Текст книги "НИТОЧКА ПАМЯТИ Сборник фантастических произведений"

Автор книги: Фрэнк Патрик Герберт

Соавторы: Джон Кейт (Кит) Лаумер,Лэрри Найвен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 35 страниц)

– Стой, где стоишь, – произнес Келексел, вытянув руку.

– Энди! Стой! – воскликнула Рут.

Он повиновался, услышав испуг в ее голосе.

Рут дотронулась до живота.

– Вот, что он сделал, – хрипло сказала она. – И потом, он убил мою мать, отца, разрушил тебя и…

– Пожалуйста, без насилия, – сказал Келексел. – Вы не можете причинить мне вреда. А я могу уничтожить вас обоих.

– Он может, Энди, – тихо сказала Рут.

Келексел посмотрел на выпирающий живот Рут. Какой странный способ производить на свет потомков!

– Ты не хочешь, чтобы я уничтожил твоего дружка? – спросил он.

Она молча покачала головой. Господи! Что собирается делать этот безумный маленький монстр? В его глазах застыла такая ужасная сила.

Фурлоу взглянул на Рут. Как странно она выглядит в своей зеленой накидке, украшенная этими большими камнями. И беременная! От этого… Этого…

– Интересно, – заметил Келексел. – Фраффин считает вас некоей точкой отсчета в нашем развитии, надеется, что с вашей помощью мы сможем подняться на новую ступень. Может, к окончательному совершенству. Похоже, что он и не подозревает, насколько прав.

Он наблюдал, как Фурлоу отступил, подошел к Рут. Когда Фурлоу попытался обнять ее за плечи, Рут оттолкнула его руку.

– Келексел, что ты собираешься делать? – спросила она.

– То, что еще никогда не делал ни один Чем, – ответил Келексел. Он повернулся к ней спиной, прошел к кровати Фурлоу, поколебавшись, разгладил покрывало.

Увидев его у постели, Рут с ужасом подумала, что он собирается использовать манипулятор, заставить ее лечь с ним, а Энди – смотреть на них. "О Господи, только не это!" – взмолилась она.

Келексел, не глядя на них, сел на край постели. Она была мягкой, покрывало – теплым и пушистым. Белье слабо пахло потом туземца, запах показался Келекселу эротичным.

– Что ты собираешься делать? – прошептала Рут.

– Вы оба должны оставаться на своих местах, – сказал Келексел.

Он сосредоточился на работе своего сердца.

"Это должно получиться, – подумал он. – Омоложение научило нас чувствовать каждый нерв, каждый мускул своего тела. Это должно получиться".

Вначале он ничего не ощущал. Но вдруг почувствовал, как сердечный ритм замедляется, очень незначительно, но замедляется. По мере того, как он обретал контроль над собой, промежутки между ударами сердца росли. Он попытался настроить ритм в такт дыхания Рут: вдох – удар, выдох – удар.

Но сердце вдруг пропустило удар!

Паника охватила Келексела. Он ослабил нажим, пытаясь вернуть сердце к нормальному ритму. "Нет! – испуганно подумал он. – Я не этого хотел!" Но им уже завладела другая сила. Что-то громадное и всесокрушающее сдавило его грудь. Он видел открывшуюся черную бездну и был на том утесе, о котором говорил Фурлоу. Он пытался ухватиться за что-нибудь, удержаться от погружения в небытие.

Где-то далеко, в тумане, который окружал его, раздался голос Рут: "С ним что-то случилось!"

Келексел осознал, что он лежит на спине в кровати Фурлоу. Казалось, его сердце плавится от боли. Сквозь невыносимую боль он еще различал удары: удар – боль, удар – боль, удар – боль…

Он почувствовал, как медленно разжимаются пальцы, которыми он цеплялся за поверхность утеса. Бездна зияла под ним. Ветер засвистел в ушах и он низвергся во тьму. Голос Рут долетел и потерялся в пустоте: "Боже! Он умирает!"

И отдаленным эхом, последним эхом перед небытием в его голове зазвучали слова Фурлоу: МАНИЯ ВЕЛИЧИЯ.

Фурлоу склонился над кроватью, пощупал пульс на виске Келексела. Ничего. Кожа была на ощупь сухой, гладкой и холодной.

