Текст книги "НИТОЧКА ПАМЯТИ Сборник фантастических произведений"

Автор книги: Фрэнк Патрик Герберт

Соавторы: Джон Кейт (Кит) Лаумер,Лэрри Найвен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 35 страниц)

С видимой неохотой Мерфи положил карточку и взял следующую. Он мельком взглянул на то, как Фурлоу делает заметки, и перевел взгляд на карточку. Напряженная тишина повисла в комнате.

Вглядываясь в рисунок в руке Мерфи, Келексел подумал о летательных аппаратах Чемов, парящих в ясном голубом небе – армада кораблей двигалась из ниоткуда в никуда. Он испытал неожиданный испуг при мысли о том, что может сказать об этом Фурлоу.

Мерфи, прищурившись, рассматривал картинку, держа карточку на вытянутой руке.

– Наверху, слева, там может быть эта гора в Швейцарии, где люди всегда падают и разбиваются насмерть.

– Маттерхорн?

– Угу.

– А остальная часть карточки ничего Вам не напоминает?

Мерфи отбросил карточку.

– Ничего.

Фурлоу сделал отметку в блокноте и поднял глаза на Мерфи, который изучал следующую карточку.

– Сколько раз я видел эту карточку, – сказал Мерфи, – и никогда не обращал внимания на этот кусочек наверху. – Он показал пальцем. – Вот здесь. Это кораблекрушение, спасательные шлюпки торчат из воды. Эти маленькие точки – тонущие люди.

Фурлоу проглотил слюну. Похоже было, что он собирается обсудить этот комментарий. Резко подавшись вперед, он спросил:

– Кто-нибудь остался в живых?

На лице Мерфи появилось грустное выражение. Было видно, что ему не хочется отвечать на этот вопрос.

– Нет, – вздохнул он. – Это очень плохой случай. Знаете, мой дядя Ал умер в тот год, когда затонул "Титаник".

– Он был на "Титанике"?

– Нет. Просто я таким образом запоминаю даты. Например, в тот год, когда сгорел "Цеппелин", я перевел свою компанию в другое здание.

Мерфи взял следующую карточку и довольно улыбнулся.

– Эта очень простая. Это атомный гриб от взрыва бомбы.

Фурлоу облизнул губы и спросил:

– Вся карточка?

– Нет, только вот это белое место сбоку. Похоже на фотографию взрыва.

Рука Мерфи скользнула по столу за следующей карточкой. Он поднес ее к глазам, прищурился. В комнате вновь стало тихо.

Келексел покосился на Фраффина и обнаружил, что Директор с интересом изучает его.

– Какова цель происходящего? – прошептал Келексел.

– Вы говорите шепотом, – заметил Фраффин. – Не хотите, чтобы Фурлоу услышал вас?

– Что?

– Эти туземные знахари обладают необычной энергией, – сказал Фраффин. – Они могут проникать во время.

– Все это полная ахинея, – пробурчал Келексел. – Мумбо джумбо. Тест ничего не значит. К тому же, ответы туземца весьма логичны. Я бы сам мог ответить примерно так же.

– В самом деле? – спросил Фраффин.

Келексел промолчал, вновь сосредоточиваясь на действии, разворачивающемся перед его глазами.

Мерфи нерешительно смотрел на Фурлоу.

– Вот здесь, в середине, похоже на лесной пожар, – произнес Мерфи. Он следил за движением губ Фурлоу.

– Вы когда-нибудь видели лесной пожар?

– Только место, где он был. Там здорово смердело мертвыми обгоревшими коровами. Сгорело ранчо в Суислоу.

Фурлоу черкнул в своем блокноте.

Мерфи злобно посмотрел на него, сглотнул и взял последнюю карточку. Взглянув на нее, он резко и глубоко вдохнул, как будто получил удар в живот.

Фурлоу внимательно наблюдал за ним.

Тень замешательства прошла по лицу Мерфи. Он заерзал на своем стуле и с беспокойством спросил:

– Эта карточка входит в обычный комплект?

– Да.

– Я не помню ее.

– О! А вы помните все остальные карточки?

– Вроде.

– Ну, а что с этой карточкой?

– Я думаю, что вы специально достали ее где-то.

