной истеричке с когтистой перчаткой, что Бренд похитил ту женщину и планировал силой взять ее в жены, но девочка решила пока остаться в живых.

– Я предлагала метнуться к ним в берлогу, глянуть, какие расклады. Но он сказал, что мне не доверяет. И адреса не даст. – Тихоня посмотрела на Мошку с подозрением. – От тебя он чего хотел, если ты не можешь ни на дело пойти, ни раны полечить?

– Я Наставница! – квакнула Мошка, не сводя глаз с острых лезвий на перчатке. – Сама его спроси! Он просил научить его быть радикалом, показать дорогу в Манделион…

Едва эти слова сорвались с языка, Мошка тут же о них пожалела. Из Тихони словно вышибли дух.

– Манделион? Бренд уезжает? Он мне не говорил, ни разу не говорил, что собрался уехать…

Эплтон снова задергался, но потрясенная Тихоня ничего не замечала. Мошка аккуратно отошла поближе к раненому, подальше от лезвий.

– Наставница! – Бренд украдкой схватил ее за руку. – Говори тише, чтобы она не слышала. У нее каменное сердце, она не выпускает меня. Спаивает, чтобы я не мог встать…

– Да не надо вас спаивать, – шепнула Мошка, испытав вялый приступ жалости. – Посмотрите на себя, из вас вся кровь вытекла, в чем только душа держится. Даже посиней я от натуги, не смогла бы поднять вас на ноги.

Эплтон раскис от обиды и разочарования, но вскоре его пальцы снова напряглись.

– Ты можешь выйти отсюда! Сходи, проверь, как она, скажи… скажи, что со мной все будет в порядке, пусть не переживает обо мне. А ребятам скажи, что если с ее головы упадет хоть волос, я… я… я вырежу их сердца и сделаю… кошельки. Или скажи, что я пойду к Звонарям и всех выдам. Скажи, что нож прошел мимо, что я здоров и полон сил. – Он покосился на Тихоню. – Вот же когтистая кошка! Ее послать не могу, сама видишь, она не поймет, она ненавидит… а ты сходи.

На Мошку смотрели большие, жадные, синие глаза, чистые, как летнее небо, и безумные, как полет летучей мыши. Мошка трижды глубоко вдохнула, как ныряльщик перед прыжком.

– Хорошо, я схожу, – тихо шепнула она. – Когда получим деньги, заплатишь сверху три шиллинга. Давай адрес.

Пусть Бренд считает, что глаза у Мошки горят от жажды наживы.

Неразборчивый шепот Бренда наполнил Мошку озорной радостью и дрожью предвкушения. Она подошла к Тихоне, не осмеливаясь поднять взгляд.

– Твой друг сказал, какое средство может ему помочь. Надо смешать пахту и… вино из чертополоха. Я обещала достать ингредиенты, и он успокоился.

– Пахта и вино из чертополоха, – наморщила лоб Тихоня. – И что, поможет?

– Точно не повредит. – Надо заболтать Тихоню и вырваться на улицу. – Я знаю, где взять вино, и мед, и… кровяную колбасу, чтобы он набрался сил, но когда ты найдешь хабар, за них придется заплатить.

Тихоня потерла затылок, взъерошив мозолистой рукой колючие волосы.

– Ладно, иди. Возвращайся, как все найдешь, и никому не говори, что видела и слышала.

– Конечно, я же не… – Мошка вспомнила одно слово из ругательств Тихони. – Я же не дуралейка.

Щелкнул замок. Открылась дверь. Мошка вышла на морозный воздух. Она дрожала, не веря своему счастью, как рыбак, который поставил удочку на особо крупную и опасную рыбину, а та сама запрыгнула к нему в лодку.

Наконец она выяснила, где держат Лучезару Марлеборн.