"Может быть, они устроены не так, как мы, – подумал он. – Может, пульс надо искать где-то в другом месте". Он проверил правое запястье. Рука была мягкой и пустой. Пульс не прощупывался.

– Он умер? – прошептала Рут.

– Думаю, да.

Фурлоу уронил безжизненную руку на постель, поднял глаза на Рут.

– Ты велела ему умереть, и он умер.

Странное чувство, похожее на сожаление, промелькнуло в ее сознании. "Неужели я убила его?" – подумала она.

– Мы убили его? – произнесла она вслух.

Фурлоу посмотрел на неподвижную фигуру. Он вспомнил свой разговор с Келекселом – Чем ожидал получить какую-то сверхъестественную поддержку от первобытного "знахаря".

"Я ничего не дал ему", – подумал Фурлоу.

– Он был сумасшедший, – прошептала Рут. – Они все сумасшедшие"

"Да, у него была какая-то особая форма безумия, и он представлял опасность, – сказал себе Фурлоу. – Хорошо, что ж помешал ему. Он мог убить нас. Неужели они все такие?"

Он восстановил в уме рассказ Келексела о Чемах. Видимо могут появиться и другие существа. Как они поступят, когда обнаружат двух туземцев рядом с мертвым Чемом?

– Что мы будем делать дальше? – спросила Рут.

Фурлоу откашлялся. Что она подразумевает? Может быть, искусственное дыхание? Но он понимал, что это было бесполезно. Чем сам захотел умереть. Он посмотрел на Рут, как раз вовремя, чтобы заметить еще двух Чемов за ее спиной.

Не обращая на него внимания, они подошли к телу Келексела.

Фурлоу был поражен бесстрастным выражением их лиц. Одна из них, в зеленой накидке, как у Келексела, была лысой круглолицей женщиной, телосложением напоминающей бочку. Она осторожно, но уверенно осмотрела Келексела. Чувствовалось, что это ее работа.

Другой, с острыми чертами лица, крючковатым несом, одетый в черную мантию, дожидался. Кожа у него, как и у женщины, была металлического серебристого цвета.

Пока женщина проводила осмотр, они не обменялись ни единым словом.

Рут стояла, точно пригвожденная к полу. Она узнала Юнвик, встреча с судовым Врачом хорошо запечатлелась в ее памяти. Мужчину-Чема сна никогда раньше не встречала, но не раз видела его изображение на приемном экране в своей комнате, когда Келексел связывался с ним. Это был Директор Фраффин. Даже Келексел разговаривал с ним другим тоном. Увидев его впервые, Рут поняла, что никогда не забудет этого надменного лица. Для Рут сказанное было так же понятно, как если бы разговор шел по-английски, но скрытый смысл ускользал от нее.

Юнвик повернулась и обменялась взглядами с Фраффином. В глазах обоих читалась горечь поражения. Оба они хорошо понимали, что произошло здесь на самом деле.

Фраффин вздохнул. Расплывчатый сигнал о смерти Келексела дошел до него через паутину Тиггиво, когда единство Чемов на мгновение распалось. Почувствовав эту смерть, ее реальность, он отчетливо понял свою идентичность с умершим.

Эта мысль ужаснула его. Конечно, каждый Чем во вселенной ощутил эту смерть, понял, что произошло, но Фраффин знал, что лишь немногие могли извлечь из нее урок.

Умирая, Келексел победил его. Фраффин понял, что он проиграл и ему нет спасения, даже если они с Юнвик сейчас скроются на своем катере в космических глубинах. Фраффин знал, что в небе над ними находятся сейчас в летательных аппаратах многие из его экипажа, не осмеливаясь подлететь поближе. И они понимали, что Первородные потребуют, чтобы им предоставили тело. Ни один Чем в наружной вселенной не успокоится, пока тайна не разрешится.

Здесь умер первый из бессмертных Чемов, первый за все бесконечное Время. Планета скоро будет наводнена фаворитами Первородных, и все секреты – раскрыты.

Первородные Чемы! Это открытие потрясет вселенную Чемов. Мог ли кто-либо предполагать подобное!