– Нет. Это карточка из обычного набора.

Мерфи тяжело посмотрел на психолога и сказал:

– Я имел право убить ее, док. Давайте не будем об этом забывать. Я имел право. Муж должен защищать свой дом.

Фурлоу спокойно выжидал.

Мерфи дернул головой и уставился на карточку.

– Свалка, – выпалил он. – Это напоминает мне свалку.

Фурлоу по-прежнему молчал.

– Развалившиеся машины, старые паровые котлы или что-то в этом роде, – пробормотал Мерфи. Он отодвинул карточку в сторону и выпрямился на стуле, выжидающе глядя на психолога.

Фурлоу глубоко вздохнул, собрал карточки и листки с данными осмотров, сложил их в портфель, который стоял на полу, рядом со стулом. Потом медленно повернулся и посмотрел прямо в фокус репродьюсера.

Келексел явственно ощутил, как его взгляд встретился со взглядом Фурлоу.

– Скажите мне, Джо, – произнес Фурлоу, – что вы видите там.

Он указал рукой прямо на сидящих у пульта управления зрителей.

– Хм? Где?

– Здесь, – продолжал показывать Фурлоу.

Теперь Мерфи тоже смотрел в одном с ним направлении.

– Что-то вроде клубков дыма или пыли, – неуверенно сказал он. – Это помещение очень плохо убирают.

– Ну, а что вы видите в этой пыли или дыме? – настойчиво спросил Фурлоу. Он опустил руку.

Мерфи наклонил голову набок и прищурился.

– Ну, может быть, там много маленьких лиц… детских лиц, похожих на херувимов… или нет, на чертенят, которых изображают на картинках преисподней.

Фурлоу повернулся к заключенному.

– Чертенята из преисподней, – пробормотал он. – Очень подходящее название…

Фраффин отключил репродьюсер. Пространство сцены опустело.

Келексел на секунду прикрыл глаза и затем повернулся к Фраффину, который, к его удивлению, усмехнулся.

– Чертенята из преисподней, – повторил Фраффин. – О, это великолепно! Это действительно замечательно!

– Вы умышленно позволили иммунному наблюдать за нами и фиксировать наши действия, – сказал Келексел. – Не вижу в этом ничего замечательного!

– Что вы думаете о Мерфи? – поинтересовался Фраффин.

– Он выглядит таким же нормальным, как я сам.

Фраффин не смог сдержать приступа смеха. Он покачал головой, вытер глаза и произнес:

– Мерфи – мое собственное произведение, Келексел, Собственное произведение. Я особенно тщательно лепил его, причем с самого раннего детства. Не правда ли, он восхитителен, Чертенята из преисподней!

– Он гоже иммунный?

– Владыки Сохранности, нет!

Келексел изучающе посмотрел на Директора. Конечно, Фраффин уже разгадал его маскировку. Зачем же он выдает себя, демонстрируя иммунного Следователю, присланному Первородными? Но был ли это знахарь? Могут ли эти туземцы обладать какими-то таинственными силами, которые использует Фраффин?

– Я не понимаю мотивов ваших поступков, Фраффин, – сказал Келексел.

– Это заметно. – ответил Фраффин. – А мак с Фурлоу? У вас совсем не возникает чувства вины, могда вы ведите существо, у которого вы отняли его самку?

– Знахарь? Иммунный? Я не принимаю его в расчет. Отмять что-то у него? Это законное право Чема, брать с низших уровней то, что он пожелает.

– Но… Фурлоу почти мыслящий человек, вам не кажется?

– Чепуха!

– Нет, нет, Келексел. У него необычные способности. Ом великолепен. Разве вы не заметили, как тонко он провел беседу с Мерфи, разоблачая его сумасшествие?

– Как вы можете называть этого туземца сумасшедшим?

– Он сумасшедший, Келексел. Я сделал его таким.

– Я… я не верю.

– Терпение и учтивость, – сказал Фраффин. – Что вы ответите, если я скажу, что могу показать вам еще много чего о Фурлоу, но вы его при этом совсем не увидите?