– Что… убило его? – отважилась спросить Рут на языке корабля.

Юнвик бросила на нее тусклый взгляд. Несчастная дурочка! Что она может понимать в делах Чемов?

– Он убил себя сам, – мягко сказала она. – Это единственно возможная смерть для Чема.

– Что они говорят? – спросил Фурлоу. Ему показалось, что он сказал это слишком громко.

– Он убил себя, – ответила Рут.

"Он убил себя", – подумал Фраффин. Он взглянул на Рут, прекрасное, чистое, экзотическое создание, и неожиданно почувствовал какую-то странную связь с ней и остальными ее собратьями, "У них нет другого прошлого, кроме того, которое дал им я", – подумал он.

Смутно знакомый запах проник в его ноздри, запах едких соленых ветров Картараджа. Вся его жизнь была подобна пустыням Картараджа.

Он знал, что Первородные подвергнут его изгнанию, он будет обречен на одиночество. Это было единственное наказание, которому они подвергают Чемов, независимо от преступления.

"Сколько времени я смогу выносить это, прежде, чем последую по пути Келексела?" – спросил он себя.

– Я предупреждала тебя, что этим кончится, – тихо сказала Юнвик.

Фраффин закрыл глаза, не желая ее видеть. Он сейчас видел лишь свое будущее. Он видел его, как через кровавую завесу, через кровь, которая питала жадного оракула, сидящего в нем. Ему предоставят всевозможные машины, устройства, все – кроме Чемов или любого другого живого существа.

Но воспоминания об этой планете будут скрашивать его одиночество. Его мысли скакали, как скачет плоский камешек по водной глади. С каждым касанием поверхности затерянные в вечности воспоминания возвращались к нему: дерево, лицо…, мелькающие лица. Вот дочь Каллима-Сина, выданная замуж (по указке Чемов) за Аменофиса-третьего три тысячи пятьсот лет назад…

И факты: он вспомнил, что Царь Кир предпочитал не править, а заниматься археологией. Дурак!

И места: стена в пыльной деревеньке около пустынной дороги, местечко Маквайяр. Стека, называвшаяся могучий Ури, которую он видел в последнем… Тиграт-Паласар прошел пред его мысленным взором, через ворота Иштар, по улице Процессий. Парад продолжали Сеннашериб, Шалманязер, Исем-Даган, Синсарра-Искан; все они плясали под дудку Чемов.

Фраффин чувствовал, что его собственный разум был единственным вместилищем для созданных им существ, заповедником, где они жили – уголок, полный голосов, лиц, и целых рас, которые прошли, не оставив никакого следа, кроме отдаленного неясного шепота… и слез.

Все кружилось в его голове. "Я вижу жизнь глазами!" – подумал он.

Его память вернулась к времени Шебы, он видел ее город верблюдов, который смог противостоять легионам Аелия Галла. Сейчас этот город разрушен так же, как Картарадж и сам Фраффин, остались лишь обвалившиеся стены, кучи мусора, песок, молчаливые камни – развалины, ожидающие своего Царя Кира, который откопает пустые черепа.

"Аурум эт феррум, – подумал он. – Золото и железо".

Откроется ли ему смысл того, что происходит с ним перед тем, как наступит забвение?

"Мне нечем теперь занять свой разум, – подумал он, – и ничто больше не сможет отвлечь меня от скуки".

ЭПИЛОГ

ПО РАСПОРЯЖЕНИЮ ПЕРВОРОДНЫХ:

На период этого цикла отказать в выдаче разрешений желающим наблюдать первобытных Чемов в их естественной среде. Заявки на следующий цикл будут приниматься только от специалистов в области генетики, социологии, философии и истории Чемов.

Разрешение на встречу с туземным знахарем Андроклесфурлоу и его женой Рут, могут выдаваться только с учетом следующих ограничений:

1. Запрещается обсуждать тему бессмертия.

2. Запрещается обсуждать вопросы наказания Директора Фраффина, Судового Врача Юнвик и членов экипажа Корабля историй.

3. Не разрешается задавать туземной женщине вопросы о ее отношениях со Следователем Келекселом.

4. Все желающие встретиться должны препровождаться в жилище знахаря на планету-заповедник с учетом всех необходимых требований безопасности.