Келексел выпрямился на стуле. Он предельно насторожился, словно все его предыдущие опасения вернулись, многократно усиленными. Фрагменты сцены, которую Фраффин только что показал ему, вертелись у него в голове, их смысл менялся и искажался. Сумасшедший? Вдруг он подумал о Рут. Она смотрела эту сцену, возможно и сейчас продолжает ее смотреть. Почему она захотела увидеть такой мучительный для нее сюжет? Он ведь должен причинять ей боль. Должен. Впервые на его памяти он почувствовал, что разделяет переживания другого существа. Он попытался прогнать это чувство. Ведь она всего лишь низко развитая туземка. Он поднял глаза и поймал взгляд Фраффина. Похоже было, что они поменялись местами с туземцами, которых только что наблюдали, Фраффин взял на себя роль Фурлоу, а он, Келексел, стал Мерфи.

"Какую силу получает он от этих туземцев? – спрашивал себя Келексел. – Может ли он читать мои мысли, предугадывать мои поступки? Но ведь я не сумасшедший… и не слишком эмоционален".

– Что за парадокс вы мне предлагаете? – спросил Келексел. Он был доволен, что его голос остается ровным и спокойным.

"Осторожно, осторожно, – думал Фраффин. – Он прочло сел на крючок, но не следует допускать, чтобы борьба с ним затягивалась".

– Забавная вещь, – сказал Фраффин. – Понаблюдайте. – Он указал на сцену репродьюсера; нажал на кнопки управления.

Келексел неохотно повернулся, взглянул на сцену – та же обшарпанная комната, открытое окно с красно-белыми занавесками, шипящий радиатор; Мерфи в том же положении сидел у ободранного стола. Та же живая картина, ничем не отличающаяся от виденной ими прежде, только позади Мерфи, спиной к наблюдателям, сидел другом туземец, на коленях у него лежала картонная папка с зажимами и несколько листов бумаги.

Телосложение нового участника сильно напоминало телосложение Мерфи – такая же угловатая коренастая фигура. Видимая со спины часть обвислой, багровой щеки позволяла сделать предположение о раздражительности субъекта. Затылок был аккуратно подстрижен.

На столе перед Мерфи в беспорядке лежали разрисованные черно-белыми узорами карточки. Он постукивал пальцем по оборотной стороне одной из них.

По мере того, как Келексел изучал сцену, он заметил изменение в состоянии Мерфи. Тот был более спокойным, расслабленным, уверенным в себе.

Фраффин кашлянул и произнес:

– Туземец, делающий записи, – это другой знахарь, Вейли, коллега Фурлоу. Он только что закончил проведение того же самого теста. Наблюдайте за ним внимательно.

– Зачем? – спросил Келексел. Повторение одной и той же ситуации показалось ему подозрительным.

– Просто понаблюдайте, – сказал Фраффин.

Резким движением Мерфи перевернул карточку, по которой он постукивал, посмотрел на нее и отбросил в сторону.

Вейли повернулся, поднял голову, показав круглое лицо с пуговичными голубыми глазками, большим мясистым носом и узким ртом. Самодовольство проступало во всем его облике, он словно был источником света в погруженном в темноту окружающем мире. Однако, за этим самодовольством наблюдательный глаз мог заметить скрытую хитрость.

– Эта карточка, – сказал он раздраженным тоном. – Почему вы еще раз рассматривали ее?

– Я… просто хотел еще раз на нее взглянуть, – ответил Мерфи и опустил голову.

– Увидели что-нибудь новое?

– Только то, что я всегда на ней вижу – шкуру животного.

На лице Вейли появилось веселое выражение, он уставился на затылок Мерфи.

– Шкуру животного, вроде тех, каких вы добывали, когда были мальчишкой?

– Я тогда зарабатывал много денег, продавая шкуры. У меня всегда на деньга был наметанный глаз.

Вейли дернул головой вверх-вниз – видимо, воротник рубашки был ему слишком тесен.

– Хотите еще раз взглянуть на какие-нибудь другие карточки? – спросил он.

Мерфи облизнул губы кончиком языка.

– Думаю, нет.

– Интересно, – пробурчал Вейли,

Мерфи немного повернулся на стуле и, глядя на психиатра, произнес:

– Док, может, вы скажете мне кое-что?

– Что?