Принять к сведению, что заявки на усыновление детей первобытных Чемов с планеты-заповедника могут быть рассмотрены только после завершения обследования ребенка Келексела и туземной женщины. Результаты проводимых в настоящее время обследований детей первобытных Чемов будут объявлены по их завершении.

По соображениям безопасности все несогласованные попытки посетить туземную планету-заповедник повлекут суровое наказание.

(УДОСТОВЕРЕНО СЕГОДНЯ ИМЕНЕМ ПЕРВОРОДНЫХ)

НИТОЧКА ПАМЯТИ
Кит Лаумер

ПРОЛОГ

Он проснулся и некоторое время лежал, глядя в низкий потолок, едва видимый в слабом красном свете, и чувствуя под собой жесткую подстилку. Повернув голову, он увидел стену и приборную панель с горящим на ней красным огоньком индикатора.

Он спустил ноги с узкой кушетки и сел. Комната была маленькой, голой, окрашенной в серый цвет. В предплечье пульсировала боль. Он отбросил свободный рукав странною пурпурного одеяния, увидел на коже узор из крохотных проколов и узнал в них следы, оставляемые Охотником… Как посмел?

Что-то темное на полу привлекло его внимание. Он соскользнул с кушетки, опустился на колени перед неподвижным телом мужчины в пурпурной тунике, покрытой почерневшими пятнами крови, и осторожно перевернул его на спину.

Аммэрлн!

Он взял в руку безжизненное запястье и почувствовал слабый пульс. Потом встал на ноги и увидел второе тело, а ближе к двери – еще два, Он быстро обследовал каждое из них…

Все трое были мертвы, а их тела покрыты страшными резаными ранами. Только Аммэрлн еще едва заметно дышал.

Он подошел к двери и крикнул в темноту. Ровные ряды полок в библиотеке отозвались лишь коротким эхом. Он повернулся лицом к комнате и заметил у стены регистратора. Он присоединил нейроэлектроды к вискам умирающего. Единственное, что он мог сделать для Аммэрлна, – снять копию с его памяти. А ведь тому нужен был врач – и немедленно.

Он прошел через библиотеку и обнаружил за ней огромный зал, эхом отражающий каждый звук. Это не был Сапфировый Дворец на берегу Мелкого Моря. Перепутать очертания было невозможно – он находился на борту корабля для дальних космических полетов. Почему?.. Как он тут оказался,. Он стоял в растерянности. Вокруг была абсолютная тишина.

Он пересек Большой Зал и вошел в наблюдательную рубку. Здесь лежал еще один мертвый, судя по форме, – член экипажа. Он коснулся ручки управления и огромные экраны засветились голубым светом. На них, плавно фокусируясь, появился гигантский полумесяц. Достигнув максимальной четкости, изображение застыло, мягко-зеленое на фоне черного космоса. Ниже висел спутник, меньший по размерам и явно без атмосферы, покрытый какими-то голубоватыми пятнами. Что это за миры?..

В течение часа он обошел огромный корабль из конца в конец. Все обитатели этого безмолвного аппарата – семь беспощадно изрезанных тел. Огоньки коммуникатора, расположенного в отсеке управления, исправно горели, но никакого ответа из висящего под ним чужого мира на его вызов не последовало.

Он возвратился в комнату регистрации. Аммэрлн еще слабо дышал. Копирование его памяти закончилось; все, что помнил из своей долгой жизни этот умирающий человек, теперь было записано в серебристом цилиндре, на который оставалось только нанести цветовой код.

Его взгляд остановился на другом маленьком цилиндре, торчащем из отверстия в стене, сбоку от высокой кушетки, на которой он очнулся, – копия его собственной памяти! Значит, с ним произошел Переход. Он взял цилиндр с уже нанесенной цветной полосой, сунул его себе в карман – и резко обернулся на неожиданный, незнакомый звук. Целое скопище Охотников – бледно светящихся и беспорядочно движущихся шаров – роилось у двери. И в то же мгновение они набросились на него. Нетерпеливо жужжа, они теснили его стеной. Без подходящего оружия он был беспомощен.