– Этот же тест проводил со мной один из ваших коллег, вы его знаете – Фурлоу. Что показали результаты?

Что-то неприятное и хищное появилось в выражении лица Вейли.

– Разве Фурлоу не говорил вам?

– Нет. Я считаю, вы более правильный парень и сможете лучше войти в мое положение.

Вейли посмотрел в свои бумаги, покачивая карандашом с отсутствующим видом. Затем он начал подчеркивать все "о" и "с" в напечатанной строке.

– Фурлоу не имеет медицинской степени.

– Да, но что все-таки показал тест?

Вейли закончил свою работу и, оценив результат, откинулся на спинку стула.

– Потребуется еще некоторое время для обработки данных, – сказал он. – Но я рискну предположить, что вы такой же нормальный, как любой другой.

– Это означает, что я в здравом уме? – спросил Мерфи, Он напряженно, затаив дыхание, смотрел на поверхность стола в ожидании ответа.

– Настолько же, насколько и я, – сказал Вейли.

Мерфи облегченно вздохнул. Он улыбнулся, обвел взглядом разбросанные карточки.

– Спасибо, док.

Сцена резко оборвалась.

Келексел тряхнул головой, взглянул через стол на Фраффина, рука которого лежала на выключателях репродыосера. Директор усмехался.

– Видите, – сказал Фраффин. – Еще кто-то считает Мерфи нормальным, соглашается с вашим мнением.

– Вы говорили, что покажете мне Фурлоу.

– Я показал!

– Не понимаю.

– Вы заметили, как этот знахарь был вынужден заняться подчеркиванием букв в какой-то своей бумаге? Видели ли вы, чтобы Фурлоу занимался чем-то вроде этого?

– Нет, но…

– А вы заметили, какое удовольствие получает этот знахарь от испуга Мерфи?

– Но страх другого существа может время от времени доставлять удовольствие.

– И боль, и насилие? – спросил Фраффин.

– Конечно, если правильно ими управлять.

Фраффин продолжал, улыбаясь, смотреть на него.

"Мне тоже доставляет удовольствие их страх, – подумал Келзксел. – В этом состоит идея помешанного Директора? Неужели он пытается сравнить меня с этими… существами? Но ведь любому Чему нравятся подобные вещи".

– У этих туземцев существует довольно странное представление, – сказал Фраффин, – что любые действия, которые разрушают жизнь – ЛЮБУЮ жизнь, – это уже болезнь.

– Но все целиком зависит от того, какая форма жизни разрушается, – возразил Келексел. – Безусловно, даже эти ваши туземцы не станут колебаться перед тем, как уничтожить… червя.

Фраффин молча смотрел на него.

– Итак? – спросил Келексел.

Взгляд Директора оставался таким же пристальным.

Келексел почувствовал закипающую ярость. Он свирепо посмотрел на Фраффина.

– Это всего лишь понятие, – сказал тот, – его можно рассматривать как угодно. Понятия, идеалы – все тоже наши игрушки, не так ли?

– Безумная идея, – проворчал Келексел.

Он напомнил себе, что цель его пребывания здесь – устранить угрозу, исходящую от сумасшедшего Директора Корабля историй. И тот теперь открыл сущность своего преступления! В конце концов, он будет сурово осужден ж отправлен в изгнание. Келексел глядел на Фраффина, смакуя наступающий момент разоблачения, чувствуя нарастающий праведный гнев и какое-то странное наслаждение при мысли о вечном всеобщем отчуждения, которому подвергнут преступника. Пусть Фраффин погрузится в безграничную темноту вечной скуки. Пусть этот сумасшедший узнает, что в действительности означает НАВЕЧНО!!

Все эти мысли в течение нескольких секунд промелькнули в голове Келексела. Раньше он никогда не размышлял о вечности с такой точки зрения. Навечно. "Что же это значит на самом деле?"

Он попробовал вообразить себя изолированным, оставленным наедине с самим собой в бесконечно текущем времени. Его разум содрогнулся, и он почувствовал приступ сострадания к Фраффину, представив себе вероятное будущее Директора.

– Теперь, – сказал Фраффин, – теперь момент наступил.

"Неужели он намеренно злит меня и добивается, чтобы я донес на него? – спросил себя Келексел. – Ко это невозможно!"

– Позвольте мне выполнить приятную миссию, – произнес Фраффин, – и сообщить вам, что у вас, очевидно, будет наследник.

Келексел сидел неподвижно, глядя прямо перед собой, оглушенный услышанным. Он хотел заговорить, но не смог. Наконец, обрел голос и проскрежетал:

– Но как вы можете…

– О, не так, как это обычно делается, – сказал Фраффин. – Не будет никакого хирургического вмешательства, не будет отбора наиболее подходящего донора яичников из банка Первородных. Ничего элементарного а этом роде.

– Что вы имеете…

– Ваша туземка – любимица, – сказал Фраффин. – Вы зачали с ней ребенка. Очевидно, она будет рожать… древним способом, как поступали и мы до тех пор, пока Первородные не установили четкий порядок жизни.

– Это… это невозможно, – прошептал Келексел.

– Вполне возможно. Разве вы не видите, что планета, на которой мы находимся, населена первобытными Чемами?

Келексел сидел молча, впитывая зловещее очарование откровений Фраффина, почти визуально замечая колебания воздуха от произнесенных слов. Картины, которые он должен был увидеть, вставали перед его глазами. Преступление было таким простым. Таким простым!

После того, как он преодолел определенное умственное напряжение, все встало на свои места. Это было преступление, соответствующее уровню Фраффина, преступление, которое не мог задумать ни один другой Чем. Келексел почувствовал непроизвольное восхищение.

– Вы думаете, – сказал Фраффин, – что нужно только донести на меня Первородным, и они расставят все по своим местам. Позаботятся о последствиях. Обитателя этой планеты будут стерилизованы, так, чтобы они не могли осквернять кровь Чемов. Доступ на планету будет закрыт, пока ей не найдут подходящего применения. Вашего нового отпрыска, полукровку, постигает та же участь, что и остальных туземцев.

Неожиданно Келексел ощутил, как восстали в нем забытые инстинкты.

Угроза, прозвучавшая в словах Фраффина, открыла припрятанные в тайниках сознания Келексела запасы эмоций, которые он, как ему казалось, навсегда надежно запер на замок. Он никогда не подозревал об опасности со стороны этих сил. Но сейчас в его голове, как птицы в клетке, носились странные мысли.

"Если только представить себе, что можно иметь неограниченное количество отпрысков!"

Затем:

"Так вот, что случилось с другими Следователями!"

И в это мгновение Келексел понял, что он продал.

– Позволите ли вы им уничтожить вашего отпрыска? – спросил Фраффин.

Этот вопрос был лишним. Келексел уже поставил его перед собой и дал на нет ответ. Ни один Чем не мог угрожать своему отпрыску – такой редкой и драгоценной была эта одинокая ниточка, связывающая его с потерянным прошлым. Он вздохнул.

Фраффин понял, что победил и улыбнулся.

Мысли Келексела обратились внутрь, к его собственному теперешнему положению. Первородные проиграли Фраффину еще один раунд. Его роль в этом поражении была четко определенной и достаточно формальной, с каждой минутой он все более ясно понимал это. Он прошел вслепую (действительно ли вслепую?) по дорожке, которая завела его в ловушку. Фраффину было так же легко управлять им, как и любым существом этого замечательного мира.

Поняв, что он должен смириться со своим поражением и выбора кет, Келексел испытал необычное чувство счастливого облегчения. Это не была робость – скорее запоздалое сожаление, такое же острое и глубокое, как настоящая скорбь.

"Теперь я смогу все время иметь неограниченное количество чудесных женщин, которые будут развлекать меня, – подумал он. – И оставлять мне потомство".

Облако пробежало по его сознанию и, чтобы развеять его, он обратился к Фраффину, как обращаются к товарищу по заговору:

– А что, если Первородные направят сюда Следователя-женщину?