Он подхватил безжизненное тело Аммэрлна и побежал со своей ношей в отсек челночных модулей, волоча за собой светящийся хвост преследующих его Охотников.

Три модуля покоились в своих подвесных устройствах. Голова его кружилась от отвратительного серного запаха, распространяемого Охотниками. Он нащупал выключатель, и поток света залил отсек, заставив их отступить. Он забрался в спасательный модуль и положил умирающего на мягкую полку.

Прошло много времени с тех пор, как он в последний раз управлял космическим аппаратом, но своих навыков не утратил.

Когда спасательный модуль достиг поверхности планеты, Аммэрлн был мертв. Корабль мягко коснулся почвы, включилась автоматика шлюзовой камеры. Он взглянул на окружавшую его панораму: дремучий лес.

Это был мир далекий от цивилизации. Только расчищенный участок леса да выжженный на нем при посадке круг свидетельствовали о присутствии человека.

У восточной стороны расчищенного участка, возле квадратного посадочного маркера, в земле виднелась выемка. Он взвалил себе на спину тело Аммэрлна и тяжело спустился по трапу. Работая голыми руками, углубил выемку, положил туда тело и засыпал его землей. Затем он поднялся и повернулся лицом к модулю.

Между ним и входным трапом, футах в сорока, стояло около десятка человек, приземистых, бородатых, одетых в потрепанные звериные шкуры. Самый высокий из них испустил крик и угрожающе поднял бронзовый меч. Позади этих людей, у трапа, толпились другие. Он неподвижно следил, как первый из них вскарабкался по трапу, достиг люка и скрылся внутри модуля. Через некоторое время вновь появился в проеме и швырнул вниз пригоршню маленьких блестящих предметов. Толпа с криками ринулась за добычей вверх по трапу. Первый человек снова скрылся в модуле. Но не успел передний из толпы достигнуть входа, как крышка люка захлопнулась, заглушив испуганный крик изнутри.

Люди посыпались с поднимающегося трапа. Модуль медленно оторвался от земли и стал удаляться, отклоняясь к западу. Дикари отпрянули, объятые священным ужасом.

Человек следил за кораблем, пока крошечная голубая точка не затерялась в небе.

ГЛАВА I

Объявление гласило: «Солдат-наемник ищет товарища по оружию для участия в необычном предприятии. Фостер, почтовый ящик 19, Мейпорт.»

Я смял газету и швырнул ее в направлении мусорной корзины, стоящей у парковой скамейки, отвернул слегка потрепанную манжету и взглянул на голое запястье. Просто по привычке. Мои часы были заложены в одной из лавок города Тапило, штат Миссисипи. Но это не имело значения. У меня не было никакой необходимости знать время.

Окна большинства магазинов вдоль противоположной стороны улицы, прилегающей к парку, были темны. Вокруг ни одного человека: все уже сидели по домам и ужинали. На моих глазах погас свет в аптеке, на витрине которой были выставлены бутылочки с разноцветной жидкостью. Остался только большой магазин в конце всего ряда, торгующий сластями и табачными изделиями. Я поерзал на твердой скамейке и поискал на ощупь сигареты, которых у меня не было. Я мысленно поторапливал старичка за прилавком закончить свои дневные труды и отправиться домой. А как только стемнеет, я обчищу его магазин.

Я не был грабителем по натуре. Может быть, поэтому ощущал, как где-то под ребрами шевелится предчувствие опасности. Но дело-то предстояло проще простого. Деревянную дверь с замком из лавки скобяных товаров можно открыть без ключа так же легко, как и ключом. А там – ящик из консервной жести с дневной выручкой. Минут через десять после взлома двери я уже буду в пути к железнодорожной станции с деньгами на билет до Майами в кармане. В армейской разведке, где меня когда-то ждало блестящее будущее, я овладел вещами гораздо более сложными, чем мелкое воровство. Но это было давно. С тех пор я испытывал множество поворотов судьбы, и ни один из них не принес мне ничего хорошего.

Я поднялся и еще раз обошел парк. Вечер был теплым, появились первые москиты. Из кафе "Элита", расположенного в конце улицы, потянуло запахом жареного гамбургера. Он напомнил мне, что я уже давно не ел. Огни светились только в отеле "Коммершиал" и в одном из окошек билетных касс на станции. Представитель местной полиции продолжал сидеть на высоком табурете в баре "Рексол", разговаривая с девушкой за стойкой. Мне был виден его револьвер 38-го калибра, висящий в поношенной кожаной кобуре у бедра. И мне вдруг ужасно захотелось побыстрее покончить со всем этим делом.

Я еще раз обвел взглядом магазины: везде темно. Ждать больше не имело смысла. Я пересек улицу и неторопливой походкой прошелся мимо табачного магазина. В его витрине были выставлены запылившиеся коробки дешевых сигар и стоящие на салфетках тарелочки с горками помадки домашнего изготовления. Помещение магазина в глубине выглядело зловещим и мертвым. Я оглянулся и свернул на боковую улицу, ведущую к задней двери…

Черный седан медленно вырулил из-за угла и остановился у тротуара. В окошке машины появилось лицо и стало рассматривать меня сквозь очки, толстые, как донышко бутылки из-под соуса. Жаркий вечерний воздух колыхнулся, и я почувствовал холод сырой рубашки, прилипшей к спине

– Ищете что-нибудь, мистер? – спросил полицейский.

Я молча посмотрел на него.

– Прогуливаетесь по городу, да? – снова спросил он.

Я почему-то отрицательно покачал головой:

– Я здесь по делу. Собираюсь работать… у мистера Фостера.

– У какого еще мистера Фостера7

Голос у полицейского был хриплым, как у астматика, но суровым, – голос, привыкший задавать вопросы.

Я вспомнил объявление: что-то о необычном предприятии… Фостер, почтовый ящик 19. Полицейский продолжал пристально смотреть на меня.

– Почтовый ящик 19, – ответил я

Он изучал меня еще несколько секунд, затем потянулся через салон автомобиля и открыл дверцу напротив.

– Наверное, вам будет лучше проехать со мной в полицейский участок, мистер, – произнес он.

В управлении полицейский сел за письменный стол, кивнул мне на стул и пододвинул к себе телефонный аппарат. Не спеша набрал номер и развернул кресло спинкой ко мне, чтобы переговорить по телефону. Вокруг голой электрической лампочки вились насекомые. В комнате стоял запах кожи и грязного постельного белья. Я сидел и слушал грустную мелодию, которая лилась из радиоприемника где-то за стеной.

Прошло около получаса, и я услышал, как к участку подъехала машина. Мужчина, который появился в дверях, был одет в светлый костюм, не новый и довольно помятый, но сшитый с таким мастерством и вкусом, которые присущи только самым дорогим портным. Он двигался расслабленно, создавая впечатление человека, обладающего большим запасом силы. С первого взгляда мне показалось, что ему лет тридцать пять, но когда он посмотрел в мою сторону, я заметил вокруг его голубых глаз мелкие морщины. Я встал со стула. Он подошел ко мне.

– Я – Фостер, – представился он и протянул мне руку.

Я пожал ее.

– Моя фамилия Лиджен, – сказал я.

В этот момент заговорил сержант за письменным столом.

– Этот парень заявляет, что приехал к нам в Мейпорт, чтобы увидеться с вами, мистер Фостер.

Фостер посмотрел на меня твердым взглядом:

– Правильно, сержант. Этот джентльмен отозвался на мое предложение.

– Что ж, я этого не знал, мистер Фостер, – сказал полицейский.

– Я понимаю, сержант, – ответил ему Фостер. – Мы все чувствуем себя увереннее, когда знаем, что вы выполняете свой долг.

– Ну, что вы, – произнес полицейский.

– Нам, наверное, пора ехать, – сказал Фостер, – если, конечно, вы готовы, мистер Лиджен.

– Разумеется, готов, – ответил я.

Мистер Фостер попрощался с полицейским, и мы вышли. На тротуаре перед зданием я остановился.

– Спасибо вам, мистер Фостер, – сказал я. – Теперь я удаляюсь и не буду больше путаться у вас под ногами.

Фостер держал руку на дверце обманчиво дешевого на вид автомобиля с откидным верхом. До меня донесся запах дорогой кожаной обивки.