– Это только облегчит нашу задачу, – спокойно ответил Фраффин. – Женщины-Чемы, освобожденные от способности к размножению, но не освобожденные от инстинкта, получают здесь большое удовольствие. Конечно, они просто купаются в море плотских наслаждений. У местных мужчин, как правило, почти нет каких-либо сдерживающих качал. Но сексуальное влечение для наших женщин не главное. Больше всего их привлекает возможность наблюдать за процессом рождения ребенка! Они получают необходимое для них удовольствие от сопереживания, которое я не могу постигнуть, но Юнвик уверяет меня, что оно очень сильно.

Келексел кивнул. Это, должно быть, правда. Посылая для расследования заговора женщину, следует держать ее на очень крепкой узде. Однако Келексел все же оставался Следователем, прошедшим солидную подготовку. И он заметил пусть микроскопическую, но озабоченность Фраффина – заметил по тому, как двигается его рот, по морщинкам, пролегшим у его глаз. В выстроенном Фраффином здании все же был непрочный элемент, хотя он и отказывался признать это. Но придет день, когда его битва будет проиграна. Первородные не допустят, чтобы предъявленные ими к оплате векселя вечно оставались неоплаченными. Вечность, это слишком долго даже для них. Подозрения перейдут в уверенность и тогда ЛЮБЫЕ средства будут использованы, чтобы раскрыть этот секрет.

И Келексел почувствовал, как глубокая печаль охватывает его. Как будто неизбежное уже свершилось. Здесь был аванпост, приближающий Чемов к пониманию их конца, и он – тоже – со временем исчезнет. Здесь собралась часть всей цивилизации Чемов, восставшая против ВЕЧНОСТИ. Здесь было доказательство того, что глубоко внутри каждого Чема скрыто неприятие факта ею бессмертия. Но это доказательство будет уничтожено.

– Мы подыщем подходящую планету, которую вы сможете сделать своей, – сказал Директор.

Произнося эти слова, Фраффин подумал, не слишком ли он торопит события. Очевидно, Келекселу нужно какое-то время, чтобы окончательно усвоить положение вещей. Он потерпел здесь поражение, этот вежливый Чем, но сейчас приходит в себя и без сомнения должен осознать необходимость омоложения. Очень скоро он, конечно, поймет это.

16

Келексел, заложив руки за голову, лежал на постели и наблюдал, как Рут расхаживает по комнате. Туда и обратно, туда и обратно; зеленая мантия со свистом обвивала ее ноги. Теперь она всегда так вела себя при нем, несмотря на то, что он настраивал манипулятор на высочайшую степень воздействия.

Он молча следил за ней. Ее мантия была перехвачена на талии поясом с серебряной пряжкой, украшенной изумрудами, которые сверкали под лучами желтого света. Признаки беременности были уже заметны – выпирающий живот, блестящая румяная кожа. Она, конечно, знала о своем состоянии, но за исключением одною приступа истерии (который быстро удалось погасить с помощью манипулятора), ее отношение к данному обстоятельству никак не проявлялось.

Только десять периодов расслабления прошло после его последней беседы с Фраффином, однако воспоминания об этом событии постепенно блекли, растворялись. "Забавная маленькая история", закрученная вокруг родителя Рут, бела записана и завершена (каждый раз, когда ему случалось видеть эту историю, Келексел находил ее нее менее привлекательной). Все, что оставалось сделать – найти подходящую отдаленную планету для собственных нужд.

Рут продолжала ходить взад к вперед. Он знал, что через несколько мгновений она сядет за репродьюсер. Пока она еще не пользовалась им в его присутствии, но сейчас он уловил несколько брошенных на аппарат взглядов. Он почти ощущал, как машина притягивает ее.

Келексел посмотрел на контрольную шкалу манипулятора. Мощность воздействия напугала его. В один прекрасный день она станет полностью невосприимчива к подобному воздействию – в этом не было сомнения. Манипулятор напоминал ему огромное металлическое насекомое, раскинувшее свои лапы по потолку.

Келексел вздохнул.

Сейчас, когда он знал, что Рут – примитивный Чем, и ее предки были в кровном родстве с обитателями Корабля историй, он начал серьезно переосмысливать свое отношение к ней. Она перестала быть просто живым существом, она стала почти ЛИЧНОСТЬЮ.