– А почему бы вам не поехать ко мне домой, Лиджен? – спросил он. – Мы могли бы, по крайней мере, обсудить мое предложение.

Я покачал головой:

– Я не подхожу для этого дела, мистер Фостер. Одолжите мне пару долларов, чтобы я мог подзаправиться, и я тут же исчезну из вашей жизни.

– А почему вы так уверены, что мое предложение будет вам не интересно?

– В вашем объявлении речь шла о каком-то авантюрном предприятии. А я уже за свою жизнь испытал приключений более чем достаточно. Сейчас я ищу пристанище, где можно было бы отдохнуть.

– Не верю вам, Лиджен, – улыбнулся мне Фостер неторопливой, спокойной улыбкой. – По-моему, ваши приключения только начинаются.

Я прикинул в уме: если поеду с ним, то, по меньшей мере, получу еду, а, может, и постель на ночь. Все лучше, чем спать, свернувшись клубком под деревом.

– Ну что ж, – сказал я, – подобное замечание нуждается в пояснении, а на это требуется время.

Я сел в машину и утонул в сидении, которое оказалось мне в самый раз, так же, как Фостеру его пиджак.

– Надеюсь, вы не будете возражать против быстрой езды, – сказал Фостер. – Я хочу поспеть домой до наступления темноты.

Мы пустились в путь, оторвавшись в стремительном рывке от бровки тротуара, – как на торпеде, вылетающей из пусковой трубы.

Я выбрался из машины на подъездной аллее у дома Фостера и окинул взглядом большую, тщательно подстриженную лужайку, клумбы, сохраняющие свою яркость даже в лунном свете, ряд высоких тополей и большой белый дом.

– Мне не нужно было приезжать сюда, – заметил я. – Такие места напоминают мне обо всем том, чего я не мог добиться в своей жизни.

– Ваша жизнь еще впереди, – ответил Фостер.

Он открыл массивную дверь красного дерева, и я проследовал за ним внутрь. В конце небольшого холла он щелкнул выключателем, и комнату перед нами залило мягким светом. Я удивленно вытаращил глаза на огромный светло-серый ковер размером с теннисный корт, на котором была расставлена начищенная до блеска мебель из датского тика с обивкой роскошных тонов. Стены были шероховатыми, окрашенными в серый цвет; тут и там висели абстрактные картины в дорогих рамах. Воздух был прохладен той глубокой прохладой, которую дают кондиционеры. Фостер прошел через комнату к бару, который выглядел скромно, хотя по своим размерам превышал все виденные мною за последнее время.

– Хотите выпить? – спросил он.

Я посмотрел на свой измятый, в пятнах костюм, засаленные манжеты.

– Послушайте, мистер Фостер, – сказал я. – Я только что представил себя… Если у вас есть конюшня, я пошел бы спать туда…

Фостер рассмеялся:

– Пойдемте, я покажу вам ванную…

Я спустился вниз, чистый, после хорошего душа, в одежде, которую мне одолжил Фостер. Он сидел в кресле, прихлебывая из бокала, и слушал музыку.

– Liebestod, – узнал я. – Мрачноватая вещь, правда?

– Для меня она звучит несколько по-другому, – ответил Фостер. – Садитесь и возьмите себе что-нибудь поесть и выпить.

Я уселся в большом мягком кресле и, потянувшись за одним из сэндвичей, сложенных стопкой на кофейном столике, попытался унять дрожь в руке.

– Скажите мне. мистер Лиджен, – обратился ко мне Фостер, – почему вы приехали сюда и назвали мое имя, если вовсе не собирались встретиться со мной?

Я покачал головой:

– Так уж получилось.

– Расскажите о себе, – попросил Фостер.

– Уж очень короткий получится рассказ.

– Все равно я хотел бы его услышать.

– Ну что ж, родился, вырос, учился…

– Где?

– В университете штата Иллинойс.

– По какой специальности?

– Музыка.

Фостер взглянул на меня, слегка нахмурившись.

– Правда, – подтвердил я. – Я хотел быть дирижером. Но у армии были свои соображения. На последнем году учебы меня настиг призыв. Они обнаружили во мне то, что у них считается способностью к разведывательной деятельности. Я не противился и неплохо прожил пару лет.