Было ли допустимо управлять личностью? Недопустимо? Допустимо? Нравственные позиции экзотических обитателей этого мира странным образом повлияли на него. Рут не была настоящим Чемом – не могла им быть. Ее не подвергали в детстве трансформации, и жизненные процессы в ее организме не были направлены по замкнутому циклу, обеспечивающему бессмертие. Она не была ячейкой паутины Тиггиво.

Но как поступят Первородные? Возможно, Фраффин прав. Они способны вычеркнуть этот мир из списка существующих во Вселенной Чемов. Но обитатели этого мира так привлекательны, что вряд ли можно легко решиться на их уничтожение. Ведь они почти Чемы – примитивные, но Чемы. Хотя, что бы ни решили Первородные, доступ в этот мир будет закрыт. Никто из тех, кто в настоящее время пользуется его удовольствиями, не сможет получить самую ничтожную их часть при новом порядке.

Доводы за и против сменяли друг друга в голове Келексела в такт шагов Рут.

Ее движения начали раздражать его. Келексел засунул руку под накидку, включил манипулятор.

Рут остановилась, будто натолкнулась на стену. Она повернулась к нему.

– Опять? – плоским, бесцветным голосом спросила она.

– Сними мантию, – потребовал он.

Она не пошевелилась.

Келексел усилил воздействие манипулятора, повторил свою команду. Давление манипулятора росло… выше… выше… выше…

Медленно, механически она повиновалась. Мантия соскользнула на серебристый ковер, оставив ее обнаженной. Ее кожа показалась ему необычно бледной. Дрожь волной прошла по ее животу, вверх и вниз.

– Повернись, – сказал он.

Так же механически она повиновалась, наступив босой ногой на изумрудный пояс. Пряжка лязгнула.

– Лицом ко мне! – скомандовал Келексел.

Когда она подчинилась, он ослабил давление манипулятора. Волнообразные толчки в животе Рут прекратились. Она глубоко, прерывисто вздохнула.

"Она потрясающе грациозна", – подумал Келексел.

Не отрывая от него глаз, Рут нагнулась, подобрала мантию, завернулась в нее и застегнула пояс.

"Ну, вот, я смогла оказать ему сопротивление, – подумала она. – Я смогла наконец защитить себя. В следующий раз будет легче". Ока вспомнила гнетущее, притупляющее чувство, давление манипулятора, вынудившее ее снять мантию. Даже в этой экстремальной ситуации ее не покидала уверенность, что наступит момент, когда она сможет противостоять давлению манипулятора Келексела вне зависимости от степени воздействия. Развиваемое манипулятором давление имеет какой-то предел, а ее растущее желание сопротивляться предела не имеет. Для того, чтобы усилить сопротивление, ей достаточно вспомнить, что она видела на сцене репродьюсера.

– Ты сердишься на меня, – заметил Келексел. – Почему? Я снисходителен к твоим капризам.

Вместо ответа она повернулась к пульту управления репродьюсера, передвинула контрольные рычажки. Щелкнули переключатели. Аппарат загудел.

"Как ловко она пользуется своей игрушкой, – подумал Келексел. – Очевидно, она проводит за ней больше времени, чем я подозревал. Какая уверенность в движениях. Но когда же она успела приобрести все эти навыки? При мне она никогда не пользовалась репродьюсером. Я проводил с ней все свое свободное время. Видимо, быстрее для смертных время течет. Как долго она находится со мной по ее меркам? Примерно четвертую часть цикла ее беременности или немного больше".

Он с интересом подумал, как: в действительности она ощущает находящегося внутри нее ребенка. Примитивные существа хорошо чувствуют состояние собственного тела, те жизненные процессы, которые происходят внутри них. Они могут узнать многое, не прибегая к специальным устройствам для обследования своего организма. Какой-то первобытный инстинкт, которым они обладают, дает им информацию изнутри. Тогда, может быть, причиной ее злости является их потенциальный наследник?

– Смотри, – произнесла Рут.

Келексел сел прямо, сконцентрировал свое внимание на сцене – священном овале, где возникают полу-люди Фраффина и разыгрывают свои сценки. Там сейчас двигались фигуры – большие первобытные Чемы. Келексел неожиданно припомнил одно суждение о продукции Фраффина. "Это театр марионеток, которые кажутся более живыми, чем мы сами". Да, эти создания всегда производили эмоциональное и физическое впечатление, которое было сильнее естественного ощущения жизни.