– Продолжайте, – попросил Фостер.

Что ж, я вымылся, хорошо поел и был его должником. И если он хотел узнать о моих бедах, почему бы мне все ему не рассказать?

– Я показывал, как обращаться с фугасным зарядом. Неисправный взрыватель замедленного действия, установленный на одну минуту, сработал на пятьдесят секунд раньше, Один курсант погиб, а я отделался лопнувшей барабанной перепонкой и почти килограммом гравия, застрявшим в моей спине. Когда я выписался из госпиталя, армия с подлинным сожалением расставалась со мной, но меня все-таки уволили. Мое выходное пособие позволило мне великолепно отдохнуть несколько дней в Сан-Франциско, а потом открыть частную сыскную контору.

Несколько месяцев спустя я обанкротился, но у меня хватило еще средств, чтобы перебраться в Лас-Вегас. Там я окончательно растратил все, что у меня оставалось, и нанялся помощником к крупье по имени Гонино в одном из казино.

Я работал с ним почти год. Потом как-то вечером один проигравшийся банковский служащий, потеряв голову, всадил в него восемь пуль из спортивного пистолета 22-го калибра. В ту же ночь я покинул город. После этого пару месяцев продавал подержанные автомобили в Мемфисе, работал кем-то вроде телохранителя в Дейтоне, насаживал наживку на крючки для ловли тунца на десятиметровом баркасе у побережья Ки-Уэст. В общем, случайные работы с мизерным жалованием и абсолютно никакой перспективы. Два года провел на Кубе, но все, что я там приобрел, это два шрама от пуль на левой ноге и особое положение в черном списке ЦРУ… После чего мои дела пошли совсем плохо. Человек моей профессии не может надеяться на настоящий успех, не получив от правительства маленького голубенького удостоверения в пластике, которое обеспечивает подходящие условия для его деятельности. На зиму я отчалил к югу. Но, добравшись до Мейпорта, сел на мель.

Я встал:

– Мне очень понравилась ваша ванная, мистер Фостер, и ужин тоже. Теперь я хотел бы побыстрее подняться в спальню, забраться в постель и, для полного счастья, хорошенько выспаться до утра. Но, повторяю, я не заинтересован в вашей работе.

Я повернулся и зашагал через комнату.

– Лиджен, – окликнул меня Фостер.

Я обернулся. Прямо в лицо мне летела пивная бутылка. Я перехватил ее.

– Неплохая реакция для человека, в жизни которого все приключения уже закончились, – заметил Фостер.

Я отшвырнул бутылку.

– Если бы я не среагировал, она бы выбила мне зубы, – ответил я со злостью.

– Но вы не среагировали, хотя и передвигаетесь немного неуверенно от выпитого пива. А человек, которого разбирает от пол-литра пива, алкоголиком быть не может. Следовательно, туг вы чисты.

– А я и не говорил, что меня ждут не дождутся в больнице для алкоголиков, – ответил я. – Как бы то ни было, ваше предложение меня просто не интересует,

– Лиджен, – произнес Фостер, – может вы думаете, что объявление, которое я поместил в газете на прошлой неделе, – моя причуда? Но дело в том, что я даю его в той или иной форме уже более восьми лет.

Я выжидательно смотрел на него.

– И не только в местных газетах. Я помещаю их в газетах, выходящих в крупных городах, и даже в некоторых еженедельных и ежемесячных изданиях, распространяемых по всей стране. В общей сложности я получил около пятидесяти ответов,

Фостер криво улыбнулся:

– Около трех четвертей из них пришли от женщин, которые полагали, что мне нужна подружка. Еще несколько было от мужчин, которые думали аналогичным образом. Остальные несколько оказались абсолютно неподходящими.

– Удивительно, – усмехнулся я. – Мне думалось, что ваше объявление должно было взбудоражить половину всех психов в стране.

Фостер взглянул на меня без улыбки. Я вдруг почувствовал за его учтивой внешностью признаки внутренней напряженности, увидел следы тревоги в его спокойных голубых глазах.

– Я бы хотел, чтобы вас заинтересовало то, что я должен вам сказать, Лиджен. Мне кажется, вам не хватает только одного – уверенности в себе.