– Это мои родственники, – сказала Рут. – Брат и сестра моего отца. Они приехали на суд. Это номер в мотеле, где они остановились.

– Мотель? – Келексел соскользнул с постели, подошел к Рут и встал позади нее.

– Временное жилище, – пояснила она. И подвинулась ближе к пульту управления.

Келексел оглядел помещение. В освещенном пространстве была видна комната с выцветшими, когда-то каштановыми, стенами. Тощая женщина с соломенными волосами сидела на краю кровати с правой стороны. На ней был розовый халат. Рукой, на которой отчетливо проступали набухшие вены, она прижимала к глазам мокрый от слез платок. Она выглядела такой же блеклей, как и вся обстановка – усталые невыразительные глаза, впалые щеки. Очертаниями головы и тела она напоминала Джо Мерфи. Глядя на нее, Келексел подумал: неужели Рут когда-нибудь станет такой же. Нет, конечно нет. Глаза женщины смотрели из глубоких темных впадин под темными бровями.

Перед ней стоял мужчина.

– Так что, Клоди, – сказал мужчина, – не припоминаешь ничего…

– Я не могу заставить себя вспомнить, – ответила она, всхлипывая.

Келексел проглотил слюну. Он чувствовал, что его тело мысленно переносится в комнату, где находятся двое этих существ. Это было жуткое ощущение – отталкивающее и вместе с тем притягивающее. Сверхчувствительные нити проекционной паутины передавали удушливый сладкий запах, исходивший от женщины. Он вызывал тошноту.

– Я помню, Джои отправился один – маленькое белое пятно в темноте. А потом он завопил: "Джои! Берегись, сзади тебя страшный ниггер!"

– И Джои побежал! – воскликнул Грант. – Да, я помню.

– Он поскользнулся и упал в грязь.

– Он вернулся весь грязный, – сказал Грант. – Я помню. Он усмехнулся.

– А когда па обнаружил, что Джои надул в штаны, он взял ремень для правки бритв. – Голос Клоди потеплел. – Джои был такой милый малыш…

– Да, а па был крутой парень, это точно.

– Какие забавные вещи ты иногда вспоминаешь, – заметила она.

Грант подошел к окну, отодвинул каштановую занавеску. Повернувшись, он продемонстрировал свое лицо – он был похож на Рут, только гораздо массивнее. По лбу у него тянулась горизонтальная линия – след от шляпы – под ней лицо было темным, а часть лба над ней – совершенно белой. Его глаза были спрятаны в темных провалах под выцветшими бровями. Темные узловатые вены виднелись на руках.

– Вот уж, действительно сухие места, – сказал он. – Ни одного зеленого листка не видно.

– Я не могу понять, почему он сделал это, – сказала Клоди.

Грант пожал плечами.

– Он был странный, наш Джои.

– Послушай, что ты говоришь! – Она вздрогнула. – БЫЛ странный. Как будто, его уже нет.

– Думаю, можно сказать, он уже мертв. – Грант покачал головой. – Или он умрет, или его поместят в сумасшедший дом. Это, по-моему, одно и то же.

– Я слышала, ты много болтал о том, как и что происходило, когда мы были детьми, – сказала она. – Как думаешь, было тогда в нашей жизни что-нибудь такое, почему он сейчас… смог так поступить?

– А, по-твоему, что могло повлиять?

– А то, как па с ним обходился.

Грант нашел торчащую из занавески ниточку. Он оторвал ее и обмотал вокруг пальца. Сверхчувствительная паутина передала закипающий в нем гнев. (Келексел не мог понять, зачем Рут показывает ему эту сцену. Он знал, что она испытывает боль, глядя на происходящее, но не мог объяснить, как сна может обвинять его в чем-то или сердиться на него из-за этой сцены.)

– Однажды мы поехали в деревню, послушать хороших черных певцов, – неожиданно сказал Грант. – В фургоне, запряженном мулами, помнишь? Джои не хотел ехать вместе со всеми. Он был страшно зол на па за что-то. Но па сказал, что он еще слишком мал, чтобы одному оставаться дома.